Текст книги "Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения"

12. Ментол

У бабушки всегда были проблемы с авторитетами.

Эльса знает, потому что учитель в школе сказал как-то раз, что для Эльсы нет авторитетов, и тогда директор добавил: «Это у нее явно от бабушки». После чего испуганно оглянулся по сторонам, как будто нечаянно произнес: «Волан-де-Морт».

Вообще-то директор редко говорил что-то путное, но на этот раз он, пожалуй, был недалек от истины. Однажды полиция строжайше запретила бабушке приближаться к аэропорту больше чем на полкилометра, именно по причине проблем с авторитетами. Эльсе никогда не приходилось слышать, чтобы чья-нибудь еще бабушка сталкивалась с таким запретом.

А дело было так. Эльса собиралась лететь в Испанию к папе с Лизеттой. Они тогда только начали встречаться, и папа решил, что Эльса будет меньше злиться, если они все вместе поедут куда-то, где есть бассейн. Тут он был прав. Разумеется, никто не мешает по-прежнему злиться на папу, но все же если поблизости есть бассейн, то делать это гораздо труднее.

Мама в тот день была на очень важной конференции, поэтому в аэропорт Эльсу повезла бабушка на своем «рено». Эльса тогда была еще маленькой и повсюду таскала с собой плюшевого льва. И вот охранник из службы досмотра попросил Эльсу положить льва на багажную ленту, чтобы тот прошел через сканер. Но Эльсе не понравился сканер и отдавать льва она наотрез отказалась, после чего другой охранник попытался его забрать. Бабушка разозлилась так, как могут злиться только бабушки, когда у внучки отбирают любимого льва. Между ней и охранником завязалась драка, бабушка закричала: «Чертовы фашистские сволочи! Может, вы и меня обыщете? А? Может, проверите, вдруг у меня лев со взрывчаткой в трусах? Ну-ка, ну-ка?»

Только потом Эльсе пришло в голову, что надо было поправить бабушку, иначе выходит, что взрывчатка в трусах у льва, а не лев со взрывчаткой в трусах у бабушки. Тогда бы бабушка наверняка засмеялась. И не стала бы срывать с себя одежду и бегать голышом по всему аэропорту.

Знали бы вы, как быстро бабушка ухитрялась сбросить с себя одежду.

Это была история из тех, оказаться в которых неприятно, зато потом весело вспоминать. С той только разницей, что и оказаться в ней тоже было довольно весело. Ну а если вам не смешно, когда люди бегают голышом, значит, у вас что-то с головой. Когда Эльса наконец оказалась на борту самолета, стюардессы, знавшие о произошедшем, всю дорогу до Испании наливали Эльсе сок. А сок – штука вкусная.

Но до этого им с бабушкой пришлось довольно долго сидеть в каком-то кабинете с довольно злым дядькой, из уха у которого торчал наушник с проводком. Потом пришли двое полицейских и сказали, что бабушке теперь запрещается появляться в аэропорту, а то, что она сейчас сделала, рассматривается как уголовное преступление, за которое можно и в тюрьму сесть. «Ну да, конечно, вы отобрали у ребенка игрушку, а я, по-вашему, террорист!» – закричала бабушка и стала махать руками, но полицейские пообещали надеть на нее наручники, и она перестала.

За все время путешествия Эльса ни на секунду не выпускала льва из рук. Бабушка своего добилась.

«В Миамасе никаких аэропортов нет. А если бы были, то там бы львы проверяли сумки у этих придурков из службы досмотра, а не наоборот», – обиженно говорила бабушка Эльсе, когда та звонила ей из Испании. Ну как после этого не любить бабушку?

Эльса стояла на балконе в бабушкиной квартире. Они часто стояли тут вдвоем. Именно здесь бабушка впервые показала ей облаконя и рассказала о Просонье, как раз после того, как мама с папой развелись. Той ночью Эльса впервые побывала в Миамасе. Теперь она смотрела в темноту и, как никогда, скучала по бабушке. Эльса легла на ее кровать и стала рассматривать фотографии на потолке, гадая о том, что же имела в виду бабушка, когда брала с Эльсы обещание, что та не будет ее ненавидеть. Что это за такое «право бабушек – не говорить внучкам, кем ты была до того, как стала бабушкой». Эльса часами ломала голову над тем, для чего понадобились эти поиски сокровищ и где спрятана следующая подсказка. Если она вообще где-то спрятана.

