Текст книги "Незнакомка из Пейроля"

Камилла не знала, как прошло возвращение капитана Монтага домой, вряд ли оно было триумфальным. Она была слишком мала, чтобы помнить холодный прием, оказанный неверному мужу и его незаконнорожденному ребенку. Конечно, у Абеля были оправдания, ведь он пробыл в Индокитае более шести лет, из них полтора года в японском плену, практически истощив силы на этой непостижимой для всего мира войне. Его здоровье было подорвано лихорадкой, в характере появилась подозрительность, а к армии он испытывал стойкое отвращение. Жена не узнавала его и из опасения не осмелилась отказаться от маленькой девочки-метиски, которую он ей навязал. Камилла росла вместе с тремя старшими законными детьми Монтага. Через несколько лет Абель умер, Камиллу отдали в пансион и постарались поскорее о ней забыть. Это была очень строгая школа неподалеку от Альби, где, собственно, Анри и увидел ее впервые. Девочки шли молиться в собор, и ее нельзя было не заметить среди других учениц: медный оттенок кожи, огромные черные глаза и неправдоподобно хрупкая фигурка. Ей было шестнадцать, Анри двадцать один, их взгляды встретились… Им удалось мельком увидеться еще два раза, потом Анри отбыл на военную службу и забыл о ней. После армии он женился на Александре, и у них родился Адриан.

Александра… Как плохо он ее помнит! Холодная и высокомерная блондинка с большим приданым, по уши влюбленная в него. Она была хорошей женой, с ней можно было бы прожить долгую приятную жизнь, если бы не тот ужасный пожар. Но судьба распорядилась по-другому, и после он снова встретил Камиллу на своем пути.

Анри протянул руку к фотографии и поднес ее к глазам. На этом снимке она была невероятно хороша, но тогда – при второй встрече – она была в очень грустном положении, можно сказать, на краю пропасти. Жизнь сурово обошлась с ней, и он считал, что спас ее.

Спас ли? Глубоко вздохнув, он поставил фотографию на место. Разве можно кого-то спасти против его воли? Камилла приняла его условия – единственно возможные в той ситуации. Он ни о чем не жалел, однако иногда…

– Папа?

Он быстро поднял голову. Паскаль стояла на пороге кабинета, не решаясь войти.

– Я тебе помешала? У тебя такой задумчивый вид…

– Нет, ничуть не помешала. Заходи и садись.

Она редко приходила к нему в клинику, и он был тронут ее появлением.

– Мы сегодня вместе обедаем, – напомнила она. – Ты не забыл?

– Нет, конечно. Я уже закончил дела. Вот задумался и не слышал, как ты вошла.

– Я стучала.

Он понимающе улыбнулся. Конечно, она постучала, ведь она была прекрасно воспитана.

– Я долго разговаривала с Самюэлем, – сообщила она. – Он поможет мне устроиться на работу рядом с Пейролем.

– На работу… – непроизвольно повторил Анри.

Как он и предполагал, она не рассталась со своим замыслом. Но разве в этом было что-то удивительное? Он знал, что она упряма и будет добиваться своего. Особенно если ей помогает Самюэль.

– Думаю, что он найдет тебе хорошее место, – сказал он осторожно.

Да, Самюэль не только хороший анестезиолог; он прекрасно ведет свои дела и с присущей ему дальновидностью увидел в плане Паскаль выгоду как в материальном, так и в личном плане.

– Я переезжаю туда на будущей неделе.

– Ты прогуляйся сама по дому в полночь, прислушайся к тому, что при этом почувствуешь, посмотри на парк, и ты быстро поймешь, что на приведение всего этого в порядок уйдет уйма времени и много денег.

– Я научусь ухаживать за садом сама, – с легкостью парировала она. – Что же касается дома… я куплю себе огромную сторожевую собаку Тебя это успокоит?

– Не особенно.

– Папа, может быть, есть что-то, о чем я еще не знаю, о чем ты мне не говорил, но хотел бы рассказать? Тот… пожар, должно быть, оставил ужасные воспоминания, и ты не…

– Я предпочитаю не говорить о прошлом, – отрезал он. – Сейчас это не имеет значения. Но я считаю, что существуют места и получше.

