Текст книги "Помни меня"

В конце того сеанса Фэй сказала:

– А что, если вы сожалеете не о том, что случилось с этим мальчиком, а о себе? Это вы остались там – та девочка, которой вы были в восемнадцать лет. И вы оглядываетесь на это как на водораздел. Вы порвали с собой.

Меня поразило, насколько это верно.

Я имею в виду, что если бы я была новым компаньоном «Доктора Кто», а он бы носился вокруг будки Тардис, орудуя рычагами на пульте управления и с адским шумом запуская машину времени, и вдруг спросил меня: «Куда, Джорджина Хорспул?» – я бы, ни секунды не колеблясь, назвала вечер в захудалом пабе в северной Англии, в начале двадцать первого века.

Белокурая девушка в красном платье от Дороти Перкинс и в неудобных туфлях неуверенной походкой направляется туда. Пока что она еще не обладает умением справляться с хронической болью.

11

Что меньше всего нужно после ночи, проведенной в сумерках души? И когда ты, лежа без сна, вновь переживаешь худшие моменты из прошлого и всматриваешься в мрачное настоящее? Воскресный ланч с семьей. Особенно с моей семьей.

Мне бы хотелось отвертеться от сегодняшнего ланча у Эстер, но она будет ждать отчета о вчерашнем вечере. Я уже не говорю об ужасающем чувстве вины из-за того, как она со мной возится.

В состязании между «Не Идти» и «Притащиться Туда» с большим перевесом побеждает второе благодаря напору Эстер.

Мне велено прибыть в середине дня с хорошей выпивкой. К счастью, у меня осталось несколько бутылок приличного «Божоле» от последнего визита Робина. Несмотря на диету «недели первокурсника», Робин любил классную выпивку.

Пусть я совсем обнищала, но поехать к Эстер на такси – это единственный возможный вариант в воскресенье. Дело в том, что она живет на другом конце города. Если ехать на общественном транспорте, придется делать три пересадки, перескакивая с одного автобуса на другой, и пройти пешком половину Пик-Дистрикт. Я мрачно смотрю в окошко на меняющийся пейзаж. Послевоенные дома-коробки, рестораны с едой навынос, забегаловки и конторы букмекеров района Крукс сменяются центром города. Затем такси направляется в Пикс, и вот мы уже в более зеленой и приятной местности.

Моя сестра, ее муж и их сын живут в деревне Дор, в отдельном доме на одну семью. Он роскошный, с двойным гаражом, кухонная дверь ведет в ухоженный садик. А еще есть большое патио для барбекю летом.

Что касается интерьера, то Эстер любит лозунги на стенах, поднимающие дух, типа «ЖИВИ ЛЮБИ СМЕЙСЯ». Это странно, потому что она вовсе не эксцентрична. Тут всегда таится намек для меня: порка будет продолжаться до тех пор, пока не улучшится моральное состояние. Я могла бы презентовать ей такой лозунг: «СМЕЙСЯ ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ».

Хотя в моей жизни много неудач, я упрямо горжусь родным городом. Я люблю Шеффилд, несмотря на частые холода, и приходится все время подниматься в гору. Если у городов есть характер, то у Шеффилда мой характер.

– А вот и она, розовая овца семьи! – восклицает Джеффри, открывая дверь и критически рассматривая мое пушистое розовое пальто. Он заменил слова «паршивая овца» в известной идиоме. Если бы мне нужно было найти цитату, чтобы выразить суть Джеффри, то это приветствие подошло бы идеально. Оно якобы веселое, но на самом деле ядовитое.

Однако приходится засмеяться, иначе меня сочтут грубой. Разделять шутку, нацеленную в меня, – в этом мне нет равных.

Его джемпер, как всегда, на размер меньше, волосы зачесаны, чтобы скрыть намечающуюся лысину. Они какого-то странного, неестественного цвета, и мы с Эстер втайне окрестили башку Джеффри «Тыква с Начесом». Я выдавливаю улыбку, снимая пушистое пальто. Он принимает у меня вино и, поправив на носу очки для чтения, вертит бутылку, рассматривая ярлык.

– Гм-м… Не слышал о таком. По крайней мере, оно поможет смыть вкус брокколи, ха-ха.

Итак, еще один выпад. Он усмехается, а я морщусь и уже не в первый раз думаю: я знаю, мама, тебе было нелегко, но почему же он? Потом мне приходит мысль, что не мне бы рассуждать на эту тему.

