Текст книги "Путешествие вокруг Кавказа. У черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и в Крыму. С живописным географическим, археологическим и геологическим атласом. Том 4"

Я имел возможность достаточно тщательно изучить леттскую и литовскую расы в течение десяти-одиннадцати лет, когда проживал в их крае. Я собрал много материалов как по истории и географии страны, так и того, что имеет отношение к нравам, языку и происхождению ее обитателей.

Я обнаружил особенные аналогии между народами Кавказа и Летто-Литовцами. Но Литовцы не являются Финнами, как бы то ни было, а леттское семейство, к которому принадлежат Курляндцы, предстает ветвью литовской нации, цивилизованной Финнами(1)1
  Название Леттов дается нефинским народностям, живущим в Курляндии и Лифляндии, а наименование Литовцев предназначается для жителей древнего Великого княжества Литовского. Но путем полного разворота представлений обнаруживается, что в реальности сам Летт называет себя Latwis, а свою страну Latwiju-Semme, тогда как Литовца он именует Leitis.


[Закрыть].

Согласно моим наиболее скрупулезным исследованиям, Литовцы относятся к большому Вендо-Славянскому семейству, неоднократно покорявшемуся германским народностям, в том числе готам и другим.

На протяжении девятого и десятого столетий весь южный берег Балтики, от современной Эстляндии до Вислы, как и острова Эзель и Моон, населялись Финнами, которые под различными именами Эстов, Ливов и Куршей предавались рыболовству и пиратству, чьи нравы были столь надменны и жестоки, сколь и у Гуннов, их собратьев.

Остров Эзель с его соседними островами стали средоточием грозной республики; а горделивые и сильные Курши [Курсары](2)2
  Kurre-Saar, остров Куршей, было названием острова Эзеля по-фински; отсюда наименование Курсаров (Куршей).


[Закрыть] вскоре несли по всей Балтике ужас своего имени.

Укрепившись вдоль побережья Курлянии и захватив периметр Рижского залива, тогда как часть народности занимала все устья рек от Домеснесс до Вислы, они основали на берегу столько прибежищ или логовищ, сколько сочли необходимым для облегчения своего разбоя и обеспечения впоследствии своего господства.

Шведские и датские историки этой эпохи исполнены стенаниями, направленными против этих пиратов, зачастую торжествовавших над монархами Севера. Варварский героизм Варягов (Готов) не прекращался в течение десятого и одиннадцатого веков, уравновешиваемый разбоем Финнов: великие нации столкнулись с большими алтернативами неудач и побед.

Вендская нация, простиравшаяся на юг от Дюны (Западной Двины – прим. пер.) с Пинских болот и до устья Вислы и играя тогда внешне полностью пассивную роль, сначала сильно испытала влияние двух этих элементов могущества: Готов-Варягов или Норманнов и Финнов, и преобладание одного над одной частью нации, а другого над другой ее частью, произвело два народа, по-разному смешанных, Вендо-Готов (Литовцев) и Вендо-Финнов (Латышей).

Ведь литовская нация обязана своим развитием, как литовская нация, Варягам-Норманнам.

В своих путешествиях я имел возможность, а особенно во время своего посещения Украины, провести исследования и проверки о переходе и пребывании Варягов-Норманнов вдоль Днепра в их масштабных походах на Константинополь. Сначала я убедился, что Варяги-Норманны являлись первым ядром, первым наброском казачьей республики, которой завещали несколько законов, сохранившихся до конца казачьей вольности.

Я посещал все сечи (местонахождения) Казаков от самых древних до самой поздней. Старинные сечи суть укрепления, валы, напоминающие гард, город, грод Рюгена и Скандинавии. Бастионы возведены из земли, и могилы предстают курганами, в которых находятся боевые топоры из кремня, змеевика, меди, как и в погребениях Варягов Севера. Несколько варяжских наименований, а самое древнее местонахождение варяжской республики со своей сечью расположено на запад от Днепра между Росью на юге и Рассавой (малой Росью) на севере(3)3
  Я посетил и тщательно исследовал этот район, составив карту, на которой отмечены многие памятники, в том числе валы (Змиевы валы – прим. пер.), бастионы, укрепления, курганы и пр.; я обладаю, по крайней мере, от 30 до 40 специальных планов этих памятников.