Ворс спал в подвале. Эльса соорудила ему лежбище из подушек, одеял и желтых икейских сумок, а еще сплющила четыре картонные коробки и прилепила их скотчем изнутри к двери бабушкиного отсека, чтобы Бритт-Мари ничего не заметила, если вдруг сунется в подвал. И вот теперь посреди всего этого мрака Эльса думала о том, что где-то внизу спит ворс, и ей становилось спокойнее на душе. Когда тебе почти восемь, а в подвале спит ворс, то уже не так одиноко.

Эльса смотрела в темноту, облокотившись на перила балкона. Кажется, внизу что-то двигалось. Ничего не было видно, но она знала: там Монстр. Бабушка четко спланировала всю сказку. Монстр охраняет зáмок. Охраняет Эльсу.

Единственное, за что Эльса злилась на бабушку, – это то, что она не сказала, от чего он их охраняет.

Тишину пронзил женский голос откуда-то снизу.

– …да-да-да, уж вино-то к столу я купила! – сердито сообщал голос, приближаясь к их дому.

Это женщина в черной юбке говорила в белый проводок. Она тащила четыре тяжеленных пакета, то и дело ударявшихся друг о друга и о ее ноги. Женщина смачно выругалась и зазвенела ключами возле подъезда.

– Да господи ты боже мой, да, точно, нас будет ровно двадцать человек! Ты же знаешь, у Ульфа на работе все пьют как лошади! Уж ты-то в курсе! Я все купила! У Ульфа и мальчиков, понятное дело, времени нет! Куда им! Вот именно! А я что, не на полной ставке? – услышала Эльса, прежде чем женщина вошла в подъезд.

Что они там будут отмечать? Эльса почти ничего не знала о женщине в черной юбке. От нее всегда пахло ментолом, одежда была безупречно выглажена, и она всегда нервничала. Бабушка говорила, что «это все из-за ее мальчиков». Интересно, что она имела в виду?

Эльса стряхнула снег с ботинок и вернулась в квартиру. Мама говорила по телефону, сидя на высокой табуретке. Она непрерывно теребила бабушкино полотенце. И так всегда: мама все время говорит сама, потому что ей совершенно не интересно, что скажут на другом конце провода. Маме редко кто-то возражает. Не потому, что она повышает голос или перебивает, просто мама такой человек, с которым никто не хочет ссориться. Мама поддерживает свою репутацию, потому что не любит конфликтов. Конфликты сказываются на эффективности, а эффективность для мамы святое. Об этом она все время говорит по телефону. Джордж шутит, что мама родит Полукого в обеденный перерыв, чтобы не снижать результативности больницы. Эльса ненавидит Джорджа за эти идиотские шутки. За то, что он думает, будто знает маму как свои пять пальцев, и позволяет себе шутить над такими вещами.

Бабушка считала эффективность пустым словом и ей было глубоко наплевать, на чем сказываются конфликты. Врач в маминой больнице говорил, что бабушка «из тех, кто может создать конфликт на пустом месте», но, когда Эльса передала его слова бабушке, та сердито хмыкнула и сказала: «А что, если пустое место само виновато?» И рассказала сказку о девочке, которая всегда говорила «нет». Хотя Эльса слышала ее уже по меньшей мере бесконечное количество раз.

«Девочка, которая всегда говорила „нет”» – одна из первых сказок Просонья, которую довелось услышать Эльсе. Это сказка о принцессе одного из шести королевств – Миаудакаса. Сначала принцесса была очень храброй и справедливой, и все ее любили, но, к сожалению, она выросла и стала трусливой, как взрослые. Она обожала эффективность и ненавидела конфликты. Как все взрослые.

