Текст книги "Без лица"

3

Зазвонил мобильный, и Лили поспешно положила букет на конторку в приемной родильного отделения, но было уже поздно. Старшая сестра хмуро посмотрела на нее поверх очков:

– Никаких мобильных в отделении. Вы же знаете правила.

– Простите, сестра.

Лили выхватила телефон из кармана и, несмотря на закипавшее раздражение, улыбнулась медсестре. Это было сообщение от Джека. Он намекал, что приготовил на завтрашний вечер нечто особенное. Лили тихо рассмеялась, чем еще больше разозлила сестру.

– Я уже выключила, – заверила она разгневанную женщину.

– Как вас зовут?

Лили не хотелось признаваться, но выбора у нее не было.

– Лили Ву. Я из доставки цветов.

– Что ж, мисс Ву, – скривилась медсестра, – разносите свои цветы, если теперь это так называется, но чтобы ни в одной палате я не слышала вашего телефона.

Лили вспыхнула от стыда.

– Могу я отнести цветы, – она проверила заказ, – миссис Хотл?

– Можете оставить здесь, – резко ответила женщина. – Кто-нибудь из медсестер занесет их в палату.

– Спасибо.

Лили одарила собеседницу лучезарной улыбкой и поспешила к выходу. Сегодня утром у нее огромное количество доставок. Еще повезло, что позволили оставить фургон на больничной стоянке. К счастью, медсестра сэкономила ей несколько минут, и теперь, по пути к автомобилю, можно перезвонить Джеку. Он ответил сразу.

– И минуты прожить без меня не можешь, да?

Она рассмеялась.

– Завтра увидимся, и лучше б ты исполнил все, что наобещал.

– Уже бегу в магазин. Куплю все, что может понадобиться.

Она снова засмеялась. Джеку на самом деле не требовался никакой реквизит. У нее был небогатый опыт в сексуальных отношениях, но понять, что с Джеком ей безумно хорошо, Лили была в состоянии.

– Где ты сейчас? – спросил он.

– В больнице. Работаю. Все как обычно. А ты?

– Тяжелый день. Больше сказать не могу. Как раз собираюсь на встречу. Я возглавляю операцию, которая обещает быть интересной.

– Значит, у нас будет меньше времени, – тихо сказала она и услышала, как он вздохнул.

– Да, это так. Но завтра вечером я обязательно приду.

– Джек, это наше последнее свидание? – вдруг спросила она, и к горлу подступил ком.

– С ума сошла? Нет, конечно! Кто же знал, что меня привлекут к самой срочной полицейской операции в стране.

– Хорошо, прости.

– Не извиняйся. У нас действительно будет меньше времени для встреч, и я не всегда смогу выполнять свои обещания. Лили, мне нужно идти. – У него, похоже, был другой звонок.

– Завтра в семь.

– Хорошо, буду встречать тебя в полном параде, то есть без одежды.

Она грустно улыбнулась:

– Пока.

Ей будет тяжело с ним расстаться. Всякий раз, думая об этом, Лили чувствовала себя несчастной. Она позволила этой обреченной любви расцвести, и это было ошибкой. Следовало быть мудрее или, по крайней мере, холоднее, не принимать первое же его приглашение. Несколько недель назад ее мать увидела их возле цветочного магазина в Чайнатауне. Но Лили была начеку, и в итоге Джеку пришлось разыграть случайного прохожего и купить несколько гвоздик. Но он, конечно, не был случайным прохожим. Она была очарована им с той минуты, когда два года назад он буквально ворвался в цветочный магазин ее родителей. Ему был нужен букет. Особенный букет. Такой букет, которым можно было искупить вину за свидание, на которое он отчаянно опаздывал. Эта история покорила ее. Мужчина, который понимает, что опоздание – это ужасная провинность, заслуживал в ее глазах уважения. И он не мелочился. Он мгновенно согласился, что голландские тюльпаны, невзирая на дороговизну, идеально подойдут для такого случая. Кроме того, он помнил, что она с ним слегка заигрывала, когда явился в магазин в следующий раз. Джек умел затронуть такие струнки ее души, о существовании которых Джимми даже не догадывался, несмотря на все его деньги и обещания красивой жизни.

