Текст книги "Безжалостный убийца"

Ник много что мог порассказать о процессе создания ее образа, каким он существовал на нынешний момент. Он мог бы привести головокружительное количество подробностей-Но с леди Женевьевы оказалось и этого довольно. Она резко оборвала рассказ Ника и властно потребовала, чтобы Хоксмур помог ей вернуться в живое тело, и причем принялся за дело немедленно, сию же секунду.

– Ник, я понимаю, что вашей целью было… что вы сделали это, чтобы спасти мне жизнь. Вам это удалось, и я нам за это благодарна. Действительно благодарна.

– Моя госпожа, это было самое малое, что я…

– Но я не могу продолжать жить в таком непонятном состоянии, без тела. Сколько потребуется времени, чтобы его восстановить?

Хоксмур боялся того момента, когда ему придется откровенно ответить на этот вопрос.

– Госпожа моя, мне очень жаль, что я вынужден это говорить… Но раз вы спрашиваете… Я не смог найти ни единого способа, которым это можно было бы сделать.

Эти слова прозвучали в тот самый момент, когда Николас и Женевьева обогнули угол с несколькими колоннами и оказались в южном, поперечном нефе собора – если пользоваться координатами той виртуальной реальности, в которой они сейчас пребывали. Они находились рядом с местом, которое, как известно было Хоксмуру, следовало бы называть Уголком поэтов, поскольку здесь было похоронено много корифеев литературы. Но в настоящий момент леди Женевьеву не интересовала ни изящная словесность, ни архитектура. Она подняла голову и осмотрелась, словно взгляд несуществующих глаз мог проникнуть через камень и стекло виртуального собора и увидеть микросхемы и платы, создающие эту призрачную реальность.

– Где мы находимся на самом деле? – настойчиво спросила она.

– Если пользоваться этими терминами, Женни, – кстати, могу ли я продолжать называть вас этим именем? – мы сейчас, как я пытаюсь объяснить, пребываем на борту «Призрака», яхты вашего мужа. Премьер не имеет ни малейшего понятия, что вы находитесь здесь.

– И он даже не догадывается? – Женевьева была потрясена и изумлена, но Хоксмур осмелился думать, что в голосе ее звучит и некая надежда. – Я думала: может, вы сделали это по его приказу?

Нику даже в голову не приходило, что у леди может возникнуть такое подозрение.

– Сейчас я все объясню, – сказал Хоксмур. – Но уверяю вас, премьер Дирак даже не подозревает, что вы живы – в каком бы то ни было виде. Он поверил, что вы мертвы, что вы погибли во время взрыва вместе со всеми пассажирами курьера.

– Так, значит, вы ему не сказали…

К несказанному облегчению Ника, в этих словах было больше расчета, чем обвинения.

Он поспешил успокоить Женевьеву:

– Я ничего не сказал ни ему, ни кому бы то ни было другому.

– А почему?

– Почему я ничего не сказал вашему мужу? – Внезапно Хоксмур почувствовал себя неуверенно, и это заставило его занервничать. – На то есть свои причины. Я не прошу прощения за свое поведение, но вы, конечно же, вправе рассчитывать на объяснение.

– И где же оно?

– Что ж… Женни, когда мы впервые встретились… Я имею в виду тот момент, когда вы впервые взглянули на меня и заговорили со мной… Это произошло в той огромной лаборатории на борту биостанции – еще тогда, когда никто и не подозревал о нападении берсеркеров, – и у меня сложилось впечатление, что вы глубоко несчастны. Я был прав?

Женевьева заколебалась.

– Я был прав?

Женевьева невидящим взглядом уставилась на какой-то мраморный памятник. На каменном пьедестале были вырезаны древние буквы: «ЧОСЕР». Если бы Женни заинтересовалась, Ник мог бы рассказать ей удивительную историю об этом памятнике. Но по сути, она сейчас не замечала монумента. Наконец Женевьева произнесла:

– Да, Ник. Полагаю, вы были правы.

– Я так и знал! И еще вы признались, что боитесь вашего мужа. Видите ли, в определенном смысле слова я тоже живу рядом с ним, хоть и недавно. Мне, как и вам, отлично известно, что господин премьер не самый легкий в общении человек.