[Закрыть].

Почти в то же время, когда Рюриковичи создавали славу Новгорода, а Аскольд и Дир Киева, стая других варягов искала иного пути, чтобы проникнуть в сердце России и прибыть, пройдя ее, на Черное море и в Константинополь. Они пытались это сделать и по Висле, затем по Неману, и, достигнув центра Литвы, основали в десятом и одиннадцатом столетиях первые варяжские поселения Ковно, Юрборк, Девалтов и Вилькомеж (Vilkomierz).

Значит, нынешние Литовцы обязаны своей цивилизованностью, своим моральным развитием Варягам-Скандинавам. Первые имена литовских династий все варяжские: Борк, Кунаст, Спера, Дорспрунг, Кьерн, Зивибунд, Монтвил, Эрдивиль, Викинд, Скирмунд, Любарт и др. Стало быть, следует обнаруживать готские слова в литовском языке.

Несомненно, Литовцы перед пришествием Варягов были подчинены Финнам, поскольку сохранили в своем языке определенное количество финских слов, подтверждающих первое господство.

Вендо-Славяне (Латыши, собственно говоря), остававшиеся под господством куршей, пока Варяги создавали Литовцев, подверглись еще большему изменению, нежели Литовцы.

Финны передали Латышам вою форму управления, разделив край на уезды, которым они присвоили финское название Килегонды. Они исказили характер нации, которому они придали из-за смешения рас, нечто жестоковыйное, резкое, надменное, вспыльчивое, заносчивое и грубое, настолько различающее Латыша с Литовцем, когда последний мягкий по характеру, более гостеприимный и любезный.

Леттская раса по цвету волос и оттенку лица более светлая, нежели Литовская; по манерам и держании себя она более резкая и определенная.

Одеяние Латышей, особенно вдоль побережья, финское; их нравы также содержат много обычаев и церемоний, пришедших от Финнов, как свадебных и погребальных, так и общественных.

Леттские народности (Курляндцы и Лифляндцы) восприняли от Финнов и Куршей обычай жить обособленно: каждый строит свою избу весьма поодаль от своего соседа. Отсюда у Латышей нет деревень, они обособляются почти так, как и Черкесы-Натухаевцы.

Литовцы, наоборот, живут, объединяясь в деревни (sâdcha, латышское; sodzios, литовское) и посады. Эта характерная черта разделяет два народа поразительным образом и отмечает, так сказать, материально границу обоих.

Несколько слов, которые я скажу об их языке, послужат доказательством только что изученному.

Сравнивая латышский словарь Штендера с Lexicon Fennicæ Густава Реннваля (Rennwall) от 1826 года, я выбрал сто тридцать слов, предложивших мне наибольшую аналогию с финским.

Прежде всего я отметил бы, что, как и Финны, Латыши не имеют или утратили звук «ф» в употреблении: его они всегда заменяют «п». Plinte вместо Flinte; Pinnis вместо Финнов.

На тысячу пятьсот литовских слов, собранных мной, я обнаружил только слова afieros, жертвоприношение, afinius, хмель, со звуком «ф».

Этот факт напоминает о том, что первоначальные Греки Пеласги не имели φ: звук, обозначаемый этой буквой, был введен достаточно поздно в греческий язык.

Что касается латышских слов, имеющих финское происхождение, то они все взяты из обыденной жизни, от отношения, которое может существовать между господином и холопом, между хозяином, не знающим языка страны и навязывающим новые имена вещам, попавшим ему во владение. Это одинаково народ-завоеватель, который цивилизует завоеванный народ. Новые искусства, улучшения в домашнем хозяйстве требуют новых понятий.