На кухне кипит бурная деятельность: дверцы духовки то открываются, то закрываются, то и дело хлопают друг о друга кухонные рукавицы. Джеффри считает себя экспертом по йоркширскому пудингу. Он из тех, кто превращает все в состязание. Сейчас он, Марк и мама столпились вокруг миски со смесью для пудинга, обсуждая тактику. Правда, мама держится несколько поодаль, чтобы не забрызгали ее платье. Моя мама – серебристая блондинка, она всегда безукоризненно одета. Однажды Джеффри назвал ее «золотым стандартом». Да уж!

Эстер зовет меня:

– Посиди с Майло, я принесу тебе выпить.

Я очень охотно шагаю по коридору в гостиную.

Моему племяннику Майло шесть. На нем брюки из хлопчатобумажной ткани, и он чем-то поглощен. На мой непросвещенный взгляд – это дом на дереве из конструктора «Лего».

– Привет, Майло!

– Ло.

– Что это? Медведи в лесу…

– Эвоки, – отвечает он, явно раздосадованный тем, что приходится отвлекаться.

– А! Да, знаю. А это их дом?

– Да, – сердито отвечает Майло. Даже ребенка раздражает мое присутствие.

– Вот этот выглядит очень мило. Кто он? Или это она?

Майло скривился, пытаясь быть снисходительным к моим глупым вопросам.

– ПАПЛУ!

– Паплу. Мне нравится его шарф.

– Шапочка, – поправляет Майло.

Появляется Эстер с бокалом «Кавы» для меня. Моя первая реакция: «О боже, только не это!» – за которой сразу же следует: «О боже, да».

– Ну и как все прошло вчера вечером? – спрашивает она, пристально на меня глядя. – Тебе удалось прилично себя вести?

Эстер похожа на меня, но она более худая и бюст у нее меньше. Короткая стрижка как бы говорит: «Я очень занята». Сестра может похвалиться различными умениями, которых у меня нет: проводить ревизию налоговых деклараций; приготовить приличный бешамель для лазаньи; держать себя в узде. Я знаю, что подробный отчет о вчерашнем вечере плохо кончится, и пока что неважно себя чувствую для допроса. Но, к счастью, у меня есть замечательная новость, чтобы отвлечь сестру. Если она отнюдь не благоволила к Тони, то Робина терпеть не могла.

– Все прошло прекрасно, спасибо. На самом деле есть более важная новость. Сразу же после моего увольнения из «Это Amore!» мы с Робином расстались.

– О! – произносит Эстер, округлив глаза. Она колеблется, решая, не присесть ли ей со вторым бокалом «Кавы», который держит в руках. – Что случилось?

– Я… э-э… – С одной стороны, мне не очень-то хочется подтверждать ее подозрения насчет Робина. С другой стороны, если я хочу сблизиться с сестрой, оставлять ее в неведении – не лучший способ. К тому же я не могу удержаться и не рассказать смешную историю. – Я застукала Робина… – Я тру нос, глядя в сторону Майло, – когда его чэ-эл-е-эн был в одной леди.

Эстер ахает и хватается за свое ожерелье от «Тиффани».

– Застукала? Ты была там?

– Да, и мне прекрасно была видна сцена, – отвечаю я, делая большой глоток «Кавы». – Я была, так сказать, в бельэтаже. Робин дал мне ключ от своей квартиры, и я неожиданно оказалась свободна. Он считал, что я на работе.

– О господи! Не знаю, что бы я сделала, если бы… если бы застала такую сцену.

– Я тоже не знала, что делать. Просто орала. Это была его личная помощница, Луиза.

– Вот как? Он же сказал тебе, что его не будет в городе?

Я открыла было рот, чтобы возразить: «Нет, с чего ты взяла?» – но вовремя вспомнила, что солгала насчет причины, по которой он не может быть здесь сегодня.

– А? Да, – бормочу я.

– Мне бы следовало сказать, что я удивлена, но он не казался самым надежным из людей. Отпускал шутки насчет наркотиков при маме и Джеффе.

– Гм-м.

Я смотрю на пузырьки, поднимающиеся в бокале, и на облупившийся лак на своих ногтях.

– Я не могла понять, насколько у тебя было серьезно с Робином.

– Думаю, я тоже не могла это понять. Наверное, нет. Все шло хорошо – и вот пожалуйста.

Эстер бросает взгляд на Майло, чтобы убедиться, что он занят своими пластмассовыми фигурками, и тихо произносит:

– Я знаю, ты и твои феминистские подруги осудили бы меня за это, но я старомодна. И не думаю, что улечься с кем-то в постель в первую же ночь, прежде чем узнать человека, приведет к успеху.

