Текст книги "Персиваль Кин"

Глава Х

Через шесть месяцев после того, как я расстроил школу мистера О’Таллагера, рота, к которой принадлежал отец мой Бен, отправлена была на корабле «Редутабль» в Ост-Индию. Не стану скрывать, что матушка была очень рада его отъезду; она желала даже, чтобы он не возвращался, потому что стыдилась называть его мужем и чувствовала, что он препятствует счастью ее сестры.

Итак, в один прекрасный день Бен простился со всеми нами; матушка была так великодушна, что снабдила его всем, чем могла. Мне кажется, что Бен также не тужил, расставаясь с нами, потому что при всей своей глупости он видел, что не только матушка, но и все домашние обходились с ним, как со слугою.

Случилось, что через месяц после отъезда Бена капитан Дельмар, через своего дядю лорда де Версли, получил под команду фрегат, стоявший в Медвее, и приехал в Чатам. Он не воображал, что здесь жила матушка, потому что давно потерял ее из виду, и если бы не я, то, может быть, он уехал бы из города, ничего не подозревая.

У меня была собака, которую подарил мне поручик Флет, и на досуге я выучил ее делать разные штуки. Самая любимая забава моя (насчет других) состояла в том, что я сделал из пеньки густой и толстый хвост с крючком на одном конце и навешивал его на воротник прохожим. Собака моя Боб была выучена мною скакать за хвостом по моему приказанию, где бы он ни висел, и висеть, вцепясь в него зубами.

Можно себе представить, как это смешило всех в казармах. Капитан Бриджмен смеялся более других; но вне казарм было совсем другое дело. Многие старушки падали без чувств от страха, когда я прицеплял хвост к их платью и заставлял кидаться за ним собаку.

Однажды после обеда, крейсируя с Бобом по улицам, я заметил капитана Дельмара, шедшего во всем блеске полной формы, с маленьким мичманом и подумал: славно бы привесить хвост к такому прекрасному мундиру. Искушение сделалось так велико, что я уже приготовил хвост, но боялся, чтобы меня не заметил мичман.

Капитан Дельмар прошел мимо меня, за ним маленький мичман, и я уже думал, что пропустил случай, как вдруг капитан остановился и, обратясь к мичману, спросил, взял ли он с собою приказы? Мичман приложил руку к шляпе и отвечал: «Нет». Капитан сделал ему строгий выговор, зачем он позабыл то, что позабыл капитан, а я в это время опять прошел мимо.

Мне представился такой случай, которым я не мог не воспользоваться, и, прицепив хвост к шитому воротнику капитанского мундира, я перешел с Бобом на другую сторону улицы.

Капитан Дельмар, дав порядочный нагоняй мичману, продолжал свой путь. Я подозвал Боба, давно ожидавшего моих приказаний, и, показав на капитана, свистнул. Собака мигом перелетела через улицу и, скакнув на спину капитану Дельмару, схватила хвост, сжала его зубами и повисла на воздухе.

Капитан Дельмар оторопел от неожиданного нападения. Сначала он не мог понять, что это было, но, обернув назад голову, увидел своего неприятеля.

В это время я стал кричать: «Бешеная собака!», и капитан Дельмар, услыша эти ужасные слова, испугался не на шутку. Треугольная шляпа слетела с его головы, и он бросился бегом по улице с Бобом за спиной.

Первая отпертая дверь, которую он заметил, вела в матушкину библиотеку; он бросился в нее, умоляя о помощи, и чуть не сшиб с ног капитана Бриджмена, разговаривавшего с тетушкою Милли. Сабля попала ему между ног, и он полетел на пол. Хвост выпал, и Боб ускакал из лавки, неся свою добычу ко мне, а мы, стоя на улице с маленьким мичманом, помирали со смеху. Боб принес мне хвост, который я спрятал в карман и с серьезным видом вошел в матушкин дом через задние двери и запер Боба в чулан. Маленький мичман, подняв капитанскую шляпу, мигнул мне значительно глазом, давая знать, что он меня не выдаст.

Между тем капитан Дельмар успел встать на ноги с помощью капитана Бриджмена, который очень хорошо знал, кто сыграл такую штуку, и вместе с тетушкою Милли едва удерживался от смеха.

– Что со мною было? Неужели собака бешеная? Не укусила ли она меня? – вскричал капитан Дельмар, падая на стул.

