Текст книги "Хедвиг и прекрасная принцесса"

Хедвиг любит Улле

– Хедвиг любит Улле! – кричит Рикард.

С большого клёна слетает стая галок. Началась большая перемена, и жизнь повернулась к Хедвиг самой неприятной стороной.

– Хедвиг любит Улле! – кричит Йон.

– Отвалите, не то получите у меня! – говорит Линда. Она сидит рядом с Хедвиг на лавочке у сиреневого куста.

Рикард и Йон две секунды смотрят на неё. Потом как засмеются. Они хохочут и хохочут, и непонятно, как они только не задохнутся. Рикард подставляет Линде лицо.

– Ну давай, бей! – говорит он, и Линда, конечно, пятится, дрожа как осиновый лист. Рикард за последнее время порядочно вымахал. Руки с виду сильные.

Чувствуется, что осень скоро наступит по-настоящему. Подстриженное бобриком, жёлтое и колючее поле на другой стороне дороги ждёт, что его вскопают. Ручей за футбольным полем ждёт тех ранних утренних часов, когда вода после ночи ещё стянута корочкой льда, тонкой, как лист бумаги. Птицы ждут, когда уже можно будет сложить чемоданы и свалить на юг. Всё это произойдёт вот-вот, со дня на день.

– Скажи, что ты влюбилась, – говорит Рикард, обходя вокруг скамейки, и Хедвиг, чтобы увидеть его, приходится повернуться всем телом.

– Я не знала, что он мальчик, – я же не виновата, что у него длинные волосы!

Хедвиг убирает за уши пряди своих тёмных волос. Ей вдруг становится за них стыдно. Стыдно за всё.

Вдалеке идёт кудрявый красавчик Улле. Вот бы, думает Хедвиг, нажать на волшебную кнопку, чтобы Улле Бэк исчез с лица земли.

– Эй, поди сюда! – кричит ему Рикард.

Улле поднимает голову и медленно подходит. На нём зелёная ветровка. Спина вся в грязи – наверно, ехал на велике без заднего крыла.

– Чего?

– У вас с Хедвиг любовь?

Улле пожимает плечами и смотрит в землю. Так ему и надо, нечего плюхаться на колени ко всем без разбору!

– Он влюбился! – кричит Рикард.

– Да! Да! Влюбился! – подхватывает Йон. – Жених и невеста, жених и невеста!

Их крики взлетают высоко в небеса. Хедвиг сглатывает твёрдый, как кулак, ком в горле, но он тут же подпрыгивает обратно. На глаза наворачиваются слёзы, хотя она изо всех сил пытается их сдержать.

Вдруг она видит, как по направлению к ним движутся три большие фигуры. Пятиклассницы.

В старших детях есть что-то жуткое. Они такие самоуверенные – видно, что они не боятся ничего на свете. У одной из пятиклассниц серёжки. Настоящие дырки в ушах. Её зовут Сандра. Она вредная. Однажды она вручила Элин из четвёртого класса записку, где было написано «малявка паршивая».

– Чего разорались? – спрашивает Сандра.

– Улле Бэк и Хедвиг влюбились! – быстро отвечает Рикард.

Сандра приподнимает брови. Трудно сказать, какого цвета у неё волосы. Светло-коричневые? Или тёмно-блондинистые? Какие-то они почти серые. Лицо грубое, подбородок выпирает вперёд. Сандра долго смотрит на Улле, а Улле стоит потупясь и явно мечтая поскорее отсюда смыться.

– Ты новенький?

– Да.

– Из третьего?

– Да.

Сандра кивает подругам – толстушке по имени Камилла Хёк и второй девочке небольшого роста. Кажется, её зовут Мария, или что-то вроде того.

– А мы из пятого.

– Понятно.

Сандра не может оторвать от Улле глаз. Она протягивает руку и прикасается к его кудряшкам.

– Какие у тебя красивые волосы.

– Да-а, – говорят Камилла Хёк и вторая девочка.

Они тоже хотят потрогать кудри, но Сандра преграждает им путь. Она гладит и гладит Улле, будто он котёнок. Потом переводит взгляд на Хедвиг.

– Это правда? – спрашивает Сандра.

– Что? – спрашивает Улле.

– Вы влюбились?

