Текст книги "Страшный зверь"

«Наглеет? – отметил Александр Борисович. – Нет, это он так свою неловкость микширует…»

– Да, Костя, да. Все помогаю, понимаешь ли, и словом, и делом семье вашего, кстати говоря, погибшего при исполнении служебных обязанностей сотрудника, которому вы так и не удосужились элементарной материальной помощи даже на похороны оказать. На бандитские деньги хоронили, чтоб вам стыдно было. Еще вопросы есть?

– Да не злись, не злись, – миролюбиво ответил уязвленный таки Меркулов. – Сказал же: окажем. А кому оказывать-то, если никого из семьи Германа не было в Москве? И что помог, – молодец, Саня, я разве в тебе сомневаюсь?.. Так где сам-то был? Я позвонил, а Ирина…

– Ну да, тебе ж неизвестен номер моего мобильника. Давай и я теперь буду по каждому поводу Леле твоей названивать.

– Мог бы просто предупредить… Я ж не знал… Ладно, доставил семью домой, и хорошо. А что, разве имелась опасность?

– Ты же не видел вчерашней вечерней передачи в телевизионных новостях из Краснополя. И полного интервью господина Краева, тем более, не слышал. Я попросил Диму Ушакова, шефа новостей, прислать тебе кассету с полной записью. А нашу беседу с Краевым дам потом послушать, картинка и прояснится. Поэтому говорить сейчас о каких-то частностях просто бессмысленно, цитировать надо точно, чтобы составилось полное впечатление. Ну, подождем реакции. А что она будет, мягко выражаясь, антигуманной, могу дать голову на отсечение. Страшный зверь, как этого типа там зовут, пощады не знает. Перед отлетом, предупредив, между прочим, меня заранее, он подбросил парочку трупов своих исполнителей, которые оказались ему больше не нужны. А мы, мол, по факту обнаружения мертвых киллеров вынуждены будем сами прекратить дальнейшие расследования. Вот так, Костя, в наших провинциях работают: спокойно и гласно, никого и ничего не боясь. А по поводу Валентины он мне очень подробно и доходчиво рассказал, что с нею сделает братва, если я немедленно не увезу ее в Москву и сам не отчалю.

– М-да… Ну, а реальный материал-то хоть имеется?

– Есть кое-что, но придется крепко еще попахать у коллег по наркотикам.

– А они-то причем?

– Там должны быть концы, Костя. Если они пойдут нам навстречу, в чем я все-таки имею основания сомневаться. Но – посмотрим… Ребятки наши остались, но ненадолго, основные материалы привезут они. А еще я думаю, что Краев теперь сорвется с резьбы. Поэтому безопасность Вали и ее матери надо обеспечить нам. Отправить бы их ненадолго куда-нибудь, в хорошее место, как в добрые старые времена. Как Славка Грязнов в свое время умел это делать…

– М-да, Вячеслав… У него связи были…

– Ну да, у тебя их нет, чин не тот.

– А то! Сравнил: начальник МУРа и чиновник от прокуратуры… Что от него слышно? Не собирается возвращаться?

– Молчит… Связи – связями, но ты-то подумай, что будет, если братва доберется до вдовы, чтобы развлечься, как рассказывал мне Краев, и отомстить, таким образом, почему-то частному сыщику Турецкому.

– Так ты ж сам около нее, – усмехнулся, не удержавшись от иронии, Костя.

– Не возражал бы, если бы объяснения с Иркой ты взял на себя… Мы вчера поздно прилетели, пока довез их, пока то да се… Надо было, конечно, позвонить, но что бы я ей сказал? Что срочно вывез из города от грозившей им смертельной опасности двух женщин – старую и молодую, и остаюсь на ночь у них, так, что ли? Кстати, а предупредить, что я уже здесь, все равно нужно…

И, не обращая внимания на скептический взгляд Меркулова, он позвонил домой. Ирина удивилась:

– Прилетел?.. А тебе еще вчера Костя звонил, разыскивал. У тебя телефон был отключен?

