Текст книги "Обещание океана"

Эрван натянул одеяло до подбородка. Он с трудом переносил перемены, болезненно воспринимая все, что ломало его привычный уклад. В современной жизни все слишком быстро менялось, он чувствовал себя на ее обочине, не в силах выдерживать этот ритм. Новшества, которые Маэ вводила в их компании, всегда казались ему сомнительными, каждый раз он был убежден, что она совершает ошибку. Однако чаще всего она оказывалась права.

Кто же была эта женщина, которую она принимала несколько дней назад? Мальчик почему-то вызвал в нем волнение, лишил покоя, он без конца о нем думал. Мог ли это быть сын Ивона? По возрасту он подходил, но само предположение выглядело слишком невероятным. Иначе Маэ сказала бы ему. Обязательно.

Уцепившись за эту мысль, он постарался заснуть. Но без включенного телевизора это было гораздо сложнее.

* * *

К концу недели погода осталась такой же – на много градусов ниже температурной нормы ноября. И холод, и ледяной ветер не желали покидать побережье. Большинство рыбаков ругали погоду: море постоянно штормило, и это сказывалось на уловах и величине продаж моллюсков и рыбы.

Жан-Мари не хотел менять намеченный план; каждый вечер он выходил в открытое море, уверенный как в «Жабадао», так и в Кристофе, и в других матросах. Когда сезон войдет в разгар, он будет уходить в короткие рейсы дня на четыре. Траулер был оборудован ледогенераторами и рефрижераторным трюмом, поэтому он и отваживался выходить в открытое море, но срок годности у каждого вида рыбы был разный и в любом случае ограниченный. На борту «Жабадао» рыба находилась в холодильнике, но не замораживалась, то есть хранилась при нуле градусов, и когда выставлялась на продажу, сохраняла вид свежевыловленной. Заработок моряков зависел от стоимости улова, и найти хорошее место, где опустить трал, было вопросом интуиции. Когда команда была слаженной, матросы обходились почти без разговоров, им достаточно было взглядов, чтобы скоординировать свои действия. Жан-Мари наблюдал за всеми операциями, следя за тем, чтобы нежная плоть рыбы не помялась от небрежного обращения. С тех пор, как он сказал Маэ о своих чувствах – и использовал при этом совершенно нелепое выражение, – он глубоко переживал ее ответ. Столько лет не решаться на признание в любви и в конце концов услышать, что ей не нужно ничего, кроме дружбы! Он никогда не видел в ней друга, только женщину, которую страстно желал. Жан-Мари был в затруднительном положении, потому что ему не удавалось смотреть на нее как на босса, даже если он скрупулезно выполнял ее распоряжения. Выросшая среди моряков, Маэ хорошо ориентировалась в этом мире, а получив диплом капитана и свидетельство предпринимателя, могла успешно управлять рыболовным бизнесом. Инициативы у нее было предостаточно, иногда она могла пойти на риск и быстро адаптировалась к обстоятельствам. В отличие от Эрвана, который никогда не подумал бы пересмотреть свои методы, она умела применяться к переменам и даже предвидеть их. Но для Жана-Мари она была одновременно той, которую он хотел видеть своей женой, и девчонкой-подростком, превратившейся на его глазах в женщину. Он пришел работать к Эрвану в девятнадцать лет, когда Маэ было шестнадцать. Позже, когда она влюбилась в Ивона, он был так убит горем, что уже готов был сменить работу. Но все-таки остался, вопреки логике лелея крошечную надежду, которая затеплилась было после гибели Ивона и которую она только что погасила, говоря об уважении и дружбе.

Жан-Мари снизил обороты двигателя и включил прожекторы. Погода действительно была отвратительная, ветер с моря вздыбливал волны, траулер швыряло из стороны в сторону. В такую ночь хорошая рыбалка маловероятна, но стоило все же попробовать.

* * *

– Есть кто-нибудь? – повторила Маэ громче.