Она захлопнула дверь фургона.

– Привет, Лили! – вдруг прозвучало за ее спиной, и, обернувшись, она увидела знакомое лицо.

– О, привет! Не подержите секунду? – Она протянула охапку цветов Намзулу. – Нужно выключить телефон, иначе будут неприятности.

– Как ваши дела? – спросил он, наблюдая, как Лили щелкает пультом от сигнализации фургона и достает мобильный.

– Спасибо, все хорошо.

Он улыбнулся.

– Как всегда, великолепно выглядите.

– Вы очень добры.

Намзул театрально вздохнул:

– Все девушки говорят мне это.

Лили шутливо пожала ему руку.

– А чем вы тут занимаетесь?

– То тем, то другим. Мне нравится помогать в больнице. Это единственное благое дело, на которое меня хватает, – ответил он.

– Я думаю, это прекрасно, что школьный учитель находит время для волонтерской работы. Просто замечательно!

– Я только помощник учителя, поэтому занят неполный день. Могу выделить для больницы несколько часов. К тому же я владею языком, на котором говорят многие пациенты.

– Вы заставляете меня чувствовать стыд. Похоже, мне следовало бы как минимум разносить тут бесплатные обеды.

Он улыбнулся.

– У вас есть время для чашечки кофе? Я как раз собирался…

– Простите, но меня убьют, если я не разнесу все заказы. – Она с виноватой улыбкой забрала у него букеты. – Мы с мамой поднялись в три утра, чтобы все приготовить.

– Вы слишком много работаете, прекрасная Лили. Послушайте, я знаю, у вас мало времени, но можно попросить у вас небольшой совет?

– Конечно, – с улыбкой ответила она, направляясь к больничному входу. – Ваша защита будет кстати, там у них не родильное отделение, а какое-то логово нацистов!

Намзул бросил на нее недоуменный взгляд, но Лили только махнула рукой, словно объяснять было нечего. Он открыл перед ней дверь.

– Я подумываю о продаже квартиры.

– О, я и не знала, что у вас есть квартира. На Брик-лейн, да?

Он кивнул.

– Я думаю, будет лучше съехать оттуда, но для местных квартира слишком убогая, так они говорят. – Он издал сдавленный смешок.

– Намзул, вы озолотитесь! Совсем неплохо для ассистента учителя.

Он пожал плечами:

– Мне помогли родственники, и когда я покупал квартиру, в том районе никто не хотел жить. Уверяю вас, Лили, это крошечная коморка.

– Так чем же я могу помочь? – спросила она, высматривая поворот в западное крыло.

Словно по волшебству появилась медсестра.

– Ох, мисс Ву, еще цветы. И все в мое отделение?

– Боюсь, что да, сестра… – Лили никак не могла вспомнить ее имя.

– Сестра Бекитт, – недовольно ответила та, – можете называть меня «сестра».

– Четыре букета для вашего отделения, сестра.

– В самом деле? Не могли бы вы порекомендовать своим клиентам покупать не только цветы, но и вазы? У нас, знаете ли, не склад керамики!

Презрительно скривив губы, она проплыла мимо них.

– Вот сука, – буркнула Лили.

– Зависть – это проклятие. Только посмотрите на ее варикозные вены. И униформа ей, похоже, тесновата.

Слова Намзула рассмешили Лили.

– Давайте пройдемся, – предложила она. – Расскажите мне о вашей квартире.

– Ну, в квартире не хватает ярких красок, свежести. У меня нет денег, чтобы купить новую мебель или сделать ремонт, но, по словам риелтора, обычно новые владельцы предпочитают сами его делать. Стены там просто выкрашены в грязно-белый цвет, и я подумал, что несколько ваз с цветами… В общем, я подумал, что цветы помогут… ну, вы понимаете, быстрее продать ее.

– Да, конечно! Вы хотите, чтобы я посоветовала вам что-нибудь, или сразу закажете? Тогда мне нужно знать количество букетов, на какую сумму вы рассчитываете и так далее.

Они остановились перед лестницей в викторианском стиле.

