Книга: Конец истории и последний человек - Фрэнсис Фукуяма

Отдельно хочется отметить, что Советский Союз стал какой-то невероятно огромной занозой (размером с СССР) в самой филейной части Фукуямы. В процессе его бессмысленной критики уже остатков самодискредитировавшей себя системы проявляются три его таланта, как писателя: 1) он хорошо играет на струнах исторической памяти; 2) благодаря использованию различных негативный прилагательных («позорный», «ужасный», «мерзкий» + СССР или советских республик, или союзных государств) добивается определенной картины происходившего; 3) пишет максималистично и убедительно, не допуская даже наличие другого видения. Было так и не могло быть никак по-другому. Эта «первая книга» как вводное слово – вроде что-то и дает, но легко может быть выброшена из повествования без ущерба для идей и смысла. Это бы я и посоветовала сделать Фукуяме при очередном издании. Может быть, его теории были бы больше популяризированы, потому что не пришлось бы продираться через потоки его негативного отношения к выше обозначенной идее и к ее непосредственной попытке воплощения.

А теперь вторая часть Марлезонского балета. Вопрос о конце истории широко поднимается в XX-XIX веке из-за кризиса исторической науки и невероятно быстрого научного прогресса (см. труды Г. Уэллса, Бойцова и т.д.). Этот диссонанс невольно порождает вопрос: а есть ли в истории смысл? И есть ли у истории будущее?

Что нам говорит Фукуяма. Этот пресловутый научно-технический прогресс является движущей силой, но только не революции, а общественного развития. Он тянет за собой изменения в общественной структуре и реорганизацию или изменение правящей системы. В такой последовательности, а не в обратной. Идея линейного развития предполагает улучшение общества и всего остального по пути от железного века к золотому (а не наоборот, хотя эта точка зрения была распространена в этот самый железный век). Конечно, все тут принимает с большими оговорками. Так вот, в этом развитии общество достигло…* барабанная дробь * стадии либеральной демократии, лучше которой уже нельзя и помыслить (а если попробуйте, то вот коммунисты уже попробовали, посмотрите, сколько эта «ужасная летопись коммунистического мира» натворила дел, а вот либеральная демократия до сих пор сверкает своими белыми крылышками.… В конце концов, он признал, что вариант либеральной демократии Америки не так уж бел и пушист, но подвел, что это-то и хорошо, ловкий ход). Человечество на глупости толкает два явления – мегалотимия (желание быть признанным выше кого-то) и изотимия (желание быть признанным равным кому-то). Если на стадии феодализма и аристократических монархий музыку заказывала мегалотимия, то в либеральной демократии толерантность убирает это чувство из первых рядов, удовлетворяя потребность в изотимии. Если кому-то хочется выпендриться, он может стать голливудской звездой. Все, конфликт снят.

Современная либеральная демократия успешно объединила мораль господина и мораль раба, преодолев различия между ними, пусть даже и сохранив нечто от обеих форм существования.

Это-то и есть конец истории. Но мы видим, что, несмотря на регулярные попытки распространения этой самой демократии на другие страны, не все соглашаются, а иногда даже и воюют. Но проблема тут совсем не в плохости идеи, а в том, что народ не подходит под эту идею. (Хорошо хоть он признал уникальность народов, хотя в первой части говорилось о том, что насаждение демократии на Ближнем Востоке – святое дело почти, а подходит идея или нет – это вторично).

Двумя гигантами либерально-демократической мысли стали две англосаксонские страны – Великобритания и США. Произошло это потому, что здесь «либерализм предшествовал демократии, а свобода предшествовала равенству». Да и сама культура стран располагала. Постепенно демократия распространилась неизбежно на другие страны, создав как бы два полюса – постисторический мир и те, кто еще не одумались по каким-то причинам.

Постисторический мир – это мир, в котором стремление к комфортному самосохранению победило желание рисковать жизнью в битве за престиж и в котором борьбу за господство сменило всеобщее и рациональное признание.

А так как жажда признания была самой фундаментальной потребностью человека, то она «была двигателем истории с самой первой кровавой битвы; история кончилась, поскольку универсальное и однородное государство осуществило взаимное признание, эту жажду полностью удовлетворив».