– Я, право, не знаю, – отвечал капитан Бриджмен, – но вы, кажется, не укушены, и даже мундир ваш не изорван.

– Какая собака – чья это? Ее надобно немедленно расстрелять; я отдам приказ, я буду жаловаться адмиралу. Позвольте мне стакан воды. Вы здесь, мистер Дотт? Как вы могли позволить собаке броситься на меня таким образом?

– Я выхватил свой кортик и хотел убить ее, но вы бежали так скоро, что я не мог догнать вас, – отвечал мичман, подавая шляпу капитану.

– Хорошо, ступайте на шлюпку и ждите меня.

В это время матушка, одевавшаяся в другой комнате, вышла со стаканом воды. Видя офицера в блестящем капитанском мундире, она превратилась в грацию и улыбку, но, взглянув ему в лицо, вскрикнула и уронила поднос на пол, к удивлению капитана Бриджмена и тетушки Милли, которая, никогда не быв в замке, не знала капитана Дельмара.

В эту минуту вошел и я, как будто ни в чем не бывало, но удивился, как и все, замешательству матушки; однако она скоро пришла в себя и просила капитана Дельмара отдохнуть в соседней комнате. Когда матушка уронила поднос, капитан, взглянув ей в лицо и узнав ее, сказал тихим голосом: «Странно, так неожиданно!» Потом он встал со стула и последовал за матушкою в другую комнату.

– Кто это? – тихо спросила тетушка Милли капитана Бриджмена.

– Кажется, это новый командир «Каллиопы» – капитан Дельмар.

– Это верно он, – отвечала Милли, – сестра моя была воспитана его теткою, и неудивительно, что она смешалась, встретя его так неожиданно. Персиваль, негодный мальчик, – продолжала Милли, грозя мне пальцем, – это все твои проказы.

– О, тетушка Милли, если б вы видели, как он бежал! – отвечал я смеясь.

– Вперед я советую тебе не шутить с капитанами, – сказал капитан Бриджмен, – если ты не хочешь навлечь на себя неприятностей. Боже мой! – вскричал он смотря мне в лицо.

– Что с вами? – спросила тетушка Милли.

Капитан Бриджмен наклонился к ней, и я слышал, как он прошептал: «Какое удивительное сходство между ним и капитаном Дельмаром».

Милли покраснела, кивнула головою и, улыбаясь, отвернулась. Капитан Бриджмен задумался; он стукал тростью по сапогу и не сказал ни слова.

Через четверть часа матушка отворила дверь из залы, в которой оставалась с капитаном Дельмаром, и позвала меня туда. Я взошел со страхом, думая, что меня станут бранить, но мои опасения скоро рассеялись. Капитан Дельмар подал мне руку, погладил меня по голове, сказав, что он уверен, что я умный мальчик, в чем я скромно принужден был сознаться. Матушка, стоявшая сзади, подняла глаза, услыша такой ответ. Потом капитан Дельмар простился с нею, обещая снова зайти в скором времени, и, погладив меня по голове, вышел из лавки.

Едва он вышел, матушка обратилась ко мне:

– Ты негодный, злой мальчик, – сказала она. – Я велю убить собаку, если ты не дашь мне обещания вперед этого не делать.

– Чего не делать, матушка?

– Не прикидывайся передо мною невинным. Я знаю, что у тебя сделан хвост, за которым бросается Боб; это хорошо в казармах с солдатами, но знаешь ли, с кем ты теперь сыграл такую дерзкую штуку?

– Нет, не знаю. Кто же он?

– Кто он, негодное дитя? Он – он капитан Дельмар.

– Ну так что ж? Он морской капитан, не более?

– Да, он – племянник дамы, которая любила и воспитала меня. Он устроил мою свадьбу, и если бы не он, тебя не было бы на свете.

– А, это другое дело, – отвечал я. – Но если бы не я, то он никогда не зашел бы в лавку и не нашел вас.

– Пора бросить шутки, Персиваль; ты должен быть почтителен к капитану Дельмару и не играть с ним штук. Ты будешь видеть его очень часто, и может быть, он примет в тебе участие и тогда сделает для тебя много добра. Обещай же мне это.

– Извольте, матушка, я обещаю вам оставить его в покое, если вам угодно. Ах, если б вы видели, как смеялся над ним мичман, когда он бежал по улице.

