Текст книги "Глаза Гейзенберга"

Глава двадцать пятая

Молчание – хранитель мудрости; громкий смех и легкомыслие ведут человека к невежеству. Где есть невежество, там нет понимания Бога.

– Изречения аббодов

– Он демонстрирует похвальную сдержанность, – сказал аббод. – Я заметил это в нем: сдержанность. Он не играет своими силами.

Аббод сидел на низком табурете перед камином. Макрити стоял у него за спиной; он пришел доложить последние сведения об Орне. За беззаботным замечанием аббода скрывалась печаль.

Макрити уловил его тон.

– Я тоже заметил, что он не призвал к себе ту женщину и не стал иным способом экспериментировать с Великой машиной. Скажите мне, преподобный аббод, почему в вашем голосе не слышно радости от этого наблюдения?

– Орн и сам об этом задумается, когда придет время. Увидит, что ему не нужна машина, чтобы исполнять свои желания. И что тогда, дорогой друг?

– У вас нет никаких сомнений в том, что он – тот бог, которого вы призвали?

– Ни единого. И когда он осознает свою огромную мощь…

– Он станет искать вас, преподобный аббод.

– И его, конечно, не остановить. Даже не хочу, чтобы вы пытались. Есть только одно препятствие, о котором я молюсь для него.

– Мы остановили Говорящий камень, – рискнул заметить Макрити.

– В самом деле? А разве он не сам отвернулся, смеясь, когда увидел иную цель бытия?

Макрити закрыл лицо руками.

– Преподобный аббод, когда мы прекратим эти ужасные вылазки в сферы, в которые не имеем права заглядывать?

– Не имеем права?

– Когда мы перестанем? – Макрити опустил руки. На его круглых щеках блестели дорожки слез.

– Никогда, если только не вымрем полностью, – сказал аббод.

– Но почему? Почему?

– Потому что именно так мы начались, дорогой друг. У этого процесса была точка отправления, было начало. Вот другое значение слова «открыть» – обнаружить, явить взгляду то, что было всегда, у чего нет начала и конца. Мы обманываем себя, понимаешь? Вырезаем кусок из вечности и заявляем: «Глядите! Вот где это началось и где оно кончается!» Но нашими устами говорит наш ограниченный опыт.

Глава двадцать шестая

Порядок предполагает закон. Закон представляет собой форму, которая способствует нашему пониманию порядка, позволяя нам предсказывать и иным образом иметь дело с порядком. Однако пойти далее и заявить, что закон требует намерения, – это уже другой вопрос. Подобное утверждение вовсе не следует из факта существования закона. На самом деле, осознание вечности предлагает совсем иную точку зрения. Намерение требует начала: сначала намерение, а потом закон. Сущность вечности заключается в отсутствии начала и конца. Без начала нет намерения, нет вечного мотива. Без конца нет конечной цели, нет суждения. Из этих наблюдений мы постулируем, что грех и вина, продукты намерения, не являются фиксированными производными вечности. Как минимум, такие концепции как грех-вина-суждение требуют начал и посему существуют как сегменты вечности. Подобные концепции являются методами обращения с конечным законом и лишь случайно – с вечными вопросами. Именно отсюда мы понимаем, как ограниченны и как ограничивающи наши проекции на Божественную сущность.

– Аббод Халмирах, «Проблема вечности»

В ночном воздухе висела кусачая прохлада, и Орн порадовался плотному материалу ученической тоги. Бакриш привел его в обширную парковую зону, скрытую в стенах заповедника религий. С деревьев, окутанных густыми тенями, ворковали птицы. Пахло свежескошенной травой.

Поблизости не было никаких искусственных источников света, но Бакриш шел по каменистой тропинке так, будто видел ее, а Орн следовал за смутными очертаниями робы жреца.

Перед ними на фоне звезд вырисовывался силуэт холма. Вверх по холму змеилась цепочка живых огоньков.

Раненая рука Орна еще ныла, но энергетическая пилюля отодвинула усталость на задний план.

Бакриш сказал через плечо:

– Эти огни несут ученики, их сопровождают жрецы. У каждого из учеников в руках двухметровый шест с фонарем на верхушке. Фонарь имеет четыре полупрозрачные стороны, каждая своего цвета, как видишь – красная, синяя, желтая и зеленая.

