Текст книги "Бесприютный"

Глава 13

Выйдя из дома, Марк и Луи молча поднялись по улице.

– Так что? – спросил Луи. – Да или нет?

– Нет, – отрезал Марк. – Женщин в лачуге нет, ни одной, пустыня. Но это не значит, что можно плевать в песок.

– А платья?

– Это белье мадам Туссен. Я беру гладить на дом, я же тебе говорил.

– А, ну да, твоя работа.

– Вот именно, что работа. Не нравится?

– Да что с вами со всеми? – Луи остановился. – Вы целыми днями лаетесь!

– Если ты про лачугу, то мы привыкли. Мы все время ругаемся, Люсьен это обожает. Да и Матиасу полезно, каждому от этого своя выгода. Отвлекает от забот, забываешь про безденежье и про то, что платья есть, а женщин в них нет.

Луи кивнул.

– Как думаешь, – снова заговорил Марк, – есть хоть малейший шанс, что Мартин питомец тут ни при чем?

– Думаю, что шансов гораздо больше. Подожди, там фонтанчик, пойду окуну Бюфо.

Марк скривился:

– Ты с собой жабу взял?

– Да, я только что сходил за ним. Он умирал со скуки в корзинке для карандашей, сам подумай – и поймешь, каково это. Надо иногда проветривать зверюшку. Я же не прошу тебя его подержать.

Марк с отвращением смотрел, как Луи побрызгал водой свою большую сероватую жабу, дал ей какие-то наставления, а потом снова посадил в большой правый карман своей куртки.

– Мерзость какая, – только и сказал Марк.

– Пива хочешь?

Они уселись на террасе почти пустого кафе. Марк сел слева от Луи, потому что в правом кармане сидела жаба. Было половина двенадцатого, холодно не было.

– Я думаю, – начал Луи, – что Мартин приемыш самый настоящий идиот.

– Согласен, – кивнул Марк, поднимая руку, чтобы позвать официанта.

– А значит, сам он не смог бы сочинить историю с хозяином ресторана, даже чтобы спасти себе жизнь.

– Ты прав. Этот тип существует.

– Какой тип?

– Ну тот, – сказал Марк, не опуская руки, – который управляет марионеткой. «Другой». Убийца. Он существует.

– Рука твоя не работает, – заметил Луи.

– Вижу, – ответил Марк и уронил руку на колено. – Никогда не могу подозвать официанта.

– Тебе не хватает врожденного авторитета, – предположил Луи и в свою очередь поднял руку.

Он быстро заказал официанту два пива и повернулся к Марку.

– Ерунда, – сказал Марк. – Подумаешь. Мы говорили о том, что тот тип где-то есть.

– Вероятно. Нельзя сказать наверняка. Если он существует, то мы уже кое-что знаем о нем: он знаком с Клеманом Воке, он его ненавидит, и он не серийный убийца.

– Не понял.

Луи поморщился и отхлебнул пива.

– Видишь ли, этот тип считает. Он считает. Первая женщина, вторая, третья… Помнишь, что рассказывал Воке? По телефону ему говорили: «первая девушка»… «вторая девушка»… Он их считает. А если ты считаешь, значит, знаешь, на чем остановишься, хочешь прийти к какому-то числу. Иначе зачем считать? Есть какой-то предел, цель. Обычно, когда убивают, счет жертвам не ведут. Не будешь же считать до бесконечности, зачем? Я думаю, этот убийца придумал себе определенное количество женщин, и его список когда-то кончится. Это не серийный убийца. Это убийца одной серии. Улавливаешь разницу? Он односерийный убийца.

– Да, – неуверенно сказал Марк. – Ты много значения придаешь мелочам.

– Цифры не мелочь. Прибавь к этому, что серийный убийца никогда бы не стал искать козла отпущения. Тот, кто это сделал, рассчитывал использовать Воке для определенного количества жертв. Воке послужил болванчиком в тщательно спланированной операции, а бесконечная резня тут ни при чем. Если за этим кто-то стоит, он очень опасен и прекрасно знает, чего хочет. Он выбрал козла отпущения и выбрал женщин. И действует он не случайно, ни в коем случае. А чтобы его серия была оправдана, у нее должен быть смысл. В его понимании, конечно.

– Оправдана?

– Оправдана символически, образно. Убить семь женщин, это как бы уничтожить всех женщин на планете, к примеру. И ты прекрасно понимаешь, что эти семь женщин не могут быть выбраны случайно. Они должны составлять единый ансамбль, вселенную, их должно что-то объединять.