Паскаль подошла к креслу отца, обняла его за шею и поцеловала в висок.

– Папочка, дорогой… – прошептала она. Возможно, желание разубедить ее было продиктовано его эгоизмом. Конечно, он бы предпочел, чтобы она жила рядом с ним, и, конечно, он не хотел проявлять себя деспотичным отцом и ограниченным человеком. Напротив, он всей душой желал, чтобы она шла дальше, развивалась… Только вот Пейроль был последним местом в мире, где можно было найти счастье…

Он догадался, что она смотрит на фотографию Камиллы.

– Пойдем обедать, – произнес он, вставая.

Нельзя было давать волю чувствам, иначе все стало бы еще сложнее. Он повернулся к дочери и увидел, что глаза ее полны слез. Этот прекрасный печальный взгляд был абсолютно таким же, как у ее матери. Он взял ее за руку, не находя в себе сил что-либо сказать, и молча вывел из кабинета.

– Рекомендации прекрасные, – заметил Лоран Вийнев.

Самюэль благодарно улыбнулся ему. Он и Вийнев, директор больницы Пюрпан, уже в течение трех лет хорошо понимали друг друга, кроме того, оба были страстными любителями полетов. Когда Лоран ознакомился с резюме Паскаль, он сказал, что она сможет без проблем получить вакантное место пневмолога, но заведующая пневмологи-ческим отделением восприняла эту идею без энтузиазма.

– Мы должны рассмотреть и другие кандидатуры, – заметила она, поджав губы.

Надин Клеман, даме с седыми, гладко зачесанными волосами, в импозантных очках в роговой оправе, было уже за шестьдесят. Угловатые черты лица, резкий голос, властные манеры – этого было достаточно, чтобы наводить ужас на все отделение.

– Хотелось бы принять на работу человека, с которым мне уже доводилось работать, например доктора Медерика, – добавила она, твердо глядя директору в глаза.

На Лорана это не возымело действия, он с сомнением покачал головой.

– Он скоро выйдет на пенсию, лучше взять молодого специалиста.

Надин с раздражением поправила очки. Ей самой скоро предстояло выйти на пенсию, и она не любила, когда об этом напоминали. Не отступая, она повернулась к Самюэлю.

– Вы так энергично рекомендуете вашу бывшую жену, что хочется спросить, почему вы развелись…

– Может, и хочется, – вмешался директор, – но спрашивать об этом у месье Хофманна нельзя, это его личное дело. А профессиональные качества доктора Паскаль Фонтанель соответствуют нашим требованиям, не так ли?

Надин смерила Лорана Вийнева долгим взглядом и язвительно добавила:

– В любом случае решение принимаете вы. Разумеется, молодая женщина представляет для вас больший интерес, чем доктор Медерик.

Таким образом она давала понять ему, что вовсе не дура и мотивы такого решения ей абсолютно ясны. Лорану было тридцать восемь, он все еще не был женат. Естественно, что Надин считала его отчаянным ловеласом. Самюэль знал, что весь персонал больницы придерживается того же мнения, но действительность была совершенно иной. Несмотря на свой шарм, Лоран был не из тех, кто бегает за каждой юбкой. После двух сложных романов он искал женщину, с которой мог бы создать семью, но в учреждениях, которыми он руководил, он не позволял себе никаких любовных авантюр. Поэтому Надин Клеман напрасно потратила свой яд.

– Держите меня в курсе, – произнесла она, поднимаясь. Лоран подождал, пока она выйдет, и улыбнулся.

– Какая она противная. Надеюсь, твоя бывшая жена не позволит себя тиранить!

Лоран собирался предложить это место Паскаль, и Самюэль был счастлив оттого, что сможет обрадовать ее такой новостью.

– Не беспокойся, она знает, как защитить себя, – ответил он, не скрывая радости.

– Предупреди ее, чтоб была поосторожнее, по крайней мере сначала, потому что Надин очень коварна.