– Мне не следовало бы просить о таком одолжении, но я ума не приложу, что делать, а моя квартира прямо за углом, – застенчиво улыбнулся Намзул. – Вы не могли бы заскочить на минутку и подсказать, что нужно купить? Вы гораздо лучше меня в этом разбираетесь.

Лили нахмурилась. С одной стороны, у нее действительно не было времени. С другой, Намзул был ей симпатичен. Все четыре года их знакомства, когда она привозила цветы в больницу, он встречал ее улыбкой, неоднократно помогал с объемными и неудобными букетами, был мил и приветлив. Он никогда ни о чем ее не просил, и, хотя они не были близкими друзьями, порой вместе пили кофе, сидели в больничном дворике и всегда неплохо ладили. Лили чувствовала, что Намзул – очень одинокий человек, который старается не показывать этого, разыгрывая из себя весельчака. К тому же он не пожирал ее глазами, как это делали другие мужчины в больнице. С ним она чувствовала себя в безопасности.

– Ну… – Она растерялась, не зная, что ответить.

– Пожалуйста, Лили, помогите мне. Если я продам квартиру, то угощу вас обедом. Вы же знаете, я заплачу за цветы столько, сколько скажете.

Она улыбнулась и пожала плечами.

– Хорошо. Я вернусь примерно… дайте подумать… – она взглянула на часы, – минут через десять. Мне еще нужно в магазин за новой порцией цветов, а потом снова в больницу, поэтому времени практически нет. Я забегу к вам буквально на одну секунду.

Намзул склонился и поцеловал ей руку.

– Спасибо, Лили. Я обещаю, две минуты. Просто взглянете на комнату, а потом подготовите заказ, когда вам будет удобно.

– Хорошо. Только позаботьтесь, чтобы мне было где оставить фургон. У меня нет времени на поиск места для парковки.

Он махнул рукой, словно такой проблемы не существовало.

– Фургон – это ерунда. На Брик-лейн много магазинов, поэтому туда целый день подъезжают грузовики. Найдете вывеску «Джахан Балти Квизин». Я живу над рестораном, верхний этаж. Там есть переулок, в котором вы сможете ненадолго оставить фургон. Это погрузочная площадка.

– Отлично. Только не заставляйте меня ждать, – предупредила она, спускаясь по лестнице с охапкой цветов в руках.

Когда Лили прибыла на место, все оказалось в точности так, как говорил Намзул. Она легко нашла место для парковки, а захлопнув дверцу фургона и заперев замок, сразу увидела дверь – прямо под вывеской «Джахан Балти Квизин». За дверью оказался темный холл. И лестница. Из ресторанчика внизу долетал аромат карри, напоминая Лили, что она пропустила обед. Не то чтобы ей нравилась острая кухня северной Индии, просто она позавтракала около трех утра, а сейчас был почти полдень. Поэтому мысль о лепешке наан и тарелке густого, насыщенного соуса карри с курицей не казалась такой уж отталкивающей.

Намзул высматривал ее, перегнувшись через перила.

– Я ваша, но только на одну минутку, – со смехом предупредила Лили.

– Хорошо, хорошо, – кивнул он, – мне больше и не нужно.

Лили поднялась. Намзул сиял от счастья.

– Добро пожаловать! Заходите и расскажите, как мне озолотиться.

Она сразу представила, как весенние нарциссы оживят помещение. Ему даже не придется особенно потратиться: всего несколько ярких букетов, и комната преобразится. Она как раз размышляла, куда лучше поставить солнечно-белые маргаритки, как в ноздри ударил новый запах. Аромат специй исчез, Лили ощущала только резкий запах химикатов, который исходил от старой футболки, прижатой к ее лицу. Из последних сил она повернулась, и ее миндалевидные глаза в диком ужасе уставились на человека, которого она совсем недавно считала своим другом. Намзул сильнее прижал тряпку, и она, захлебнувшись криком, начала терять сознание. Он ее изнасилует? Она подумала о Джеке, и из уголка глаза скатилась слеза. У Лили подкосились ноги, но Намзул подхватил ее и осторожно уложил на старый коврик. Почему-то она не могла оторвать взгляд от паука, ползущего по белой стене, на фоне которой так хорошо смотрелись бы нарциссы. Она испугалась, что паук может упасть в карри и что Джеку теперь никто не продаст голландские тюльпаны. Мысли путались. Пальцы тьмы, пропитанные запахом бензина или скипидара, а может быть, денатурата, она не знала, все крепче впивались в ее сознание и в конце концов овладели им.