Луи побарабанил пальцами по стакану.

– Уверен, что так он и действует, – продолжил он. – Если подумать, все очень банально и просто. В любом случае смотри в оба – надо во что бы то ни стало спрятать Клемана Воке, особенно если он невиновен. Если случится третье убийство, мы, по крайней мере, будем знать, что этот кретин ни при чем. У него будет железное алиби.

– Думаешь, будет третье убийство?

– Да, старик. Тот «Другой» только начал. И беда в том, что мы не знаем ни как велика его серия, ни какой в ней смысл.

Луи вернулся домой пешком, по дороге болтая со своей жабой.

Глава 14

На следующий день в одиннадцать утра Кельвелер был в комиссариате Девятого округа. По дороге он купил утренние газеты и молил небо, чтобы евангелисты, как их называл Вандузлер-старший, оказались хорошими сторожами: фоторобот предполагаемого убийцы был напечатан на первой странице, и сходство с оригиналом было поразительное.

Луи был озабочен и в полицию вошел с тяжелым сердцем. На этот раз его попросили подождать. Луазелю наверняка не нравилось, что он так быстро вернулся. У Луи Кельвелера была репутация ищейки, которая глубоко копает и везде сует свой нос. А поскольку любой тщательный поиск чреват неприятными находками, то никто не хотел, чтобы Кельвелер лез туда, куда его не просят. Возможно, Луазель уже сожалел, что вчера так необдуманно разоткровенничался. В конце концов, Кельвелер уже в отставке, он никто.

Луи подумывал, как не вылететь из седла, но тут Луазель открыл дверь и сделал ему знак зайти.

– Здорово, Немец. Что стряслось?

– Хочу еще раз кое-что посмотреть и поделиться с тобой одной догадкой. А потом пойду в Девятнадцатый округ.

– Не трудись, – улыбнулся Луазель, – теперь оба дела поручены мне.

– Отличная новость. Рад, что смог оказать тебе услугу.

– Ты о чем?

– Я боялся, что дело попадет к твоему коллеге, – уклончиво сказал Луи. – И решил звякнуть в министерство, замолвить за тебя словечко. Приятно слышать, что дело поручили тебе.

Луазель встал, чтобы пожать Луи руку.

– Не стоит, старик. Не говори об этом никому, а то засветишь мои контакты.

Луазель молча кивнул в знак понимания и снова сел, радостно улыбаясь. Луи совсем не было стыдно. Такое вранье было обычным делом в его работе, полиция поступала так же. Он делал это ради Марты.

– Что ты хотел посмотреть, Немец? – спросил Луазель, он снова стал дружелюбным и был готов помочь.

– Снимки жертв на месте преступления, крупным планом, в верхней части тела, если можно.

Луазель прошаркал к железному шкафу. Его ноги шуршали по линолеуму. Все так же шурша, он вернулся к Луи и разложил перед ним фотографии. Тот напряженно вгляделся в них.

– Здесь, – сказал он Луазелю, показывая в какую-то точку справа от головы. – Тут, на ковре, ничего не замечаешь?

– Немного крови видно. Знаю, этой девушкой я занимался.

– Ковер длинноворсный, так?

– Да, похоже на шкуру козы.

– А тебе не кажется, что возле головы кто-то возил рукой по ковру в разные стороны?

Луазель нахмурил светлые брови и отошел с фотографией к окну.

– Хочешь сказать, в этом месте воре спутан?

– Вот именно. Он мятый и спутанный.

– Может, и так, старик, но ковер из козьей шерсти то и дело путается. Что-то не пойму я, к чему ты клонишь.

– Взгляни на другую фотографию, – сказал Луи, тоже подходя к окну. – Это вторая жертва. Посмотри на то же место, рядом с головой, у левого уха.

– Тут палас. Что на нем разглядишь?

– Следы трения, вмятины, как будто кто-то царапал в этом месте.

Луазель покачал головой:

– Нет, старик. Честное слово, ничего не вижу.

– Ладно, возможно, мне показалось.

Луи надел куртку, собрал свои газеты и направился к двери.

– Слушай, хочу спросить, пока не ушел: вы думаете, будет третье убийство?

Луазель кивнул:

– Скорее всего, если мы не поймаем его раньше.

– Почему скорее всего?