Поэтому принцесса запретила конфликты во всем Миаудакасе. Все должны были друг с другом во всем соглашаться, чтобы повысить эффективность. А поскольку конфликты начинаются с того, что кто-то говорит «нет», принцесса это слово запретила. Тех, кто нарушил закон, тотчас сажали в тюрьму, и сотни солдат в черных доспехах, звавшиеся солдатами согласия, патрулировали улицы, следя за тем, чтобы все друг с другом соглашались. Но принцессе и этого было мало, вскоре она запретила не только слово «нет», но также частицу «не» и слово «нельзя» – за их употребление тоже сажали в тюрьму и навсегда лишали дневного света. А если на тебя вдруг падал хоть лучик солнца, солдаты тут же вешали дополнительные шторы.

Спустя несколько лет запретили даже такие слова как «возможно», «наверное» и «посмотрим». И в конце концов люди стали бояться раскрыть рот. Вот тогда-то принцесса и решила запретить разговоры вообще, потому что с них начинаются все конфликты. На долгие годы в Миаудакасе воцарилось молчание.

Но вот однажды в королевство верхом на коне, напевая, прискакала маленькая девочка. На нее смотрели во все глаза, ведь песни в Миаудакасе были строжайше запрещены: вдруг кому-то песня понравится, а кому-то не понравится, и разгорится конфликт. Солдаты попытались остановить девочку, но не смогли, такая она была проворная. Тогда солдаты стали звонить в колокола и звать подкрепление. На помощь пришли элитные войска королевства – рыцари-параграфы. Прозвали их так потому, что они ездили верхом на необычных животных – помеси жирафа и книги правил, – они-то и должны были остановить девочку. Но и рыцарям-параграфам это не удалось. Тогда-то принцесса сама выбежала из замка и во все горло закричала на девочку, приказывая замолчать.

Девочка обернулась и, посмотрев ей в глаза, ответила: «Нет». И когда она произнесла это слово, от тюремной стены отвалился камень. Тогда девочка повторила: «Нет», и еще один камень упал со стены. Немного погодя девочка и другие жители королевства, и даже солдаты и рыцари-параграфы все вместе кричали: «Нет-нет-нет!» И тюремная стена рухнула. Так народ Миаудакаса понял, что принцесса имеет власть над ним лишь до тех пор, пока все ее подданные боятся конфликтов.

А может быть, Эльсе казалось, что такова мораль этой сказки. «Нет» – было Эльсиным первым словом. По этому поводу бабушка с мамой долго ругались.

И не только по этому. Из-за эффективности тоже. Владея собой, мама говорила, что «эффективность необходима для осуществления коммерческой деятельности», а бабушка, не владея собой ни капли, кричала в ответ, что «нашла, черт возьми, место для коммерческой деятельности». Однажды бабушка сказала Эльсе, что мама стала больничным начальством из подросткового бунта: самое страшное, что могла придумать мама назло бабушке, – «стать экономистом». Эльса так и не поняла, что это значит. Позднее, в тот же вечер, когда они думали, будто Эльса уже заснула, мама сказала бабушке: «Да что ты вообще обо мне знаешь? Когда я была подростком, тебя здесь не было!» Это был единственный раз, когда мама говорила что-то бабушке со слезами в голосе. После этого бабушка замолчала и про подростковый бунт больше Эльсе не говорила.

Мама положила на стол телефон и стояла посреди кухни с полотенцем в руках, как будто не могла вспомнить что-то важное. Она посмотрела на Эльсу. Эльса неуверенно посмотрела на маму. Мама сделала усилие и улыбнулась:

– Хочешь помочь мне собрать бабушкины вещи?

Эльса кивнула. Хотя ей совершенно не хотелось собирать бабушкины вещи. Мама решила каждый вечер упаковывать коробки, хотя врачи и Джордж призывали ее не напрягаться. У мамы плохо получалось не напрягаться. К тому же она не любила, когда ее к чему-то призывали.

– Папа заберет тебя из школы завтра после обеда, – как бы между делом сказала мама, вычеркивая упакованные вещи из списка.

Список был сделан в экселе. Мама обожает эксель.

– Потому что ты поздно придешь с работы? – спросила Эльса как бы невзначай.

– Я ненадолго останусь… в больнице, – сказала мама, потому что не любила врать Эльсе.

– А Джордж не может меня забрать? – невинным голосом спросила Эльса, хотя все понимала.

Мама громко дышала носом:

– Джордж будет со мной в больнице.

