Текст книги "Подожди! Как отложить решение до последнего момента и… победить"

Всем нам хотелось бы думать, что мы знаем значение слова «безопасность». Но «угроза» в понимании взрослого может отличаться от того, что тело ребенка распознает как угрозу. Даже ощущения опасности для ребенка достаточно – она не обязательно может быть реальной[27]27
  Чтобы описать, как нейронные цепи отличают безопасные ситуации (людей) от опасных, Порджес придумал термин «нейроцепция», или «нейровосприятие». См.: Stephen W. Porges, «Neuroception: A Subconscious System for Detecting Threats and Safety», Zero to Three (май 2004): 19. – Прим. авт.


[Закрыть]. Нам уже известно, что многие психические расстройства связаны с травмирующими событиями раннего детства, например сексуальным насилием или неблагополучием в семье. Но дети реагируют и на менее ужасные вещи – достаточно сердитого окрика или страшного маскарада на Хеллоуин, чтобы ребенок «выключился», хотя мы не собирались его пугать. Нам кажется нормальным крикнуть «Нет!», увидев, как ребенок тянется к горячей плите или острому ножу. Или мы вообще об этом не задумаемся. Но подобная реакция способна серьезно нарушить эмоциональное равновесие ребенка[28]28
  Такие программы, как «Остановись и спланируй» (Stop Now And Plan, SNAP), очень полезны для маленьких детей, у которых есть предрасположенность к девиантному поведению; они учат бороться с реакциями, которые могут представлять проблему в стрессовой ситуации; таким программам тема вариабельности сердечного ритма очень близка. См. вебсайт программы SNAP на http://www.stopnowandplan.com. – Прим. авт.


[Закрыть]. Суть, по мнению Порджеса, в том, чтобы подарить ребенку безопасность, среду, в которой спокойно могла бы развиваться способность центральной нервной системы быстро реагировать, не отключаясь.

* * *

Открытия Порджеса были обнародованы как раз тогда, когда появился интерес к детским механизмам самоконтроля и принятия решений. Во многом этот интерес подогрела широко известная серия экспериментов в детском саду имени Бинга при Стэнфордском университете. Исследователи раздали четырехлетним детям по кусочку зефира и предложили выбрать: съесть зефир сразу или подождать пятнадцать минут и получить второй кусочек. Позже этих детей протестировали, и оказалось, что те, кто смог отложить удовольствие, впоследствии лучше сдавали тесты в старших классах школы, были менее импульсивны, а став взрослыми, легче приспосабливались к социальной жизни[29]29
  Первая работа на эту тему: Walter Mischel, Ebbe B. Ebbesen, and Antonette Raskoff Zeiss, «Cognitive and Attentional Mechanisms in Delay of Gratification», Journal of Personality and Social Psychology 21 (1972): 204–218. Последующие работы: Harriet Nerlove Mischel and Walter Mischel, «The Development of Children’s Knowledge of Self-Control Strategies», Child Development 54 (1983): 603–619; Walter Mischel, Yuichi Shoda, and Philip K. Peake, «The Nature of Adolescent Competencies Predicted by Preschool Delay of Gratification», Journal of Personality and Social Psychology 54 (1988): 687–699; Walter Mischel, Yuichi Shoda, and Monica L. Rodriguez, «Delay of Gratification in Children», Science 244 (1989): 933–938; and Walter Mischel and Ozlem Ayduk, «Willpower in a Cognitive-Affective Processing System: The Dynamics of Delay of Gratification» in Roy F. Baumeister and Kathleen D. Vohs, eds., Handbook of Self-Regulation: Research, Theory, and Applications, 99-129 (Guilford, 2004). – Прим. авт.


[Закрыть].

С тех пор исследователи не раз еще убеждались, что дети, способные откладывать на потом, вырастают более счастливыми и успешными, чем их порывистые товарищи: у них лучше развиваются навыки общения, разрешения конфликтов, эмпатия, познавательные способности[30]30
  Yuichi Shoda, Walter Mischel, and Philip K. Peake, «Predicting Adolescent Cognitive and Self-Regulatory Competencies from Preschool Delay of Gratification: Identifying Diagnostic Conditions», Developmental Psychology 26 (6, 1990): 978–986; John Mordecai Gottman and Lynn Fainsilber Katz, «Children’s Emotional Reactions to Stressful Parent-Child Interactions: The Link Between Emotional Regulation and Vagal Tone» in Richard A. Fabes, ed., Emotions and the Family, 265–283 (Haworth Press, 2002). – Прим. авт.


[Закрыть]. Дети, которые умеют сдерживать свои рефлексы, вырастают более уверенными в себе, лучше справляются со стрессом, менее подвержены риску наркотической зависимости и ожирения.[31]31
  См.: Walter Mischel et al., «‘Willpower’ over the Life Span: Decomposing Self-Regulation», Social Cognitive and Affective Neuroscience Advance Access (September 19, 2010): 1–5, at 2. – Прим. авт.


[Закрыть] Дети, умеющие ждать, вырастают более успешными.

Учителям и родителям результаты этих исследований хорошо известны, порой даже слишком хорошо. Многие школы считают обучение самоконтролю частью программы. Филадельфийская академия KIPP (от англ. Knowledge Is Power Program – программа «Знание – сила») раздает своим ученикам футболки со слоганом «Не ешь зефирку»[32]32
  Jonah Lehrer, «Don’t!», The New Yorker, May 18, 2009. – Прим. авт.


[Закрыть]. Гиперзаботливые родители гадают, какого ребенка они растят – обреченного на один кусочек или успешного «двухкусочкового». Блоги с названиями вроде «Воспитываем директора компании» или «Растим богатых детей» советуют, как обучить ребенка видеть материальную выгоду в сознательном отказе от немедленного удовольствия. Некоторые родители стараются не сразу вознаграждать хорошее поведение похвалой или подарками, а выдавать талоны, которые можно будет «обналичить» лишь через некоторое время.

