Текст книги "Чертополох с окраины Уфы"

15.01.1969 г. Родная школа. Так не хочется уходить от этой бесконечно дорогой жизни. Здесь прожиты самые светлые дни. Я вся была наполнена школьными делами, здесь самые дорогие сердцу люди, которые многому научили меня. Только они помогали в трудные минуты дружеским советом, и только они радовались вместе со мной. Здесь родилась моя мечта, здесь проявился мой вокальный талант, здесь мои подшефные доставляли и радости, и огорчения. Я все пытаюсь забыть сейчас, разлюбить все это. Я пытаюсь уверить себя, что мне ничего не жаль. Но сердце напоминает счастливые и горькие дни, душа сопротивляется предать все забвению, и спазмы сжимают горло, и нет сил удержать неостановимо больной поток слез… Анна Ивановна, накинув пушистую шаль на плечи, шла навстречу мне по длинному школьному коридору, приобняла и со слезами в голосе говорила: «Я прошу тебя вернуться в школу. Я прошу, понимаешь! Не усугубляй свою ошибку».

28.01. Я хожу в школу, но у меня нет ощущения, что вернулась к занятиям. Моя дорога пошла под откос, меня ничто не волнует. Впереди – глубокая, зияющая чернотой пропасть. Я как трамвай без водителя, еду по колее, не обращая внимания на окружающую жизнь, не останавливаясь. А далеко впереди рельсы разобраны, и дорога обрывается…Но нет водителя, который мог бы прекратить это бездумное равнодушное движение. Трамвай все идет и идет, слегка покачиваясь. Он так может идти годами, пока не кончатся рельсы или не найдется смелый водитель, который вскочит на ходу и заставит механизм подчиняться его воле… Любовь к Ольге Кирилловне угасла. Ушла внезапно, а может, просто затаилась. Только что я любовалась золотым праздничным костром, а утром увидела остывшую золу. Угасло все. Пришла апатия.

1.02. Сегодня вечер встречи выпускников в честь 10-летия школы. Я пришла пораньше. Неприкаянно бродила по школе. Ближе к 6 часам стали собираться нарядные возбужденные учителя со счастливыми лицами в ожидании встреч. АИ была рассеяна и смотрела по сторонам. ВА взволнованно оглядывала украшенный зал. Я зашла в пустой класс и, не зажигая света, села за учительский стол. На всю школу гремела музыка. В класс неожиданно вошли трое парней, включили свет и, не обращая на меня внимания, расселись по партам и возбужденно стали вспоминать милые школьные мелочи. Я вышла. В коридоре АИ обнимала мужчину с седыми шелковистыми волосами, оказалось, бывший директор школы. Девушки посматривали на меня по-особенному, и одна из них сказала: «С каким бы удовольствием я надела фартук». По радио зазвучало объявление, приглашающее выпускников в зал: 1959-60 годы, 1963-64 и т.д. Начался концерт: лихо отплясывали наши танцоры. Выступив с песнями «С чего начинается Родина» и «Тополя», я ушла домой задумчивая.

20.02. Мы с Райкой Антиповой и Альфией решили издевнуться над Маринкой. Я написала ей записку, что ВА (находящаяся на больничном) передавала Маринке привет «лично», и я спрашивала, поедет ли та навестить ВА. Маринка покраснела от удовольствия, повернулась ко мне, а я устремила печальный взор вдаль, как бы ревнуя Маринку к ВА. Та обрадовалась еще больше. На перемене она подходит ко мне и спрашивает, когда поедем. Райка за ее спиной не выдержала, расхохоталась. Я, еле удерживаясь от хохота, успела вымолвить: «Спроси у Альфии», – вылетела из класса. Во время урока Рая согласно плану поворачивается к Маринке, чтобы спросить, так едет она или нет, но увидев ее самодовольное лицо, сгибается и начинает безудержно хохотать. Чтобы не вызвать подозрений, Райка сказала какую-то шутку, и они уже смеялись вместе, но над разными вещами.