Улле пожимает плечами. Опять. Ну сколько можно пожимать своими острыми тощими плечиками?

– Нет, – наконец выдавливает он.

– А я говорю, влюбились! – кричит Рикард.

Сандра подходит вплотную. Она высокая, почти на голову выше Рикарда. Она смотрит на него в упор, и глаза её суживаются.

– Ты что, глухой? Сказали тебе – нет.

– Н-но… – заикается Рикард, – он сидел у неё на коленях.

– И что?

Рикард переминается с ноги на ногу – видно, что ему очень хочется возразить, но не хватает смелости. Сандра снова смотрит на Улле, склоняет голову набок и улыбается:

– Если они будут тебя дразнить, просто скажи мне.

Щёки Улле наливаются краской. Они такого же цвета, как чернично-малиновый кисель. Сандра уходит.

– Не стесняйся! – обернувшись, кричит она. – Если понадобится помощь – какая угодно, – просто скажи!

Подруги покорно следуют за ней. В лужи они не прыгают, а обходят стороной. Вот какие большие девочки.

Хедвиг подпирает голову руками и вздыхает. Повезло Улле Бэку, теперь он может жить спокойно. Эта Сандра, похоже, небезразлична к глупым кудрявым красавчикам.

А у бедной Хедвиг ничего нет. Ничегошеньки. Только пучок прямых волос да лучшая подружка с руками как лук-порей.

Пятьдесят семь с половиной

Проходит большая перемена, и третий класс вываливает на футбольное поле. На ногах быстрые кроссовки, в свете осеннего солнца мелькают яркие, разноцветные спортивные костюмы.

Барашек Бенгт тоже надел спортивный костюм, но не разноцветный, а старый и серый, как и он сам. Сбоку на штанинах белые, натянутые, как струна, полоски-лампасы.

– Строимся. Забег на шестьдесят метров, – говорит он и указывает кулаком на короткую сторону футбольного поля.

Маттиас поднимает руку.

– Что?

– Пятьдесят семь с половиной.

– Что ты сказал?

– Длина этой стороны поля пятьдесят семь с половиной метров, – говорит Маттиас. И, между прочим, он прав!

Короткая сторона школьного футбольного поля должна быть шестьдесят метров, но завхоз, который много лет назад строил площадку, ошибся в расчётах. Поэтому дети в школе Хардему бегают не шестьдесят метров, как все остальные школьники, а пятьдесят семь с половиной.

Бенгт коротко кивает.

– Строимся на пятьдесят семь с половиной. – Потом поворачивается к Улле, который стоит за ограждением, сунув руки в карманы. – Встань в строй, пожалуйста.

– Я форму забыл, – отвечает Улле.

– Тебе что, не прислали расписание?

– Я приготовил мешок, но потом всё равно его забыл.

– Занимайся в обычной одежде. Перед тем как идти в школу, надо всегда проверять расписание.

Улле подтягивает огромные штаны и плетётся на поле, к выстроившимся в шеренгу одноклассникам.

– Я же сказал, я проверял…

– Он споткнётся и упадёт, – шепчет Линда.

– Надеюсь, – отвечает Хедвиг, пнув ногой чёрный гравий. Важно не замешкаться на старте, если хочешь победить. А Хедвиг хочет. Она быстрая, одна из самых быстрых в классе. Тягаться с ней может только Пэр – в беге на пятьдесят семь с половиной они обычно соревнуются за первое место.

Бенгт встаёт у ворот.

– На старт, внимание, марш!

Они стартуют, топоча, как стадо слонов. Линда сразу оказывается в хвосте, Хедвиг – в числе первых. Она обожает бегать! О, это чувство! Земля с шелестом проносится под ногами, волосы хлещут по затылку. Как здорово, когда у тебя хоть что-то получается лучше других!

Один за другим дети врезаются в бортик.

– Кто первый? – спрашивает Пэр.

Бенгт что-то записывает в своей тетрадочке.

– Пока никто. Тройка лучших выходит в финал. Ты, ты и ты. – Он по очереди указывает на Пэра, Хедвиг и… Улле.

Хедвиг в ярости смотрит на Улле. Как эта букашка может быть быстрее всех? Да ещё в таких штанах.

– Итак! – гремит Бенгт. – Остальные встали у бортика и смотрят! Подошли к линии, вы трое!