Она три раза сбивалась с пути и, несмотря на указания Алана, которые он давал ей по телефону, с огромным трудом нашла его особняк. Что за странная идея – поселиться в таком глухом месте! Однако, увидев его в свете фар, она признала его необыкновенно красивым. Лаконичная архитектура этого замка-крепости с его двумя строгими рядами окон, обрамленных полированным гранитом, производила одновременно впечатление суровости и элегантности. На фоне темного неба Маэ едва различила двускатную шиферную крышу с пронзающими ее высокими дымоходами. Она поднялась на крыльцо и, дрожа от холода, нажала на кнопку звонка. Но напрасно прождав несколько минут, решительно толкнула дверь, и та оказалась не заперта.

Пройдя холл, Маэ попала в просторный зал, который, казалось, по ширине соответствовал площади дома. Здесь царило приятное тепло; в одном его конце трещал огонь в камине, в другом – что-то томилось в кастрюле на плите. Алан никак не мог уйти из дому, не рискуя вызвать пожар. Может, он вышел за дровами?

– Я слышал, как вы подъехали, и помчался галопом! – воскликнул он, входя вслед за ней. – Моя кобыла повредила сухожилие, надо было ее полечить…

– Ваша кобыла?

– Да, Пат. На самом деле ее зовут Патурес.

– Пастушка?

– Я вижу, вам знаком бретонский язык.

– На таком уровне его все знают. А вы?

– Немного знал, но забыл. А мой дед говорил свободно.

На Алане были джинсы в белых пятнах, и когда он с сожалением развел руками, она увидела, что они испачканы глиной.

– При воспалении надо наклеить пластырь на все сухожилие, а сверху наложить повязку. Это довольно грязная работа! Я могу вас оставить одну еще на несколько минут? В холодильнике есть шампанское, налейте себе, я к вам скоро присоединюсь.

Он торопливо пошел к лестнице, собираясь переодеться.

Маэ воспользовалась предложением и достала из холодильника бутылку «Рюинара». Подойдя к плите, она с любопытством приподняла крышку чугунной кокотницы и изучила содержимое. Свиное жаркое с помидорами и луком источало соблазнительный аромат. Интересно, он сам это готовил? Алан совсем не производил впечатление хозяйственного мужчины, судя по легкому беспорядку, который царил в комнате. С этажерки, на которой громоздились бокалы всех размеров, она взяла два фужера и поставила их рядом с креслами у камина. Рядом с музыкальным центром возвышались пирамиды из компакт-дисков, на одноногом столике валялись газеты, у подножия лестницы лежали сапоги для верховой езды, а на ломберном столе стоял включенный ноутбук.

Когда Маэ села у камина, в комнату вошел белый кот. Грациозно вспрыгнув на подлокотник кресла, он стал обнюхивать гостью, не обратив никакого внимания на Алана, который, сбежав с лестницы, присоединился к ним.

– Животные вас принимают, – заметил он, беря в руки бутылку. Он ловко откупорил ее и налил в бокалы шампанское.

– За что выпьем? За встречу в моем доме? За преждевременную зиму?

Непринужденно улыбаясь, он подошел к камину и, подбросив в огонь полено, вернулся к Маэ.

– Наверное, вам было нелегко меня найти?

– Вы живете в таком глухом месте, это удивительно.

– Поэтому оно мне и нравится.

– Уж не мизантроп ли вы?

– Признаюсь, есть немного. Я весь день общаюсь с людьми, и, вернувшись домой, никого не хочу больше видеть.

– Только женщину время от времени, – иронически заметила Маэ.

– Да, красивую женщину. И иногда друзей, настоящих друзей. Без остальных я прекрасно обхожусь.

– У вас есть еще лошадь, кот…

– Кошка. Это она меня выбрала – меня или мой дом. Не знаю, откуда она взялась, сколько ей лет, я позволил ей жить так, как ей нравится. И не стал придумывать ей имя, просто зову ее «киска». Лошадь – это совсем другое, я обожаю прогулки верхом. Одно время я очень много занимался верховой ездой, но соревнования меня больше не интересуют, все, что мне нужно – это прогулки в лесу. А вы, какой любимый спорт у вас?

– У меня нет любимого. Я люблю яхтинг и время от времени хожу под парусом с подругой, но это не спорт. А для очистки совести хожу бегать на пляж.

– На какой?