Лили так и не услышала, как Намзул тихо попросил у нее прощения, не почувствовала, как двое мужчин быстро снесли ее вниз, положили в ее же фургон и повезли в сторону речного клуба на Ли. Придя в себя, она почувствовала, как покачивается лодка. Ее окутала сырость. И еще она услышала, как переговариваются между собой мужчины. Затем двигатель завелся, заглох и снова завелся. Лили глубоко вздохнула. Ей было очень плохо. Как с похмелья. И она была очень сердита. Пытаясь нащупать в кармане свой мобильный, она услышала, как кто-то обратился к ней. Не Намзул.

– Ты это ищешь?

Голос был незнакомым. Лили потребовалось немало усилий, чтобы просто рассмотреть предмет, который поднесли ей к лицу. Это был ее мобильный.

– Тебе он больше не понадобится.

Телефон полетел за борт, но всплеска она не услышала. Она не могла рассмотреть того, кто с ней разговаривал, но, похоже, у него были какие-то странные локоны. Она что, сошла с ума?

– Вы кто?

Кажется, она произнесла именно это, хотя полной уверенности у нее не было, язык не слушался.

Мужчина понял ее.

– Меня зовут Шлимэй. Я буду сопровождать тебя.

Она затрясла головой:

– Меня сейчас стошнит.

Он помог ей наклониться над миской, и Лили вырвало. К счастью, продолжалось это недолго – желудок был пуст.

– Дыши глубже, – посоветовал мужчина.

Мало-помалу мир перестал вращаться у Лили перед глазами, и она смогла осмотреться. Во рту чувствовался привкус миндаля.

– Почему Намзул сделал это?

– Потому что мы попросили его, – донесся откуда-то голос Шлимэя.

Она не могла понять, где он находится.

– Мы?

– Не думай ни о чем, просто дыши. Мне нужно твое дыхание.

– Вы не сделаете мне больно?

– Когда придет время, ты ничего не почувствуешь, – пообещал Шлимэй.

– Какое время?

– Время умирать.

4

Знакомый голос в трубке заставил Кейт вздрогнуть от волнения. Разумеется, она не льстила себе и не надеялась, что он звонит по личному делу, хотя весь прошлый год они продолжали общаться – пусть нечасто и по электронной почте.

– Тебя давно не было слышно, Джек.

Его тон был деловым и отстраненным.

– Где ты сейчас работаешь, Кейт?

– Уже год в Луишеме, операция «Минстед».

– А, гетто для молодых и горячих детективов.

Неужели его голос чуть потеплел?

– Шутишь, да?

– Не совсем. Я думаю, это такой современный обряд инициации, но, надеюсь, ты мягко приземлилась. Как вообще, справляешься?

На мгновение повисла пауза.

– А почему ты спрашиваешь? Собираешься сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться?

– Возможно.

– Уже согласна!

– Ты не хочешь вначале узнать, о чем речь? – В его голосе слышалось удивление.

Кейт отругала себя, что так быстро сдалась, но что делать, ведь на связи был сам детектив-инспектор Хоксворт!

– Думаю, речь о работе. А мы хорошо работаем вместе. – Она старалась говорить как он, отстраненным деловым тоном. – И если ты предлагаешь работу, значит, возглавляешь особое расследование и случай из ряда вон выходящий. Поэтому «да», я согласна.

– Что ж, тогда добро пожаловать в команду! Я уже говорил с твоим начальником, он считает, ты хорошо поработала в «Минстед», но, как бы ему ни не хотелось отпускать тебя, с сегодняшнего дня можешь приступать к операции «Пантера».

– Я так понимаю, реки закончились, остались только большие кошки.

– Операция тоже немаленькая, похоже.

– Можешь сказать несколько слов о деле?

В трубке раздался легкий вздох.

