Текст книги "Книжный клуб на краю света"

4

Патрисия выходит из автобуса, который, отъезжая, поднимает облако пыли. Солнце стоит в зените; обернувшись, Патрисии приходится защищать рукой глаза от палящих лучей. Она с трудом понимает, что после такой дальней дороги вновь оказалась в Юсшере.

Разложив ручку дорожной сумки, женщина пытается решить, в какую сторону идти, чтобы найти отель. В прошлый раз, когда Патрисия приезжала сюда, она остановилась в гостинице в Истаде и поехала в Юсшер на арендованном автомобиле, но в этот раз она уже своей ошибки не повторит. В прокате были только машины с механической коробкой передач, и Патрисия, которая впервые села за руль такого автомобиля, с грехом пополам добралась до места по петляющей вдоль побережья дороге.

Маленькая главная улица поселка пустынна, но чуть поодаль она замечает киоск, и, похоже, работающий. Патрисия сначала решает пойти к киоску, но потом оборачивается, замечает море и инстинктивно понимает, что идти надо в противоположную сторону.

Она быстро идет по неровному тротуару. Ее взгляду открывается красивый серо-зеленый дом со ставнями цвета мха, который, как это ни странно, кажется ей знакомым. Возможно, она помнит его по предыдущему визиту или по одному из писем Маделен. До своего исчезновения сестра успела написать ей четыре письма, и Патрисия столько раз прочитала их, что помнит каждую строчку наизусть.

Она на секунду останавливается, чтобы перевести дух. Поездка выдалась утомительной, но женщина напоминает себе, что ей многое предстоит сделать. Незапланированный отпуск, о котором удалось договориться с начальником, продлится всего три недели. Мистер Марсден не особенно обрадовался необходимости передать все административные вопросы вечно жующему жвачку школьному ассистенту Марко. Правда, когда она пообещала, вернувшись назад, разрешить все потенциальные проблемы, которые теоретически могут возникнуть по вине Марко, и не просить при этом ни единого цента за переработки, он позволил ей уехать.

Перетащив дорожную сумку через кромку тротуара, Патрисия всматривается в темно-синее море. Стоит полный штиль, и отражающие небо морские просторы кажутся бесконечными. Вообще-то она должна ощущать себя здесь как дома. Ее мать выросла в Сконе, хотя со шведской родней Патрисия никогда не встречалась. По воспоминаниям, в детстве она переписывалась с бабушкой со стороны матери, но после смерти матери контакт с родственниками за океаном был утрачен.

Патрисия устало потирает глаза. Она плохо спала всю прошлую неделю. Письмо пробудило старые воспоминания, не дававшие уснуть. Закрыв глаза, Патрисия сразу видит перед собой Маделен: темные пружинящие от ходьбы локоны и этот озорной взгляд, который она обычно бросала на старшую сестру, когда отец жаловался на них за неубранную кухню или плохо очищенное стойло. Маделен всегда знала, как вернуть ему хорошее настроение. Достаточно ей было, склонив голову набок, сказать: «Прости, папочка» – как уголки отцовского рта вновь поднимались вверх.

Отпустив ручку дорожной сумки, Патрисия сжимает в кармане мобильный телефон. Несмотря на то, что улица пустынна, ее не покидает ощущение, что за ней наблюдают. Будто все эти темные окна в миленьких домишках обращены на нее.

Она окидывает взглядом живописную улицу. Подъезд к одному дому выложен булыжником, к другому – засыпан мраморной крошкой, а перед входом стоят вазоны с разноцветными ромашками.

Когда раздается сигнал мобильного, Патрисия видит сообщение от старшего сына Мэттью: «Ты доехала?» – интересуется он.

Слегка улыбается про себя. В Ричмонде сейчас совсем ранний час. Слишком рано для утра выходного дня, но у Мэттью двое маленьких детей, которые радостно поднимают его с рассветом.

«Ты уже проснулся?» – пишет она в ответ и рассказывает, что только что прибыла в Юсшер и направляется к отелю BB&B «У Моны».