– В основном на Грев дю Гулет, чтобы одновременно любоваться пейзажем. Или на Сен-Пабю, между морем и холмами – он не такой людный, как пляж Каруаль.

Алан снова наполнил бокалы и предложил перейти к столу.

– Надеюсь, жаркое получилось не слишком сухим! Я попросил женщину, которая занимается домом, приготовить какое-нибудь зимнее блюдо, и чтобы его было легко разогреть.

– Вы сами не готовите?

– Для своих гостей – никогда, мне их жалко!

Он отодвинул для нее стул и, пока она садилась, воспользовался моментом, чтобы спросить:

– Почему вы согласились на этот ужин?

– Из любопытства.

– И все?

Он сел напротив и устремил на нее настойчивый взгляд. Его серые, почти прозрачные глаза, смотрели на нее в ожидании ответа, но Маэ ответила вопросом на вопрос:

– Почему вы меня пригласили?

– Причина очевидна: по-моему, вы очень красивая. Я не должен был этого делать, ведь вы моя пациентка и можете подумать, что я всегда веду себя так. На самом деле я воздерживаюсь от флирта с пациентками.

– Так как вы поступаете? Ламбаль ведь маленький город… Может быть, ищете дам на сайтах знакомств?

– А вы пользуетесь этими сайтами?

– Даже не думала.

– Тогда у вас та же проблема, что и у меня. Слишком мало возможностей, мало новых лиц.

Он подошел к плите и переложил жаркое с овощами на блюдо. Маэ озадаченно смотрела ему в спину, спрашивая себя, как же закончится этот вечер. «В первую встречу соглашаться нельзя», – утверждала Армель, у которой был целый список правил, хотя сама она их не соблюдала.

– Ну что, я сдал экзамен? – спросил он, обернувшись и поймав ее взгляд. Она рассмеялась.

– Если бы вы мне не нравились, меня бы здесь не было, но я хотела еще раз убедиться!

Почему она была такой резкой, что с ней происходило? Желание развлечься, завести роман без обязательств? Алан поставил перед ней блюдо, вернулся на свое место и, заинтригованный, посмотрел ей прямо в лицо.

– Вас сложно причислить к какой-нибудь категории женщин. Уже то, что вы – владелица рыболовной компании, ставит в тупик! И, кроме того, вы красивая, у вас яркая индивидуальность, и в тридцать лет вы все еще одна. Вы ищете волшебного принца? Если да, я даже не буду пытаться.

– Я не ищу никакого принца. В юности я страстно любила одного моряка, но он погиб за несколько дней до нашей свадьбы.

– О, мне очень жаль…

– Мне тоже было очень жаль, но недолго. Через несколько недель я узнала, что он вел двойную жизнь. Мало того что его смерть стала для меня большим горем, мое доверие к мужчинам было полностью подорвано.

– Понимаю, это совсем не способствует новым встречам. Вы могли бы расстаться со своим предубеждением, встретив честного парня. Таких все-таки больше, чем подлецов.

– Это ваше мнение. В юности мы очень уязвимы, я не знаю, смогу ли забыть об этом.

– Собираетесь жить старой девой?

– И это спрашивает старый холостяк?

– Я тоже пережил траур, а вторая жена меня предала. Такой же путь, как у вас, только растянутый во времени. Между двумя событиями у меня было время восстановиться, тогда как у вас… Ладно, теперь, когда мы поделились нашими драмами, может, поговорим о чем-нибудь более веселом?

– Согласна. Ваше жаркое – просто восторг.

– Положите себе еще. А потом я угощу вас настоящими бретонскими сырами – «Сен-Жильда» из чистых сливок и «Ти-паве» с водорослями и морской водой.

– Вы не шовинист?

– Просто люблю свои края, с которыми, кстати, никогда не мог расстаться. А вы? Не думали отсюда уехать?

– Боже избави, нет, я же вам говорила! Не могу даже представить себя вдали от моря и кораблей. Я обожаю свою профессию и не променяла бы ее ни на что в мире.

– Я тоже. Видите, есть еще на свете вещи, которые нас вдохновляют, несмотря на все то, что мы пережили…

Он встал и обошел стол.

– Вы останетесь сегодня, Маэ?