И все же заключение, что отсроченное вознаграждение окупается, не объясняет нам, почему одним ждать легче, чем другим. Опыты с зефиром, быть может, и известны всем, но их результаты полностью понять затруднительно. Хоть мы и знаем кое-что об участках мозга, которые реагируют на подобные тесты, нам, по сути, неизвестно, от природы ли дано некоторым четырехлеткам это умение ждать, чтобы получить второй кусочек зефира – и в конечном итоге больше преуспевать в жизни, – или мы еще можем спасти нетерпеливых детей, научив их откладывать удовольствие на несколько лишних минут. Это новый виток старого спора о роли природы и воспитания.

Кроме того, мы не знаем точно, как долго должны уметь ждать дети. Предположительно, ребенку, который не может утерпеть больше пары секунд и тут же хватает угощение, придется туго, потому что вероятность эмоциональных проблем у детей, не контролирующих порывы, очень высока. Логично, что ребенок, который может подождать несколько минут и добиться второго кусочка, имеет преимущество, потому что такая пауза демонстрирует похвальное наличие силы воли и самоконтроля. Но у нас нет наглядного представления о том, какой отрезок времени – слишком маленький, а какой – слишком большой, из каких факторов складывается идеальная по продолжительности пауза. Наверное, стоит больше беспокоиться не о нетерпеливом ребенке, который схватил зефир сразу же, а о том, который по прошествии нескольких часов все еще пялится на него, упрямо отказываясь сдаться. Можно заключить, что настолько упертый экземпляр скорее закончит в тюрьме, чем в престижном университете.

По мнению специалистов, чтобы судить о душевном здоровье ребенка, нужно наблюдать реакцию хотя бы несколько секунд. При диагностике первазивных расстройств развития и нарушений внимания – включая аутизм, синдром Аспергера, синдром дефицита внимания и гиперактивности – рассматриваются реакции ребенка примерно за такой период. Психологи, которые диагностируют подобные расстройства, наблюдают за тем, как дети играют, говорят, суетятся, ерзают, начинают скучать; все это требует как минимум нескольких секунд, часто больше[33]33
  В ходе одного из экспериментов было обнаружено, что для различения двух временных интервалов детям с синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) потребовалась дополнительная разница в 50 миллисекунд, чего не было в контрольной группе. В этом эксперименте детям показали два круга на компьютере и спросили, какой из них дольше оставался на экране. Контрольная группа сумела увидеть различие в 190 миллисекунд, в то время как детям с СДВГ потребовалась разница в 240 миллисекунд, чтобы ощутить различие. Эти данные статистически значимы, но скрыты от глаз простого наблюдателя, пытающегося определить, страдает ли ребенок СДВГ. См.: Anna Smith et al., «Evidence for a Pure Time Perception Deficit in Children with ADHD», Journal of Child Psychology and Psychiatry 43 (4, 2002): 529–542. – Прим. авт.


[Закрыть].

Исследования мозга концентрируются на таких же интервалах. С помощью функциональных магнитно-резонансных изображений ученые составляют карту реакций мозга, показывая, как при разной реакции «загораются» разные его участки[34]34
  Например, магнитно-резонансные исследования обнаружили существенные различия в изображениях мозга детей с СДВГ и расстройствами поведения, когда они выполняли задачи, в ходе которых им требовалось сдерживать себя. См.: Katya Rubia et al., «Dissociated Functional Brain Abnormalities of Inhibition in Boys with Pure Conduct Disorder and in Boys with Pure Attention Deficit Hyperactivity Disorder», American Journal of Psychiatry 165 (2008): 889–897. – Прим. авт.


[Закрыть]. Но изменения в циркуляции крови и кислорода, которые регистрируют томографы, появляются лишь через несколько секунд после реакции нейронов мозга. Хотя есть много способов отследить изменения быстрее, до недавнего времени самые быстрые томографы не умели делать сканы чаще, чем раз в секунду[35]35
  Robert Sanders, «Advance Makes MRI Scans More Than Seven Times Faster», UC Berkeley News Center, January 5, 2011, http://newscenter.berkeley.edu/2011/01/05/functionalmri. – Прим. авт.


[Закрыть].

Все это значит, что, размышляя об умении откладывать на потом и о детском развитии, мы обычно фокусируемся на отрезках времени, составляющих как минимум несколько секунд. И не видим области исследований Порджеса – миллисекундных сигналов, пробегающих по блуждающему нерву. Но что, если секрет эмоционального развития и душевного здоровья ребенка – как раз в умении откладывать реакцию всего на долю секунды?

Ни дети, ни родители, ни учителя даже не подозревают о подобном неосознанном управлении временем. Никто не носит футболки с надписью «Не реагируй в первую миллисекунду». Ультрабыстрые реакции кажутся свойственными скорее животным, чем людям и их эмоциям. За полсекунды у нас в голове успевает промелькнуть мыслей не больше, чем у моего пса Флетча, когда я кидаю ему кусок мяса. На такой огромной скорости любая реакция кажется механической и неосознанной, или, как выразился философ Уильям Джеймс, «пассивно-непроизвольной».

И все же есть рефлексы куда более быстрые, чем «зефирное время», и они имеют самое непосредственное отношение к решению, съесть зефир сразу или нет. Наше понимание того, как мы принимаем решения, будет неполным, если проигнорировать важный физиологический аспект – реакцию нашего организма в те предсознательные миллисекунды, когда угроза или соблазн только появляется перед нами. При принятии решений сердце может играть такую же важную роль в умении ждать, как и разум.