Мэттью присылает ей храпящий смайлик: Зоуи считает, что спать «скучно». Патрисия смеется. Зоуи – старшенькая, уверенная в себе четырехлетка с торчащими в разные стороны хвостиками, которая не признает других нарядов, кроме кружевной юбки.

«О нет, – пишет сыну Патрисия. – Скучаю по тебе!»

В течение пары минут сообщения не приходят, и Патрисия представляет себе, как Зоуи забралась с ножками на диван и просит у Мэттью вкусненькое: теплое молоко, банановые «монетки» и тосты с маслом и медом. Когда мобильный вновь пищит, она уже успела убрать его, но тут же достает обратно.

«Как ощущения?»

Из всей семьи Мэттью принял самое большое участие в ее поездке. Младший сын Джастин никогда не видел Маделен, а Мэттью до сих пор ее помнит.

«Странные», – пишет Патрисия, но потом, прежде чем отправить сообщение, меняет на «Все хорошо». Мэттью унаследовал ее эмоциональность, и она не хочет, чтобы сын волновался понапрасну.

Телефон замолчал. Признаться, Патрисии бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь составил ей компанию в поездке. Странно находиться в Швеции в полном одиночестве, но она вряд ли могла попросить старшего сына разлучиться ради нее с семьей. Мэттью такой добрый, что, пожалуй, попроси она – согласился бы, но Патрисия знает, что его жена Дэнис не оценила бы такое решение.

Женщина убирает мобильный в карман и невольно вздыхает. Она изо всех сил старается полюбить невестку, но не может забыть, что именно Дэнис забрала у нее сына. Прежде чем Мэттью встретил свою будущую жену, Патрисия разговаривала с ним каждый день. К ней он обращался со всеми своими проблемами и первой сообщал радостные новости. Когда Мэттью получал высший балл за экзамен или становился лучшим сотрудником месяца в ресторане, где подрабатывал во время учебы, он звонил Патрисии, а теперь ему не хватает на это времени. К тому же Дэнис добавляет в яблочный пирог чеддер. Чеддер! Как до такого можно додуматься?

Патрисия вновь достает мобильный, чтобы посмотреть, не написал ли Мэттью что-нибудь еще, но новых сообщений нет. Она вновь вздыхает. Странное возникает чувство, когда находишься так далеко от семьи и Мил Крик. Старая ферма – это все, что оставили после себя родители Маделен и Патрисии. Стены помнят время, которое они провели вместе, и Патрисия никак не может решиться расстаться с ними. Она опасается последствий переезда, боится почувствовать, будто потеряла сестру еще раз.

Ее бывший муж Майкл долго пытался убедить ее выставить ферму на продажу. На самом деле это стало одной из главных причин их расставания. Майкл не хотел оставаться в Мил Крик. Никогда не предполагалось, что они останутся здесь навсегда, но все же так вышло.

Патрисия утирает слезы в уголках глаз. Трудно справляться с воспоминаниями о времени, наставшем после исчезновения Маделен. Вести фермерское хозяйство, одновременно ухаживая за двумя маленькими детьми, оказалось тяжело. Изначально они планировали возвратиться в Вашингтон, как только Маделен будет готова взять на себя хозяйство, но потом она получила это место практикантки. Поэтому они договорились, что дадут ей еще год, а она не вернулась, и семья застряла в неопределенности.

Патрисия знала, что она несправедлива по отношению к Майклу. Муж несколько лет ждал ее и терпеливо пытался вернуть их семейную жизнь к заведенному порядку, однако сделать этого так и не удавалось.

На асфальте перед ней огромная выбоина, и у Патрисии мелькает мысль о том, что лучшие времена этого поселка, похоже, позади, как и ее собственные. Она испытала тяжелый удар, когда дети покинули дом. Решение Джастина оторваться от родной среды не стало для нее сюрпризом. Он всегда имел больше склонности к авантюризму по сравнению с братом и при первом удобном случае переехал в Нью-Йорк. Она надеялась на Мэттью, что он останется или, по крайней мере, будет жить поблизости. Вначале казалось, что так все и складывается. Ее старший сын решил учиться в Университете штата Вирджиния и нашел себе квартиру в Шарлотсвилле. А потом в его жизни появилась Дэнис, которой было уже недостаточно трехкомнатной квартиры в районе Баракс Рагби. Нет, она мечтала о дуплексе в Ричмонде с просторной кухней-гостиной, тремя ванными комнатами, большим садом и на расстоянии минимум ста десяти километров от свекрови.