Мадам Клеман славилась умением отравлять жизнь коллегам. На рабочем столе Лорана никогда не переводились жалобы, особенно от медсестер и практикантов пневмологического отделения.

– Увидимся завтра в клубе, – сказал Самюэль, – а сейчас мне нужно возвращаться в блок.

Они обменялись дружеским рукопожатием и расстались довольные друг другом. Лоран сумел подтвердить свой авторитет директора, поставив на место несносную Надин Клеман, а Самюэль получить хорошую работу для Паскаль.

Он торопливо покидал административную часть, погруженный в свои мысли. Эта больница занимала огромную площадь, но Самюэлю тут нравилось. Когда он решил покинуть Париж, чтобы как можно дальше уехать от Паскаль и горестных воспоминаний, связанных с их разводом, Тулуза показалась ему местом, где можно было начать новую жизнь и забыть о прошлом. Его сразу очаровали необычная архитектура этого города, здешний климат и деловая атмосфера.

Направляясь в блок общей хирургии, он не воспользовался служебным лифтом, а поднялся по лестнице, перешагивая через ступеньку. День, как и всегда, был расписан до предела: сегодня он должен был проводить анестезию нескольким пациентам, потом дежурить до их пробуждения, поэтому думать о чем-то другом у него не было времени.

Из аэропорта Бланьяк Паскаль на маршрутке добралась до центра, а на площади Жанны д'Арк пересела в такси и доехала до отеля «Бозар», где предварительно забронировала себе номер. Она с удовольствием убедилась в том, что, как и хотела, окна ее комнаты выходят на Гаронну.

Сменив туфли на удобные кроссовки, Паскаль спустилась вниз и взяла у портье ключи от машины. После получасовой дорожной пробки она наконец-то выехала на трассу А68, ведущую в направлении Альби, и немного расслабилась. Кажется, ее авантюра стала обретать некие конкретные воплощения. Агентство по продаже недвижимости любезно предоставило ей ключи от дома в Пейроле, владелицей которого она собиралась стать.

По дороге она жадно всматривалась в окрестности, радуясь тому, что узнает знакомые места. Повернув на Марссак и преодолев мост через Тарн, она направилась к Кастельно. С каждым километром, приближающим к дому, ее дому, она чувствовала, как в груди у нее нарастает волнение. Вероятно, люди, жившие в Пейроле, изменили вид комнат? Двадцать лет назад – она прекрасно это помнила – стены были в основном белыми или пастельного оттенка. Мать терпеть не могла обои и разные узоры на стенах, предпочитая чистоту пространства. Она тщательно подбирала изысканные покрывала и шторы, продумывала цветовые акценты в определенных местах в виде красной вазы или черной лакированной мебели. В комнатах, даже на полу, всегда стояли глиняные вазы с огромными букетами цветов.

Наконец показались высокие стены Пейроля, и Паскаль припарковала машину в том самом месте, где месяц назад ее ждало такси. Она открыла решетчатые ворота и проскользнула в парк. Сдерживая в себе желание побежать, она широким шагом шла по аллее, отмечая про себя, что гравий по-прежнему такой же красивый и почти белый, зато лужайка высохла и на ней разросся чертополох. Деревья же показались ей огромными, еще большими, чем она их запомнила.

Чувствуя, как бьется сердце, она быстро направилась к входной двери, нервно перебирая связку ключей в поисках нужного. Дверь заскрипела на петлях, и, распахнув ее, Паскаль вошла в большой приемный зал.

Под ее ногами в сумерках поблескивал белый плиточный пол, местами истертый и просевший от бесчисленного количества прошедших по нему ног. Она вспомнила, как пробовала кататься здесь на роликовых коньках, полученных в подарок на Рождество, из-за чего по белому полу пролегли многочисленные черные следы от резины, которые мать с трудом смогла стереть.