– Ступай прочь, негодный, и помни свое обещание, – сказала матушка, входя в лавку, но капитана Бриджмена, которому она хотела объяснить, от чего у нее выпал поднос, там уже не было.

В этот вечер матушка долго разговаривала о чем-то с бабушкою; меня с тетушкою послали гулять, чтобы мы не слушали их разговора, но когда мы возвратились домой, они все еще сидели вместе и шептались.

Глава XI

Капитан Дельмар сделался частым гостем матушки и постоянным подписчиком библиотеки. Однако он всегда приходил поздно после обеда, когда офицеров уже не было в лавке; он был слишком горд для того, чтобы быть вместе с простыми офицерами.

Мне часто случалось слышать намеки, не слишком лестные для матушки, насчет ее короткости с капитаном Дельмаром, потому что всегда есть люди, которые знают то, чего им знать не надо. Но подобные замечания никогда не делались в присутствии матушки; напротив, дружба ее с капитаном Дельмаром еще более возвышала ее в глазах посторонних людей.

Она беспрестанно показывала мне необходимость заслужить расположение такой высокой особы, и чем более она это делала, тем более я чувствовал наклонность ее не слушаться. Я бы давно стал действовать открыто, если бы матушку не поддерживал капитан Бриджмен, и когда однажды я сообщил ему свое желание сыграть новую штуку с благородным капитаном, он не только отказался помогать мне, но сказал, что ежели я когда-нибудь это сделаю, то он никогда не будет принимать меня к себе.

– Но что он может для меня сделать? – спросил я.

– Он может быть очень для тебя полезен. Как знать, быть может, он определит тебя на службу.

– Как, сделает меня мичманом?

– Да, из мичмана ты дослужишься до капитана, а там будешь и адмиралом, – сказал капитан Бриджмен, – итак, будь послушен матушке, будь вежлив с капитаном Дельмаром, и он будет для тебя добр, как отец.

– Это не слишком много, – отвечал я, думая об отце Бене, – я бы лучше хотел иметь двух матерей, чем двух отцов.

На этом наш разговор кончился.

Я свел тесную дружбу с мичманом Доттом, который всегда был при капитане Дельмаре, как Боб при мне, и который всегда оставался со мною, между тем как капитан его был у матушки. Он был такой же шалун и проказник, как я, и как ни боялся своего капитана, но часто охота шалить превозмогала в нем страх. Матушка очень полюбила его, и когда его отпускали гулять, приглашала к нам. Мы шалили вместе, забавляя друг друга на чужой счет, и скоро сделались ужасом всех соседних старух и нищих.

Когда до капитана Дельмара доходили слухи о моих проказах, он принимал грозный и сердитый вид; но я был не мичман, и мне нечего было его бояться. Наконец, представился случай, которым я не мог не воспользоваться, но не смея сообщить своего плана ни Милли, ни капитану Бриджмену, я сообщил его Тому Дотту, маленькому мичману, который, не заботясь о последствиях, обещал быть моим товарищем.

В Чатаме открылся театр, и представления имели необыкновенный успех. Я был там один раз с тетушкою. Милли и два раза с Доттом. Слухи носились, что одна из актрис, которая скоро должна была иметь бенефис, особенно желала приобрести покровительство капитана Дельмара и с свойственною женщинам хитростью прибегла к матушке с просьбою склонить на ее сторону капитана. Матушка, обрадованная мыслью, что может оказывать покровительство, умела так убедить капитана, что дня через два афиши возвестили всему городу, что в пятницу вечером дана будет драма «Незнакомец» и какой-то фарс для бенефиса мисс Мортимер, под покровительством капитана Дельмара и офицеров фрегата Его Величества «Каллиопы». В знак благодарности бенефициантка прислала матушке несколько билетов, и два из них я сберег для себя и для Томушки Дотта.

Капитан Дельмар пригласил множество дам и всех своих офицеров, так что театр был полон. Матушка с тетушкой Милли также имели ложу. Мы с Томушкой Доттом вошли в театр вместе с ними, но потом пробрались в раек и сели прямо над капитаном Дельмаром, который с дамами и офицерами занимал весь первый ярус, но не мог нас видеть.

Представление началось. Мисс Мортимер была неподражаема в своей роли и в последней сцене заставила всех прослезиться. Но нам также пришло на мысль растрогать публику до слез.

Мы купили фунт лучшего шотландского табаку и, разделив его на две части, завернули каждую в бумагу и положили к себе в карман. План наш состоял в том, чтобы выбросив весь табак разом, рассыпать его во все стороны.