Я издаю стон. Как неразумно с моей стороны было рассказывать о том, как я познакомилась с Робином!

– Можешь смотреть на меня вот так сколько угодно! – говорит Эстер. – Это суровая правда жизни: никто не ценит то, что слишком легко достается. Ни мужчины, ни женщины. Ты же не хотела, чтобы он обращался с тобой, как с какой-то доступной групи. И тем не менее…

Она смотрит на меня, пытаясь понять.

У сестры совершенно превратное представление о моей сексуальной жизни. Она думает, что я на переднем крае борьбы за свободную любовь, что у меня часто случаются свидания на одну ночь и для меня это так же легко, как для нее – выпить чашку черного кофе. Я никогда не давала себе труда развеять это заблуждение и объяснить, что у меня были только те бойфренды, о которых она знает. Эстер почему-то считает, что я не нашла никого стоящего потому, что слишком несерьезна. Я предпочитаю, чтобы она считала меня несерьезной, нежели печальной.

– Не думаю, что у нас Робином что-нибудь вышло бы. Он твердил, что не верит в верность единственному человеку, ведь он не застрял в шестидесятых. Мы были просто кораблями, проходившими мимо друг друга в дерьме.

Наши взгляды обращаются к Майло, но он что-то шепчет Паплу.

– Прости, – шепчу я Эстер.

– Осторожнее. Он сейчас как чертов попугай, – шипит она. Затем продолжает уже в полный голос: – Какая пустая трата времени! Тебе уже тридцать. Конечно, тебе нужно что-то более надежное.

Она говорит в точности, как мама. И я сразу же ощущаю в себе бунтарский дух тинейджера.

– Не знаю, хочу ли я предложения руки и сердца. Но действительно, было бы неплохо встретить кого-то более преданного. Такого, кто не станет заниматься эс-е-ка-эс-ом с другими женщинами.

Эстер постукивает кончиками пальцев по ручке кресла.

– Кого же ты ищешь? Я пытаюсь представить его.

Она говорит, как Рэв. Это глупо, что я слишком уж стараюсь? Выпендриваюсь? Папа однажды сказал мне, что я обожаю выпендриваться, но при этом терпеть не могу быть в центре внимания. «Парадокс, который ты разрешишь в один прекрасный день». Увы, папа никогда не увидит этого дня.

– Я сильно подозреваю, что моя половинка не существует, – шучу и, взяв горсть фисташек из фарфоровой вазочки в форме листа на кофейном столике, принимаюсь их чистить.

– А я уверена, что он существует. Просто…

Так, сейчас начнутся поучения.

– Просто то, что кажется любовью в девятнадцать-двадцать лет, и то, что оказывается на самом деле, когда становишься взрослым, – это две разные вещи. Но некоторые из нас продолжают искать первый вариант еще долго после того, как пора от него отказаться, – говорит Эстер. Это больно ранит, особенно когда свежо воспоминание о вчерашнем вечере. Я молчу.

– Может быть, мое представление о том, какой должна быть любовь, отличается от твоего, – добавляет Эстер, совершенно превратно поняв мое молчание. Я знаю, что у нее благие намерения. – Вот что я хочу сказать: тебе нужно снизить уровень своих ожиданий. Ты же не собираешься искать кого-то, кто зажжет в твоем сердце огонь? И знаешь почему? Потому что сгорать от любви – плохая идея. Она разрушительна. Когда сегодня кто-нибудь описывает любовь, то обычно имеет в виду похоть.

Я тихо смеюсь, прикрыв рот рукою, чтобы не разлетелись кусочки ореха.

– Что тут смешного?

– «Снизить уровень своих ожиданий». Я застала Робина, когда он был по самые яйца в другой. Неужели может быть что-то ниже этого? Мне что, начать писать письма в тюрьму приговоренным к пожизненному заключению? «Дорогой Питер Сатклифф…»[41]41
  Питер Сатклифф (1946–2020), «Йоркширский потрошитель» – британский серийный убийца.


[Закрыть]

Даже Эстер фыркает.

Майло говорит:

– Яйца. Я-яйца.

– Майло! Помнишь наш разговор о том, что не следует повторять разные вещи? Тетя Джорджина говорила о яйцах под майонезом. Правда?

– Конечно. Они очень вкусные, – подтверждаю я.

– Майонез, – говорит Майло. – Яйца под майонезом. Майца.

– Да! – радостно кивает Эстер. – Майца! Э-э… – Она встряхивает головой и улыбается благостной материнской улыбкой. – А как зовут этого Эвока?

– Корабль в дерьме.