– Нет, просто я иногда не имею возможности отвечать, но кто мне звонит, знаю. А, кстати, мой закрытый мобильник всегда включен. Это вы о нем забываете. А про Костю уже знаю, из его кабинета звоню, – Турецкий выразительно поглядел на Меркулова, и тот смутился, наконец. – Скоро приеду домой, договорюсь только о дальнейших действиях. Устал, Ирка, и соскучился…

– Неужели? – словно бы удивилась супруга и мягко засмеялась. – Ладно уж, приезжай, куда тебя денешь, как-никак свой босяк. Ох, Шурка, ничто тебя, наверное, не исправит! Никакие героические раны…

В голосе жены появилась теплота, и Турецкий воспрянул духом: по первости пронесло. Но вдруг подумал, что Ирке-то, в его положении, тоже ведь нужна временная охрана, а на два дома он просто не разорвется уже, чай не мальчишка. И мгновенно родилась идея – чудовищная по форме, но кристально чистая по своей задумке. Он взглянул на Костю, предполагая, какова будет его реакция, и сказал в трубку:

– Слушай, Ир, пока я еду, подумай, пожалуйста, вот о чем. Я тут разворошил такое жуткое осиное гнездо, что придется какое-то время опасаться крупных неприятностей, пока ситуация не успокоится, не войдет в норму. Так вот, ты не могла бы на это время – неделю-две, думаю, не больше, – отъехать из Москвы, скажем, к тетке в Ригу. Ну, хотя бы на новогодние праздники и зимние каникулы. И была бы вдвойне молодчиной, если бы захватила с собой Валю Ванюшину с ее матерью. Та же история: им позарез надо исчезнуть отсюда, если их сейчас не защитить, бандиты достанут их, понимаешь? Меня уже поставили в известность, что с ними сделают. Поэтому мы и удрали, поменяв билеты на самолет, Филя со Щербаком помогали. А я бы спокойно занимался тем временем главным убийцей…

– Ничего себе! – вырвалось у Ирины. – И как ты это себе представляешь?

– Очень просто, – ответил Турецкий, наблюдая, как у Кости выпучились глаза от несусветной его наглости, – куплю вам билеты, посажу в поезд, и вы уедите. Или на самолет. А потом позвоните. Если у тетки сложности, помоги Ванюшиным снять какое-нибудь частное жилье. Валентину ты прекрасно помнишь, а мама у нее вполне нормальная пожилая женщина. Мне пришлось самому, помимо следственных действий, заниматься еще и похоронами Герки, никто ж из его коллег так и не озаботился, – это он кинул в адрес Меркулова в ответ на его взгляд. – Так что подумай, я тебя очень прошу. Я и сам догадываюсь, да и Костя, вижу, тоже понимает, что месть нашего садиста может оказаться весьма изощренной, тем более что я вчера успел еще и взорвать над его башкой приличную бомбу. Но он наверняка уже опомнился. Мстить он будет, в первую очередь, мне. А мои слабые места – это ты, ну, и еще теперь Геркина семья, поскольку пришлось заниматься их проблемами. Поэтому вам и надо убираться из Москвы срочно. Чтоб развязать мне руки. Не исключаю, что мне вскоре еще придется вернуться в то осиное гнездо.

– Если все действительно так плохо?.. Ты можешь передать трубку Косте?

– Да ради бога… Возьми, тебя просит, – он протянул трубку Меркулову.

– Слушаю, Ира, здравствуй… – И пока она говорила, хмуро поглядывал на Саню, а потом как бы подвел итог: – Лучше, если вы сделаете именно так, как он предлагает, я с ним полностью согласен, дело очень опасное. А риск в таких вещах надо исключать полностью, иначе работать невозможно… Да нормально, говорю же, все у него будет нормально! – это сказал уже с легким раздражением, видно, доставала его Ирка. – Сейчас я его отпущу домой до… – он взглянул на часы. – До пяти. Пока, Ирочка.

Костя вернул трубку и, заметив настороженный взгляд Турецкого, объяснил:

– Все о тебе, дураке, заботится. Хоть бы ценил…

– А я чего делаю? – фразой из старого анекдота ответил Саня.

