Текст книги "Руки Геракла"

– Если мой отец действительно этого хочет, то клянусь, что приложу все усилия.

Я хотел было уже задать следующий вопрос, но бог отвернулся от меня, и я понял, что это бесполезно.

Вестник повел свою лодку прочь, держа шест обеими руками, и каким-то образом исчез среди редких чахлых стволов деревьев, торчавших в темной воде, поскольку больше я не видел ни его, ни лодки.

– А когда я увижу моего отца? – крикнул я ему вслед.

Ответа не было.

Я крикнул громче:

– Если уж меня нанимают выполнить работу, я имею право узнать, что я получу в награду! Я знаю, ты сказал – «больше, чем я могу вообразить», и это звучит очень заманчиво, но все-таки…

Я замолк, потому что не было смысла кричать в пустоту.

Глава 7
Завр

Первое дыхание настоящей зимы настигло нас с Энкидом, когда мы упорно лезли в горы. Нам сказали, что именно там и надо искать кентавров, но пока мы не встретили ни единого отпечатка копыта хотя бы одного представителя этой легендарной расы, не говоря уже о том, что мы и понятия не имели, где искать этого самого Фола. Снова и снова я сожалел о том, что не заставил Гермеса рассказать поподробнее. И снова и снова я задумывался, не показал ли я себя полнейшим дураком, согласившись на то поручение, которое дал мне Гермес.

Что до моего решения посмотреть в глаза отцу и задать ему пару вопросов, то здесь моя неудача была полнейшей, так что мне даже и думать об этом было больно. Я не отказался от этой мысли, но не сделал ничего, чтобы достигнуть своей цели.

С той поры, как я убил гидру, превратив ее в рыбий корм, и Гермес унес куски плоти твари, прошло несколько недель. Мы с Энкидом с благодарностью приняли еду и одежду в награду от людей, наблюдавших за сражением.

В тот день мы брели по горной дороге, руководствуясь единственным указанием о том, где мы можем отыскать Фола. Мое постоянное беспокойство усугублялось тем, что мы уходили все дальше и дальше от горы Эриманф, где нам предстояло затравить вепря.

Наша новая одежда оказалась потеплее той, что была разорвана в клочья в сражении с Гидрой. Но мы удалялись от теплых равнин, а какова бывает настоящая зима в горах, мы и понятия не имели, и потому всякий раз, как мы останавливались, нас начинала бить дрожь.

Мой племянник, стуча от холода зубами, спрашивал меня:

– А кентавры говорят на том же языке, что и мы?

– Не удивлюсь, если Фол и с десяток других разговаривают по-нашему. Я слышал, что некоторые из их расы – весьма просвещенные существа.

В детстве мы с Энкидом оба кое-как освоили один-два чужеземных языка, и в невежестве своем я полагал, что мы теперь можем разговаривать с кем угодно в любой части мира.

Мы с Энкидом шли, размахивая руками, чтобы согреться, а мысли мои были заняты грядущими трудностями: я все думал, как одолеть вепря. Если тварь, на которую мы собирались охотиться, сравнима по силе и ярости с двумя чудовищами, которых я уже одолел, то поймать его живьем будет куда труднее, чем забить дубинкой насмерть.

Мой спутник думал о том же.

– Гер, мы так и не знаем, на что похож этот вепрь.

– Верно. Но это не главная беда. Не сомневаюсь, когда мы увидим эту проклятую зверюгу, мы сразу же ее узнаем. Он наверняка особенный.

Гермес и вправду не дал нам никакого описания вепря. Однако я видел более-менее привычных домашних и диких свиней, так что, мне казалось, узнаю тварь без труда. Конечно, я мог представить себе ужасные клыки, но я не думал, что они могут мне повредить – ведь даже зубы гидры оставили на мне лишь слабые царапины. Может быть, думал я, я оглушу вепря палицей или ударом кулака, если верно рассчитаю силы.

Я был уверен, что существо в плаще, встретившее меня в болотах, было божеством. Но почему-то, вновь и вновь воскрешая в памяти эту встречу, я уже не был полностью уверен в том, что нашим гостем был именно Гермес. И еще я не мог понять, почему Гермес – если только это был Гермес – так настаивал на том, чтобы вепрь не был убит.