Патрисия гонит прочь мысли о невестке. Раз уж она сюда приехала, то должна сосредоточиться на поставленной задаче. Хотя, конечно, очень обидно, что внуки живут так далеко. Если бы они поселились поближе, она смогла бы помогать Мэттью и Дэнис значительно больше.

При ходьбе нагруженная сумочка раскачивается и ударяется о бедро. Патрисия осторожно отводит ее в сторону. Внутри лежит цепочка Маделен, аккуратно уложенная в коробочку. При воспоминании о ней пульс Патрисии снова учащается. Она все время беспокоится, что маленькая серебряная нотка исчезнет.

Патрисия оглядывается через плечо и нервно сглатывает. Узнав, что сестра пропала, она находилась почти в семи тысячах километров отсюда с новорожденным на руках, четырехлеткой, банковским счетом, по которому постоянно превышался лимит расходов, и фермой с коровами и свиньями. На организацию поездки ушло несколько дней, и когда Патрисия наконец добралась сюда, с момента исчезновения сестры уже прошла целая неделя.

Многие воспоминания того периода фрагментарны и туманны. Патрисия помнит поздние звонки в Швецию, разговоры сквозь треск телефонных линий и свои многочисленные вопросы, на которые никто не мог ей ответить. В первый раз ей позвонили из Швеции и сказали, что Маделен объявили пропавшей без вести, но поиски вскоре прекратили. Кто-то рассказал, что видел, как Маделен села в автобус, направлявшийся в Мальмё, и, хотя Патрисия объясняла, что ее сестра никогда не отправилась бы в путь, заранее не поставив в известность семью, казалось, никто ей не поверил. Приземлившись в аэропорту «Каструп», она сразу поехала в Юсшер, чтобы встретиться с людьми из прихода, работавшими вместе с Маделен, но все они говорили одно и то же. Ее сестра упаковала вещи и уехала, никому ничего не объяснив.

Поскольку расспросы не привели ни к чему, Патрисия уехала обратно в Мальмё и обратилась в полицию. Обыскала все городские больницы и хостелы, ей даже помогли связаться с полицией Копенгагена, но и они не нашли следов сестры. В конце концов пришлось сдаться. Но с того самого дня, как Патрисия поднялась на борт самолета, чтобы улететь домой, ее не покидает чувство вины: много раз она задавалась вопросом, изменилось бы что-нибудь, останься она тогда в Швеции на более долгое время. Если бы она проявила больше упорства и лучше считывала смысл сказанного собеседниками, увеличились бы шансы найти Маделен?

В самом конце улицы возвышается большая желтая вилла с полуциркульными окнами, белой резной верандой и зеленой жестяной крышей. Патрисия поднимает глаза. Наверное, это и есть гостиница.

Поправив воротник блузки, она задумывается, узнает ли кто-нибудь ее. Конечно, она поддерживала связь со Свободной церковью, время от времени звонила им и интересовалась, не появилась ли новая информация, но с момента ее последнего с ними разговора прошло уж точно лет десять. Патрисии не нравится признаваться себе в этом, но, пока не появилось странное письмо, она так или иначе отказалась от мысли, что когда-нибудь узнает подробности исчезновения Маделен.

При мысли о том, что́ стоит на кону, Патрисия чувствует, как сердце сбивается с ритма. Ей необходимо сохранять спокойствие, несмотря на бушующие в душе чувства.

Сумка на колесиках стучит по разбитому асфальту. Оглядываясь вокруг, Патрисия думает: кому-то все-таки известно, что произошло вечером поздним летом 1987 года. Кто-то хранил все эти годы цепочку Маделен, и она не уедет домой, пока не поймет, кто этот человек.

5

Эрика достает телефон и понимает, что никаких сообщений не получила. После вчерашней ссоры она надеялась, что Мартин напишет ей. Может быть, она поступила по-детски, уехав рано утром, не сказав мужу ни слова, но ей было невыносимо оставаться дома. Вчерашние события ранили так глубоко, что Эрика с трудом может представить, как вновь посмотрит мужу в глаза.