* * *

Время – понятие скользкое, и мы частенько насчет него ошибаемся. Если сосредоточиться лишь на том, как наш мозг реагирует за секунды и минуты, мы не увидим более быстрых реакций. Вот общая проблема рассуждений о механизмах принятия решений – идет ли речь о детях или о взрослых. Слишком часто мы оказываемся в нужном месте, но упускаем нужное время.

Исследования блуждающего нерва показали, что внутри нас существует сверхскоростной мир, такой быстрый, что мы неспособны сознательно управлять им. И все же, когда нас просят принять решение, например съесть зефир сразу же или нет, именно эти мгновенные реакции помогают определить, какое решение мы примем. Быстрая реакция сердца поможет отложить торопливую реакцию мозга и тела. Это звучит странно, но спешка в самом начале может помочь дальнейшему неторопливому продвижению.

Вариабельность сердечного ритма – инструмент, который помогает управлять отсрочками и ожиданием на очень большой скорости. Это подсознательный навык, который мы используем и в детстве, и в зрелости, когда нужно проявить терпение. Медицина не знает точно, как оптимизировать миллисекундные изменения сердечного ритма, – пока что не знает. Нельзя просто дать четырехлетнему ребенку таблетку или провести процедуру, чтобы расширить диапазон сердечных сокращений и помочь дождаться второго куска зефира. У нас нет инструментов изменения сверхбыстрых реакций. Такая беспомощность может показаться печальной.

И все же некоторые люди прекрасно умеют откладывать быстрые реакции даже на предсознательной скорости. Их организм инстинктивно реагирует в нужное время, даже если у них есть лишь доля секунды. Благодаря их умению этими людьми восхищаются, за ними наблюдает весь мир.

2. Сверхбыстрые виды спорта

В 1974 году Джимми Коннорс стал победителем Уимблдона в мужском одиночном разряде, Крис Эверт – в женском. Ему был двадцать один год, ей – девятнадцать. Оба выросли в семьях игроков в теннис и занимались с профессиональными тренерами. Они познакомились, сыграли в паре, начали встречаться и обручились. Всего он завоевал 148 титулов, она – 157. Оба более пяти лет считались первыми в мире. Но самым главным, что у них было общего, даже после расторжения помолвки, оказалось невероятное умение принимать подачи.

Длина теннисного корта от линии до линии составляет семьдесят восемь футов. И мужчины, и женщины подают мяч на скорости более сотни миль в час. У противника на то, чтобы отбить, есть лишь четыре-пять сотен миллисекунд с того момента, как мяч касается ракетки подающего. Максимум – полсекунды.

Дэвид Фостер Уоллес, романист, эссеист и – в школьные годы – один из лучших юниоров на региональном уровне, был экспертом по приему подачи. Он понимал, что прием подачи отличается от любых других ударов в теннисе, кроме быстрых ударов с лета, потому что решение о том, как и где принять мяч, нужно принять за такой короткий промежуток времени, что всякая возможность обдумывания исключена: «Если говорить о времени, то мы рассматриваем диапазон, присущий скорее рефлексам, чисто физическим реакциям, которые предшествуют осознанной мысли. И все же удачный прием подачи зависит от огромного количества решений и физических корректировок, на которые требуется куда больше внимания и сосредоточенности, чем на то, чтобы моргнуть, вздрогнуть от испуга и т. д.»[36]36
  Дэвид Фостер Уоллес / David Foster Wallace, «Federer as Religious Experience», New York Times, August 20, 2006. Уоллес покончил с собой 12 сентября 2008 года, за три дня до банкротства Lehman Brothers. Учитывая его глубокие познания в области математики (см.: David Foster Wallace, Everything and More: A Compact History of ∞ [W. W. Norton, 2003]), не сомневаюсь, что он сумел бы растолковать нам связь между финансовым кризисом и поспешными решениями – возможно, на примере тенниса. – Прим. авт.


[Закрыть].

Уоллес отмечал, что прием подачи – явление парадоксальное. С одной стороны, это физический рефлекс, по большей части бессознательный. С учетом скорости полета мяча по-иному и быть не может. Некогда вычислять углы и особенности вращения. Сознательный анализ займет как минимум полсекунды, так что любому, кто всего лишь попробует задуматься над тем, как отбить подачу, останется лишь проводить взглядом мяч, который тем временем пролетит мимо.

С другой стороны, прием подачи требует ряда сложных и нестандартных реакций. В идеале игрок должен принять во внимание и местонахождение, и траекторию мяча. Позиция и движения подающего также крайне важны. Принимающие-профессионалы справляются с этой лавиной информации так успешно, будто успевают сознательно всю ее обработать, хотя мы и знаем, что это невозможно.

Коннорс и Эверт точно знали, где мяч ударится о землю и как будет вращаться. Они обрабатывали огромные объемы информации и отбивали – очень часто – идеально. Наймите хоть десяток физиков и тренеров и заставьте проанализировать движения Коннорса и Эверт в замедленной съемке, и все равно не выйдет придумать более удачные решения. (Создатели спортивных компьютерных игр это понимают и поэтому все больше и больше опираются в своих разработках на видеозаписи великих игроков, а не на математические алгоритмы.)

Как они это делали? Чтобы разобраться, почему у них все получалось, можно разделить доступное для приема подачи время на две части. Первая – время, за которое мозг реагирует, увидев поданный мяч, то есть скорость чисто зрительной реакции. Его можно измерить, просто попросив теннисиста нажать на кнопку, как только он увидит, что мяч оторвался от ракетки.

