Текст книги "Мистер Фермер. Кровь с молоком!"

Глава 8

Страхи мои оказались излишними. Хохо прогнулась… в переносном смысле этого слова. Увидев ту, кого привела Пом, крольчиха немного заробела, не сумев в открытую показать своё недовольство, растерянно, местами чуть обреченно, согласилась на присутствие пленницы. От чего я в очередной раз удивился поведению целительницы. Неужели её материнские инстинкты настолько сильны, что даже смертельная опасность, исходящая от хищника, не способна их заглушить?

Едва волчица обмолвилась с Хохо первыми словами, беспрекословно выполнила её первые приказы, при этом ни разу не огрызнувшись, как Хохо буквально изменилась в лице, сменив гнев на милость, почти что расцвела. Под тщательным присмотром готовой ко всему Пом и руководящей процессом обработки ног Хохо, волчица делала всю, местами даже очень грязную, работу. Её язык, где-то щекотя, где-то болезненно царапая, обходил кровавые нарывы. Меня от подобного воротило, но сама волчица делала это обыденно, не показывая никаких других эмоций, кроме как любопытства. Ко мне и лепетавшей вокруг той Хохо.

– Потрясающе, Пом, смотри! – Указав на пятку, проговорила Хохо.

– Ничего себе, кожа… она буквально на глазах затягивается, медленно, но видно, что заживает. Матвеем, вам не больно? – С лёгким опасением, спросила Пом.

– Нет, только стопам немного жарко. – Чувство тепла почти то же, что я испытывал при крафте незначительного объёма предметов, окутало стопы.

– Я знала, что ты не такая, как все! У тебя талант, талант к магии, Зелёная! – Радостно воскликнула Хохо, отчего волчица смутилась. Также, внимательней всмотревшись в мои раны, она недовольно покачала головой, что-то показалось ей странным. Хохо тоже напряглась.

Лишь одна Пом без задних мыслей, поставив руки в бока, усмехнувшись во все тридцать два лисьих(или сколько их там), заявила:

– Ещё бы, кто её привёл… Пом привела, у Пом нюх на таланты!

– Это не моя магия… – Об колено переломав самооценку лисы, выплюнула волчица. Глаза лисы едва из орбит от удивления не по выпрыгивали, от былой радости простыл и след.

– Как не твоя? – Опустив ручки, спросила Пом.

– Так, не моя. Моя слюна ускоряет заживления, а не заживляет, тем более так быстро…

– Хочешь сказать, это сила Матвеема? – Проговорила Хохо, и волчица пожала плечами.

– Он ведь шаман, да? – спросила Зелёная и Хохо кивнула. – Шаманы рыкунов тоже быстро восстанавливаются, быстрее их только Волколаки. Если хорошо их кормить, зализывать раны и травами отпаивать, то даже оторванную кость отрастить могут. Поэтому я думаю, что причиной столь быстрого восстановления господина Старосты послужили наши общие усилия, а так же особенная шаманская кровь, содержащая внутри себя силу.

От столь логичного заключения девчонки я слегка прифигел. Она реально умная!

– Ого, ты так много знаешь о рыкунах и волколаках, здорово… даже я мало что о них слышала. Ты молодец. – Удивилась Хохо, отчего зеленоглазая вновь смутилась. Лесть в свой адрес девчонка слышать не привыкла.

Уши Пом раздосадовано припали к голове, а пушистый хвост превратился в метёлку. Дурочка тоже хотела поучаствовать в моём исцелении, но только насмешила всех. Гордыня, что поделаешь…

Благодаря манипуляциям целителей, коих в моём поселении с каждым днём становилось всё больше, я узнал о своей скрытой силе, силе регенерации. Возможно именно она стала тем столбом, опираясь на который я до сих пор жив. Не отравился стухшими овощами, не умер после ранения Волколаком, или от заражения крови.

– Волколак, блять… – Меня словно током ударило. Волколак – это ж не оборотень? Постойте, я ж блять в полнолуние в собаку не обращусь?! По телу побежала дрожь, руки взмокли, на лбу проступил пот, и страх мой передался девушкам. Чисто теоретически, вдруг эта регенерация не моя, а этой собачатины, которая заразила меня своим геном.