Это слово о цивилизации не должно звучать нелепо, ибо финский народ достиг той точки цивилизации и развития, в которую трудно поверить, но которая, тем не менее, верна. Следует лишь внимательно изучать датские и шведские хроники той эпохи, чтобы в этом убедиться.

Латышские слова, взятые из финского языка, следующие:

1° Море, побережье, судно, корабль, весло, мачта, деготь, ручей, гора, праща, кузня.

2° Слова дом, амбар, печь, сушильный шкаф, колодец, сад, поле, различные луга, лес, владение, имение, плуг, борозда, зерно, куча зерна, сумка, топор.

3° Слова, имеющие отношение к пище, в том числе хлеб, масло, молоко, мед, известь.

4° Слова господин, холоп, чужестранец, работа, смотритель за плугом; слова доброе, злое, жирное, худое, сладкое; глаголы понимать, обучать, любить, писать, называть, счислять, измерять, говорить, рассуждать, побуждать, подталкивать, воровать, вор.

5° Слова деньги, интерес, налог, казна, купец или торговец, вводить в заблуждение, платить.

6° Оскорбления, дубинка для наказания, срам, презрение и пр.

7° Брак, смерть, гробница, небо, естество или свойство, благословение перед вкушением пищи, рабочее питание.

8° Названия отца, жены брата, мужа сестры жены, семейства или родства.

9° Некоторые наименования животных, как козел, баран, охотничья собака и несколько вредных насекомых; слова, обозначающие тело и его части.

Бесспорно, эти латышские слова следует искать в большинстве своем в финском языке; поскольку, когда я обнаруживаю в каком-либо из языков корень с множеством обособленных производных, а в соседнем языке нахожу одно из таковых, то не колеблясь понимаю, что сосед взял это слово, и что оно не принадлежит ему по происхождению. Это в основноом и отмечается у Латышей: смотрите слово ranté, кромка, происходящее от финского ranta, побережье, имеющего много производных, тогда как ranté остается обособленным у Латышей.

На эти сто тридцать слов я нашел сорок четыре литовских слова, более или менее имевших аналогию с латышским и финским; все прочее целиком отличалось от этого, и корни в литовском языке оставались индогерманскими.

Литовцы Пруссии обладают большим количеством слов, в отличие от настоящих Литовцев, близких финскому: это естественно, поскольку, будучи поблизости от морского берега и подчиненными Куршам Куриш-Хаффа, они больше изменили свой язык, нежели сами Литовцы.

Расширяя поле своих сравнений, я желал затем изучить немного слов, почерпнутых из черкесского языка, извлекши аналогии со ста тридцатью летто-финскими словами. На пятьдесят шесть черкесских слов только два слова похожи и по-латышски, и по-фински: mess, дерево, лес; méche по-латышски. Quoùaha, судно; kouggis по-латышски.

Наконец, я задался вопросом: не имеют ли эти сто тридцать латышских слов, располагавших финским происхождением и корнями, аналогий с руническим готским языком Исландии? В своем исследовании я воспользовался изданием Lexicon Islandicum seu Gothicæ Runæ от 1683 года Гудмундуса Андреэ Исландуса (Gudmundus Andreæ Islandus) и Лексиконом, сопровождающим Nial-Saga, обнаружив пятьдесят семь из этих аналогий в руническом готском.

В этом случае, кто заимствовал и от кого исходило само заимствование? Нет ли какого-нибудь указания на слияние финского и рунического готского языков в очень древние времена?

Стало важно предпринять несколько разысканий, чтобы увидеть до какой точки простиралось родство между вендо-славянским и древнегреческим языками. Время мне не позволило предпринять сей труд; но литовский язык, насколько я обнаружил, равно не лишен точек соприкосновения с греческим. Уже отмечалось, что славянский язык располагал греческими оборотами; то же самое относится и к литовскому: один из самых частых – это употребление причастия в литовском языке, как и в греческом.