Скорость зрительной реакции у всех нас примерно одинаковая. Большинство людей реагирует на визуальный раздражитель за две сотни миллисекунд, не меньше, и шкала скорости реакции примерно одна и та же у самых разных людей (независимо от рода деятельности)[37]37
  Утверждая, что большинство людей реагирует на зрительный раздражитель примерно за две сотни миллисекунд, я опираюсь на результаты сотен исследований, проведенных в течение предыдущего века. Может показаться, что двести миллисекунд – это очень быстро, но на самом деле это довольно медленно для наших нейронов, которые способны посылать сигналы за одну миллисекунду, – время, необходимое комару на то, чтобы хлопнуть крыльями. И визуальная реакция – это, пожалуй, самая медленная реакция мозга. К примеру, мы видим приблизительно на двадцать процентов медленнее, чем слышим, потому что ста миллионам палочек и колбочек в сетчатке глаза требуется больше времени, чтобы обработать визуальную информацию, чем двадцати тысячам волосковых сенсорных клеток уха, чтобы обработать звук. Если вам любопытно прикинуть свою скорость реакции, вот некоторые общие положения: мужчины реагируют на несколько миллисекунд быстрее, чем женщины; молодые и пожилые люди – медленнее, чем сорока-пятидесятилетние; кофеин, физические упражнения и выдохи увеличивают скорость; алкоголь и болезни – уменьшают. Если хотите знать свою скорость точно, поищите в Интернете «тесты на время визуальной реакции» и проверьтесь. Готов поспорить, что, если только вы не абсолютно здоровый, трезвый пятидесятилетний мужчина, который только что выпил чашечку кофе, вам не удастся несколько раз подряд среагировать быстрее, чем за двести миллисекунд – и в любом случае ненамного. Роберт Дж. Косински, профессор биологии в Клемсонском университете, опубликовал прекрасный обзор литературы о времени реакции (сентябрь 2010 года) на http://biology.clemson.edu/bpc/bp/Lab/110/reaction.htm. В экспериментах Косински, проведенных в Клемсоне, среднее время реакции на простой визуальный стимул составило 268 миллисекунд. Интересно, что в одном из более ранних исследований Фрэнсиса Гальтона среднее время реакции для подростков составило 187 миллисекунд, так что, возможно, мы теряем скорость. Francis Galton, «On Instruments for (1) Testing Perceptions of Differences of Tint and for (2) Determining Reaction Time», Journal of the Anthropological Institute 19 (1899): 27–29. Другой полезный источник – замечательная книга Стефана Клейна / Stefan Klein, The Secret Pulse of Time: Making Sense of Life’s Scarcest Commodity (Da Capo Press, 2007), которая содержит глубокие рассуждения о краткосрочных интервалах (в главе пятой), а также цитирует многочисленные работы о времени реакции. – Прим. авт.


[Закрыть]. Подросток за рулем автомобиля видит красный свет тормозных фар. Биржевой маклер средних лет видит понижение цены. Профессиональный спортсмен видит приближающийся мяч. Они, как и все мы, реагируют максимум за две десятые секунды – это примерно вдвое меньше времени, чем нужно на то, чтобы моргнуть. Это означает, что практически любой человек, которому зрение позволяет разглядеть предмет на расстоянии семидесяти восьми футов, способен зарегистрировать визуальный стимул в виде подаваемого мяча, даже если подает Энди Роддик или Винус Уильямс.

За оставшееся время – скажем, три сотни миллисекунд – нам нужно отреагировать физически. Если точнее: подготовиться принять мяч, исходя из всего, что нам известно о его полете, и попытаться ударить так, как нам хочется, и туда, куда нам хочется. Время разбивается на зрительную реакцию (назовем ее «увидеть») и физическую («ударить») примерно вот так:

Увидеть (200 мс) – Ударить (300 мс)

Как может подтвердить даже самый медлительный любитель видеоигр, если бы нужно было только «увидеть» и нажать кнопку «удар» (не вставая с дивана), то даже профессионально поданный мяч смог бы отбить любой. В настоящем теннисе вся трудность лежит во второй стадии реакции.

«Ударить» – для большинства из нас дело очень непростое. Времени, доступного при профессиональной подаче на то, чтобы отбить, нам едва хватит на то, чтобы сдвинуть ракетку на несколько дюймов. Любителю не под силу за три сотни миллисекунд оказаться в нужном месте и ударить точно и мощно. Да и многие закаленные профессионалы на это не способны. Энди Роддик, которому одно время принадлежал рекорд на самую быструю подачу в профессиональном теннисе, 155 миль в час (в марте 2011 его побил Иво Карлович, подавший со скоростью 156 миль в час), говорит, что на медленном корте, «если ударишь 140, и ударишь верно, то его не отобьют»[38]38
  Пресс-конференция Энди Роддика: «WTF: Andy Roddick Monday Press Conference», Tennis Connected, November 23, 2010, http://tennisconnected.com/home/2010/11/23/wtf-andy-roddick-monday-press-conference. – Прим. авт.


[Закрыть].

Даже Коннорсу и Эверт не всегда удавалось отбить подачу. Но в большинстве случаев времени у них было полно. Их таланта и опытности с лихвой хватало на то, чтобы произвести почти что мгновенные сокращения мышц, принять позицию и отбить примерно за сотню миллисекунд. Для них физическая часть задачи была почти так же проста, как нажатие на кнопку.

* * *

Чтобы разобраться, как некоторым профессиональным теннисистам удается столь мастерски отбивать подачу, я договорился о встрече с Анхелем Лопесом, одним из самых востребованных тренеров по теннису в мире и настоящим гуру в вопросах приема подачи. Лопес тренировал множество профессионалов. Он современник Джимми Коннорса, они занимались у одного инструктора и тренировали команды противников для командного теннисного турнира WTT (World Team Tennis).