Мы с Энкидом шагали вперед, обдумывая все это и то, что было с вепрем связано, заодно размышляя о характере кентавров и мало обращая внимания на окружающее, когда вдруг перед нами вырос огромный, тяжело вооруженный мужчина. Он внезапно шагнул нам навстречу из-за дерева и встал, преграждая нам путь.

Поначалу на лице его была злобная усмешка, но поскольку мы просто стояли, она перетекла в щербатую улыбку. Наверное, ему было лет тридцать, хотя судить об его истинном возрасте было трудно. Он был одет в кожаные штаны и рубаху, а также в кожаные башмаки. Его рыжие волосы были заплетены на висках в тоненькие косички, в ушах были большие серьги, а его лицо и руки, обнаженные, несмотря на холод, были покрыты татуировкой и ритуальными шрамами. Его бочкообразный торс был весь опутан ремнями с ножнами, из которых торчали, как иглы у кактуса, острия и клинки.

Со слабым разочарованием я увидел, что в нем нет ничего от кентавра, хотя на первый взгляд он был не меньше лошади. Наверняка разбойник, подумал я. Хорошо, что нам повезло пока не напороться ни на одного из его сотоварищей по ремеслу. Каким-то образом мне хватило ума быстро оглядеться по сторонам, и меня как-то удивило, что у него нет шайки. Одинокому грабителю приходится туго, подумал я, ведь его предполагаемые жертвы обычно поодиночке не ходят. Но, возможно, этот грабил только одиноких путников или слабые на вид пары – вроде нашей. При мне, естественно, была моя новая палица, но я знал, что она была слишком большой и неуклюжей, чтобы казаться серьезной угрозой в руках такого ничем с виду не выдающегося человека, как я.

А гигант уткнул руки в боки и с удовлетворением окинул нас взглядом, словно мы были два гриба, которые остается только взять и съесть.

– Доброго вам утра, парни, – голос нашего нового знакомого был мощным и глубоким, но он хорошо им владел. И звучал он так, словно он и вправду рад нас видеть.

– Привет и тебе, господин, – ответил я. Сейчас, оглядываясь в прошлое, мне кажется, что мой разум был тогда слишком занят кентаврами и вепрем. Я все оглядывался, ожидая, что сейчас из засады выскочит еще с полдюжины сотоварищей этого громилы. Но мы оставались втроем, так что я снова повернулся к нему. – Не знаешь ли ты, где нам найти кентавров? – спросил я на всякий случай.

Казалось, что тот не расслышал моего вопроса.

– Меня зовут Завр, – заявил он и замолчал, ожидая нашего ответа. Но его не последовало, и он, нахмурившись, продолжал: – Вы оба замерзли. Идемте-ка ко мне в пещеру, там хорошо и тепло. У меня есть кой-какая теплая одежонка на вас.

Слова-то были гостеприимны, но голос выдавал его. Мы с Энкидом обменялись взглядами, и он еле заметно пожал плечами. Пока я был рядом, он боялся не больше, чем я, а в глазах его зажегся огонек предвкушения опасных приключений. Я снова посмотрел на разбойника, у которого вид был уже не столь довольный. Я подумал, что мы не выказали ни беспечной доверчивости, ни полнейшего страха, и это озадачило его, пробудив некоторое беспокойство.

– А где твоя пещера, господин? – вежливо спросил я.

Словно не желая уступить в вежливости, Завр показал головой и шагнул в сторону, чтобы пропустить нас вперед. За деревом, у которого он скрывался, начиналась едва заметная тропка, уводившая в заросли. Я повернулся к нему спиной и пошел вперед, не останавливаясь, чтобы обдумать возможный выбор.

Конечно же, я позаботился о том, чтобы Энкид шел впереди меня – он сразу же сам бросился вперед, чтобы между ним и громилой оказался я. Моя палица лежала, как обычно, на правом плече. Если Завр, который сейчас шел позади меня, попытается ее у меня отнять или, что вернее, убить меня одним из своих клинков или дротиков… ну, его ожидает сюрприз. Но я все еще не был полностью уверен в том, что он собирается причинить нам зло. Хотел бы – давно убил бы, ведь ему плевать на такое неуклюжее оружие, да еще в руках такого сопляка, как я.