Этот пассаж заставил леди слабо улыбнуться. Хоксмур тем временем продолжал:

– Иногда мы с премьером… нет, между нами, мною и моим создателем, не всегда все ладно. Понимаете, Женни, когда я уносил вас с курьера, устраивал в медотсеке, понимал, что единственный способ спасти вашу личность – это перезапись, и принимал решение, – так вот, все это время я вовсе не собирался держать ваше спасение в секрете. У меня не было какого-либо осмысленного плана. Но потом я подумал и решил, прежде чем сообщать всему миру, что вы спасены, сперва убедиться, что перезапись прошла нормально. Кстати, спешу вас уверить, что все прошло прекрасно.

– А потом? – быстро спросила леди.

– Ну, потом я решил объяснить вам, что у вас есть право выбора! – выпалил Хоксмур. – Я имею в виду – право выбрать, хотите ли вы к нему возвращаться.

– Возвращаться к нему? – Женни застыла, непонимающе глядя на своего спутника. Потом в ее глазах вспыхнула безумная надежда. – Вы имеете в виду – после того как вы сможете вернуть меня в мое тело?

– Я… я же объяснял – мне это не под силу. И никому не под силу. Ваше тело было полностью разрушено.

– Но как тогда я могу вернуться к мужу? Что вы подразумевали, когда спрашивали об этом? Как я могу возвращаться к кому бы то ни было в своем нынешнем виде?

– Полагаю, единственный способ, которым вы можете вернуться к мужу, – это просто навестить его, – сдержанно отозвался Ник, – поговорить с ним с голографическиго экрана. Кроме того, вы можете повидаться с ним в каком-нибудь виртуальном пространстве, наподобие того, в котором сейчас находимся мы с вами.

– Встретиться с ним в каком-нибудь воображаемом мире вроде этого? Или посмотреть на него с экрана? Кому от этого станет легче? – Леди явно начала приходить в бешенство. – Какая от этого польза Дираку? Он ведь женился на мне, чтобы основать династию! Он живет в мире политики, а там брак с электронным фантомом ничего не значит! Меньше, чем ничего! Нет, мой муж не должен знать, что со мной произошло. По крайней мере, до тех пор, пока вы не вернете меня к настоящей жизни. Я не допущу, чтобы он увидел меня в таком состоянии! Он может… – Фраза оборвалась на полуслове, словно Женевьева побоялась закончить ее.

– Конечно, есть и другие варианты, – немного помолчав, произнес Ник. Его отчаяние росло с каждой минутой. – Я думаю, это прекрасная альтернатива. Вы и я – мы могли бы жить вместе. Постепенно вместе с другими, подобными нам…

– Подобными нам? Вы имеете в виду – ненастоящими? С программами?

– Да, я признаю, это другая форма жизни. Но мы…

– Жизнь? Да разве это жизнь?! Говорю вам – мне необходимо тело! – перебила его леди, почти срываясь на крик. Она взмахнула бесплотными руками. – Кожа, кровь, кости, мышцы – вы можете дать мне это все?

Хоксмур напряг все силы, стараясь объяснить Женевьеве суть проблемы. Но леди Женевьеву не интересовали технические детали. Она не желала слушать объяснения причин, не позволяющих вернуть ей тело. Она хотела, чтобы эта задача была выполнена, – и цена ее не беспокоила.

Но в то же самое время она не хотела, чтобы Хоксмур оставлял ее одну, и Нику почудилась в этом новая надежда для него лично. Женевьева заявила, что, когда он уходит, в аббатстве становится невыносимо одиноко.

Когда Хоксмур обнаружил, что леди скучала по нему, его захлестнула волна радости. Но все же он не мог остаться здесь навсегда – иногда придется возвращаться на работу.

– Я могу сделать так, что здесь появятся люди, – предложил Хоксмур.

– Настоящие люди?

– Ну, в настоящий момент – нет. Пока что вам придется довольствоваться обществом фигур, которые будут двигаться в некотором отдалении. Например, церковными служками. Если хотите, где-нибудь в соседнем помещении небольшая компания устроит вечеринку. Вы будете слышать музыку и голоса людей.

– И никогда не смогу к ним присоединиться. Благодарю, не нужно. Лучше просто приходите ко мне, когда у вас будет появляться свободное время, Ник. И вы должны, просто обязаны постараться принести мне какие-нибудь хорошие новости

– Я так и сделаю.