После того как Майло было дано исчерпывающее объяснение, я сказала Эстер, что было бы хуже, если бы он повторил имя Йоркширского потрошителя. Но она не смягчилась.

Как только мы уселись за стол и с жадностью набросились на жареный картофель (тут есть какой-то магический секрет, включая корочку из манной крупы), на подъездной аллее останавливается большой автомобиль. Я вижу, как водитель выходит и начинает раскладывать кресло на колесиках. Несколько минут спустя в кресло помогают усесться громоздкой восьмидесятилетней Нане Хогг.

Эстер в равной степени боится и презирает бабушку Марка по отцовской линии из-за того, что последняя чрезмерно груба. Эстер заявляет, что у нее старческий маразм, но я в этом не уверена. Мне кажется, она просто вздорная и давно уже в тех летах, когда «Мне-Плевать-Как-Я-Выгляжу». Поход в гости из дома для престарелых – шанс для анархии.

Из чувства долга и почтения к ее возрасту никому не приходит в голову не приглашать ее на воскресные ланчи. Эстер терпеть не может Нану Хогг, тогда как я наслаждаюсь ее обществом. Вероятно, потому что, в отличие от остальных, у меня нет респектабельного фасада, который могла бы разрушить старушка.

– А я и не знала, что она сегодня приедет! – говорю я веселым тоном.

– Гм-м. – Эстер хмурится, глядя на часы. – Нам повезло: она опоздала всего на час с четвертью. Считает себя принцессой Маргарет.

– У нее проблемы после той инфекции в воде. Она медленно идет на поправку, – примирительным тоном объясняет Марк, направляясь к дверям. Он публично возражает Эстер только в тех случаях, когда она пренебрежительно отзывается о Нане Хогг.

Она его бабушка, поэтому он ее защищает. Но Марк вообще очень славный – кроткий, добрый, склонный видеть во всех хорошее. Он всегда проявляет интерес к другим, но при этом держится в тени и не сует нос в чужие дела.

Когда Эстер впервые сказала мне, что встречается с кем-то на своих занятиях по подготовке к экзамену на степень по счетоводству, добавив: «И я думаю, что он тот, единственный!» – я подумала: ну да, в худшем случае это безжалостный ублюдок, а в лучшем – жуткий зануда. В школе ей нравились хамоватые спортсмены. Марк стал мужем Эстер и отцом ее ребенка, и, слава богу, он просто прелесть. Взять хотя бы его заботу обо мне: он сосватал мне халтуру в «Уикер». Дома он носит тапочки-мокасины ручной работы, и все же я отдала бы за него жизнь.

– Нечего было меня ждать.

С таким приветствием – вместо того чтобы поздороваться или извиниться за опоздание – обращается к нам Нана Хогг, увидев накрытый стол.

– Рад, что ты смогла приехать, – говорит Марк, наклоняясь к старушке и целуя ее в щеку. Его метод – просто игнорировать ее тон, слова и поведение.

У нее серебряные волосы, все в тугих кудряшках от бигуди, а бюст перекатывается, как вздымающиеся волны.

– Привет! – говорю я с легким взмахом руки. – Приятно снова вас видеть.

Она мне не отвечает. Правда, могла просто не услышать моих слов, поскольку в этот момент ее усаживали за стол.

– О, это говядина? Я не могу переваривать говядину, – замечает она. У Эстер такой вид, словно ее ошпарили кипятком.

– Но мы же спрашивали…

Марк кладет ладонь на руку Эстер.

– Тут много всего остального. Джефф, вы не передадите мне горошек и морковь…

– Мы встречались раньше, я Джеффри, – вкрадчиво произносит мой отчим, обращаясь к Нане Хогг и протягивая ей руку над жарким. – Муж Пэтси.

– Да, я знаю, кто вы. Я старая, но не умалишенная, – отвечает она, как бы не видя его протянутой руки. Мне приходится срочно заткнуть рот листиком салата, чтобы не рассмеяться. А я так отбивалась от этого ланча! Вкуснятина, спиртное, горячая подливка – и Нана Хогг. Это идеальное средство отвлечься от моих печалей.

– Гог уволили из ресторана, – сообщает Эстер, швыряя меня на заклание, чтобы отвлечь волков.

– О нет, Джорджина! – восклицает мама, со стуком кладя на тарелку вилку и нож. – Что ты сделала?

– Я ничего не сделала. Заявился ресторанный критик и стал жаловаться, а шеф-повар Тони устроил шоу из моего увольнения. Жертва богам, чтобы критик не написал о скверной еде в этом ресторане.