– Издалека, ребята? – весело спросил он сзади своим густым басом. – Где ваш дом?

Я слегка повернул голову, чтобы ответить ему.

– Из Кадмеи, господин. Спасибо за беспокойство.

Он не ответил, и я подумал, что он вряд ли вообще когда-нибудь слышал о Кадмее.

Мы не прошли и сотни ярдов по тропе, когда перед нами вдруг возникла пещера – темный овальный вход в известковой стене, прикрытый занавесью из шкур крупных животных. Завр подошел отодвинуть занавесь, и мгновением позже мы оказались внутри. Я оставил палицу снаружи, поскольку вряд ли в маленькой пещере будет достаточно места, чтобы размахнуться.

Сквозь трещины в камне в пещеру проникало достаточно дневного света. Тут было на удивление тепло, просторно и уютно, но, несмотря на потребность в отдыхе, мне было трудно расслабиться, поскольку наверху, по неровным выступам стены, изысканным бордюром шел узор из человеческих черепов и костей.

В дальнем углу пещеры, приятно потрескивая, горел костерок. Дыра в камне над ним служила естественным дымоходом, а естественное углубление в каменном полу пещеры было очагом. На плоском камне у очага стоял накрытый горшок, источая дразнящий аромат. Не будь тут таких зловещих украшений, местечко это было бы по-настоящему приятным. Пол почти весь был покрыт ковром, до неприличия красивым.

«Даже у разбойника может быть свой дом», – подумал я. И тут, наверное, из-за ощущения домашнего уюта я вспомнил о Мегане. Но она была далеко, и я возблагодарил всех богов за то, что ей никогда не придется быть в таком месте, как это.

Мимо моей ноги прошмыгнуло что-то чуть покрупнее мыши. Я посмотрел вниз и увидел пару необычных животных. Это были ящерицы величиной с кролика. Они суетились в углу пещеры. Поначалу их темные чешуйчатые тела двигались слишком быстро, чтобы я мог как следует их рассмотреть, но когда они замерли, я увидел, что они носят ошейники, как домашние животные. Одна держала в лапках, похожих на обезьяньи, что-то с остатками мяса и обгрызала его. Кость зловеще напоминала человеческую локтевую. Припав к земле, тварь смотрела на меня огромными желтыми глазами, и мне показалось, что взгляд этот был голодным.

– Твои домашние любимцы? – спросил я.

– Познакомьтесь с Деймосом и Фобосом. Они уничтожают тут почти всех паразитов. И они куда лучшая компания, чем люди.

Я ничего не ответил, только покачал головой. Если человек предпочитает общество ящериц, то что с ним спорить?

Завр пригласил нас сбросить ношу и присаживаться. Но как только я сбросил свой мешок, он тут же схватил его, открыл и вытряхнул его жалкое содержимое на лежанку у стены. Туда же быстро последовали и пожитки Энкида.

– Немного, – разочарованно заметил грабитель. – Худо, что вы, ребята, такие бедные.

– Смотри, – предложил я, – может, и найдешь что себе по нраву. – Затем я глубоко вздохнул, почему-то чувствуя, что должен честно предупредить этого человека. – Но если ты опорожнишь мой мешок, то прежде, чем я покину твою пещеру, я набью его чем получше. Например, той теплой одеждой, о которой ты говорил. И, думаю, у тебя найдется добрый запас еды.

Завр изобразил что-то вроде смеха. Ему следовало бы поупражняться в этом, чтобы выглядело поубедительнее. Он по-прежнему с удивлением смотрел на меня, но теперь уже и с опаской. Скорее всего, из-за моего спокойствия он счел меня чокнутым, а сумасшедший, каким бы он тщедушным и плохо вооруженным ни был, всегда опасен.

– Что до одежды, – сказал громила, – то вам, парни, больше не придется об этом заботиться. В царстве Аида, как я понимаю, одежда ни к чему. Лучше давайте-ка сами раздевайтесь. И одежка сохраннее будет, и мне хлопот поменьше.