Семнадцать лет назад, когда их отношения только начинались, они с Мартином не могли вдоволь насладиться общением друг с другом. Пока Эрика готовилась к экзаменам, он обычно приезжал домой на велосипеде в обеденный перерыв, только чтобы лишний раз увидеться. Обеденный перерыв длился всего сорок минут, двадцать из них уходили на дорогу, и при этом он считал, что время, проведенное вместе, стоило усилий. В последнее время муж не способен даже перейти из гостиной в спальню, чтобы поговорить с ней. Вместо этого он громко зовет жену, если что-нибудь понадобится. Окна они моют нерегулярно и крайне редко, а близость у них случается и того реже.

Эрика выставляет чистые чашки на стол у кофемашины. Она надеялась: вот вырастут дети, появится наконец больше времени друг для друга, их любовь станет ярче. Но вышло наоборот, и то, что Мартин однажды скорее в шутку, чем всерьез назвал брачной близостью, деградировало до исполнения супружеского долга раз в два месяца. Хотя, возможно, именно так он и воспринимает теперь секс? Причем все проходит скованно и рутинно, Эрика даже начала грустить по неуклюжим перепихонам в кладовке под сдавленный смех, которые случались у них, пока малышка Эмма смотрела мультики. А ведь именно сейчас, когда она начала наконец спокойно спать по ночам, когда перестала кормить грудью и на одежде больше нет невыводимых пятен от срыгивания, к ней вернулось желание близости.

Эрика растирает шею. Она всегда воспринимала секс как нечто сугубо личное, вызывающее смущение, и в начале близких отношений предпочитала, чтобы все происходило с выключенным светом, подозревая в этом реакцию на сексуальное поведение матери – раскрепощенный стиль хиппи. Отдавая себе отчет в старомодности собственных убеждений, Эрика полагала, что в брачной близости мужчина должен первым проявлять инициативу. Господи, наверное, ей надо было сразу отреагировать, когда он впервые использовал это выражение. Однако, посвятив еще один вечер просмотру «Грязных танцев» и с завистью рассматривая сильные руки Патрика Суэйзи на талии Дженнифер Грей, она решила взяться за дело.

Эрика тут же начала искать в интернете информацию о школах танца, но вскоре поняла, что шансы затащить туда Мартина ничтожны, а если, вопреки ожиданиям, он и согласится, то уж точно никогда не наденет на себя обтягивающее белье, как у Суэйзи, и в чем тогда смысл всей затеи? Вместо этого она отправилась в ближайший книжный магазин, нашла книгу «Как добавить перца в сексуальную жизнь?» и, потупив взгляд, положила ее перед кассиром, устояв перед желанием сказать, что покупает книгу для подруги. К счастью, продавец понял, какой уровень секретности требуется Эрике для совершения подобной покупки, и, не обращая внимания на заголовок, быстро обернул книгу в бумагу, воздержавшись от шутливых комментариев типа: «А мы с моей старушкой предпочитаем кориандр».

Дома, в безопасности, она стала упражняться в том, что авторы называли «способом достижения чувственной гармонии, которым овладеет любой дурак». Книга оказалась весьма познавательной. Эрика не только наконец поняла значение выражения «ванильный секс», который оказался вовсе не извращением и негигиеничным актом, как она всегда полагала, но и изучила «Простые и эффективные способы создания интимности», и поняла, «Как разнообразить жизнь с помощь ролевых игр».

Но нет, любой дурак этими способами не овладеет.

Эрика покручивает обручальное кольцо на пальце. Воспоминания о вчерашнем вечере заставляют вновь ощутить горечь поражения и задуматься, не слишком ли она переусердствовала, сказав Мартину, что с таким отношением можно и все лето провести порознь.

Взяв тряпку, Эрика протирает широкий стол. Может быть, глупо с ее стороны в одиночку пытаться разжечь огонь в их отношениях вместо того, чтобы откровенно поделиться с Мартином своими чувствами, но после прочтения книги все казалось таким простым. Если верить авторам, достаточно создать в доме чувственную атмосферу, свободную от привычных ожиданий, ограничивающих требований и критики. Последние два момента, по-видимому, являют собой наиболее распространенные причины снижения мужского либидо.

