Текст книги "Месье Путин: Взгляд из Франции"

Кроме его близких, а также политических кругов, связанных с мэрией Санкт-Петербурга и центральным аппаратом правительства Москвы, Путин был мало кому известен. Широкие массы не знали имени этого серьезного аппаратчика. Но почему он? Александр Адлер дает хорошее объяснение в одной своей статье на сайте Atlantico.fr от 26 февраля 2012 года: «Как Путин стал преемником Ельцина? Все просто. Были три кандидата на президентское кресло: бывший сотрудник КГБ, противник КГБ и близкий к КГБ националист. Поскольку не было другого выбора, кроме как положиться на КГБ, было решено омолодить и осовременить руководящие кадры спецслужбы. Путин хорошо подходил для этой роли, поскольку сам начинал политическую карьеру помощником мэра в Санкт-Петербурге у Анатолия Собчака – самого демократичного из реформаторов – и был смещен, как и его патрон, мафиозными дельцами в 1995 году».

В это время российские политические круги характеризовались большой нестабильностью. Путин вошел в них без проблем, но большинство из политиков считали его еще одним «халифом на час», не больше. Он стал пятым премьер-министром при президенте Ельцине за семнадцать месяцев. Без сомнения он казался самым невыразительным и менее всех уверенным в своем политическом будущем. За исключением узкого круга друзей, хорошо знавших о его решительности, никто бы не поставил и копейку на этого скромно одетого провинциала, каждые выходные уезжавшего в Санкт-Петербург. Путин постоянно уезжал, потому что его отец был при смерти. Иногда он приезжал всего на полдня. Он хотел оставаться рядом со своим суровым в прошлом отцом в последние дни его жизни. Владимир будет рядом с ним в день смерти в августе 1999 года, в тот самый момент, когда сам станет вторым человеком в России.

У Путина появляется много «друзей», как это часто бывает в политике, но мало кто был по-настоящему близок ему. Он страдал от отсутствия близкого окружения, находясь в командировке в Восточной Германии. Он с радостью встретился с давними друзьями в Санкт-Петербурге: «Я понял, что мы же самовыражаемся в друзьях», – говорил он. Это узкий круг Путину очень дорог: «Они никуда не делись. Они меня никогда не предавали. И я их тоже. Это, на мой взгляд, то немногое, чем стоит дорожить». В своих многочисленных интервью или редких откровенных разговорах с прессой тема дружбы всплывает как особый показатель глубины его личности. «Даже не знаю, ради чего можно было бы предать друзей. Карьера? Сама по себе она не очень меня привлекает. Только как возможность реализовать себя, сделать что-то интересное. А как же можно самореализоваться, если ты себя предаешь? Я на это так смотрю – просто. Если же смотреть на карьеру как на способ прорываться к власти, чтобы командовать или зарабатывать деньги, и ради этого ты готов лишиться всего, – ну, это другое дело. А если у тебя есть жизненные приоритеты, ориентиры и ценности, то ты понимаешь, что нет смысла жертвовать собой и теми, кто является частью тебя. Просто нет смысла: потерь больше, чем выигрышей. Так получается».

Позднее Путин сказал, что он не трепетал перед огромной ответственностью занимать пост премьер-министра России, которую ему доверил Ельцин, тяжело больной президент, бывший уже на пределе своих физических да и политических возможностей. Геннадий Селезнев, председатель Думы с 1996 года, предостерег его: «Зачем же они с вами это сделали? Они же на вас крест поставили». Путин тоже понимал, что в этой ситуации попасть в ловушку проще простого: «Все сочли, что это конец. Но ведь и я, собственно, этого не исключал». Однако он был готов принять вызов, потому что взвалил на себя другую задачу, которую сам называл «исторической миссией»: решить проблему Северного Кавказа, где происходила резкая эскалация вооруженного конфликта – боевые действия начались в Дагестане. Никто не знал, ни как взяться за это дело, ни как Россия сможет выйти из такой ситуации. Все думали, что у Путина есть все шансы «провалиться». Да и он сам был недалек от таких мыслей, как он признался позднее: «Сказал себе: Бог с ним, у меня есть какое-то время – два, три, четыре месяца, – чтобы разбабахать этих бандитов. А там уж пусть снимают». Война в Чечне всколыхнула общество. Восхождение к власти Путина началось на фоне войны на Кавказе и на территории Чечни.