Орн глядел на огни, мерцающие на темном холме, словно фосфоресцентные насекомые.

– Зачем все это?

– Так они демонстрируют смирение.

– А что значат четыре цвета?

– А-а, красный символизирует посвященную кровь, синий – истину, желтый – богатство религиозного опыта, а зеленый – растущую жизнь.

– Чем они демонстрируют смирение, поднимаясь на холм?

– Тем, что согласились это сделать!

Бакриш прибавил темп и, сойдя с тропы, пошел прямо по лужайке. Орн споткнулся и торопливо бросился догонять. Ему опять пришел в голову вопрос, почему он позволяет себе продолжать испытания. Потому что это может привести его к аббоду? Потому что Стетсон приказал выполнить задание? Потому что он принес клятву КИ? Ни одна из этих причин не казалась рациональной. Он словно оказался в тесной колее, сойти с которой мог бы так же просто, как Бакриш сошел с тропы, оставшейся у них за спиной.

Жрец остановился перед узкими открытыми воротами в каменной стене, и Орн увидел, что в ворота затекает поток безмолвных людей. То и дело кто-нибудь из процессии протягивал руку и брал длинный шест со стойки, расположенной возле ворот. За стеной один за другим оживали огни фонарей. Орн чувствовал запах пота, слышал шорох ног, шуршание одежд. Время от времени раздавалось покашливание, но разговоров не было.

Бакриш взял шест, повернул основание, и в фонаре на верхушке шеста загорелся свет. Фонарь, обращенный красной стороной к процессии в воротах, заскользил багровым отблеском по череде идущих людей – ученик и жрец, ученик и жрец, глаза устремлены в пол, лица серьезные и сосредоточенные.

– Держи. – И Бакриш сунул фонарь в руки Орну.

Шест оказался маслянисто-гладким на ощупь. Орн хотел было спросить, что ему делать – просто нести или… еще что-нибудь, но всеобщее молчание подавляло. Он чувствовал себя неловко с этой штуковиной в руках. Что они вообще тут делали? И чего ждали?

Бакриш взял его под руку и прошептал:

– Шествие скоро закончится. Пристройся в хвосте; я последую за тобой. Неси фонарь высоко.

Из вереницы людей донеслось:

– Ш-ш-ш!

Орн разглядел смутную фигуру в хвосте процессии и зашагал следом. В то же мгновение предвидческий страх высосал из него всю энергию. Он споткнулся и нерешительно замер.

– Не отставай! Не отставай! – прошептал Бакриш.

Орн набрал темп, но по-прежнему ощущал во внутренних органах красноречивую пустоту. Его фонарь отбрасывал на идущего впереди жреца тусклый зеленый свет.

Издалека, от самой головы процессии, послышалось ритмичное бормотание. По мере продвижения по цепочке оно набирало громкость, перекрывая шорох и шелест одежд, заглушая стрекот насекомых в высокой траве, обрамляющей тропу. Это было не слово, а просто звук:

– А-а-ха! А-а-ха!

Дорога сделалась круче, то и дело свивалась кольцом и пересекала сама себя; так они неспешно взбирались на вершину холма – плывущие фонари, смутные фигуры, пение, корни под ногами, камешки, скользкие лужицы, холодный воздух.

Бакриш шепнул Орну в ухо:

– Ты не поёшь!

Смесь тревоги и неловкости подталкивала взбунтоваться.

– Я сегодня не в голосе! – прошептал он в ответ.

«А-а-ха!» Что за бредятина. Хотелось швырнуть фонарь с холма и исчезнуть в ночном мраке.

Шествие и песнопения прекратились так резко, что Орн едва не врезался в жреца, за которым шел. Он пошатнулся, восстановил равновесие и поднял шест повыше, чтобы никого им не ударить. Здесь люди собирались кучками и сворачивали с тропы. Следуя за остальными, Орн стал пробираться через полосу низкого кустарника. За нею обнаружился неглубокий амфитеатр, в центре которого стояла каменная ступа высотой примерно в два человеческих роста. Жрецы начали отделяться от учеников, а те образовали полукруг, спускающийся к ступе. Свет их фонарей ложился на камни разноцветными бликами.

