Текст книги "Уйди скорей и не спеши обратно"

XVIII

На следующий день в два часа дня компьютер выдал имя.

– Один есть, – громко объявил Данглар, подзывая коллег.

С десяток полицейских столпились за его спиной, глядя на экран. С самого утра Данглар искал досье на человека с инициалами С.Т., пока остальные безуспешно пытались найти точки соприкосновения у обитателей двадцати восьми квартир, которым грозила опасность. Утром прибыли результаты экспертизы: замок был вскрыт профессионалом. Отпечатки пальцев, обнаруженные в квартире, принадлежали только самой жертве и домработнице. Древесный уголь, которым испачкали труп, был получен от сожжения веток яблони, а не разных пород деревьев, дрова которых мешками продают в магазинах. Конверт цвета слоновой кости можно было купить почти в любом писчебумажном магазине с достаточно широким ассортиментом по три франка двадцать сантимов за штуку. Он был вскрыт гладким лезвием. Внутри нашли только бумажную пыль и какое-то мелкое раздавленное насекомое. Нужно ли передать насекомое энтомологу? Адамберг нахмурился и кивнул.

– Себастьян Тавеньо, – прочел Данглар, склонясь над экраном. – Тридцать четыре года, родился в Вильнев-лез-Орм. Двенадцать лет назад сидел в центральной тюрьме Перигё за нанесение телесных повреждений. Был осужден на полтора года, два месяца добавили за нападение на охранника.

Данглар пролистал досье на экране, и каждый, вытягивая шею, старался разглядеть СТ., его вытянутое лицо, низкий лоб, мясистый нос и близко посаженные глаза. Данглар быстро прочел продолжение:

– После освобождения год был безработным, потом устроился ночным сторожем на свалку машин. Живет в Левалуа, женат, двое детей.

Он вопросительно взглянул на Адамберга.

– Где он учился? – спросил Адамберг, на его лице читалось сомнение.

Данглар пощелкал клавишами.

– С тринадцати лет учился на кровельщика-оцинковщика, экзамены провалил, учебу бросил. Потом перебивался пари на матчах, а еще сам собирал мопеды и потихоньку продавал. В конце концов подрался с клиентом и едва не убил, швырнув в него мопедом – в упор, так сказать. После этого попал за решетку.

– Кто родители?

– Мать работает на картонной фабрике в Перигё.

– Братья, сестры есть?

– Старший брат – ночной сторож в Левалуа. Он и помог ему устроиться на работу.

– Что-то не похож он на прилежного ученика. Не представляю, как Себастьян Тавеньо мог выучить латынь.

– Может, он самоучка? – предположил кто-то.

– Не могу представить, чтобы тип, который в порыве ярости кидается мопедами, стал бы корпеть над старофранцузским языком. За десять лет он должен был очень сильно измениться.

– Так что будем делать? – разочарованно спросил Данглар.

– Пошлем к нему двоих. Но я сомневаюсь, что это он.

Данглар дал компьютеру отдохнуть и пошел за Адамбергом в его кабинет.

– У меня неприятности, – объявил он.

– Что случилось?

– У меня блохи.

Адамберг удивился. Чтобы стыдливый и сдержанный Данглар признался, что в его доме не все в порядке с гигиеной, такое было впервые.

– Обрызгайте инсектицидом каждые десять квадратных метров, старина. Уйдите на два часа, а когда вернетесь, проветрите, и все дела.

Данглар покачал головой.

– Это блохи из квартиры Лорьона, – уточнил он.

– Кто такой Лорьон? – с улыбкой спросил Адамберг. – Посыльный?

– Да нет же, черт возьми! Рене Лорьон, вчерашний убитый.

– Простите, – сказал Адамберг. – Его фамилия вылетела у меня из головы.

– Господи, так запишите ее! Я подхватил блох у Лорьона. Я уже вчера вечером на работе начал чесаться.