Она на секунду закрыла глаза и попыталась представить себе, точнее вспомнить устройство дома. Справа от приемного зала был большой салон, через коридор – библиотека, где любил проводить время отец, а также маленький будуар, где мать обычно сидела за шитьем. Слева располагались столовая, кабинет и кухня, затем следовала гардеробная, уставленная огромными шкафами, а прямо перед ней была двустворчатая дверь с витражами, ведущая в зимний сад. Паскаль открыла глаза и глубоко вздохнула. Ей нравилось окружавшее ее огромное пространство, но как она сможет распорядиться им одна? Пейроль был семейным домом, здесь должны были бегать и смеяться дети, и за обеденным столом должно было собираться немалое количество домочадцев…

Она решительно двинулась вдоль стены, распахивая окна. Картины на стенах немного поблекли, паркет в некоторых местах выщербился, однако в целом прежние жильцы были достаточно аккуратны, и здесь можно было поселиться сразу, не проводя никаких предварительных работ.

Комната ее родителей на первом этаже была довольно в хорошем состоянии, несмотря на истертость коврового покрытия. Стоя посреди комнаты, она размышляла о том, как сможет обставить все это помещение. После развода с Самюэлем ее мебель из парижской квартиры перевезли на склад, но ее было смехотворно мало для такого дома.

– Вы кто? – раздался у нее за спиной запыхавшийся голос.

Подавляя в себе возглас испуга, Паскаль обернулась и увидела пожилого мужчину в рабочем комбинезоне, который вопросительно-сурово ее разглядывал.

– Вы меня напугали! – сказала она. – По какому праву вы вошли сюда? Я у себя дома.

– Вы? Этот дом больше не сдается, а продается. Может, вы агент по продаже недвижимости?

Он с подозрением оглядел Паскаль с головы до ног.

– Эта собственность принадлежит моему отцу, Анри Фонтанелю, – ответила она и увидела, как глаза этого человека округлились от удивления.

– Вы… м-м… малышка Паскаль? – пробормотал он, не отрывая от нее взгляда.

– Я доктор Паскаль Фонтанель, да. А вы?

– Я Люсьен Лестрейд. Вы разве не помните меня? Она мгновенно успокоилась, сознавая, что испугалась не на шутку.

– Конечно помню. Вы садовник. И вы до сих пор работаете в парке?

– Я делаю все, что могу. Двух раз в месяц абсолютно недостаточно. Ваш отец вызвал меня на прошлой неделе, чтобы я все привел в порядок. Я подумал, это для того, чтобы выгоднее продать дом.

– По правде говоря, я собираюсь выкупить у него Пейроль и поселиться здесь.

Он отшатнулся, словно от удара.

– Здесь? Да вы с ума сошли!

Реакция Лестрейда была точно такой же, как у отца и брата. Что же такого ужасного было в том, что она собиралась жить в Пейроле?

– Вы замужем? У вас есть дети?

– Нет, – ответила она сухо, – но это все у меня будет. А пока, если вы не против, я продолжу осмотр.

Она прошла мимо него, направляясь к лестнице и ощущая смутную неловкость. Почему она не испытывает никакой симпатии к этому человеку, которого знает с детства? Сколько раз она брала его шершавую руку своей ручонкой, и он рассказывал ей о цветах, посаженных ее матерью?

Он вышел вслед за ней, и она услышала позади его покашливание.

– Паскаль, послушайте меня. Вы должны уехать туда, откуда приехали. Здесь вас ждет много плохих воспоминаний. Зачем искушать дьявола?

– Дьявола? – она раздраженно пожала плечами. – А вы, месье Лестрейд, почему не уволились отсюда?

Он промолчал, а она продолжала:

– В любом случае у меня не хватит средств, чтобы оставить вас. Мне очень жаль.

– Не огорчайтесь, я понимаю. Кстати, ваш отец тоже собирался уволить меня, а потом… Здесь все разрастается с ужасной скоростью, все стремится пустить корни, и парк трудно содержать в порядке. Не беспокойтесь, я вам буду бесплатно помогать, по крайней мере сначала. Пейроль – еще то местечко, вы это сами увидите!

Он вздохнул, вынул платок из кармана комбинезона и вытер лоб. Лицо его было изрезано глубокими морщинами, кожа загорела на солнце. Глядя на него без страха, она поняла, что сразу должна была узнать его.