Смутившись, она пробормотала:

– Я вижу, вы сразу переходите к делу!

Он нахмурился, но его недоумение тут же сменилось улыбкой.

– Простите, я неточно выразился. Я думал об алкоголе. Если вы собираетесь садиться за руль, мы больше не будем пить, а если останетесь – я открою к сыру бутылку хорошего бургундского. И у меня очень удобная комната для гостей.

Маэ почувствовала, что краснеет; наверное, он считает ее дурочкой. Смущенная, она возразила, стараясь исправить это впечатление:

– Мой отец не ложится спать, пока я не вернусь.

На этот раз он разразился смехом.

– Плохое оправдание, вам уже не пятнадцать лет! Придумайте что-нибудь другое или просто скажите, что у вас нет ни малейшего желания засиживаться после кофе. Я предложил вам шампанское, потому что оно располагает к флирту, а потом видно будет… Мы хоть и в дремучем лесу, но я не страшный серый волк, а вы… не испуганная девственница. Я не прав?

Похоже, он смеялся, но не над Маэ – наоборот, он приглашал ее перейти на свою сторону – сторону взрослых людей, которые решили заняться любовью, потому что оба этого хотят. Флирт с ним не казался чем-то немыслимым, она подумала об этом прежде, чем пересечь порог его дома. И то, что она вернется домой в полночь, в три часа ночи или на заре, никак не изменит сон Эрвана на диване перед телевизором. Он жаловался, что не может заснуть, а на самом деле спал, как ребенок. Впрочем, она не раз предупреждала его, чтобы он не ждал ее, когда она уходила вечером развлекаться, и не выставлял себя на посмешище, звоня в полицию, если она не возвращалась.

Несмотря на свой небольшой опыт, Маэ чувствовала себя с мужчинами довольно свободно. За все последние годы у нее было два любовных свидания и один непродолжительный роман. Так почему бы не произойти этому с Аланом? Она была свободна, терять ей было нечего, и он ей нравился, потому что был не похож на всех, кого она встречала до сих пор. Прямой, абсолютно лишенный романтизма и очень независимый – он явно не стал бы ее преследовать, если она не захотела бы продолжать отношения. Ему, наверное, уже было лет сорок, об этом свидетельствовали морщинки вокруг его больших серых глаз, но они только добавляли ему обаяния. И, наконец, ощущение, что она находится вдали от остального мира, в этом большом теплом доме, затерянном посреди леса, возбуждало и волновало ее.

– Давайте бургундское, – внезапно сказала она.

Все еще стоя рядом с ней, он посмотрел ей в глаза и, кивнув, повторил:

– А потом видно будет.

4

Розенн быстро истратила деньги, полученные от Маэ. Вернув самые неотложные долги, она купила себе пальто и сапоги, Артуру – пуховик, сделала стрижку в первой попавшейся парикмахерской.

В эти последние холодные дни осени в преддверии Рождества ее не отпускало ощущение тревоги за будущее. Временное затыкание дыр и пополнение гардероба не решало проблему – нужно было искать заработок. А до этого – какую-нибудь добрую душу, которая согласится присматривать за Артуром бесплатно. Чтобы устроиться официанткой – эта работа, по крайней мере, не вызывала у нее отвращения, – у нее должны быть развязаны руки. Яну, ее новому мужчине, никак не получится навязать ребенка. Если она хотела сохранить шанс на серьезные отношения с этим человеком, то не должна была с самого начала его напрягать.

Найти себе надежного мужчину было ее главной целью. Она не сомневалась, что если бы ей удалось на некоторое время избавиться от Артура, то реализовать это желание было бы нетрудно. Потом она, конечно, забрала бы его. По-своему она обожала мальчика, хотя сейчас он ей сильно мешал.

Идея пойти к Маэ Ландрие и вытрясти из нее немного денег сначала казалась нелепой и дикой, однако она сработала, с чем Розенн себя и поздравила. Она даже подумывала, не сделать ли вторую попытку, но уже не ради денег. Эта женщина явно была взволнована невероятным сходством Артура с отцом и при всей своей враждебности и возражениях не смогла остаться к нему равнодушной. А отсюда к тому, чтобы сбагрить ей ребенка на несколько недель, был всего один шаг.