Я с радостью увидел, что Энкид уже убрался подальше, чтобы не попасть под руку, забившись как можно дальше в пустой угол пещеры. Теперь мне не нужно было думать о том, как бы его защитить во время драки, которая, судя по всему, вот-вот начнется.

Но поскольку перед моими глазами все еще стоял образ Лина, я чувствовал, что все должно быть по-честному, и потому спросил нашего хозяина:

– Разве у грабителей нет помощников? Или тебе не надо, чтобы сила была на твоей стороне?

Завр посмотрел на меня почти с жалостью.

– Малыш, да не нужны мне никакие помощники! Зачем мне помощник, когда я приглашаю гостей к себе в пещеру? Может, ты слышал другое мое прозвище? Иногда меня зовут Ящером. – Он снова замолк, словно ожидал, что это имя хоть как-то да подействует на нас. Но мы с Энкидом никогда о нем не слышали.

Грабитель начал злиться.

– А сила и так на моей стороне, парень! Сомневаешься – попробуй. А как тебя, кстати, зовут?

– Геракл, – ответил я. Но это имя значило для него не больше, чем для меня – его.

– А меня зовут Энкид! – отважно пропищал из угла мой племянник.

– Отлично, Энкид, – спокойно ответил Ящер, чуть поворачивая голову, но не сводя с меня сузившихся глаз. – Я приберегу тебя на потом, так что ты сможешь убрать тот беспорядок, который я тут сейчас, похоже, устрою. Но все это будет снаружи. Малыш Геракл пойдет со мной – не хочу запачкать мой прекрасный ковер.

Ящер не счел нужным ради меня даже меч обнажить, но в руке его уже был большой нож. Когда я попытался было схватить его за руку, он очень быстро отдернул ее. Однако его быстрота не спасла его. Прежде, чем я успел схватить его, клинок распорол мою тунику и холодом скользнул по ребрам. Я ощутил укол, но, как я позже убедился собственными глазами, острая бронза или сталь были способны пропороть мою кожу не более, чем клыки и когти гидры. В следующее мгновение я ухитрился схватить его за руку, и схватка, если это можно было так назвать, закончилась.

Когда Завр почувствовал, как стонут в моей хватке его мускулы и трещат кости, когда он увидел в моих глазах свою смерть, он произнес изменившимся голосом:

– Вот, бог вышел против меня, и я бессилен.

Наверное, кто-то когда-то предсказал ему это. Он верил в то, что говорил, и больше он ничего не сказал, сдавшись почти сразу. Почему-то спокойная покорность Ящера лишь разъярила меня, поскольку на его месте я вел бы себя совершенно иначе.

Он не вскрикнул, лишь дважды хрипло застонал – первый раз, когда я сломал ему руку, заставив его выпустить нож, и второй раз, когда я вырвал из его ножен другой клинок, один из тех, что торчали из его опоясанного кожаными ремнями торса, и неуклюже пырнул его в сердце. Мне показалось, что вполне справедливо, если он примет смерть от одного из орудий своего мерзкого ремесла. Деймос и Фобос с криком бросились прочь, и ярко-красная кровь все-таки запятнала его прекрасный ковер, но никто уже его не станет чистить.

Так умер от моей руки второй человек. Второе убийство уже не так взволновало меня, как первое – и будь я мудрее, я бы очень задумался над этим. Но разве мог я быть столь жестоким к миру, чтобы оставить в живых этого разбойника? Прибитые высоко на стенах черепа ухмылялись мне – по крайней мере, жертвы наконец посмеялись над смертью своего убийцы, поскольку эти черепа однозначно говорили мне о том, что это был за человек.

Бог вышел против меня. Нет, я видел Гермеса, и я знаю, что я – не бог.

Как только Завр погиб, Энкид вылез из угла пещеры, где прятался, и осторожно переступил через бездыханный труп разбойника, растянувшегося на своем прекрасном ковре. Затем мы неторопливо обошли пещеру, выискивая снедь и рассматривая ворох добра. Большую часть награбленного мы нашли в задней комнате, вход куда был полускрыт другой занавесью из шкур. Там мы нашли то, что я больше всего надеялся и ожидал найти, – сушеное мясо, рыбу и фрукты, а также теплую одежду разного размера, даже подбитые мехом башмаки.