– Да, и больше не называйте меня «месье», зовите меня просто Люсьен, мы же старые знакомые. Вы любите цветы? Ваша мать обожала их, бедняжка…

– Я не знаю, в курсе вы или нет, – сказала она нерешительно, – моя мать недавно скончалась.

– Я был на похоронах. Без сомнения, ей лучше там, где она сейчас.

Это странное замечание было настолько неожиданным, что ошеломленная Паскаль не нашлась что ответить. Люсьен Лестрейд, скорее всего, ничего не знал о состоянии здоровья своей хозяйки, что же утешительного он находил в ее смерти?

– Ну что ж, я пойду, – решил он. – У меня еще много работы.

Опираясь на перила, он спускался по лестнице, оставляя Паскаль в полном недоумении. Через несколько мгновений она выглянула, чтобы убедиться, ушел ли этот странный человек…

Пройдя лестничную площадку, она выглянула из окна. До настоящего момента она не проявляла особого интереса к цветам и вообще к растениям. Сможет ли она принять это как игру, подобно своей матери? Внизу, на пожелтевшей лужайке, она увидела Люсьена, который катил тачку с садовым инвентарем. Возможно, он считал себя хранителем Пейроля? Жильцы менялись, а он всегда оставался и, кажется, настолько привык, что готов работать даже бесплатно.

Отойдя от окна, она быстро прошла по галерее, открывая двери одну за одной. Шесть комнат и три ванных… На втором этаже ничего не изменилось, но все эти комнаты были безнадежно пусты и выглядели покинутыми. Последняя узкая дверь, запертая на замок, вела на чердак. Паскаль снова вынула ключи из кармана джинсовой куртки и пару минут сражалась с замком. Пыль и паутина сплошь покрывали ступени деревянной лестницы, доказывая, что никто ни разу не поднимался сюда.

Очутившись на пороге чердака, Паскаль с удивлением обнаружила настоящую пещеру Али-Бабы. С первого взгляда она узнала знакомую с детства мебель. Ее, видимо, снесли сюда, чтобы побыстрее сдать дом. Стало быть, пролежала здесь эта красивая старинная мебель не меньше двадцати лет.

– Ну и ну! – воскликнула она от удивления.

Ее голос утонул где-то между дубовыми балками и розовой крышей. У нее запершило в горле, но она задержалась еще немного, осматривая мебель и размышляя, как ею воспользоваться. Покрытые белым лаком плетеные кресла нужно вернуть в зимний сад, вместительный комод отправится в ее комнату, огромный стол снова займет свое место в столовой. Надо будет также забрать отсюда ширму, покрытую красным лаком, которую мать сама расписала тушью.

Конечно, воссоздавать обстановку своего детства было не самой удачной идеей, но ей страстно хотелось этого, к тому же у нее еще долго не будет средств, чтобы купить новую мебель, поэтому она испытывала двойной восторг от своей находки. Собираясь уходить, она заметила свое отражение в большом венецианском зеркале, прислоненном к стене. Она подошла ближе, чтобы разглядеть нечеткий от слоя пыли силкэт. Что она делает одна на чердаке этого дома? Почему Самюэль не понял ее стремления иметь детей, создать полноценную семью? Воюя с ней, он обокрал самого себя, разрушил их брак… Теперь ей приходится наверстывать, догонять упущенное время… Ведь ей уже тридцать два года!..

– Я никогда не прощу тебе этого, Самюэль, – проговорила она сквозь зубы.

После развода она много развлекалась, пытаясь найти забвение, но среди мужчин, с которыми настойчиво знакомили ее подруги, ни один не вызвал ее интереса. В конце концов этим скучным для нее вечеринкам она предпочла ночные дежурства.

– Все это позади. Я начинаю новую жизнь! – провозгласила она, глядясь в зеркало.

А что? Она была красива – ей так часто это повторяли, что она поверила, – у нее была любимая работа, и она собиралась жить в Пейроле! Будущее просто не может не улыбнуться ей! Ободряюще подмигнув своему отражению, она направилась к выходу.