Хедвиг, Пэр и Улле трусцой подбегают к линии. Вот они уже на старте, готовые к следующему забегу. Хедвиг придёт первой. Она помчит со всех ног, пусть они хоть оторвутся, лишь бы только она победила, а Улле проиграл!

– На старт… внимание… марш!

Они бегут под бешеный рёв болельщиков. Хедвиг пока последняя. Она летит так, что горят мышцы и колет в груди, и вот она обходит Пэра.

– Да-вай, да-вай, да-вай! – несётся со всех сторон.

Хедвиг не слышит. Поднажав, она догоняет Улле, впереди виднеется линия финиша, Хедвиг всем телом подаётся вперёд, вперёд…

Ба-бах, и они врезаются в бортик. Через секунду прибегает Пэр.

– Кто первый? – кричит Хедвиг.

Бенгт делает запись в тетрадочке.

– Победителя пока нет, – отвечает он. – Вам двоим придётся бежать ещё раз.

Хедвиг опускается на землю. Ноги трясутся, лицо горит.

– Вы должны встать ровно на линии, иначе не увидите, когда кто финиширует!

Бенгт оставляет её слова без ответа и лишь коротко приказывает:

– На старт.

– Можно немного передохнуть? – спрашивает Хедвиг.

Но Улле уже бежит к линии старта, как будто вообще не устал. Хедвиг быстрее молнии подлетает к нему. Она сердито пинает ногой гравий, чтобы подготовить хорошую ямку для старта.

– Ул-ле, Ул-ле! – кричат мальчишки.

– Хед-виг, Хед-виг! – кричат девчонки.

Улле плюёт под ноги и смотрит на Хедвиг так, словно она мешок с мусором. Кудряшки прилипли к потному лицу. Он шарит рукой в кармане, но понимает, наверно, что оставил повязку для волос в классе. Только вот теперь её там нет.

– Она жульничает! – вдруг кричит он и указывает на ногу Хедвиг, угодившую за стартовую линию.

– Неправда! – шипит Хедвиг и делает шаг назад.

Бенгт уже тут как тут. Он несколько раз проходит вдоль линии старта, проверяя, как стоят их ноги. Потом кивает:

– Всё нормально. Но сперва Улле должен завязать шнурки.

Улле смотрит на развязавшийся правый ботинок. Потом наклоняется и запихивает шнурки под язычок.

– Завяжи как следует.

– Да не надо, мне не мешает.

– Завяжи как следует, – повторяет Бенгт, указуя на ботинок кулаком. – Сейчас же.

– Нет.

– Почему?

– Потому что.

– Отвечай на вопрос. Почему ты не хочешь завязать шнурки?

Улле отводит взгляд и, стиснув зубы, упрямо молчит.

Хедвиг набирает полный рот воздуха и кричит так, что вся школа, весь Хардему, весь мир слышит:

– Потому что не умеет! Он не умеет завязывать шнурки!

Внутри неё как будто извергся вулкан. Какое наслаждение отомстить этому мерзкому вонючке, решившему, что может явиться к ним в класс в своих огромных штанах, со своими тёмными кудряшками, и победить в забеге.

Все взгляды устремлены на Улле. Бенгт тоже смотрит. Потом откладывает тетрадь.

– Ясно, – говорит он и опускается на колени.

Улле хотел бы испариться, унестись в облака, подальше отсюда. Примерно минуту Бенгт Ламм возится с толстыми шнурками, но кажется, что это длится бесконечно долго.

– Так, приготовились, – закончив, говорит он.

Хедвиг встаёт у линии, в её ногах уже ревут моторы. Улле вразвалочку подходит к старту, равнодушно сложив на груди руки.

– На старт… внимание… марш!

Хедвиг срывается с места и тут же замечает, что бежит первая. За несколько секунд она добирается до финиша и врезается в борт. Обернувшись, проверяет, где Улле. Но он так и стоит на старте, точно так же сложив руки. И вдруг убегает, по пути шарахнув ногой по футбольным воротам.

– Хедвиг победила в забеге на пятьдесят семь с половиной! – кричит Линда. – Ура!

Гуннар, который стал угонщиком машин

Ближе к вечеру заморосило. Мелкие серые брызги превращаются в полоски на стекле. Трава на пастбище тяжело поникла.