– Серийный убийца. Расчлененка. Детали сообщу завтра на брифинге. Собираемся рано утром на Виктория-стрит. У нас снова верхний этаж.

– Чудесно, Джек, спасибо. Эта работа очень кстати.

– Скучаешь без крупного дела?

Она нахмурилась. Нахлынули воспоминания, которые ей не хотелось воскрешать.

– Почему ты не звонил?

Джек несколько секунд молчал.

– Я думал, тебе нужно немного времени. Дэн…

– Между мной и Дэном все кончено.

Она до сих пор злилась, что повела себя как дура и вообще связалась с Дэном. Повисло неловкое молчание. Она могла бы с легкостью разрядить его, но ей хотелось знать, что на это скажет Джек.

– Мне жаль. Думал, вы попытаетесь все наладить…

– Мы пытались. Некоторое время. Но чудес не бывает.

– Дэн считал иначе, – сказал он тихо. – Знаешь, я видел его.

– Видел? Хочешь сказать, вы пересекались после завершения операции?

– Да, вскоре после моего возвращения из Австралии, в начале две тысячи четвертого.

– Зачем? – Она начинала злиться.

Она представила серые глаза Хоксворта, представила, как они сейчас темнеют. Когда он заговорит, то наверняка пожмет плечами.

– Он позвонил и попросил встретиться, я не мог отказать. Чувствовал, что должен ему.

– Чего он хотел? – резко спросила она, хотя уже знала ответ.

– Просто поговорить. Ничего плохого. Говорил о том, что любит тебя и как тяжело было с тобой расстаться.

– Почему ты не рассказал мне?

– Думал, так будет лучше. Ему и так было тяжело. А ты бы точно попыталась с ним поговорить.

– Мы с Дэном терпели друг друга всего-то чуть больше месяца, – холодно сказала она. – Не могу поверить, что он так уж страдал.

– Ну, это не мое дело. Я встретился с ним, потому что он попросил. Парню было плохо, и я подумал, что надо бы его поддержать. И потом, несколько месяцев я вообще никого не видел. Работал в Директорате профессиональных стандартов, в одном здании с Джеффом, между прочим, но мы столько не пропускали по пиву, что он, должно быть, считал, будто я давно сдох. И тут Дэн.

– Где вы базировались?

– Главным образом, в Ипсвиче.

– Я думала, ты никогда не станешь работать на «Призраков», копать против своих. – В ее голосе явно прозвучало обвинение.

– Мне нужно было где-то отсидеться и прийти в себя после «Дуная». Шарп решил, что ДПС – хорошее место для нового старта. Джефф согласился. И, честно говоря, мне понравилось там.

– А теперь, значит, Шарп хочет вернуть тебя в строй.

– Это непростая операция. Уверена, что хочешь присоединиться?

– Ты же знаешь, что да.

– Тогда перестань быть занозой в заднице.

Он был прав.

– Я…

– Ладно, забыли. Просто приезжай завтра. И приготовься, будет сложно. Зацепиться нам не за что, а сверху давят и требуют результатов, прежде чем поднимется шум.

Она кивнула.

– Кто еще в команде?

– Позову Кама, Сару и еще нескольких молодых ребят, например Дермота, он хорошо зарекомендовал себя на «Дунае». И еще кого-нибудь. Возможно, с индийскими корнями. Такой человек нам пригодится.

– Полагаю, я скоро узнаю почему.

– Увидимся завтра. Кстати, ты работала с кем-нибудь из Национального реестра переводчиков?

– Да, пару раз. А что?

– Нам нужен хороший, надежный человек, способный шпарить на урду и, возможно, на гуджарати.

– Я поспрашиваю.

– Хорошо, держи меня в курсе. До связи.

Несколько мгновений Кейт в задумчивости смотрела на телефон, потом встряхнулась. Нужно упаковать вещи, поговорить с боссом и убедиться, что все готово для перевода из Луишема в Вестминстер, где ей предстоит работать с человеком, в которого она влюблена, как девчонка. Затем она подняла информацию о переводчиках, которые могли удовлетворить запросам Джека. Но перезванивать не стала, лучше она напишет ему рапорт. В этом расследовании, пообещала она себе, все будет согласно букве закона.