Эльса упаковывала вещи в коробки, не сверяясь со списком из экселевского файла.

– Полукто заболел?

Мама снова выдавила улыбку. Получилось так себе.

– Не беспокойся, моя хорошая.

– Это самый легкий способ заставить меня беспокоиться, – сказала Эльса.

Вздохнув, мама неохотно поставила галочки в экселе. Потому что вынимать вещи и упаковывать их заново неэффективно, хоть сложенные вещи и не соответствуют списку.

– Все сложно, – сказала она.

Мама всегда так говорит – на языке статусов Фейсбука.

– Все сложно, если никому ничего не объяснять, – сердито ответила Эльса.

Мама снова засопела.

– Эльса, милая, это просто плановая проверка.

– А вот и нет, за одну беременность не бывает так много плановых проверок. Не надо меня за дурочку принимать. Я умею пользоваться «Википедией».

Мама массировала виски, глядя в сторону.

– Эльса, прошу тебя, давай сегодня хотя бы из-за этого не будем ссориться.

– Что значит «хотя бы»? Разве мы сегодня из-за чего-то уже поссорились?! – выкрикнула Эльса – именно так ведет себя человек, которому уже почти восемь, когда его незаслуженно обвиняют.

– Не кричи, – владея собой ответила мама.

– А Я И НЕ КРИЧУ! – закричала Эльса, выходя из себя.

Долгое время обе смотрели в пол и думали, как попросить прощения. Но на полу ничего такого написано не было. Эльса закрыла коробку крышкой, ушла в бабушкину спальню и хлопнула дверью.

Почти четверть часа в квартире царила гробовая тишина. Эльса была так зла, ну просто так зла, что начала мерить время минутами, а не вечностями. Она лежала в бабушкиной кровати и смотрела на черно-белые фотографии на потолке. Кажется, волчонок-оборотень вот-вот засмеется и помашет ей рукой. В глубине души Эльса не могла смириться с тем, что мальчик с такой лучезарной улыбкой мог вырасти таким невообразимо несчастным, как Монстр.

В дверь позвонили, и тут же звонок повторился – слишком нетерпеливо, нормальные люди так не трезвонят. Наверняка это Бритт-Мари.

– Иду! – крикнула мама, владея собой, но по ее голосу Эльса поняла, что мама плакала.

Слова так и сыпались из Бритт-Мари, словно кто-то вынул из ее горла затычку.

– Я звонила к вам в квартиру! Мне никто не открыл!

Мама вздохнула:

– Да. Нас не было дома. Мы здесь.

– В здании находится бойцовая собака! Машина твоей матери до сих пор стоит в гараже! – Бритт-Мари так тараторила, что сама уже перестала понимать, какая из новостей ее больше волнует.

– Давай по порядку, с чего начнем? – устало спросила мама.

Эльса села в кровати и стала внимательно слушать: не меньше минуты у нее ушло, чтобы понять, что имеет в виду Бритт-Мари. Она вскочила с кровати и изо всех сил владела собой, чтобы пулей не броситься в коридор и не вызвать подозрений у Бритт-Мари.

Бритт-Мари стояла на лестнице, решительно сложив руки, и благожелательно улыбалась маме.

– Милочка, в нашем кондоминиуме бойцовые собаки запрещены! Усвой это раз и навсегда, такое даже ты должна понимать!

– У нас не кондоминиум, – ответила мама и тут же пожалела.

– Но он у нас будет! – закричала Бритт-Мари, сжимая кулаки. Уперев руки в боки, она дважды кивнула, будто подчеркивая серьезность своих намерений. – И в нашем кондоминиуме дикие бойцовые собаки не будут бегать без присмотра. Это опасно для детей, не говоря уже про антисанитарию, с этим никто не поспорит!

– Сама ты антисанитария, – пробормотала Эльса.

Бритт-Мари с шипением обернулась, ее брови поползли вверх, словно мохнатые гусеницы.

– Что ты сказала?

– Да так, ничего.

Бритт-Мари и гусеницы продолжали таращиться на Эльсу. Мама покашляла.

