Текст книги "Любители варенья"
Автор книги: Фридрих Незнанский
Жанр: Полицейские детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Потерпите, сейчас больно будет, – предупредила она, накладывая швы. Крюкин замычал, действительно было больно. – А вообще-то у вас сотрясение мозга. Давайте я вас до завтра положу в палату. Проследить нужно.
– Нет, домой пойду, – Крюкин с забинтованной головой направился к выходу и в двери оглянулся: – Спасибо вам…
Дома пришлось мыться уже под холодным душем, намотав на забинтованную голову целлофановый пакет. Заодно мозги прояснились, и он вспомнил, что нужно заметать следы. Например, постирать всю одежду. Свежая кровь хорошо отмывается именно хозяйственным мылом. Так что спасибо тетке, что не унесла его из душевой кабинки, то есть хибарки. Так почти до рассвета и провозился. Джинсы расстелил сушить под кроватью, рубаху повесил на стул. Вытянулся на кровати и закрыл глаза. И только тогда, погружаясь в полудрему, вспомнил, что намеченное намастырил, женскую ласку все-таки получил. Болела голова. Мелькали картины беспокойного гульбария – то ли во сне, то ли память не хотела отключаться. Чертов Ашот, надо же какой качман оказался, а ведь едва двигался. Но кирпич держал крепко… Хана ему теперь. И девке хана. Никого ему не жалко.
Тетка с утра к нему не приставала, в дверь не стучалась. И когда он наконец встал к обеду – такой красавец с опухшей со сна рожей, забинтованной головой, ссадинами на лице и на руках, она испуганно охнула:
– Когда уже успел? Если набедокурил, лучше сразу собирайся, мне неприятности не нужны.
– Молодняк ночью наехал, – хмуро бросил Крюкин и сел за стол. Ел он с аппетитом, а сам о чем-то думал, нахмурив брови и не поднимая от тарелки глаз. Тетка сердито смотрела на племянника и думала, что зря она согласилась приютить его. От него можно ожидать чего угодно… Как бы избавиться от такого беспокойного жильца? Если он уже в первый день успел ввязаться в драку, значит, совсем уже без тормозов. И если она прямо скажет, чтобы убирался, вдруг и на нее, родную тетку, руку поднимет? А то и вовсе прибьет! И как единственный прямой наследник получит задарма ее ухоженный домик… У тетки похолодело в душе. А вдруг он именно с такой дальней целью к ней заявился? Усыпить ее бдительность, а потом или яду подсыпать, или задушить ночью, потом зарыть в огороде… И войти во владения законным наследником… Она таких историй наслушалась, начиталась, насмотрелась по телевизору, а теперь сама, своими руками, дура старая, себе могилу роет, впустив зэка к себе домой.
До конца дня тетка испуганно озиралась, зачуяв шаги племянника за спиной. Но он даже вздумал ей помочь – принялся чинить покосившийся забор. Поковырялся в старой мастерской ее покойного мужа, нашел инструмент и начал строгать доски и стучать молотком. Но запугав саму себя, тетка решила быть всегда начеку и при первой возможности избавиться от племянника.
5
Если бы кто-то сейчас встретился взглядом с Боксером, то отпрянул бы в испуге, потому что, кроме ненависти, его взгляд не выражал ничего. Ненависть к каждому прохожему, каждому водителю, ненависть ко всему миру. К этому обычному состоянию угрюмого и злобного человека примешалось еще и чувство страха. Хотя трудно себе представить, кого мог бояться человек, для которого не существовало понятия жалости, сострадания, не говоря уже о любви. Вцепившись обеими руками в руль, он швырял машину из ряда в ряд, нагло подрезая соседей и создавая опасные ситуации на дороге. Иногда ему сигналили возмущенные водители, но он отругивался сквозь зубы грубо и мерзко, и его лицо искажала отвратительная гримаса. Притормозив у тротуара между рестораном «Родео» и залом игровых автоматов «Миллион», он не сразу вышел, а еще какое-то время сидел, раздумывая о предстоящей встрече. Наконец, что-то решив для себя, вылез из машины и направился ко входу в зал. В дверях два охранника ответили на его приветствие и проводили понимающим взглядом. Один из них вытащил рацию и сообщил:
– Геннадич, Боксер появился.