– Но от меня-то вы что хотите, Данглар? Значит, этот парень был не таким уж чистюлей, как нам показалось. Или он набрался блох у себя в гараже. От меня-то вы что хотите?

– Боже мой, – Данглар начал раздражаться, – вы сами вчера сказали на собрании, что чуму переносят блохи.

– Ах да. – Адамберг наконец вдумался в слова своего заместителя. – Теперь я вас понимаю, Данглар.

– До вас сегодня долго доходит.

– Я не выспался. Вы уверены, что это блохи?

– Я могу отличить укус блохи от укуса комара. Меня укусили в подмышку и в пах, волдыри размером с ноготь. Я это только сегодня утром заметил и еще не успел осмотреть детей.

Теперь Адамберг понял, что Данглар по-настоящему встревожен.

– Но чего вы боитесь, старина? Что с вами?

– Лорьон умер от чумы, а я подхватил блох в его квартире. Я должен принять меры в течение суток, иначе будет поздно. Детей тоже надо спасать.

– Господи, вы что, позволили водить себя за нос? Вы что, забыли, что Лорьон был задушен? Что чума – это прикрытие?

Адамберг встал, чтобы закрыть дверь, и придвинул заместителю стул.

– Я помню, – сказал Данглар. – Но в своем безумном увлечении символами С.Т. дошел до того, что даже напустил в квартиру блох. Это не может быть совпадением. Этот псих считает своих блох чумными. И ничто, абсолютно ничто не убедит меня в том, что они в самом деле не заразны.

– Если блохи заразны, для чего ему было душить Лорьона?

– Потому что он хочет убивать собственными руками. Я вовсе не трус, комиссар. Но быть укушенным блохой, которую выпустил помешанный на чуме маньяк, мне совершенно не улыбается.

– Кто был с нами вчера?

– Жюстен, Вуазене и Керноркян. Еще вы, медэксперт, Девийяр и люди из Первого округа.

– Они еще у вас? – спросил Адамберг, снимая телефонную трубку.

– Кто?

– Ваши блохи.

– Ну да. Если только не разбежались по помещению.

Адамберг набрал номер лаборатории полицейской префектуры.

– Говорит Адамберг, – сказал он. – Помните насекомое, которое вы нашли в пустом конверте? Да, точно. Поторопите энтомолога, дело чрезвычайной важности. А? Что ж, тем хуже, скажите, пусть отложит своих мух на потом. Это срочно, старина, речь идет о чуме. Да, поторопитесь и скажите, что я пришлю ему других блох, живых. Пусть примет меры предосторожности, и главное, никому ни слова.

– А вы, Данглар, – сказал он, вешая трубку, – отправляйтесь в душ и все свои шмотки суньте в пакет. Мы отправим их на анализ.

– А как же я? Мне что, весь день голышом ходить?

– Я вам куплю что-нибудь, – сказал Адамберг, вставая. – Нельзя, чтобы блохи разбежались по всему городу.

Данглар был слишком встревожен из-за блошиных укусов, чтобы беспокоиться о вещах, которые купит ему Адамберг. Хотя в душу к нему и закралось некоторое опасение.

– Поторопитесь, Данглар. Я отправлю службу дезинфекции к вам домой и сюда. И предупрежу Девийяра.

Прежде чем отправиться за одеждой, Адамберг позвонил историку-уборщику Марку Вандузлеру. К счастью, тот обедал поздно и оказался дома.

– Помните те четверки, про которые я вас спрашивал? – напомнил Адамберг.

– Да, – отвечал Вандузлер, – а потом я услышал сообщение в вечерних новостях и прочел в газете сегодня утром. Они пишут, что обнаружен труп, а один журналист уверяет, что когда выносили покойника, его рука свесилась и на ней были видны черные пятна.

– Черт, – выругался Адамберг.

– Тело действительно было черным, комиссар?

– Скажите, вы что-нибудь знаете о чуме? – спросил Адамберг, не отвечая на вопрос. – Что-нибудь кроме этой цифры?