– Превратности судьбы случайного работника, которого легко нанять и уволить, – произносит Джеффри с явным удовольствием, поднося к губам бокал. – Увы, у него так мало прав.

Мне хочется скорчить ему рожу. Джефф ушел в отставку с поста вице-президента фирмы, занимающейся центральным отоплением, с огромной пожизненной пенсией.

– Пора заняться чем-нибудь другим. Пойди на курсы стенографии и поступи на какую-нибудь должность в офисе, – советует мама.

– Не думаю, что кто-то еще интересуется стенографией, мама. Больше нет машинописных бюро. И нет боссов, которые гоняются за секретаршами вокруг письменных столов.

– В любом случае скоро ты выйдешь из того возраста, когда за тобой будут гоняться вокруг чего бы то ни было.

Гол! Удар прямо в солнечное сплетение.

– В мое время мы называли вас «тюремной наживкой», – сообщает мне Нана Хогг, имея в виду несовершеннолетних, за секс с которыми можно было угодить в тюрьму.

Эстер поспешно встает, чтобы снова наполнить соусник подливкой. Но я-то знаю, что это всего лишь предлог. Она негодует из-за непристойного разговора при ее маленьком сыне. А как насчет непристойного разговора при ее младшей сестре?

– Теперь уже вряд ли кого-нибудь посадят в тюрьму из-за Джорджины, – замечает Джеффри, многозначительно подмигнув. Вот гад!

– И все же многое еще незаконно теперь, когда женщины перестали быть собственностью, Джефф, – отвечаю я. Мама шипит: «Осторожней!» – бросив настороженный взгляд на Майло.

– О да, я виноват, это я затронул эту тему.

– Как назывался ресторан? – осведомляется мама.

– «Это Amore!». Итальянский ресторан в Брумхилл.

– Я не люблю итальянскую еду. Однажды я ела грибной суп в итальянском ресторане, и у него был такой вкус, как будто они что-то в него добавили, – говорит Нана Хогг.

– Что же они туда добавили? – интересуется мама.

– Не знаю. У него был такой вкус, как будто в нем что-то было.

– Это были не грибы? – настаивает мама.

– Да. В нем что-то было. Они что-то туда добавили.

Это «они» звучит как синоним слова «иллюминаты»[42]42
  Иллюминаты – члены тайных религиозно-политических обществ в Баварии во второй половине XVIII века.


[Закрыть].

– Что же это было?

Нана Хогг качает головой:

– Что-то такое, чтобы сделать вкус острее.

– А как все прошло вчера вечером, Джордж? – Мне хочется расцеловать Марка за попытку меня спасти. – Я связал Джордж с одним другом, которому нужна была пара умелых рук в сжатые сроки.

– Большое тебе спасибо за рекомендацию, – говорю я. Скорее всего, я не получу это место из-за Лукаса, так что мне не хочется говорить слишком уверенно о работе у Девлина. – Было бы чудесно, если бы они взяли меня на постоянную работу. Но если нет, я просто была рада помочь на поминках.

– Это были поминки? – включается в разговор Джеффри, пронзая вилкой крошечную морковь. – Надеюсь, у тебя был приличествующий случаю мрачный вид.

Он подмигивает мне. Какого…

– Я была в блестящем купальнике и трубила в вувузелу. Я все правильно сделала?

– О, прохладный ветер сарказма! – восклицает Джеффри, на похороны которого я бы пошла с большим удовольствием.

Возвращается Эстер с подливкой. Конечно, она застряла на кухне потому, что считала до пятидесяти, чтобы не запустить соусник кому-нибудь в голову.

– Как все вкусно! – обращаюсь я к сестре, и она с натянутой улыбкой говорит, что в основном стряпал Марк.

– Гм! Маэстро йоркширского пудинга здесь, – встревает Джеффри, и раздается хор комплиментов в его адрес. Я не могу заставить себя присоединиться к ним. На столе около девятнадцати блюд, а Джефф всего лишь консультировал насчет температуры в духовке для одного из них. Но при этом считает, что в равной степени достоин благодарности. Тьфу!

– Как Робин? – спрашивает мама с ноткой неодобрения в голосе.

– Мы расстались, – отвечаю я, отправляя в рот еще один кусок великолепного жаркого.

– О!

Ну, сейчас начнется обсуждение моего незамужнего положения, столь же тактичное, как комментарии по поводу моего увольнения. Но как раз в этот момент Нана Хогг перебивает:

– Пожалуйста, положите мне мяса. Потом я буду мучиться, но мне не хочется вернуться домой голодной.