Несмотря на то что некоторые советы пособия, казалось, взяты из американского сериала «Безумцы»[5]5
  Mad Men – сериал американского режиссера Мэттью Вайнера, выходивший на ТВ-канале АМС с 2007 по 2015 год.


[Закрыть] – «Встречай супруга с улыбкой: он провел тяжелый день в офисе, ему нужно твое одобрение», – Эрика решила, что к ним стоит прислушаться. Для начала она приступила к созданию чувственной атмосферы. Каждый вечер на протяжении двух недель готовила любимые блюда Мартина, доставала изящные столовые приборы, зажигала свечи и намеренно не говорила за ужином о забытой квитанции на оплату электроэнергии, засоренной канализации или интенсивном вычесывании вшей после садика. Выслушивая рассказы Мартина о служебных неурядицах, она не перебивала его и задумчиво улыбалась, пересиливая боль от натирающих кружевных трусов, которые, если верить книге, должны придавать уверенности в себе.

Пару дней спустя Эрике казалось, что советы работают. Взгляд Мартина посветлел. Его голос уже не выражал крайнюю степень стресса, и когда он предложил запланировать вечер для просмотра фильма вдвоем, она внутренне ликовала.

Перед долгожданным вчерашним вечером Эрика подготовила все до мелочей. Эмме выдала деньги на кино, а Лине – планшет, разрешив просмотр YouTube, при удачном стечении обстоятельств младшая может развлекаться с ним пару часов, «хотя у меня нет никаких ожиданий», – напомнила себе Эрика. Сама она встречала мужа в прихожей все в тех же неудобных трусах, от которых в скором времени надеялась избавиться, парике блондинки и дополняющем образ коротком кожаном платье. Если верить интернет-магазину маскарадной одежды, в этом платье она похожа на Мать Драконов из «Игры престолов» – какого-то фэнтези-сериала, Мартин вроде на него подсел. Эрика честно пыталась смотреть фильм вместе с мужем, но вскоре ей это надоело: ну кого, в самом деле, могут увлечь драконы и войны?

Сейчас, задним числом, Эрика понимает: возможно, она возлагала слишком большие надежды на обычный домашний вечер с пиццей, но все оттого, что ей безумно хотелось, чтобы кто-нибудь дотронулся до нее, как Патрик Суэйзи. Она даже поделала упражнения на растяжку – конечно, тоже без малейших ожиданий. Мартин обещал по пути домой купить ее любимую пиццу «Четыре сыра», а вино и закуски уже стояли на журнальном столике.

Первое сообщение пришло в четверть седьмого. «Извини, застрял на работе, тут кризис, пока уйти не могу». Голодная и разочарованная, Эрика присела на диван, но потом вспомнила одну из заповедей, вычитанных в книге: понимание – ключевое слово для успешного развития отношений. К тому же ей не хотелось разрушать чувственную атмосферу, созданную такими усилиями, поэтому она ответила Мартину, что, если он опоздает, это нестрашно.

Второе сообщение пришло полчаса спустя и тоже звучало обнадеживающе. «Система висит, но я уеду, как только мы запустим программу». На этом этапе Эрике определенно требовалось что-нибудь съесть.

Когда часы пробили восемь, она сдалась, переоделась в пижаму и засунула ужасный парик и кожаное платье вглубь гардероба. Но как только Мартин наконец вернулся домой и без всякой пиццы, Эрика почувствовала себя такой униженной, что, не дав мужу возможности объясниться, запустила в него миской с сырными палочками.

Она закрывает лицо ладонями. Вообще, при падении уровня сахара в крови у нее могут возникать приступы ярости, но в этот раз Эрика ощущала собственную правоту. Мартин испортил их вечер вдвоем, в тысячу первый раз предпочтя работу. И, как если бы этого было недостаточно, мужу еще хватило наглости разозлиться на нее за какие-то жалкие попавшие на него сырные палочки. Плюс миска, но, к оправданию жены, пластмассовая.

