Текст книги "Амаранты. Порабощенный лис"

Глава 19
Незавершенность

В межсезонье есть на веранде стало слишком неуютно, поэтому Арджент подавал еду своей госпоже в парадной столовой. В назначенный час Цумико уселась в свое обычное кресло и молча стала ждать, пока он принесет первое блюдо.

– Зачем мы это делаем? – спросила она.

Лис положил салфетку ей на колени:

– Людям нужна пища.

– Но почему здесь?

– Это столовая. Здесь люди обедают.

– Нет, не люди. А я, – поправила Цумико, – одна.

– Вы хозяйка дома.

Она покачала головой:

– Я сирота, унаследовавшая обноски предыдущей хозяйки.

Арджент ловко налил морковный суп в чашку.

– Большинство сочло бы меня завидным приобретением.

Взгляд Цумико блуждал по элегантно обставленной комнате.

– Я не хочу больше этого делать.

– Как быстро люди устают от своих игрушек, – с притворным сочувствием заметил Арджент. Как она смеет жаловаться? Особняк был одновременно и его личным адом, и домом, и критика задевала гордость лиса. – Увы, вы не можете вернуть наследство, хозяйка.

Но его раздражение прошло мимо Цумико. Она лишь взяла ложку и повертела ее.

– Все не так.

– Вы же даже его не попробовали.

– А я не про суп сейчас говорю.

К его облегчению, Цумико наконец принялась за еду, и он смог уйти за вторым блюдом. Когда же вернулся, она едва обратила на него внимание, рассеянно водя пальцем по краю тарелки.

– Я помню этот узор. Такую посуду ставили в первый день, как я приехала.

– Да, госпожа.

– И потом каждый день был новый сервиз. А я тут… – Цумико прикинула сроки. – У нас что, больше сорока сервизов?

Заметив ее смятение, он улыбнулся:

– Вас смущает собственное богатство? А ведь это только осенние сервизы.

Цумико в отчаянии посмотрела на него и повторила:

– Это не то, чего я хочу.

– Вы никогда прежде не отвергали готовку Сансы.

Цумико, как послушная девочка, взяла вилку. Но триумф Арджента длился недолго. Хозяйка просто уныло ковыряла овощи.

– Я не люблю свеклу, – прошептала она.

С годами Арджент научился продавливать более слабую волю, чем его собственная. Да, он лишь немногим лучше зверя в клетке, но соображать не разучился. И пусть ему ничего не оставалось, кроме как подчиняться, у людей имелась раздражающая манера просить о чем-то, не выражаясь прямо. И в своей вежливости и дипломатичности они дарили ему лазейки.

«Не люблю то» и «не хочу это» можно было воспринимать просто как констатацию факта. Арджент прекрасно понимал, что хозяйки озвучивали свои предпочтения в расчете, что он под них подстроится. Но предпочтения – не приказы.

В обязанности лиса не входило удовлетворять мелкие прихоти или потакать капризам. Не без прямого приказа. Ему было ровным счетом плевать, счастливы ли его хозяйки, довольны ли они. Поэтому, сообщая Ардженту о своих симпатиях и антипатиях, они снабжали его новым оружием.

Стоило им предупредить лиса, чего они боятся, что скрывают и что вызывает у них раздражение, как он подстраивал неловкие моменты, несвоевременные открытия, горькие унижения или, как в одном памятном случае, аллергическую реакцию. Ему нравилось исподтишка портить важные дни людям, которые походя портили само его существование.

Поэтому, когда Цумико сморщила нос от свеклы, Арджент, который прекрасно знал, что надо бы навсегда убрать овощ со стола, подложил ей в тарелку еще ложку.

Она уставилась на добавку, хмуря брови и едва заметно надув губы. Как маленькая, честное слово. Но тут Цумико подняла на Арджента прямой и открытый взгляд.

– Ты собираешься заставить меня есть овощи?

– А вы этого хотите?

– А тебе от этого станет легче?

– Неизмеримо.