Эстер с грохотом отталкивает свой стул и объявляет:

– Япринесуещевина.

Когда я убираю со стола после ланча, Эстер вводит Майло в комнату, держа его за плечо. Он дуется, что заметно с расстояния в двадцать шагов.

– Тетушка Джорджина, у Майло что-то для тебя есть. Не так ли, Майло? – говорит Эстер.

– Правда, Майло? – Я наклоняюсь к племяннику.

Сунув палец в рот, он подает мне сложенный лист бумаги, который прятал за спиной. Я разворачиваю его. Это рисунок, на котором изображена женская фигура, состоящая из палочек, в треугольном платье, с копной волос, раскрашенных желтым карандашом. Она стоит на фоне дома с дымом из трубы, а рядом с ней мужская фигура из палочек, в коричневом, в огромной шляпе.

– Это блестяще! Так значит, это я… А это… мой дом?

Майло кивает.

– Минус хищные личинки, – вставляет Джеффри, верный себе.

– А это кто? В шляпе? Мистер Шляпа?

– Это твой муж.

– Но у меня нет мужа.

– Когда ты вырастешь и выйдешь замуж.

Я не могу удержаться от смеха. Все остальные тоже смеются.

– Я очень рада, что ты не считаешь меня взрослой. Думаю, это значит, что я молодо выгляжу.

Наклонившись, я целую Майло и сжимаю его в объятиях.

– Я повешу эту картинку в моей комнате, чтобы она вселяла в меня надежду на будущее.

Майло кивает и плетется обратно к своим Эвокам. Моя мама о чем-то шепчется с Джеффом и Эстер.

Когда я готовлюсь к отбытию, Эстер, подавая мне пальто, кивает в сторону Потайной Комнаты, где нас не услышат. Я окрестила так туалет под лестницей, когда заметила, что им всегда пользуются, чтобы посекретничать. Вероятно, она будет меня прорабатывать на тему «Постарайся не показывать так явно, что так ненавидишь Джеффри». Но я решаю перехитрить сестру и сделать по-своему. А еще нужно заранее предупредить Эстер на случай, если меня все-таки возьмут в «Уикер».

– Не знаю, услышала ли ты за ланчем, что мне предложили работу на полный рабочий день? Вчера вечером, на поминках? Клиент Марка предложил мне должность барменши.

У Этель вытягивается лицо.

– Это хорошо, но будь осторожна, Гог. Помни, что тут идет речь о репутации Марка.

– Поминки прошли хорошо. И еще раз спасибо за вотум доверия! – отвечаю я шутливо.

Однако я обижена и потому поспешно откланиваюсь и ухожу с Мистером Шляпой в руках. Во время поездки домой я вытираю горячие слезы. Права ли сестра, что не верит в меня? Справедливо ли замечание мамы насчет того, что часики мои тикают? И имеет ли все это отношение к тому, что произошло прошлым вечером?

Через пять минут мой телефон пищит. Эстер действительно считает, что со мной проблема, и так считают все остальные.

Работа в пабе. Удачи тебе в этом. НО ТОЛЬКО НЕ ТРАХНИСЬ

ТАМ СЛУЧАЙНО С КЕМ-НИБУДЬ.

Если Эстер хочет дать мне понять, что ее мнение обо мне столь нелестно, то я не обязана уверять ее в обратном.

А что, если это будет мой «Мистер Шляпа»?

Майло нарисовал это после того, как увидел фото Томми Купера[43]43
  Томми Купер (1921–1984) – английский комик и иллюзионист, известен своей красной феской.


[Закрыть], так что я бы не стала слишком возбуждаться. х

Мой мобильник снова оживает. На этот раз послание от Робина. Это меня взбодрит. Я замечаю, что во время ланча было четыре пропущенных звонка от него. И чего это он раззвонился? Неужели не понимает, что словами тут не помочь? После того как я подслушала звуки, которые он издает, когда занимается сексом с другой? Может быть, когда зарабатываешь на жизнь, рассказывая истории, то считаешь, что все можно обсудить.

Привет! Игнорируешь меня, да? Я признаю, что в пятницу получилось не слишком хорошо, но давай встретимся как цивилизованные взрослые, чтобы обсудить, как нам быть дальше. У нас с Лу ничего нет, так что можно не обращать внимания на случившееся. У нас с тобой было и хорошее, жаль отшвыривать это из-за оскорбленной гордости и недопонимания. Р.

Не слишком хорошо??! Меня всю трясет при мысли о том, что я позволяла ему дотрагиваться до себя.