Хедвиг прижимает к носу повязку со звёздами. Она пахнет персиком. Прямо как те самые кудряшки.

Вообще это довольно необычно, когда от тебя пахнет персиком, разве нет? От кого попало персиком не пахнет.

Хедвиг зарывается лицом в свой рукав и нюхает.

От неё ничем не пахнет. Ничем особенным.

Хедвиг надевает повязку на голову и встаёт перед зеркалом.

На неё смотрит темноволосое растрёпанное существо. Существо морщит нос. Что-то не так. На голове Улле повязка выглядела как-то естественнее. Что делать с чёлкой – оставить снизу или выпустить сверху? Или зачесать назад?

Хедвиг вздыхает и падает на кровать. Глупо было брать эту повязку. В школе её не поносишь. Если надеть дома, мама спросит, где она её взяла, и заставит вернуть. А нарядиться и сидеть одной в своей комнате – от этого мало радости. Ведь смысл в том, чтобы её увидели другие и подумали: «Вау!»

Конечно, лучше всего, если её увидит Улле и обалдеет прямо на месте: в каком-то смысле будет приятно, что он позавидует чему-то, что есть у Хедвиг. Только это, конечно, невозможно. Ведь повязка его, а завидовать самому себе как-то странно.

Можно её приберечь. И достать через много лет, когда Хедвиг станет совсем большая! К этому времени Улле уже, наверно, забудет, что это его повязка. И, увидев её на Хедвиг, ахнет и позеленеет от зависти.

В комнату стучат. Хедвиг срывает повязку с головы и прячет за спину.

Дверь со скрипом открывается.

– Что ты делаешь? – спрашивает мама.

– Ничего.

– Какая ты растрёпанная.

– Угу.

Мама покашливает.

– Как в школе?

– Хорошо.

– Как новый учитель?

– Ну так.

– Ясно. – Мама медлит. – А новый ученик пришёл?

– Да.

– Девочка?

– Нет.

– Мальчик?

Хедвиг вздыхает.

– Ну и как он? – спрашивает мама, которая, кажется, и сама успела сообразить, что если новый ученик не девочка, то он может быть только мальчиком.

– Чокнутый.

– Чокнутый? Как это?

– Мерзкий.

– Да что ты говоришь…

Мама покусывает ноготь большого пальца.

– Когда в класс приходит новенький, очень важно встретить его по-доброму, ты же знаешь, да? – спрашивает она.

– Да, но если он чокнутый?!

Повисает пауза.

– Ты что-то прячешь за спиной?

– Да.

– Что?

– Руки. Можешь выйти, пожалуйста?

Хедвиг хочется только одного: чтобы всякие мамы не совали свой нос куда не следует, не садились на край кровати, не гладили её по голове и не сюсюкали!

Мама смотрит на Хедвиг. Гладит по голове.

– Когда я была маленькая, к нам в школу тоже однажды пришёл новый мальчик. Гуннар.

– Очень интересно.

– Я училась во втором, а он пришёл, кажется… в четвёртый. В нём не было ничего особенного, выглядел он вполне обычно. Но только потому, что он был новенький, его стали дразнить – одноклассники и некоторые старшие дети.

– Ясно.

Серьёзно, почти торжественно мама продолжает свой рассказ.

Гуннар этот был парень не промах, хорошо учился и всё такое. Он был большой выдумщик и частенько таскал яблоки у школьного завхоза. Он клал их между двумя досками, вставал сверху и подпрыгивал. Так у него на обед было яблочное пюре, пока все остальные давились слипшейся кашей.

Но со временем школьные задиры стали донимать его всё сильнее, и Гуннар устал от школы. Он начал приносить учительнице записки – записки, которые якобы написал его папа. В них сообщалось, например, что:

«Гуннар едет с нами в Аллингсос, вернётся послезавтра».

Или:

«Гуннар помогает мне красить забор, до конца недели в школу не придёт».

НО! Писал эти записки сам Гуннар на папиной пишущей машинке!

Так он прогуливал день за днём и скоро совсем отстал, а однажды ему даже влетело от завхоза, потому что тот застукал его с яблоками.

– А потом, – говорит мама и делает театральную паузу. – Потом мы узнали, что он стал угонять машины и продавать их в Германию.