27.02. Выступаю в ДК «Строитель». Начала петь и сразу поняла, что взяла слишком высоко. Остановилась. Я посмотрела назад за кулисы, чтобы успокоиться. В зале среди идеальной тишины кто-то громко охнул. Старалась петь громко, эмоционально, но думала об одном: как бы не упасть. У меня дрожали колени. Потом ко мне подошли ЛФ и ВА и сказали, что жюри понравилось мое пение и меня берут сразу на городской смотр, а учитель пения из школы №99 обещал аккомпанировать.

11.03. Во Дворце им. Орджоникидзе царило радостное оживление. Мне сказали, что я выступаю 6 или 7 номером. Замечательно спел хор нашей школы (рук. И.Клигер) и хор школы 99. Затем – я. «Ольга Александровна, благословите, – попросила я физичку. «Да ну, у тебя все нормально,– отмахнулась она, занятая танцорами. – Чего ты не идешь в училище искусств, а торчишь в 9 классе?»… За неделю отсутствия в школе я отвыкла от суеты, гомона. У меня в голове все еще мелькают разноцветные юбки танцоров, звучит разноголосая музыка. Праздник завершился. Надо приступить к занятиям, но мне понравилось бездельничать. Прочитала В. Гюго «Собор Парижской богоматери» и «Девяносто третий год»… Письмо от Нины: «Недавно была контрольная по физике из гороно. Один мальчишка так увлекся вычислениями в задаче на тему «Всемирное тяготение», что ответ у него получился с точностью до 0,0001. Зато вторую задачу не успел даже прочитать. За усердие ему поставили 4. Этот мальчишка такой шкодняк. В классе выше всех, а в голове детские мысли блуждают. Мы своих пацанов называли увальнями, но потом решили, что это слово не в каждом обществе назовешь, и решили звать валенками».

27.03. Сегодня ездила в центр в редакцию газеты. Вошла в тихое здание голубого цвета на ул. Пушкина. В нерешительности остановилась перед дверью с табличкой «Отдел писем». Дверь была распахнута, и оттуда доносились молодые голоса и смех. «Рашида, к тебе», – крикнул парень в комнату. Молодая женщина пригласила войти. Я удивленно смотрела на нее. Мне казалось, что в газете должны работать пожилые люди, опытные. «Я вам писала», – начала я. «Ты Фира, да?»– спросила она и предложила сесть. Изумлению моему не было предела, ведь прошел год, как отправила сюда заметку про АИ. «Ты извини, фамилию твою не помню, столько писем». Она положила на стол два конверта, поверх которых были прикреплены заметки и фото. Я узнала свой почерк. «Эти рассказы давно должны были пойти в печать, еще ко Дню учителя, – извиняющимся голосом сказала она. – Но редактор то ли забыл, то ли еще что. Надо еще раз подать заявку». Мы с ней долго разговаривали.

5.04. На педсовете АИ вручили значок «Отличник народного образования». Это уже третий в нашей школе. Я горячо поздравила ее! Райка Антипова уехала в санаторий в Крым лечиться. «Мне нравится читать твои письма. Я сразу представляю тебя такой, какая ты есть, слышу твой голос. Понимаешь: слышу и вижу тебя», – пишет она. Рая там во всех делах лидер… Вечером получила письмо от Нины: «Туманность Андромеды» мне тоже не понравилась. Много мути и философствования. Анфиса в «Угрюм-реке» и понравилась, и не понравилась. Ты правильно подметила, что в ней есть что-то отталкивающее, и в то же время привлекательное. Посмотрели спектакль «Криминальное танго», фильмы «Последний табор», «Деревенский детектив», «Новые приключения неуловимых». В первый день каникул побывали на Агурских водопадах и Орлиных скалах. Цветов полную сумку набрали».

7.05. На перемене физичка убеждала меня идти в училище искусств. «Жалко прямо, талант пропадает», – сказала она. «Да какой там талант», – смутилась я. «Да у тебя же редкий дар, – энергично заверила она. – Уж я-то разбираюсь».

27.05. Явно неохотно, но директор подписал мне заявление на выдачу документов. Пойду в педучилище… На экзамен по литературе я решила пойти. Отвечает Галанова. Она что-то мямлила по Лермонтову, Максима Максимовича назвала Максимом Петровичем. И замолкла. ВА шутливо сказала: «Вспомнишь, из какого произведения взят Максим Петрович, поставлю тройку». Светка думала, учителя, среди них была и Ольга Кирилловна, пересмеивались. Я под шумок и подсказала: из Грибоедова. «Из «Горя от ума», – обрадованно сказала Светка и добавила. – Ставьте тройку, и я пошел». Все грохнули со смеху. Я ответила очень и очень слабо.

