Текст книги "Руки Геракла"

Мелеагр снова повернулся ко мне, и вскоре я узнал, что он из знатной семьи, живущей близ Иолка. И снова упомянул, что он известный охотник на кабанов. Наверное, это объясняло его любопытство. А у меня все крепло впечатление, что я где-то уже видел эти зеленоватые глаза. А он все продолжал задавать вопросы.

– А что, кстати, случилось с тварью? Где она сейчас? Я говорил с некоторыми людьми, что были на площади, когда ты привез животное, но все рассказывают разное. Один сказал, что ты продал его мяснику.

– Боюсь, нескоро ты обнаружишь его мясо в котле. – Я сделал еще один большой глоток из кружки. Глаза мои не могли оторваться от извивавшихся женщин.

– Тогда где?

– Я продал его за хорошую цену. – Позже я понял, что меня слышал не только Мелеагр.

– Все же хотел бы я знать, где мы с тобой встречались раньше? – сказал Мел. Затем, словно из любопытства знатока, он снова стал расспрашивать меня о подробностях охоты и ловли вепря. Отвлекшись на плясуний, я отвечал на его вопросы честно, как мог, но я видел, что ему трудно было понять. Естественно – он же думал, что смертный не может быть настолько силен, чтобы взять этого зверя так, как это сделал я.

Когда Мелеагр, забыв на время о вепре, стал расспрашивать меня просто о жизни, я постарался объяснить ему свое недовольство.

– Один из моих родителей – бог. Один из богов – мой родитель. Вот сочетаньице! – Да, тогда мне это казалось весомым заявлением. Наверное, и Мелеагр тоже так думал, поскольку он нахмурился, словно погрузился в серьезные размышления.

Хотя в ту минуту я не обратил на это внимания, многие смотрели на нас. Тот, кто так серьезно разговаривает с героем, пусть он и выглядит как скромный чужестранец, вроде меня, тоже наверняка человек непростой.

Представление в дальнем конце залы закончилось, музыканты сели за выпивку. Одна из девушек, плясавших на возвышении, подошла ко мне и сказала: «Как красиво у тебя пробивается бородка». Наверное, это как-то привлекло ее взгляд аж с другого конца залы. У нее были золотистые тонкие волосы, остренькое личико. В зале было жарко, потому она даже не прикрыла ничем свою наготу после танца. Она стояла рядом со мной, и ее соски словно бы случайно скользнули по моей руке. И еще раз.

Я потер щеки и подбородок, потрогав недавно пробившуюся щетину.

– Я давно не смотрелся в зеркало, – согласился я.

Энкид, которому не досталось кружки, глотнул из моей чуть больше, чем следовало. Теперь он цеплялся на мою тунику и жаловался, что у него желудок бурлит и что он подождет меня снаружи. Я кивнул и отмахнулся от него.

А моя новая знакомая продолжала своим мягким жадным голоском:

– Но ты должен посмотреть, ты очень красив!

– Посмотреть куда?

Она рассмеялась приятным звонким смехом.

– В зеркало, дурачок! Хочешь, я проведу тебя в верхнюю комнату, это прямо здесь, там много зеркал, чистых, как воздух, больших, от пола до потолка!

Голова у меня шла кругом. В воображении моем представился пляшущий на помосте кентавр, совокупляющийся потом с кобылой.

– Значит, ты думаешь, что я красив, а?

– О, да, – сказала она и добавила: – Говорят, что ты еще и силен, и я вижу, что это так. – Она потрогала мои скромные с виду мускулы.

– Нет, это вряд ли. Видишь – я не особенно мускулист. Но я силен. Даже более силен, чем красив.

Плясунья рассмеялась и снова положила руку на мое плечо, на сей раз уже совсем легко коснулась меня, и прикосновения ее пальцев обжигали как пламя.

Глава 10
Аргонавты

Было уже позднее утро, когда я вышел из харчевни, протирая глаза и моргая на солнечном свету, окруженный запахами и шумами незнакомого города. Сразу же я увидел Энкида, сидевшего у лавки на противоположной стороне улицы и евшего кусок поджаренного хлеба в ожидании меня.