Она считала Яна очень перспективным вариантом. Он уже много лет работал метрдотелем и пользовался доверием хозяина. Если бы Розенн располагала собой полностью, он сумел бы получить для нее место. Конечно, туристический сезон закончился, но ресторан в Динаре, где он служил, функционировал круглый год. Одна из официанток уволилась, таким образом, появилась возможность занять ее место. У нее была бы и стабильная работа, и Ян под боком.

Она сто раз прокручивала проблему в голове, перебирала свои фантазии о том, какие перспективы ей откроются благодаря ему. Представляла, что они станут парой, может быть, даже поженятся, и Ян будет хорошим отцом Артуру. Правда, она не знала его в этом качестве и пока довольствовалась надеждой. Сейчас у мальчика вообще не было отца, так что это будет лучше, чем ничего. А потом, почему бы им не открыть собственное дело? Бистро или даже отель? Ее жизни всегда не хватало стабильности и защищенности, и она мечтала о них, как о земле обетованной. Конечно, Ян не отличался особой привлекательностью, зато был мужчина серьезный, а ей больше и не требовалось. Все, кто до сих пор оказывался в постели Розенн, были легкомысленные парни, которые мгновенно сбегали, узнав о существовании Артура. А Ян промолчал, когда она призналась, что у нее есть ребенок. Хороший знак. А если еще понемножку приучать его каждый вечер… Но не раньше, чем она его окончательно захомутает!

А потом, Розенн просто хотела жить. Наслаждаться каждым днем, дышать полной грудью и больше не зависеть от случайных чаевых и сезонной работы. Не прозябать в тесной комнатушке, не пересчитывать монеты в кошельке. Вообще-то она не умела ни считать деньги, ни организовывать свою жизнь, ни планировать будущее. Почему она решила сохранить ребенка, когда узнала, что беременна? Конечно, чтобы вынудить Ивона остаться с ней. Но она выбрала ошибочную тактику, потому что он не передумал, намертво вцепившись в эту гусыню Маэ. С ребенком она просчиталась, понадеявшись, что он даст задний ход – нет, он по-прежнему жаждал жениться на дочери Эрвана Ландрие. Чертов эгоист, этот Ивон!

На вопросы Артура об отце она неизменно отвечала, что он утонул. Неудачная формулировка, потому что теперь мальчик боялся воды; она убедилась в этом несколько недель назад на пляже. Может, стоило сказать, что он погиб – по деликатному выражению моряков? Ну да, погиб на океанском дне – это никак не успокоило бы бедного Артура.

Итак, первая проблема, которую надо было решить и которая позволила бы снять все остальные вопросы, – это уговорить Маэ. Розенн следовало найти неопровержимую причину, убедительнейшее обоснование. Она не была внутри дома Ландрие, но внешне он был очень уютный, с фасадом из розового песчаника и палисадником. А офис, где принимала ее Маэ, украшенный красивыми снимками кораблей и оснащенный современной компьютерной техникой, выглядел очень солидно. С точки зрения Розенн, это «пахло деньгами». И она была убеждена, что Ивона привлекал к Маэ именно материальный достаток, хотя он всегда это отрицал. Он наверняка видел себя в роли босса на месте Эрвана и изображал идеального зятя. Столько стараний, чтобы в конце концов утонуть! Какая гнусность, это море… Как только Маэ не возненавидела рыбаков со всеми их траулерами? Но нет, она бесстыдно царила в своем прекрасном офисе, изображая босса. Розенн по-прежнему считала ее своим заклятым врагом, как и в ту пору, когда они были соперницами, однако сейчас ей надо было спрятать когти, если она хотела убедить Маэ взять к себе Артура на несколько недель. Он будет как сыр в масле кататься в этом доме, в кои-то веки попав в настоящую семью. Осталось придумать чертову причину, и Розенн продолжала ломать голову, потому что от нее зависело ее выживание. По крайней мере, она была в этом уверена, даже не задаваясь вопросом, как воспримет это Артур.