Упрямица подцепила вилкой кусок жареной свеклы и, прожевав его с явным отвращением, тут же потянулась за стаканом воды. Арджент смотрел, как она давится двойной порцией, и действительно чувствовал себя лучше. Возможно, потому, что впервые за долгую и грязную историю его жизни хотя бы одна из хозяек решила присоединиться к нему в его страданиях.

– Ты могла бы попросить меня убрать ее, – пробормотал он и поставил перед ней формочку с пудингом, как будто Цумико заслужила награду.

– Я знаю.

– Почему нет?

– Для моего же блага. Сестра Магдалина всегда заставляла меня есть овощи. – Цумико чуть ниже сползла на стуле. – Наверное, я скучаю по дому.

Арджент задумался, стоит ли ей подсказать. Цумико не командовала им, отказывалась прибегать к своей власти. По большей части она копировала Майкла – отпускала осторожные замечания, оставляла фразу неоконченной, высказывала пожелания так, что у Арджента оставалось право выбора. Только в спешке, когда на раздумья не хватало времени, Цумико использовала связывающие его слова – но и тогда все равно просила о чем-то несущественном.

– Прошу прощения, госпожа, – начал лис таким тоном, что и Майкл бы зааплодировал, – но с меня довольно вашего самобичевания.

Цумико покраснела, но не разозлилась. Лишь выглядела пристыженной.

– У вас нет того, что вы хотите, это весьма прискорбно. Я могу вам посочувствовать. Если желаете и дальше оплакивать судьбу, лучше найдите более благодарную публику в лице Сансы или даже Майкла. Но, если надеетесь на иное, ничем не могу помочь… только если…

Он сделал драматическую паузу, и девушка с надеждой глянула на него, будто ожидая приказа. Милая иллюзия, жаль, долго не продлится.

– Только если?..

– Если вы скажете мне, чего хотите.

Глава 20
Атрибуты аристократизма

– Сказать… тебе?

Цумико даже отодвинулась на стуле. Что за игры затеял Арджент? Может, он и ее раб, но не способен исполнять желания. Особенно невозможные.

– Нет, ничего. Пустяки. Забудь.

– Глупая девчонка. – Лис наклонился ближе. – Никто не говорил тебе, что амаранты чуют ложь?

А с чего ей раскрывать ему свою боль? Зачем становиться уязвимой для насмешек? Тем более что ее тоска не сравнится с его пленом.

– Ну же, госпожа, сознавайся. – Арджент опустился на одно колено и сбросил фальшивую улыбку. Затем прищурился: – Сомневаюсь, что ты способна на что-то предосудительное. Так о какой мелочи ты боишься попросить?

– Разве тебя это волнует?

– Нет.

– Тогда зачем допытываешься?

– Чтобы шантажировать, – выгнул брови лис.

Сорвавшийся с губ слабый смешок закончился вздохом.

– У меня нет таких секретов, которыми ты мог бы меня донимать.

– Одно мое слово, и ты месяц будешь есть свеклу.

Настолько глупая угроза, что Цумико улыбнулась:

– Хулиган.

– А ты – легкая добыча.

Цумико понимала, что ею манипулирует профессионал, но ей так хотелось сдаться. Может, от правды им обоим полегчает.

– Я хочу семью.

Он отскочил так быстро, что Цумико и не разглядела. Только что Арджент стоял у ее локтя и вдруг оказался по другую сторону стола, весь – враждебность.

– Тут я тебе не нужен, – холодно сообщил лис. – У тебя целая куча родни из числа Смайтов.

Родни? Той самой, которая, по словам Майкла, едва не передралась за наследство?

– Родственники мужа тети Эими? – уточнила Цумико.

– Да.

Она так сосредоточилась на семействе наблюдателей Хадзимэ, что о близких лорда Персиваля как-то позабыла.

– Но к чему им общаться с такой, как я?

– Тц. Как я и говорил, госпожа, многие сочли бы твое нынешнее положение завидным. – Он принялся убирать со стола. – Смайты на что угодно пойдут, лишь бы добраться до тебя, твоего состояния и меня.

– Стой. Они тоже наблюдатели?

– Нет.

– Тогда откуда они вообще про тебя знают?