В райке возле нас не было никого, кроме мичманов и людей, на которых мы могли положиться, что они нас не выдадут.

По условленному сигналу в ту самую минуту, когда актриса, игравшая роль чувствительной супруги, отдавала любовное письмо своему мужу, мы попотчевали табаком почтенную публику, бросив его разом через театр. В несколько минут произошел блестящий эффект; гости, приглашенные капитаном Дельмаром, сидя прямо под нами, вероятно, получили на свою долю большую часть табаку и начали беспрестанно чихать. Примеру их последовали зрители, сидевшие в других ложах, потом партер и, наконец, мисс Мортимер и «Незнакомец» стали так часто чихать, что не могли сказать друг другу ни слова.

Детей подвели к родителям, чтобы довершить их примирение, но они, бедняжки, только чихали. Наконец, тревога сделалась ужасная, и занавес опустился не при громких аплодисментах, но при громком чихании со всех сторон.

Ничто не могло быть забавнее этой сцены. Директор труппы разослал отыскивать виновных, но все труды были напрасны. Тогда он сам вышел на сцену, чтобы извиниться перед зрителями, но чихнув семь или восемь раз, принужден был уйти, зажимая нос платком. Публика, находя невозможным удерживаться от чихания, бегом бросилась из театра, оставя актеров доканчивать фарс перед пустыми ложами.

Излишним считаю говорить, что, бросив на зрителей табак, мы с Доттом сошли вниз и смиренно заняли свои места возле матушки, прикидываясь столько же удивленными и столько же чихая, как и все зрители.

Капитан Дельмар был вне себя, видя такое неуважение к его гостям, и если бы нас открыли, не знаю, что было бы со мною, а Томушке Дотту пришлось бы плохо. Но мы не выдавали друг друга и вышли сухими из воды.

Без сомнения, тетушка Милли и капитан Бриджмен подозревали меня, и тетушка старалась даже выпытать у меня нашу тайну, но без успеха. Матушка также начинала догадываться, но так как капитан Дельмар ничего не знал, то это и не имело никаких последствий.

Такой необыкновенный успех вводил нас в сильное искушение сыграть еще какую-нибудь штуку с благородным капитаном. Но он спасся от нас тем, что фрегат Е.В. «Каллиопа» был вооружен и совсем готов к выходу в море. Он должен был идти в Портсмут, чтобы там ожидать приказаний лордов адмиралтейства, и капитан Дельмар пришел с нами проститься.

Учитель мой удивлялся моим успехам, и капитан Дельмар спросил меня в первый раз, хочу ли я быть моряком. Помня, что мне советовали не отказываться от предложений благородного капитана, я отвечал, что хочу; на это он сказал мне, что если я буду всегда хорошо учиться, то через год он возьмет меня к себе на фрегат.

Потом он погладил меня по голове и, пожав руки матушке и тетушке Милли, вышел из дому с Томушкой Доттом, который уходя весело кивнул мне головою.

Я давно уже не говорил ни слова о своей бабушке. Дело в том что когда явился капитан Дельмар, по какой-то причине, которую я не мог понять, она объявила, «что хочет съездить в замок повидаться со старыми знакомыми». Так она и сделала. После я узнал, что она терпеть не могла благородного капитана, но причину такого отвращения никто не открыл мне. Скоро после отплытия «Каллиопы» она опять явилась, заняла свое прежнее место на старом кресле и по-прежнему стала вязать чулок.

Глава XII

Быстро пролетел год: мне минуло тринадцать лет. Я сделался сильным, смелым мальчиком, как будто созданным для морской службы, и начинал терять терпение, ничего не слыша о капитане Дельмаре, когда пришли новости с другой стороны.

В одно утро капитан Бриджмен пришел ранее обыкновенного; видно было, что он старался принять печальный и серьезный вид. Я не ходил в школу и тотчас подбежал к нему; но он отстранил меня, сказав: «Мне необходимо тотчас видеть твою матушку, чтобы сообщить ей важные новости».

Матушка пригласила капитана в залу, а меня с тетушкою Милли оставила в лавке. Через несколько минут к нам вышел капитан Бриджмен.

– Что случилось? – спросила Милли.

– Прочитайте эту газету, – сказал он, – здесь напечатана депеша из Индии, из которой вы все узнаете. Вы можете показать ее сестрице, когда она придет в себя.