25.06. Пришла к Рае домой. Двухкомнатная смежная квартира в хрущевке. В одной спальня родителей, а в проходной – зале – на двух диванах Рая и ее брат Вова. Она оделась, и мы вышли на улицу. Гуляли, говорили обо всем. Я предложила ей поступать со мной в педучилище в Оренбурге. «Я не могу уехать из дома, – ответила она. – Понимаешь, Вовка протянет только два года. Он умрет. Маму тоже клали в раковую больницу. Недавно мой двоюродный брат умер от этой болезни»… На меня повеяло могильным холодом. Я поняла, почему Рая и Вова часто болеют. Мне стало страшно за них.

28.06. Сегодня пришла к Валерию Петровичу домой: он взялся позаниматься со мной алгеброй. Жена сообщила, что он целый час пропадает где-то. Я вышла на солнечный двор и увидела его на скамейке у соседнего подъезда. Он разговаривал с парнем, потом подошли еще двое. Неожиданно в руках ВП я увидела зеленую бутылку. А я-то думала, он консультирует абитуриентов. Юнцы вошли в подъезд, за ними, еле держась на ногах, в измятом костюме, перепачканном известкой, пошел учитель. Они там что-то делали (я видела только подрагивающую спину ВП). Потом они вновь уселись на скамейку. Я не знала, как мне быть. После нескольких минут раздумья подошла и спросила: состоятся ли занятия. Он виновато улыбнулся, как бы извиняясь за то, что не может встать. «Видишь ли, я сегодня пьяный», – развел он руками. «Когда мне к вам подойти?» Он долго задумчиво курил. «Ты умная хорошенькая девчонка, а я дурак. Очень хотелось бы тебе помочь. Так чего ты хочешь?» – «Поступить в училище». Он уставился в одну точку. «Ну что я могу тебе сказать?» – «Так и скажите: ищи другого репетитора».

10.07. Ежедневно по 3,5 часа занимаюсь с ВП алгеброй. Еще приходят парень и девушка, которые готовятся в авиа институт. Вроде получается более-менее осваивать предмет.

26.07. Сегодня мы уезжаем в Оренбург с нанайкой. Все эти дни очень тяжело мне было с АИ, потому что к ней приехал сын Геннадий с семьей. И я была лишняя. Я страдала от того, что выкинута на обочину, потому что ее родные имели больше прав на ее любовь и внимание. Больше мы говорили о главном ее человечке – внуке, она потакала всем его капризам. Я слушала по телефону, как она общалась с ним, и завидовала ему. Они играют в войну, и внук-командир приказывает бабушке идти готовить обед. И она смеется своим неповторимо нежным добродушным смехом. Ну почему она мне не мама или хотя бы близкая родственница?

29.07. Приходили Альфия и Ира Фадеева. Смеялись до упаду: они рассказывали анекдоты о Пушкине, я нападала на Лобачевского. Жаль только, мамаша постоянно лезла в наши разговоры. Потом мы несколько раз встретились с Раей. Я узнала, что несколько девчонок из моего класса уехали в Одессу, учителя приглашали и Раю. Я с особенной силой поняла, что никому не нужна, что я настолько противная девчонка, что меня бы никогда не пригласили. Я с большей силой увидела превосходство Раи во всем по сравнению со мной. Пусть ее любят больше, мне это безразлично. Невероятная боль стиснула сердце. Но я подавила в себе: да, я уже не их ученица, зачем на меня тратить жар души. Все правильно. Мы два вечера с Раей катались на велосипедах. Но я уже решила, что писать ей не буду. Она человек во всех отношениях лучше меня, – и это было больно осознавать. Мы уже попрощались с ней. Но она, видимо, что-то почувствовала, и перед моим отъездом пришла. «Мы вчера с тобой так спешили, что не успели договориться о переписке», – сказала она. Я все же буду писать ей, чтоб узнавать о девчонках, об учителях, решила я. Получила письмо от Веры: «Моя подруга замечательная девчонка, но у нас разные интересы, и это начинает сказываться на наших отношениях. Сейчас мы как бы идем рядом, но между нами пропасть, которая и не расширяется, и не сужается: нам не о чем говорить, ей безразличны мои рассказы о театральной студии, репетициях, зато с другими она тараторит часами о спорте, мальчишках. Я думаю, что крепче дружат те люди, у которых общие интересы, одна цель».