– Я изучаю Средние века, – пояснил Вандузлер, – и про чуму знаю много.

– А много людей, которые в этом разбираются?

– Специалистов по чуме? Скажем так, на сегодня их пять человек. Не считая биологов. На юге у меня есть двое коллег, но они больше заняты медицинским аспектом вопроса. Есть один в Бордо, его конек – насекомые, переносчики инфекций. И один историк – специалист по демографии в Клермонском университете.

– А чем занимаетесь вы?

– Я безработный.

«Пятеро, – подумал Адамберг, – не так уж много на всю страну». И пока Марк Вандузлер единственный, кто знает смысл четверок. Историк, человек начитанный, разбирается в чуме и наверняка знает латынь. Неплохо бы его прощупать.

– Скажите, Вандузлер, как долго, по-вашему, обычно протекает эта болезнь?

– Инкубационный период длится в среднем от трех до пяти дней, но бывает и один-два дня, а сама болезнь протекает от пяти до семи дней. В большинстве случаев.

– Ее можно вылечить?

– Да, если принять меры при первых признаках болезни.

– Думаю, мне нужна будет ваша помощь. Вы не могли бы со мной встретиться?

– Где? – насторожился Вандузлер.

– У вас дома.

– Договорились, – ответил Марк, немного поколебавшись.

Скрытный субъект. Впрочем, многие проявили бы скрытность, доведись им принимать у себя полицейского, почти каждый бы так себя повел. И это вовсе не означает, что Вандузлер и С.Т. – одно и то же лицо.

– Через два часа, – предложил Адамберг.

Он повесил трубку и отправился в супермаркет на площадь Италии. Ему представлялось, что размер одежды Данглара где-то между сорок восьмым и пятидесятым, он сантиметров на пятнадцать выше и килограммов на тридцать тяжелее. Надо выбрать что-то такое, чтобы уместился живот. Адамберг быстро подобрал пару носков, джинсы и большую черную футболку, потому что слышал, что белое полнит, как и полоски. Куртка не нужна, на дворе тепло, а Данглару вечно жарко от пива.

Данглар ждал его в душевой, завернувшись в полотенце. Адамберг вручил ему новую одежду.

– Я отправляю ваши вещи в лабораторию, – сказал он, поднимая большую сумку, куда Данглар спрятал свою одежду. – Не паникуйте, Данглар. У вас впереди два дня инкубационного периода, время есть. Так что мы успеем дождаться анализов. Они займутся этим в первую очередь.

– Спасибо, – пробурчал Данглар, вынимая из сумки джинсы и футболку. – Бог мой, вы хотите, чтобы я это надел?

– Увидите, капитан, вам это очень пойдет.

– У меня будет идиотский вид.

– А у меня он разве идиотский?

Данглар не ответил и пошарил на дне сумки.

– Вы не купили трусы.

– Забыл, Данглар, это не смертельно. Пейте сегодня поменьше пива.

– Хороший совет.

– Вы позвонили в школу, чтобы проверили детей?

– Конечно.

– Покажите ваши укусы.

Данглар поднял руку, и Адамберг насчитал три крупных волдыря у него под мышкой.

– Сомнений нет, – сказал он. – Это блохи.

– Вы не боитесь их подцепить? – спросил Данглар, глядя, как комиссар вертит сумку в разные стороны, чтобы ее связать.

– Нет, Данглар. Я редко чего-то боюсь. Вот умру, тогда и буду бояться, а пока не хочу портить себе жизнь. Честно говоря, единственный раз, когда мне по-настоящему было страшно, это когда я в одиночку спустился на спине с почти отвесного ледника. Кроме того, что я боялся сорваться, меня пугали эти чертовы серны на склонах. Они смотрели на меня своими большими карими глазами, словно говоря: «Вот дурачок! И чего ты сюда полез?» Я очень уважаю мнение кареглазых серн, но лучше я вам расскажу об этом в другой раз, Данглар, когда вы немножко расслабитесь.