В его глазах этот конфликт и медленное кровопускание, которое он создавал для российского общества, являются одним из многочисленных свидетельств распада Советского Союза. Он и его друзья считают, что надо было остановить этот процесс, чтобы не увлечь Россию в пропасть. Надежда на новый виток развития, который появился во время становления основ демократии и рыночной экономикой, была разбита. Стремление победоносно покончить на Кавказе с серией вооруженных конфликтов было лишь одним из важных аспектов деятельности премьер-министра. Важно было разгрести целую гору проблем, навалившихся на страну. С момента его приезда в Москву Путин не переставал анализировать, размышлять, делать записи. Он мало смотрит телевизор, но поглощает все газеты, которые попадают к нему в руки: «Известия», «Коммерсант», «Комсомольская правда», «Советская Россия». Изучение прессы, часовые телефонные разговоры с регионами всей России привели в конце 1999 года к выработке широкого обзорного документа о том, что необходимо сделать, чтобы вывести свою страну из кризиса и создать возможность для ее демократического развития в европейском пространстве. Так Путин создан интересный документ «Россия на рубеже тысячелетий». Это был его политический и моральный «ежедневник», то, чего он желал для своей страны, констатация фактов и принятых обязательств.

Опубликованный первый раз 31 декабря 1999 года на сайте правительства Российской Федерации, этот основополагающий документ стал настольной книгой Путина во время его первого президентского срока. Цели, которые он там обозначил, были настолько актуальны, что оставались действительными еще несколько лет спустя. Даже сегодня этот текст является ключом для понимания отношения Путина к ряду внутренних и внешних проблем государства, помогает расшифровать смысл его выбора и его позицию. Эта основополагающая программа определила первые четырнадцать лет его президентства – с 2000 по 2014 год.

Удивительно то, что многочисленные западные руководители и дипломаты потратили годы, чтобы ознакомиться с этим документом. А некоторые до сих пор не знают о его существовании.

Основные темы, вызывающие озабоченность будущего президента, ясно обозначены в этом обзоре. Путин упоминает организованную преступность, алкоголизм, наркоманию, «ослабление семьи и ее воспитательной роли». Главные показатели, определяющие качество жизни – здоровье и продолжительность жизни, – заботят его особо. Эти темы будут затронуты во многих законодательных проектах, проведенных в жизнь, начиная с 2000 года. Путин ясно представлял себе, что «нашей страны [России] нет сегодня в числе государств, олицетворяющих высшие рубежи экономического и социального развития современного мира. Ибо в мире найдется мало государств, на долю которых в уходящем XX столетии выпало бы столько испытаний, сколько выпало на долю России»[7]7
  Здесь и далее. Доклад В. В. Путина «Россия на рубеже тысячелетий», впервые опубликованный 30 декабря 1999 года «Независимой газетой». http://www.ng.ru/politics/1999-12-30/4_ millenium.html


[Закрыть]. Такую мысль он подчеркивал в этом очень реалистичном и жестком документе. Он поставил под сомнение не только советскую систему, но и годы правления Ельцина: «За 1990-е годы объем ВВП России сократился почти в два раза. По совокупному размеру ВВП мы уступаем США в 10 раз, Китаю в 5 раз. После кризиса 1998 года душевой размер ВВП сократился примерно до 3500 долларов. Это примерно в пять раз ниже среднего показателя стран “Большой семерки”».

Изменилась структура российской экономики. Ключевые позиции в национальном хозяйстве занимают топливная промышленность, электроэнергетика, черная и цветная металлургия. Их доля в ВВП около 15 %, в общем объеме промышленной продукции – 50 %, в экспорте – более 70 %.

«Крайне низка производительность труда в реальном секторе, – отмечал Путин, объясняя, какие потери понесла одна из самых могущественных держав в мире. – Если в сырьевых отраслях и энергетике она близка к среднемировым показателям, то в остальных гораздо ниже – 20–24 % аналогичных показателей, например США». Технико-технологический уровень выпускаемой продукции в большой степени определяется долей оборудования со сроком эксплуатации до пяти лет. Из-за нехватки инвестиций она сократилась с 29 % в 1990 году до 4,5 % в 1998 году.

Парк металлообрабатывающих станков серьезно устарел: 70 % оборудования эксплуатируется более десяти лет, в два раза дольше, чем в развитых странах. Только 5 % российских предприятий занимаются инновационным производством, и отдача очень слабая. Конкурентоспособность российских товаров понизилась. В России производят меньше 1 % мировых товаров народного потребления, в то время как в США эта цифра равна 36 %, а в Японии 30 %. Иностранные инвесторы больше не заинтересованы вложениями в российскую экономику. В начале 2000-х годов они инвестировали в Россию не больше 11,5 миллиарда долларов, в четыре раза меньше, чем в Китай (43 миллиарда долларов).