Пытаясь забыть вчерашний вечер, Эрика мотает головой. Когда Эмма была маленькая, они не придали бы подобному происшествию никакого значения. Мартин бы извинился, и она бы его простила. В те времена, в какой бы безнадежной ситуации они ни находились, им всегда было весело вместе. Первые годы молодая семья жила в обшарпанной съемной двушке с такой маленькой ванной, что выходить из нее приходилось, пятясь назад, а стиральная машина работала, только если заклинить дверцу. И тем не менее почти все воспоминания, связанные с этой квартирой, наполнены радостью. Она до сих пор помнит, как они смеялись над разлившейся кашей, поломанными вещами и ведрами, переполненными испачканными памперсами. Когда дочка разрисовала фломастером белые коллекционные кроссовки Adidas, которые привез из Нью-Йорка брат, Мартин даже не рассердился; по ночам они сменяли друг друга, укачивая Эмму и оттирая от стен следы черничного йогурта. Сейчас, напротив, складывается впечатление, будто они проживают две параллельные жизни, совсем не находя времени друг для друга.

Эрика опять берет в руки мобильный, заходит на новостной портал, и взгляд ее привлекает фотография улыбающейся пары под заголовком «Счастливы в разводе». Она быстро закрывает страницу, потому что ненавидит читать о тех, кто начал свою жизнь заново и хвастается оставленным позади браком без любви и вновь обретенным любовным пылом. Их с Мартином отношения не потеряли любовь, просто переживают временный спад. Они любят и уважают друг друга, у них двое замечательных детей. Даже думать о таком – это уже предательство по отношению ко всей семье.

Ее мрачные мысли прерывает звон колокольчика, когда кто-то открывает дверь. Осматриваясь, в гостиницу заходит женщина. Она тянет за собой сумку на колесиках, во взгляде сквозит усталость, свойственная путешественникам, проделавшим слишком дальний путь.

– Здравствуйте, – приветствует ее Эрика, улыбаясь своей самой вежливой улыбкой. – Добро пожаловать!

Достав носовой платок, женщина вытирает шею. Вид у нее обессиленный, по тонким морщинкам вокруг рта Эрика угадывает, что ей где-то около пятидесяти.

– Здравствуйте, у вас есть свободные номера?

– Конечно, – кивает Эрика и приглашает посетительницу пройти к кассе. – Издалека приехали?

– Из США, – отвечает та и достает бумажник. – Скоро сутки с тех пор, как я уехала из дома.

Эрика берет паспорт и вводит имя в систему бронирования: «Патрисия Слоэйн».

– Тогда вы, конечно, устали с дороги. Хотите чашечку кофе?

– С удовольствием.

Со времени последнего пребывания Эрики в отеле прошло около двух месяцев, но все навыки у нее словно записаны на подкорке. Она одновременно вводит данные в систему бронирования и наливает гостье кофе.

– Сколько вы планируете у нас пробыть?

Женщина отпивает глоток.

– Точно не знаю. Могу ли я сообщить чуть позже?

Эрика кивает, пытаясь проанализировать ее акцент.

– Да, конечно. До начала высокого сезона еще далеко, поэтому всю следующую неделю у нас достаточно свободных номеров.

– Хорошо.

– Я поселю вас в номер люкс «Шекспир», госпожа Слоэйн. Он чуть меньше других номеров, но зато из него открывается вид на море.

– Звучит прекрасно. И называйте меня, пожалуйста, Патрисия.

Эрика вводит в регистрационную форму последние данные, замечая, что Патрисия изучает ее.

– Вы местная?

Эрика протягивает ключ от комнаты.

– Да. Я родилась и выросла здесь, – бодро отвечает она.

Патрисия присаживается. Густые темные волосы подстрижены в стиле «асимметричный паж», что придает ей элегантности, несмотря на простоту одежды.

– Могу ли я поинтересоваться, откуда вы знаете шведский?

Патрисия наливает в кофе немного молока.

– Крепкий, – замечает она, улыбаясь, правда, одними только губами. – Моя мама из этих мест, поэтому я с детства знаю язык.