Нервничая, Марианна играла со своим колье. Это украшение подарил ей Самюэль восемь дней назад, ко дню ее рождения… Правда, ей пришлось тянуть его к витрине ювелирного магазина. «Если хочешь сделать мне подарок, то мне очень нравится вот это!» Указывая пальцем, она и сама не знала, чего ей хотелось. На самом деле она хотела увидеть его реакцию. Он удивился и покачал головой, затем вошел в магазин, оставив ее ждать на улице. Она надеялась на другое – на нежные слова, объяснение в любви. Через пару минут он вернулся и, улыбаясь, вручил ей футляр. Ну и идиот! Да и сама она так неловко вынудила его сделать ей подарок. А все потому, что боялась… Боялась, что забудет о ее дне рождения, как забывал обо всем, что касалось ее. Если бы она проявила большее терпение, невозмутимость, то, возможно, могла бы рассчитывать на романтический сюрприз. Нет, вряд ли. Самюэль никогда не станет тем романтическим принцем, которого она ждала.

Сидя рядом с ней, он время от времени поглядывал на часы, вероятно беспокоясь, что его бывшая жена задерживается. Что он испытывает – раздражение или нетерпение? Он всегда говорил о Паскаль с большой нежностью, поэтому Марианна сгорала от любопытства и ревности. Она буквально настояла на том, чтобы пойти на встречу с Паскаль вместе с Самюэлем, мотивируя тем, что очень хочет познакомиться и даже подружиться с этой замечательной женщиной. Он неохотно согласился, не найдя повода, чтобы ей отказать.

Марианна первая заметила молодую женщину, вошедшую в зал. Ее изящный силуэт подчеркивали облегающие джинсы и короткая куртка, надетая на простую белую рубашку с поднятым воротничком. Длинные черные волосы, гладкие и блестящие, собранные красивой заколкой, печальные черные миндалевидные глаза, особенно выделяющиеся на матовой коже лица. Марианна поняла, что Паскаль Фонтанель была ее полной противоположностью. Брюнетка и блондинка, тоненькая и пышная… Поднявшись, Самюэль радостно ей улыбнулся.

– Как дела?

Этот вопрос прозвучал не ради самого вопроса, Самюэль действительно был заинтересован в ответе. Обняв Паскаль за плечи, он наконец вспомнил о присутствии Марианны.

– Познакомься с Марианной, моей подругой, а это Паскаль…

Подругой? Марианна пришла в ярость, но выдавила улыбку и пробормотала приветствие, пока соперница усаживалась напротив.

– А знаешь, я уже была здесь с папой и Адрианом, когда мне было лет десять, – объявила Паскаль, не скрывая приятного удивления.

– Здесь, в «Абатуар»?

– Да, мы здесь завтракали по воскресеньям, когда мама ездила за покупками в Тулузу. Ничего не изменилось, даже скамейки те же самые! Я надеюсь, что мясо здесь по-прежнему такое же вкусное…

У нее был низковатый с хрипотцой голос, в отличие от высокого тембра Марианны.

– Я возьму бифштекс с кровью, – решила она, наскоро заглянув в карту, и, переведя взгляд на Марианну, продолжила:

– Спасибо, что уделили мне свой вечер, я постараюсь не утомлять вас этой историей с покупкой дома…

– Там уже почти все готово, – вмешался Самюэль. – Твое досье принято, банк откроет кредит, получив твою подпись, заверенную нотариусом. Когда ты подпишешь контракт о приеме на работу, предъявишь его в банк, но это всего лишь формальность.

– Почему? Они считают, что безработных пневмологов не существует?

– Что-то в этом роде. В любом случае, не забывай, что гипотетически они являются владельцами Пейроля.

– Нет, я не забуду! – смеясь, сказала она.

Что смешного она находит в том, что теперь десять лет будет выплачивать долг? Самюэль потратил кучу времени, чтобы уладить дела бывшей жены, и Марианна считала, что он уделяет ей слишком много внимания.

– Завтра в девять утра ты познакомишься с Лораном Вийневом, – напомнил он Паскаль. – Увидишь, для директора больницы он очень любезен!