– Матвеем, вы как? – Глядя на моё побледневшее лицо, испуганно выдала Хохо, и я тут же поспешил передать той все свои опасения.

– Хе-хе-хе… ох Кузнец… кхм-кхм… Будь всё так просто, каждый хищник с радостью превратился бы в Волколака. – Пряча улыбку от других, опустив голову и стараясь смеяться с меня как можно тише, проговорила Зелёная. Подобная робость в поведении позабавили и двух других женщин.

Словно управляя собственным непутёвым дитём, желая как можно быстрее поставить меня на ноги, кролли взялась продолжать обучение Зелёной Жабы… Да-да, именно Жабы. Более идиотское имя для хищника ещё поискать нужно, да и самой девчонке оно не нравилось, я видел это в её глазах, когда к той полным именем обращалась Пом.

Не смотря на свои таланты к целительству, малышка, как и её семья, в племени были не в почёте. Её мать, такую же полукровку, держали как «знающую о травах» кошку-рабыню, на другой стоянке под боком у вождя, отец погиб. А саму девочку, недокормыша, ещё в младенчестве оторвав от материнской груди, отправили в охотничье угодье под серые холмы, чтоб когда вырастет, к будущему инкубатору до рыкунов идти меньше было. Почему её? Перспективную целительницу? Да потому что в новой стоянке, как и в старой, уже были знахари, а новые могли лишь подорвать авторитет и положение старых. С самого детства глава новой стоянки гнобил Зеленую, дал ей дурацкое имя, с которого смеялись все дети, ещё и грязнокровой окрестил. Что от прозвища, что от клейма смешенной крови, данного и признанного старейшиной, невозможно избавиться. Вот и тянула она свою лямку, всю жизнь чувствуя себя белой вороной, которую вот-вот должны продать.

Грубо говоря, этой зимой Жабку должны были отослать гоблинам для создания нового потомства, но случилось то, что случилось, а именно – война. Желая доказать главе племени свою полезность, Жаба взялась за оружие и вместе с одногодками кинулась в бой, пытаясь стать такой же, как женщина Волколак, возглавлявшая их штурмовой отряд.

Не получилось.

Болтом её наградили ещё у стен, но характерная девица, всю жизнь копившая в себе ненависть к окружающему миру, показала зубы, полезла на стену, где получила ещё несколько травм, а после, ударом увесистой палицы, низвергнута обратно. Последнее, что она помнила, это как лежит на трупе гоблина, а со стены ей на голову летит какой-то предмет, после чего она теряет сознание. Нашли Зелёную внутри горы трупов, когда кто-то из добивавших рыкунов проткнул ей ногу копьём. После очередного ранения девица жалостливо запищала, думая, что это по ошибке сделал кто-то из своих. Ведь она как и другие была убеждена – «хищники не могли проиграть травоядным».

Благодаря предвзятому отношению, травле которой она подвергалась с детства, и очень незавидной судьбе, ожидавшей её впереди, Жаба почти сразу пошла на контакт с Пом. Сама стала проявлять инициативу в разговорах, расспрашивая о нашем быту и правилах. По секрету, она даже призналась, что боялась своего возвращения в племя, то есть обмена. Тем самым, в очередной раз доказав мне, что проблем в обществе хищников ничуть не меньше, а может даже и больше, чем у нас. К тому же, нашлось и кое что общее, а именно, ненависть к одному определенному виду.