Путин не чувствовал никакой ностальгии по прошлому коммунистическому режиму. Он не стеснялся определить ясные и четкие причинно-следственные связи, лежащие в основе насущных проблем: «Сегодня мы пожинаем горькие плоды этих десятилетий – плоды как материальные, так и ментальные». Сегодня участь России такова: «Нам пришлось расплачиваться за присущий советской экономической системе чрезмерный упор на развитие сырьевого сектора и оборонных отраслей в ущерб развитию производства товаров народного потребления и сферы услуг». В СССР не придавали большого значения таким ключевым отраслям экономики, как информатика, электроника, средства связи, и теперь Россия платит: «За недопущение конкуренции товаропроизводителей, отраслей, что тормозило научно-технический прогресс, сделало российскую экономику неконкурентоспособной на мировых рынках».

Путин не оправдывал руководителей страны, сменявших друг друга с 1991 года, но реально смотрел на вещи: «Безусловно, какие-то издержки обновления страны не были неизбежными. Они результат наших собственных просчетов и ошибок, недостатка опыта. И все же главных проблем, с которыми столкнулось российское общество, избежать было невозможно. Путь в рынок и демократию оказался непростым для всех государств, вступивших на него в 90-е годы».

Теневая экономика стала одним из главных бедствий в России. Но если в развитых государствах ее доля в ВВП не превышала 15–20 %, то в России этот показатель достигал 40 %. Путин вновь повторял и повторял, что единственным является путь демократизации и либерализации: «Непреходящими оказываются только демократические системы. При всех их недостатках ничего лучшего человечество не придумало. Сильная государственная власть в России – это демократическое, правовое, дееспособное федеративное государство».

А что потом? Вот вопросы, заданные Путиным и ставшие структурной основой пятнадцати лет его политики: «Как заставить заработать на полную мощность новые, рыночные механизмы? Каким образом можно преодолеть все еще дающий себя знать глубокий идейный и политический раскол в обществе? Какие стратегические цели могут консолидировать российский народ? Каким мы видим место нашего Отечества в мировом сообществе в XXI веке? На какие рубежи экономического, социального, культурного развития мы хотим выйти через 10, через 15 лет? В чем наши сильные и слабые стороны? Какими материальными и духовными ресурсами мы сегодня располагаем?»

С того момента Путин стремился дать своим соотечественникам положительные ответы на поставленные вопросы. Последующие выборы показали, что большинство россиян поддержали основные принципы его политики, несмотря на несовершенства демократического волеизъявления в условиях молодой демократии.

Путин, как и все остальные руководители страны, столкнулся с тяжелым наследием советского периода.

Можно ли стереть три четверти века истории России при коммунистическом режиме? Он выразил свою позицию: «Было бы ошибкой не видеть, а тем более отрицать несомненные достижения того времени. Но было бы еще большей ошибкой не сознавать той огромной цены, которую заплатили общество, народ в ходе этого социального эксперимента». Все это было давно ясно для бывшего офицера КГБ: «Главное же, пожалуй, в том, что власть Советов не сделала страну процветающей, общество – динамично развивающимся, человека – свободным. Более того, идеологизированный подход к экономике обрек нашу страну на неуклонное отставание от развитых государств. Как ни горько признаваться в этом, но почти семь десятилетий мы двигались по тупиковому маршруту движения, который проходил в стороне от столбовой дороги цивилизации».

Была ли нужна новая революция в этой стране, где их свершилось уже немало? Безусловно, это было бы самоубийство, даже во имя безопасности и процветания, и Путин уверен в этом: «Только фанатики или глубоко равнодушные, безразличные к России, к народу политические силы в состоянии призывать к очередной революции. Под какими бы лозунгами – коммунистическими, национально-патриотическими или радикально-либеральными – ни развернулась бы очередная крутая ломка всего и вся, государство и народ ее не выдержат. Терпение и способность нации к выживанию, равно как и к созиданию, находятся на пределе истощения. Общество просто рухнет – экономически, политически, психологически и морально». Он хотел способствовать быстрейшему поиску национальному пути к возрождению. Он призвал элиту общества, частные и общественные организации России работать для этой цели. И полагал, что не стоит пытаться добиться решения проблем «простым переносом на российскую почву абстрактных моделей и схем, почерпнутых из зарубежных учебников. <…> Свою дорогу, свою модель преобразований мы начали нащупывать только в последние год-два. Мы сможем рассчитывать на достойное будущее, только если сумеем универсальные принципы рыночной экономики и демократии органически соединить с реальностями России».