После недолгих поисков я нашел еще одну тунику на себя, без ножевой дырки, какие-то штаны и меховую шапку. Пока мы рылись в кладовой, мой племянник отыскал красивый меховой плащ с капюшоном, который, как я полагал, некогда принадлежал утонченной госпоже, и хорошие башмаки. Но все это ему казалось мелочью – он искал сокровища.

Действительно, в пещере оказалось немало золота и серебра. Все это было хитроумно запрятано в полу, но Энкид усердно искал, пока не нашел клад. Я взял лишь горсть монет, которые пригодились бы в пути, чтобы покупать еду.

– Посмотри на это, Гер! И на это! Великие боги, это ж золото!

– Его тяжело нести, – я пытался натянуть башмак, тут их было немало.

– Но это же золото!

Я покачал головой.

– У меня есть все, что мне нужно. Бери, что хочешь. Но не надейся, что я потащу лишний груз или буду защищать твои богатства.

Монеты и драгоценные камни, золото и серебро никогда не казались мне великой ценностью, стоившей того, чтобы копить их. В конце концов, в мире такого полно, и уж когда припрет по-настоящему, то деньги как правило находятся.

Минуту он молчал, роясь в куче добра. Затем:

– Смотри, серьги! Ах, если бы у меня были проткнуты уши, Гер! А у тебя?

Мои волосы были слишком густы и длинны, так что уши редко бывало видно.

– Нет, – ответил я. – Сомневаюсь, что тут кто-нибудь найдет орудие, чтобы проделать дырки в ушах, но у самого Завра были большие дыры. – Я вспомнил о трупе, лежавшем в соседней комнате.

Сомневаюсь, что парень обратил внимание на мои слова, поскольку не ответил мне. Он примерял золотые браслеты, кольца и ожерелья одно за другим, пояса с украшенными драгоценными камнями кинжалами и мечами. Но в конце концов под моим неодобрительным взглядом он удовлетворился мешочком монет довольно скромного достоинства.

Затем мой племянник окинул взглядом маленькую комнату и принюхался.

– Мы тут переночуем? Здесь тепло.

– Не хочу проводить ночь рядом с ним, – сказал я, кивая в сторону занавеси и комнаты, что была за ней.

– А мы его вынесем. Можем даже похоронить.

Предполагалось, что это помешает неупокоенному духу расхаживать вокруг.

– Похоронить – хорошая мысль, но я вообще не оставался бы в этой пещере. Насмерть не замерзнем, особенно в новой одежде. Найдем себе где-нибудь ночлег.

Энкид пожал плечами.

– Ладно. Но варево в соседней комнате так соблазнительно пахнет!

Вот так Ящер в конце концов оказался гостеприимным хозяином. Прежде чем покинуть его пещеру, мы попробовали содержимое кипевшего на малом огне котелка. Решили, что это то самое, чем оно показалось с самого начала, то есть похлебка из кролика, и с чистой совестью ее съели.

Когда мы уходили, я остановился прямо перед входом в пещеру, сорвал меховую занавесь и уперся руками в каменный косяк, толкая так и эдак. Вскоре я нашел нужную точку. Толкая, я выломал несколько камней из известковой стены так, что часть ее содрогнулась, и нам с племянником пришлось быстренько отскочить в сторону. Ближайшие деревья задрожали, как при землетрясении, тряся мертвыми безлистными ветвями, и вход в пещеру вдруг рыгнул на холодном воздухе пылью и щебнем и провалился внутрь. Слишком хороша она была для разбойничьего гнезда.

Когда хозяин погиб, две ящерицы, вереща тонкими голосками, выбежали из пещеры. Выйдя наружу, мы увидели на тонком снегу их следы. Но вряд ли Деймос и Фобос убежали далеко. Скорее всего, они скоро вернутся домой. Хотя вход и был завален, им оставалась щелка, чтобы проникнуть внутрь. Внутри пещеры им не будет холодно, по крайней мере, пока огонь не угаснет. Да и свежих косточек погрызть им останется.