– М-да, вот то-то и оно… чего делаешь… Ну, давай не будем терять дорогого времени, садись, не маячь перед глазами, и рассказывай, что там у вас и как, чтоб я успел обдумать. А во второй половине дня, ты слышал, я жду тебя снова, попробуем договориться с директором службы по наркотикам…

Когда Турецкий закончил свой рассказ и, ответив на несколько уточняющих вопросов Меркулова, поднялся, чтобы уйти, Костя остановил его движением руки. – А с Ригой ты неплохо придумал… дипломат…Я им, пожалуй, помогу с консульством… Сам предупредишь?

– Лучше ты, как большой начальник, которому сверху видней. И от солидного предложения им будет невозможно отказаться. Церемонные, между прочим, женщины.

Костя посмотрел на Саню с большим сомнением, усмехнулся, – мол, ладно заливать! – махнул рукой и закончил традиционно:

– Иди, не мешай работать!

Глава десятая
Перемена курса

Меркулов проявил завидную оперативность: очевидно, сказалось прежнее мастерство следователя – «важняка». За час до конца, отпущенного им Турецкому «домашнего времени», он позвонил и сказал, что Александра Борисовича к половине шестого вечера ждет заместитель директора ФСКН, поскольку самого на месте не оказалось. Не в службе, а в городе вообще. Как это Косте удалось, оставалось только догадываться, впрочем, он многое умел, когда хотел.

Заодно сообщил, что договорился и с латвийским консульством, точнее, с самим консулом, бывшим сотрудником рижской прокуратуры, объяснил тому ситуацию, и Карл обещал выдать краткосрочные визы всем женщинам в течение часа. И пока Турецкий ехал на Большую Дмитровку, Константин Дмитриевич взял на себя смелость и позвонил и Ванюшиным, и Ирине. Те наверняка уже отправились в консульство, так что билеты будут брать на поздний вечерний поезд.

Турецкий смотрел теперь на «скромного» Костю и улыбался: все-таки удалось его «достать» одним даже упоминанием о Славкиных связях.

– Чего ты смеешься? – словно бы обиделся Меркулов. – Когда речь о жизни, а не всяких там фигли-мигли «турецкого покроя», – это он так уязвил друга, – мы тоже кое-что можем.

Александр Борисович красноречивым взглядом выразил свое восхищение оперативностью Кости и поднялся, чтобы ехать в ФСКН, но Меркулов остановил его жестом.

– Погоди, время у тебя еще есть. Давай обговорим параметры нашей просьбы. Наглеть, Саня, не надо, но и не жди, что они, если даже имеют богатое досье на твоего фигуранта, все немедленно тебе выложат на стол. Не те парни. Постарайся поэтому не напускать на себя важности и попытайся их убедить, что слава тебе не нужна, напротив, даже противопоказана, а делаешь ты это дело лишь в силу вынужденных обстоятельств. Расследование убийства «важняка» из Следственного комитета прокуратуры России, которое ты проводил по согласованию с нами и по договору с его вдовой, подвергшейся серьезной угрозе со стороны убийц, вывело на крупного криминального дельца, у коего торговля наркотиками, – будем пока считать так, – является всего лишь одним из направлений его преступного бизнеса. Мол, есть у нас и другие, куда более серьезные причины заниматься этим фигурантом. И убийства там, и прочее. Так что и все твои усилия в плане прямых интересов их Федеральной службы, пойдут на пользу не тебе, а, в первую очередь, их «конторе». Ну, не этими словами, сам понимаешь, а то с тебя станется.

– Спасибо, учитель, – кивнул Турецкий, – и что бы мы все без тебя делали?..