Колокольчик звенит вновь, и в дверях появляется Мона. С утра она уже выполнила несколько трудных дел, и Эрика не видела, чтобы мать хотя бы раз присела. Даже обедала на бегу, одновременно проводя инвентаризацию запасов.

– Мама, у нас новая гостья, – говорит Эрика, подзывая Мону.

– Очень приятно, меня зовут Мона, – отвечает та с улыбкой и приподнимает бумажный пакет с овощами, – вот только отнесу продукты на кухню, и как следует поздороваюсь.

В тот момент, когда исчезает Мона, перед ними, с грохотом растянувшись на полу, появляется Лина.

– Привет, дорогуша! Как дела? – интересуется Эрика.

Лина качает головой.

– Ничего хорошего, – жалуется девочка.

– Она плохо себя чувствует? – с тревогой спрашивает Патрисия.

Лина держится за плечо.

– Что случилось? – спрашивает Эрика.

– Холера, – хнычет дочка. – В локте.

– Ничего страшного, – улыбается Эрика гостье. – Всего-навсего холера в локте.

Мона возвращается из кухни с подносом. Она надежно держит его двумя руками, но спотыкается о выпирающую половицу. Патрисия быстро соскакивает со стула и успевает подхватить поднос прежде, чем он грохнется на пол.

– Ой, спасибо, – испуганно говорит Мона, потом поворачивается к Лине. – Бедная моя малютка. Ты заболела?

– Мне нужен укол, – бормочет девочка.

– Укол я тебе сделать не могу. Но, может, тебе поможет булочка?

Лина думает секунду, потом, стремительно приняв решение, поднимается с пола.

– Ну хорошо, – заявляет она, усаживаясь у длинного прилавка. – Если мама разрешит.

– Ты только что пообедала, поэтому ешь, пожалуйста.

Эрика оборачивается к Патрисии.

– Дочке пять лет, – объясняет она. – И ее интересуют всякие редкие болезни.

– Прекрасно понимаю, – кивает Патрисия. – В этом возрасте они знают все обо всем.

* * *

Хозяйка отеля ставит на стол чашки с крупными цветами и спрашивает, не хочет ли гостья перекусить за компанию. Патрисия колеблется. Она очень устала и, на самом деле, хочет наверх, в свой номер, но понимает, что Мона, скорее всего, знакома практически со всеми в Юсшере и должна знать ответы на некоторые из ее вопросов.

– Спасибо, с удовольствием. Только сумку поставлю и умоюсь с дороги, – соглашается она.

Вернувшись, Патрисия садится рядом с Эрикой. Весь нижний этаж отеля занимает большой зал в форме подковы, везде расставлены столы и стулья разных цветов и форм. В центре – прилавок с кассой, за ним – вход в кухню.

Мона протягивает ей чайную чашку, Патрисия делает усилие, чтобы улыбнуться. Она не сильна в светской беседе, но напоминает себе о поставленной задаче.

– Как у вас тут красиво, – начинает гостья.

– Спасибо, – благодарит Мона, наливая чай из высокого фарфорового чайника кремового цвета, с трещинкой на носике. Тоненькая линия разветвляется, образуя паутину графитно-серых черточек.

Патрисия ловит себя на мысли о том, что большая часть предметов интерьера гостиницы найдена на барахолке или в магазинах секонд-хенда, но ей нравится эта особая атмосфера. Заметно, что каждая маленькая деталь заботливо подобрана, и куда ни кинешь взор, везде лежат книги.

Над дверью звенит колокольчик, и в отель заходят две женщины. Одна из них – с крупной бижутерией, в обтягивающем платье и туфлях на шпильках. Выглядит так, словно только что вышла из модного бутика. До смешного разителен контраст со второй дамой – в длинной юбке, пляжных шлепанцах и с прозрачным солнцезащитным козырьком на голове.

– Вы как раз вовремя! – радостно восклицает Мона. – Это мои подруги, Дорис и Мариан, а это – наша новая гостья, – продолжает хозяйка. – Патрисия только что приехала из США.

– Как здорово, – откликается дама в длинной юбке. Ее пышные седые волосы заплетены в густую косу. – Я никогда не бывала по ту сторону Атлантики, но прочитала все произведения Тони Моррисон[6]6
  Тони Моррисон, урожденная Хлоя Арделия Уоффорд (1931–2019), – американская писательница, первая афроамериканка, удостоенная Нобелевской премии по литературе.