– Собака наверняка уже далеко отсюда. Я и не думала беспокоиться о…

Бритт-Мари перевела взгляд на маму и благожелательно улыбнулась:

– Нет-нет, милочка, конечно нет. Зачем тебе беспокоиться. Ты не из тех, кому есть дело до чьей-то безопасности, ни в коем случае.

Мама владела собой. Бритт-Мари улыбалась и кивала:

– Тебе ведь надо делать карьеру. У тебя нет времени подумать о безопасности собственных детей. Понятное дело, это передается по наследству. Карьера на первом месте, а дети на втором. В твоей семье так было всегда.

На мамином лице не дрогнул ни один мускул. Руки расслабленно висели вдоль тела. Единственное, что ее выдавало, – медленно сжимавшиеся кулаки. Такое с мамой впервые.

Это не укрылось от Бритт-Мари. Она снова уперла руки в боки. На лбу выступил пот. Улыбка окаменела.

– Это нормально, милочка, ничего плохого в этом нет. Конечно нет. Человек сам делает выбор и расставляет приоритеты!

– У тебя все? – спокойно спросила мама, но в ее взгляде появился едва заметный нюанс, который заставил Бритт-Мари сделать крошечный шаг назад.

– Да, у меня все. Вопросов больше нет!

Эльса высунулась на лестницу и, прежде чем Бритт-Мари успела развернуться и уйти, спросила:

– А что вы сказали про бабушкину машину?

Бритт-Мари мгновенно закипела, но избегала смотреть маме в глаза.

– Она стоит в гараже. На моем парковочном месте. Если вы немедленно ее не переставите, я вызову полицию!

Эльса была так ошарашена, что забыла скрыть удивление:

– Как она туда попала?

– Откуда я знаю? Это не входит в мою компетенцию! – выкрикнула Бритт-Мари, забыв про благожелательную улыбку.

Она перевела взгляд на маму, ощущая внезапный прилив мужества:

– Немедленно переставь машину, милочка, иначе я позвоню в полицию!

Внезапный прилив отчаяния заставил маму кивнуть.

– Я не знаю, где ключи от машины.

– Вот оно что. Вот оно что, значит. Это, знаешь ли, не моя забота. Сами следите за своими ключами, – огрызнулась Бритт-Мари.

Мама массировала виски.

– Мне нужна таблетка от головной боли, – тихо сказала она самой себе.

Бритт-Мари тотчас вспомнила про благожелательную улыбку. Мгновение – и улыбка на месте.

– Если бы ты, милочка, пила меньше кофе, то и голова бы у тебя не болела!

С этими словами Бритт-Мари развернулась и так быстро спустилась по лестнице, что мама не успела ответить.

Мама закрыла дверь, владея собой: спокойно, все под контролем, хотя Эльса знала, обычно ей это удается гораздо лучше. Мама пошла на кухню. Зазвонил мобильник. Эльса пошла следом, озабоченно наблюдая за мамой.

– Что она имела в виду? – спросила Эльса.

– Она считает, что мне не надо пить кофе, потому что я беременна, – ответила мама.

Опять притворяется дурочкой. Эльса это ненавидит.

– Прекрасно, именно это я и хотела узнать, – сказала Эльса.

Мама взяла телефон.

– Извини, я должна ответить.

– Что имела в виду Бритт-Мари, когда сказала, что в нашей семье «карьера на первом месте, а дети на втором» и «это передается по наследству»? Она про бабушку, да? – не отставала Эльса.

Телефон продолжал звонить.

– Это из больницы, я должна поговорить, – сопротивлялась мама.

– Ничего ты не должна! – приказала Эльса.

Они молча стояли и смотрели друг на друга, телефон прозвонил еще дважды и умолк. Теперь кулаки сжимались у Эльсы. Мама ткнула пальцем в дисплей.

– Я должна перезвонить, Эльса.

– Не должна!

Закрыв глаза, мама поднесла трубку к уху. Прежде чем она успела раскрыть рот, Эльса ушла в бабушкину спальню и хлопнула дверью.

Спустя полчаса мама тихонько вошла в спальню, и Эльса притворилась спящей. Мама на цыпочках подошла ближе и накрыла ее одеялом. Поцеловала. Погасила свет.