* * *

Маэ не могла опомниться после проведенной у Алана ночи. Точнее, с Аланом. Поскольку гостевая спальня, разумеется, была лишь предлогом: не успели они пересечь ее порог, как очутились на мягком пуховом одеяле посреди широкой кровати, где немедленно бросились раздевать друг друга. Ее воспоминания были довольно приятные, хоть и несколько расплывчатые. После бутылки шампанского они опустошили бутылку бургундского и были, наверное, прилично пьяны. Не слишком, конечно, потому что для первого раза все прошло хорошо. Алан был опытен и терпелив, словом, показал себя хорошим любовником. Маэ понравилось его поджарое, стройное тело, его чуткие руки, запах его кожи. Они оба испытали миг наслаждения, в котором отсутствовала любовь – одно лишь чистое удовольствие без всякого излишнего романтизма.

На следующее утро они пили кофе как добрые друзья, и на крыльце не было сказано ни одного слова о том, чтобы увидеться снова. В этот раз Маэ не пришлось бы избегать настойчивых ухаживаний, которые часто следовали после ее кратких приключений.

Была ли она этим довольна? Ей самой было трудно понять. С одной стороны, «партнерские отношения» были удобны и приятны, с другой – они имели горький привкус. Маэ иногда спрашивала себя, удастся ли ей полюбить снова, испытать это неистовое, всепоглощающее чувство, которое внушал ей Ивон. В то время она ощущала себя пьяной от счастья, переполненной любовью и такой легкой – этого она уже больше никогда не испытывала. Открывшаяся правда о Розенн и ребенке, осознание того, как чудовищно ее обманывал тот, кому она хотела посвятить всю жизнь, что-то сломало в ней, несмотря на невыразимое горе тех дней. Словно ее сердце окаменело и перестало чувствовать. В некоторые ночи она без конца вспоминала ложь Ивона, оправдания, которыми он отделывался, объясняя свои отлучки, его любовные клятвы, которыми она упивалась, не подозревая, что он в это же время повторяет их другой. Когда несколько лет назад Розенн сунула ей под нос своего ребенка, она этим буквально воткнула в нее нож, и рана еще кровоточила.

– Рассказывай все! – потребовала Армель, и ее глаза заблестели.

Выдержав нравоучения Эрвана, которого Маэ нашла, как всегда, спящим перед телевизором, она быстро покончила с текущими делами в офисе, наведалась на портовый рынок и, наконец, поехала в банк, чтобы пообедать вместе с Армель.

– У него великолепный дом – правда, необычный и необустроенный, но очень чистый.

– Какая у него спальня?

– Я не видела. Мы остались в гостевой комнате.

– Ну и как? Как он тебе?

– Отлично. Ему около сорока, и ни грамма жира! Гладкая кожа и твердые мышцы. Не думаю, что такую форму можно поддерживать только верховой ездой. И он проявил… как это сказать? Фантазию и выносливость.

Армель радостно рассмеялась, стараясь, впрочем, держаться в рамках приличия. Они всегда рассказывали друг другу подробно о своих приключениях, и хотя не прыскали со смеху, как теперешние школьницы, но все равно не лишали себя этого развлечения.

– А вообще, он очень милый, только чуть-чуть циничен.

– Да, вид у него немного пресыщенный.

– В первый раз он овдовел, во второй – развелся.

– Собираешься с ним встретиться снова?

– Не знаю.

Нерешительное выражение лица Маэ заинтриговало Армель, и она сказала подбадривающе:

– Ах, да будь ты понастойчивей хоть один раз! Ты всегда избегаешь продолжения первой ночи, как будто боишься чего-то!

– Просто я чувствую, что это должно было случиться и случилось, и мы все уже сказали друг другу.

– Он такой неинтересный?

– Нет, но…

– Слишком стар для тебя? Сколько ему – сорок с чем-то?

– Я не спрашивала у него паспорт. Меня не смущает то, что он может быть немного старше, дело не в этом, просто он держит дистанцию со всем остальным миром.

– Он осторожничает? Ну, так вы два сапога пара!

Чтобы избежать любопытных ушей, Маэ предложила пообедать в «Мастерской кулинара» в Валь-Андрэ. В этой бывшей парусной мастерской, переделанной в морское бистро, подавали отличные морепродукты по умеренным ценам.