Любопытствуя знать, в чем дело, я вошел в залу и увидел матушку, бледную и расстроенную, которая сидела, закрыв лицо руками.

– Что с вами матушка? – спросил я.

– О, дитя мое, дитя мое! – вскричала матушка, ломая руки. – Ты сирота, а я несчастная вдова.

– Как так? – спросил я.

– Как? – повторила бабушка. – Неужели ты так глуп, что не понимаешь, что твой отец умер.

– Отец умер? – спросил я. – Пойду расскажу тетушке Милли. – И я подбежал к Милли и застал ее читающей газету.

– Тетушка, – сказал я, – отец-то мой ведь умер!

– Удивляюсь, как он умер.

– Он убит в сражении, – отвечала тетушка. – Смотри, вот список убитых и раненых. Видишь имя твоего отца: Бенжамен Кип.

– Дайте мне все прочесть, тетушка, – сказал я, взяв у нее газету; и меня скоро заняло описание сражения.

Читатели не должны считать меня бесчувственным, видя, что я не грустил о смерти отца; стоит только вспомнить, в каком унижении я всегда привык его видеть, и как обходилась с ним матушка, не подававшая мне примера ни любви к нему, ни уважения.

Но меня чрезвычайно удивляло то, что теперь матушка так много тосковала. Я тогда еще не знал света и не понимал, что она должна была из приличия казаться печальною. Тетушка Милли, по-видимому, не принимала в этом никакого участия, хотя часто задумывалась. Прочитав депешу, я положил газету и сказал: «Мне пора идти в школу, тетушка?»

– Нет, тебе несколько дней нельзя будет ходить в школу, – отвечала она, – ты должен будешь оставаться дома и ждать, пока тебе сошьют траур.

– Во всяком случае, я этому очень рад, – отвечал я. – Удивляюсь только, отчего капитан Дельмар не присылает за мною; мне надоела школа.

– Ты скоро о нем услышишь, – сказала тетушка, – останься здесь в лавке, а я пойду к твоей маме.

Правду сказать, мне казалось, что смерть Бена очень обрадовала всех, собравшихся в зале. Что касается до меня, то я радовался только тому, что несколько дней могу гулять, мало думая о том, жив он или умер.

Войдя в залу, я застал всех в хлопотах о трауре. Матушка, во-первых, не хотела показать, что много печалится о потере мужа, которого стыдилась, и во-вторых, терпеть не могла глубокого траура. Решено было, что так как прошло уже шесть месяцев со смерти Бена, то теперь можно носить полутраур.

Через три дня матушка опять явилась в лавке. Она была очень интересна в полутрауре, а также тетушка Милли, и офицеры морских полков, особенно капитал Бриджмен и поручик Флет были в восторге.

Казалось, что со смертию Бена исчезло затруднение выдать тетушку за офицера, и бабушка решилась узнать намерения капитана Бриджмена, и в случае неудачи с этой стороны убедить Милли выйти замуж за мистера Флета.

Раз вечером матушка с тетушкою вышли гулять, когда пришел капитан Бриджмен. Бабушка просила его в залу, а мне велела остаться в лавке и позвать ее, если будет нужно.

Входя в залу, они неплотно притворили за собою дверь, и я мог слышать весь их разговор, потому что бабушка, будучи очень глуха, как почти все глухие, говорила очень громко; а капитан Бриджмен также должен был почти кричать, чтобы она могла его слышать.

– Капитан Бриджмен, – сказала старушка, – я хочу просить вас сообщить мне ваше мнение об одном деле, касающемся до моей дочери Эмилии. Прошу вас садиться.

– Я к вашим услугам, – отвечал капитан.

– Вы, вероятно, имели случай видеть, что дочь моя Эмилия получила хорошее воспитание по доброте моей старой покровительницы, миссис Дельмар, тетки благородного капитана Дельмара, которого вы здесь часто встречали. Я пятьдесят лет жила в этом семействе, капитан Бриджмен; старый лорд очень любил моего мужа, но он, бедняжка, давно умер. Я уверена, что при жизни своей он не перенес бы замужества Арабеллы с простым солдатом; но что сделано, того не воротить, и теперь уже все кончено.

– Конечно, очень жаль было, что миссис Кин поступила так необдуманно, – отвечал капитан, – но ваша правда, теперь все кончено.