Теперь у человека не остается ничего другого, кроме как заботиться о своем здоровье и безопасности. «Ставя самосохранение на первое место, последний человек напоминает раба в гегелевской кровавой битве, с которой началась история». Этот Последний человек в постисторической пространстве является таковым, так как «он изнурен историческим опытом и лишен иллюзии возможности прямого испытания ценностей».

Вроде бы все хорошо, так как «конец истории будет означать конец войнам и кровавым революциям. Согласившись о цели, люди не будут иметь великих дел, за которые можно воевать». Будет ли это действительно так? Мне бы хотелось оставить это на суд времени, благо возраст еще позволяет сделать такое допущение. Наше будущее просто. Есть два выхода для реализации никуда не девшегося тимоса – быть ассимилированным либерально-демократической культурой (утрируя, попросту дать разжижить себе мозги пафосными американскими фильмами, пропагандирующими эти самые «ценности»), или найти реализацию себя в чем-то микро-великом.

Действительно ли либеральная демократия – конечная станция нашего развития?

Оглядываясь назад, мы, живущие в век старости человечества, могли бы прийти к следующему заключению. Ни один режим — ни одна «социоэкономическая система» — не может удовлетворить всех и повсюду, в том числе и либеральная демократия. Вопрос не в неполноте демократической революции, то есть не в том, что блага свободы и равенства не были распространены на всех людей. Неудовлетворенность возникает именно там, где триумф демократии наиболее полон: это неудовлетворенность свободой и равенством. Таким образом, те, кто остался неудовлетворенным, всегда будут иметь потенциал запустить историю заново.

Вот такие дела

Читать или нет – это уж решайте сами. Я свое вымучила, а остальное уже не важно. Пойду беспокоиться за свое здоровье, раз сгинуть в кровавой битве в именем любимой на устах не получится. Так ли уж лучше радоваться выходу какого-то ширпотреба, чем быть обуреваемым страстями?

В чем суть этой работы догадаться в принципе не сложно: идеология либеральной демократии победила всех своих врагов, поэтому закончилась любая идеологическая борьба, что и является концом истории. А вы думали, что эта книга про вымирания человечества и разложения мировой культуры? Нет, Фрэнсис Фукуяма вообще этой темы не касается. Раньше считалось почетным прочитать эту книгу, т.е. если ты не прочитал это произведение — значит ты не имеешь право на статус интеллектуала. Этого я не придумал, так нам в университете рассказывала профессор Бусова, значит информация точная.

Большой критики поддается эта книга, страшнейшей я бы даже сказал. В самом-то деле, этот американец провозглашает победу американско-европейской модели управления над всеми остальными, единственным вызовами могут служить только фундаментально религиозные фанатики и национализм, да и то это не серьезные конкуренты для либеральной демократии. И тут чувства многих наших постсоветских верующих бунтуют: как же так, что этот американец там себе придумал? А вот придумал, в чем-то даже оказался прав.

Сама книга — имеет широкий спектр ссылок на великих философов, где почетное место конечно занимает господин Гегель, его тексты больше повлияли на мировоззрения бывшего американского служащего. Книга хранит в себе подробный философский, политический, экономический и культурно-религиозный анализ соответствующей ему современности, что вполне актуально и спустя двадцать лет. Одно из самых видных мест в книге, на мой взгляд, занимает раздел о "борьбе за признание как движущей силы истории", где Фукуяма раскрыл понятия изотомии (быть на равных со всеми) и мегалотомии (быть выше всех равных), которые, также на мое чисто субъективное мнение, многое что объясняет в нашей непростой жизни, хотя тут скорее будет корректным психологический анализ, чем философский.

Вывод: книга достойна вашего внимания, но людям аполитичным и тем, кто себя специально ограждает от политики, эта работа придется совсем не по душе. Политика очень разнообразная сфера, в которой функционирует множества течений культурного характера, что может привлечь отдельных читателей. И политика эта не такая уж и грязная вещь, в которой не нужно мараться никому, кто себя уважает, но открою вам секрет: в политику люди идут совсем не для страданий. Поэтому по возможности включайтесь в политический процесс, следите не за пропагандистскими новостями, анализируйте все вокруг себя и тогда эта книга возможно придется вам по вкусу.