13.08. Оренбург. Консультация по русскому языку. Нас набилось в комнату около 500 девчонок, появление пяти пацанов вызвало улыбки и незлобивые шутки. Входит педагог. Лицо остроносое: такое ощущение, что она принюхивается, как крыса. Это неприятно на меня подействовало. Она говорила преувеличенно ласково, приторно сладко, по нескольку раз повторяя одно и то же. Глядя на нее, я с тоской подумала, насколько наши учителя лучше. Консультация по математике – лицо педагога было сердитым, но говорила она четко, ясно. Вероятно, она хороший учитель, но это же математика. Она, вероятно, заметила мой пристальный взгляд и покраснела. 1 августа – первый экзамен: музыкально-слуховые данные. Я вышла где-то пятой: взяла карандаш и бойко простучала несложные рисунки. Затем педагог нажимал клавиши, я их пропела. Преподаватель потер руки: «Хорошо. Начинаем с пятерок». Я заволновалась еще больше: что он скажет о моем пении? Он, когда слушает, интересно таращит глаза и, по-моему, в эти моменты вокруг ничего не слышит, кроме голоса. Он спокойно спросил, какую песню буду петь. Меня била дрожь, и я не могла с нею справиться! Я пела «Письмо матери» в этих стенах, где когда-то училась славная чудесная АИ, я видела перед собой Анну Ивановну: ее добрые голубые глаза, ласковую улыбку. Это ей я писала грустные письма с границы, «где полярная мгла». После второго куплета педагог не выдержал, обежал вокруг рояля и в совершеннейшем восторге объявил, что ставит пять с плюсом и записывает в солистки хора. 4-ого сдавали математику. Очень многие завалили диктант, абитуриентов осталось значительно меньше. Настроение у меня немного ухудшилось, потому что из виденных мной педагогов никто не понравился. Симпатию вызвала только одна в белом платье. Она тоже обратила на меня внимание – бывает же такое! И надо же, она оказалась среди экзаменаторов. Наверху удобно расположился билет №5 (на тонкой бумаге отсвечивают буквы!) Но он был слишком длинным. Задача большая, следует опасаться. Я вытащила клочок бумаги за маленький, еле видневшийся уголок. Пример знакомый, мы его решали с ВП. В хорошем настроении я села за стол и…засела. Задача у меня не выходила. Помню, я ее решала, но не решила, и ВП сократил большие цифры, а дальше все легко пошло. Теперь я пыталась вспомнить, где, в каком месте нужно урезать цифры. Бесполезно. Я стала слушать ответы. Удивительно: на экзаменах вытягивают безбожно, да еще разрешают взять другой билет. Я уже запарилась, разозлилась на эти трудные вопросы. Уже готова была заплакать от злости и обиды. Я быстро подошла, положила билет, выдавила из себя «Не знаю» и вышла. Меня позвала обратно преподка (другая, не в белом), она аккуратно поставила мне единицу и красиво четко вывела свою фамилию. В белом с сожалением в голосе произнесла: «Жаль, умная девчонка». Откуда она знает!!!

Мы забирали документы: почти никто не был расстроен. Мы шутили, смеялись. Если честно, мне и город не понравился. Сразу же я уехала в Ташкент – мама работает буфетчицей на поездах, поэтому я очутилась в поездке. Всю дорогу мы два «зайца» прятались от ревизоров. Замучились от каких-то летающих тварей, которые залетели в вагоны, когда поезд долго стоял в казахской степи. Видела Байконур, нищие лачуги казахов и кирпичные с узорами гробницы.