Через час Эльса встала и пошла в гостиную. Мама заснула на диване. Эльса на цыпочках подошла ближе и накрыла их с Полукем одеялом. Поцеловала. Погасила свет. Мама держала в руке кухонное полотенце.

В одном из ящиков в коридоре Эльса нашла фонарик, затем надела ботинки.

Стало ясно, где искать следующую подсказку в охоте за сокровищами.

13. Вино

Так вот. Вообще-то объяснить это довольно сложно. Как и многое другое в бабушкиных сказках. Для начала надо понять, что в Просонье нет существа более несчастного, чем морской ангел, и только когда Эльса вспомнила его историю, бабушкин план охоты за сокровищами открылся ей в полной мере.

Эльсин день рождения всегда был очень важен для бабушки, это следовало сказать с самого начала. Возможно, потому, что день рождения у Эльсы на следующий день после Рождества, а Рождество – самый важный праздник, поэтому день рождения сразу после Рождества отмечают совсем не с тем размахом, как в августе или апреле. Поэтому бабушка праздновала день рождения Эльсы с удвоенным рвением. Она вообще была склонна к крайностям. Хотя мама и запретила ей устраивать праздник с сюрпризами после того случая, когда бабушка зажгла фейерверк в бургерной и нечаянно подпалила семнадцатилетнюю девушку, одетую клоуном и служившую «развлечением для детей». В защиту девушки Эльса сказала бы, что она и правда служила неплохим развлечением. Именно в тот день Эльса усвоила самые крутые ругательства.

Дело в том, что в Миамасе люди не получают подарков на день рождения. Наоборот, они сами их дарят. Причем принято дарить что-нибудь самое любимое и тому, кого ты очень любишь. Поэтому в Миамасе все очень ждут дни рождения друзей, отсюда и пошло выражение «что подарит тот, у кого есть все?». Очевидно, оно упоминалось в одной из сказок, которую энфанты принесли в реальный мир, а светлые головы впоследствии истолковали его превратно и стали говорить «что подарить тому, у кого все есть?». На то они и светлые головы. Они и слово «толковать» истолковали превратно. В Миамасе «толк» – это что-то вроде помеси козы и вафли в шоколаде. Толки необыкновенно способны к языкам и очень вкусны в жареном виде. Эльса очень их уважала, пока не стала вегетарианкой, и с тех пор бабушке пришлось перестать рассказывать эту историю, потому что Эльса ужасно ругалась.

Как бы то ни было, Эльса родилась на следующий день после Рождества почти восемь лет тому назад. В тот день немецкие ученые зарегистрировали самое сильное электромагнитное излучение на земле. Кроме того, в этот день в Индийском океане случилось цунами. Цунами – это такая гигантская волна, вызванная землетрясением. Только в океане. То есть правильнее было бы называть его моретрясением. Эльса любит называть вещи своими именами.

В тот день, когда родилась Эльса, погибло две тысячи человек. Иногда, когда мама думает, будто Эльса не слышит, она рассказывает Джорджу, что совесть у нее до сих пор нечиста, ведь этот день стал самым счастливым в ее жизни.

Эльсе вот-вот должно было исполниться шесть лет, когда она впервые прочитала об этом в «Википедии». И на день рождения бабушка рассказала ей сказку о морском ангеле. Она хотела объяснить Эльсе, что монстры не всегда были монстрами, и наоборот: не всех монстров распознаешь с первого взгляда – некоторые люди прячут своего монстра внутри.

Последнее, что сделали тени, прежде чем закончилась Бесконечная война, – они разрушили Мибаталос, одно из шести королевств Просонья, где воспитывались все доблестные воины. Но, когда пришли Волчье Сердце и ворсы, все изменилось, и тени бежали из Просонья. От побережья шести королевств они двинулись по морю, рассекая волны с невиданной мощью, и от их шагов по воде пошли небывалые волны, одна за другой врезáлись они друг в друга, пока в конце концов не образовалась одна-единственная волна высотой с вечность десяти тысяч сказок. И чтобы никто не пустился преследовать теней, волна повернула вспять и бросилась к берегу.

Она могла бы уничтожить все Просонье. Могла бы ворваться в дома и зáмки и смести их с лица земли, уничтожить всех жителей, с таким же успехом, как армия теней из всех вечностей во Вселенной.