Из темного переулка напротив Стамфорд-Хилл Намзул заметил Глюка буквально в ста метрах впереди. Он обнимал свою даму и что-то шептал ей на ухо. Потом они рассмеялись и скрылись в магазине. Десятилетиями проституция была бичом этого района, пока Инициативная группа парка Амхерст, состоявшая из местных жителей, не провела несколько рейдов и не навела порядок в этой части Хакни, к которой было особое внимание, так как это была главная улица, ведущая к респектабельному Хартфордширу. Намзул знал, что «порядок» не означал исчезновения девочек с тротуаров. Они просто стали более хитрыми, а их сутенеры – менее навязчивыми. Сейчас проститутками в основном были девушки из Восточной Европы. Большинство из них, по-видимому, работали за еду, наркотики или из страха.

Уже второй раз он встречал Глюка в парке Амхерст и теперь был уверен, что Мойша был постоянным клиентом у барышень этого района, хотя, если спросить, чем он тут занимается, он наверняка скажет, что у него здесь офис, прямо над магазинчиками. Заметив его, Намзул поначалу удивился, но потом подумал: а что в этом такого? Мойша вел себя как набожный человек и образцовый семьянин, но не все его потребности, очевидно, можно было удовлетворить дома.

Вскоре девушка вышла из магазина с небольшим пакетом в руках и направилась к станции. Она была симпатичной, с длинными и изящными, как карандаши, ногами, с высокими скулами и неброским макияжем. Обтягивающие джинсы, заправленные в сапоги на шпильках, и короткая кожаная куртка подчеркивали ее модельное сложение, а мягкие каштановые волосы падали на шерстяной шарф, в который она закуталась по самый нос. Девушка выглядела замерзшей, но Намзул подумал, что, в отличие от него, она не будет сильно страдать от английской зимы. Он скучал по теплой бангладешской весне, хотя уже пятнадцать лет не дышал влажным и горячим воздухом родины. Девушка обернулась. Намзул отступил в тень, а она оглядывалась по сторонам, вероятно, в поисках клиента, чтобы не терять время до встречи с Мойшей. Намзул содрогнулся от отвращения, хотя в глубине души и завидовал ему. Он хотел бы набраться смелости и сблизиться с женщиной вроде этой, но, странное дело, хотя он и умел поддерживать разговор с женщинами, смешить их, болтать с ними, он оставался для них чем-то вроде подружки. И это было главной проблемой. Никто не воспринимал Намзула как потенциального любовника. Его бесило, что у человека вроде Мойши есть не только верная жена, но и деньги, чтобы купить проститутку и вытворять с ней все, что заблагорассудится. Он видел, как девушка подошла к станции, сказала что-то подруге, отчего обе расхохотались, и сунула ей бумажный пакет за отворот куртки, как бы заставляя принять подарок, а затем исчезла, спустившись на теплую платформу подземки.

Плотнее закутавшись в парку, Намзул направился к круглосуточному кошерному кафе «Майло», где они договорились встретиться. Когда он вошел внутрь, Мойша как раз поедал рогалик с мягким сыром и копченым лососем.

– Прости за опоздание, – сказал Намзул, хотя не испытывал ни капли сожаления.

– Ты все пропустил, теперь сам заказывай, – ответил Мойша, едва взглянув на него поверх развернутой еврейской газеты.

Намзула передернуло, однако он, не подав виду, положил вещи и пошел к стойке, чтобы заказать знаменитый соленый сэндвич с говядиной, который считался тут фирменным блюдом. В «Майло» также пекли собственный хлеб и рогалики. Когда он вернулся с едой и маленьким чайником в руках, Мойша наконец взглянул на него.

– Я слышал о твоей «поставке».

Намзул кивнул, сделав вид, что занят чаем, который не успел как следует завариться, но это ему было все равно. Сюда он пришел ради сэндвича. И ради денег.

– Шлимэй сказал, что девушка подошла идеально, – продолжил Мойша с набитым ртом. – Не то чтобы меня волновало, подходит она или нет. Заказы в любом случае слишком расплывчаты, как будто они используют только часть того, что получают.