Путин настаивал на том, что рывок нужно осуществить быстро: «Времени на медленное возрождение у нас нет». Его амбиции – безграничны: догнать за пятнадцать лет Испанию и Португалию при условии прироста ВВП на 8 % в год, а если Россия сумеет в течение этих же пятнадцати лет выдерживать темпы прироста ВВП на уровне 10 % в год, то сможет достичь нынешнего уровня душевого производства ВВП Великобритании или Франции. Прошло четырнадцать лет, но России не удалось выполнить задачу. Рост ВВП разочаровал. Он снизился на 5 %, потом на 4 % и теперь на 2 % в год.

Оригинальность путинского плана возрождения России состоит в том, что для него духовная и моральная составляющие проблемы являются «особо значимыми для консолидации российского общества». За этот идеологический аспект его политики, за его «великорусскую идею» его часто упрекают, особенно на Западе. Путина невозможно понять, если не знать, в каком состоянии разобщенности и морального упадка находилось общество в России в 1991 году, сразу после падения СССР, а также в период «шоковой терапии» и жестких стремительных реформ 1991–2000 годов. Все устои общества были потрясены, вплоть до самых основ цивилизации.

Главной идеей Путина являлся «добровольный общественный консенсус». Он должен был исключить всякое применение силы, чтобы исключить возвращение к подавлению инакомыслия, запретам и репрессиям, как при советском режиме, где не было места интеллектуальной и духовной свободе, идеологическому плюрализму и свободной прессе. «Я против восстановления в России государственной, официальной идеологии в любой форме. В демократической России не должно быть принудительного гражданского согласия. Любое общественное согласие здесь может быть только добровольным». Чего же хотят россияне? Путин уверен, что знает ответ.

Он написал свою политическую платформу, рассчитывая на долгий срок, хотя сам находился лишь в начале своей президентской карьеры России: «Люди желают устойчивости, уверенности, возможности планировать будущее – свое и своих детей – не на месяц, а на годы, десятилетия. Они желают трудиться в условиях мира, безопасности, прочного правового порядка. Они желают использовать те возможности и перспективы, которые открывают многообразие форм собственности, свобода предпринимательства, рыночные отношения».

Эта обнадеживающая уверенность заставила Путина сделать своего рода предупреждение, адресованное политической элите: «Серьезные политики, чьи партии и движения представлены в новой Государственной Думе, не могут не сделать из этого факта должных выводов. Убежден, что чувство ответственности за судьбы народа и страны возьмет верх, и российские партии, организации, движения, их лидеры не принесут общие интересы и перспективы России, требующие консолидации всех здоровых сил, в жертву узко партийным или конъюнктурным интересам».

Этот новый российский политический проект должен был объединить традиционные российские ценности с демократическими и общечеловеческими. Свобода слова и возможность путешествовать за границей, право на частную собственность или свободное предпринимательство не оспариваются на Западе, а вот его идея «разумного порядка» вызывает критику. Она шокирует политиков и общественность многих западных стран, которые уже несколько десятков лет игнорируют такие понятия, как «крепкое государство», «закон и порядок» и «национальная самобытность», ставшие объектами яростных споров в Западной Европе. Для Путина, напротив, единство российского общества основано на «традиционных российских ценностях»:

– патриотизме – «источнике мужества, стойкости, силы народа»;

– великодержавности России, создавшей нацию, способную на великие свершения;

– государственничестве – признании того, что крепкое государство является «источником и гарантом порядка, инициатором и главной движущей силой любых перемен»;

– социальной солидарности. Каждая из этих ценностей вызывает споры на Западе. В России, напротив, эти ценности приняты «на ура». Здесь люди хорошо знают, что такое разобщенность, страх и стыд.

Путин старался рассуждать здраво и реалистично. Он понимал, что в последнее время в России термин «патриотизм» нередко употреблялся в ироничном или пренебрежительном смысле. Однако будущий президент выразил уверенность, что «для большинства россиян оно [понятие «патриотизм»] сохранило свое первоначальное, полностью позитивное значение. Это чувство гордости своим Отечеством, его историей и свершениями. Это стремление сделать свою страну краше, богаче, крепче, счастливее». Затем он добавил: «Когда эти чувства свободны от национальной кичливости и имперских амбиций, в них нет ничего предосудительного, косного». А такие формулировки не слишком популярны среди политической элиты.

Российский президент Владимир Путин является одним из немногих глав государств, которые рассматривают сложные вопросы политической и духовной жизни страны честно и беспристрастно. Он не задумываясь говорит о России как о великой державе: «Это обусловлено неотъемлемыми характеристиками ее геополитического, экономического, культурного существования. Они определяли умонастроения россиян и политику государства на протяжении всей истории России».