– Ну, то-то, поезжай…

Костя, надо полагать, в воду глядел. Замдиректора – из новых, Турецкий не был с ним знаком, – проявил сплошное, если так можно выразиться, доброжелательство. И глазом не моргнул, когда услышал фамилию Краев, но по тому, как рука его непроизвольно сделала неосмысленный пасс по абсолютно пустой, полированной крышке письменного стола, Александр Борисович мог бы сказать со стопроцентной уверенностью, что Сергей Венедиктович Сухопалов не только слышал эту фамилию, но, возможно, даже и знаком с ее «носителем». И пока Турецкий «живописал» о всякого рода слухах, которые он выдавал за подлинную информацию, добытую лично им во время проведения следственных действий, ни словом не касаясь проблемы наркотиков, лицо заместителя директора службы было устало непроницаемым. Все это было ему неинтересно. И когда в одной из пауз Турецкий словно бы переводил дыхание, чтобы продолжить рассказ о своих мытарствах, Сергей Венедиктович не очень вежливо, как сильно занятый и очень серьезный «государственный» человек, не любящий терять времени попусту, не очень вежливо перебил его:

– Это все, наверное, интересно частному сыску, но давайте вернемся к нашей теме, которую мы обговорили с заместителем генерального прокурора. Выкладывайте, какая информация у вас имеется о противозаконной торговле наркотиками господина Краева? Желательно, чтобы вы также проинформировали нас, откуда она получена, надежными ли являются источники и так далее. Вам, как бывшему опытному следователю, естественно, должен быть хорошо известен уровень ответственности за распространение недостоверной информации…

«Оп-па! – сказал себе Турецкий. – Сразу два таких дешевых прокола в одной фразе указывают на то, что этот зам либо уже повязан с потрохами, либо просто дурак. Но, может быть, и то, и другое – в одном стакане. В любом случае, он, не ведая того, выдал себя. Во-первых, он совершил ошибку, назвав меня бывшим опытным следователем. Так бывшим или опытным? Умные люди такие глупые ошибки не делают. Значит, наводил справки второпях, но так до конца и не узнал, почему Генеральная прокуратура не сама занимается расследованием убийства своего сотрудника, а поручила это мне. Точно та же ошибка была и у Краева – один к одному. Отсюда – второй вывод: этот зам не только слышал фамилию Краева, но и знает его лично. На что, в свою очередь, указывает третий пункт: фраза об ответственности за распространение недостоверной, то бишь непроверенной информации. Такая идея могла прийти в голову только адвокату Краева. Либо Сухопалов уже информирован о репортаже на краснопольском телевидении. А почему он должен быть в курсе? А потому, что и сам повязан с Краевым. И здесь возникает четвертое: с какой стати я должен „выкладывать“ ему сведения о наркоторговле Краева и своих источниках? Вот и получается: умный, умный, а дурак. Сам себя „переиграл“. Значит, мы с Костей вытащили пустышку. Что ж, отрицательный результат – тоже результат, будем хоть знать, с кем имеем дело…».

И теперь Александру Борисовичу оставалось только одно действие: уйти, не уронив своего лица.

– Мне понятны ваши интересы, Сергей Венедиктович, – обаятельно улыбаясь, начал Турецкий. – Но только мы, видимо, не поняли друг друга. По договоренности с заместителем генерального прокурора я приехал именно к вам за информацией по конкретному лицу. А вы требуете ее от меня? Не вижу логики. Далее, вы уж извините, но я так понимаю, что смотреть передачу краснопольского телевидения вы не могли, на Москву она ведь еще не транслировалась. Отсюда вывод: вам известно о ней из других источников. Но почему она вас так интересует, – Александр Борисович прямо-таки изумился с неподдельной искренностью, – если в ней не было сказано ни слова о причастности Краева к наркоторговле? Кто ж это так поторопился? И почему конкретно вам сообщили? Вон, сколько сразу вопросов возникло у бывшего опытного, как вы считаете…

Турецкий обаятельно рассмеялся. Но Сухопалов сидел с выражением мрачной настороженности на лице и не отреагировал на веселье посетителя. Напротив, он словно чего-то ожидал еще.

– В этой связи я хочу, – «помог» ему Турецкий, – уважаемый Сергей Венедиктович, поблагодарить вас за то, что вы нашли для меня время, оторвав его у своих высших государственных забот. Я не хочу больше отнимать его у вас, тем более что и ваш рабочий день фактически кончился. Всего доброго. Да, – добавил, уже поднимаясь, но, не протягивая руки, – Корней Петрович в курсе того, что я обещал посадить его. Так вы, при удобном случае, не сочтите за труд, передайте ему, что свои обещания я всегда исполняю. Так уж научили строгие учителя. Еще раз благодарю вас за внимание.