Рыкуны, ебучие гоблины, самая тёмная, жуткая и мерзкая неприятность, с которой мы только могли столкнуться. С ними не наладить контакта, не договориться и не заключить перемирия. Их число постоянно росло. Женщины гоблины, из-за своих малых размеров рожали одного, максимум двух мелких уродцев в месяц-полтора. Но не дай бог какой-то крепкой, большой и выносливой женщине попасть в их руки, на свет выйдет одновременно девять, десять, а то и одиннадцать гоблинов. И так каждый месяц-два, до тех пор пока самка не умрёт. Рыкуны были повсюду, и даже Волколаки, опасаясь их перевеса в численности, предпочитали лишний раз не устраивать резни. Гоблины контролировали территорию вокруг холмов, жили постоянными налётами, движением и поиском новых мишеней для своих издевательств. От подобного разбойного образа жизни часто обладали излишками продуктов и разного рода полезными ресурсами, с радостью меняя тех на любую из доступных у хищников женщин. Рабынь из племен травоядных они насильно оплодотворяли, два-три года мучали, выводили потомство, а после когда жертва теряла возможность рожать, убивали и съедали. Если же хищники сдавали своих женщин в «аренду», такое практиковалось, когда в племени не хватало еды, то их так же насиловали, плодя потомство, а после возвращали обратно в племя. Гоблины, эти твари, кажущиеся безмозглыми и тупыми существами, по зубам и клыкам различали тех, кого можно убивать, а кого нельзя. Что в очередной раз доказывало присутствие в их племени какой-никакой дисциплины и порядков.

Обработав ноги, не став забинтовывать и оставив подсыхать, Хохо, требовавшая от меня покоя и отдыха, исполнила последнюю просьбу. Не эротическую, а вполне себе обычную. Принесла мне в кровать, для примера, большой арбалет. Потом принесла ножик, деревяшки, обломки меди и железа, камешки и палочки, лёжа среди которых, я чувствовал себя скорее ребёночком-переростком, в окружении игрушек, нежели попаданцем прогрессором.

Иронично, но факт, практиковать частичное использование силы я так же взялся именно на игрушках… игрушках для взрослых.

Маленький и компактный, почти карманных размеров арбалет из дерева и коровьих жил стал первым моим творением в этих экспериментах. Сначала я пытался в деревянном бруске прорезать канавку, без магии создать отдельную часть, и оно, как казалось мне, почти получилась, но как только рука моя дотронулась до железа, ласковый, не такой резкий и обжигающий как раньше свет осветил погрузившуюся в полумрак комнату.

Бронзовый спусковой механизм, железный элемент натяжения(дуга похожая на лук, плечо), а так же, как никогда ранее, прочная, тяжёлая в натяжении тетива. Оружие, удобное, в меру лёгкое и даже с мушкой(прицелом), выглядело почти что современным, если не брать во внимание примитивный, однозарядный механизм. Вокруг меня, словно превратившись в надкусанные батарейки, тусклым светом замерцали располовиненные ресурсы. Моя сила, не знавшая до конца, чего хочет её глупый хозяин, по надрывала всего и по немного, в конечном итоге создав нечто среднее.

Арбалет, разглядывая его в упор, мне казалось, что о данном устройстве я знаю достаточно. Понимаю принцип действия, чётко вижу детали. Только было что-то ещё. Возможно, дьявол крылся в мелочах, а вернее, в процессе создания самих деталей. Я видел целый арбалет, но ещё не разу не держал в руках какой-либо из его отдельных компонентов. Я не знал веса, точной длины, названия подходящего ресурса и способа его обработки, возможно, причина моего поспешного созидательства крылась именно в этом.

Скорее всего сила моя брала своё начало из земных воспоминаний. Некий божественный искусственный интеллект внутри меня, будучи в ахуе от запросов своего хозяина, не видя важности в мелочах, генерировал первое, что приходило мне на ум. Вынуждая меня, как своего хозяина, учиться на собственных ошибках. Делай больше, делай постоянно, и мы научимся – твердило моё внутреннее я. Но просто так расходовать драгоценные остатки железа и меди не хотелось, в дальнейшем из них можно создать очень много чего полезного. Те же крючки для удочек или прочные иглы для вышивки, сильно облегчили бы дальнейшую жизнь племени.