По словам Лопеса, скорость и сила концентрации Коннорса перевернули представления о приеме подачи: «Коннорс изматывал подающего. Его целью были быстрота и агрессивность. Снова и снова он тренировался на высокой скорости. Ты начинаешь чувствовать, куда полетит мяч, только после долгих тренировок. Потому и говорят: научиться принимать подачу можно, лишь принимая подачу. Он сосредоточивался на моменте, когда мяч отскакивает от ракетки. Не думал о том, как движется подающий. Его взгляд был прикован к точке соприкосновения мяча и ракетки. И глаза у него в этот момент были круглые, точно у маньяка Чарльза Мэнсона. Отбивая подачу, Коннорс выглядел как безумный».

Ключевое понятие, используемое Лопесом, это «распознавание мяча» – подготовительная фаза, сразу после которой нужно решить, как именно отбивать. Он приказал мне следить за его глазами: они пометались туда-сюда, а потом замерли. «Большинство игроков тренируют руки и ноги. Но для скоростной реакции нужны три вещи: руки, ноги и глаза. „Скорость“ относится и к зрению тоже, суть не только в том, чтобы быстро добраться до мяча, это не видеоигра. Нужно сфокусироваться на мяче, а потом перевести эту сосредоточенность в атаку».

Лопес утверждает, что распознавание мяча приобретает все большую важность по мере того, как развиваются техника и мастерство подачи. «В матчах самого высокого уровня до того, как мяч ударяется о ракетку, из подающего невозможно извлечь никакой информации. Ничего. Мы вместе с другими тренерами анализировали подачи Пита Сампраса, внимательно, в максимально замедленной съемке. Ничего не видно. Он скрывает подачу, как профессиональный бейсболист. Все всегда выглядит совершенно одинаково, куда бы в итоге ни полетел мяч. Так что приходится сосредоточиться на моменте удара. Раньше теория была такая: отбивать нужно как можно скорее. Но со временем игроки стали более быстрыми, инвентарь – более совершенным, они научились оттягивать момент и отбивать сильнее. Больше времени уходит на распознавание мяча, но, как только им удается „прочитать“ траекторию, они готовы отбить так, как нужно».

У Коннорса и Эверт не было особенного преимущества в скорости зрительной реакции – ее ни у кого нет. А вот физически они реагировали быстрее многих. Эта скорость и позволяла потратить больше времени на подготовку в той самой фазе, которую Лопес называет «распознаванием мяча». Именно за этот отрезок времени они воспринимали поток информации, создаваемый соприкосновением мяча с ракеткой подающего. Они делили доступное время на периоды, и их скорость давала им возможность потратить больше времени на сбор и обработку данных. Наконец, в самый последний момент, они делали выбор и отбивали. Между «увидеть» и «ударить» им удавалось втиснуть немалый интервал на то, чтобы «подготовиться».

Увидеть (200 мс) – Подготовиться (200 мс) – Ударить (100 мс)

Поскольку Коннорсу и Эверт требовалось меньше времени на собственно удар по мячу, у них оставалось время на сбор и осмысление информации. Они видели, готовились и наконец, только после как можно более всестороннего учета деталей, отбивали. Их предсознательное мастерство управления временем – то, что их мозг делал во время фазы «подготовки», – имело ключевое значение для успеха. Талант позволял им растянуть мгновение и засунуть в него цикл «интерпретация – действие», на который почти любому из нас потребовалось бы куда больше времени.

Роберт Ливайн, психолог, написавший множество работ о человеческом восприятии времени, сравнивает опыт спортсмена во время этой подготовительной фазы с дзен-буддистской техникой «освобождения от времени». По мнению Ливайна, Джимми Коннорс иллюстрировал именно такое состояние дзен. Говоря о Коннорсе, Ливайн описывает «исключительные ситуации, когда игра выходила на такой уровень, что он чувствовал себя в „трансе“. В такие минуты, по его воспоминаниям, мяч, перелетая через сетку, казался огромным и словно застывшим в замедленной съемке. Коннорсу казалось, что прошла вечность, а на самом деле – всего лишь доля секунды»[39]39
  Robert Levine, «A Geography of Time: On Tempo, Culture, and the Pace of Life» (Basic Books, 1997), p. 33. В книге приводятся любопытные истории, а также рассказы спортсменов о состоянии «транса». – Прим. авт.


[Закрыть]. И однако он чувствовал, что у него было сколько угодно времени на то, чтобы решить, как, когда и куда отбить мяч.

Коннорс и Эверт умели растягивать время и пользоваться преимуществом, откладывая действие на самый последний момент. Они натренировались отбивать так быстро, как только можно. Иногда они использовали эту скорость, чтобы отбить сразу же и таким образом застать противника врасплох. Но чаще всего она позволяла им отбивать как можно неторопливее. Пришлось сначала довести до совершенства скорость, чтобы иметь возможность не спешить.

* * *

Это практикуется не только в теннисе. Звезды других видов спорта, например бейсбола и крикета (фехтования, гонок, настольного тенниса), в которых требуется скорость, способны «увидеть» не быстрее, чем любой из нас. Отличает игроков высшего уровня – таких, как Тед Уильямс (средний показатель за карьеру – 344) или сэр Дональд Брэдмен (средний показатель за карьеру на международных тестовых матчах – 99.94[40]40
  Тед Уильямс (1918–2002) – американский бейсболист. Дональд Джордж Брэдмен (1908–2001) – австралийский игрок в крикет. Средний показатель отражает количество мячей, отбитых за одну игру. – Прим. ред.


[Закрыть]) – их умение собирать и обрабатывать информацию до того, как ударить. Профессиональные отбивающие преуспевают не благодаря скорости зрительной реакции, а потому что высокая скорость физической реакции позволяет им не торопиться.