Арджент слегка фыркнул:

– Невзирая на протесты моих стражей, лорд Персиваль и леди Эими каждый год ездили на родину Смайта. А из-за связи мне приходилось их сопровождать.

– Ты путешествовал за пределами страны?

– Регулярно.

– А вот мне никогда за границей бывать не доводилось. – Интересно, а теперь можно? Цумико подалась вперед. – Но я не имела в виду родственников. Я говорила о Майкле, Сансе и их ребенке. О Минкс, Гинкго и о тебе. Разве мы не можем стать семьей?

Руки Арджента застыли.

– В каком смысле?

– Мне не нравится сидеть в огромной пустой гостиной. Не нравится играть в госпожу и слугу.

Напряжение отчасти отпустило лиса.

– Поэтому ты предлагаешь другую игру. В дом.

– Нет! – Цумико прижала к столу дрожащие ладони. – Я пыталась привыкнуть, но не получается. Мне не нравится так жить, и, если верить Гинкго, тебе тоже.

Несколько минут он разглядывал ее, затем сказал:

– Захвати пудинг.

Цумико сползла со стула, прижала к груди керамическую чашку и пошла за лисом по короткому коридору на кухню. Майкл сидел в кресле за угловым столом и смотрел новости по маленькому телевизору.

Санса, хлопотавшая у плиты, обернулась и разгладила фартук.

– Мисс Цумико?

Майкл быстро выключил звук, вскочил на ноги, поправил галстук и коротко поклонился:

– Чем мы можем вам помочь, мисс?

– Пожалуйста, вы не могли бы звать меня просто Цумико?

– Если вам так угодно. – Майкл вопросительно глянул на Арджента.

– Госпожа желает избавиться от атрибутов своего положения, – пояснил лис.

– От нас? – неуверенно уточнил страж.

– Нет! – Цумико привыкла ставить на первое место других, а не вылезать сама. Неужели она запросила слишком много? Желание теперь казалось ужасно эгоистичным. – Нет, я совсем не этого хотела.

Санса подошла к ней:

– Эти лисы вечно все переворачивают с ног на голову. Расскажи нам своими словами.

– Я и правда хочу перемен, – начала Цумико, почерпнув смелость в сочувственной улыбке кухарки. – Вы не против, если мы отменим некоторые из этих западных традиций? Разве обычаи наблюдателей не удобнее? – Глянув на Сансу, она прибавила: – В патрули ты же одеваешься иначе.

– Если я верно помню, мисс… Цумико, – поправился Майкл, – вас вырастили в школе как раз в западных традициях.

Цумико кивнула. Как объяснить то, что сама понимаешь лишь наполовину? Речь ведь не об архитектуре, одежде или культуре.

– Часть меня принадлежит Святой Мидори, другая – родной земле. Но здесь я потому, что также отношусь к вашему миру. Вы наблюдатели.

– Как и вы, – напомнил страж. – И мы с радостью научим вас, что же это подразумевает.

Арджент нетерпеливо фыркнул:

– Формальные вопросы и этикет – это само собой. Моя госпожа отклонилась от темы.

– Вы не доели. – Санса прошла к шкафу. – Я накрою здесь.

– Да, присоединяйтесь к нам, – пригласил Майкл, выдвигая стул.

– Вот в этом и суть, – многозначительно подчеркнул Арджент, подводя Цумико к указанному месту.

– Чтобы присоединиться? – уточнил Майкл. – Или именно к нам?

Цумико упорно смотрела на стол, терзаясь от неловкости и смущения.

Арджент делано вздохнул и молча расставил блюда, предоставив хозяйку заботам Сансы.

Кухарка присела рядом с Цумико и мягко сказала:

– Ты имела в виду, что тебе тоскливо и хотелось бы с кем-то сблизиться. Верно?

– Если это никого не затруднит, – пробормотала Цумико, испытывая огромное облегчение.

– Ну и ну! Прямо как Айла, – усмехнулся Майкл.

– Кто?

– Наша вторая дочь. – Санса обняла Цумико и чмокнула в макушку. – Та тоже вечно боится попросить то, что и так ее по праву.