Конструктор… Вот что мне нужно, и вот на чём я буду учиться! Обычный, деревянный конструктор, имеющий форму земного Лего. Маркетинговый пример этой злоебучей компании, о пластмассовые изделия которой я в детстве все пятки похуярил, сейчас в моём возрасте и положении выглядел весьма интересно. Есть красивый рисунок домика, есть человечки и есть множество деталей, из которых можно собрать всё, что угодно. Нахер строить домики, когда можно захерачить танк, баррикады и, с цветком в руке, как с автоматом, используя фантазию заставить лего-менов воевать друг с другом, под воссозданные молодым битбоксером (то есть мной) звуки выстрелов и взрывов. Далёкие, тёплые воспоминания, нахлынувшие так внезапно с таким теплом, что я чуть слезу не пустил. Частенько в детстве мы с родителями переезжали. Менялись квартиры, дома, люди нашего окружения, и лишь коробка с Лего, а так же кусок старого, дорогого сердцу пластилина, везде и всюду следовали за мной.

«Что ты можешь сделать из пластилина?» – Глядя на брусок и нож, спросил сам себя я, а после точно так же сам себе ответил: – «Всё».

Ножик, всё глубже вырезая канавку в бруске, проникает в сердцевину. Я полнейший нубас в резке по дереву, но, благодаря силе, почти не встречая сопротивления, резал деревянную твердь словно масло. Мне казалось, особых проблем создать первую деталь Лего, с двумя кружками не составит труда. Переживая воспоминания детства, я уже буквально видел, как маленькие детишки зверолюдов играют со своими первыми игрушками, моим будущим полу магическим конструктором… бля, как же я ошибался, опять, в мечтах своих поспешно забегая вперёд.

Первое, что у меня вышло… деревянный замок. Слава моей тупой богине, то была всего на всего игрушка в форме замка. Когда брус полыхнул в моей руке, а после начал увеличиваться и приобретать извилистую, расписную форму, где можно было разглядеть рельеф каждого кирпичика и каждой башенки, я едва миокарду(инфаркту) руку не пожал.

Раньше я был человеком не верующим, но тут, видя сквозь магическую дымку увеличивающееся в размерах дерево, как умел, перекрестился, а после, ощутив, что у меня даже задница вспотела, и в горле пересохло, позвал ждавших меня за пределами комнаты «служанок».

Первой зашла Хохо, оставляя хищниц за дверью. Глаза её были в меру обеспокоенными, чутка нервными, ушком своим приподнятым она внимательно следила за едва слышным диалогом за дверью. Кажется, я позвал её не совсем вовремя. В руках женщины заметил странной формы костяное украшение. Обоюдоострый клык, с отверстием по середине и продетой в него тонкой верёвочкой.

– Что это? – Позабыв, зачем звал прислугу, выплюнул я, ощутив сушащий и царапающий горло дискомфорт.

– Так… ничего. – Убрав украшение за спину, впервые, в открытую пытаясь утаить от меня что-то, проговорила кролли. Я прекрасно знал, травоядные не носят украшений из костей других существ, это значило, данное вещица принадлежала не Хохо. Кому? Да естественно этой Жабке, уговорившей влюбившуюся в неё кролли принести драгоценный для волчицы «артефакт».

– Хохо, твоё поведение кажется мне странным. – Отложив в сторону заготовки, проговорил я, отчего робкое лицо с поднятыми ушами, внезапно превратилось в озабоченное, испуганное.

– Вам кажется… – Быстро ответила та.

– Да? Тогда почему твои уши оказались за затылком? – Округлив глаза, женщина быстро сунула украшение в карман своей куртки, а после руками поспешила помочь ушам подняться.

– Вам… вам кажется шаман…

– Хохо, я понимаю, почему ты так заботишься о Зеленой Жабке. Она напоминает тебе ребёнка, твоего ребёнка. Помогая ей, ты пытаешься воздать духу ушедшего прошло почести. Но прошлое, его не вернуть, и она не твой ребёнок.