Он отвернулся и пошел к двери, не оборачиваясь, потому что ему было противно смотреть в физиономию этого хищного и наглого хорька, который, не стесняясь, «сверлил» его спину ненавидящим взглядом.

Костя был еще на службе, и Александр попросил его задержаться немного для обмена важной информацией. Он мог догадываться, что разговор с Сухопаловым сегодня же достигнет, если уже не достиг ушей Краева. Но при всем при том последняя фраза, брошенная Турецким, обязательно должна еще больше насторожить бывшего полковника: получается, что этот проклятый «следак» его действительно не боится, а вовсе не играет роль неустрашимого?! И сразу десятки вопросов, важнейшие из которых: но почему, в чем причина его храбрости? Какими сведениями, каким убийственным компроматом он обладает и что у него за источники? Наконец, что ему требовалось узнать в ФСКН? Любое раздумье, вызванное неясностью, должно остановить Краева от немедленных решительных действий. А именно сейчас выигрыш во времени будет определенно работать против него.

Ну а, кроме всего прочего, еще и этот Сухопалов наверняка получит от Корнея Петровича «по мозгам» за то, что ни черта не узнал, и только прокололся перед Турецким. Корней – человек, конечно, умный, и даже простой набор вопросов Турецкого ему ясно укажет на умственный уровень ответственного чиновника. А как Краев умеет убирать неугодных, теперь хорошо известно…

Меркулов был удивлен и раздосадован, но кто ж мог знать, что так получится? Он попросил Турецкого дважды повторить по возможности максимально точно диалог с Сухопаловым, снова и снова анализировал и, подобно другу Сане, пришел к выводу, что тот, к сожалению, прав. Видимо, ему не давало покоя то, что он сам вывел Турецкого на этого, явно продажного, типа. Но разговор о Сухопалове может быть продолжен лишь с самим директором Федеральной службы, и для того он вряд ли станет приятным. А сейчас требовалось срочно принимать действительно кардинальное решение. И его подсказал сам Александр Борисович.

– Слушай, Костя, не переживай, ну, прокололись маленько, зато теперь знаем, куда нам нельзя соваться. Я вот подумал, а, может, нам самое время сейчас вспомнить про старую дружбу с Тарасом?

Генерал-майор милиции Тарас Григорьевич Казаченков был начальником Главного управления в центральном аппарате МВД и возглавлял Национальное центральное бюро Интерпола в России. И Турецкому, и Меркулову в недалеком прошлом приходилось частенько «пересекаться» со службой Тараса, когда дело касалось фигурантов, скрывавшихся от российского правосудия на территории сопредельных и более отдаленных государств. Они не то, чтоб дружили, но, как говорится, «испытывали приязнь» друг к другу.

– Погоди, погоди!.. – глаза у Кости словно засветились. – А ведь мысль! Только с чем мы к нему? Есть у тебя что-нибудь?

– Ну вот, давай решим… Нелли Неделина, с которой имел беседы наш Филипп, – вдова «пивного» бизнесмена, которого по указанию Краева, это уже можно считать доказанным, добили в больнице. Есть же текст: не того убили и не того ранили, все надо было сделать наоборот. За что собственно киллеры и поплатились. И еще, чтоб нам дать повод срочно покинуть город. Так вот, она говорила Филе о том, что в недавнем прошлом любила отдыхать с мужем в Таиланде. И там они не раз встречали Краева, – тогда еще Неделин и Краев были друзьями и партнерами. Краев, мол, тоже полюбил эту сказочную страну.

– Полюбил? – удивился Меркулов.

– Костя, я просто цитирую. У Фили все записано на диктофон, можешь быть уверен, он и в постели не перестает быть оперативником…

– Ох, ребятки… – вздохнул и при этом укоризненно покачал головой Костя. – Хорошо устроились!

– Не надо, Костя, у всех свои методы получения информации. У тебя были другие, ну, и что? Другое и время было.

– Ладно, ладно! Время ему… Так что твой информатор?