Усевшись рядом со стражем, Арджент обратился к кухарке:

– Возьми ее под опеку и воспитай. Отнесись так же, как к еще одной дочери, но буду благодарен, если меня не станут вовлекать в процесс.

– И предашь собственную натуру? – Майкл потянулся за хлебом и маслом. – Да лисы сами ищут общества других.

Арджент стиснул зубы.

– Не шути о предательстве, парень. А то, глядишь, укусит.

Глава 21
Влюбленный

Позже той же ночью небрежный стук в дверь спальни Цумико возвестил о приходе Арджента. Лис, не теряя времени, подошел к ее креслу и опустился на одно колено, неподвижный и молчаливый.

Отложив книгу, Цумико спросила:

– Амаранты обычно так одеваются?

– Едва ли. Но одежда наблюдателя сойдет, пока не найду что-нибудь более подходящее.

Арджент провел рукой по тунике, которая казалась ему великоватой. Мягкая ткань темными складками ниспадала до бедер, а с пояса свисали клинки в ножнах. Босые стопы чуть поглаживали плюшевый ковер, словно наслаждаясь вновь обретенной свободой. Заметив оценивающий взгляд хозяйки, лис отвернулся.

– Буду одалживать вещи у Майкла, если ты не против.

– Можешь носить что хочешь, Арджент. – Он коротко кивнул, и Цумико спросила: – Стало чуть лучше? В смысле, теперь ты чувствуешь себя самим собой?

– Собой? – фыркнул Арджент. – Каждый раз с обновлением связи я становлюсь другим, ибо очередная хозяйка подстраивает меня под свой вкус. Это – твой.

– Тогда кто ты на самом деле?

– Я забыл, – глухо ответил он.

Если вспомнить, сколько веков длилось рабство Арджента, возможно, он не лгал. Но у Цумико не укладывалось в голове, как это – полностью забыть себя. Можно примерять разные роли, но суть и душа остаются прежними, разве нет?

– Каким ты был?

– Послушным.

– Я не об этом. Тетя Эими сделала тебя дворецким. Какие еще роли тебе поручали?

Арджент насторожился:

– Прикидываешь, каким образом меня можно использовать?

– Вообще-то я хотела получше тебя узнать.

– Страж, вор, охотник, учитель, шут, убийца, – бесстрастно перечислил он.

Цумико побарабанила пальцами по подлокотнику:

– А тебе хоть что-то из этого всего нравилось?

– Я терпел все эти обязанности.

– А что бы ты сделал, дай тебе волю?

– Взмыл бы высоко в небо и умчался подальше отсюда, чтобы морские брызги смачивали шерсть, песнь моя взлетала до самых звезд, а ветер трепал хвосты.

Неудивительно. Свобода выбора – штука приятная, но из ловушки он пока так и не выбрался.

– Мы найдем способ вернуть это все тебе, – произнесла Цумико.

– Ты только так говоришь.

Она осторожно коснулась его плеча:

– Обещаю.

– Ты только так говоришь, – повторил Арджент, придвигаясь ближе.

– Ты пришел… за добавкой?

– Хочешь, чтобы я умолял?

Нет, ну правда. Вот как общаться с тем, кто постоянно отпихивается и выставляет колючки? Арджент отгораживался от Цумико словами, но сам буквально до дрожи мечтал о ее прикосновениях. Нуждался в ней – и ненавидел эту потребность.

– Прости, – прошептала Цумико.

И, раз уж можно было начать с того, на чем они остановились, она обняла Арджента за плечи, потянула к себе. Он ткнулся лбом в ее подбородок, но тут же устроился иначе, прижавшись ухом к трепещущему сердцу.

– Пытаешься храбриться? – хрипло спросил лис.

– Да. Пытаюсь.

Его рука обвила ее талию, он потерся носом о ее шею:

– Я все равно тебя ненавижу.

Ничего нового. Они ведь изменили только атрибуты.

* * *

Буквально пару минут спустя Арджент оторвался от Цумико, коротко извинился и с легким стуком прикрыл за собой дверь. В следующую секунду звякнула защелка на одном из окон.