14.08. Письмо от Веры: «Немного о жизни в совхозе. У нас были проигрыватель, приемник, две гитары, мячи, бадминтон и шашки, так что свободное время проводили весело. Недалеко был клуб, куда мы бегали на танцы и в кино. Вечерами читали книги, устраивали танцы под пластинки или гуляли. Местность там очень живописная. Куда ни посмотришь, бескрайние поля, которые поднимаются, опускаются и опять поднимаются, а в голубой дымке, на самом горизонте, синий лес. Там много озер, прудов, а с поля, на котором мы работали, можно было видеть, как по каналу имени Москвы проходят баржи. Работали по пять часов. Тяжело сначала было, а потом привыкли. Грядки длинные – по 750– 800 метров, дойдешь до середины, а конца не видно»…

30.08. Чуть не каждый день встречаюсь с Анной Ивановной. Не перестаю удивляться, как много в ней души и безбрежной доброты. Даже ее облик – голубые глаза в сочетании с зеленой одеждой – ассоциируется с невыразимо скромными, но нежными цветами типа незабудок… Теперь ее часто провожает Семен Степанович. «Ну чего ты ходишь за ней, как Исусик», – смеясь, сказал он как-то. Я подарила АИ букет желтых золотых шаров-цветов, он отреагировал сразу: «Измена». Я не поняла. Оказывается, желтые цветы – это знак измены. Я что-то им ехидное рассказывала, Семен Степанович смеялся: «Ты смотри, шпильнявая какая». Поспорила с ними: зачем нужна математика. Семен Степанович ставил в пример сына Павла, который писал прекрасные сочинения, а сейчас два года решает задачу на 120 листах, и эти расчеты напечатали американцы. В перепалке я помянула черта. «Девочке неприлично употреблять это слово», – наставительно сказал он. «Хотя многие произносят это слово, – сказала я, – я вам все-таки верю». «Все-таки?» – переспросил он. Интуитивно я поправилась: «Я вам верю». – «Вот это другое дело». Как много сорных слов я употребляю!.. АИ сказала мне, как надо оформляться в школу, но дала совет пойти в другую школу. Видела почти всех учителей, они с искренним участием спрашивали, где я, что, поступила или нет. Как мне повезло учиться в 85-ой!

Глава 3. «Речной песок+вода=соляная кислота»?…

Нелады с точными науками – частью из-за непонимания, отчасти – по принципиальным соображениям ("Зачем учить то, что никогда не пригодится в жизни?"). Эмпирической, склонной к литературе и искусству, натуре казалось бессмыслицей многоэтажное наслоение и расщепление а+в в квадрате, смешным обозначение речного песка, воздуха, воды в виде химических формул.

До сих пор меня мучила мысль, почему так дифференцированно относилась к точным наукам: основное время уделяла любимым предметам. Сейчас, когда пишу эти воспоминания, многое видится, как есть. Моя проблема была в том, что я не умела разбрасываться; я умела только набрасываться. Понемножку учить то, понемножку другое – к сожалению, это надо уметь делать. По необходимости. По той простой причине, что школа не разделена на гуманитарное и техническое направление. И учителя вынуждены с нас спрашивать, потому что они должны ставить оценки хоть за что-нибудь. Но, увлекшись подготовкой к уроку литературы или истории, я не замечала времени, которое шло неостановимо и быстротечно. Много позже я поняла, почему так переживали в школе №85, когда я собралась бросить 9 класс. Учителя, как никто, знают цену быстротечности времени. Знают цену той секундной заминке или ошибке, которая может круто повернуть жизнь, порой необратимо.

Я решила пойти в 56-ую школу в класс с литературным уклоном. С первых дней стало понятно, что туда загнали слабых учеников. По наивности, нечаянно я успела посягнуть на святая святых Системы. В актовом зале школы устроили судилище девчонке, потерявшей комсомольский билет при переезде на новую квартиру. Ее при всех выворачивали наизнанку, припомнив и крашеные ногти, и беготню за мальчиками. Я выступила в ее защиту, сказав, что нельзя за потерю билета так унижать человека (тут моя любовь к Достоевскому и ненависть к тем, кто бьет лежачего), и имела неосторожность ляпнуть: «Положила куда-нибудь в учебник и забыла». «Куда-нибудь», – презрительно передразнил чей-то голос. Нетрудно представить, какая началась демагогия и перекрытие кислорода! А когда я шла с собрания, ко мне подбегали тени в сумраке и говорили, что я молодец. Двойная мораль всегда была мне противна. Это сейчас я понимаю, что в людях говорило чувство самосохранения.