Куда делся Бакриш? Орн повертел головой и понял, что его уже нет поблизости. И что теперь делать? Как должна выглядеть эта демонстрация смирения?

Из-за ступы вышел бородатый жрец и встал перед нею. Он был одет в черную робу и красную треугольную шляпу; глаза блестели в свете огней. Ученики смолкли.

Орн, стоявший во внешнем кольце, размышлял о том, как все это может быть связано с его инициацией. Что они будут делать?

Жрец в красной шляпе широко раскинул руки, потом опустил их и заговорил звучным басом:

– Вы стоите перед алтарем Чистоты и Закона, неотделимых от всякой истинной веры. Чистота и Закон! Вот ключ к Великой тайне, ведущей в рай.

Орн ощутил напряжение своего предчувствия, а следом – мощный подъем пси-энергии. Эта пси почему-то казалась иной, чем та, с которой он сталкивался раньше. Она стучала, будто метроном, в такт голосу бородатого жреца, раздуваясь и усиливаясь по мере того, как его речь становилась все более горячей.

Орн сосредоточился на словах:

– …бессмертная благость и чистота всех великих пророков! Дыхание вечности, дарованное ради нашего спасения! Зачатые в чистоте, рожденные в чистоте, их мысли всегда омыты чистотой! Ни в чем не запятнанные низостью естества, они указывают нам путь!

Орна потрясло осознание того, что окружающая его пси-сила теперь исходит не от какой-то машины, а от слияния эмоций толпы. Он чувствовал потоки эмоционального содержания, хрупкие гармонии на фоне всеподавляющего пси-поля. Бородатый жрец играл на своей аудитории, словно музыкант – на инструменте.

– Уверуйте в присную истину божественного догмата! – воскликнул он.

До ноздрей Орна донесся аромат благовоний. Невидимый синтезатор низким голосом органа затянул мелодию, полную рокочущих и звучных пассажей, которые оттеняли слова жреца, но ни на миг не заглушали его.

Орн увидел, как служитель направляет толпу слушателей вправо, где размахивали кадилами жрецы. Людей окутывали призрачные клубы сизого дыма. Когда жрец умолк, в наступившем молчании раздался внезапный звон колокола, пробившего семь раз.

Словно загипнотизированный, Орн впитывал в себя это зрелище, думая: «Массовые эмоции действуют как пси-энергия! Что это за сила такая?»

Жрец перед ступой поднял руки со сжатыми кулаками и выкрикнул:

– Вечный рай всем истинно верующим! Вечное проклятие всем неверующим! – Он понизил голос. – Вы, ищущие вечной истины, падите на колени и молите о просветлении. Молите, чтобы с глаз ваших спала пелена. Молите о чистоте, коя приносит с собой священное понимание. Молите о спасении. Молите, чтобы Всеединый даровал вам свое благословение.

Тишина заполнилась шуршанием одежд – ученики вокруг Орна начали опускаться на колени. Но Орн остался стоять – все его существо было захвачено этим внезапным открытием: массовые эмоции порождают пси-силу! Воодушевленный, обновленный, он чувствовал, что стоит на грани великого откровения. Ему хотелось окликнуть Бакриша, хотелось кричать о своей находке.

По рядам коленопреклоненных учеников пробежала волна сердитого бормотания, но Орн едва ее заметил. Его прожигали возмущенными взглядами. Бормотание становилось все громче.

Внутри взвыло предчувствие угрозы. Очнувшись от забытья, он осознал, что оказался в беде.

Один из учеников в дальнем краю стоящей на коленях толпы поднял руку и указал на Орна.

– А этот что? Он ведь ученик! Почему он не становится на колени, как все мы?

Орн поискал глазами Бакриша. Куда он делся? Кто-то потянул Орна за робу, чтобы тот преклонил колени, но он отпрянул. Тропа через кусты начиналась прямо у него за спиной.

Кто-то еще из толпы крикнул:

– Неверующий!

Орна накрыло силой этого крика, будто сетью, сотканной из пси-нитей, притупляя восприятие, заглушая рассудок.

Другие ученики подхватили и начали бездумно вопить:

– Неверующий! Неверующий! Неверующий!..