– Будьте так любезны, – пробурчал Данглар.

– А теперь я пойду навестить историка-горничную, специалиста по чуме, Марка Вандузлера, на улицу Шаль, здесь неподалеку. Посмотрите, есть ли на него что-нибудь, и пришлите мне на мобильный результат экспертизы.

XIX

На улице Шаль Адамберг остановился у обветшалого дома, непонятно откуда взявшегося в центре Парижа и отделенного от улицы широкой лужайкой, заросшей высокой травой, на которую он ступил не без удовольствия. Дверь открыл красивый старик с ироничной улыбкой на лице, по виду которого, в отличие от Декамбре, нельзя было сказать, что он отказался от радостей жизни. В руке он держал деревянную ложку, которой и указал, куда идти.

– Располагайтесь в столовой, – сказал он.

Адамберг вошел в большую комнату, которую освещали три арочных окна, в ней стоял длинный деревянный стол, вокруг которого суетился какой-то мужчина в галстуке и отточенными круговыми движениями натирал его тряпкой с воском.

– Люсьен Девернуа, – представился он, отложив тряпку. У него было крепкое рукопожатие и громкий голос. – Марк будет через минуту.

– Извините за беспокойство, – сказал старик, – в это время Люсьен обычно натирает стол. Ничего не поделаешь, таков обычай.

Ничего не ответив, Адамберг сел на деревянную скамью, а старик расположился напротив с весьма довольным видом.

– Ну что, Адамберг, – весело сказал старик, – бывших коллег уже не узнаем? И руки не подаем? У нас, как и раньше, ни к чему уважения нет?

Адамберг немного опешил и внимательно вгляделся в лицо старика, призывая на помощь образы, хранившиеся в памяти. Виделись они не вчера, это ясно. Не меньше десяти минут понадобится, чтобы вспомнить. Парень с тряпкой, Девернуа, стал тереть медленнее, глядя на каждого по очереди.

– Вижу, вы не изменились, – широко улыбнулся старик. – Но это не помешало вам подняться вверх с должности бригадир-майора. Надо признать, вы одержали немало побед, Адамберг. Дело Каррерона, де ла Сомма, выстрел в Валандри, знаменитые рыцарские трофеи. Я уж не говорю о недавних случаях, дело Ле Нермора, резня в Меркантуре, расследование в Винтее. Браво, комиссар! Как видите, я внимательно следил за вами.

– Зачем? – настороженно спросил Адамберг.

– Хотелось узнать, оставят ли вас в живых. Вы порой напоминаете сорняк на скошенном лугу, ваше спокойствие и безразличие всех раздражало, Адамберг. Хочется верить, что вам это известно лучше моего. В полиции вы как блуждающий огонек путешествовали по ступенькам иерархии. Никому не подвластный и неуправляемый. Да, мне хотелось узнать, дадут ли вам вырасти. Вы пробились, и тем лучше для вас. Мне так не повезло. Меня обогнали и вышвырнули.

– Арман Вандузлер, – пробормотал Адамберг, и в чертах старика он снова увидел энергичного комиссара моложе на двадцать три года, язвительного, эгоцентричного и любившего жизнь.

– Он самый.

– Это было в Эро, – добавил Адамберг.

– Ага. Исчезновение девушки. Вы тогда отлично справились, бригадир-майор. Парня задержали в порту Ниццы.

– И мы ужинали под аркадами.

– Ели осьминога.

– Точно.

– Налью-ка себе винца, – решил Вандузлер, вставая. – Это дело надо отметить.

– Марк – ваш сын? – спросил Адамберг, соглашаясь выпить стаканчик.

– Мой племянник и крестник. Пустил меня к себе жить, потому что он хороший парень. Знаете, Адамберг, я ведь остался таким же несносным, как вы сохранили свою гибкость. С тех пор я стал еще несноснее. А вы стали еще гибче?