Гинкго забрался на подоконник и прижал палец к губам, умоляя не шуметь.

– Ты пропустил ужин, – прошептала Цумико.

– Ничего не мог поделать. Разведывал обстановку. – Он спрыгнул в комнату и опустил за собой стекло. – Да и все равно я ем в промежутках. Папино угрюмое молчание весь аппетит отбивает.

– Что-нибудь обнаружил?

Гинкго сел на полу на том самом месте, где только что стоял на коленях его отец. Но в сыне совершенно не чувствовалось отчужденности Арджента.

– А, знаешь… следы всякие, – размыто ответил Гинкго.

– Какие?

– В основном старые. Запахов почти не осталось. Расскажу Сансе и Майклу завтра.

– Это плохие новости?

Серебристые уши заходили вперед-назад и наконец распластались по голове.

– Точно нехорошие. Даже если нарушители ушли, они все равно здесь были.

– Но чары держатся?

– Судя по всему, да. – Уши Гинкго встали торчком, и он глянул в сторону окна. – Там кто-то рыщет.

– Я попросила его помочь Сансе с патрулированием.

– Да уж не повредит. У отца чутье в тысячу раз тоньше моего, и он правда может кого-то распознать. Но большинство следов вне пределов поместья.

– Ничего страшного. Я убрала ограничения.

– Какие? – моргнул Гинкго.

– Все, о каких он попросил.

– То есть к тебе можно обращаться с просьбами? А то от этой беготни по округе у меня зверски разыгрался аппетит.

Парень перекатился на колени и подался вперед, но Цумико отпрянула.

– Ну хоть чуточку, – взмолился он.

– Тебе же не нужно.

– Но все равно же хочется, – отвел глаза Гинкго.

– На что это похоже? – спросила Цумико. – В смысле, разве у души есть вкус? Как ты вообще понимаешь, что ее ешь?

– Подкорми немножко, и я постараюсь подобрать слова.

Поддавшись любопытству, Цумико потянулась к застежке браслета, но Гинкго ее перехватил.

– Не надо! Если раскроешься, он сразу поймет. – Подобравшись еще ближе, он пристроил голову у нее на колене. – Чтобы отец ничего не узнал, придется медленно.

– Только чуть-чуть.

Уловив струйку силы, парень довольно вздохнул, а когда Цумико принялась вдобавок гладить его уши, благодарно застонал.

– Восторг, – пробормотал Гинкго.

– Что?

– Ты спросила, на что это похоже. От твоей близости кружится голова. Будто внутри разрастается что-то теплое и трепетное. Это как влюбиться в кого-то.

Влюбиться? Что ж, сравнение имело смысл. Разве поделиться кусочком души – не то же самое, что подарить кому-то свое сердце? Цумико задумчиво хмыкнула.

– А ты когда-нибудь влюблялся?

– Сто раз. Но всегда ненадолго. – Он повернул голову, и оказалось, что лисы тоже умеют делать щенячьи глаза. – Вот даже знаю, что потом будет худо, но все равно устоять не могу.

Он выпрашивал ее душу, как мальчишка – сладости. И Цумико не видела причин отказывать ему в том, чем с избытком наградила ее природа. Забота не есть сама любовь, но разве нельзя заботиться о ком-то с любовью? Как воспитанница Святой Мидори, она умела ценить подобное.

– Скажи, что не против. – Гинкго всмотрелся в ее лицо. – Про меня в договоре ни слова, но я ведь живу тут. Скажи, что ты не против.

Почему это выглядело так, будто Гинкго для существования требовалось чье-то разрешение? Каждая жизнь ценна – неважно, каким образом она зародилась.

– Нам не нужен договор, чтобы быть друзьями. Ты волен выбирать меня так же, как я – тебя.

– Значит, мы друзья. – Гинкго поднялся на колени и потерся о ее щеку. – Ты только в меня не влюбляйся. Я разобью тебе сердце, а затем ты разобьешь мое. Если только папа меня раньше не прикончит. Он очень ревниво относится к тому, что считает своим.