И Хоксмур ушел. Переместил свое сознание в другое место, скользнув по электронным схемам, и с новым рвением принялся за работу. Она не хотела, чтобы он уходил. Прежде чем покинуть леди, Хоксмур сделал то немногое, что он мог сейчас для нее сделать, – показал Женевьеве, как переводить себя в состояние сна.

Такая дикая – и совершенно несправедливая, насколько это представлялось Нику, реакция со стороны любимой женщины вызвала у Хоксмура горькое разочарование, хотя он и говорил себе, что не имеет на это права. Ведь он собирался предложить ей счастливое будущее. Кроме того, Хоксмур до глубины души – то есть до самых глубинных уровней программирования – был уверен, что требование Женевьевы вернуть ей плоть невыполнимо. В его безукоризненной памяти не хранилось ни единого упоминания о случае, когда оптэлперсона (власти называли этим термином обе разновидности электронных личностей), искусственная по происхождению или списанная с человека, была бы успешно переписана в живой органический мозг.

Женни изо всех сил старалась освоиться со своим новым положением. Следующая их встреча с Хоксмуром состоялась через несколько минут реального времени – того, которое считают реальным существа из плоти. При этой встрече Женевьева постаралась дать понять, что сожалеет о своей несдержанности и неблагодарности. Леди настойчиво повторила, что действительно благодарна Нику за то, что он спас ее, прибегнув к единственному имевшемуся у него способу. Женевьева согласилась, что даже такое призрачное существование среди призрачных теней все же лучше – наверняка лучше, – чем окончательная смерть.

Леди так старательно повторяла свои доводы, что у Ника возникло впечатление, будто она прежде всего пытается убедить в этом себя.

Хоксмур был счастлив услышать выражения благодарности со стороны Женевьевы, но он до сих пор чувствовал себя глубоко уязвленным тем, что женщина, которую он любил, отвергла его мир, все его существование. Он все еще продолжал боготворить эту женщину – и сейчас, когда она стала такой же, как сам Хоксмур, его поклонение только усилилось. Если, конечно, существо, в которое превратилась Женевьева, можно было по-прежнему называть женщиной, – а Хоксмур готов был поклясться, что так оно и есть, – и если слово «поклонение» могло должным образом описать его чувство.

Может, его следовало бы назвать любовью? Доступные Хоксмуру банки данных и тревожный, загадочный оттенок, который, если исходить из имеющихся данных, постоянно принимало это слово, заставляли Ника думать, что найти точное определение будет не так-то легко.

Он знал, что некоторые люди вообще стали бы настаивать, что его чувства – это всего лишь стремление одной программы к другой.

В некоторых вопросах Хоксмур был весьма робок и застенчив, и он не решился бы объяснить это леди Женевьеве, но его чувства к ней расцвели задолго до того, как он получил хоть малейшую возможность их выразить. Все началось тогда, когда Ник впервые увидел ее портрет, – за много месяцев до злосчастного путешествия леди Женевьевы в Иматранскую систему.

Теперь леди Женевьева пробыла в мире Хоксмура достаточно долго, чтобы стало необходимым объяснить ей разницу между восприятием и взаимодействием. Ведь если хорошо подумать, любое другое существо, будь оно материальным или оптэлектронным, для тебя всего лишь образ. Что ты о нем знаешь, кроме своего представления о нем?

Во время следующего посещения аббатства Хоксмур предпринял еще одну попытку. Похоже, леди тронули его мольбы и доводы. Женевьева признала, что Ник тоже нравится ей, вправду нравится. Но она с прежним упорством продолжала настаивать, что тело ей необходимо. Леди предупредила Хоксмура, что в этом вопросе никакой компромисс невозможен. Ей нужен курс лечения, восстановление тела, и как можно быстрее. Почему он еще не работает над этой проблемой?

Когда Хоксмур предпринял еще одну попытку, очень осторожную, убедить леди отказаться от этого требования, она снова начала выказывать признаки безрассудной паники и срываться в слезы.