Но сотня снежных ангелов спасла оставшиеся пять королевств от гибели. Ведь когда все обитатели Просонья бросились прочь от волны, снежные ангелы ринулись ей навстречу. Раскрыв крылья, собрав в своем сердце мощь и силу всех сказок Просонья, они встали стеной на пути у волны и остановили ее. Волна поглотила живую стену, но не смогла двигаться дальше, ибо даже волна, поднятая тенями, не может прорваться сквозь стену из сотни снежных ангелов, готовых умереть ради вечного мира сказок.

И лишь один ангел бежал от волны.

Хотя бабушка всегда говорила, что эти снежные ангелы – сборище надменных чертей, от которых вечно несет вином, она никогда не преуменьшала героизм, проявленный ими в тот памятный день. День, когда кончилась Бесконечная война, стал самым счастливым для всех обитателей Просонья, за исключением сотого ангела.

Он с тех пор скитался по берегу, не находя покоя под тяжестью проклятия, которое не давало ему покинуть это место, где он лишился своих любимых. Длилось это так долго, что люди на побережье уже позабыли, кто он, и стали называть его морским ангелом. Годы шли, и ангел все глубже погружался в пучину горя, пока сердце его не разделилось на две части, а вслед за ним, словно треснувшее зеркало, разделилось и тело. Когда дети из окрестных деревушек тайком прибегали поглазеть на него, в одном из осколков они видели лицо настолько прекрасное, что при виде него розы распустились бы от восхищения, но через мгновение осколок мог повернуться и на них смотрел некто настолько уродливый, безумный и страшный, что дети с криком бросались врассыпную и бежали до самого дома.

Ведь не все монстры являются монстрами от рождения, некоторые становятся ими от горя.

В одной из самых популярных сказок Просонья говорилось о маленьком ребенке из Миамаса, которому удалось однажды снять проклятие с морского ангела, освободить его от демонов воспоминаний, которые крепко держали его в своей ловушке.

Впервые бабушка рассказала эту сказку в день рождения Эльсы, когда ей исполнялось шесть лет, и тогда она поняла, что она уже не маленький ребенок. И она подарила бабушке своего плюшевого льва. Эльса решила, что ей он больше не нужен, пусть теперь защищает бабушку. В ту ночь бабушка прошептала ей на ухо, что, если когда-нибудь им придется расстаться, если бабушка когда-нибудь уйдет, она пришлет льва, чтобы тот рассказал, как ее найти.

Прежде чем Эльса об этом вспомнила, прошло несколько дней. Только в тот вечер, когда приходила Бритт-Мари и жаловалась на «рено», который неожиданно для всех появился вдруг в гараже, Эльса вспомнила, что бабушка посадила льва сторожить важный тайник.

Бардачок в «рено». Бабушка прятала там сигареты. Охранять такие вещи по плечу только льву.

И вот Эльса, глубоко дыша, сидела на пассажирском сиденье в «рено». Двери машины, как всегда, были не заперты, запирать вообще было не в бабушкиных привычках. В салоне до сих пор стоял табачный запах. Эльса знала, что курить вредно, но глубоко вдыхала воздух, потому что он пах бабушкой.

– Я так по тебе скучаю, – шептала она, уткнувшись носом в обивку водительского сиденья.

Эльса открыла бардачок. Отодвинула льва и достала письмо. На конверте значилось: «Самому храброму рыцарю Миамаса». Ниже были написаны имя и адрес.

Да, бабушка писала как курица лапой.

Эльса вышла из машины и почесала ворса за ушком.

– Спасибо, что посторожил. Завтра принесу еще сладостей, обещаю! – сказала она, протягивая ему остатки протеиновых батончиков.

Ворс проглотил их одним махом и вразвалку пошел обратно, к открытой двери подвала. Эльса смотрела ему вслед. Когда ворс подходил к двери, она смущенно прокашлялась и крикнула:

– У меня никогда раньше не было друга, кроме бабушки!

Ворс остановился. Обернулся. И улыбнулся – в этом Эльса даже не сомневалась, пусть хоть все светлые головы на свете утверждают, что ворсы улыбаться не могут.