Теперь настроение Марианны окончательно испортилось. Она тоже работала в клинике секретарем и не принадлежала к врачебной элите, а имела дело лишь с медсестрами. Зато Паскаль Фонтанель сразу попадала в этот привилегированный круг.

– Кстати, Лоран прекрасный пилот, – добавил Самюэль, – мы с ним члены одного клуба. Может, ты тоже придешь в наш клуб?

Паскаль отрицательно качнула головой, и от этого движения копна ее черных волос освободилась от заколки, упавшей на стол. Она подобрала ее и, покручивая в руке, продолжила:

– Мне пока что нужно разобраться со своими финансовыми делами, а если захочется полетать, ты меня как-нибудь возьмешь с собой! Вам нравится летать, Марианна?

– Не знаю, Самюэль ни разу мне не предлагал, – несколько суховато ответила девушка.

Это была деликатная для нее тема. Аэроклуб для Самюэля был сугубо личным занятием, и он никогда не приглашал туда Марианну. Она утешала себя мыслью, что, жертвуя их встречами, он предпочитает все же мужскую компанию, и вот тебе на, он с энтузиазмом предлагает Паскаль тоже стать членом клуба.

– Если вы полетите на днях, я охотно присоединюсь к вам, – сказала она как можно непринужденнее.

– С ней ты можешь без страха садиться в вертолет, – заметил Самюэль.

Это, должно быть, был комплимент – один из многих, которые были у Самюэля в запасе для своей бывшей жены.

– Знаешь, сейчас мне бы не хотелось в выходные проделывать этот длинный путь до Тулузы. Я так рада, что ты помог мне получить место в Пюрпане, но если однажды появится возможность перейти на работу в больницу Альби, я уже наверняка обрету покой.

– Паскаль! – запротестовал Самюэль. – После клиники Некер больница Альби покажется тебе санитарным пунктом посреди джунглей.

Она рассмеялась от этой шутки, а Марианна нахмурилась. Если они начнут сейчас обсуждать больницы, она умрет со скуки.

– Это хорошая больница, и мне она подходит. Еще есть Клод-Бернар, там двести больничных мест и десять операционных залов. Я и туда подала заявку, Самюэль…

– Да, плохо, если приходится далеко добираться на работу, – вмешалась Марианна. – Насколько я понимаю, Паскаль не хочет все свое свободное время тратить на дорогу. В Тулузе такое движение, что иной раз целый час выбираешься из города!

Это высказывание было дополнительным мазком к и без того не идиллической картине. Жить за семьдесят километров от работы вовсе не сладко, и желание Паскаль получить место в Альби вполне оправданно, тем более что так было бы лучше для всех. Марианна осушила бокал, чтобы придать себе смелости, и подчеркнуто чувственно положила руку на руку Самюэля.

– Я бы хотела еще вина, любовь моя…

Он освободил руку, чтобы взять бутылку, и молча наполнил ее бокал. Даже если ему это не по нраву, она не жалела о том, что поставила все на свои места. Нет, она вовсе не была ему какой-то там подругой, она была его любовницей – женщиной, с которой он сегодня вернется домой и будет заниматься любовью.

Паскаль смотрела на них с удивлением и снисхождением. Кажется, ее нисколько не возмущало, что бывший супруг сидит напротив с другой женщиной, и Марианну это до некоторой степени утешало.

– Где ты остановилась? – спросил Самюэль.

– В отеле «Бозар».

– Я завтра заеду за тобой в полдевятого, – предложил он, знаком подзывая официанта.

Он расплатился, и они втроем вышли на свежий вечерний воздух.

– Я дойду пешком, это недалеко, – решила Паскаль. – Спасибо за обед, Самюэль.

Она обняла его за шею и легко поцеловала в щеку, затем повернулась к Марианне.

– Была очень рада с вами познакомиться. До скорой встречи.

И она решительно зашагала по Шарль-де-Фит, направляясь к площади Сен-Сиприен. Пройдя по рю де ля Репюблик, она вышла к мосту через Гаронну, на берегу которой был ее отель.