Губки Хохо недовольно поджались, в растерянных глазах эмоциями было написано «я всё прекрасно понимаю!» Попятившись, та боком повернулась ко мне, нацелившись обратно на приоткрытые двери. Её разрывали смешанные чувства. Задумавшись ненадолго, Хохо всё же решилась ответить, окатив меня жалостным, мокрым взглядом:

– Когда-то ребёнок с её цветом глаз был и у меня. Такая же ворчунья, с виду бойкая и гордая, а внутри трусишка. Маленькая-маленькая… Одним словом малышка. – По щекам Хохо покатились слёзы. – Матвеем, у меня за жизнь было больше двадцати пяти детей, из которых в живых остались только шестеро… Простите мне мою своевольность, забота о ней всего-навсего моя маленькая прихоть. Прошу, не лишайте меня её, позвольте и дальше приглядывать за Жабкой. Я воспитаю её. Воспитаю как собственную дочь.

Глаза Хохо печально блестели, шмыгая носом, та ждала моего ответа. То, с какой скоростью и наивностью она сближалась с Зеленой, пугало, и я был обязан её предупредить о возможной угрозе. Точно такой же, которой некогда подверг себя, доверившись зубастой Пом.

– Будь с ней осторожна… и принеси воды, пожалуйста… – Не сумев сказать той «нет», произнёс я.

Глава 9

Три дня спустя.

Жабку обступали и окружали со всех сторон, прижимая к стене. Хохо с душистыми травами и ведром воды обходила с правого фланга, Пом с тряпкой и таким же ведром теплой воды – с левого.

– Вероломно напали на Зеленую; когда она спала… Фашисты, отстаньте, не трогайте меня! – Вскрикнула волчица, с разбегу сиганув в сторонку между двумя девушками. Несмотря на старые раны, она, пользуясь своими небольшими габаритами, вертко проскочила промеж ног Пом, а после уверенно сиганула с лестницы второго этажа. Удачно свалившись прям на руки поднимавшемуся поглазеть на происходящее, Мудагару.

– Лови вонючку! – Вскрикнула Пом. Му напрягся, по-звериному оскалился, подумав, что эта девица учудила нечто плохое, попытался прижать ту к своей волосатой, накаченной груди, но малышка вновь умудрилась проскользнуть между здоровых лап. Победоносно кинувшись к выходу, она крикнула:

– Не вонючка я! – Мощная лапа, прихватив ту за хвост, рывком дёргает назад, усаживая грязнулю на пол. Мудагар поймал её, тут же на помощь подскочили Хохо и Пом.

– Не хочу мыться, вода воняет! – Коготками шкрябая по полу, пытаясь уползти и пугая тем самым немногочисленных детишек на первом этаже, скулила Зелёная. Но слушать её никто не собирался. Эта псина, хоть она и не метила дом по углам (кто бы ей позволил!), но воняла, прям смердела жутко. Уже третий день женщины пытались уговорить её помыться, и когда разговоры не помогли, пришлось прибегнуть к насилию. Иначе будущее этой Зеленой оказалось бы в грязи и у будки с инструментами возле моего дома.

Безжалостно, или как сказала бы Зеленая – «вероломно», прям на первом этаже, окатив волчицу водой, Пом отдаёт опустившее ведро мальчишки, требуя наполнить новой, греющейся на плите порцией.

– Это слишком, слишком вероломно! – Будучи прижатой к земле мощными лапами Му, когда шерсть той на голове руках и ляжках чистила Хохо, пищала недовольная Жабка. В момент моего личного рассказа ей о роде человече, и том совместном будущем, которое я вижу у хищников и травоядных, Зелёная открыла для себя новое слово. Слово «Вероломно», и теперь, не смотря на ситуацию, практически повсеместно его использовала. Казалось, истории о нацизме, фашизме, и о том, как плохо делить людей на достойных и недостойных жизни, прошли мимо её звериных ушей. Лишь слово «вероломно» крепко закрепилось в её зверином мозгу.

– Не забудьте прибраться за собой. – Шлёпая по лужам на полу высокими, кожаными сапогами, выхожу на улицу, где меня уже ждёт Муррка и старик Мудра. Хоть я и быстро регенерировал, но позавчера мне всё равно не позволили покинуть постель. Более того, ночью её даже никто мне не помог согреть, что после тяжёлого дня исследований силы, очень расстроило. Вчера, когда я уже вполне мог ходить и сам создал для себя хорошую, непромокаемую пару сапог, меня всё же выпустили. За что я сотворил старику дом, позволив тому молиться на меня и называть великим магом и шаманом(но только не богом). Многие из жителей, так же пришедшие поглазеть на великое «Чудо», при виде сотворения дома попадали на колени. Даже кролли, видевшие и помнившие создание врат и много чего другого в моём исполнении, не смогли сдержать своего восторга.