Вернемся теперь к главному вопросу. Каков источник литовского и латышского языков? Они связывают славянский с германским. Основа литовского языка, его построения, какими бы простыми они ни были, его формы и обороты зачастую славянские, и действительно славянские слова в нем изобилуют: Galava, литов. голова; Rounka, литов. рука; Vandèn, литов. вода; Semme, литов. земля; Dwar, литов. двор; Brolis, литов. брат; Sésuté, литов. сестра.

Именно со славянским языком литовский имеет свое большее сродство; но оно не менее отмечается и с готским руническим(4)4
  Я добавил к своему письму маленький словарь 130 сопоставленных слов.


[Закрыть]. Из ста тридцати сопоставленных слов шестьдесят семь литовских слов имели общие корни с готским языком, что намного больше, чем в латышском.

Литовцы и Латыши в соответствии со сказанным мной выше, бесспорно, принадлежат к славянскому семейству европейской ветви господина Омалиуса д’Аллуа; и если бы мы захотели судить по названиям чисел, то ни одно из ответвлений индогерманских языков Европы, кроме Литовского, не соприкасалось бы столь близко с санскритом. Вот сопоставленные названия числительных.

Теперь, как получилось, что Литовцы и Латыши обладали аналогиями нравов и обычаев с Черкесами и другими кавказскими народами?(5)5
  Посмотрим, насколько поразительно это соответствие с Осетинами.


[Закрыть] Не доказательство ли это того, что народности Севера России некогда входили в контакт с расами Кавказа, когда пребывали на просторных степях, его обрамляющих, или на его долинах, и только потрясения, прокатившиеся по этой стране, толкнули их далеко на Север, вытеснив за Пинские болота?(6)6
  Если Бог даст мне жизнь и здоровья, надеюсь, я смогу опубликовать многие собранные мной материалы о жизни, нравах, истории и памятниках Литовцев: данное издание станет продолжением сего моего первого труда.


[Закрыть]

Только таким образом мы объясним себе примесь финских слов, как считается, встречающуюся в руническом готском языке, не имея возможности сказать, с какой стороны осуществлялось само слияние, то есть кто заимствовал, а от кого происходило заимствование.

Что касается Осетин, то они всегда будут перед моими глазами благодаря наречию и нравам, мидийское племя, перенесенное из средоточия древней Мидии в долины Кавказа. Возможно и здесь есть некоторые следы Финнов, произведенные вторжениями и соприкосновениями; но происхождение Осетин дейстительно санскритское; в этом нет никакого сомнения.

* * *

Вот то, что я написал господину фон Гумбольдту уже полтора года назад. С тех пор я почувствовал необходимость мне самому предпринять несколько разысканий по вопросам, казавшимся мне спорными: вы уже увидели, каковыми были мои результаты.

Теперь, после стольких доказательств того, что Литовцы, Латыши и Финны все вместе принадлежатк племенам чуди и ассов-сарматов, обитавших на Юге России, мне остается, чтобы завершить сей этнографический обзор, лишь сказать несколько слов об обычаях и нравах Осетин, что послужит восполнением всех аналогий.

ОБОЗРЕНИЕ НРАВОВ И НЫНЕШНЕГО СОСТОЯНИЯ ОСЕТИН

Неоднократно в течение своих путешествий и во время своего пребывания в Тифлисе я слышал об удивительных нравах и обычаях Осетин. Но странники, пишущие под диктовку подобной молвы, иногда заблуждаются, становясь счастливыми, когда находят труды людей, призванных толковать об этом по роду своей деятельности. Произведение господина Александра Яновского об Осетии мне показалась содержащим новые вещи, и российское правительство, опубликовавшее по-русски его описание в своем Обозрении закавказских провинций России, т. II, стр. 159, оказало услугу, которой желаю, чтобы воспользовались мои читатели. Стало быть, в соответствии с подробностями, обнаруженными мной в примечании господина Александра Яновского, я исправил свои представления о нравах и обычаях Осетин, сравнив с данными более ранних путешественников, таких как Рейнеггс(7)7
  Reineggs, Beschreibung, etc. I, 213.