Юнцу мой вид явно казался забавным. Я шаркающей походкой брел через улицу, болезненно морщась от слишком громкого, на мой взгляд, грохота тележных колес.

– Ты хорошо выспался, Гер? – нахально осведомился он, когда я подошел поближе. – Или зеркала наверху оказались для тебя слишком чистыми?

Я со стоном опустился на мостовую рядом с ним. Вытянув руки, я заметил, что пальцы слегка дрожат. Голова тоже побаливала – такого я почти никогда не испытывал прежде. Что-то странное случилось со мной, и явно не полгаллона простого вина тому причиной. В нем не было необычного, загадочного вкуса древнего напитка кентавров.

– Ничего поспал, – проворчал я. – Хотя всего пару часов.

Кроме бурных ласк плясуньи, мне не дали как следует выспаться странные сны, в которых постоянно присутствовала фигура с бычьей головой, та самая, что уже несколько месяцев порой вторгалась в мои сны. Снова мне показалось, что быкочеловек пытается о чем-то предупредить меня, но мой сонный разум был слишком опьянен, чтобы понять его как следует.

Я стал было рассказывать Энкиду о последнем загадочном сне, но он такое не раз от меня слышал, потому ему было неинтересно. Он сказал, что провел большую часть ночи в ближайшем амбаре, где он прекрасно выспался и успокоил свой желудок. На наше счастье, большая часть общих денег оставались при нем. Но сейчас он не был склонен слушать меня, как только понял, что я не стану делиться с ним приключениями в зеркальной комнате.

Настроение моего племянника переменилось, и он уже не веселился. Он был серьезен, даже угрюм. Безразлично глянув на недоеденный кусок хлеба, он пожаловался:

– Я хочу быть сильным.

– Ты и так не слабый для своих лет.

– Ты знаешь, о чем я. Я хочу быть сильным, как ты. И хочу, чтобы женщины и девушки толпились вокруг меня.

– Всем нам чего-то хочется. Я вот хочу, чтобы у меня голова перестала болеть. Философ сказал бы, что рано или поздно все наши желания будут удовлетворены. – Я не совсем правильно выразился. Правда, довольно близко к истине. Что-то вроде этого говорил самый философски настроенный из моих наставников. По крайней мере, моя версия была обнадеживающей.

Мой племянник сказал в нескольких словах, что он сделал бы со всеми философами.

Сейчас у меня осталось только несколько из монеток Ящера, да и то по случайности – они завалились под подшивку моей туники, где их было почти невозможно найти. Мне показалось, что сейчас не время просить денег у племянника. Я подумал было поискать еды и питья на рынке, но оставил эту мысль. Энкид предложил мне кусок своего хлеба, но в ту минуту мой желудок был уж слишком неспокоен. Встав, я осторожно подошел к близлежащему фонтану, где утолил жажду, припав ртом к струйке, вытекавшей из рта каменного дельфина, и сунул под воду еще и голову. Это немного помогло, но мои кишки и голова все еще были не в порядке.

Только сейчас до меня дошло, что девица подсыпала чего-то мне в питье, так что оно повлияло на меня куда сильнее обычного вина.

Подумав об этом, я понял, что она наверняка хотела опоить меня и ограбить. Я же говорил в харчевне, что продал Вепря за хорошую цену, а значит, у меня наверняка должны быть деньги. Девице не составило труда подсыпать мне что-нибудь в чашу – ладно, в одну из чаш, что я осушил наверху, даже в ту, что я выпил еще до того, как поднялся наверх.

Ладно. Если они хотели напоить меня до бесчувствия, а затем ограбить, то у них ничего не вышло, поскольку я был цел-невредим и мои жалкие монеты были при мне. Несколько часов после того, как я поднялся наверх, я точно был в сознании и оставался вполне дееспособен… правда, когда я проснулся поздним утром и решил встать, все, что происходило в зеркальной комнате потом, совершенно выветрилось у меня из головы.

Пока я пытался припомнить ночные события и найти в них что-нибудь стоящее, Энкид дергал меня за рукав. Через площадь к нам приближалась знакомая фигура.

Из вежливости я поднялся на ноги при виде Дедала.

Одного острого взгляда Мастера хватило, чтобы оценить мое состояние.