Это нечто – выслушивать лекции о цивилизованных взрослых от того, кого последний раз видела с голым членом, выставленным на всеобщее обозрение!

12

Я живу в мансарде в узком доме с прогнившими оконными рамами, грязными осветительными приборами, скрипучим линолеумом и тесными каморками, водруженными одна на другую. Карен обитает на втором этаже, напротив ванной комнаты. Ей оттуда легче контролировать всю территорию.

Меня удивляло, что она согласилась на мое вселение. Однако я сильно подозреваю, что она отпугнула столько потенциальных жильцов до меня, что владелец потерял терпение.

Мне нравится чувствовать себя на отшибе. Правда, не очень-то приятно, когда мне и моим гостям приходится красться на цыпочках мимо логова Карен вверх и вниз по лестнице, вызывающей головокружение. Однако я приобрела сноровку квартирного вора. Ведь если я потревожу Карен, то сорвутся с цепи все фурии Ада в тапочках, похожих на голову Гомера Симпсона. Если бы у меня был смертельно серьезный темперамент и я часто выходила из себя, то возможно, не носила бы обувь бананового цвета. Карен, очевидно, не боится ироничного сопоставления.

Однажды я видела в супермаркете, как охранник в костюме поганки яростно пререкался с магазинным вором в день Разрядки смехом[44]44
  День сбора средств для нуждающихся благотворительной организацией «Разрядка смехом».


[Закрыть].

Ланч остался позади, а впереди только унылый воскресный вечер. Чтобы отвлечься от печальных мыслей, я беру лэптоп и залезаю в социальные сети. С чашкой крепкого чая в руке я вяло просматриваю Фейсбук[45]45
  Деятельность социальной сети Фейсбук запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности. (Здесь и далее.)


[Закрыть].

У вас 1 сообщение

Луиза Генри

О нет! Лу, личная помощница Робина? Я открываю сообщение. Мы с ней не друзья в Фейсбуке, так что я могу читать почту от Лу без ее ведома. Но нет, мне хочется, чтобы она знала, что я видела ее послание. Пусть гадает о моей реакции.

Привет, Джорджина. Мне очень жаль, что так вышло, и прости, если это тебя огорчило. Робин сказал мне, что вы с ним спокойно относитесь к тому, чтобы проводить время с другими. А я никогда не видела, чтобы Р. откровенничал насчет чего бы то ни было!

Наверное, это добавляет ему очарования.

Не знаю, на чем вы, ребята, сейчас остановились, но планирую освободить пространство, чтобы вы могли свободно дышать: я в любом случае возвращаюсь в Лондон.

Думаю, ты привносишь хорошую атмосферу в жизнь Робина, и было бы жаль терять вашу магию на двоих из-за недопонимания. Помиритесь.

Лулу хххх

Я перечитываю три раза. Значит, «Лулу» так же далека от реальности, как Робин. Требовать от них традиционного стыда означает ждать слишком многого.

А еще я делаю вывод, что Лулу крутая. Когда она выкрикивала «люблю» в пароксизме страсти, это абсолютно ничего не значило.

«Хорошая атмосфера», «ваша магия на двоих». Дурдом. Перечитав послание в четвертый раз, я замечаю, что там и речи нет о том, что она перестанет трахаться с Робином.

А может быть, то, что я считаю обычными отношениями, на самом деле просто скучно и старомодно, как говорил Робин? Значит, это Новая Норма, согласно которой верность не нужна?

О, приветик! Простите, что застукала вас за неистовым сексом. Вот вам трюфельные шарики и бутылка розового вина.

Клем говорила, что я не должна себя винить. Но я нахожу, что это невозможно. Как же до меня не дошло, что таков уж Робин и его окружение? Я убеждала себя в том, чего на самом деле не было и в помине. Так со мной уже бывало…

Я думаю о том, что раздражаю свою семью и раздражена сама.

И я пишу саркастический ответ Лу: «Спасибо-но-нет-спасибо-он-весь твой». Затем стираю его, потому что не хочется, чтобы он вечно висел в интернете. Ни к чему, чтобы Лу читала это вслух с экрана своего телефона, с акцентом кокни, раскинув свои паучьи ножки в шикарных чулках на диване цвета красной губной помады.

После чего Робин покачает головой, издаст вздох, притворившись смущенным, и скажет: «А я и не знал, что мы с Джорджиной такие разные. Я же говорил ей, что не верю в брак, но, вероятно, люди слышат то, что им хочется услышать. А жаль. Она была милая девочка, с чувством юмора. Ей следует найти себе какого-нибудь местного парня, которому нужны совместные походы в ИКЕА и миссионерский секс».