– Я не услышала никаких пикантных подробностей, – возразила Армель. – Ты заметила на нем татуировки, шрамы, а может, он жутко волосатый? У него есть на шее цепочка или крестильный медальон?

– Ничего такого. Или я не запомнила.

– Маэ!

– Ну правда. Я даже не знаю, храпит ли он – так крепко спала.

– Но ты хоть получила удовольствие?

– А, это – да…

– И как бы ты его оценила?

– Как минимум на девять из десяти.

– Великолепно! Жаль, что ты в него не влюбилась.

– Если бы влюбилась, думаю, меня бы ждало большое разочарование.

– И ты не рискнешь, конечно! Это неправильно: ты лишаешь себя сильных эмоций. Даже я, хоть и влюбчивая, каждый раз жутко волнуюсь перед важным свиданием.

– Кстати, как у тебя с Жаном-Мари?

– Никак. Он меня избегает.

– Убеди его прокатиться с тобой на яхте, и он оттает.

– Погода уж больно неподходящая. И потом, разве ему еще не осточертели море и волны?

– Он без них жить не может, и этот новый способ ходить под парусом должен ему понравиться. Потому что Дан никогда не поднимается к тебе на борт, даже в полный штиль…

– О, Дан! По правде сказать, он мне надоел, и я от него избавилась.

Армель подняла глаза и посмотрела на большую модель яхты, висящую под потолком, которая была создана рыбаками из Терра-Нова.

– В любом случае, – продолжала она, – я растакелажу «Фазер» и поставлю его на зимовку. Очень досадно, что осени, считай, не было! Что до Жана-Мари, может, я попрошусь к нему на траулер на ночную рыбалку?

– Ни в коем случае.

– Почему?

– Ты сама сказала – погода опасная. Никто не думает о развлечениях в такой момент.

– Так ты не будешь использовать свои квоты на вылов рыбы?

– Буду, конечно. Но у меня сломался двигатель на одном траулере, а на другом надо заменить драгу. Это непредвиденные траты. А вдобавок ко всему один из моих ребят заболел. И ты их знаешь: они не останутся на берегу из-за насморка! Впрочем, мне надо его проведать сегодня, его жена была очень обеспокоена, когда звонила мне.

Посерьезнев, Армель взяла в руки счет:

– Сегодня я тебя угощаю.

– Я еще не обанкротилась!

– Твой счет почти пуст. Ты была так щедра с этой чертовой Розенн, да и услуги милейшего доктора Кергелена обошлись тебе недешево.

– Скоро конец месяца, деньги появятся.

– С учетом твоих расходов… Представь себе – у меня вполовину меньше твоих забот и обязанностей, а мне повысили зарплату!

– Да, но у тебя и радостей меньше, чем у меня! – заметила беспечно Маэ.

«Радости», наверное, было не очень точное слово, но она действительно чувствовала душевный подъем. Может быть, Алан внес приятное разнообразие в ее рутину повседневности.

– В следующий раз плачу я, – сказала она, видя, что Армель достает банковскую карту.

* * *

После краткого перерыва на обед Алан вернулся на работу. У входа в кабинет его перехватила Кристина, у которой был довольно странный вид.

– У вас нежданная гостья, и вряд ли она вам понравится, – прошептала ассистентка.

Ее нахмуренное лицо не предвещало ничего хорошего, хотя она всегда была очень любезна со всеми пациентами.

– Это Мелани, ваша бывшая жена, – бросила она пренебрежительно. Имя произвело на Алана эффект холодного душа.

– Подозреваю, у нее нет проблем с зубами, – усмехнулся он.

– Можно подумать, она со мной делилась! Она хочет вас видеть – вот все, что я знаю.

Кристина терпеть не могла Мелани еще в Сен-Брие. Задолго до того, как это понял Алан, она определила для себя жену патрона как бессовестную карьеристку. В то время, когда Мелани приходила в кабинет, Кристина обращалась к ней только по необходимости.

– Я приму ее, – решил Алан.

– Только поскорее, ваш пациент, которому назначено на четырнадцать часов, уже здесь.