Мои любимые учителя посоветовали перейти в соседнюю школу №71 к сильнейшему литератору города Софье Захаровне Болховских. Они стоят почти рядом: от 85-ой направо идешь вдоль школьного забора, чуть дальше, через дорогу высится трехэтажное здание моей новой школы.

Софья Захаровна сурово относилась к малейшему проявлению безделья. Я сразу попала в ежовые рукавицы: здесь никто не рассиропивался, ко всему относились всерьез. Правда, с течением времени я незаметно выскользнула из этих жестких рукавиц (не знаю, как это случилось). Но мне нужно было держаться на плаву, потому что мечта о журналистике завладела сердцем. Эта мечта была моей тайной.

13.09. Она вышла из учительской: маленькая, худенькая, с грубоватыми чертами и пригласила меня в комнату завучей. Я объяснила, что хочу учиться только у нее. Софья Захаровна (СЗ) слушала меня и у мужчины со знаками ранения на сером костюме спрашивала: «Что будем делать? Девочка хочет углубленно изучать литературу». Это был директор школы. Он спокойно выслушал, спросил, как у меня по математике сейчас дела. Я замялась, не зная, что сказать. Позвали математичку, которая к тому же еще классная. Евгения Семеновна предложила вернуться к моему вопросу после того, как она проверит мои знания. «Да я все лето занималась с Валерием Петровичем», – пыталась я отвязаться от непрошеного экзамена. «Ну что ж, если он поручится, что ты сможешь учиться на твердую тройку, мы тебя примем», – подытожила СЗ. Я вышла из малюсенькой комнаты завучей и торопливо пошла через залитую солнцем учительскую, которая уже наполнилась учителями. Мимолетно я отметила, что жизнь здесь не напоминает стоячее болото, как в 56-ой, а учителя здесь полны энергии и жизнерадостности.

Неожиданно меня окликнули по имени. С дивана торопливо поднялся Валерий Петрович и направился ко мне. «Ну как у тебя дела?» – «Понимаете, я вам очень благодарна за все, но я не стала в училище сдавать математику, уехала», – солгала я. «Ну что же ты?» – огорчился он. «Вот хочу поступить в эту школу, от вас все зависит». «А ну-ка пойдем», – он пошел в комнату завучей. СЗ, перестав грызть семечки, теперь курила. «Вот эту девочку направьте в мой класс», – торопливо сказал он. СЗ, в который раз подчеркнув «углубленно изучать литературу», сказала, что в Б классе, где работает ВП, литература не в почете, в А классе СЗ преподает литературу. «На факультатив будет ходить», – сказал он. «Нет, факультатив – это совсем другое». «Ну ладно, – сдался ВП. – Девчонка она умная, заниматься может. Одно твердо обещаю: голова у нее светлая».