Глава 8
Кентавры

Покинув пещеру грабителя, мы с Энкидом снова отправились на поиски кентавров, в особенности же кентавра по имени Фол. Мы прорыскали несколько недель, встретили несколько человек, проходивших по тем местам, в которых, как мы думали, могут жить эти необычайные существа. Не раз я был готов сдаться и отправиться к горе Эриманф, где должен был обитать вепрь. Мне не терпелось отыскать проклятую тварь, какой бы она ни была, взять живьем и заняться своей жизнью – в конце концов, Гермес не настаивал на непременной помощи кентавра.

Несколько раз мы с племянником чуть совсем не заблудились, и то, что мы были сейчас тепло одеты и обуты, несомненно спасло нам жизнь.

Среди того добра, что хранилось в пещере разбойника, мы нашли и небольшой запас награбленного оружия и в последний момент взяли оттуда по праще. Энкид, упражняясь по дороге, стал довольно искусным пращником и добывал нам мелкую дичь, когда не попадалось гостеприимного дома, где мы могли бы найти ночлег и ужин.

В наших скитаниях мы ушли далеко от Эриманфа, чья снежная вершина порой виднелась вдалеке. Но мы не отступали.

Наконец мы обнаружили, что находимся среди поселений людей, которые на вопрос о том, не видели ли они кентавров, не отвечают тупым взглядом и не считают их выдумкой. В этой местности среди лесистых холмов и глубоких лощин было мало жителей. И никто из тех, кто нам тут встретился, не сомневался в том, что кентавры на самом деле существуют. Но почти все они утверждали, что не имеют ничего общего и не желают иметь с этими тварями. Казалось, что в здешних краях обе расы прекрасно знали о существовании друг друга, но старались держаться друг от друга подальше.

Наконец мы встретили женщину, старуху-знахарку, которая не только видела кентавров, но заявила, что лично знает именно того, который нам нужен. Она заверила нас, что Фол больше, чем другие из его племени, склонен к общению с людьми.

Она не только подробно описала нам, как выглядит Фол (как только уверилась в том, что мы не собираемся на него охотиться и убивать), но и подсказала, где мы скорее всего его найдем.

Получив эти сведения, мы с Энкидом продолжили путь. В полдень следующего дня после того, как покинули хижину знахарки, мы наткнулись на странный след, который вновь пробудил в нас надежду.

Все, включая Гермеса, говорили, что найти кентавров можно по следам, напоминающим следы конских копыт. Следы, что были перед нами, были явно оставлены тяжелыми копытами, но не козьими, не оленьими, мы вообще никогда таких следов не видели.

– Может, это лошадь, а, Энк?

Опытный следопыт, внимательно прищурившись, посмотрел на следы.

– Может быть. А может, кентавр. А ты что думаешь?

– Я думаю, что их мог оставить кто угодно, вплоть до демона.

Несмотря на трудности, мы наконец добились кое-каких успехов. Землю покрывал тонкий снежок, так что идти по следу было легко, и даже такой ничего не смыслящий в деле следопыт, как я, мог их четко видеть.

Пройдя еще немного по редколесью, мы услышали звук топора.

Я остановился и поднял руку.

– Слышишь? Как будто впереди дровосек рубит дрова.

– Может, это тот, кого мы ищем.

– Может быть. Или… у кентавров ведь есть руки? Может, кто-то из них и рубит.

Бесшумно, как могли, мы подошли к небольшой расчищенной делянке у края леса и остановились там, еле дыша.

Поначалу мне показалось, что у дальнего края делянки задом к нам стоит лошадь. Длинный хвост порой взмахивал, от широких боков на холоде исходил легкий пар. А на лошади, как мне показалось, сидит голый, несмотря на холод, человек. Странная поза для рубки дров, но человек мощно взмахивал топором, отрубая от дерева толстый сухой сук. Прошло два-три мгновения прежде, чем я заметил, что нигде не видно ног предполагаемого всадника. А также не видно лошадиной шеи и головы.