– Похмельем страдаешь, юноша?

– Наверное, господин, это так и называется. У меня в этом мало опыта.

Сочувственно покачав головой, он сказал:

– Юность имеет свои преимущества. Но и свои недостатки тоже. – Он помолчал, затем вдруг неожиданно добавил: – У меня на родине был сын, чуть помоложе вас обоих.

Энкид был по-прежнему мрачен.

– Я не так высок. Я только что говорил Гераклу, что хотел бы быть шести футов ростом и таким же сильным, как и он.

– Во мне отнюдь не шесть футов, – ответил я.

Дедал задумчиво кивнул.

– Когда мы не получаем сразу того, что хотим, мы печалимся. К несчастью, если мы получаем желаемое сразу, это приводит к тому же.

Это звучало как более четкое выражение философского наставления, которое я пытался припомнить. Племянник повторил было, что бы он с такими философами сделал. Но тут ему пришла в голову мысль, и он спросил:

– Дедал, а Гермес может сделать меня сильным, как думаешь?

– Сомневаюсь, мальчик, – рассеянно ответил Мастер. – То есть он может, но вряд ли сделает. – Хотя обращался он к Энкиду, смотрел при этом он на меня, и лицо его было хмурым. – Геракл, мне кажется, что я должен кое о чем тебя предупредить.

– То есть?

– Мне самому пришлось пережить часы славы – хотя и не такой, которая, как мне кажется, предстоит тебе. Это опасный яд, куда более опасный, чем вино.

При упоминании о вине желудок мой непроизвольно сжался, а голова просто не могла воспринять это мудрое наставление.

– Спасибо, господин… Дедал, можно я тебя еще кое о чем спрошу?

– Спрашивай.

Я начал пересказывать ему свой странный сон. Как только я описал рогатую фигуру, Дедал тут же сказал, что это царевич Астерион с Крита.

– А кто это?

Похоже, Мастера немного удивило мое невежество.

– Некоторые невежественные люди, которые его не знают, называют его Минотавром.

Энкид, слушавший наш разговор, аж икнул. А я сказал:

– Аххх…

Я задумался, потому что многие непонятные доныне вещи вдруг начали обретать смысл.

А Дедал продолжал:

– Ты очень удачлив, Геракл, если царевич Астерион так заботится о твоем благополучии. Он друг тех богов, которые друзья роду человеческому. Может, у него есть весть для тебя? Или предостережение?

Я крепко зажмурил глаза и попытался собраться с мыслями.

– Думаю, это послание. Но я даже во сне был слишком пьян, чтобы понять его.

Энкид был весь внимание. Он стоял в изумлении и тихонько шептал это имя – Минотавр. Оно вызывало в его памяти, как и в моей, легенды о царстве на острове Крит и его сказочном Лабиринте, о царице, воспылавшей противоестественной страстью к быку, и об уродливом отпрыске этого союза.

Дедал, услышав бормотание мальчика, сурово заметил, что нам лучше вообще не произносить этого имени. Затем Мастер огляделся по сторонам, словно хотел увериться, что нас не подслушивают.

– Уверяю вас, – сказал он, – это был не обычный бык, а сам великий Зевс, двадцать лет тому как посетивший царицу Пасифаю и ставший отцом царевича. Да упокоится душа доброй царицы в спокойном месте Аида. Если такое место существует.

– А ты сомневаешься? – спросил я.

– Я слишком много повидал в этом мире, чтобы быть хоть в чем-то уверенным. Но одно я знаю точно – чудовище, называемое Минотавром, существует только в легендах. А царевич есть на самом деле.

– Тот, кого я видел во сне, тот, кто со мной разговаривал, определенно больше, чем легенда, Мастер. Повидав кентавров, я готов поверить и в него.

Дедал кивнул.

– Царевич Астерион, гость твоих снов, действительно имеет бычью голову, хотя сердце, руки и разум у него человеческие. И если он предупреждает тебя – прислушайся.

Дедал, прищурившись, глянул на солнце и сказал, что у него есть дела и что мы, наверное, скоро встретимся. После чего Мастер пошел прочь.

Мы с племянником вскоре встали и от нечего делать пошли в другую сторону.