– Я думала, это он мне принадлежит.

– Если ты к этому стремилась, то сильно все себе усложнила. – В его глазах вспыхнуло восхищение. – Связь требует подчинения, но ты сама – нет. Судя по тому, что я видел, ты позволяешь отцу главенствовать. И после всего того дерьма, через которое он прошел, такое положение дел ему нравится. И ты тоже.

– Арджент меня ненавидит. Сам так сказал.

– Лисы прямотой не славятся. Он говорит так, а сам может иметь в виду что угодно.

– Ему тошно, что я им владею.

– Определенно, но все куда сложнее. С лисами всегда есть нюансы.

Цумико легко потрепала его уши:

– «Я тебя ненавижу» нюансов не подразумевает.

– Очень даже подразумевает. Он ненавидит, что испытывает к тебе желание. Ненавидит, что не может тебя ненавидеть. – Гинкго выгнул брови. – Ему сейчас худо.

Какая чепуха.

– Если между его словами и истинными чувствами такая разница, не получается ли, что на самом деле он тебя любит?

Улыбка парня пропала.

– Нет, меня он ненавидит по-настоящему.

– С чего отцу ненавидеть родного сына?

– За сам факт существования. – Гинкго потерся щекой о ее колено. – Однажды, давным-давно, главой семьи Хадзимэ овладела жадность. Он желал заполучить больше амарантов – и самым безопасным способом оказалось их разведение. Хозяева принудили отца, и тот обрюхатил свою госпожу.

– Твою мать.

– Папа ненавидел ее, но не мог навредить ей из-за связи. В каком-то смысле я за него отомстил, – с мрачной гордостью сообщил Гинкго. – Она умерла, рожая меня.

Глава 22
Пляжники

С тех пор, куда бы Цумико ни направилась прогуляться, Гинкго следовал за ней. Заявил, что сады на зиму укрыли и присматривать за ними пока не надо. Он знает ее владения лучше, чем кто-либо, и может показать самые красивые уголки, тем более ему все равно заняться нечем. Но Цумико все прекрасно понимала.

Гинкго стал для нее, если можно так выразиться, товарищем по играм.

Они обменивались историями, подначивали друг друга и часами гуляли, ничего особенного не делая. Гинкго уговорил ее подняться с ним на крышу Особняка. Цумико с его помощью соорудила огромный замок из песка. Он показал ей место, где летом летают светлячки. Она рассказала ему о жизни в Святой Мидори, и вот тут они нашли точки соприкосновения.

– У тебя нет родителей? – спросил Гинкго.

Она покачала головой:

– Семья моей мамы живет в Кэйши. Но мы с братом выросли в интернатах. Святая Мидори – единственный дом, который я знаю.

Гинкго потыкал пальцем ноги в мокрый песок:

– Как мне это знакомо. А у меня, кроме Особняка, ничего нет.

– Люди говорят, я закрытая.

– Это не так уж и плохо. Бывает хуже. А ты пригласишь сюда своего брата? – спросил Гинкго.

– Он приедет на летние каникулы. – Закинув палку на ограждение от плавника, Цумико посмотрела на серую зеркальную гладь моря. – Может, ему тут понравится и он захочет остаться.

– А как у нас может не понравиться? У тебя огромный дом и пляж. Санса саму себя на кухне превосходит, когда ее дети заглядывают. Уж если твой брат не впечатлится обществом тех и наблюдателей, можем попросить Майкла научить его водить.

– Ой, вспомнила! Акира спрашивал, есть ли тут его ровесники.

Гинкго поднял палец:

– Пока у наших стражей – три дочки и сын. Тимуру двенадцать.

Цумико достала телефон:

– Акире четырнадцать.

– Если он такой же хлипкий, как ты, два года разницы не сделают. Тимур у нас крепыш, весь в мать.

– Значит, можно пообещать брату приятеля ему под рост.

Она подняла телефон, ища красивый фон для селфи.

– Дай-ка. – Гинкго забрал у нее гаджет и попятился. – Покажу ему мою внушительную коллекцию коряг.