– Да будет воля Божия, капитан Бриджмен. Вы видите, что замужество Беллы много повредило сестре ее Эмилии, которая всегда была доброю и прекрасною девушкою и могла бы принести хорошее приданое своему будущему мужу. Отец ее, живя у Дельмаров, не оставался праздным, и моя Эмилия не будет ни в чем иметь нужды, если выйдет замуж с согласия своей матери.

При этом интересном месте разговора капитан Бриджмен стал внимательнее слушать бабушку.

– Вы говорите о хорошем приданом, сударыня? Я прежде никогда об этом не слышал; что вы разумеете под хорошим приданым?

– Четыре тысячи фунтов стерлингов, капитан Бриджмен; половину теперь, а другую после моей смерти.

– Я никогда не думал, чтобы мисс Эмилия была так богата, – сказал капитан Бриджмен, – она слишком достойная девица, чтобы иметь нужду в богатстве.

– Теперь, – продолжала бабушка, – дело, о котором я хотела с вами посоветоваться, состоит вот в чем. Вы знаете, что поручик Флет часто бывает здесь, и что ему давно уже нравится моя дочь; он почти уже сделал предложение, но он не нравится Эмилии. Мне кажется, капитан Бриджмен, что хотя мистер Флет и не ловок, но он достойный молодой человек; однако нельзя не быть осторожною, и потому я хотела спросить вашего мнения, может ли мистер Флет сделать мою дочь счастливою.

– Позвольте мне быть с вами откровенным, – отвечал капитан. – Мне кажется, что такая девица, как мисс Эмилия, не может быть счастливою за моим другом мистером Флетом. Впрочем, я ничего не могу сказать против него.

– Он очень красивый мужчина, капитан Бриджмен.

– Да; в нем нет ничего дурного.

– Прекрасного характера.

– Да, он не вспыльчив.

– Я слышала, что он хороший офицер.

– Да, он никогда не был под арестом.

– Что ж, в человеке невозможно найти все совершенства; он недурен собою, добр и хороший офицер; мне кажется, Эмилии нет причины не любить его, особенно, если сердце ее свободно. Вы очень обрадовали меня вашими отзывами, капитан Бриджмен, и теперь я постараюсь убедить Эмилию выйти за мистера Флета.

Капитан Бриджмен оставался в нерешимости.

– В самом деле сударыня, если сердце ее свободно, то есть совершенно свободно, мне кажется, она не может лучше поступить. Не угодно ли вам, чтобы я поговорил с мисс Эмилией об этом предмете?

– Вы очень добры, капитан Бриджмен. Быть может, вы успеете убедить ее выйти за вашего друга.

– Во всяком случае, я постараюсь узнать ее истинные чувства, – сказал капитан вставая.

Ожидания бабушки сбылись. Смерть Бена и неожиданное богатство Эмилии поколебали нерешительность капитана Бриджмена. На другой день он сделал предложение, и через шесть недель тетушка Милли была его женою.

Свадьба была очень веселая; нашлись, однако, люди, которые смеялись; но где не смеются люди? Везде и всегда одни завидуют счастью других. Две или три подпоручицы объявили, что они ни за что не поедут к миссис Бриджмен; но когда полковник с супругою приехали поздравить молодых и дали в честь их бал, подпоручицы бегом спешили с визитами.

Через несколько недель восстановился прежний порядок. Матушка не хотела сдавать своей лавки, которая приносила ей слишком много выгод, но свободнее обходилась с покупателями, и когда люди нашли, что матушка не стыдится своего звания, несмотря на то, что ее сестра замужем за капитаном, ее стали еще более уважать. А она все еще была прекрасна, к тому же вдова, некоторые офицеры морского полка сильно за нею ухаживали; но матушка не имела намерения снова выходить замуж и предпочитала остаться in statu quo. Кроме меня, ей не о ком было заботиться, и для меня она продолжала содержать лавку и библиотеку, хотя могла бы без торговли жить независимо.

Какова бы ни была матушка, быв девушкою, теперь она стала умною, рассудительною женщиною. Для нее тягостно было даже подумать, что она должна будет отпустить меня в море. Я был ее единственным ребенком, одного ее заботою. Я чувствовал, что она нежно любила меня, хотя не так часто ласкала, как тетушка Милли; но она знала, что для моей пользы мне необходимо заслужить покровительство капитана Дельмара, и жертвовала собою для моих выгод.