На улицах еще было полно прохожих, и Паскаль замедлила шаг, чтобы насладиться прогулкой. Ей показалось или на самом деле Самюэль был несколько напряжен в течение всей их встречи? Возможно, его смущало присутствие Марианны? В таком случае она объяснится с ним, он имеет полное право снова устроить свою жизнь, а эта девушка ничем не хуже любой другой и, вероятно, очень любит его… Во всяком случае, именно это она сочла необходимым продемонстрировать… Конечно, Самюэль заслуживает того, чтобы его любили. Он может быть нежным и очаровательным, когда того хочет, а еще он основательный, альтруистичный и щедрый. Даже перестав быть ее мужем, он остается ее другом, ее лучшим другом, единственным, кто поддерживает ее в последнее время, и она очень признательна ему за это. Неужели он чувствует себя виноватым за то, что счастлив с Марианной?

Взойдя на мост Пон-Неф, она немного задержалась. Внизу, на берегу, сидел музыкант и меланхолично играл на саксофоне, рядом с ним блестело несколько монет. Паскаль наклонилась, бросила к его ногам два евро и продолжила путь. Она не знала, понравится ли ей Тулуза и больница Пюрпан, но она была уверена, что приняла правильное решение, радикально изменив свою жизнь. Возвращение в Пейроль похоже на увлекательную авантюру, и она была готова к любым неожиданностям.

– Я туда не вернусь! – в третий раз повторила Аврора.

Паскаль сразу узнала эту симпатичную рыжеволосую молодую женщину, всю покрытую веснушками. Несмотря на прошедшие годы, они узнали друг друга мгновенно и сразу обнялись.

– Ты собираешься здесь работать! Здорово!

Они вместе ходили в начальную школу, потом в колледж в Альби, а когда Паскаль уехала, договорились переписываться. С течением времени письма становились все реже, их сменили поздравительные открытки на Рождество и день рождения. Паскаль знала, что Аврора стала медсестрой, но она никогда не думала, что встретится с ней в пневмологическом отделении больницы Пюрпан.

Взявшись за руки, они спустились в кафетерий. Паскаль в нескольких словах рассказала, почему решила вернуться и как стала владелицей Пейроля. Аврора обрадовалась, восхищенная мыслью о том, что снова увидит дом, в котором так часто играла и о котором у нее сохранились приятные, но смутные воспоминания.

– Он по-прежнему великолепен?

– Немного разрушен временем и жильцами, но в целом сохранился неплохо!

Они дружески болтали, вспоминая детство, коротко рассказали друг другу о своей жизни. Аврора часто видела Самюэля, и ей показалось забавным, что он был мужем Паскаль. Сама она еще не нашла себе родственную душу, но никогда и не помышляла о том, чтобы завести близкие отношения с кем-нибудь из докторов больницы.

– Все они кичатся перед медсестрами, а сами только и думают о том, как переспать с кем-то. Это не для меня! Среди младшего персонала плейбоев намного меньше, сама убедишься в этом…

– А среди начальства?

– Наша заведующая – страшная мегера, которая…

– А, я уже знаю. Я только что из ее кабинета и даже не ожидала такого недоброжелательного приема. Мне дали понять, что принята я на это место только из-за недостатка других кандидатов.

– Надин Клеман настоящая гарпия, – сказала Аврора, понизив голос, – и она очень не любит новичков! Но специалист она компетентный, этого у нее не отнять.

– Это главное, а с остальным я как-нибудь справлюсь, – согласилась Паскаль.

Паскаль была не в новинку больничная иерархия, все эти интриги и сплетни, но ей не хотелось с самого первого дня вступать в борьбу. Утешало лишь то, что у нее нашлась подруга среди персонала.

– Мне так жаль твою маму, – сказала Аврора. – Я помню, какой она была красивой, загадочной, экзотичной… О такой матери мечтали все девочки! Мне кажется, что весь класс завидовал тому, что у тебя такой старший брат, дом и родители.

– Правда? В детстве как-то не отдаешь себе отчета в таких вещах.

– Но я утешала себя тем, что в моем доме любили смеяться от всего сердца. Моя мать была очень веселой, она и сейчас такая, а твоя мама всегда казалась такой печальной… У нее были какие-то горести?