Вскоре Цумико уже отправила фото необычной изгороди вместе с припиской:

У меня новости!

Мальчик тут будет.

Его зовут Тимур.

Он наблюдатель, класс бойцов.

Полминуты спустя пришел ответ от Акиры. Судя по снимку, они с Суузу сидели в каком-то фастфуде.

Привет, сестренка.

Жду не дождусь.

Клевые коряги!

Но кто тебя снимал?

Подружилась с одним парнем. Его зовут Гинкго.

Парнем???

Не смейся.

Он старый, аж седой.

Давным-давно садовником работает, еще у тети Эими был.

Гинкго, заглядывавший через плечо, фыркнул от смеха. А когда Цумико прокрутила переписку назад и показала ему присланное братом фото, присвистнул:

– Интересные знакомые у твоего брата. Амаранты-птицы обычно жутко высокомерные.

– Акира живет с ним в одной комнате.

– Судя по всему, Суузу решил, что твой брат – хороший сосед по гнезду. Надеюсь, Акира не против всю жизнь общаться с фениксом.

– Суузу – феникс?

– Без сомнения. Даже если не смотреть на нос, окраска очень характерная. Слушай, а твой брат – он тоже наблюдатель? – осторожно спросил Гинкго.

Цумико набрала его вопрос.

Гинкго спрашивает, ты – наблюдатель, как я?

Нет.

Когда ты уехала, они пришли меня проверить.

Было крипово.

Погоди. Не очень понимаю, о чем речь, но Суузу говорит, что я не вылупился.

Что?

Типа моя душа – как невылупившийся птенец.

Сидит в тепле и ждет момента.

Это как?

Понятия не имею.

Суузу не может объяснить.

Когда приедешь, спросим Майкла.

Ок. Суузу говорит не беспокоиться.

Он защитит наше гнездо.

Что-то типа того.

Спасибо, Суузу. Я на тебя рассчитываю.

Гинкго хмыкнул:

– Твоему братцу лучше надеяться, что он для Суузу – друг, а не самочка.

– Они оба мальчики. И еще дети.

– Может, феникс и выглядит молодо, но он на несколько сотен лет старше Акиры. – Гинкго внимательно рассмотрел фото, затем попросил разрешения увидеть остальные, пролистал их с каменным выражением лица. – Так или иначе защитник твоего брата – подросток по меркам амарантов. Суузу – достойный союзник, но против настоящего врага не выстоит.

– Хочешь сказать, мой брат в опасности?

– Можно я с ними пообщаюсь?

Цумико кивнула, и лис принялся писать.

Это Гинкго. Почему ты сказал, что проверка была криповой?

Меня слишком много трогали.

И нюхали.

Кто проверял?

Какая-то женщина.

Леди что-то-там.

Суузу потом сказал, от меня воняло лисой.

Это важно.

Запомните оба:

Берегитесь лис.

Гинкго нажал «Отправить», и экран дважды мигнул, прежде чем погаснуть.

И почти в тот же момент Цумико показалось, что все ее тело сотряс беззвучный удар грома. Сердце рванулось из груди, колени подкосились. Тряхануло именно ту ее часть, которая делала Цумико наблюдателем.

– Ч-что?.. – Из-за звона в ушах она едва слышала собственный голос.

Цумико повернулась, ища источник шума, но увидела только сизые от соли камни и выброшенные на берег коряги. Она с трудом последовала за Гинкго, который подбежал к кромке воды. Рябь разбегалась по только что спокойному морю из некой точки вдали от берега, и волны уже лизали песок у их ног.

– Что это? – высоким, напряженным голосом спросила Цумико. – Гинкго?

Последовал новый удар. Лис прижал уши.

Он оскалился, принюхался, точно дикий зверь. Дыхание его стало частым. В груди лиса зародилось пугающее рычание. Он резко сгреб Цумико в охапку и понесся к лестнице.

– Что происходит? – спросила хозяйка.

– Кто-то пытается пробить чары. – Новый удар потряс Цумико до самых костей. Гинкго ускорил бег. – Они наступают с воды.