Орн аккуратно попятился в сторону кустов. Страх резал его изнутри, словно нож. Напряжение толпы казалось осязаемым – дымящийся фитиль, по которому бежит искра, обещая разрушительный взрыв.

Бородатый жрец поднял на Орна суровый взгляд. Его лицо, искаженное калейдоскопом отблесков ученических фонарей, потемнело от гнева. Амфитеатр внезапно преобразился для Орна в пейзаж кошмарного сна, демоническую ловушку, и он осознал, что до сих пор держит свой шест, словно размахивает флагом. В свете фонаря рядом виднелась тропа, ведущая в черноту.

Внезапно жрец перед ступой издал громкий, безумный вопль:

– Принесите мне голову этого богохульника!

Ученики с ревом повскакивали на ноги; Орн запустил фонарь, будто копье и, крутанувшись на месте, кинулся прочь по тропе. За спиной раздавались крики и топот погони.

Когда глаза привыкли к лунному свету, Орн начал различать дорогу – черную ленту на черном фоне. Отбросив осторожность, он понесся во всю прыть. Хриплые крики преследователей взлетали в ночное небо. Тропа свернула налево, и впереди появилось пятно еще более густой черноты. Лес? По лицу захлестали ветки.

Тропа нырнула в низину, изогнулась вправо, потом влево. Орн споткнулся о корень и едва не упал. Зацепился тогой за куст и потерял несколько секунд, пытаясь освободиться. Толпа – ревущая, размахивающая фонарями стая – наступала на пятки. Он повернул направо и бросился прочь с тропы, вниз по склону, параллельно опушке деревьев. Кусты то и дело цеплялись за подол. Повозившись с поясом, Орн сбросил тяжелое одеяние на землю.

Над его головой кто-то крикнул:

– Я его слышу! Там, внизу!

Преследователи резко остановились, на один удар сердца замолкли. В наступившей тишине стало слышно, как Орн с треском продирается через лес.

– Попался! Вон он, внизу!

Погоня была совсем близко. Он слышал, как они ломятся сквозь кусты и деревья, слышал крики и проклятия.

– Это его роба! Я нашел его робу!

– Голову добудьте! – прокричал кто-то. – Оторвите ему голову!

Орн увернулся от очередной ветки, кое-как соскользнул по склону холма, пулей пересек тропу и снова стал прорываться через подлесок. В одних сандалиях и легких шортах, которые были на нем под робой, он замерз и чувствовал себя совсем голым. Ветки царапали кожу. Он слышал, как бушует толпа, человеческая лавина на холме у него над головой – слышал проклятия, треск и топот. Плясали огни. В ночном мраке мелькали силуэты в длинных одеяниях.

Орн наткнулся на тропинку, которая спускалась с холма по правую руку от него, и повернул туда, спотыкаясь и тяжело дыша. Ноги болели. Грудь сковало плотным кольцом. Ныли ребра. Тропа погрузила его в еще более густой мрак, и Орн потерял дорогу. Задрав голову, он увидел на фоне звездного неба кроны деревьев.

Толпа у него за спиной подняла озадаченный галдеж.

Орн остановился, приник к стволу и прислушался.

– Вы, идите вон туда! – крикнул кто-то. – Остальные – за мной!

Орн, весь дрожа, хрипло втягивал ртом воздух. На него охотились, как на зверя, потому что он на мгновение забыл осторожность! Ему вспомнились слова Бакриша: «Осторожность – сестра страха…»

Почти ровно над ним, не более чем в полусотне метров, кто-то проорал:

– Ты его слышишь?

Слева ответный голос крикнул:

– Нет!

Орн оттолкнулся от ствола, прокрался вниз по склону, ступая осторожно, прощупывая каждый шаг. Над его головой кто-то тяжело пробежал вправо. Топот затих вдали. Озадаченные крики, потом тишина, потом снова крики откуда-то слева по склону холма. Постепенно стихли и они.