А тот уже пересек зал, не глядя по сторонам, и подошел к служебной двери. Остановился всего на секунду и решительно распахнул ее, оказавшись в небольшой комнате, чем-то напоминающей приемную. За столом сидел еще один охранник – крупный мужчина с бритой бугристой головой лет тридцати пяти, который равнодушно взглянул на вошедшего и на его вопрос: «У себя?» – молча кивнул. «Один?» – уточнил Боксер. И опять не удостоился ответа, а только короткого кивка. «Я войду?» – спросил Боксер и, получив в ответ очередной кивок, потянул на себя дверь.
В полутемном кабинете с зашторенным окном на письменном столе горела настольная лампа, но стул был пуст. Боксер оглянулся. На диване, прикрыв глаза, лежал мужчина лет сорока. Если бы его увидел Турецкий, то наверняка бы узнал в нем человека с фотографии из архива фотографа Наугольных, когда проводил частное расследование по просьбе Анны Гущиной. Денис Белобров собственной персоной возлежал на диване, и его настроение было под стать настроению Боксера. То есть очень паршивое. Со вчерашнего дня его обычная уверенность в себе и своем будущем несколько пошатнулась, потому что именно вчера услужливый охранник Геннадич принес ему городскую газету с очень неприятной для Белоброва публикацией.
Он давным-давно и думать забыл о соревнованиях по пулевой стрельбе, когда десять лет назад его пуля поразила человека из оцепления. Он даже фамилию убитого выбросил из памяти. Белобров имел обыкновение выбрасывать из головы лишнюю информацию, которая не могла ему пригодиться в будущем, чтобы не засорять себе мозги. Но фамилию Гущиной помнил все эти годы. Как-никак они не раз выступали на одних соревнованиях. И хотя благодаря сообразительности следователя – его дружка Грабовенко, и нехитрой манипуляции с подменой пуль, Белобров оказался вне всяких подозрений, а Гущина вместо него отсидела срок, иногда о ней он вспоминал. И как впоследствии выяснилось, не зря. Гущина оказалась хитрой бестией. То ли в тюрьме приобрела жизненный опыт – барахтаться изо всех сил, то ли раньше у нее были задатки пробивного человека, но, выйдя на свободу, она не потерялась в новом для нее мире. Конечно, после судимости обратный путь в спорт ей был заказан. Но она неожиданно для него нашла свою нишу в то время, когда многие, даже успешные люди, оказались не у дел. Нельзя сказать, чтобы он следил за ее успехами. Но нет-нет да и выплывало ее имя в разговорах коммерсантов новой волны, к которым примкнул Белобров, обнаружив в себе талант предпринимателя. И хотя его деятельность временами носила полулегальный характер, а в последнее время основные дивиденды он получал и вовсе от криминального, так сказать, бизнеса, успешные шаги бывшей чемпионки Европы в освоении нового для нее дела задевали Белоброва. Выходит, все ее потуги, вполне легальные и прозрачные, как сейчас любят говорить политики и писать журналисты, приносят вполне приличные доходы. Гущина активно продвигалась на рынке, который он в свое время не успел охватить, так как считал, что еще не пришло время. А она действовала грамотно, подключая таких же грамотных людей, и за несколько лет создала крепкую команду единомышленников, о чем он мог только мечтать. Потому что в его бизнесе ни на кого рассчитывать не приходилось. Никому из его временных и проходящих партнеров он не мог довериться так, как самому себе. А Гущина с партнерами тем временем открыла сеть магазинов, затем организовала корпорацию, и в один прекрасный день Белобров услышал, что ее собираются выдвинуть на пост руководителя. Вот это уже был удар под дых. Мало того что она перехватила идею, которую он только вынашивал, не понимая, что промедление здесь вовсе неуместно, так еще и возглавит корпорацию! Этого Белобров допустить не мог и развил бурную деятельность, чтобы притормозить успешный взлет бывшей соперницы по спорту, а потом и вовсе уничтожить ее. Он запустил слухи о ее судимости, надеясь таким образом очернить ее имя. Параллельно через подставное лицо активно стал скупать акции корпорации. Но кто же знал, что этот идиот Лесной окажется слюнтяем и расколется при первом нажиме на него людей Гущиной. Сволочь, а туда же – предприниматель хренов! То ли они его припугнули, то ли что-то посулили, но этот кретин выдал Белоброва с потрохами. Буквально несколько дней назад они пили в одной компании, Лесной тыркался своей пьяной мордой в лицо Белоброву и разглагольствовал, как они приберут к рукам корпорацию и заведут счета в швейцарском банке. А ведь уже продал его, лгал прямо в глаза!
Вчера статья скандально известного журналиста Крупицы произвела на Белоброва впечатление неожиданно грянувшего грома. Читая ее, он чувствовал, как гнев и ненависть переполняют его, в глазах потемнело, и он испугался, что его хватит удар. Это в сорок-то лет! Прочитал, разразился таким потоком брани, что Геннадич испуганно вбежал в кабинет и предложил валерьянки. Еще один кретин. Одни кретины вокруг, чтоб их разорвало! Он выгнал охранника, велел никого не пускать и сразу позвонил Грабовенко.
– Василий, ты читал статью про меня?
– Читал, – коротко ответил Грабовенко.
– И откуда вдруг всплыла вся эта срань, ты не знаешь?
– Денис, я ничего не мог сделать. Приехал следователь из Москвы, важняк, фамилия Турецкий, если тебе это о чем-то говорит…
Еще бы не говорила! Эта фамилия уже была знакома Белоброву, со вчерашнего дня Турецкий у него в печенках сидит, хотя и совсем по другому делу…
– Не мог я ему отказать! – тем временем продолжал Грабовенко. – Из московской прокуратуры звонок был. Пришлось извлечь из архива дело.
– Да хрен с ним, что он в этом деле рылся. Там не подкопаешься. Почему возник компромат на меня? Откуда ноги растут, ты можешь мне сказать?! – Белоброва колотило от ярости.
– Денис, в статье все четко прописано. И про криминалиста Желткова – этот скотина Крупица даже не стал называть фамилию, пощадил его. А Желтков, мразь подзаборная, все выложил про пулю. Молчал-молчал годами, вдруг вспомнил… А важняк к тому же нашел людей, которые утверждают, что видели тебя на стрельбище пьяным. Видели! Что мне им всем – глаза надо было выколоть или язык отрезать? Думаешь, тебя только эти видели? Да если начнешь ворошить это дело, теперь еще с десяток таких свидетелей найдется. Потому что все – путь открыт. Каждый молчал, потому что все молчали. А стоит одному рот открыть…
Белобров не стал себя больше сдерживать и разразился новым потоком брани. Грабовенко молча слушал, и когда Белобров на мгновение умолк, чтобы набрать воздух, заговорил:
– Ты думаешь, меня это никак не коснется? Я дело вел – мне и отвечать. Сейчас такое начнется… – с тоской в голосе произнес он.
– Я вот думаю, – немного успокоился Белобров, – кто затеял эту публикацию? Кому она на руку? Слушай, Денис, а если опровержение написать? Ну, по материалам дела. Мало ли что люди могут сказать? Я имею в виду этих так называемых свидетелей. Может, их журналист подкупил? Ведь пули-то нет? А это главная улика.
– С ума сошел такое обсуждать по телефону? Мой тебе совет – не реагировать. Игнорировать. Потому что если затеять опровержение, такое может открыться… Слушай, а эта Гущина… Ты с ней как-нибудь связан? Ну, я в том смысле – нет ли у вас общих дел?
– Теперь уже нет, – с досадой ответил Белобров.
Какие, к черту, общие дела с этой бабой? Теперь нечего и думать обскакать ее в их гребаной корпорации… А он-то предвкушал, губы раскатал, как говорит его двенадцатилетняя дочка Лера, нахватавшаяся подобных словечек, невзирая на строгое воспитание.
Весь день он находился под впечатлением статьи, и даже если бы захотел о ней не думать, не получалось. Потому что, конечно, начались телефонные звонки. И очень мало кто сумел искренне посочувствовать. В словах сочувствия звучала одна фальшь. А мысли все вертелись вокруг Гущиной. Вот же стерва, ну и гадина, ну и бестия… Это ее рук дело, несомненно. И как ловко все устроила, кто же ее надоумил прессу подключить? Да еще на самого знаменитого журналиста вышла.
Как говорится, пришла беда – отворяй ворота. Новость о том, что кто-то прикончил Баула, разозлила Белоброва, но не настолько, чтобы тратить на нее свои эмоции. Один момент только вызвал короткий приступ гнева – Боксер должен был еще вчера доложить об этом, но он весь день где-то мотался и только сегодня к нему смогли дозвониться верные люди Белоброва. Скорее всего Боксер отключил телефон, чтобы за ночь собраться с мыслями и найти слова оправдания. Но если у человека две извилины, то это дело безнадежное. Ни ночи, ни жизни не хватит…
А вот и он сам пожаловал, соизволил. Морда виноватая, глазки бегают, не знает, куда руки девать – то за спину их сложит, то вытянет, как на плацу, то на животе в замок сцепит. Нервничает, сучий потрох…
Белобров неохотно поднялся с дивана и сел, откинувшись на спинку и кивнув Боксеру на стул.
– Садись. Рассказывай, что вчера учудили?
– Денис Сергеевич… – Боксер сел на краешек стула, и Белобров с отвращением отметил, что голос его дрогнул. – Баула, кажись, того…
– Знаю я про Гришу. От людей. Хотя ты мне должен был доложить, как только это обнаружилось. Ну рассказывай дальше… Удивляй.
– Там два хмыря московских… Они нам уже два дня кровь пьют.
– Кровь тебе пьют бывший сотрудник генеральной прокуратуры и майор спецназа ГРУ в отставке.
– Ни хрена себе!..Так они…
– Что им нужно и из-за чего была перестрелка на стройке? – перебил его Белобров.
– Да такое вот дело… Та проститутка, у которой был… ну, вы знаете, кто… и которого мы… ну вы знаете что…
Белобров уставился недобрым взглядом прямо в глаза Боксера.
– Ну?!
– Ну и вот… У нее сестра была, она все видела. Ну и мы, конечно, решили ее… А она одного из этих московских подцепила в баре. Я сразу понял, чтобы под его защитой выйти… Ну, смыться от нас. Баул девку убрал, но пацан его видел… Который с пиццей… И этот гаденыш как-то на московских вышел и на нас натравил. И Баула, похоже, шлепнули. Короче, так было: Валерчик, хозяин девок, и я… Мы их, было, прижали, там, на стройке, но те шмалять как начали! Кто ж знал, что они со стволами? И откуда они их взяли? А потом мы уехали, потому что туда налетели менты. Короче, их всех менты забрали… ну и кассету тоже.
– Какую еще кассету? – Белобров резко встал с дивана и сделал шаг к Боксеру.
– Ну эту… Она снимала… А потом она с ней сбежала. Вот такая незадача, – с облегчением закончил свой путаный рассказ Боксер.
Белобров побагровел и яростно вытаращил глаза.
– А вот теперь ты начал меня удивлять, кретин. Кто сбежал? Труп девки? Что за кассета?!
Последние слова он выкрикнул с таким гневом, что Боксер вжался в спинку стула. Так, начинается. Шеф в гневе был страшен. А учитывая, что он копил свою ярость со вчерашнего дня, готовиться нужно к любому исходу. Сам, конечно, Белобров мараться не станет, но под боком всегда наготове Геннадич. А ему ничего не стоит покалечить человека. И это в лучшем случае…
6
Васнецов чувствовал прилив адреналина. Интересно, как выкрутится Плетнев, когда услышит следующий вопрос следователя?
– Гражданин Плетнев, вы утверждали, что у одного из нападавших на «Ставриде» был пистолет «иж». И из него никто не стрелял.
– Ну да, – ответил тот.
– Как человек военный, вы можете отличить «иж» от «беретты»?
– Конечно, могу.
– Так вот, в спинке кровати в номере убитой Гавриленко была найдена пуля тридцать восьмого калибра, от пистолета марки «беретта», с частичками крови на ней.
Васнецов впился взглядом в лицо Плетнева. Стекла его очков хищно блеснули, и Антон понял – следователь очень рассчитывает на то, что он сейчас смутится или как-то выдаст свое волнение.
– И что? В чем вопрос? – невозмутимо спросил Плетнев.
– А в том, что выстрел был сделан предположительно пятьдесят-шестьдесят часов назад. И исходя из ваших показаний вы теоретически могли оказаться в номере в то время, как был произведен выстрел. У вас есть оружие, гражданин Плетнев?
Васнецов подался вперед, и Плетневу показалось, что он хочет его загипнотизировать. Во всяком случае, колючим взглядом своих холодных глаз впился в глаза Плетнева.
– Мне запрещено носить оружие, – спокойно ответил он и переменил позу – облокотился на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Вы можете объяснить, откуда там эта пуля? – продолжал сверлить взглядом Плетнева следователь. Голос у него был недовольный, потому что он ожидал другого эффекта. А майор в отставке даже бровью не повел.
– Я думаю, что кто-то стрелял в кого-то. Но это только предположение, – насмешливо ответил Плетнев.
– Вы что, издеваетесь надо мной? – вскипел лейтенант.
– Нисколько. Когда я был в номере, не видел, чтобы кто-то стрелял. И выстрелов не слышал. Так что это могло произойти до того, как я пришел туда или после…
Васнецов сжал в руках ручку, чтобы не показать свое раздражение. Обычно сдержанный и холодный, он сейчас готов был взорваться, так разозлила его невозмутимость Плетнева. Конечно, не стоило рассчитывать на то, что Плетнев как-то по-особому отреагирует на его вопрос. Васнецов и так понимал, что он ни при чем. Но хоть бы тень волнения мелькнула на лице у этого москвича…
Как и все провинциалы, Васнецов не любил москвичей. Он считал, что им не по праву достались те привилегии, которыми они совсем не дорожат, потому что воспринимают как должное. По праву рождения. Москва – город дорогой, но и зарплаты там куда как выше. Там и больше строят, и магазины всегда полные, и работы на всех хватает. Не зря же туда стекаются со всего бывшего Советского Союза. Вон, даже его племянник, сын двоюродной сестры, не захотел после окончания школы милиции остаться в Новороссийске, а поехал в Москву. Живет в общаге, питается как попало, но в родной город возвращаться не хочет. Говорит: в Москве больше перспектив. Хотя очень сомнительно, чтобы он в ближайшие годы продвинулся по карьерной лестнице. А чтобы из общаги выбраться, это только на москвичке нужно жениться, да чтобы ее родители еще и захотели принять на свою жилплощадь провинциального паренька. Хотя есть такие ушлые ребята из провинциалов, что просчитывают все ходы на много лет вперед. Мама когда-то рассказала, как сын ее приятельницы женился на москвичке. Его прописали сначала временно, тоже люди неглупые, боялись, что именно из-за прописки женился на их дочери. Пять лет прожил он со своей женой в браке. Нормально жили, без скандалов, ребенка даже родили. А потом бац, как только получил постоянную прописку, подал на развод. Пришлось родителям его бывшей жены квартиру продавать, потому что зять устроил им невыносимую жизнь. Сами перебрались в спальный район, потому что бывшему зятю тоже жилье нужно, по закону. А чтобы остаться в центре и купить две квартиры, денег не хватало. Купили ему комнату в малонаселенной коммуналке, он еще и кочевряжился. И та ему не подходит, и эта далеко от работы. А его родители потом под Новороссийском дачу продали, доложили денег, и он купил себе однокомнатную. Это же он планировал такой ход, еще когда жениться надумал! И ребенка завел не из любви к детям и не потому, что потомство хотел, а чтобы усыпить бдительность московских родственников. Нет, такого Васнецов понять не мог. Поступок этого парня он, конечно, осудил, но мелькнула мыслишка – а ведь ловко он все устроил. Собственная квартира в Москве при средних достатках за каких-то пять лет – это же просто фантастика.
Москвичи и держатся как-то иначе. Самоуверенные, независимые, вот как этот. Сидит – руки скрестил, ногу на ногу положил, будто у приятеля в гостях засиделся. И не подловить его никак. Так как нет за ним ничего, за что можно было бы ухватиться.
– Вы, гражданин Плетнев, неправильно себя ведете, – строго сказал ему Васнецов.
– Да? – удивился Плетнев и улыбнулся уголком рта. Всего лишь маленькое движение мышц, а выражение лица стало опять насмешливым.
Васнецов решил не обращать внимания на такие мелочи. Что толку зря нервничать?
– Второй раз вас задерживают. И каждый раз в связи с чрезвычайными обстоятельствами. То рядом с трупом, то стрельба… Вам не кажется это странным?
– Да сам удивляюсь, какой город у вас неспокойный, – развел руками Плетнев. – Но я, ей-богу, тут ни при чем. Даже не знаю, как теперь по городу ходить. Может, из дому не выходить?
– Это было бы разумно, – в сердцах ответил Васнецов. – Поскольку все равно я вынужден вас отпустить. А вы еще во что-то вляпаетесь. Естественно, выпускаю опять с подпиской о невыезде.
– Что-то я у вас тут зажился… – вздохнул Плетнев, но по его лицу никак нельзя было сказать, что он этим обстоятельством огорчен.
Опять что-то замыслил? – подозрительно проводил его взглядом Васнецов, прикидывая, чем занимаются эти люди в Новороссийске. Чутье ему подсказывало, что они что-то копают. А вот что?
Он так погрузился в размышления, что не сразу обратил внимание на стук в дверь.
Борис Шебалтин, который был симпатичен Васнецову только по одной причине – у него в доме старший лейтенант впервые увидел Лену, коротко стукнул костяшками пальцев в дверь. Тут же, не дожидаясь приглашения, зашел. Шебалтин считал, что стучать в дверь кабинета – даром терять время. Но уж раз старлей завел такой порядок, пускай тешится.
– Я занят, – нелюбезно предупредил его Васнецов. – У меня сейчас допрос за допросом.
– Я видел, один там за дверью кантуется. Подождет пару минут, чай, не барин.
– Что? Дело какое-то срочное?
– На Багратионовской в десять часов утра труп обнаружен. Женский. Со следами удушения.
– Изнасилована?
– При внешнем осмотре следов изнасилования нет. Но пытались. Вся одежда в беспорядке, а тело в синяках. Сопротивлялась женщина всерьез. Хотя чего, спрашивается? Алкашка, кто ее только не перетрахал за жизнь…
Васнецов поморщился. Он не любил, когда при нем употребляли грубые выражения. Но призывать ментов к культуре речи было смешно.
– А потом этот насильник, видать, хотел ее скрутить, то есть придушить, чтобы приструнить, да силы не рассчитал. А может, со зла задушил – из-за того, что сопротивление оказала…
Шебалтин отличался веселым характером и излагал происшествие на улице Багратионовской как забавную историю.
– Свидетели есть?
– Начали опрос местных жителей. По дворам двое наших пошли. Пока результатов ноль. Но в этом сараюшке, где ее обнаружили, были еще люди – даже спали. Наверное, пока эти дрыхли, кто-то третий хотел изнасиловать. А те проснулись – баба лежит мертвая, ну и смылись.
– Держи-ка ты это дело на контроле, Борис. У меня сейчас важный допрос.
– Слыхал, москвичи к нам в сети попали? – явно радуясь, заулыбался Шебалтин.
– Попались-то попались… – задумчиво произнес Васнецов, и по его тону Шебалтин понял, что у старлея отношения с москвичами складываются как-то не очень.
– Ладно, пошел я. Может, наши уже что-то узнали, – оптимистично предположил Шебалтин и вышел из кабинета. За дверью послышались голоса, но Васнецов решил не торопиться. Пускай московский сыскарь посидит – действительно, не барин. А у Васнецова есть несколько неотложных звонков.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?