Лабораторные исследования бейсбола и крикета подтверждают, что лучших игроков делает лучшими не умение «увидеть», а умение «подготовиться». Исследователи из Университета Киото усадили профессиональных бейсболистов перед мониторами компьютеров в затемненной комнате. Измерив, как быстро те реагируют на изображения, ученые подтвердили, что зрительная реакция у профессионалов развита не лучше, чем у любителей или даже не спортсменов: все справились примерно за две сотни миллисекунд. Ученые заключили, что «одно только время реакции не позволяет с уверенностью говорить об опытности, манере игры или успехах спортсмена»[41]41
  Noriyuki Kida, Shingo Oda, and Michikazu Matsumura, «Intensive Baseball Practice Improves the Go/Nogo Reaction Time, but Not the Simple Reaction Time», Cognitive Brain Research 22 (2005): 257–264. Многочисленные исследователи пришли к аналогичным выводам о сверхбыстрых видах спорта, начиная от бейсбола и тенниса и кончая стрельбой по тарелочкам. См.: Bruce Abernethy and Robert J. Neal, «Visual Characteristics of Clay Target Shooters», Journal of Science and Medicine in Sports 2 (1999): 1-19; Antti Mero, Laura Jaakola, and Paavo V. Komi, «Neuromuscular, Metabolic, and Hormonal Profiles of Young Tennis Players and Untrained Boys», Journal of Sports Sciences 7 (1989): 95-100; Darhl Nielsen and Carl McGown, «Information Processing as a Predictor of Offensive Ability in Baseball», Perceptual and Motor Skills 60 (1985): 775–781. Результаты исследования в Киото совпали с результатами предыдущих исследований и подтвердили, что даже многолетняя практика не приводит к ускорению визуальной реакции. Интересно, что когда ученые попросили испытуемых отреагировать на стимул и при этом не обращать внимания на визуальные подсказки за пределами обозначенной «зоны удара», профессиональные бейсболисты продолжали реагировать все так же быстро, но вот остальные значительно замедлились – иногда на целых 100 миллисекунд. – Прим. авт.


[Закрыть]. Отличало профессионалов от любителей лишь то, что происходило после зрительной реакции.

Решающее значение имели сравнительные эксперименты на распознавание мяча и скорость реакции у любителей и профессионалов, поставленные Питером Маклеодом из Оксфордского университета. В них принимали участие отбивающие игроки в крикет, с очень разными способностями. Я встретился с Маклеодом в одной из общих комнат Куинз-колледжа, в котором он ведет исследовательскую работу. На первый взгляд кажется, что Маклеод отстал от жизни – оксфордский преподаватель рассуждает о спорте с многовековой историей в колледже, основанном в 1341 году. Но Маклеод – выдающийся нейробиолог и экспериментальный психолог, и он первый в своей области.

«Лучшие игроки в крикет выглядят так, будто у них вдоволь времени, – сказал он мне, – а вот менее профессиональные словно бы вечно торопятся. Так кажется любому зрителю, но мы хотели проверить, правдиво ли это впечатление, поэтому измерили, сколько времени уходит у разных игроков на удар и когда они начинают бить. Мы рассмотрели три уровня игроков – от полных дилетантов до профессионалов высшего класса. Что интересно – все они пользовались примерно одной и той же стратегией. Профессионалы действовали быстрее, но ненамного – всего на несколько десятков миллисекунд. Когда мы наблюдаем за игрой, отрыв в мастерстве кажется огромным, но на самом деле вся разница лишь в небольшом отрезке времени. Ключевым оказывается крошечное „окно“ протяженностью примерно в пятьдесят миллисекунд. Оно решает все».

По словам Маклеода, отбивающий, который лишь на пятьдесят миллисекунд – то есть на крошечную долю мгновения – более медлителен, чем средний профессиональный крикетист, не имеет просто никаких шансов в игре с профи. Даже крошечное промедление перечеркивает все остальное, потому что профессиональные игроки в крикет натренированы использовать это дополнительное время для распознавания мяча – для тех же самых обработки данных и подготовки, которые, как утверждает Анхель Лопес, так важны при приеме подачи. Изучив действия отбивающих на пленке, Маклеод пришел к выводу, что, «очевидно, их мастерство заключается в том, как они используют визуальную информацию для управления моторными действиями, а не в том, как они ее получают, что само по себе элементарно»[42]42
  Данные приведены по статье Peter McLeod, «Visual Reaction Time and High-Speed Ball Games», Perception 16 (1987): 49–59. Учитывая, что крикет является вторым самым популярным видом спорта в мире (после футбола), пожалуй, неудивительно, что о времени реакции подающих написано немало работ. Литература по крикету не столь обширна, как статистические исследования бейсбола, но близка к тому. Существует даже «классическая работа» H. T. A. Whiting, Acquiring Ball Skill: A Psychological Interpretation (Bell and Hyman, 1969). Как и в бейсболе, в крикете ведется горячая полемика по определенным ключевым вопросам: например, может ли отбивающий на ранней стадии точно предсказать скорость и траекторию мяча, наблюдая за подающим. Некоторые исследования показали, что профессионалы способны почерпнуть информацию из секундной видеосъемки замаха подающего. См.: Jonah Lehrer, How We Decide (Houghton Mifflin, 2009), стр. 25. Другие исследователи также пришли к выводу, что квалифицированные подающие могут предсказать параметры полета мяча и не полагаются на удачу. Bruce Abernethy and David G. Russell, «Advance Cue Utilisation by Skilled Cricket Batsmen», Australian Journal of Science and Medicine in Sport 16 (1984): 2-10. Однако не исключено, что объекты исследования в экспериментальных условиях уделяют визуальным подсказкам перед подачей больше внимания, чем обычно. См.: McLeod, «Visual Reaction Time», стр. 57, п. 3. Не оспаривается в этих исследованиях лишь общая скорость человеческой визуальной реакции: все исследователи согласны, что профессиональные спортсмены реагируют не быстрее, чем любители. – Прим. авт.


[Закрыть].