– Не знаю.

– В те времена вы многого не знали, и, похоже, вам было на это плевать. Что вам понадобилось в доме, о котором вам ничего не известно?

– Ищу убийцу.

– И при чем тут племянник?

– Дело связано с чумой.

Вандузлер-старший кивнул. Потом взял швабру и дважды стукнул в потолок в том месте, где штукатурка уже порядком облупилась от ударов.

– Нас здесь четверо, – пояснил Вандузлер-старший, – и мы живем друг над другом. Святому Матфею стучать один раз, святому Марку два, святому Луке, которого вы видите здесь с тряпкой, стучать трижды, а мне четыре раза. Семь ударов – общий сбор евангелистов.

Убирая швабру, Вандузлер взглянул на Адамберга.

– А вы не меняетесь, – сказал он. – Вас ничем не удивишь?

Адамберг молча улыбнулся, в это время в столовую вошел Марк. Обойдя стол, он пожал руку комиссару и недовольно поглядел на дядю.

– Я смотрю, ты уже успел заболтать гостя, – сказал он.

– Прости, Марк. Двадцать три года назад мы вместе ели осьминога.

– Окопное братство, – пробормотал Люсьен, складывая тряпку.

Адамберг взглянул на специалиста по чуме, Вандузлера-младшего. Худой, нервный, жесткие черные волосы, в лице что-то индийское. Он был одет во все черное, только ремень выглядел немного кричаще на общем фоне, на руках серебряные кольца. На ногах у него Адамберг заметил тяжелые черные ботинки с пряжками, похожие на те, что носит Камилла.

– Если вы желаете говорить с глазу на глаз, боюсь, нам придется выйти, – сказал Марк Адамбергу.

– Не стоит, – ответил тот.

– Ваше дело связано с чумой, комиссар?

– Вернее, со знатоком чумы.

– Тем, кто рисует эти четверки?

– Да.

– Это связано со вчерашним убийством?

– А как по-вашему?

– По-моему, да.

– Почему?

– Из-за черных пятен на коже. Но четверки служат, чтобы защищать от чумы, а не насылать ее.

– И что из этого следует?

– А то, что, как я предполагаю, ваша жертва не была защищена.

– Так и есть. Вы верите в силу этой цифры?

– Нет.

Адамберг посмотрел Вандузлеру в глаза. Похоже, тот говорил искренне и даже слегка обиделся.

– Верю не больше, чем в амулеты, кольца, бирюзу, изумруды, рубины и множество других талисманов от чумы. Они, конечно, стоят гораздо дороже, чем простая четверка.

– Для защиты от чумы носили кольца?

– Те, у кого было достаточно средств. Богатые реже умирали от чумы, сами не зная, что защищали их толстые стены их домов, где не было крыс. Гибли главным образом простые люди. Потому так и верили волшебным свойствам драгоценных камней – бедняки не носили рубинов и умирали. Самым могущественным считался алмаз, в нем видели самую сильную защиту: «Если носить алмаз на левой руке, он убережет от любых несчастий». Отсюда у богачей пошел обычай в знак любви дарить своей невесте алмаз, чтобы уберечь ее от беды. Обычай остался, но уже никто не знает его смысла, как никто уже не помнит значения четверок.

– Убийца помнит. Где он мог об этом узнать?

– В книгах, – ответил Марк, нетерпеливо махнув рукой. – Если вы расскажете мне, в чем дело, комиссар, может быть, я смогу вам помочь.

– Сначала я должен спросить, где вы были в понедельник около двух часов ночи.

– В этот час произошло убийство?

– Около того.

Медэксперт говорил про половину второго, но Адамберг решил увеличить срок. Вандузлер зачесал свои жесткие волосы за уши.

– При чем тут я? – спросил он.

– Извините, Вандузлер. Мало кому известно значение четверки, очень мало.