Немного погодя Эльса прокралась по лестнице, ведущей из подвала, с бабушкиным письмом в руках и таким смятением в голове, что чуть не врезалась в Альфа.

Альф в своей любимой скрипучей кожаной куртке стоял на верхней ступеньке, настроение у него было явно еще хуже, чем обычно. Эльса растерялась.

– Твою мать. Ты уж определись – вверх или вниз?

– Э… вверх, – ответила Эльса, глядя в пол.

Альф с возмущенным видом отодвинулся, чтобы пропустить ее. Прошмыгнув мимо, Эльса услышала, как он шаркает вниз по лестнице. Альф выглядел усталым. Понятное дело, он всегда такой, но сегодня какой-то особенно усталый. Наверное, это из-за низкого центра тяжести.

Не дыша, Эльса прислушивалась, не идет ли Альф в подвал, но тут дверь гаража хлопнула, Эльса выдохнула и продолжила подниматься по лестнице.

Она сидела на верхней ступеньке возле бабушкиной квартиры до тех пор, пока не погасли все лампы. Снова и снова проводила пальцами по надписи на конверте, но не открывала его. Она убрала письмо в ранец, растянулась на ледяном полу и слегка прикрыла глаза. Несколько часов Эльса безуспешно пыталась перенестись в Миамас. Внизу хлопнула дверь в подъезд. Наверное, Альф вернулся, хотя шагов не было слышно и ни одна из дверей в квартиру не хлопнула.

Закрыв глаза, Эльса лежала на полу до тех пор, пока ночь не показалась за окном лестничной клетки. Где-то внизу загремели ключи пьянчуги.

Эльсина мама не любит, когда людей называют пьянчугами. «А как тогда называть?» – спрашивала Эльса. Этот вопрос обычно погружал маму в сомнения, потом она говорила нерешительным голосом: «Ну… может быть, человек просто немного устал». Бабушка на это возражала: «Устал, ага! Устанешь, черт побери, если бухать все ночи напролет!» Тогда мама набрасывалась на бабушку: «Мама!» – а бабушка, всплеснув руками, в ответ: «Господи, чем я провинилась на этот раз?» После этого Эльсе приходилось надеть наушники.

– А ну выключи воду! По ночам мыться запрещено!!! – Голос пьянчуги эхом отдавался далеко внизу, сопровождаемый барабанной дробью рожка для обуви по перилам.

Пьянчуга это дело очень уважает. Как выйдет на лестницу, так давай орать и бить по перилам рожком. Никто, понятное дело, не отзывается, даже Бритт-Мари, потому что пьянчуга служит местным монстром. А все думают, будто если не обращать внимания, монстры исчезнут сами по себе.

Эльса села на корточки и посмотрела в просвет между лестницами. Но разглядела только мелькнувшие пьянчугины носки и рожок, взлетавший, как коса над лугом. Сама не зная зачем, Эльса встала на цыпочки и прокралась вниз. Наверное, просто из любопытства. К тому же в Миамас все равно уже не попасть.

Дверь в квартиру пьянчуги была распахнута настежь. По комнате разливался слабый свет от опрокинутого на пол торшера. Все стены были увешаны фотографиями. Эльса никогда не видела столько фотографий, раньше она думала, что у бабушки на потолке их много, но здесь просто тысячи. Все в маленьких белых деревянных рамках, на каждой – двое мальчиков-подростков и мужчина, по всей вероятности их отец. На одной большой фотографии, висящей прямо перед дверью, мужчина с мальчиками стоит на берегу, а за ними сверкает зеленое море. Оба мальчика в гидрокостюмах. Они улыбаются. Загорелые. Счастливые.

Под фотографией висела открытка из тех, что покупают на заправках, если забыли купить нормальную в книжном. «Маме! Твои мальчики», – написано на открытке.

Рядом висело зеркало. Треснувшее на несколько частей.

В следующую секунду лестницу заполнил разгневанный крик, – так неожиданно, что Эльса потеряла равновесие и попятившись, сползла на несколько ступенек вниз, упираясь спиной в стену. Эхо настигло ее и ворвалось в уши, словно хотело вспороть барабанные перепонки.