[Закрыть] и Клапрот(8)8
  Klaproth, Voyage, etc. t. II, p. 223, французское издание.


[Закрыть], и полагаю, что дополнил, насколько это в моих силах, обозрение нынешнего состояния Осетин, которое должно завершать мое описание.

Осетины среднего телосложения: рост мужчин составляет от пяти футов двух дюймов до пяти футов четырех дюймов; их телосложение обычно крепкое и жилистое; они редко бывают толстыми, скорее сбитые и гладкие, что особенно характерно для женщин.

Осетин различается со своими соседями большим родством с так называемыми европейскими расами. Хотя у него часто круглое лицо, глаза у него голубые и светлые волосы славянской и литовской рас. Немного осетин имеют черные волосы. Это здоровая и плодовитая раса, однако среди них не так много пожилых людей старше 70 лет.

Черты осетина не имеют духовного выражения; в них не заметно проникновенности. У некоторых, наоборот, во взгляде и внешности чувствуется что-то дикое и даже свирепое.

Женщины обычно невысокие, невидные и не всегда красивые; они чаще мужчин имеют круглое лицо. Здесь, наряду со славянской и литовской расой, отмечается курносость и вздернутость носа, чего не находишь столь выраженным у мужчин; однако несмотря на небольшое сложение их фигуры, осетинские женщины выглядят довольно привлекательно.

Народный сказитель Нартского эпоса Габатц Шавлохов

Кавказские осетинские черкесы Э. Геринга

Обремененные работой из-за своего общественного положения, они в основном крепкие: умеренное питание способствует становиться им еще сильнее.

Осетинские женщины Тагаурского уезда составляют исключение; их красота приближает их к Грузинкам; их телосложение изящное и стройное, а правильность их форм доказывает смешение их предков с грузинским населением, чему история далеко не противоречит.

У Осетин, как народа, не существует расового разделения: все без исключения подчинены одним и тем же обычаям, одним и тем же законам, занимаясь всецело сельским хозяйством.

Если и есть несколько семейств, ведущих свое происхождение от древних осетинских князей, то из-за этого они не пользуются вниманием со стороны народа; богатство, личная сила, власть, опирающаяся на доброе количество сторонников, могут одни достичь последнего; но нет никаких других особых преимуществ для оных семейств, нет их верховенства: как и другие, они занимаются полевыми работами и своими стадами, составляющими их имущественное положение.

Стало быть, у Осетин нет ни купцов, ни ремесленников. Каждый сам продает плоды своего труда или поручает это своему соседу, или обменивает их на предметы, необходимые для существования своей семьи.

В своих отношениях с русской администрацией Осетины делятся на три категории: 1° свободные и независимые подданные; 2° прямые подданные правительства (государственные крестьяне – прим. пер.); 3° подданные собственников (помещичьи крестьяне – прим. пер.) как эристовов, так и мачабели.

Это разделение пока, так сказать, чисто номинальное, и нигде не существует реальной администрации, основанной на исполнении общественных обязательств.

Первый из этих разрядов, установивший свое право и свою привилегию при безудержной свободе, не сохранил иной узды, кроме семейных уз. Ни в деревнях, ни в долинах не существует другой установленной власти, другого суда. Тем самым всякий человек, который в состоянии носить ружье, считает себя пользующимся полной независимостью, а кровь отмщается кровью. Большая часть Осетин, никогда не покидавших своих гор, не располагают лучшим представлением об обязанностях и узах гражданского общества.

Те из Осетин, которые называются прямыми подданными правительства, уплачивают дань, не имеющую большого значения, обычай, происходящий от их древней зависимости от Картли; они как таковые имеют моурава, пользующегося весьма небольшим авторитетом.

Зависимость подданных от собственников в долинах, составляющих часть Горийского уезда, также идет издревле; она восходит ко времени, когда Грузины подчинили самую большую часть осетинских долин. Сегодня, когда все эти отношения и древние связи очень ослаблены, их единственная обязанность в легкой дани баранами и другим продовольствием; те же, кто живет в глубине самых удаленных долин, даже полностью уклонились от этого и никого не слушаются.