– Все правильно, Марк, – вмешался Вандузлер-старший. – Это его работа.

Марк с раздражением отмахнулся. Потом встал, взял швабру и стукнул один раз в потолок.

– Сигнал для святого Матфея, – пояснил старик.

Все замолчали, слышался только стук посуды, которую мыл Люсьен, не прислушиваясь к разговору.

Через минуту вошел высокий, очень широкий в плечах блондин, из одежды на нем были только свободные холщовые штаны, подвязанные веревкой.

– Звали? – негромко спросил он.

– Матиас, – сказал Марк, – чем я был занят в два часа ночи в понедельник? Это важно, никому не подсказывать!

Матиас на мгновение задумался, нахмурив светлые брови.

– Ты вернулся поздно и принес с собой глажку, это было часов в десять. Люсьен тебя накормил, а потом ушел к себе вместе с Элоди.

– Эмили, – обернувшись, поправил Люсьен. – Просто немыслимо, неужели трудно вбить себе в башку ее имя!

– Мы сыграли две партии в карты с крестным, – продолжал Матиас, – он выиграл триста двадцать франков и ушел спать. Ты остался гладить белье мадам Булен, а потом мадам Дрюйе. В час ночи, когда ты складывал доску, ты вспомнил, что завтра тебе нужно отнести две пары простыней. Я тебе помог, и мы вдвоем выгладили их на столе. Я гладил старым утюгом. В половине третьего мы закончили и упаковали каждый комплект отдельно. Когда мы поднимались к себе, встретили крестного, который шел пописать.

Матиас поднял голову.

– Он изучает древнейшую историю, – отозвался Люсьен от мойки. – Он всегда точен, можете ему доверять.

– Я могу идти? – спросил Матиас. – Меня склейка ждет.

– Да, – сказал Марк. – Спасибо.

– Что за склейка? – спросил Адамберг.

– Он склеивает куски кремния эпохи палеолита в погребе, – объяснил Марк.

Адамберг кивнул, ничего не понимая. Зато он понял, что с помощью пары вопросов ему не постичь, как устроен этот дом и чем заняты его обитатели. На это ушло бы много времени, а он здесь не за этим.

– Конечно, Матиас мог и соврать, – сказал Марк Вандузлер. – Но если хотите, расспросите нас по отдельности про цвет белья. День он не мог передвинуть. В то утро я забрал белье у мадам Туссен в доме двадцать два на авеню Шуази, можете проверить. Днем я его постирал и высушил, а вечером мы его выгладили. На другое утро я его отнес. Две голубые простыни с ракушками и две бежевые, серые с изнанки.

Адамберг кивнул. Безупречное домашнее алиби. Этот парень знает толк в белье.

– Хорошо, – сказал он. – Сейчас я все объясню.

Поскольку говорил Адамберг медленно, то на рассказ о четверках, глашатае и вчерашнем убийстве у него ушло двадцать пять минут. Дядя и племянник внимательно слушали. Марк часто кивал головой, словно подтверждая ход событий.

– Сеятель чумы, – сказал он, – вот с кем вы имеете дело. И защитник от чумы в одном лице. Следовательно, этот тип считает себя ее повелителем. Такое уже случалось, но зачастую сеятели были вымышленными, и таких были тысячи.

– Как это понимать? – спросил Адамберг, открывая блокнот.

– Во время каждой эпидемии чумы, – пояснил Марк, – царил такой ужас, что помимо Господа Бога, комет и воздушной инфекции, которых нельзя было наказать, люди искали виновников на земле. Они искали тех, кто сеет чуму. Таких людей обвиняли в том, что они насылают чуму с помощью мазей, жира и разного варева, которыми якобы мажут дверные колокольчики, замочные скважины, перила, фасады домов. Бедняге, нечаянно дотронувшемуся до стены дома, грозило сто смертей. Многие были повешены. Их называли сеятелями, мазателями, кормящими чуму, никогда не задаваясь вопросом, зачем человеку это понадобилось. Вы тоже имеете дело с сеятелем, тут никаких сомнений. Но он не сеет чуму где попало, ведь так? Он карает одних и защищает других. Он – Бог и своей рукой направляет бич Божий. А поскольку он считает себя Богом, то сам и выбирает, кого призвать к себе.