– В четвёртом классе?

– Нет! Я имею в виду, когда вырос! Но я хочу сказать тебе, что если бы этого Гуннара не дразнили, то, возможно, сегодня он бы работал в банке директором!

– Подумаешь, мне всё равно!

Мама делает строгий вид. Она встаёт.

– А мне нет. И я хочу, чтобы ты обращалась с этим мальчиком по-доброму. Нехорошо говорить про человека, который только что пришёл в твою школу, «мерзкий». – Она идёт к двери, но с порога оборачивается. – У тебя там за спиной какая-то глупость?

Хедвиг не знает, что ответить. Глупость? Или что-то красивое? Непонятно. Так, кое-что со звёздочками.

– Ничего. Выйди, пожалуйста.

– Да, конечно.

И мама исчезает на тоненьких бесшумных ножках.

Хедвиг вздыхает. Повязка в руках намокла от пота и помялась. Хедвиг встаёт и запихивает её поглубже в шкаф, под брюки со стрелками, которые она не носит.

Но через пятьдесят лет, уж будьте уверены, она её достанет! Через пятьдесят лет Улле и не вспомнит про свою повязку. И вообще, к тому времени он будет сидеть в тюрьме за все тачки, которые угнал!

Хедвиг опять ложится. Капли за окном крупнее, скоро они уже вовсю барабанят по стеклу. Приятно так лежать и знать, что на улице мокро, холодно и промозгло, а ты лежишь, сухой и тёплый, в своей кровати, которая пахнет совершенно обычно.

Кубики

И всё же где-то в глубине души Хедвиг немного жаль Улле. Нелегко, наверно, учиться в третьем классе и не уметь завязывать шнурки. Сама она научилась делать такие вещи лет в шесть.

С другой стороны, он сам виноват в том, что случилось в четверг! Нечего было вредничать и так мерзко смотреть на неё – тогда бы она ничего не сказала!

Вторник выдался погожий и бодрящий. Осень щекочет носы. Перезрелые фрукты на школьном дворе источают кисло-сладкий запах, сапоги, когда бежишь, скользят по траве.

С минуты на минуту третьеклассники пойдут в школу переодеваться. По вторникам первым уроком физкультура.

– Интересно, что сегодня будет. Надеюсь, не баскетбол, – говорит Линда, сидя спиной к Хедвиг на больших качелях из автомобильной покрышки. Линда плохо играет в баскетбол. Она до смерти боится мяча.

– Может, ядро, – отвечает Хедвиг.

– Угу.

– Или прыжки в длину!

– Угу.

Линда кивает. Она не сильна ни в толкании ядра, ни в прыжках в длину. Вообще ни в чём.

– Будет футбол, – вдруг сообщает кто-то.

Девочки оборачиваются. Со стороны турников к ним идёт Пэр. Следом за ним – Улле.

– Маттиас спрашивал, – продолжает Пэр.

– Ясно, – говорит Хедвиг, пожимая плечами.

– Правда, мы хотим узнать, нельзя ли переиграть финал забега.

– Зачем?

– Чтобы знать. Кто самый быстрый.

Хедвиг фыркает:

– Это и так решено, вы сами всё в четверг видели.

Пэр качает головой:

– Это не считается. Улле не участвовал в последнем забеге.

– Ну и что, сам виноват, – бормочет Хедвиг, даже не глядя на Улле.

– Это из-за тебя он не побежал.

– Неправда!

– Нет, правда. Потому что ты сказала про шнурки. Он расстроился. – Пэр оборачивается к Улле, который смотрит на них, скрестив на груди руки. – Ты испугалась, что проиграешь, вот и сказала.

Ничего более несправедливого Хедвиг в жизни не слышала!

– Вовсе нет, я же не знала, что он откажется бежать из-за такой ерунды!

Пэр молчит.

– Неважно. Но мы всё равно спросим Бенгта.

– Да пожалуйста, всё равно я выиграю, – говорит Хедвиг.

– Пошли, надо ещё переодеться. – Линда встаёт и, тяжко ступая, идёт надевать блестящий спортивный костюм и ненавистные кроссовки.