– Потому что у него нет причин останавливаться, вот почему. У сексуальных маньяков всегда так, старик, их не остановишь. Где? Когда? Пока никакой зацепки. Единственное, что может спасти следующую женщину, это если поймаем его, – указал он на фоторобот в газете. – В Париже два миллиона жителей, хоть кто-нибудь да скажет нам, где его искать. С такой глупой рожей не останешься незамеченным. Даже если он перекрасится в рыжий, его все равно узнают. Но вряд ли ему это придет в голову.

– Да, – ответил Луи, радуясь в душе, что отсоветовал Марте красить Клемана в рыжий цвет. – А если он залег на дно, как только вышли газеты?

– Везде есть люди. И я не думаю, что эту сволочь будет кто-нибудь покрывать.

– Да, – повторил Луи.

– Может быть, его мать, конечно… – вздохнул Луазель. – Матери никогда не ведут себя так, как другие.

– Это точно.

– А уж его мамаша, вот был бы номер, если он спрячется у нее. Но я-то по нему плакать не стану. Еще не хватало. Если его найдут, сегодня вечером он будет сидеть в этом кабинете. Так что насчет третьей жертвы я особенно не волнуюсь. Бывай, Немец, и еще раз спасибо…

Луазель жестом изобразил телефонную трубку.

– Не стоит, – скромно ответил Луи.

На улице он слегка отдышался. На секунду он вообразил, что Луазель устроил за ним слежку, а он, ни о чем не подозревая, прихрамывая, привел его прямо в лачугу на улице Шаль. Он представил себе встречу Воке с Луазелем под крышей дома бывшего старого полицейского и трех евангелистов с сомнительной репутацией и подумал, что худшей ситуации не было за всю его карьеру. Тут он вдруг вспомнил, что с карьерой покончено. Потом проверил, нет ли за ним хвоста. Всего только раз в жизни слежка застигла его врасплох.

Медленно шагая к автобусной остановке, он снова вспомнил про фотографии. Нельзя было терять время, болтаясь по Парижу пешком, к тому же у него болело колено. Рядом с головами женщин явно были какие-то следы. Но следы чего? Возле первой жертвы они были еле заметны, но около второй были видны хорошо. Убийца что-то делал рядом с головами своих жертв.

Пассажиры в автобусе сидели, склонившись над портретом Клемана Воке, пытаясь что-то вспомнить. Придется им подождать, пока он у евангелистов и его имя знают только шестеро. Нет, восемь. Были еще две проститутки с улицы Деламбр. Луи стиснул зубы.

Глава 15

Жизель подпирала стену своего дома на улице Деламбр, хмуро изучая газету.

– Паршивые дела, – пробормотала она, – я не ошиблась. Это он. Я извиняюсь, но это он самый.

Она была очень удивлена. Надо бы пораскинуть мозгами. Мартин паренек шел напролом. Есть над чем подумать.

К ней медленно направлялся клиент. Она знала его, он приходил примерно раз в месяц. Когда он с ней поравнялся, Жизель отрицательно покачала головой.

– Не то чтобы я могу себе позволить всем отказывать, – сказала Жизель, – но сейчас я не могу. Приходи после.

– Почему? Ждешь клиента?

– Сказала, не могу! – повысила голос Жизель.

– Почему не можешь?

– Потому что я думаю! – огрызнулась Жизель.

Как ни странно, мужчина ничего не ответил, удивленно хмыкнул и ушел. Чудные все-таки эти мужики, подумала Жизель, не нравится им, когда женщины думают. И они не так уж не правы, потому что, когда я думаю, лучше со мной не связываться.

Молоденькая Лина, услыхав крик Жизель, прибежала с другого конца улицы:

– Что случилось, Жизель?

– Ничего. Ты очень смелая, но, когда понадобишься, я свистну.

– Слушай-ка, Жизель, – опять заговорила Лина, – я тут все время думаю кое о чем с самого утра.

– Не советую много думать, клиенты разбегутся.

– Ты не видела газету?

– Какую? Ну видела. И что?

– Тот тип, которого ищут за убийство двух женщин… Ты видела его в газете?

– Ну да.

– И тебе ничего не показалось?

– Ничего, – ответила Жизель с вызовом.

– Да вспомни, Жизель… Это же тот парень с аккордеоном, который искал старую Марту. Это он, я тебе клянусь!