При таких обстоятельствах Нику пришлось обещать все, что было угодно Женевьеве. Поэтому он сдался на настойчивые требования леди и торжественно поклялся, что сделает все, что в его силах, лишь бы вернуть Женевьеве то, что она называла настоящим телом, – из той же плоти, которой она обладала от рождения, такое же здоровое и красивое, как прежнее, и вообще удовлетворительное во всех отношениях. И еще Хоксмур поклялся, что непременно добьется успеха.

Успокоив таким образом Женни, Хоксмур вежливо откланялся и удалился.

Он покинул леди Женевьеву и перешел из аббатства в Другие микросхемы, на шаг приближающие его к миру органических существ. Хоксмур думал, что теперь ему нужно разузнать, существовал ли прецедент. Может, все-таки хоть кто-нибудь когда-нибудь на каком-нибудь корабле или планете соларианской части Галактики предпринимал попытки перезаписи человеческой личности из машины в органический мозг?

Как только у него появилось немного свободного времени, Хоксмур еще раз попытался узнать что-нибудь о таких попытках, но вскоре обнаружил, что ни в одном доступном ему банке данных – включая банк данных премьерской яхты – не содержится ни намека на работы по перезаписи личности из компьютера в органическое тело, и ничего хоть сколько-нибудь имеющего отношение к этой теме. Сейчас это молчание показалось Нику довольно странным. Не могло ли случиться так, что его босс, сильно заинтересовавшись какой-то темой, одновременно постарался отвадить всех прочих от экспериментов в этой области?

Промелькнувшая в оптэлектронном мозгу Николаса Хоксмура мысль повлекла за собой и следующую: а не могло ли быть так, что от него систематически утаивали информацию по данной теме? Правда, он не мог вот так вот с ходу придумать разумного обоснования такому утаиванию. Разве что босс по какой-то причине опасался, что он, Ник, может забыть о своем дилетантстве в этой сфере деятельности и попытается самостоятельно проделать такую операцию над собой… Но Хоксмуру такое и в голову не могло бы прийти… до последнего времени.

Хоксмур считал, что при помощи аппаратуры, находящейся на борту яхты, обеспечить Женни новым телом невозможно. Но Ник подумал, что если его воинственный босс догонит похищенную биостанцию и каким-то чудом сумеет отбить ее у берсеркеров, причем неповрежденной, то оборудованию биостанции этот подвиг может оказаться по плечу.

Потом Ник покачал головой – мысленно, конечно.

Даже если предположить, что операция пройдет невероятно успешно и что лабораторное оборудование действительно останется в рабочем состоянии, конечно же, ни Ник, ни кто другой не успеет воспользоваться им за тот промежуток, который потребуется эскадре для возвращения на Иматру.

Или все же успеет?

В собственном банке данных Ника нашлось упоминание о некоем квазирелигиозном культе, распространенном на некоторых соларианских планетах. Последователи этого культа содействовали расширению практики перезаписи человеческой личности, поскольку считали это шагом к сохранению бессмертия духа. У Хоксмура сложилось впечатление, что эта тема привлекала или даже продолжает привлекать особое внимание премьера Дирака. По слухам, премьер был как-то связан с этим культом.

Всем было известно, что Фрэнк Маркус согласился на время чрезвычайной операции исполнять обязанности главного пилота премьерской яхты. Но, по заключенному с премьером соглашению, до наступления боевых действий Фрэнк был избавлен от большей части рутинной пилотской работы. Ее свалили на простых смертных.

Если судить по размерам и сегментивной форме металлического тела полковника Маркуса (точнее, его тел; Кенсинг заметил, что время от времени Маркус заменял отдельные модули) и по малому количеству потребляемой им органической пищи, а также по тому, что потреблял он эту пищу в форме жидкой кашицы, казалось очевидным, что на нынешний момент от первоначального тела полковника мало что осталось. Шепотом высказывалось предположение, что, судя по количеству потребляемой пищи, у Маркуса осталось не более пяти килограмм органической ткани. Но как бы много полковник ни потерял, он все же не воспользовался перезаписью на оптэлектронный носитель – Кенсинг готов был поручиться за это собственной головой. Чтобы убедиться в этом, нужно было лишь немного поговорить с Маркусом.

Фрэнк всегда с большим вниманием относился к приготовлению своей пищи – либо готовил ее лично, либо давал роботу обслуги подробные указания, – и нередко случалось, что, сменившись с дежурства и собравшись отдохнуть, Фрэнк принимал несколько капель хорошего бренди.