Хедвиг догоняет её. Она уже ждёт не дождётся, когда начнётся урок и она побежит бок о бок с Улле и его кудряшками, он будет пыхтеть рядом, стараясь не отстать, а она вдруг рванёт, как локомотив, и победит под оглушительное девчачье «УРА!».

– Сейчас мы увидим, кто быстрее, – я или Улле! – кричит она, входя в раздевалку.

На крючках висят забытые полотенца и грязные носки. Душевая пахнет плесенью. В углу валяется лифчик. Наверняка кто-то из шестиклассниц забыл. Бе-е!

– Мы же в четверг всё видели – ты победила! – говорит Эллен.

Хедвиг закатывает глаза.

– Он не бегал, была ничья. Мы попросим Бенгта устроить ещё один забег.

– Ты победишь, – кивнув, заверяет её Линда и вытаскивает из своего мешка спортивную куртку.

– Знаю, – говорит Хедвиг.

Атмосфера в раздевалке так накалилась, что, когда все наконец переоделись и выбежали в коридор, кажется, что это не девочки, а стадо кровожадных людоедов.

– Хед-виг, Хед-виг, Хед-виг! – кричат они.

– Ул-ле, Ул-ле, Ул-ле! – скандируют не менее кровожадные мальчики, выскочив из не менее вонючей раздевалки.

Завидя Улле, Хедвиг сразу чувствует себя как-то неуверенно. Сегодня он не забыл форму, и вместо широченных штанов и неуклюжих ботинок на нём спортивный костюм и плотно облегающие ногу кроссовки, завязанные на аккуратный бантик.

Он наклоняется и пытается ослабить шнуровку.

– Зачем было так туго затягивать, – ворчит он на Пэра.

Но Пэр не слышит. Он слишком увлечён: он выкрикивает имя Улле и дубасит кулаками по стене.

Дети с шумом скатываются по лестнице, чтобы, как всегда, собраться внизу перед выходом на улицу.

– Хед-виг, Хед-виг!

– Ул-ле, Ул-ле!

Дверь класса открывается. Ор стихает, когда перед ними вырастает Барашек Бенгт, громадный и древний, как скала. На нём обтягивающий спортивный костюм с лампасами.

– Сегодня мы будем играть в футбол, – говорит он.

Пэр поднимает руку.

– Что?

– А нельзя переиграть финал на пятьдесят семь с половиной?

– Зачем?

– Затем, что Улле не участвовал в последнем забеге и мы так и не узнали, кто победил.

Бенгт смотрит на Пэра и качает головой:

– Улле сегодня останется в классе. Финал переиграем в другой раз.

– Что? – говорит Улле. – Как это в классе?

Бенгт открывает дверь и кулаком указывает Улле на его парту. Улле садится, а Бенгт достаёт из портфеля два предмета. Два деревянных кубика, каждый размером с пачку масла.

Но это не просто кубики. К ним прицеплены шнурки. Чёткими движениями Бенгт демонстрирует, как завязывать бантик. Сперва на первом, потом на втором кубике.

Потом распускает оба бантика, похлопывает Улле по голове, берёт портфель и возвращается к детям.

– Что это? – спрашивает Пэр. – Что вы ему подарили?

Бенгт закрывает дверь в класс.

– Не подарил, а дал на время. Чтобы он научился завязывать шнурки.

– Да, но… – запинаясь, произносит Хедвиг. – Он что, теперь не будет ходить на физкультуру?

Бенгт зажимает портфель под мышкой.

– Не будет, пока не научится. Это дело нехитрое, вот увидите, враз освоит. Ну всё, пошли.

Он выходит на крыльцо, делает бодрый вдох и направляется к футбольному полю.

Пэр смотрит на Хедвиг:

– Сегодня тебе повезло.

Он качает головой и идёт за Бенгтом. Остальные за ним. Из людоедов как будто выпустили воздух, они уже больше не людоеды, а просто нелепые третьеклашки в ярких спортивных костюмах.

Хедвиг не уходит. По ту сторону двери сидит Улле и тренируется завязывать бантики. Наверняка он ещё и всплакнул, и наверняка все вокруг думают, что это Хедвиг во всём виновата.

Хедвиг выбегает на крыльцо и кричит Пэру, который только что завернул за угол:

– Ерунда, Бенгт же сказал, он враз научится! Ты сам слышал – мы проведём финал позже!