– Она наверняка ничего не знает о наркотиках, но одна ее фраза настораживает. У них тогда, говорила Нелли, были какие-то – я подчеркиваю – общие дела. Какие, она не в курсе. Теперь помыслим дальше. Тот же Неделин оставил в своих записях указание на то, что сегодняшний Краев, по существу, держит в своих руках торговлю наркотиками по всему югу страны. А это, сам знаешь, огромная территория. Более того, я готов утверждать, что Краева интересовали вовсе не пивные предприятия Неделина, а те сведения, которыми тот обладал относительно бизнеса своего бывшего партнера. И, помимо того, в момент, скажем так, становления наркоторговой империи Краева, о каком партнерстве может идти речь, кроме самого конкретного? Возможно, дальше их пути разошлись. А по какой причине? Они ж друзьями даже были, как утверждает Нелли. Правда, сразу после похорон ее мужа бывший «друг» явился в постель к супруге покойного вместе с двумя мордоворотами, чтоб она не очень брыкалась. Но это уже – частности, Нелли, якобы переживала, однако… благополучно пережила, хотя Краева она искренне ненавидит и смертельно боится. Видать, крепко он ее прижал. Ну, это манера такая у Краева, – в обязательном порядке употреблять потом вдов своих партнеров. Мания, понимаешь ли…

– М-да… аналогии не просматриваются?

– Костя, – Турецкий поморщился, – давай не будем путать Божий дар с яичницей. Твое замечание неуместно. Надеюсь, ты понимаешь смысл пословицы? Что есть Божий дар, а что – обыкновенный омлет.

– Ну, хорошо, прости, – охотно согласился Меркулов, и уставился на Саню взглядом, в котором «плавала»-таки усмешка.

– Другими словами, пребывание Нелли в Таиланде понятно и оправдано: отдых жены богатого бизнесмена. В конце концов, и его присутствие там тоже объяснимо: проходит релаксацию вместе с супругой. Но причем здесь Краев? Тоже «релаксируется»? Посмотрел бы ты на него! Тот еще бычок! Значит?.. Давай, попробуем сделать вывод. Чем, помимо тайского эротического массажа и прочих экзотических юго-восточных прелестей, славится эта благословенная страна? Ничего не напоминает?

– М-да, есть, о чем подумать… – Костя осуждающе покачал головой. – Но если он там бывал, то и следы его наверняка остались тоже в тех краях, не так ли? Ты ведь на это намекаешь?

– Вот именно. И если Краев, стараниями, того же твоего Сухопалова, не «засвечен» в ФСКН, то не исключаю, что он вполне может «иметь место быть» в картотеке Интерпола. И кому, как не Тарасу, и знать-то об этом? А в общем, я вижу, что нам надо срочно менять, так сказать, курс. Оставив цель прежней.

– Логично, а что, есть шанс!.. Слушай, Саня, там, на югах, как я понимаю, его не выдадут. Я – об области и ее руководстве. У нас следы его деятельности тоже, видимо, тщательно затушевываются и скрываются. К сожалению, Сухопалов тому яркий пример. И наверняка не он один… Но ведь зарубежные контакты Краева не могли проходить совсем уж незамеченными их спецслужбами. Тем более, если он, судя по всему, занимается масштабными операциями. Возможно, имеются и у нас какие-нибудь запросы, и справки, и письма – мало ли? – на что я не обращал внимания? Нам же не выдают регулярно наших преступников, ну, и мы, соответственно… Попробуй-ка действительно поговорить с Тарасом, может, он чего умного подскажет?

– Обязательно попробую. Кстати, и одной идеей поделюсь. Но я хочу попросить тебя, Костя, все-таки предварить мое появление у него завтра с утра пораньше твоим телефонным звонком. Чтоб Тарас осознал «ответственность», он – хороший мужик, честный, наш. А если мы ему представим еще и некоторые доказательства… скажем, в виде магнитофонного диалога, ну, сам понимаешь?..

– Договорились.

– А я тогда помчусь провожать дам на поезд.

– Эй, не переборщи с эмоциями! У них на подобные дела очень чуткий нюх.