[Закрыть] и Филипа Рота[7]7
  Филип М. Рот (1933–2018) – американский писатель, автор более 25 романов, лауреат Пулитцеровской и Международной Букеровской премий.


[Закрыть], переведенные на шведский язык.

– У нас есть книжный клуб, – вставляет Мона. – Или точнее, мы как раз должны возобновить наши встречи и с нетерпением ждем, когда вновь будем вместе читать одну книгу.

– Да, но каждый читает книгу самостоятельно, – уточняет Дорис, – мы не читаем вместе.

– Она понимает, – усмехаясь, замечает Мариан. – В Штатах тоже распространены книжные клубы.

– Ну, понятное дело, – бормочет Дорис, поправляя очки.

Патрисия улыбается. Дамы разговаривают так быстро, что она с трудом улавливает смысл их слов.

– Книжный клуб – очень милая затея.

– Присаживайтесь, – приглашает Мона. – Вы ведь не возражаете, если мы составим вам компанию? – спрашивает она Патрисию и выставляет еще две чашки, не дожидаясь ответа. – Чай будете? – продолжает она. – Он ароматизирован добавками из местных фруктов.

Дорис благодарит ее и протягивает свою кружку так, чтобы Мона могла дотянуться со своим большим заварным чайником и налить горячий дымящийся напиток.

Патрисия потягивает чай с клубникой и грушей.

– Какой вкусный, – говорит она.

– Спасибо, – улыбается Мона. – Я сама приготовила эту добавку.

Мариан откидывается на спинку плетеного кресла, и Патрисия незаметно рассматривает ее. Эта элегантная женщина кажется ей знакомой, но она не может определить, где ее видела.

– А у тебя нет, случайно, зеленого овощного сока? – спрашивает Мариан.

– Нет, но я могу приготовить для тебя порцию. Что ты обычно в него кладешь?

– Да всего понемножку: капусту кейл, шпинат, сельдерей, зеленый горошек и немного лимона.

– Сейчас сделаю, – говорит Мона и исчезает в кухне.

– Так, а где я могу взять почитать «Гордость и предубеждение»? – интересуется Мариан.

Дорис достает холщовую сумку и выкладывает на стол три экземпляра книги.

– У меня есть на всех.

– Ты купила три экземпляра одной книги?

– Это три разных издания, – отвечает Дорис, оправдываясь. – У них очень красивые обложки, и вдобавок мне действительно нравится этот роман.

Мариан оценивающе смотрит на книги.

– Подозреваю, что я по такому же принципу приобретаю обувь. «Лабутенов» много не бывает.

– Я читала, что большинство женщин ярче помнят свои первые любимые туфли, чем первый поцелуй, – кивает Мона, только что вернувшаяся из кухни с большим стаканом свежевыжатого сока.

– Это, безусловно, так. Никогда не забуду пару синих замшевых сандалий, которые мне купила мама, когда собирала в первый класс. Нас связывала настоящая любовь, – говорит Мариан, отпивая глоток сока. – Как вкусно! – восклицает она и быстро опустошает стакан. – Что ты туда положила?

– Все, что ты сказала: капусту кейл, сельдерей, шпинат и лимон. Хотя получилось горьковато, и пришлось немного сдобрить сливками.

Мариан застыла.

– Там были сливки?

– Да, – отвечает Мона, – но совсем немного, сто-двести грамм, иначе пить такое невозможно.

– Я не употребляю молочные продукты, – бормочет подруга, прикрыв рот рукой.

Патрисия исподволь наблюдает за ними. Эта Мариан – не актриса ли, которая была так популярна в восьмидесятые?

– Да ладно, – говорит Мона, глядя на бледнеющее на глазах лицо Мариан. – Никто еще не умер от нескольких глотков сливок. Это одна из основ традиционной шведской кухни. Ой, смотрите, вот она, книга! – продолжает хозяйка, взяв в руки экземпляр.

– Вы читали «Гордость и предубеждение»? – интересуется Дорис, повернувшись к Патрисии.