– Мы искали связь между потенциальными жертвами. Пока ничего не нашли.

– Если есть сеятель, то есть и носитель инфекции. Чем он пользуется? Вы обнаружили следы мази на нетронутых дверях? Или на замках?

– Этого мы не искали. Зачем ему разносчик заразы, если он душит?

– Думаю, что, сообразуясь с собственной логикой, он не считает себя убийцей. Если бы он хотел убить сам, ему не нужно было бы устраивать весь этот спектакль с чумой. Он использует посредника между собой и жертвой. Убивает чума, а не он.

– Отсюда и его послания.

– Совершенно верно. Он хвастается чумой и говорит, что только она и есть единственный виновник того, что случится. Поэтому ему обязательно нужен разносчик инфекции.

– Блохи, – подсказал Адамберг. – Вчера в доме убитого моего заместителя покусали блохи.

– Боже мой, блохи? У погибшего были блохи?

Марк резко встал, сунув кулаки в карманы брюк.

– Что это за блохи? – взволнованно спросил он. – Кошачьи?

– Понятия не имею. Я послал одежду на экспертизу.

– Если это кошачьи или собачьи блохи, бояться нечего, – рассуждал Марк, шагая по комнате. – Они не опасны. Но если блохи – крысиные, если убийца и правда заразил крысиных блох и выпустил на свободу, Бог мой, это же катастрофа!

– Они действительно опасны?

Марк посмотрел на Адамберга так, словно тот спросил, что такое белый медведь.

– Я звоню в лабораторию, – сказал Адамберг.

Он отошел в сторону позвонить, а Марк попросил Люсьена поменьше греметь тарелками, которые тот расставлял по местам.

– Да, – говорил Адамберг. – Вы закончили? Как называется, вы говорите? Господи, прочтите по буквам!

У себя в блокноте Адамберг написал букву N, затем О, потом остановился, не зная, как продолжить. Марк взял у него карандаш и дописал начатое слово: Nosopsyllus fasciatus. В конце поставил вопросительный знак. Адамберг кивнул.

– Все в порядке, я записал, – сказал он энтомологу.

Марк приписал: «носители болезнетворных бактерий».

– Отправьте их на бактериологический анализ, – добавил Адамберг. – Пусть ищут чумную бациллу. Скажите, чтобы получше закупорили пробирки, у меня уже один укушенный есть. И бога ради не дайте им разбежаться по лаборатории! Да, по тому же номеру. Всю ночь.

Адамберг спрятал телефон во внутренний карман.

– В одежде моего заместителя найдены две блохи. И они не человеческие, а…

– Nosopsyllus fasciatus, крысиные блохи, – подсказал Марк.

– В конверте, изъятом в квартире убитого, была еще одна, мертвая блоха. Той же породы.

– Так он их и подбрасывает.

– Да, – сказал Адамберг и тоже зашагал по комнате. – Он вскрывает конверт и выпускает блох в квартиру. Но я не верю, что эти чертовы блохи инфицированы. Я думаю, что это тоже всего лишь символ.

– Однако он увлекся символами настолько, что даже раздобыл крысиных блох. А это не так-то легко.

– Я думаю, он блефует, поэтому и убивает сам. Он знает, что его блохи безобидны.

– Это неизвестно. Вам бы следовало собрать всех блох из квартиры Лорьона.

– И как я это сделаю?

– Проще всего принести в квартиру одну или двух морских свинок, пусть погуляют там минут пять. Они соберут всех блох, какие есть. Суйте их в мешок и несите в лабораторию. А после сразу продезинфицируйте помещение. Но не оставляйте свинок надолго. Укусив, блоха запросто может убежать. Надо поймать их во время пиршества.