– О, Геракл! – раздался шепот, приятный, осторожный и восхищенный. Оглянувшись, я увидел девушку, которая позвала меня. Она шла к харчевне, где я провел прошлую ночь. Теперь она была одета для улицы, но мне было достаточно одного взгляда, чтобы узнать одну из моих вчерашних подружек из зеркальной комнаты. Одну из тех, кто пытался меня обокрасть. Что там Дедал говорил о славе?

Отвернувшись от харчевни и доступных женщин, мы с племянником пошли прочь. Наши ноги словно сами несли нас к гавани. В конце концов, вода всегда течет вниз, и мы пошли кратчайшим путем туда, где можно было освежить голову.

Не было сомнений в том, какое именно судно в переполненных доках готовится для прославленного путешествия Ясона. Это стало нам ясно еще до того, как мы прочли на носу надпись «Арго». Пройдя мимо праздных зевак, мы впервые вблизи посмотрели на корабль, без охраны стоявший на берегу.

Длинный и узкий, пятидесятивесельный, всеми своими очертаниями зовущий к приключениям, с большими глазами по обе стороны носа, нарисованными прямо перед названием. «Арго», корабль, на котором герои собирались отправиться навстречу великим приключениям, весьма впечатлял. В приподнятой центральной палубе виднелось отверстие, в которую вставляли мачту, хотя сейчас на корабле не было ни мачты, ни парусов.

Я разговорился с одним человеком, наверное, он был художник, поскольку у его ног лежали кисти и стоял горшок с краской. Он только что кончил рисовать гигантский глаз. Меня так и распирало любопытство.

– А куда поплывет этот корабль?

Он посмотрел на меня так, словно я над ним насмехался.

– Чтобы найти и вернуть золотое руно.

Над головой насмешливо крикнула чайка. Но я был озадачен.

– Вернуть куда? Сюда? В Иолк? А что такое золотое руно?

Мой собеседник пожал плечами.

– Так все говорят, но я не знаю, что это.

Я подумал, что мой новый приятель Мелеагр наверняка сможет мне все объяснить, и подумал, что надо мне встретиться с ним сегодня в городе. Но я решил не выдавать своего невежества, докучая расспросами всем и каждому.

Энкид потянул меня за рукав.

– Гер, смотри! Смотри, что несет этот человек. Это, наверное, путеводный ларчик для корабля Ясона!

Мне было интересно, какие навигационные инструменты есть у героев, и теперь я это видел. Он действительно был необычен.

Человек, с которым я до того разговаривал, сказал:

– Это один из героев, штурман Тифий. Прошлой ночью он забрал путеводный ларчик с корабля, чтобы его не сперли. Ха, да кто осмелится украсть хоть что-нибудь у этой компании?

Тифий, весьма крепкий, хотя и не слишком крупный человек, отнес устройство на причал, явно намереваясь снова установить его. Я слышал, что это всегда делается при помощи простых, рутинных магических ритуалов. Он действовал так, словно инструмент принадлежал ему, обходился с ним с привычной заботой человека, который хранит семейное сокровище.

На берегу начала собираться небольшая толпа, прямо за нашими с Энкидом спинами. Мы стояли на узком причале. Гомон усиливался, и мне странно было слышать свое имя из уст людей, которых я никогда не встречал. Казалось, Иолка, наконец, достигла весть о том, что произошло с гидрой в ее болоте и как я привез в город вепря. К тому же многие видели, как я разговаривал с героем. Многие теперь считали, что и я из их отряда.

Я услышал, как кто-то пробормотал у меня за спиной:

– А правда, что он насмерть забил льва дубинкой?

Вскоре говор толпы стал громче, когда группа молодых людей, многие из которых были выше среднего роста, стала пробираться через толпу. Причал покачивался под нашими ногами под весом приближавшихся рослых героев.

Я повернулся было к берегу, как глубокий голос окликнул меня:

– Это тебя зовут Гераклом?

– Меня.

Говоривший, человек лет на десять меня старше, был выше меня ростом. Он был роскошно одет, голову окутывала пышная грива темных волос, борода его тоже была густой и роскошной.

– Меня зовут Ясон. Ты считаешь, что достоин присоединиться к нам?