О полковнике ходили и другие слухи. Можно было предположить, что не одна женщина из состава экипажа была не прочь при случае проверить, вправду ли человек, заключенный в несколько железных ящиков, до сих пор сохраняет биологические качества мужчины.

Прочие же слухи казались и вовсе не серьезными. Кенсинг решил проверить один из них непосредственно у Маркуса и поинтересовался, правда ли, что его органический мозг давно умер и потому его сознание много лет назад было переписано. Фрэнк в ответ разразился хриплым хохотом. Да, конечно, когда Маркус управлял кораблем, иногда его мозг работал во взаимодействии с компьютером, увеличивая при помощи оптэлектроники свои возможности, но то же самое происходило и с любым другим человеком-пилотом. Во всяком случае, сам Фрэнк всегда без малейших сомнений определял, какая часть его мозга – органическая или оптэлектронная – отвечает за определенный круг действий. Так что Маркус неоднократно заявлял и не боялся лишний раз повторить, что никогда не позволит, чтобы его перезаписывали.

Дирак, восхищаясь, говорил, что, если бы он не смог заполучить самого Маркуса, он непременно попытался бы найти кого-нибудь похожего на него, мужчину или женщину, живущих в Маркусовых ящиках, особенно для тех случаев, когда на горизонте будет, как сейчас, маячить драка с берсеркерами. За последние несколько десятилетий – возможно, за век – имя Маркуса стало нарицательным для определенного оборудования, применяемого соларианциами для тех случаев, когда физическое тело человека получало чрезмерно сильные повреждения. Возможно даже, этот синоним создал сам Фрэнк. Но люди, живущие в Маркусовых ящиках, встречались чрезвычайно редко. Почти каждый человек, получивший серьезные травмы, мог воспользоваться органическим восстановлением, и большинство предпочитало именно этот путь. Практически все тело, кроме мозга, можно было привести в порядок или заменить, и обычно новое тело безукоризненно воспроизводило оригинал, а иногда даже отличалось от него и лучшую сторону.

Были ли у Фрэнка Маркуса какие-то медицински обусловленные причины продолжать жить в ящике, вместо того чтобы вырастить себе новое тело, – на этот вопрос на борту «Призрака» мог ответить разве что корабельный врач. А проверить достоверность этих слухов у самого Фрэнка мешали соображения этического порядка.

Кроме того, никто из присутствующих – за исключением, конечно, самого премьера, которого, похоже, этот вопрос не интересовал, – просто не осмелился бы напрямую спросить об этом у полковника.

Некоторые полагали, что изначально – несколько столетий назад – полковник Маркус был помещен в эти контейнеры по причинам медицинского и технического порядка, но теперь, возможно, он предпочитает сохранять свой теперешний вид из личных соображений.

Среди нынешних пилотов только Ник мог сравниться с Фрэнком в виртуозности управления разнообразной современной техникой. И Ник действительно входил в число тех, кто теперь посменно вел «Призрак». Но когда он заступал на дежурство, пилотское кресло оставалось пустым.

В самом начале погони Дирак, проконсультировавшись со своими советниками, как с людьми, так и с компьютером, приказал перейти на сверхсветовую скорость. Он отдал этот приказ, невзирая на риск, с которым был связан тахионный скачок в таком загроможденном районе космоса. Но лишь сверхсветовая скорость могла обеспечить возможность нагнать берсеркера.

Высший уровень пилотажа мог до определенной степени уменьшить риск. Хоксмур одним из первых признал, что Фрэнк, подобно некоторым другим людям-пилотам, обладает даром сливаться с кораблем и управлять им так виртуозно, что даже Нику не под силу его превзойти. Некоторые особенности живого человеческого мозга, до сих пор малоизученные и граничащие с чудом, помогли сознанию Фрэнка установить тот союз с компьютером, который иногда позволял лучшим из пилотов-людей при благоприятных условиях превзойти их неживых противников.