– Ну, конечно, уж тебе-то это точно известно!

– Ладно, ладно, – отмахнулся Меркулов, – мое дело предупредить, а ты сам смотри.

«Черт побери, а ведь Костя-то прав…» – мысленно «поздравил» себя с «открытием» Александр Борисович, быстро шагая по перрону Рижского вокзала и видя вдали характерные фигуры трех женщин, стоящих возле купированного вагона.

Выйдя из здания Генеральной прокуратуры, Турецкий позвонил жене. Ирина сказала не очень, мягко выражаясь, приятным, скорее, сухим тоном, что уже выходит из дома, чтобы ехать на вокзал. Поезд через полтора часа, но пробки на улицах!.. И вообще, он мог бы уделить своей жене немного больше внимания!

Александр Борисович принял упрек молча и покорно. Напрашивался, конечно, вопрос: немного больше кого? Но лучше промолчать, а то ответ супруги может вдруг слегка и ошарашить его. Дамы ж наверняка уже встречались в консульстве. Не исключено, что успели и «обменяться»… Да и не объяснять же сейчас по телефону, что занимался срочными делами. Как будто отъезд жены для него – дело обыденное. Сказал, что тоже мчится на вокзал, чтобы успеть поцеловать в щечку и внимательно выслушать все остальные упреки.

Потом он перезвонил Вале Ванюшиной, и та ответила, что они с мамой едут в машине, вызвали такси, но повсюду пробки проклятые… Словом, та же проблема. И им сказал, что встретит у поезда, чтобы дать необходимые указания. А вот как это все совместить, он пока не знал. Хорошо, если приедут порознь, тогда еще кое-как можно и проявить свои чувства, а если все вместе? «М-да!», – как сделал бы Костя свой популярный вывод. Подытожил бы, так сказать…

Они приехали раньше и уже уложили вещи в вагоне, а теперь стояли втроем на промерзшем перроне, под неярким фонарем, словно укор и назидание всем неверным мужьям и безосновательно самоуверенным любовникам. Но Александр Борисович, наблюдая эту, почти идиллическую, картину мирно беседующих, красивых же, черт возьми, женщин, с блуждающей улыбкой на лице размышлял о том, насколько все на белом свете условно и зыбко. Ведь при желании можно опошлить любые сокровенные движения души, а можно их возвысить до невероятных границ, – зависит от момента и собственного взгляда. С этой мыслью и подошел к ним, с ходу заметив иронию на лице супруги и с трудом скрываемую радость – у Вали. Матушка же была рассеянна, как любая пожилая предновогодняя сказочница – мечта малых детишек. Славное трио. Да вот только как теперь прощаться? Кого целовать, куда целовать, зачем целовать? Вон сколько серьезнейших вопросов. Но выход «подсказался» сам. Из только что мелькнувшего наблюдения.

– Эх! – с ходу начал он. – Жаль, фотоаппарата нет. Такая роскошная картинка! Три замечательные женщины, истинное наслаждение для глаз! Просто чудо, девушки дорогие… – Он вздохнул, «убрав» счастливое выражение с лица, и уже озабоченным тоном продолжил, обращаясь не к кому-то персонально, а ко всем троим: – Все взяли нужное? Ничего не забыли? Смотрите, если что, я потом смогу с проводниками передать. А теперь в двух словах о прошедшем совещании. Теперь мы, кажется, поймаем-таки его. Есть идея, как расставить силки, откуда он не вырвется.

Александр Борисович не стал обсуждать с женщинами свою идею, которая появилась у него после разговора с Меркуловым. Но посчитал нужным создать этакий деловой фон своей глубокой озабоченностью.

– Ирка, я тебя прошу, помоги Вале с мамой, у тебя ж там отличные связи. И тетке мой низкий поклон передай. Может, мне еще удастся к вам выбраться, но не уверен. Дальше. На наш домашний телефон не звонить категорически, проверять мне его некогда. Есть закрытый мобильный, вы знаете номер, только на него, если что. Не торопитесь возвращаться, я дам знать. Самому мне придется еще поездить, а может быть, даже, – он таинственно приложил палец к губам, – Кате привет от вас передать, вам, надеюсь, понятно, как я могу это сделать?