16.09. Сегодня училась в новой школе. Удивительно, как ВП обо мне беспокоился! День прошел хорошо. Класс сильный, девчонки, по-моему, хорошие. Главное – я не чувствовала той тягучей тоски, которая не давала мне покоя в 56-ой. В классе 27 девчонок и три мальчика. Уроки литературы произвели хорошее впечатление: в классе тихо, все внимательно слушают. Алла Лапшова, очевидно, сильная ученица. Во время ответов ученики записывают ошибки в речи, потом высказывают замечания. Я успела опозориться, но и восстановиться затем. Готовили рассказы по картинам. Я выбрала «У дверей школы» Богданова-Бельского. Начало получилось хорошим. Но потом… Меня прервала СЗ: «Так ты думаешь, что мальчик пришел в школу? Нет. Это мальчик-побирушка, нищий, он ходит с сумой». Я не поняла картину – я горела со стыда. Утром встретила АИ у школы. Ее сопровождал Семен Степанович. Он был растерян и обеспокоен: АИ очень больна, у нее температура. И при этом она не забыла принести мне книжку. Списала сведения о картине, остальное решила прямо из головы экспромтом рассказать. Было очень тихо. Врала я вдохновенно. Когда я садилась на место, одна девчонка показала мне большой палец: «Во!» Я лишь облегченно вздохнула: слава богу! Учителя нормальные. По истории, правда, Талгат Талхович Рамазанов, был у нас недолго (через семь лет у Рамазанова родится дочь Земфира, которая впоследствии станет известной на всю страну рок-певицей. – Ф.Х.). К нам пришел Анатолий Александрович Вахрушев… Письмо от Нины: «У меня к тебе просьба: если у вас есть в продаже обществоведение, вышли мне. Если тебе нужна астрономия, я тебе вышлю. У меня их две». В Оренбурге я жила в частном доме с Верой из Алмалыка, которая поступала в медицинский. От нее пришло уже два письма. «Пока сдавала экзамены, вечернее отделение расформировали. Мне не было смысла там оставаться и сдавать экзамены дальше. Я уехала. Сейчас работаю в городской больнице в ингаляционном кабинете. Учусь на двухгодичных курсах медсестер. Занятия идут в неделю пять раз по 4 часа в день. Спрашивают очень строго. Два раза не ответишь – вон без разговоров. На будущий год буду поступать в Ташкенте. Больше канатом меня не затащишь в такую дыру, как Оренбург. Из нашего класса в вузы поступили пять человек… Сделай доброе дело. У вас, наверно, продаются духи «Серебристый ландыш». Вышли мне по почте, пожалуйста. Они стоят 3 рубля, деньги вышлю сразу же». А у Веры Шустовой другие заботы: «Сейчас мы начали репетировать водевиль, и, к сожалению, у меня ничего не получается. Я не понимаю своей задачи. Меня преследует мысль, что веселый репертуар мне не подходит. Я решила взять для работы по технике речи отрывок из романа Толстого «Война и мир». Помнишь, когда Наташа танцует в имении у дядюшки. Прекрасный отрывок, но и трудный… Недавно ходили в совхоз на уборку свеклы».

2.10. Писали сочинение по драме «Гроза». СЗ прямо по ходу урока разгромила мой план, все зачеркнула твердой рукой. В субботу писали очень сложный диктант. Итог: одна 4, семь 3, в том числе у меня, остальные двойки и единицы.

15.10. На всех уроках на меня смотрит Света Полетаева. Это началось с того дня, как я спросила, не она ли читала на городском смотре стихотворение «Мёд», а Света вспомнила, что это я пела «Рязанские мадонны». «Слышала, – с восторженным уважением, сияя глазами, сказала она. – Законно поешь». С тех пор она не сводит с меня глаз. Чувствую себя неловко…

25.10. Вечером нечаянно встретились с Лилией Федоровной. «Как тебе новая школа?» – «Сама школа так себе, а учителя ничего». – «Как у Евгении Семеновны занимаешься?» – «Только сегодня узнала, что она дура, – резко-взволнованно сказала я. – Ну не ответила я урок. Она взбесилась (я перешла на ее интонацию): лучше забирай свои документы; я специально не поставила тебя на учет в роно, поэтому твой уход не будет большим ЧП. Заметьте: я ни слова не сказала ей в ответ. В классе даже не подозревают, что я упрямая, грубая». ЛФ, глядя куда-то в сторону, таинственно поблескивая стеклами очков в свете фонаря, сказала: «Мне очень приятно видеть, что ты взрослеешь. Конечно, она не должна была говорить этого. Но, понимаешь, она относится к той категории людей, которые не понимают, как можно не любить математику»…В понедельник меня вызвала СЗ. Стала говорить, что на меня жалуется ЕС, пригрозила перевести в другой класс или вообще исключить из школы. «Ты и по литературе не блещешь, – добавила она. – Тебе не кажется, что тебе трудно перестроиться?» – «Нет, не кажется», – ответила я… А в среду перед факультативом в класс вошла Евгеша (ЕС) и сообщила, что от нас требуется 3-4 номера самодеятельности, и вдруг добавила: «Запишите Хазипову с пением». У меня второй раз язык отнялся, когда кто-то из девчонок посоветовал спеть «Оренбургский пуховый платок». Тут определенно кто-то поработал, и я мысленно горячо поблагодарила кого-то из школы №85. Оказывается, учителя обеих школ знают друг друга.