Под моей ногой хрустнула веточка, когда я попытался встать поудобнее, чтобы можно было рассмотреть картину получше. Однако существо на том конце делянки не обернулось. Или не слышал, или ему было наплевать на пару каких-то человечков.

Наконец я громко крикнул:

– Привет тебе!

Теперь существо заметило нас и изящно повернулось на своих украшенных копытами ногах, ответив на наше приветствие кивком, словно ему было неохота отрываться от работы. У него были длинные волосы и борода, совершенно человеческое лицо, да и весь торс был человеческим. Он очень подходил под данное женщиной описание.

Сделав вперед несколько шагов, я смело воскликнул:

– Мое имя Геракл. Это мой племянник Энкид. И если ты Фол, то мы проделали долгий путь, чтобы отыскать тебя.

Кентавр отбросил с лица длинные волосы.

– Я Фол. Но зачем вы подвергали себя таким трудностям? И откуда вы пришли? – У него был приятный глубокий голос.

– Мы пришли из Кадмеи. И я пустился в этот нелегкий путь потому, что мне приказал бог.

Фол нахмурился, словно очень серьезно обдумывал мои слова. Наш новый знакомый набросил на плечи безрукавку, которую, видно, снял, пока рубил дрова. Его руки казались более могучими, чем руки большинства людей – он вполне мог потягаться с Ящером.

Надев безрукавку, он поднял с земли лук и колчан и повесил их на плечо, как обычный человек. У его ног лежала туша свежеубитого оленя – охота его была явно удачной. Правда, понес тушу он, естественно, не так, как люди, просто закинул ее на круп позади своего человеческого торса.

Я уверен, что ты, читатель, видел изображения кентавров, а то и их самих. У них голова, руки и торс человека, и, судя по всему этому, Фол был крепко сложен и находился в расцвете сил. Но на уровне бедер тело переходило в лошадиный круп, словно человеческий торс заменял шею лошади. Человеческие волосы были одного цвета с конским хвостом, а гривы не было ни на шее, ни на спине человеческого торса.

Только потом, годы и месяцы спустя, я начал понимать истинную жизнь кентавров.

Во-первых, огромное тело требует много еды, а вся она поступает через небольшой человеческий рот, и пережевывать ее приходится небольшими человеческими зубами. Кентавры едят мясо, когда удается его добыть, – прокормить массивное тело, питаясь одними овощами, просто невозможно. Есть, конечно, и другие сложности, включая двойной желудок, но в невежестве своем я в нашу первую встречу ничего об этом не знал.

Когда мы представились друг другу и начали, наконец, говорить о вепре, Фол пригласил нас в свой дом, точнее, хижину. Она была милях в двух отсюда, и наш хозяин вежливо умерил свой обычный шаг, чтобы мы могли поспевать за ним.

Маленький дом с тростниковой крышей стоял на небольшой расчищенной делянке. Других строений там не наблюдалось. Передняя дверь оказалась большой, как у стойла, да и припахивало в хижине конюшней, хотя внутри было чисто, как в любом доме – на самом деле, даже чище, чем во дворце царя Кадмеи, особенно утром после ночной гулянки. Мебели было мало. Как я понял, это вполне естественно, поскольку хозяин и его обычные гости вряд ли сидели на стульях, да и спали, наверное, стоя. Пара высоких, хорошо сделанных, похожих на полки столов позволяли писать и читать, и в хижине я увидел несколько книг, стоявших на более высоких полках. В одном конце комнаты в каменном очаге, доходившем человеку до груди, горел огонь, освещая и согревая комнату. Не было признаков того, чтобы тут еще кто-то жил, кроме хозяина, а вид жилища заставлял предполагать, что Фол вел жизнь отшельника.

Хотя комната не была так весело освещена, как в последнем доме, где мы с племянником нашли приют, здесь нас ожидало искреннее гостеприимство.

Энкид охотно взялся быть поваром и вытащил тушу оленя наружу. Порывшись в чуланчике, встроенном в стену, Фол достал оттуда обычный стул, думаю, единственный в его доме, и предложил его мне. Энкид, очень довольный тем, что о нем забыли, сел на пол у стены по-портновски. Парень был явно очарован нашим хозяином и не мог отвести от него глаз.