– Я старался, – уклончиво ответил Намзул.

– Несомненно. Поэтому нас и попросили еще об одной «поставке».

Намзул покачал головой.

– Нет, Мойша, я таких заказов больше не принимаю. – Он наклонился ближе и перешел на шепот: – Я буду находить доноров, но Лили…

– Лили? – Мойша приподнял брови и неодобрительно хмыкнул. – Я же говорил тебе не связываться с людьми, которых знаешь лично.

Намзул боялся услышать ответ, но вопрос сам слетел с губ:

– Она мертва?

– Понятия не имею. Возможно. Мне все равно. А тебе, очевидно, не все равно. Потому что ты знал ее, а это большая ошибка, – сказал Мойша, роняя сыр на бороду.

– Ты поставил нереальные условия, – пожаловался Намзул. – У меня не было выбора.

Глюк предостерегающе погрозил пальцем:

– Она могла вывести на тебя полицию.

– Сомневаюсь. Где мои деньги?

Намзул глотнул чаю, но во рту была только горечь от ее имени. Он не спал с тех пор, как Шлимэй забрал ее. Красавица Лили…

– Ты получишь половину.

– Почему? – спросил он, размешивая в чашке сахар и стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, хотя внутри все клокотало. Нетронутый сэндвич лежал рядом с чайником. У него пропал аппетит.

– Потому что мы хотим подстегнуть твой интерес, вот почему. Ты слишком хорош. На этот раз нужна белая девушка, и у нее должна быть очень бледная кожа, молочно-белая. Знаешь, как у рыжих или светло-русых. Понимаешь, о чем я?

Намзул медленно покачал головой.

– Я сказал «нет».

– Они предлагают двойную цену. Я тоже заплачу за почки. Все, что угодно, если ты согласишься.

Намзул быстро прикинул в уме, что этой суммы хватит, чтобы купить собственное жилье. Он сможет исчезнуть. Если только Глюк его отпустит. Эти уловки разозлили Намзула, а ярость придала ему смелости.

– Я хочу всю сумму прямо сейчас.

На лице Глюка было написано удивление:

– Это целая куча налички. Что ты будешь делать с такими деньгами?

– Это мое дело. Деньги у тебя? – спросил Намзул, будучи абсолютно уверен, что Глюк не носит в кошельке такие суммы.

Мойша полез во внутренний карман черного пальто и достал еще одну газету на идиш. Между страницами Намзул увидел конверт из оберточной бумаги.

– Там все. – В темных недобрых глазах еврея на мгновение блеснул огонек ликования.

Неужели он настолько предсказуем и Глюк заранее знал, что он выберет? Намзул незаметно выдохнул, стараясь не показывать своей бессильной ярости. Как бы то ни было, он взял газету, и сделка была заключена.

– Белая женщина, с гладкой чистой кожей, около двадцати. Больше никаких дополнительных условий, как мне сказали. Договоренность такая же. Только ты заранее должен сообщить Шлимэю место погрузки. Девушка нужна к следующей пятнице. – Глюк поднялся.

– Мойша, это последний раз.

Глюк с удивлением посмотрел на него.

– И что ты будешь делать? Найдешь легальную работу?

– Почему бы и нет? В последнее время у меня много предложений, а я все отметаю. И происходит это чаще, чем ты можешь себе представить. Я возьмусь за первую работу, которую предложат. И больше не буду искать доноров.

– До тех пор, пока тебе снова не понадобятся деньги. Кстати, арендная плата увеличилась.

Намзул в изумлении уставился на него.

Глюк сделал вид, что не заметил его реакцию.

– Ты теперь можешь себе это позволить. Заплатишь Шлимэю. – Он вытер рот, но в бороде все равно остались крошки.

Намзул сглотнул. Вот так Мойша держал его в узде и управлял им. Именно поэтому ему нужно было собственное жилье и именно поэтому надо было завязывать с этой работой.

– Сколько?

Глюк помолчал.

– Триста.

Намзул разинул рот.

– Трис… – Его голос сорвался. Как можно просить столько за квартиру?

Глюк собрался уходить.