Если я напишу злобное послание Лу, то создастся впечатление, будто мне не все равно. Проблема как раз в том, что мне все равно. Обычно я на короткий срок убеждала себя, что влюбилась, причем выбор был невелик. И вот к чему это меня привело.

Перед моим мысленным взором выплывает лицо Лукаса. Мысли о нем мучительны, но вместе с тем как-то странно сладостны. Теперь я для него никто. Может быть, так было и в юности. Но никто не вызывал во мне такие чувства, как он, ни до, ни после. И хотя у нас ничего не получилось, мне нравится вспоминать его прикосновения, его слова. Он вызывал во мне желание стать лучше. Сама того не сознавая, я была кладезем интересных вещей – и вот появился кто-то, кого они заинтересовали.

Лукас смотрел на меня – это прозвучит нелепо и тщеславно, но я не могу подобрать другого слова – с удивлением, смешанным с восторгом. Вспомнив его пустой взгляд на поминках, я тяжело вздыхаю.

Решив отвлечься критическими отзывами об «Это Amore!», я вхожу в TripAdvisor. И вдруг меня осеняет: я же сама могу написать такой отзыв! Почему бы и нет? Ведь я там больше не служу.

Я регистрируюсь. Сначала у меня возникла безумная идея назваться «Джорджина. Шеффилд», но потом я соображаю, что глупо светиться перед Тони. К тому же это можно счесть местью с моей стороны. И я решаю назваться «Грег Уизерс из Стокпорта». Не знаю почему.

Мне нужно, чтобы текст выглядел подлинной жалобой. Я начинаю вспоминать величайшие хиты «Это Amore!». Нужно собрать все случаи, действительно имевшие место в то время, когда я там работала.

ХУДШИЙ РЕСТОРАН ИЗ ВСЕХ, ГДЕ Я БЫВАЛ

Одна звездочка

Даже не знаю, с чего начать! У нас с женой была годовщина свадьбы, и она сказала, что не хочет, чтобы было слишком много суеты. Ну что же, должен сказать, что в «Это Amore!» никто и не собирался суетиться.

Нам подали пластиковые меню со следами пищи. Наверное, стереть их не выходит за пределы умственных способностей человека. И, коли на то пошло, не помешало бы еще и антибактериальное средство. Обеденный зал видел лучшие дни примерно около 1972 года.

Когда я спросил, мясо каких животных было использовано для отвратительного grigliata mista[46]46
  Мясное ассорти, приготовленное на гриле (итал.).


[Закрыть], которое подали моей жене, я получил ответ: «Это просто шеф-повар, Тони» – что, согласитесь, крайне огорчительно. Мой minestrone[47]47
  Овощной суп с макаронными изделиями (итал.).


[Закрыть] был явно сделан из консервов, и его подали с «чесночным домашним хлебом». Этому дому следует попробовать другой стиль – съедобный.

Затем мы перешли к ризотто с морепродуктами, в котором были крабовые палочки. Когда я осведомился, должны ли крабовые палочки использоваться для ризотто, юный джентльмен, обслуживавший нас, сказал: «Все итальянцы едят крабовые палочки». А когда я спросил: «Где вы видели, как итальянцы их едят?» – официант ответил: «В Уокли».

К тому времени, как нам предложили десерт, с меня, честно говоря, было довольно. Но моей жене захотелось тирамису, а за тридцать лет брака я убедился в истинности максимы «счастливая жена, счастливая жизнь».

Если бы мне нужно было описать одним словом смесь, которую ей подали, это слово было бы «кошмар». Мокрые кусочки бисквита, политые скверным ромом «Капитан Морган» и консервированным заварным кремом, были покрыты толстым слоем гранул растворимого кофе. ГРАНУЛЫ РАСТВОРИМОГО КОФЕ. Однажды моя восьмидесятитрехлетняя теща подала нам испорченные креветки. Благослови Господь ее душу, я скорее испытал бы судьбу с ее стряпней, нежели еще когда-нибудь зашел в эту ужасную забегаловку.

To: [email protected]

From: [email protected]

Привет!

Просто интересуюсь, заметили ли вы, что у этого ресторана худший рейтинг в TripАdvisor? 88 % опрошенных назвали его самым ужасным. Это худший ресторан в городе! Кто-нибудь должен об этом написать! Не знаю, бывал ли там ваш критик.

С наилучшими пожеланиями,

Еще Один Недовольный Посетитель

13

Помнится, однажды я спросила у Эстер после того, как покинула хипстерский ад с банками «Килнер»: