Текст книги "Под чужим солнцем"

Глава 12

Резкий звонок телефона вырывает меня из объятий сна. Еще не до конца придя в себя, я сажусь, щурюсь от лучей света, пробивающихся через жалюзи, и пытаюсь понять, сколько сейчас времени. Я еще не совсем проснулась, но следующий звонок телефона приводит меня в чувство, я думаю о том, не проспала ли я. Может быть, мне звонят с работы, потому что я пропустила планерку в десять утра?

Я неловко хватаю телефон, пытаясь разглядеть, кто мне звонит.

– Алло!

– Спишь? – спрашивает Мики.

– Нет, все хорошо, – отвечаю я резко. – Ты что-то выяснил?

Я слышу на фоне голоса и понимаю, что он еще на работе.

– Да.

В его голосе слышится отстраненность, словно он не хочет со мной разговаривать.

– Что?

– Есть видео с камеры наблюдения.

– На нем Дани?

– Больше я ничего сказать не могу.

– Ты хочешь сказать, что у них есть доказательства того, что Дани что-то сделал с Линнеей? Нет, это ошибка.

– Его подозревают по праву, выдан ордер на его арест, – продолжает Мики жестко. – Вполне возможно, что у них на руках есть его имя и фотография, и он объявлен в розыск.

Что-то внутри меня холодеет. Я думаю о папе, я не хочу, чтобы он об этом узнал.

– Но если он невиновен…

– Лидия. – Он вздыхает. – Я просто хочу, чтобы ты была готова.

– Поняла. Спасибо.

Я сажусь на постели и сжимаю в руке мобильник. Пытаюсь нащупать почву под ногами. Проходит несколько минут, потом я решаюсь. Я звоню на работу и беру больничный, в душ не иду, но готовлю папе завтрак и обед, а потом выхожу из квартиры.

Я стою в зале ожидания полицейского участка, теребя в руках карточку Валлина. Я жду того, кто меня проводит. Передо мной вьется длинная очередь из людей, которые пришли сюда по разным вопросам. Пожилой мужчина на ломаном шведском раз за разом просит ему помочь, но женщина в униформе за окошком из плексигласа только показывает ему на выдающий талончик аппарат, где можно понажимать разные кнопки и встать в очередь по некой замысловатой системе. Мужчина качает головой, он не понимает, что ему делать, но женщина отказывается разговаривать с ним прежде, чем он возьмет талончик. Когда она в третий раз просит его отойти, атмосфера накаляется. Люди в очереди начинают возмущаться, но я не понимаю, кем именно они недовольны – женщиной или стариком.

Когда Кристиан Валлин открывает стеклянную дверь в коридор полицейского участка, я чувствую облегчение. Я не была уверена в том, что он меня примет, потому что, разговаривая с дежурным администратором, я не могла четко сформулировать, зачем пришла. Возможно, он думает, что я хочу узнать у него про Дани.

Он кивает мне и провожает в безликий кабинет со светло-желтыми обоями, маленьким письменным столом и двумя стульями с серыми сиденьями. На окне стоит одинокое растение, вполне возможно, искусственное. Нигде нет ни малейшего намека на то, что Кристиан Валлин – живой человек, у которого есть семья и хобби. Он закрывает за собой дверь, я сажусь на стул и чувствую, как у меня повышается пульс.

– Итак, – говорит он и садится за стол напротив меня. – Вы хотели мне что-то рассказать?

Его голос звучит подчеркнуто официально, взгляд очень пристальный. Как глупо заявиться сюда без обдуманного плана.

– Дани невиновен, – говорю я, глядя ему прямо в глаза. – Он никогда бы не причинил никому зла.

– Разве он не сидел в тюрьме за побои?

Я мотаю головой, мне очень трудно держать себя в руках. Валлин абсолютно уверен в своей правоте. Я знаю, о чем он думает, когда смотрит на меня и моего брата. Мы для него мусор.

– Что бы вы ни думали, этому есть логическое объяснение.

Взгляд Валлина становится мягче. Кажется, ему меня жалко, наивную сестру, которая верит только хорошему о своем брате. Но та картинка, которую он себе нарисовал, не соответствует реальности. Я знаю, что Дани часто совершал глупые поступки, но в этот раз я должна в него верить. Я больше не предам его, ни за что на свете.

– У вас нет доказательств, – говорю я наконец, скорее ради провокации. Мне нужно знать, что в руках у полиции. Это дальний бросок, но, кажется, он попадает в цель. Валлин берет в руки папку, лежащую перед ним на столе, медленно открывает ее и перебирает файлы до тех пор, пока не находит что-то. Он достает эту бумагу и кладет ее передо мной.

В моей груди образуется бездонная яма. Я знала, что у них есть нечто подобное, и все-таки от этой фотографии я цепенею.

Передо мной лежит снимок с камеры наблюдения на Центральном вокзале Мальмё. Я вижу спешащих по своим делам людей, а прямо посреди толпы – мой Дани. Его видно очень четко, хотя тело развернуто к нам боком, он оглядывается через плечо. Рядом с ним молодая женщина, напоминающая исчезнувшую Линнею Арвидссон. Ее глаза широко распахнуты, кажется, она чего-то боится.

Я наклоняюсь ближе и внимательно изучаю фотографию, пытаюсь найти хоть какое-то объяснение тому, что на ней происходит. Ведь иногда видишь совсем не то, что есть на самом деле. Дани и Линнея Арвидссон, возможно, просто случайно столкнулись. Я изучаю язык их тел, пытаюсь как-то истолковать их позы. И тут я вижу. Если не вглядываться, то и не заметишь, но увидев, забыть уже невозможно. Я сглатываю и украдкой смотрю на Валлина, который не сводит с меня взгляда. Там, где соприкасаются их тела, рука Дани сжимает руку Линнеи выше локтя.

– Это еще ничего не значит, – говорю я, пытаясь сохранять спокойствие. – Возможно, она споткнулась, а он подхватил ее, чтобы она не упала.

– Знаете ли вы, сколько камер наблюдения работает на вокзале? – спрашивает он. – Сто шесть. На всех видео ваш брат держит Линнею Арвидссон за руку.

Он забирает фотографию и засовывает ее в папку.

– Вашего брата подозревают законно, – продолжает он, – и вы, конечно, понимаете, что для Даниеля будет лучше, если Линнею Арвидссон найдут живой. Так что подумайте еще раз – нет ли такого места, куда бы он мог отправиться?

Я едва могу дышать. Зачем Дани схватил Линнею Арвидссон? Должно же быть этому какое-то объяснение. Как бы я ни хотела верить брату, у меня из головы не выходят ее испуганные глаза. Похоже, она просто в ужасе. Может быть, именно для этого ему нужен был пистолет? Чтобы было легче ее похитить?

Я пытаюсь поставить себя на место Дани. Если он увез Линнею Арвидссон вопреки ее воле, куда он мог отправиться? Насколько я знаю, у него нет знакомых за пределами Мальмё, и кажется очень странным, что он вынудил ее сесть в поезд и поехать в случайном направлении.

Я смотрю на карту региона Сконе, висящую передо мной, пытаюсь вспомнить, не говорил ли он когда-нибудь о каком-нибудь месте. И тут мне в голову приходит одна мысль. Однажды, когда мы были еще маленькими, мамин коллега сдал нам домик в северном Сконе. Это была довольно-таки дряхлая избушка прямо посреди леса, но мама настояла, чтобы мы провели там неделю, чтобы мы, дети, вернувшись в школу после каникул, тоже могли рассказать, что были в отпуске.

Я закрываю глаза и мысленно возвращаюсь к озеру с черной водой и шатающейся пристанью, куда мы ходили каждый день. Я помню сухарики, которые мы брали с собой, пакет сока и масляное печенье. Пока мы, дети, играли в песке, папа слушал радио, а мама читала книгу с глянцевой обложкой. Конечно, мы не летали чартерным рейсом в только что построенный отель класса люкс с пахнущим хлоркой бассейном, но это была моя первая в жизни поездка. По вечерам мы играли в карты, ели чипсы и разжигали камин, хотя от него становилось так жарко, что приходилось спать с открытыми окнами. Вокруг нас вились комары, но мама говорила, что ничего страшного, если они нас слегка покусают, главное, что мы выбрались куда-то.

– Нет, – отвечаю я, открывая глаза.

Валлин смотрит на меня. Он хочет заставить меня рассказать ему о моих мыслях, но я не поддаюсь.

– Вы уверены?

Я встаю.

– Мне в голову ничего не приходит, – говорю я равнодушно и выхожу из его кабинета.

Глава 13

Все выходные я работаю, но мне трудно сосредоточиться. Несколько раз в час я проверяю мобильный, надеясь, что Дани выйдет на связь. В понедельник, через неделю после того, как Кристиан Валлин первый раз постучался в нашу дверь, выходит новая статья о Линнее Арвидссон. Заголовок рубрики гласит: «Двадцатидвухлетняя девушка все еще не найдена». В конце статьи приводится еще одно интервью с Ричардом Бофорсом, в этот раз в формате видео.

Я надеваю наушники и нажимаю кнопку Play. Репортер поймал Бофорса, когда тот выходил из офиса, и я задаюсь вопросом, не странно ли это, что родственника жертвы опрашивают в такой ситуации.

Даже не представившись, репортер спрашивает, есть ли какие-то новости по делу об исчезновении Линнеи. Ричард Бофорс отвечает, что они делают все возможное и что он полностью доверяет полиции. Затем он показывает стопку объявлений с фотографией Линнеи и объясняет, что он ходит по району, где она пропала, и расспрашивает всех, не видели ли они ее. Говорит он тихо, но очень четко. Меня поражает его элегантность, дорогой костюм и аккуратно уложенные волосы. Он превосходно подходит на роль скорбящего партнера, ему невозможно не сочувствовать.

Когда репортер спрашивает Бофорса, хочет ли он обратиться к общественности, тот поворачивается к камере лицом.

– Мы с мамой Линнеи очень ее любим и скучаем по ней. Единственное наше желание – чтобы она вернулась домой. Если вы видели Линнею в последнюю неделю, пожалуйста, обратитесь в полицию.

Я перекручиваю видео назад и восторженно разглядываю Ричарда Бофорса. Глаза у него грустные, но в его взгляде я улавливаю и кое-что еще. Его глаза вспыхивают, как только встречаются с камерой, видно, что Ричарду нравится внимание. Он убит исчезновением возлюбленной и все же наслаждается этим интервью.

Мне в голову приходит одна мысль. Я набираю имя Ричарда Бофорса в Google и через несколько секунд выясняю, что он работает биржевым аналитиком в банке «Оресунн», офис которого тоже находится в Вестра-Хамнен. Я надеваю куртку и выхожу из дома.

На Центральном вокзале Мальмё я выхожу из автобуса и иду по улице Нептунигатан к «Ниагаре», трем зданиям одинаковой формы из стекла и дерева, соединяющимся в одно. Выглядит все это довольно забавно, кажется, словно в строение воткнули много деревянных палочек. В здание университета, где, согласно данным газеты, училась Линнея Арвидссон, входят и выходят люди. Я на миг задумываюсь о том, чтобы войти туда, но решаю этого не делать и иду к следующему островку.

У моста я останавливаюсь и смотрю на темную воду. Море проникает в город, интересно, сколько людей ежегодно здесь тонет? Перевалиться через ограду мостика совсем не сложно, а вот выбраться гораздо труднее.

Одну за другой я миную офисные высотки. Обернувшись, я вижу их отполированные окна, а за ними кабинеты со сверкающей мебелью из стекла и хрома. Широкие тротуары вычищены до блеска, единственный слышный звук раздается со строительных площадок, где возводятся дома класса люкс с открытой кухней и ванной в итальянском мраморе.

Напротив конференц-зала «Закрученный торс» находится кафе, где работает Дани. Университет Линнеи располагается дальше, чем мне казалось, но, вполне возможно, она проходила мимо него по дороге к набережной Сундспроменаден, где она живет со своим парнем. Может быть, именно так она и познакомилась с Дани? Просто зашла в его кафе?

Подойдя к банку, где работает Ричард Бофорс, я останавливаюсь. Я не совсем уверена в том, что мне нужно сделать, нельзя же просто ворваться туда безо всякой причины. Мой взгляд случайно падает на ресторанчик в ближайшем здании, и там я кое-что вижу. У кассы стоит рослый мужчина в темном костюме, он беседует с официанткой. В одной его руке зажат портфель, в другой он держит бумажный стаканчик с крышкой. Он оборачивается, и я узнаю его лицо. Это Ричард Бофорс.

Я провожаю его взглядом, просто не могу отвести от него взгляд, и несколько секунд спустя он меня замечает. В реальности он выглядит даже лучше, излучает уверенность в себе, поэтому перестать на него смотреть очень сложно.

– Здравствуйте! – говорит он улыбаясь.

– Здравствуйте, – неуверенно отвечаю я.

– Мы знакомы?

В моей голове проносятся тысячи мыслей. Что мне делать? Соврать? Или рассказать ему правду? Что моего брата обвиняют в похищении его девушки, но полиция ошибается?

– Нет, но Линнея… – начинаю я, но голос ломается.

Его глаза сразу становятся серьезными.

– Вы учитесь вместе?

– Да, – отвечаю я.

– Ужасно все это, – говорит он, качая головой.

– Да, это правда, – удается мне выдавить из себя, хотя сердце колотится так, что я не слышу собственные мысли. – Полиция так никого и не нашла?

Он поворачивает голову, чтобы убедиться, что нас никто не слышит, а потом наклоняется ко мне поближе.

– Не знаю, рассказывала ли тебе Линнея, но к ней приставал один парень. Он преследовал ее несколько недель, стоял возле университета и ждал ее после занятий, шел за ней до самого дома. Похоже, именно он ее и похитил.

– Ой! – восклицаю я, понимая, что он имеет в виду Дани. – Я не знала.

Ричард Бофорс глубоко вздыхает, что-то в его лице меняется.

– Если бы я сразу понял, насколько все серьезно, я бы его избил. – Он на мгновение умолкает, потом грустно улыбается. – Мне нужно идти, было приятно познакомиться…

– Лидия, – вставляю я.

– Лидия, – повторяет он и смотрит на меня теплым взглядом, уходя в офисное здание.

Я поворачиваюсь и иду обратно к Центральному вокзалу, пытаясь разобраться в своих чувствах. С одной стороны, я все еще в шоке от того, что Ричард Бофорс сказал о Дани. Я пытаюсь себе это представить: мой брат преследовал Линнею, на него это совершенно не похоже. Но зачем она рассказала об этом своему молодому человеку, если это неправда?

Я останавливаюсь возле канала и перегибаюсь через ограду. Соленый морской воздух ударяет мне в лицо, я делаю несколько глубоких вдохов. Мне плохо от того представления, которое складывается о Дани за последнее время, не знаю, как долго еще я смогу ему противостоять. Возможно, я совсем не знаю своего брата, может быть, он и впрямь монстр, как утверждают полиция и Ричард Бофорс, хищник, напавший на Линнею Арвидссон и похитивший ее.

Я думаю о фотографии с камеры наблюдения на вокзале, а потом о квартире Дани. Если он поджидал Линнею возле университета, а затем силой затащил на вокзал, почему в его коридоре все было перевернуто вверх дном? К тому же что-то меня цепляет в поведении Ричарда Бофорса. Если он действительно волнуется о Линнее, разве он не должен выглядеть более печальным? Скорбящий человек не носится по всему городу, раздавая интервью направо и налево и пожимая руки незнакомцам?

Я тороплюсь домой, проверяю, что папа поел, а затем открываю свой пыльный ноутбук. Мики подарил мне его на Рождество пару лет назад. Я захожу в интернет на сайт Flashback и ищу форум о Линнее Арвидссон. В нем около пятидесяти сообщений, я прочитываю их в поисках какой-нибудь новой информации. Некто по имени The Devil написал, что чувствует: с Ричардом Бофорсом что-то не то. Я с ним абсолютно согласна. The Devil комментирует его интервью и пишет, что в большинстве случаев женщин убивают их близкие. Но остальные не подхватывают его зацепку и высказывают самые дикие теории.

Поразмыслив немного, создаю свой собственный профиль и пишу сообщение:

«Когда я смотрю интервью Бофорса, мне тоже кажется, что что-то здесь нечисто. А полиция вообще его проверяла? Неужели ни у кого нет какой-нибудь информации о молодом человеке Линнеи Арвидссон?»

Проходит всего несколько секунд, кто-то отвечает мне, что думал о том же самом, и ветка оживает. Все начинают обсуждать Ричарда Бофорса. Кто-то находит разорившееся акционерное общество, кто-то – фотографии из Facebook, сделанные на весьма нескромной вечеринке на Ибице. Ничего важного все эти сведения не несут, но вдруг появляется некий человек по имени Betty92, который говорит, что знает Ричарда Бофорса лично.

Звонит мобильник. Я вижу на экране имя Мики и решаю не отвечать. Он звонит еще раз, я отключаю звук и пишу новое сообщение.

«Можешь рассказать что-нибудь? Что он за человек?»

Ветку заполняют такие же вопросы, обсуждение набирает обороты. Мог ли Ричард Бофорс убить свою возлюбленную, а потом подстроить все так, чтобы избежать подозрений? Кто-то подробно объясняет, как легко избавиться от тела, выбросив его в море. «А ведь они живут прямо на берегу», – добавляет кто-то другой.

Я читаю все это со смешанными чувствами. Приятно сознавать, что подозрения падают на кого-то еще, а не на моего Дани, в то же время меня мучает совесть за то, что я сейчас делаю. Подойдя к перекрестку, я получаю сообщение, внутри меня все сжимается, когда я вижу, что оно от Betty92. Она отправила мне адрес своей электронной почты и попросила связаться с ней, если я хочу узнать что-то еще.

Я начинаю обдумывать свой ответ, и в этот момент появляется новый пост со ссылкой на статью в газете. Дрожащей рукой я копирую ссылку в строку поиска и нажимаю на галочку, чтобы открыть статью в новом окне. Фотография загружается несколько секунд, а потом я вижу лицо Дани. Это старая фотография, у него короткая стрижка и серьезный взгляд, направленный в камеру. У меня темнеет в глазах. «Полиция разыскивает подозреваемого в похищении Линнеи Арвидссон».

Я чувствую, как у меня останавливается сердце. Я смотрю на фотографию, а потом возвращаюсь к форуму Flashback. Пост взрывается сообщениями. «Подозреваемого зовут Даниель Симович, в течение нескольких недель он преследовал Линнею Арвидссон и приставал к ней», – цитирует кто-то газетную статью. «Я всегда это знала», – пишет кто-то другой. «Мальмё страдает от иммигрантов, свободно приезжающих в наш город. Город полностью контролируется бандами. Я совершенно не удивлен, что несчастную Линнею убил югославский чурка», – пишет третий.

Глава 14

Я сижу у папы, держу в своих руках его большую теплую руку и пытаюсь забыть обо всем на свете. Кристиан Валлин звонил и оставил два сообщения, Мила тоже пыталась со мной связаться, но у меня нет сил им отвечать. Кажется, мой мир рухнул. Они опубликовали имя и фотографию Дани, и теперь уже совершенно не важно, виновен ли он на самом деле, теперь он навсегда связан с этим делом.

Я понимаю, зачем они это сделали. Валлин считает, что мой брат похитил Линнею и удерживает ее в заложниках. С каждой минутой шансы найти ее живой уменьшаются, а он пытается ее спасти. Он знает, как эта публикация скажется на Дани, но, конечно, у него нет выбора – жизнь Линнеи важнее жизни Дани.

Папа бормочет что-то неразборчивое. Весь вечер он ведет себя беспокойно, словно чувствует, что что-то случилось. Я глажу его по спине, пытаюсь придумать, о чем с ним поговорить. Вспоминаю о последнем выступлении танцевального кружка Эллен и рассказываю ему о нем.

– Эллен… – говорит он слабым голосом.

– Старшая дочка Милы, – добавляю я.

Он кивает и улыбается:

– А ты? У тебя нет детей?

Он все чаще задает такие вопросы, словно на ощупь пробираясь к реальности, которую он упустил. Словно мир – это темная комната, из которой он пытается выбраться на свет.

– Нет, – мягко говорю я и думаю о том, как Мики заговаривал о детях. Он мечтает о семье, о воскресных утрах в постели с маленьким малышом, о поездках в парки развлечений, о совместных праздниках, но я не уверена, что смогу ему это обеспечить.

– А у Эллен есть брат, его зовут Макс.

– Макс, – повторяет папа, его голос светлеет. – Макс и Дани.

Волоски на моих руках поднимаются, я опускаю лицо, чтобы он не подумал, что я расстроилась из-за него. Я думаю о том, заметит ли он, если Дани больше не будет к нам приходить и как это повлияет на Макса и Эллен. А если кто-нибудь в школе расскажет им о том, что случилось? Внутри меня все холодеет, когда я представляю себе лицо Дани на первых полосах завтрашних газет. Как Мила объяснит это детям? Наверное, им придется пропустить несколько дней учебы.

Папа доверчиво улыбается мне, но его глаза пусты, и я думаю о том, что вовсе даже не плохо, что он не понимает происходящего. Когда он устает, я помогаю ему надеть пижаму и лечь в постель. Я задергиваю шторы, зажигаю ночник на окне и укрываю папу одеялом. Возле его кровати стоит старый магнитофон и кассета с хорватской народной музыкой. На обеих сторонах кассеты одни и те же песни, я переворачиваю кассету и включаю магнитофон. Несколько секунд слышны только щелчки и шуршание, а потом начинает звучать музыка. Хор поет песню об утраченной любви под аккомпанемент мандолины.

– Lijepo spavaj[3]3
  Спокойной ночи! (хорв.)


[Закрыть]! – шепчу я и уже собираюсь выйти из комнаты, как вдруг он хватает меня за руку.

– Лидья, – говорит он абсолютно ясным голосом.

– Да?

Он так широко улыбается, что обнажаются нижние зубы, и мне даже кажется, что это не бессознательный рефлекс.

– Спасибо.

Я киваю и выхожу из комнаты, но успеваю сделать всего несколько шагов и захожусь в рыданиях. Я бегу на кухню и закрываю за собой дверь, опускаюсь на стул возле стола и рыдаю. Кажется, мое тело пытается избавиться от всего, через что ему пришлось пройти, от всего ужасного.

Я цепляюсь руками за столешницу, впиваясь ногтями в дерево. Я плачу от несправедливости. Почему они не могли подождать и не сообщать имя Дани? Почему я не смогла ему помочь, когда была нужна ему? Я отвечаю за Дани, и я не справилась.

Всхлипывая, я ложусь на холодную столешницу и чувствую прикосновение дерева к щеке. Мое лицо опухло от слез, я громко сморкаюсь и вытираюсь рукавом свитера. Если Дани действительно сделал то, в чем его подозревает полиция, я не знаю, что со мной будет.

Я долго сижу на кухне, наблюдая за тем, как на город опускается вечер. Вижу, как краснеет небо и остается лишь тонкая полоска света у горизонта, думаю о том, что нужно что-то съесть, хотя я и не голодна. В этот момент раздается стук в дверь.

По телу пробегают мурашки. Я больше не могу, я не хочу никого видеть. А если это Кристиан Валлин пришел рассказать мне, что они нашли Дани? В таком случае Инез уже видела его и сообщила всем остальным. И весь квартал знает, что случилось в нашей квартире.

Я медленно встаю и шаркающей походкой выхожу в коридор. У меня настолько нет сил, что я едва могу поднять руку и повернуть замок. Дверь поскрипывает, открываясь. Я стою в полумраке коридора, не могу ни закрыть рот, ни сказать что-нибудь, и только спустя несколько секунд вспоминаю, что должна дышать.

Дани смотрит на меня. Его ботинки перепачканы глиной, а когда хлопает дверь этажом ниже, он беспокойно оглядывается, но в целом все так же, как и раньше.

В моей голове проносится целый ураган мыслей. Я хочу броситься ему на шею и крепко обнять, но лишь стою, застыв, пытаясь подобрать слова. Я хочу спросить его, где он был, что случилось. Говорил ли он с полицией? Но не могу выдавить ни слова.

Дани устало улыбается, и вокруг его рта появляются ямочки. Никогда не могла устоять перед ними. Как только я их вижу, я слабею.

– Можно войти? – спрашивает он, указывая на кухню.