2.11. После долгой разлуки увидела АИ. Ласково смеясь и обнимая меня, она счастливо повторяла: «И все бегом!» Говорили долго о пустяках, снеге, погоде, она вспоминала подруг из Орска. «Что-то ты похудела», – заметила она. «Да, многие говорят». Так мы беседовали о разном всю дорогу. Она рассказывала об ученике, которому грозит колония. «Надо сходить к прокурору С., – возмутилась она. – Ведь никто не подумал о том, что это ребенок!». У своего дома она вдруг сказала, сжав мне руку: «Я очень привязалась к тебе». И вдруг вечерняя улица показалась мне чудесной: вдоль дороги по ул. Кольцевой стоят двухэтажные теплого желтого оттенка дома; свет уличных фонарей создает уют; высокие деревья, сбросившие последнюю листву, шепчутся о чем-то. И снег, оказывается, не серый, а жемчужно-серебристый!

5.11. Письмо от Веры из Алмалыка: «Извини, что долго не отвечала: работали на хлопке. Ничего не поделаешь – долг Родине надо отдать. Получила от тебя бандероль. Огромнейшее спасибо. Насчет книг я немного задержу, потому что в Ташкенте бываю нечасто… Ты эти дела брось! Вожатая, танцевальный. Ха-ха. Нет, чтобы серьезно думать о будущем. До чего ты докатилась! Надо об аттестате думать. Что значит математика не привлекает? Ты призналась, что совсем не уделяешь ей времени. Слушай приказ старшего товарища. С сегодняшнего дня сидеть по три часа над этой наукой».

4.12. Писать совершенно ни о чем не хочется. Нельзя сказать, чтобы дни были одинаковыми, как лошади, но веселого мало. На уроках сижу смирно, не свожу глаз с учителя или доски. Мне кажется, если я отвлекусь хоть на минуту, то что-то не пойму или пропущу. Письменные задания я списываю, что, впрочем, делает большинство. Когда на литературе СЗ задает каверзный вопрос и немногие знают ответ, я радуюсь, если мне удается догадаться или я знаю точно. Движемся мы медленно. Все уже изучают Некрасова, а мы только приступили к Чернышевскому. ЕС на меня теперь не кричит, даже я получила тройки по математике. Говорят, она благосклонна к ученикам, которых хвалит СЗ. А похвалу я заслужила после сочинения по Тургеневу. Но меня забавляет отношение ко мне физика Михаила Георгиевича, мы за глаза называем его дядя Миша. Как-то он сообщил на уроке, что СЗ хвалила меня на педсовете и, удивляясь этому обстоятельству, стал относиться ко мне с предупредительным вниманием. «Ясно все? – спрашивал меня после объяснения нового материала. – Эх, горе луковое!». Он вздыхал, садился рядом и начинал объяснять ход решения задачи. А на астрономии он как-то посмотрел на меня и, радостно блестя глазами, проговорил: «Вот где множество тайн и загадок, а не в литературе». Еще удивляет Валерий Петрович. Недавно он вошел к нам в класс, поговорив с ребятами, пальцем вызвал меня в коридор. «Как дела?» – «Ничего, тройки появились». – «В воскресенье к 10 часам ко мне домой». Чуть не весь класс набросился на меня с вопросами. Чтобы оградить себя от лишних слов, сказала, он, де, мой дядя. «Родной!?» – с придыханием спросил кто-то. «Ой, ты тогда можешь у него по математике спрашивать». – «А я и так обращаюсь к нему». – «А что он сказал?» – «Да, приглашал на день рождения», – безразличным тоном ответила я. Вечером мы стояли у выхода с тремя девчонками, а ВП шел домой. Увидев меня, замедлил шаги, задумчиво глядя вперед. Потом подозвал меня: перенес занятие. Алка Абзалова, кандидат на золотую медаль, заинтересовалась, о чем я могла говорить с таким мировым учителем. «Да видишь ли, дядя родной», – вздохнула я. У нее восхищенно заблестели глаза. Я не могла дальше лгать таким глазам и сказала: «Да шучу я. Просто в прошлом году он меня учил. И сейчас иногда помогает»… Побывала в родной 85-ой. Как всегда, она приглашающе тянула ко мне две «ладони», пристрои, которые выступают вперед по двум сторонам основного здания. Торжественная тишина и безукоризненная чистота волнующе подействовали на меня. В 71-ой всегда шум, гам, дым из туалетов. Если честно, я скучаю. Здесь и стены, и коридоры родные. А учителя – роднее родных!