Алан распахнул дверь в приемную, улыбнулся одной из своих пациенток, листающей журнал, и, наконец, заметил Мелани, которая стояла у окна, сложив руки на груди и выражая всяческое нетерпение.

– Я ненадолго! – бросила она следующей пациентке безапелляционным тоном.

Она прошла впереди Алана, который закрыл за собой дверь, и они оказались лицом к лицу в коридоре перед кабинетом.

– Ты в отличной форме, на тебя приятно смотреть, – заявила Мелани, оглядев его.

Сама она совершенно не изменилась. Как всегда, лицо, покрытое искусственным загаром, сильно накрашенные глаза, каскад белокурых волос до плеч, безупречный силуэт в бархатном костюме орехового цвета. Он подумал, что она, наверное, по-прежнему безумно тратится на уход за лицом и телом. Алан провел Мелани в кабинет и молча выслушал ее восторги.

– Как прекрасно ты здесь обустроился! Вообрази, одна из моих подруг – твоя пациентка! Алина Руссо, понимаешь, о ком я говорю? Это она мне рассказала, что ты процветаешь. Вижу, она была права. И я еще в Ренне верила в тебя…

– У меня нет времени, – перебил он ее. – Что тебе нужно?

– Отлично! А то я уж подумала, что ты стал немым. Все злишься на меня? Это дело прошлого, Алан, мы давно перевернули страницу.

– Слава богу.

– А ведь мы могли тогда остаться друзьями.

– Мне это слишком дорого обошлось, чтобы я мог дружить, как ни в чем не бывало.

– Ты не хотел поверить в мой проект.

– Я не сумасшедший.

– И ты больше не любил меня.

– В последнее время – нет. Совсем.

Она скривилась, как будто он оскорбил ее, и продолжила:

– А главное, ты струсил. Тебе не хватало амбиций. Вдвоем мы могли бы развернуть грандиозные проекты. У меня все отлично начиналось, но ты подрезал мне крылья… Короче! Хочешь знать, что у меня сейчас происходит?

– Ни в коем случае.

– Но это должно тебя заинтересовать. Представь, я опять встала на ноги и скоро открою свой центр. Он будет грандиозным, и о нем все заговорят.

– Если ты приехала рассказать мне об этом, можешь не продолжать. Мне надо работать, Мелани.

– О, мне тоже! Сейчас я живу в Пемполе, а потом буду жить в самом центре, на вершине острова Аркуэст, напротив острова Бреа. Вид оттуда сногсшибательный.

– Плевать мне на это! – взорвался Алан. – Живи хоть в Палава-ле-Фло или в аду, я не собираюсь записывать твой адрес. Я знаю тебя достаточно: если ты приехала, значит, тебе от меня что-то надо, так вот, мой ответ: нет. Так понятно?

– Дай мне сначала все объяснить тебе, Алан, иначе потом ты будешь очень жалеть.

– Я уже пожалел, когда понял, что ты из себя представляешь. И больше не хочу иметь с тобой никаких дел. А теперь проваливай и даже не пытайся говорить о деньгах.

– О деньгах? – усмехнулась она. – Как вспомню твои обвинения, что я тебя разорила! Но, похоже, ты вполне оправился?

Алан грубо взял ее за локоть и, потянув к выходу, широко распахнул дверь приемной.

– Больше не приезжай, это бесполезно, – прорычал он, выталкивая ее за порог.

Она с ненавистью посмотрела на него и ушла, гордо подняв голову.

Как он мог быть безумно влюблен в нее раньше? После Луизы – такой нежной, такой искренней, какое помутнение разума заставило его влюбиться в эту гадину Мелани? В то время он надеялся, что сможет начать с ней новую жизнь, что она захочет стать матерью, а вместо этого позволил превратить себя в конвейер по зарабатыванию денег. Эгоцентричная и тщеславная, Мелани использовала его для удовлетворения собственных амбиций, и он много лет был прикован, как раб к галере, к своему стоматологическому кабинету, где вкалывал по двенадцать часов в сутки. А напоследок она хладнокровно обобрала его до нитки. Увидев ее сейчас, он вспомнил свою собственную глупость, слепоту и испытанное унижение.