– Не клянись! Клясться нехорошо. Жизель небрежно развернула газету и посмотрела на фоторобот:

– Нет, Лина-крошка, это не он. Я извиняюсь, но это совсем не он. Смутное сходство есть, это да, но в целом ничего общего. Уж извини.

Сбитая с толку уверенным тоном толстухи Жизель, Лина снова взглянула на портрет. Да нет, она еще не сошла с ума, парень тот самый. Но как же Жизель, она ведь всегда права. Жизель ее всему научила…

– Ну, – сказала Жизель, – так и будешь тут торчать столбом и разглядывать этого мужика?

– А если это все-таки он, Жизель?

– Это не он! Заруби себе на носу, и закончим на этом. Потому что тот парень, которого мы видели, – говорила Жизель, размахивая пальцем перед носом Лины, – это малыш старой Марты. А ты же не думаешь, чтобы малыш старой Марты, самой умной в нашем квартале, нашей живой легенды, пошел убивать женщин, после всего, чему она его научила? А?

– Нет! – ужаснулась Лина.

– Ну вот и нечего всякую чушь пороть. Лина ничего не ответила, и Жизель заговорила

опять, уже серьезнее:

– Послушай, Лина-крошка, ты, случайно, не собираешься пойти и сдать невинного человека легавым?

Лина посмотрела на Жизель с легкой тревогой.

– Потому что потом можешь распрощаться с работой. И если хочешь все испортить только потому, что не можешь отличить цыпленка от ястреба, дело твое, ты уже большая.

– Хорошо, Жизель. Но ты клянешься, что это не он?

– Я никогда не клянусь.

– Но это точно не он?

– Нет, не он. И вообще, дай сюда газету, не будут дурные мысли в голову лезть.

Жизель смотрела вслед Лине. Теперь девчонка успокоится. Хотя от молодых всего можно ждать. Надо будет присмотреть за ней хорошенько.

Глава 16

Луи торопился в Гнилую лачугу на улице Шаль, спрашивая себя, не осталось ли, случайно, вчерашней запеканки. Старик Вандузлер, похоже, знал толк в еде, а Луи так давно не ел картофельной запеканки. Это ведь блюдо для целой компании, а когда живешь один, для компании готовить не станешь.

Конечно, жизнь троих приятелей, что делили кров со стариком Вандузлером, вовсе не была идеальной, все-таки сорок лет разницы в возрасте. Луи не раз подсмеивался над этим. Но может, он и не прав. Потому что, по правде сказать, его собственная жизнь, жизнь одинокого сыщика и переводчика Бисмарка, который подумывал, как лучше сложить обувь, тоже не была примером для подражания. Они, во всяком случае, вместе платили за жилье, у каждого был свой этаж, они были не одиноки, и, кроме того, они готовили запеканку. Не так глупо, если подумать. И ведь не скажешь, что на этом все кончится. Луи всегда считал, что первый, кто покинет лачугу ради женщины, будет Матиас. Но старик может его и обскакать.

Было уже больше часа дня, когда он постучал в дверь. Люсьен поспешно впустил его. Сегодня он был дежурный и торопился домыть посуду перед уходом в школу.

– Все уже поели? – спросил его Луи.

– У меня урок в два. В четверг мы всегда спешим.

– Марк дома?

– Сейчас позову.

Люсьен схватил швабру и дважды стукнул в потолок.

– Это что? – удивился Луи.

– Средство внутренней связи. Один стук для Матиаса, два Марку, три мне, четыре старику, а семь раз – общий сбор перед отправкой на фронт. Не надо каждый раз бегать по этажам.

– Понятно, – сказал Луи, – я не знал.

И он посмотрел на мелкие круглые отметины на штукатурке потолка.

– Ну да, следы остаются, – сказал Люсьен. – В любой связи есть недостатки.

– Как Воке? Все спокойно? Без происшествий?

– Все тихо. Вы видели его портрет в газете? Свидетели хорошо его разглядели. В полдень мы с ним вместе обедали при закрытых ставнях. В такую жару соседи не удивятся. Сейчас он спит. Личная сиеста, как он сказал.

– Поразительно, что этот тип может спать.

– По-моему, он чересчур возбудим, – сказал Люсьен, снимая фартук.

На лестнице послышались шаги Марка.

– Я пошел, – сказал Люсьен, затягивая узел галстука. – Иду рассказывать молодежи о катаклизмах двадцатого века. У детей в головах так много трухи… – пробормотал он себе под нос.