– Хорошо, – сказал Адамберг, записывая. – Спасибо за помощь, Вандузлер.

– Еще две вещи, – сказал Марк, провожая его к двери. – Имейте в виду, что ваш сеятель чумы не такой уж большой знаток, как кажется. В его знаниях есть пробелы.

– Он в чем-то ошибся?

– Да.

– В чем?

– Уголь, «черная смерть». Этот образ возник из-за неправильно понятого слова: pestis atra означает «жуткая смерть», а вовсе не «черная смерть».[3]3
  «Черная» – прямое, а «жуткая» – переносное значение латинского слова «atra».


[Закрыть] Тела зачумленных никогда не были черными. Это поздний миф, очень распространенное заблуждение. Все в это верят, но это неправда. Напрасно ваш убийца мажет тело углем. Он совершает большую промашку.

– Вот как, – задумался Адамберг.

– Не теряйте голову, комиссар, – сказал Люсьен, выходя из комнаты. – Марк ужасно дотошный, как все, кто изучает Средневековье. Он копается в мелочах, а главное упускает.

– А что главное?

– Насилие, комиссар. Человеческое насилие.

Марк улыбнулся и посторонился, давая Люсьену пройти.

– Чем занимается ваш друг? – спросил Адамберг.

– Его первейшее призвание – раздражать окружающих, но за это не платят. Он это делает добровольно. А его вторая профессия – современная история, он специалист по Первой мировой войне. Иногда у нас бывают серьезные стычки.

– Понятно. А что за вторая вещь, которую вы мне хотели сказать?

– Вы ищете типа с инициалами СТ.?

– Это серьезная зацепка.

– Не утруждайтесь понапрасну. СТ – это всего лишь аббревиатура двух наречий – «cito» и «tarde», вырванных из известного изречения.

– Извините, не понял.

– Практически во всех средневековых трактатах о чуме наилучшим средством спасения называется следующее: «Cito, longe fugeas et tarde redeas», что значит: «Уйди скорей и не спеши обратно». Это знаменитое «cito, longe, tarde» – «быстро, далеко и надолго» – у убийцы превратилось в «cito, tarde» – «быстро и надолго».

– Вы можете мне это записать? – попросил Адамберг, протягивая блокнот.

Марк нацарапал несколько строк.

– «СТ» – это совет, который убийца дает людям, в то время как защищает их с помощью четверок, – сказал Марк, возвращая блокнот.

– Я предпочел бы, что это оказались инициалы, – сказал Адамберг.

– Понимаю. Вы не могли бы держать меня в курсе? Насчет блох?

– Вас так интересует расследование?

– Да нет, – улыбнулся Марк. – Но на вас, возможно, есть Nosopsyllus. А значит, они могут оказаться на мне и на остальных тоже.

– Ясно.

– Вот другое средство от чумы. Поймай их скорей и хорошенько помойся. ПСП.

Выходя, Адамберг столкнулся с высоким блондином и задержался, чтобы задать ему вопрос.

– Одна пара была бежевая с серой изнанкой, – ответил Матиас, – а другая голубая с ракушками.

Покидая дом на улице Шаль через запущенный садик, Адамберг чувствовал себя немного ошеломленным. На земле жили люди, которые знали много удивительных вещей. Сначала они внимательно слушали на уроках в школе, а потом продолжали приумножать свои знания и накапливать их целыми тоннами. Знания, выходящие за пределы привычного бытия. Эти люди проводили время, изучая сеятелей чумы, мази, латинских блох и чудодейственные наречия. Совершенно очевидно, что все это лишь малая толика той тонны знаний, что хранилась в голове Марка Вандузлера. В обычной жизни эти знания вряд ли бы когда-нибудь понадобились. Но сегодня они пригодились, и жизнь зависела именно от них.