А наш хозяин сказал, что у него припасен изрядный кувшин вина, и тут же начал рассказывать историю, связанную с ним. Этот кувшин находился в его доме, который, как он уверял меня, был куда старше, чем казался. Судя по этой древней истории, совершенно мне незнакомой, вино должно стоять закупоренным, пока к хозяину не придет в гости сын Зевса.

– И раз ты говоришь, что ты сын Зевса, – сказал Фол, – я поверю тебе на слово и откупорю его. А другая тому причина – то, что я всегда хотел узнать, каково это винцо на вкус.

Труды Энкида принесли свои плоды, и по хижине пополз аромат жарящейся оленины. Когда Фол выкатил кувшин на свет, переваливая его с боку на бок, я увидел, что он и вправду большой и сделан из глины. Верх его был в пыли, крышка была залита воском, таким темным и потрескавшимся, что кувшин и вправду мог оказаться очень старым. Фол поднял его могучими руками и вытащил на середину комнаты.

Потом он захотел поставить кувшин на какую-нибудь подставку, чтобы его было легко открыть. Такое дело было бы под силу только двоим, и я решил ему помочь. Естественно, огромный кувшин легко был поднят. Кентавр отошел на шаг, отер пот со лба и, нахмурившись, глянул на меня.

– Откуда у тебя такая сила, парень?

– От отца.

– Вижу.

Когда я узнал, сколько простояло это вино, я засомневался в его качестве, зная, что вино, выдерживаемое несколько десятков лет, превращается в уксус или что похуже.

Снова сев на стул, на котором человеку было просто невозможно сидеть удобно, я спросил:

– Но разве вино выдерживают так долго?

Порывшись в чулане, он вышел с деревянным молотком и клинышком в руках.

– Не меня, Геракл, спрашивать об обычаях рода людского. Ну, ты хороший знаток вина, Геракл, сын Зевса?

– Вовсе нет, добрый Фол. Но дома у нас пили вино, и я слышал, как люди обсуждали его качества. Если хочешь, я позабавлю тебя и повторю то, что они говорили.

Он рассмеялся и рассказал мне в подробностях о древнем пророчестве, хотя подробностей этих было немного. Согласно преданию, передававшемуся среди кентавров, если это вино будет откупорено прежде прихода сына Зевса, случится беда, но еще худшая беда случится, если оно не будет откупорено в надлежащий срок.

Он несколькими резкими ударами забил клинышек внутрь, повернул его надлежащим образом и протянул мне чашу, полную густой, почти непроницаемо красной жидкости с налетом мелких пузырьков по краям.

Когда мой племянник стал накрывать ужин, кентавр налил и себе. Он не забыл и про Энкида, налив и ему немного в щербатую глиняную чашку, поскольку под рукой ничего другого не было. В этом доме явно нечасто выпивали. Парнишка кисло посмотрел на свою небогатую долю, но как только попробовал, тут же просиял.

Я был вынужден признать, что напиток в моей чаше совершенно не похож на уксус. Даже на мой неискушенный вкус вино было превосходным, и я захотел выпить еще чашу, чтобы запить мясо и хлеб.

Я начал рассказывать Фолу о нашем приключении с разбойником. Кентавр внимательно меня выслушал, не скрывая своего восхищения. Он сказал, что Ящер в этих местах был весьма известной личностью, и народ на много миль в округе будет очень рад, что мы его прикончили.

– Поздравляю тебя с избавлением, о сын Зевса.

– Я рад за это выпить.

Мы оба удовлетворенно пригубили вина.

Теперь кентавр, прищурившись, смотрел на меня.

– Но как ты сумел нарушить планы Ящера? Не соизволишь ли рассказать?

– Охотно. – Осознав, что моя предыдущая демонстрация силы оказалась недостаточной, я взял железный треножник, украшавший стол, и пальцами согнул толстый прут, придав ему другую форму. Затем, напомнив себе, что у нашего хозяина не так много вещей в доме и даже этот треножник может быть ему дорог, я снова разогнул прут, вернув треножнику прежнюю форму.