Есть что-то истинно животное в моментальном распознавании мяча, которое требуется в сверхбыстрых видах спорта. Все это – разновидности дуэлей: подающий и отбивающий выходят один на один что в теннисе, что в крикете, что в бейсболе. Эти виды спорта обращены к самой примитивной части нашей нервной системы, к инстинкту выживания. Это имитация смертельной битвы, цивилизованная версия дуэли на пистолетах, схватки двух волков, примеряющихся, как бы вцепиться друг другу в горло. Один из противников наблюдает за движением другого, а потом моментально реагирует.

Фехтование – пожалуй, самый быстрый спорт из всех. Скорость поединка немыслима: чтобы, например, нанести успешный удар шпагой, нужно атаковать противника за сорок миллисекунд до того, как он или она атакует вас[43]43
  См. фехтование в Великобритании, «Foundation Programme for Beginners-Epee», http://www.britishfencing.com/academy/academy-resources/foundation-programme-for-beginners-epee. – Прим. авт.


[Закрыть]. Действия фехтовальщика основаны на предсознательном предчувствии – так же, как прием подачи в теннисе или удар по бейсбольному мячу. Фехтование, возможно, и утонченный спорт, но он будит в основном примитивные инстинкты.

* * *

Мы часто сваливаем в кучу все виды спорта, которые кажутся скоростными. И все же немногие из них требуют таких быстрых реакций, какие нужны, чтобы отбить мяч в высшей лиге или парировать удар фехтовального партнера. Квотербеков Национальной футбольной лиги американского футбола США часто называют самыми главными экспертами по быстрому принятию решений среди спортсменов. В первой главе книги «Как мы принимаем решения» Джона Лерер изумляется умению Тома Брэйди, защитника «Нью Ингланд Пэтриотс», замедлять время[44]44
  Lehrer, How We Decide, ch. 1. – Прим. авт.


[Закрыть]. Профессиональные квотербеки часто говорят, как и Джимми Коннорс, что входят в некий «транс», откуда видят лайнбекеров[45]45
  Квотербек, лайнбекер – нападающий и защитник, позиции игроков в американском футболе. – Прим. ред.


[Закрыть] словно в замедленной съемке, и освобождаются от времени.

И все же их действия кажутся неторопливыми по сравнению с приемом подачи в профессиональном теннисе или крикете[46]46
  Например, в книге «How We Decide» Лерер говорит: «Так как же квотербэк это делает? Как принимает решение? Это все равно что спросить бейсболиста, почему он решил отбить мяч: скорость игры такова, что задумываться невозможно. У Брэйди есть лишь доля секунды на каждого принимающего, прежде чем нужно будет переключиться на следующего» (стр. 8). Тем не менее, как отмечает Лерер, между наличием трех секунд на то, чтобы подумать о четырех принимающих, и половиной секунды, чтобы среагировать на подачу, есть разница. – Прим. авт.


[Закрыть]. У квотербеков на то, чтобы определиться с местом броска, обычно есть несколько секунд – сравнительно огромный промежуток времени. Американский футбол не кажется медленным – особенно на фоне крикетных матчей, которые могут длиться по нескольку дней, с перерывами на обед и чай, – но «подготовиться» к ключевым решениям в футболе можно без особой спешки.

Речь не о том, что задача квотербека незамысловата и не требует быстроты; и то, и другое неверно. Просто сверхбыстрые виды спорта (теннис, бейсбол, крикет, фехтование) кардинально отличаются от быстрых (футбол, американский футбол, баскетбол). Между ними есть разница. На высших скоростях приходится рассчитывать исключительно на быстрые рефлексы[47]47
  Одним из самых волнующих в сверхбыстрых видах спорта является вопрос о том, выгодно ли делать ход первым. В теннисе и бейсболе ответ, как правило, положителен. Подающий в теннисе обычно выигрывает больше. В бейсболе отбивают менее чем половину бросков. А вот в других битвах один на один, таких как фехтование или дуэль на пистолетах, ответ не столь очевиден. В рассказах и кино часто стрелок, который вынимает пистолет первым, получает пулю. Ученые давно предполагали, что человеческие существа реагируют быстрее, чем действуют. Физик Нильс Бор много десятилетий назад предположил, что человеку требуется больше времени, чтобы инициировать движение, чем чтобы среагировать на то же самое движение, и недавние эксперименты показали, что люди, играющие в дуэль, в самом деле двигались примерно на десять процентов быстрее, реагируя на действия противника, чем когда вынимали пистолет первыми. Судя по всему, реагируя, мы используем более быструю нейронную цепь. Конечно, это не значит, что нужно сознательно отдавать первый ход противнику. На улице – в отличие от кино – побеждает обычно тот, кто выстрелил первым. Фехтовальщики часто атакуют лучше, чем защищаются. И все же, независимо от побед и поражений, мы, похоже, реагируем быстрее, чем действуем. См.: Andrew E. Weichman et al., «The Quick and the Dead: When Reaction Beats Intention», Proceedings of the Royal Society: Biological Sciences 277 (2010): 1667–1674; Эд Йонг / Ed Yong, «Why Does the Gunslinger Who Draws First Always Get Shot?» Not Exactly Rocket Science, February 2, 2010, http://science-blogs.com/notrocketscience/2010/02/why_does_the_gun-slinger_who_draws_first_always_get_shot.php. – Прим. авт.


[Закрыть]. В этих условиях спортсмены не принимают взвешенных, сознательных решений, которые мы рассмотрим позже (в главе пятой нас ожидают решения футбольных тренеров). В футболе, американском футболе и баскетболе все решают секунды; в теннисе, бейсболе и крикете – миллисекунды.

Сверхбыстрые виды спорта для нас – что-то вроде демонстрации того, как люди могут реагировать на стремительное нападение. Просто не верится, что спортсменам высшего уровня удается наблюдать за противником, обрабатывать информацию о его действиях, а потом реагировать за несколько сотен миллисекунд.