Фрэнк же, в свою очередь понаблюдав некоторое время, как Хоксмур управляется с кораблем, охотно признал, что Ник весьма неплохой пилот и что он вполне может недурно проявить себя в сражении с берсеркерами, хотя пока что ему и недостает подобного опыта. Фрэнк производил впечатление человека, способного здраво и взвешенно оценить компетентность искусственно созданной личности, – точно так же, как он мог спокойно обсудить относительные достоинства и недостатки любой техники.

А вот в людях полковник Маркус разбирался куда хуже – во всяком случае, так показалось Кенсингу.

Но когда кто-то поднял вопрос о том, можно ли и стоит ли считать Ника и ему подобных человеческими существами, Маркус лишь выразил презрение в адрес тех, кто способен всерьез рассматривать подобную идею.

Погоня за берсеркером длилась уже около двух стандартных дней. Эскадра продолжала двигаться вперед. Но люди натолкнулись на противника раньше, чем ожидали, и битва разгорелась снова.

Берсеркер и плененное судно все еще оставались за пределами дальнобойности эскадренного оружия. Но очередное заседание военного совета было прервано кратким, но энергичным заявлением корабельного мозга «Призрака»: «С вероятностью в девяносто процентов через сорок секунд начнется бой».

Кенсинга внезапно охватило ощущение, что так или иначе, но он почти вплотную приблизился к Анюте. Молодой инженер сорвался с кресла и опрометью кинулся на боевой пост. Мгновение спустя его едва не сбил с ног мини-поезд Маркуса. Соединенные между собой ящики в этот момент отнюдь не выглядели неуклюжими. Маркус обогнал и Кенсинга, и всех прочих бегущих людей.

Сигнал, поступивший от системы предварительного оповещения, вскоре подтвердился. Оказалось, что эскадру подкарауливают несколько небольших машин-убийц, причем заслон был выставлен и в подпространстве, и в нормальном пространстве. До стычки осталось несколько секунд, и избежать ее не было никакой возможности. Присутствие берсеркеров отчасти маскировали их защитные поля и окружающая пыль. Они пристроились вокруг слабо потрескивающего следа удаляющегося рейдера. Это было великолепное оружие – разумные мины. Они с нечеловеческим терпением подстерегали противника, после чего самоликвидировались, разнося взрывом или протаранивая любого преследователя.

До этого момента эскадра быстро двигалась по следу берсеркера, перепрыгивая из подпространства в нормальное пространство и обратно, почти ослепнув от собственной скорости. Их гнала вперед крайняя необходимость, и ничего другого им не оставалось. К счастью, Фрэнк успел добраться до пилотского кресла, В тот момент, когда враги должны были вычислить, что их засада обнаружена, и космосе вот-вот должна была озарить вспышка мощного взрыва, яхта, вместо того чтобы пытаться уклониться от встречи, метнулась вперед. Это выглядело полным безумием.

Пилоты двух других соларианских кораблей лезли из кожи, чтобы не оторваться от Фрэнка и встретить противника хоть в каком-то подобии боевого строя. Да, возможно, кое-какую из смертоносных машин удастся обойти, но с остальными все равно придется схватиться.

У экипажа яхты – многим членам команды, как и Кенсингу, не приходилось еще участвовать в настоящем бою, – возникло впечатление, что «Призрак» одновременно расплющился и вывернулся наизнанку. Корпуса всех трех кораблей завибрировали от лучевого удара. Несколько секунд казалось, что люди и берсеркеры просто взаимно уничтожат друг друга.

Берсеркеры устроили засаду среди переплетающихся щупалец туманности. Средняя плотность пространства здесь резко возрастала. Соларианская эскадра – все три корабля, перешедшие теперь в нормальное пространство, – затормозила и плюхнулась прямо в середину скопления противника. На какое-то время о следе большого берсеркера пришлось забыть. Как ни старались соларианцы держать боевое построение, вскоре их строй рассыпался при очередном маневре.

Два небольших корабля, сопровождавших яхту премьера, продержались недолго. Люди, находившиеся на командном мостике «Призрака», увидели, как один из этих кораблей испарился, а второй всего через несколько секунд получил такие серьезные повреждения, что его капитан сообщил о намерении уйти в подпространство и вернуться на Иматру – если удастся, конечно.

Дирак заорал в микрофон, запрещая капитану уходить, но получил ли тот его приказ или нет – осталось неизвестным. Почти сразу же после этого поврежденное судно было уничтожено.