Иногда пускаясь ползком, проверяя каждое движение, Орн прокладывал себе путь во тьме под деревьями. Один раз он распластался на животе, ожидая, когда пять силуэтов пробегут мимо. Едва они скрылись, он соскользнул вниз по холму и пересек еще одну петлю тропы. Рана на руке пульсировала; он заметил, что потерял повязку. Боль напомнила тот зуд, который напал на него в кресле Бакриша. Ощущение походило на зуд заживающей раны – вот только оно появилось раньше, чем рана.

Орн понял, что столкнулся с еще одним ключом к тайне Амеля, но смысл ускользнул от него.

Постепенно он приноровился бежать – нырять под кусты, избегать листьев, прибавлять темпа в самых темных местах, где кроны заслоняли звездное небо. Но вот деревья начали редеть, кусты встречались все дальше друг от друга. Орн почувствовал под ногами газон и осознал, что спустился к самому подножию холма, в парковую зону. Справа в окнах мерцали тусклые огни. Там была стена. Орн присел и обхватил себя руками, чтобы унять дрожь.

Бакриш говорил, что аббод Халмирах где-то неподалеку.

Вспомнив про аббода, он почувствовал, что грызущая пустота внутри на миг отступила, а потом стала пульсировать еще сильнее, сбивая с толку. Что это значило? Безопасность… и при этом опасность? Орна охватило неистовое желание найти аббода и выдавить правду из признанного лидера всего Амеля.

«Зачем тратить время на низшие эшелоны? Куда подевался Бакриш, когда он был мне нужен? Разве так должен действовать полевой агент КИ?»

Орн почувствовал, словно наконец освободился от оков сна. Догматы и обряды! Что за пустая чепуха!

Криво усмехнувшись, он подумал: «Торжественно провозглашаю себя прошедшим инициацию! Кончено. Хватит с меня испытаний!»

Слева на дорожке раздались шаги.

Он скользнул за ближайшее дерево, осторожно выглянул на дорожку в узких полосках звездного света и меж разбросанных по парку деревьев увидел, что почти мимо его укрытия идет жрец в белом одеянии. Орн прилип к стволу и стал ждать. В ветвях над головой порхали и шуршали птицы.

В ноздрях стоял аромат ночных цветов.

Шлепанье сандалий приблизилось и вот уже начало удаляться.

Орн выскользнул из-за дерева, сделал четыре размашистых шага по мягкой траве возле дорожки, обхватил ладонью шею жреца и надавил на нерв. Жрец коротко ахнул и, обмякнув, повалился Орну на руки.

Глава двадцать седьмая

Зависть, желания и амбиции удерживают человека во вселенной майя. А что такое эта вселенная? Лишь проекция его зависти, желаний и амбиций.

– Ноа Аркрайт, «Мудрость Амеля»

– Какое безумие! – сказал аббод. – Ты намеренно попросил своего друга натравить на него толпу. И это после того, как я прямым текстом тебе запретил. Ах, Макрити…

Макрити стоял посреди кабинета, ссутулив плечи. Аббод сидел в позе лотоса на низком столике лицом к нему. Подняв два пальца и перегнувшись через торчащие шишковатые колени, аббод пристально глядел на Макрити.

– Я думал только о вас! – возразил тот.

– Ты не думал вовсе! – Тихое печальное осуждение аббода внушало ужас. – Не думал о людях, которых превратили в толпу. Орн мог обречь их на вечные адские муки. Возможно, он так и сделает, когда обретет полную силу.

– Я явился предупредить вас, как только узнал, что ему удалось сбежать, – сказал Макрити.

– Какой прок от этого предупреждения? – спросил аббод. – Ах, мой дорогой друг, как ты мог стать жертвой такой ошибки? Ведь результат твоих действий можно было с легкостью предвидеть. Мне остается лишь заключить, что ты желал именно такого развития событий.

– О нет! – ужаснулся Макрити.

– Когда слова и дела расходятся, верить следует делам, – сказал аббод. – Почему ты хочешь уничтожить нас, Макрити?

– Я не хочу! Не хочу! – Макрити отпрянул от аббода, замахал руками, словно защищаясь от обвинений, и попятился до самой стены.

– Нет, хочешь, – сказал аббод голосом, полным сожаления. – Быть может, потому, что я приставил к Орну Бакриша, а не тебя. Я знаю, ты желал этого задания. Но это было невозможно, друг мой. Ты попытался бы уничтожить Орна… и себя. Я не мог этого допустить.