Каковыми могут быть характер и хозяйство общества, устроенного подобным образом, когда безудержное желание свободы и независимости является его основанием? Грабеж и разбой окажутся его главным занятием. Гостеприимство у них священно, но чужеземцу не пристало чувствовать в безопасности в доме своего хозяина, если после того, как тот его приютил, он может внезапно напасть на гостя со своим эскортом, ограбить его и даже убить, что для него становится предметом славы. Вот потому Осетины считаются одним из самых вероломных народов среди горцев Кавказа. Он принимает клятву, но не соблюдает ее, по крайней мере, если его не заставить заклинать тени своих родителей, принеся в жертву овец и коз.

Таким образом, кража и похищение людей очень распросранены; они торгуют своими заключенными.

Таков в основном Осетин Северного Кавказа. Сегодня Россия наложила узду на эти неистовства, поскольку он опасается репрессий; но он не преминет повторить свое прежнее призвание, если правительство хотя бы немного ослабит свои энергичные меры, принимаемые им, чтобы избавить его от своих разбойничьих обыкновений, отбросив его всякий раз, когда он с высоты своих гор рискнет отправиться на равнины Кабарды в надежде на грабеж: «Это то, что мы встречаем на своем пути, что нам дает Бог», – так говорят грабители.

В южных долинах нравы Осетин менее свирепы; хотя они и связаны со своими древними обыкновениями, тем не менее уже затронуты цивилизованностью; гостеприимство у них соблюдается с такой же религиозностью, как и у Грузин; они отважны и способны переносить усталость с непрестанным трудом: в них присутствует даже благо и доброжелательность, по крайней мере, пока они не находятся в состоянии опьянения, возвращающего их к жестокой склонности.

После разбоя охота самое любимое занятие мужчин; выше я рассказывал о дичи, которую они любили преследовать.

Но ни грабежа, ни охоты недостаточно для того, чтобы выжить, и поразительно, как эти люди, не достигнув высокого уровня хозяйствования, все же умеют обеспечивать себя сами в удовлетворении самых насущных жизненных потребностей.

Не все дома Осетин похожи друг на друга. В областях без леса они строятся из камня и без глины; но в лесистых лощинах они деревянные. Первые, встречающиеся только в уездах северного склона возвышенной гряды Кавказа, намного лучше других.

В самом деле, каждый дом такого рода подобен замку с двумя или тремя этажами, с высокой башней и с плоской земляной крышей. На нижнем этаже пребывает скот; на первом размещается семья; второй или последний этаж предназначен для гостей, а когда их там нет, он служит амбаром.

Самые богатые Осетины окружают свои дома высокой стеной с башенками или будками по углам; вершину башни, куда можно подняться только по лестнице, и башню стены ограждения снабжают грудами камней для защиты их в случае нападения.

Чтобы сделать жилище более укрепленным, на заградительных стенах вмуровывают колья или частоколы, на верху которых насаживают черепа лошадей и другие останки. Этому обычаю следуют и Литовцы; ведь повсюду в их деревнях видны белые черепа лошадей, поднятые на колья их изгородей.

Большая часть деревянных домов похожа на настоящие ангары; они строятся на высокогорных долинах, где есть сосновые леса, на спутанных балках, как и литовские дома; они весьма неудобны, обычно обладая лишь одной нижней палатой; крыша, подражая настилам славянских домов, из досок или дубовой кожи. Внизу долин дома из буковых балок и покрыты соломой или корой липы.