– Не могу ответить, господин. Я не знаю, чего ты ожидаешь от своих спутников.

Масса темных волос колыхнулась. Ясон с удовлетворением кивнул.

– Хороший ответ.

Ясон объяснил, что до него и многих других дошли слухи о великих деяниях юнца по имени Геракл. Все считали, что я прибыл в Иолк, чтобы присоединиться к героям. И когда они пришли к людному причалу, они явно уже решили между собой, что следует каким-то образом испытать меня.

Из обрывков разговоров в толпе я вскоре узнал, что боги знают, какое количество юных якобы героев уже были отвергнуты после испытаний. В большинстве случаев хватало пары не особенно яростных сходок в борьбе. Я не сомневался, что большинство уже подтвердивших звание героя молодых людей, что находились здесь, думали, что я провалюсь.

Я облегченно вздохнул – боялся, что испытание будет более кровавым.

– Ну, поборемся? – весело предложил Ясон. – День теплый, так что проигравший не будет против того, чтобы искупаться.

Вообще-то вода под причалом была грязной – вполне естественно для оживленной гавани, в которую сливалось большинство городских нечистот. А сегодня ветер и прилив были слабыми, так что вряд ли кто из нас мечтал именно здесь принять освежающую ванну.

Прежде чем началось испытание, большинство аргонавтов представились мне. В конце концов, они столпились на причале, вытеснив на берег еще большую толпу зевак. Среди новоприбывших я заметил Мелеагра, который явно не пострадал после вчерашнего посещения харчевни. Но его пребывание там не затянулось так надолго, как мое.

Мелеагр спросил, как я чувствовал себя поутру, после ночных приключений.

– У меня голова малость побаливает, – добавил он.

И тут случилось то, чего я вовсе не ожидал, – и жизнь моя изменилась навсегда. Сначала я услышал невдалеке ее голос, такой неожиданный, мучительно знакомый…

…а потом я поднял взгляд и увидел ее всего в нескольких ярдах, за полосой грязной воды. Как я понял, она смотрела не на меня, а на стоявшего рядом со мной мужчину. Пара зеленых глаз, которые я видел лишь три раза в жизни, в совершенно разных обстоятельствах, но забыть их я не мог. Последний раз я смотрел в них при свете свечей в темноте кухни.

Посмотрев на Мелеагра и увидев родовое сходство между ними, я понял, почему его лицо показалось мне таким знакомым.

Сейчас она была одета совершенно по-другому, чем когда я ее видел в последний раз, но это была вне всякого сомнения та же самая девушка, которая помогла двум юным бродячим работникам, которых нагло обдурили.

Она позвала Мелеагра. Он небрежно махнул ей рукой и обернулся ко мне, чтобы познакомить нас.

– Вон там моя сестра Деянира. Дома мы ее зовем Данни. Данни, это Геракл, который говорит, что хочет вместе с нами отправиться за золотым руном, – тут он остановился, и на его честной физиономии отразилось понимание. Он стукнул себя ладонью по лбу и тут же об этом пожалел.

– Да что я говорю? Вы же уже встречались! Вот где я слышал твое имя, Геракл! – снова воскликнул он. – Клянусь Гадесом, Данни, я должен был помнить то, что ты мне рассказывала!

Остальные герои ожесточенно спорили, правда, по-дружески, о том, кто будет меня испытывать. Никто особенно не горел желанием, поскольку испытание зеленого новичка вряд ли сулило славу. Данни воспользовалась заминкой и подошла к нам. Когда она приблизилась, я нежно взял ее за руку, как и подобало знатному жителю Кадмеи при знакомстве с равной ему по знатности прекрасной госпожой.

Она кивком приветствовала Энкида и снова повернулась ко мне. Ветерок чуть шевелил ее прямые каштановые волосы.

– Вижу, Геракл, что вы с твоим спутником бросили ремесло конюшенных работников?

– Работать приходилось долго, платили мало – хотя под конец дела пошли лучше, и я был с лихвой вознагражден ночлегом в доме твоего дяди. Кстати, как у него дела? Надеюсь, не слишком хорошо?

Она хихикнула в ответ.

Мелеагр явно тоже был не в ладах со своим жадным дядюшкой. Он дружески хлопнул меня по плечу – обычный человек зашатался бы.