– Кстати, коммунальные платежи не включены.

Он изобразил на лице печальную улыбку и вышел. Несомненно, он уже представлял себя в объятиях длинноногой подружки.

Это был непростой день, зато все было готово, чтобы наутро начать операцию «Пантера». Джек созвонился с Шарпом, и тот, похоже, был доволен.

– Анджела Карим – хороший выбор. И Малик Хан. Я не знаю его лично, но слышал только положительные отзывы.

Джек кивнул.

– Я работал с ним. Он хорош, хотя, боюсь, они могут схлестнуться с Броди.

Шарп что-то буркнул, по-видимому, соглашаясь.

– Я только хотел сообщить, что мы готовы к работе, сэр. Надеюсь, наш книжный клуб вам понравится.

Шарп повесил трубку, продолжая что-то бормотать. Джек вздохнул. Пока есть минутка, можно позвонить Лили. Он запланировал на вечер пробежку в Королевском парке, хотя погода резко испортилась – небо затянуло тучами и заметно похолодало. «Берегись мартовских ид!» – выражение запомнилось со школьных времен. Фраза имела отношение к убийству Юлия Цезаря, и Джек не до конца понимал, как англичане связывают ее с погодой. В конце концов, он решил, что она означает следующее: где-то до середины марта следует опасаться температуры «отморозь свои помидорки». Сегодня девятое марта. Значит, до прихода настоящей весны осталось две недели! Он снова набрал номер Лили. И услышал автоответчик. Опять.

– Это я, – сказал он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. – Несколько раз звонил. Собираюсь пойти побегать в парк, телефон будет со мной. Позвони мне.

Он нахмурился. Странно. Обычно Лили не выключала телефон так надолго. Она говорила, что сегодня и завтра у нее много заказов из больницы, но вряд ли она работает – он посмотрел на часы – до семи. Или работает? Он не особенно смыслил в цветочном бизнесе. Но Лили всегда проверяла сообщения и быстро отвечала – вот что его всерьез обеспокоило. Он вздохнул, надел кроссовки, взял ключи, подумал, не захватить ли iPod, но вместо этого в надежде, что Лили перезвонит, засунул в карман телефон, накинул худи, вышел из дому и очутился на Крумз-Хилл, а затем свернул направо к элегантным кованым воротам старейшего лондонского парка. Когда он пересек Нот, дыхание выровнялось, он задумался о деле, материалы которого начал читать и должен был закончить вечером. Вскоре Лили с ее молчанием улетучилась у него из головы.

Без четверти три утра на стоянку «Сейнсбери» на Кембридж-Хелс-роуд, что в двух шагах от Лондонского Королевского госпиталя, бесшумно въехал фургон. Двигатель замолчал. Двое мужчин в вязаных шапочках, перчатках и шарфах, закрывавших пол-лица, вышли из машины. Одеты они были весьма необычно для марта, хотя взгляды, которыми они обменивались, и явное стремление не привлекать к себе внимания были еще красноречивее. Им повезло, в это время на них никто и не обращал внимания. Редкие прохожие по большей части спешили в супермаркет и не слишком глазели по сторонам. Мужчины свернули на аллею, ведущую к Коммерческой дороге, и повернули направо возле банка HSBC. Оттуда они направились к Брик-лейн и спустя минуту зашли в круглосуточное кафе «Бейзил». Усталая девушка за стойкой упаковала им несколько теплых румяных рогаликов. Она и подумать не могла, что обслуживает мужчин, которые, сами того не зная, недавно выбросили труп. Девушка отряхнула рукав, на который попало немного муки, и отсчитала сдачу с десяти фунтов. Если бы ей пришлось их описывать, она бы сказала, что это пара таксистов.

Покинув кафе, на ходу жуя хрустящие рогалики и обмениваясь шутками насчет легкой ночной подработки, они пошли в сторону Тауэр-Хэмлетс, излюбленного места многих знаменитых преступников, таких как Джек Потрошитель и братья Крэй.

К тому времени, как Лили нашли, ее тело окоченело, конечности окаменели, пальцы напоминали когти. Лицо утратило былую красоту. Вернее, у нее вообще не было лица.