Одноэтажный домик с камином, большим залом совместным с кухней, а так же тремя маленькими спальными комнатами, и отдельной площадью под туалет и кладовую, что местные так же использовали как детские комнаты. После создания дома вчера меня не хило так подсушило, но впервые не сбило с ног, не вы рубило, не ебануло до потери пульса или ещё что. Лишь лёгкое головокружение, желание пить и чувство, что за секунду во мне растворилось всё съеденное, и я в весе потерял добрый килограмм, напоминало об отдаче.

Вчера я оставил старика и его семью наслаждаться новыми апартаментами, с трудом отстояв право сраньной комнаты оставаться таковой. Сегодня же пришло время улучшить жилые площади. На данный момент в поселении ощущалась острая нехватка спальных мест, и теперь, когда появился первый, не мой домик, я собирался эту проблемку чуть уменьшить. В каждой из комнатушек дома Му могло лечь от пяти до шести человек. То есть, создав двухъярусные кровати, можно было увеличить число это почти что вдвое (оставив места для прохода). Обговорив данную задумку с Мудра, получил одобрение, после чего приступил к крафту сначала в детской, затем ещё в двух других комнатах, оставив нетронутой лишь одну единственную спальню самого старика, где он, а может и его дети, смогут свободно заниматься всем, чем захотят.

Чтобы мои любимые рабочие кролли не думали о моей предвзятости к новым гостям, после крафта кроватей отправился на разметку нескольких новых участков под строительство. Домики, самые простые, одноэтажные, продолговатые, больше напоминающие своим видом общежитие, должны были укрыть кролли от дождей, а каменные печки, по одной на две комнаты, помочь обогреться в холодную пору. Вопрос с дровами, а так же, как правильно топиться, по прежнему оставался открытым, потому я, вместе с некоторыми главами семей, уже сегодня вечером собирался начать тренироваться правильной растопке, попутно напоминая рабочим об необходимости заготовки дров.

В общем, работа кипела, я креп, постоянно питаясь, становился чутка плотнее, сильнее, да и, кажется, даже немного подрос. Внутренне ощущая прилив силы, я даже хотел было попросить у Кобаго обучить меня парочки приёмчиков для ближнего боя. Но здоровяк, пересказав, как Хохо ему чуть плешь из-за меня не проела, отказался. Мол, только когда целительница добро даст, тогда и приступим. Когда я, подтрунивая над здоровяком, решил спросить, боится ли он целительницу, гордый охотник естественно ответил «нет», но о её мстительности предупредил. Рассказав, как в годы юности Хохо мстила всем своим обидчикам, подсыпая в еду разные порошки, от которых сутками либо дрищешь, либо есть не можешь. Жертвой Хохо когда-то стал и сам Кобаго, после чего был вынужден вести себя с той более сдержанно и достойно.

О детстве «Железной кролли» я знал немного, но подобное коварство было вполне в её стиле.

Итогом, после проверки всех заготовок на завтрашний день, я вновь был предоставлен самому себе. Лучшей возможности в очередной раз подкрепиться, а после попрактиковаться в крафте из конструктора и быть не могло. Мой деревянный лего уже приобрёл форму той земной игрушки, которую я помнил, только размером был разов этак семь-десять больше. Кубики, прямоугольники и параллелепипеды с кружками наверху, с каждой новой деталью делались всё быстрее. Мой разум и воображение, всё чётче рисовали конечный результат, что значительно ускоряло процесс крафта, а так же, пусть и немного, но экономило ману. Главным достижением для меня стало соединение пяти и более деталей, без дальнейшего, самопроизвольного, повторного крафта. Как и положено игрушке, конструктор оставался конструктором. Но так было вчера, а что сегодня?