Многозначительное «понятно» озадачило женщин. Турецкий улыбнулся:

– Валь, ты потом Ире расскажи про Катю, где она сейчас, чем занимается, в чем смысл ее поездки в Москву, ну и так далее.

– Но ведь она… – неуверенно начала Валя.

– Вот именно, – кивнул Турецкий. – Далекая, экзотическая страна… Всякие радости, забавы, типа распространения самых разнообразных наркотиков, в том числе. Я ж, по-моему, после сегодняшнего телефонного разговора с Филиппом обмолвился о некоторых приоритетах известного нам бывшего полковника? Забыла?

Женщины, похоже, ничего не поняли, но сказанное их насторожило. А Валя кивнула и слабо улыбнулась:

– Это опять с Краевым связано, да? Ну… с его тем бизнесом, да? С той вдовой несчастной?

– Молодец, правильно соображаешь. Только эти сведения не должны выйти из вашего круга. И первое время попытайтесь там все-таки не очень «светиться», вы – девушки заметные, красивые, даже эффектные, и вас очень легко запомнить. Не надо пока, я вас очень прошу.

– Ты думаешь, найдется, кому?.. – в глазах Вали мелькнула тревога.

– Я ничего не думаю, я знаю. А сейчас настолько напряженная ситуация, что лучше все-таки «недо», чем «пере», ясно? Но это вы уже в поезде обсудите… Ксения Александровна, – он широко улыбнулся, – я вас очень прошу, вы уж там присмотрите за ними, за такими ж красавицами постоянно глаз да глаз нужен! Неровен час, уведут со двора, и ахнуть не успеем!

– Так ты ж только рад будешь! – засмеялась Ирина. – Свобода!

– Как тебе не стыдно! А еще – жена любимая… Валь, ну, неправильно же это, скажи!

– Конечно, неправильно, – улыбнулась и она, чуть подмигнув ему незаметно.

«Вот же, чертовка!..»

– Ну, все, девушки, давайте целоваться, и заходите в вагон, осталось меньше пяти минут. По старшинству… Ксения Александровна! – и он чмокнул ее в щеку. – Счастливой дороги, с Новым годом поздравлю вас позже… Ирина Генриховна! Я очень надеюсь на вас! – и он «вжарил» жене такой шикарный поцелуй, что та покачнулась и несколько напряженно рассмеялась, будто ей показалось не совсем уместным такое откровенное проявление чувств.

– Ну, Шурка, ну, ты ж и хулиган!

– А то! – задорно сверкнул он глазами. – Валентина Андреевна! Что, девушка-душенька? Как самая младшая красавица, извольте слушаться старших красавиц! И подставляйте сюда свою щечку! – он шутливо протянул к ней руки.

Но поцелуй был легкий, тактичный, скользящий, скорее, даже осторожный. И Валя, кажется, оценила его находчивость. Тоже улыбнулась, но застенчиво, как должна отреагировать на подобный демарш чужого мужа любая хорошо воспитанная женщина. Или девушка, как публично «решил» за нее этот вопрос Турецкий. Вот и пусть остальные теперь догадываются, с чего бы это он так. Но по взгляду Вали, бегло брошенному на него так, чтобы Ирина не заметила, он понял, что она только усилием воли сдержала себя, чтобы тоже не обозвать его, в лучшем случае, хитрющим хулиганом. Или не ответить на его поцелуй так, как она это с блеском умела делать. В чем он уже с наслаждением не раз убеждался…

«Что поделаешь, – привычно вздохнул Александр Борисович, – когда ничего не поделаешь?» – И с легкой грустью и нарочитым местечковым акцентом из старых анекдотов констатировал вслух, уже глядя вслед уходящему поезду:

– Однако ж, таки вывернулся…

«Ничего, – подумал он, – временное изменение курса бывает даже полезно. Особенно, если удастся взять врага чужими руками…. Впрочем, такая „жирная“ цель оправдывает все средства…» Но обсуждать этот вопрос он решил утром и только с Тарасом, которому полностью доверял.