Зачем же тем из нас, кто не может соперничать с профессионалами сверхбыстрых видов спорта, вникать в суть бейсбольных и теннисных подач? В следующих главах мы увидим, что схема принятия решений, которую используют профессиональные спортсмены, – та же самая, какой и мы должны пользоваться, принимая не связанные со спортом решения на более низких скоростях. Подход спортсмена: наблюдение – обработка данных – действие (в самый последний момент) вполне годится для любых решений личного и делового характера. Разница между нами и спортсменами лишь в том – и это весьма примечательно, – что они следуют этой схеме (и преподносят нам ценный урок промедления), совершенно об этом не задумываясь.

* * *

Бенджамин Либет, который почти 50 лет был профессором физиологии Калифорнийского университета, размышлял о сверхбыстрых реакциях едва ли не больше всех на свете. Его новаторские эксперименты выявили нечто удивительное: неизменную задержку между бессознательной реакцией человека на стимул и его (или ее) осознанием существования стимула. Либет обнаружил, что мы не отдаем себе отчета о реакции – даже нашей собственной реакции – в течение половины секунды. Этот полусекундный барьер – странная, почти магическая находка. Именно она и делает сверхбыстрые виды спорта особенными[48]48
  Основной вывод Лайбета – открытие, которое заслуживает Нобелевской премии, вот только Альфред Нобель не включил психологию в число ее дисциплин. Группа ученых в Клагенфуртском университете (Австрия) попыталась исправить эту оплошность путем создания «Виртуальной Нобелевской премии в области психологии». Вместо «звонка из Стокгольма» и семизначной денежной премии лауреат получает лишь «письмо из Клагенфурта» и никаких денег. Тем не менее это своего рода честь, и в 2003 году награду получил Лайбет «за новаторские достижения в экспериментальных исследованиях сознания, инициации действия и свободной воли». – Прим. авт.


[Закрыть].

Неудивительно, что ученый, открывший пятисотмиллисекундный барьер в сознании, заинтересовался видами спорта, которые ставят пятисотмиллисекундные задачи. Также не является случайным совпадением то, что в качестве примеров Либет использовал в своих работах о предсознательных реакциях теннис и бейсбол[49]49
  Лайбет родился в Чикаго, получил докторскую степень в Чикагском университете и провел большую часть своей жизни вблизи крупных городов в Соединенных Штатах. Получив виртуальную Нобелевскую премию по психологии, он отклонил приглашение прочесть Нобелевскую лекцию в Европе и объяснил: «Я не планирую в ближайшее время путешествовать». (См. его письмо от 8 июля 2003 г.: http://cognition.uni-klu.ac.at/nobel/libetanswer.jpg.) Вместо этого Лайбет выложил на YouTube краткую благодарственную речь. И, судя по всему, он не слишком ярый поклонник крикета. – Прим. авт.


[Закрыть]. (Как типичный американец, он не подумал включить туда крикет; я тоже не собирался, пока не узнал о Питере Маклеоде.) Он был заворожен тем, как профессиональные спортсмены используют предсознательное промедление, и два этих сверхбыстрых вида спорта, естественно, вызвали у него особый интерес[50]50
  Benjamin Libet, Mind Time: The Temporal Factor in Consciousness (Harvard University Press, 2005), pp. 109–110. – Прим. авт.


[Закрыть].

Как объяснял Либет, профессиональная теннисная подача – это особый тест на границе предсознательных человеческих умений. Она длится дольше, чем быстрый период зрительной реакции, но меньше срока, требуемого для сознательной реакции. Подача вынуждает отбивающего действовать в установленное время, до того, как мяч пролетит мимо, но преимуществом обладают те, кто способен выждать как можно дольше. И все происходит так быстро, что сознательное мышление исключается. Именно эти черты и делают прием подачи столь увлекательным зрелищем.

Примерно такое же отношение у него было и к бейсболу. Больше всего в профессиональном бейсболе его изумляла не скорость отбивающих, а то, чтó эта скорость позволяет им делать.

Мяч летит на отбивающего со скоростью девяносто миль в час. Игрок должен решить, отбивать ли мяч, замахнуться ли битой туда, где она встретится с мячом. Поскольку подающий находится в шестидесяти футах от отбивающего, мяч достигает последнего за 450 миллисекунд. Только в последние двести или около того миллисекунд отбивающий имеет возможность оценить скорость и траекторию движения мяча и принять решение. Предположительно, и оценка, и решение являются изначально бессознательными. Игроками высшего уровня, вероятно, становятся те, кому удается успешно растягивать эти процессы настолько, насколько это физиологически возможно.[51]51
  Libet, Mind Time, pp. 110–111. – Прим. авт.


[Закрыть]

* * *

Удивительно, что в процессе эволюции некоторые виды спорта остановились именно на этом «сверхбыстром, но не слишком» темпе. Теннис и бейсбол могли бы быть устроены иначе, требовать более быстрых реакций, в которых проявлялись бы чистые рефлексы. Или допускали бы более медленные реакции, в которых проявлялся бы сознательный ответ на стимул. Но если бы линия подачи в теннисе или край площадки бейсбольного питчера отстояли от поля противника лишь на тридцать футов или на все двести, игра уже не была бы такой напряженной. На более близком расстоянии у игроков хватало бы времени только на то, чтобы отреагировать и ударить, не успев похвастаться своей предсознательной подготовкой. На более далеком расстоянии у них было бы слишком много времени на планирование действий: все мячи подавались бы высоко. Мы бы не восхищались так хорошей подачей в профессиональном теннисе и в высшей бейсбольной лиге, если бы время реакции занимало целую секунду или две сотни миллисекунд. А вот четыре-пять сотен – это что-то вроде спортивной золотой середины.