Сегодня всё по-другому… Не успел я выстроить конструктор в прямоугольной форме, напоминающей будущую общагу для кролли, как пять деталек полыхнуло светом, тут же превратились в полуметровый макет будущего строения.

Сунув в зубы жаренное рёбрышко с тарелки, злобно схватился за молоток, а после с плеча вдарил по домику. Крыша его хрустнула, пробилась, но тот стоял. Со второго удара, на сквозь пробил стены, с третьего удара я полностью сломал постройку, обнаружив, что когда магия рассеялась, две из пяти деталей исчезли, одна переломилась, ещё одна в ужасном состоянии, и лишь последняя слегка поцарапалась. Как и ранее, теория подтверждалась. Созданная мною вещь имеет свой внутренний запас прочности, зависящий от количества потраченного на неё сырья. Если пять деталей – это сто процентов… то, при повреждении приблизительно семидесяти процентов постройки, может случиться развал или раскол… Это касалось как инструментов, так и строений.

Запаса из частиц Лего у меня ещё хватало. Не став тратить время на создание новых фрагментов, вновь начинаю выстраивать домик и… опять срыв. Вчера ночью, будучи уставшим и обозлённым на то, что ко мне опять никто не пришёл, магия работала хуже. Сегодня, всё совсем не так…

– Блять. Только подумаю и… – Неприятная догадка посетила мою голову. Стараясь не думать, отключив на хуй мозг, отодвинул в сторону очередной макет. Взял в руки Лего, принялся вновь составлять детали в нужной последовательности. Четвёртый фрагмент становится рядом с третьими, пятый на них сверху, связывая углы. Ничего.

– Какой прекрасный день, птички поют… – На лбу проступила капелька пота, стараясь отвлечь себя от мыслей, что получится, когда я поставлю седьмую деталь, начал нести в слух всякую хуйню. Седьмой прямоугольник так же закрепляет угол. Отлично, магия всё ещё не сработала. Концентрируя всё своё зрение лишь на будущем фундаменте, углах, я изо всех сил старался не прокручивать в своём мозгу конечное, запретное слово, пытаясь понять, почему стены строятся, а сраный фундамент нет?!

Стоп, а что вообще такое фундамент? Идиот! Это же основа, то, на чём стоит… Это слово произносить нельзя. Обернувшись, ищу лего пластинку, ту, что тоньше остальных и длинную, с множеством кружков. Едва та соприкасается с поверхностью стола, а после упирается в одну из стен, проступает магическая дымка, рассеиваясь, под которой проектируется фундамент, затем напольное покрытие, и… стены, они по прежнему сделаны из конструктора, а значит мне впервые уда…

Слышится стук в двери… Не отвлекайся Матвей! Не реагирую, кладу восьмую деталь, стараясь сохранить концентрацию, представляю изменение формы и высоты стены, мысленно представляя окно, выходящее с видом на лес. Вновь дымка робко наползает на одну из стенок. Свет очень тусклый, это значит, ресурса предостаточно. Через мерцания, впервые вижу как изменяется, вытягивается и утончается материя, как древесное волокно, словно ожив, змеёй наползают друг на друга, приобретая нужную форму. Невероятное зрелище!

– Вас в чужой дом глава Му зовёт!

Чужой дом?

Яркий свет бьёт по глазам, всего секунда, очередной полный макет передо мной. Ёб вашу мать… хоть ты табличку «не беспокоить» вешай, да эти ж всё равно читать нихуя не умеют!