Связано ли понятие великодержавности с военной мощью? Путин уверенно отвечает: «В современном мире державная мощь страны проявляется не столько в военной силе, сколько в способности быть лидером в создании и применении передовых технологий, обеспечении высокого уровня благосостояния народа, в умении надежно охранять свою безопасность и отстаивать национальные интересы на международной арене».

Коллективные формы деятельности и патерналистские настроения, исторически присущие российскому обществу, не пугают Путина. Однако он отдает себе отчет в том, что: «Улучшение своего положения большинство россиян привыкло связывать не столько с собственными усилиями, инициативой, предприимчивостью, сколько с помощью и поддержкой со стороны государства и общества». И не считаться с этим при разработке принципов социальной политики нельзя.

Для него слабость государства на всех уровнях управленческой структуры способствует поражению новой экономической и социальной политики. Сильное, но не тоталитарное государство является ключом к возрождению и развитию России: «Ключ к возрождению и подъему России находится сегодня в государственно-политической сфере. Россия нуждается в сильной государственной власти и должна иметь ее. Это не призыв к тоталитарной системе. История убедительно свидетельствует, что все диктатуры, авторитарные системы правления преходящи. Непреходящими оказываются только демократические системы».

Наконец в этом программном документе Владимир Путин признал «накопление в российской экономике и социальной сфере большого количества трудных проблем». Но он заверил, что «отпевать Россию как великую державу, мягко говоря, преждевременно. Несмотря ни на что, мы сохранили свой интеллектуальный и кадровый потенциал. Не утрачен целый ряд перспективных научно-технических разработок, передовых технологий. С нами остаются наши природные богатства. Так что достойное будущее у страны есть». В 1990-х годах Россия «двигалась как бы ощупью, наугад», не имея долгосрочной национальной стратегии, которую Путин планирует разработать, придя к власти, чтобы прекратить решать мелкие сиюминутные проблемы, «заделывать дыры» и реагировать лишь на чрезвычайные ситуации. Старые привычки планирования и управления экономикой с помощью государственных декретов уже не актуальны: «Речь о том, чтобы сделать российское государство эффективным координатором экономических и социальных сил страны, выстраивающим баланс их интересов, определяющим оптимальные цели и параметры общественного развития, создающим условия и механизмы их достижения».

Принцип прост – государство должно действовать там и тогда, когда в нем есть нужда; свобода должна существовать там и тогда, когда она востребована. Таким образом государство призвано создать хороший инвестиционный климат для иностранных инвесторов: «Скажу откровенно, без иностранных капиталов страна будет подниматься долго и трудно. Времени на медленное возрождение у нас нет».

Когда Путин обосновался в Кремле, ему досталась обедневшая страна, потерявшая часть своей территории, постепенно превращавшаяся в страну третьего мира. В 1991–1999 годах Россия превратилась в «олигархическую державу», где мафиозные и теневые структуры взяли под контроль от 50 до 80 % экономики. «Незаметно Россия превратилась в олигархическое государство, где процветает мафиозный капитализм», – заметила историк Элен Блан.

Она считает, что «даже сама идея демократии сейчас совершенно дискредитирована в общественном мнении России. И это надолго». В 2000 году Путин признал, что в социальной сфере «мы дошли до крайней черты». Нужно суметь увидеть в этой фразе всю боль унижения, которое Путин переживает, признавая этот факт, его яростное стремление повернуть вспять процесс стремительного упадка. Усилия, необходимые для того, чтобы поднять экономику России, огромны. Этот процесс займет годы – в 2014 году он еще далеко не закончен. Обедневшая в 1990-х годах Россия снизила свой среднегодовой доход на душу населения с 2643 евро в 1991 году до 1322 евро в 2000 году, когда Путин пришел к власти и взял бразды правления в свои руки после экономических кризисов 1992 и 1998 годов. С тех пор среднегодовой доход на душу населения постоянно увеличивался – 3447 евро в 2005 году и 7659 евро в 2010 году.

«Россия переживает один из самых трудных периодов своей многовековой истории, – резюмировал Путин в завершении своей программы. – Пожалуй, впервые за последние 200–300 лет она стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира. Чтобы этого не произошло, необходимо огромное напряжение всех интеллектуальных, физических и нравственных сил нации. Нужна слаженная созидательная работа. За нас ее никто не выполнит. Все сейчас зависит только от нашей способности осознать степень опасности, сплотиться, настроиться на длительный и нелегкий труд».

Путин сделал политическую карьеру в Москве стремительно, менее чем за четыре года. Начатый в 2000 году его проект возрождения России как мировой державы длится уже четырнадцати лет, и он пока еще не завершен.