– Вам с Энкидом повезло, что в ту ночь случился потоп!

– Да, – сказал я. – Нам повезло. – Но я уже снова смотрел на его сестру и не мог думать уже ни о чем, кроме глубины ее зеленых глаз.

– Надеюсь, что ты поедешь с нами, – сказал Мелеагр. Говорил он искренне, но по его тону я понял, что он не ожидает, что я выдержу испытание.

Когда я впервые увидел Данни, я лишь мельком рассмотрел ее. Но затем я все время возвращался взглядом к ней, через какие-то минуты. Когда она снова посмотрела на меня, я сказал:

– Думаю, мне нужно пойти побороться с твоим братом.

Ее ответ каким-то образом прошел мимо меня. Зеленые глаза – или в них был серый океанский отлив? – заставляли мое сердце биться быстрее, в них было немое обещание. Я видел, как в ненастную погоду вода вот так же меняет свой цвет.

Но она была так молода… Конечно, и я был не слишком взрослым. Возможно, она не была для мужчины идеалом красоты, да и никогда не станет… но мне она казалась олицетворением нежности. Ее тело только-только начало наливаться женственностью. В голове у меня вспыли слова моего романтического наставника: «… шея ее все еще цвела юностью. Она еще не была знакома с уловками Афродиты, очаровательницы мужей».

Но какое бы впечатление ни произвела на меня Данни, у меня было мало времени на разговоры.

Аргонавты после долгого негромкого спора решили, наконец, какое именно испытание я должен пройти. По разговорам героев я понял, что именно этому испытанию подвергали нескольких искателей, недавно пожелавших присоединиться к их походу.

Ясон решил первым выйти на состязание со мной – он и во всем остальном всегда был первым. Он с улыбкой шагнул вперед и протянул свою ручищу. Он был почти на голову выше меня, и моя рука готова была утонуть в его ладони. Вел он себя искренне и по-дружески – он не станет пытаться наказать меня за дерзость.

– Все будет честно, – предупредил меня Мел, почти извиняясь.

– Конечно. Я понимаю.

А я сам себе напомнил, что должен быть очень осторожным, чтобы не сломать руку брату девушки, которая так мне помогла. Я не хотел причинять зла никому из друзей брата – правда, ее зеленые глаза спасли бы его, будь он даже моим врагом.

Возьмут ли меня в славное странствие или нет, вдруг стало таким неважным по сравнению с впечатлением, которое я мог произвести на девушку. Но, по счастью, одно другого не исключало. По знаку испытание началось, и Ясон, которого я потянул вперед почти без сопротивления, пробежал пару шагов прежде, чем полететь в холодную освежающую воду гавани. Выражение его лица было таким смешным, что мой племянник открыто расхохотался среди молчания толпы. Данни тоже на несколько мгновений онемела, но затем и она испустила радостный визг.

Остальные аргонавты, осознав, что случилось нечто непредвиденное, поняли, что нужно быть готовыми показать себя с наилучшей стороны, вступили в единоборство следом за вождем. Когда четверо или пятеро таким же образом полетели в воду, мелководье у берега стало выглядеть еще омерзительнее, чем раньше, поскольку они подняли со дна тучу ила.

Когда двое очередных стали спорить, кому идти первым, гордыня, безрассудный дурман внезапной славы, опьянявшей крепче вина, снова овладела мной (Дедал был прав).

Я сменил позицию и протянул и левую руку.

– А двое сразу?

От такого вызова мужчина отказаться не может, и мгновением позже раздался двойной всплеск. В этом состязании мне было все равно с кем бороться – с пастухами, с героями ли.

Тут было более сорока героев (я не пытался сосчитать), и прежде, чем испытание закончилось, все они мужественно в свой черед вступили в борьбу со мной. Одни мои жертвы ворчали, но я получил несколько поздравлений от других, когда весь этот фарс закончился, но по большей части толпа на берегу взирала на все это в благоговейном молчании.

Мое достоинство героя было установлено вне всяких сомнений, но в гордыне своей я превратил нескольких людей, которые могли бы стать моими друзьями, в завистников. А зависть – первый шаг к вражде.