Внутри кипела злость, но сам я был рад результату проведенных опытов. Во время работы, я понял одно, пока моя больная фантазия не нарисует образ, какую-либо проекцию конечного продукта, ничего не будет. То есть, когда я вижу и представляю фон, и деталь на нём, имеющейся ресурс, автоматически стремится принять заданную разумом форму. Это требует времени, концентрации и колоссального самоконтроля, коего моя кипишная, резкая и местами активная натура не имеет. Теперь будет по проще…

На улице вечерело. Казалось, я только-только вернулся домой с обхода, максимум пол часа назад сел за конструктор, а день уже завершился. Не став томить ожидавшего меня старейшину, быстро накинул куртку, спустился на первый этаж, где недовольно рыча, с ведром и тряпкой, мыла полы Зелёная. Пока она на испытательном сроке, выход в свет ей строго на строго запрещен. Поэтому особого выбора в работе и способах заработка себе на пропитания девчушка не имела. Делай, что говорят, будет тебе рыбка жаренная, паренная, а не будешь работать, ходи голодной. Тунеядцев мы белару… кхм… в общем, не люблю я тунеядцев и лодырей. Таких, каким сам когда-то был…

Заходя в дом к Мудра, замечаю аккуратно выставленную у входа обувь, а так же на удивление чистый пол. Старик прислушался к моим словам и таки сумел объяснить своим отпрыскам важность чистоты в доме. Даже мне не удалось обучить кролли этому, чёрт, нужно будет взять у старика пару советов по управлению.

Представляя, как открываю двери, а там в ряд на коленях стоят семь… нет, лучше десять сексопильных, грудастых красавиц, ожидающих возможности отблагодарить меня за новые апартаменты, захожу в его большой зал.

«Не нужно девочки, я просто делаю свою работу»… – Представляя, как те набрасываются на меня, стягивают штаны, заворачиваю за угол, видя четырёх здоровяков му и старика. А где красавицы? Не, мужики, чёт какое-то неправильное кино у нас намечается…

– Простите, что отвлекли, староста. Я уже много раз вас благодарил, но думаю, слов недостаточно.

Ага, твоих дедуль тем более, но да ладно.

– Ничего…

Стоявший ко мне спиной здоровяк внезапно оборачивается. Морда его распухшая, глаза почти что закрытые, все на больших шишках, словно тот лицо своё в улей засунул.

Старик протягивает мне ведро, в нём соты, ну прям те самые, как из улья, и пчёлы на них дохлые. Блять, неужели этот дурак реально ради меня башку в улей засунул?!

– Попробуйте, это очень вкусно… – Выковырнув палочкой погустевший мёд, протянул тростинку Мудра. – Вспотевшими ладошками принял подношение, лизнув густую консистенцию, мёд. Блять, это точно мёд!

– Сладко… – Когда я вообще последний раз ел что-то сладкое?! Этот вкус, эта густота, эта сладость. Подойдя к пострадавшему, едва не расплакавшись того обнял. Спасибо тебе мой герой… жопу за это свою я конечно не продам, но надолго запомню твою жертву!

– С-староста, вы… чего? – Растерянно поглядел на своего Мудра, заплывшими глазами здоровяк, коему моя голова была едва по накаченные сиськи.

– Друг мой, ты даже не представляешь, насколько великое дело сделал сегодня. – Произнёс я, открывая себе и своему воображению новые просторы, и по-прежнему наслаждаясь сахарным вкусом на устах.

– А я, что, правда? – Боясь сломать меня, так же обнял меня здоровяк, рукой своей похлопав по плечу. – Ладно-ладно, только отпустите, девушки смотрят…

Меня словно ошпарило, отпрыгнув от того, перевожу взгляд на новоприбывших и удовлетворённого своим подношением Мудра. Я с восторгом оценил его подарок, а он был полностью удовлетворён моей на его реакцией.

Теперь, невкусный, травяной отвар мог стать слаще, а лучина могла смениться обмазанной воском верёвочкой, то есть полноценной свечой. Му и их староста, сами того не понимая, вытолкнули нас из мрака, продвинув в новую эру. Эру «свечного просветления», «медового опьянения» или эру «первых сладостей», как назвать новый временной отрезок моего прогрессорства я не знал, но надеялся, всевышние силы помогут сделать мне правильный выбор!

– Староста… – Замялся старик. – Вы кажется говорили про великие дела?

– Именно. – Видя, как на мой голос из комнат повыползали местные жильцы, деловито добавил. – С мёдом и воском для нас и всего поселения открываются огромные, новые горизонты. Освещение и сладости сделают нашу жизнь намного ярче!