Когда семьи многочисленные, несколько домов собраны в закрытом дворе за мертвой изгородью, тем самым распространяя множество малых хуторов, покрывающих высоты долин, смотрящих на юг, и получающих название от имени семейства, в них пребывающего. Эти хутора называются kau или gau по-осетински. Их местоположение живописно. Каждый населен только одной семьей, которая имеет своего главу или элдара(9)9
  Чтобы иметь представление об осетинских поселениях смотрите мой Atlas, IIe série, pl. 27, village de Kachaour; pl. 28, village de Gherghèti; pl. 29, village d’Arakhèti (указание на зарисовки осетинских поселков в Атласе Дюбуа де Монпере, в том числе Кашаура, Гергети и Арахети – прим. пер.).


[Закрыть].

Обстановка домов никак не грузинская и не черккесская; она обладает схожестью с внутренним убранством дома у славянских и литовских народов. Осетин не скрещивает ноги по-турецки, но использует скамьи (чурбани) и столы: хозяину дома или главе семьи служит стул, украшенный по его вкусу, и деревянная кровать такой же работы, больше подобная длинному, а не широкому сундуку.

Осетин за столом пользуется ножами, вилками и ложками, которые сам изготавливает из дерева или железа.

Очаг обычно разжигается посередине комнаты.

Осетин сам готовит себе порох и отливает свои пули; он выделывает кожу для своих чувяк; он претворяет и несколько других малых ремесел, удовлетворяющих его предметами первой необходимости; но главное его занятие – земледелие и уход за домашними животными; впрочем, о последнем, как и у всех горцев, почти всегда заботится женщина.

Обработка почвы крайне тяжелая из-за террас и наклона пахотных участков, засеваемых или, скорее, обретаемых, как и у Друзов Ливана, с колоссальным трудом на горных склонах; плуг очень легкий.

Самые общепринятые культуры высокогорных долин суть: озимая пшеница, яровая пшеница, ячмень с шесьтю волокнами и немного овса, не использующегося для кормления лошадей; в этом качестве его заменяет ячмень по всему Кавказу и на Востоке.

Внизу долин и на равнинах больше предаются выращиванию гоми и обыкновенного проса.

Крупный рогатый скот редок из-за недостатка сена; бараны наиболее предпочтительны для Осетин, рассматривающих их как текущие деньги для своих покупок в Грузии и в Имеретии.

Лошади маленькие, но с очень крепкими ногами; в этом отношении ослы еще лучше; мулы встречаются крайне редко.

Мельницы Осетин такие же, как я дал на рисунке, смотрите III série, pl. 32.

Осетины потребляют хлеб и мясо без всяких приправ. Когда у них нет мяса, они сопровождают свой хлеб супом из ржаной крупы. Их обычный хлеб из ячменной муки, вылепленный без соли в виде тонких лепешек, выпекаемых под углями. Пшеничный хлеб предназначается для великих праздников и особенно для пиршеств в честь усопших.

Как и Грузины, Осетины едят свинину, что отличает их от магометан; но это главным образом пища бедняка: бык и баран для более состоятельных.

Большие застолья различаются с обыкновенными трапезами только изобилием пива и водки.

Перед началом трапезы самый старый берет в руку кусок мяса, а в другую рог с водкой и произносит христианскую молитву, в то время как остальное собрание слушает его с непокрытыми головами. Молитва завершена, он пьет водку и ест мясо, и тогда каждый следует его примеру.

Обычное питье осетин – это вода; но после обеда и ужина ими потребляется водка, которую Осетины гонят из ячменя и ржи. И лишь по праздникам, когда у них бывают гости, они сами изготавливают превосходное белое пиво (bagani) из хмеля, завезенного из Картли; они его делают почти так же, как и литовские крестьяне. Им одинаково известна медовуха (roung) и вид бузы из ржаной крупы.

Прибытие гостя отмечается, как у Имеретинцев и Черкесов; отрезается часть животного, чаще всего барана, которая вся готовится на сковороде. Хозяин дома, пока гость ест, сидит рядом с дверью с посохом в руке, не участвуя в пиршестве.

Уважение состоит в том, чтобы не сидеть сложа руки перед человеком, которого почитают; тем самым, как и у Черкесов, сын не садится перед отцом; младший перед старшим.