И вихрем выбежал из дома, мимоходом махнув рукой Марку. Луи задумчиво сел. В этом доме он немного терялся, прикасаясь к нормальной жизни.

– Он спит, – тихо сказал Марк, указав на дверь каморки.

– Я знаю. – Луи тоже машинально перешел на шепот. – У вас от вчерашнего ничего не осталось?

– Ты про что? – удивился Марк.

– Про запеканку.

– А, запеканка. В холодильнике еще остался большой кусок. Тебе погреть?

– Будь так любезен, – довольно вздохнул Луи.

– А кофе будешь? Я сварю.

– С удовольствием, – кивнул Луи.

Он огляделся. Эта просторная комната с высокими стрельчатыми окнами и правда чем-то напоминала монашескую келью. А сегодня особенно, потому что ставни были закрыты, в комнате царил полумрак, и разговаривали они вполголоса.

– Сейчас будет готово, – сказал Марк. – Ты видел газету?

– Видел.

– Бедная Марта, наверное, страшно волнуется из-за своего пупса. Я зайду за ней сразу после работы. Аккордеон тоже захватим.

– Здесь ему нельзя играть ни в коем случае, Марк.

– Я знаю. Это просто чтобы ему настроение поднять.

– Разбуди его. У нас мало времени.

Марк тихонько вошел в комнату, но Клеман не спал. Он лежал на кровати, раскинув руки, и смотрел на закрытое окно.

– Пойдем, – сказал ему Марк. – Поговорим еще немного.

Клеман сел напротив Луи, спрятав ноги под стул и уцепившись ступнями за ножки. Марк налил кофе и поставил перед Луи тарелку с запеканкой.

– А теперь, Клеман, – начал Луи, – ты должен нам помочь. При помощи этого, – добавил он, указав на свой лоб. – Ты видел портрет в газете? Тебя ищет весь Париж. Весь, за исключением шести человек: один тебя любит, а пятеро пытаются тебе поверить. Ты меня понимаешь?

Клеман кивнул.

– Если будет непонятно, Клеман, подай знак. Не стесняйся, тут нечего стыдиться, как сказала бы Марта. На свете очень много чертовски умных людей, которые в то же время настоящие сволочи. Если не понимаешь, подними руку. Вот так.

Клеман снова кивнул, а Луи воспользовался минутой, чтобы положить в рот запеканки.

– Слушай, – продолжал Луи с полным ртом. – Буква «а», какой-то человек предложил тебе работу. Буква «b», но это оказалась большая махина.

– Махинация, – поправил Клеман.

– Махинация, – повторил Луи, подумав, что Клеман запоминал лучше, чем могло показаться. – Буква «с», ты рискуешь оказаться за решеткой вместо этого типа. Этот человек, который звонил тебе в Невер, а потом в гостиницу. Подумай. Тебе знаком его голос?

Клеман прижал пальцем ноздрю и наклонил голову. Луи в это время работал ложкой.

– Нет. Мне самолично нет.

– Это был незнакомец?

– Не знаю. Сам я его не узнал, а что такое незнакомец, я не знаю.

– Ладно, не думай об этом. Буква «с»…

– Ты уже говорил «с», – шепнул Марк. – Запутаешь его.

– Черт, – сказал Луи, – буква «d», возможно, этот человек знает тебя и у него на тебя серьезный зуб.

Клеман нерешительно поднял руку.

– Буква «d», – терпеливо повторил Луи, – возможно, что этот человек нарочно вредит тебе, потому что он терпеть тебя не может.

– Хорошо, – сказал Клеман, – я понял.

– Тогда, буква «е», скажи, кто тебя ненавидит?

– Никто, – сразу ответил Клеман, прижимая палец на носу. – Я и сам всю ночь об этом думал.

– Ах, вот как? Ты думал об этом.

– Я думал про голос в телефоне и о том, кто желает мне зла.

– И ты уверен, что у тебя нет врагов?

Клеман поднял руку.

– Что никто тебя не ненавидит?

– Никто. А может… если только… может быть, мой отец.

Луи встал, чтобы сполоснуть тарелку под краном.

– Твой отец? Может, ты и прав. А где он сейчас?

– Он умер много лет назад.

– Ясно, – сказал Луи, возвращаясь на свое место. – А твоя мать?

– Она в Испании, за границей.

– Это тебе отец сказал?