Макрити уронил лицо в руки.

– Он уничтожит всех нас, – всхлипнул он.

– Молись, чтобы этого не случилось, – мягко сказал аббод. – Направь ему свою любовь и заботу. Быть может, это поможет его счастливому пробуждению.

– Какая польза теперь от любви? – спросил Макрити. – Он ищет вас!

– Конечно, – пробормотал аббод. – Потому что я его призвал. А теперь уйми свою жестокость, Макрити. Молись за себя. Молись, чтобы дух твой очистился. И я тоже помолюсь об этом.

Макрити покачал круглой головой из стороны в сторону.

– Слишком поздно молиться.

– Как ты можешь такое говорить, – опечалился аббод.

– Простите меня, простите, – взмолился Макрити.

– Прими мое благословение и ступай, – сказал аббод. – Испроси прощения и у Бога Орна. Должно быть, ты причинил Ему много боли.

Глава двадцать восьмая

Земная власть способна разрушить даже ангела; таков урок мира. Любить мир и стремиться к миру недостаточно. Необходима также любовь к ближним. Именно через нее мы познаем динамический и нежный конфликт, называемый Жизнью.

– Ноа Аркрайт, «Мудрость Амеля»

Орн шагал по узкой улочке в самом сердце заповедника религий, держась стены и избегая фонарей, но стараясь не выглядеть подозрительно. Краденые одеяния сидели на нем свободно и слегка волочились по земле, поэтому он заткнул складку под пояс, надеясь, что их владельца кто-нибудь найдет – но не слишком скоро. Тот лежал под кустом в парке с кляпом во рту, связанный обрывками собственного исподнего.

«Пришло время найти аббода», – думал Орн.

Придерживаясь ровного, спокойного темпа, он перешел дорогу. В узком переулке стоял кислый запах застоявшейся еды. Шлепанье сандалий Орна отдавалось от каменных стен двойным эхом.

Из другого переулка прямо впереди лился свет. Орн услышал голоса и остановился, когда оттуда на перекресток упали тени. Следом перед ним появились два жреца.

Оба были светловолосы, худощавы и выглядели безобидно. Они повернули головы и увидели Орна.

– Бог, коего вы почитаете, да ниспошлет вам мир, – сказал он.

Двое жрецов остановились; теперь их лица скрывались в тени – свет остался за спинами. Стоявший слева сказал:

– Да направит тебя божественное провидение по верному пути.

– Если ты живешь в интересные времена, да не доставят они тебе тревог, – сказал другой. Потом кашлянул и добавил: – Чем мы можем тебе послужить?

– Меня призвали к аббоду, – сказал Орн. – А я, кажется, потерялся. – Он умолк, ожидая ответа и настороженно следя за каждым движением парочки.

– Эти переулки – сущий лабиринт, – сказал тот, что слева. – Но ты уже близко. – Он повернулся в профиль, демонстрируя длинный крючковатый нос. – Вот здесь поверни направо, а через три квартала – налево. Эта дорога приведет тебя ко двору аббода. Мимо не пройдешь.

– Благодарю, – пробормотал Орн.

Жрец, подсказавший дорогу, снова повернулся к нему.

– Мы чувствуем великую твою силу, благословенный. Прошу, даруй нам свою благодать.

– Благословляю вас, – сказал Орн от чистого сердца.

Оба резко выпрямились, а потом склонились в низком поклоне. Не поднимая головы, тот, что справа, спросил:

– Ты станешь новым аббодом, благословенный?

Орн, поборов изумление, сказал:

– Мудро ли размышлять о таких вопросах?

Жрецы выпрямились и попятились назад.

– Мы не желали ничего дурного. Прости нас! – в унисон проговорили они.

– Конечно. Спасибо, что указали мне дорогу.

– Послужить ближнему – значит послужить Богу. Да обретешь ты мудрость. – Их голоса прозвучали слегка нестройным эхом друг друга. Они еще раз поклонились, а потом суетливо обогнули Орна и поспешили своей дорогой.

Тот провожал их взглядом, пока они не потерялись в темноте.

«Чудные, – подумал он. – Что это на них нашло?»

Но теперь он знал, как найти аббода.