– Да. Она уехала от нас, когда я еще не родился. Но она не то что отец, она меня любит. Она в Испании. А по телефону, это был мужчина.

– Да, Клеман, я знаю.

Луи слегка растерянно посмотрел на Марка.

– Давай поговорим о другом, – предложил Луи. – Расскажи, где ты жил после того, как расстался с Мартой.

– Мой отец отправил меня в школу, в Невер.

– В этой школе ничего плохого с тобой не случалось?

– Не-а, ничего. Я туда не ходил.

– Ты помнишь, как эта школа называлась? – Луи достал ручку.

– Да, Неверская школа.

– Ладно. – Луи убрал ручку. – Это там ты выучился музыке?

– Нет, это потом. Мне лично исполнилось шестнадцать лет, когда я ушел из школы.

– И куда ты пошел?

– Я пошел садовником в Институт Мерлена, на целых пять лет.

– В Невере?

– Недалеко от Невера.

– Ты говоришь, Институт Мерлена? Это что за институт?

Клеман поднял руку, ему было непонятно.

– Там уроки идут, – сказал он. – Это институт, где есть уроки для учеников, больших учеников, для взрослых. А вокруг там парк, в нем я был вторым садовником.

– А там у тебя бывали неприятности?

– Да нет, не было.

– Подумай хорошенько. Как там к тебе относились? Хорошо?

– Хорошо.

– Драк не было?

Клеман долго мотал головой.

– Нет, – сказал он. – Я лично ненавижу драки. Мне там было хорошо, очень хорошо. Господин Анри научил меня играть на аккордеоне.

– А кем он работал?

– Профессором…

Клеман задумался, надавив на нос.

– …экономики, – сказал он. – Я тоже ходил на уроки, когда шел дождь.

– Какие уроки?

– На всякие. Они без конца там шли. Я заходил через заднюю дверь.

Клеман внимательно посмотрел на Луи.

– Я не все слова понимал, – признался он.

– И там у тебя не было врагов, ни одного?

– Да нет, ни одного.

– А потом, после Института Мерлена?

– Все стало совсем не так… Я спрашивал во всех садах в Невере, но у них уже были свои садовники. Тогда я стал играть на аккордеоне. Я это делал с двадцати одного года.

– Ты играл на улице?

– Везде, где люди деньги дают. Меня лично знают в Невере, зовут играть в кафе по субботам. У меня есть деньги на комнату и на все, что может человеку понадобиться для жизни.

– А драки были?

– Не было драк. Я не люблю драки. Я никогда ни с кем не ссорюсь. Я живу спокойно, и мой аккордеон тоже. Это хорошо. Мне нравилось быть садовником у Мерлена.

– Почему же ты оттуда ушел?

– Да из-за той девушки, которую в парке изнасиловали.

Луи аж подпрыгнул:

– Девушки? Ты изнасиловал девушку?

– Да нет же.

– Там драка была?

– Никакой драки не было. Я взял шланг с холодной водой и облил тех парней, так делают, когда хотят собак разделить. И это очень хорошо их разделило. Вода была ледяная.

– Кого ты облил?

– Тех негодяев, которые насиловали женщину, и других, которые ее держали. Я их садовым шлангом облил. Вода была ледяная.

– А… скажи-ка… этим парням понравилось?

– Вовсе нет! Вода была ледяная, а у них ляжки голые и задницы тоже. Это все-таки очень холодно, если говорить о температуре воды. И это разделило их и ту женщину. Один хотел меня убить. Даже двое.

В комнате повисла гнетущая тишина. Луи сидел молча, медленно приглаживая рукой волосы. Солнечный луч скользнул сквозь ставни и лег на деревянный стол. Луи провел по нему пальцем. Марк смотрел на него. Его губы были сжаты, лицо напряжено, но зеленые глаза оставались, как прежде, ясными и светлыми. Как и Луи, Марк понял, что они что-то нащупали. И хотя это пока было зыбко и неясно, но это было что-то важное. Даже Клеман что-то почувствовал. Он по очереди оглядел их обоих и вдруг зевнул.

– Ты хоть не устал? – озабоченно спросил Луи, снова вынимая ручку и блокнот.

– Я справлюсь, – важно ответил Клеман, как будто перед сном ему еще предстоял марш-бросок на двадцать километров.

– Давай, парень, держись, – в тон ему ответил Луи.

– Хорошо, – сказал Клеман, расправляя плечи.