Текст книги "Кровавый песок"

Москва. Денис Грязнов

Денис смотрел телевизор, задрав ноги на упаковку минеральной воды, громоздившуюся на рабочем столе. Всех работников своих он отправил в отпуск, благо, это можно было сделать, используя полученный гонорар. Щербак с Демидычем немедленно поехали покупать машину для Люси Агеевой. Посоветовались с Денисом и решили, что крепенькая «двушка» БМВ будет в самый раз.

А Денис пил воду и смотрел телевизор. На экране красовался первый вице-премьер, расточавший эскапады своего красноречия по всем вопросам мироздания.

«Ходят настойчивые слухи о вашей отставке», – тревовожно спрашивал ведущий.

«Меня всю жизнь хотят задвинуть. Все пытаются задвинуть, задвигал только таких еще нет, – спокойно утешал Аникушин. – Меня кандидировал президент, он и решит, когда меня раскандидировать».

«Но правильно ли это для страны?!»

«Правильно или неправильно – это вопрос философский».

«Что вы думаете о губернаторских выборах в Краснодарском крае?»

«Нам у власти нужны новые люди, которые не связаны ни с прошлым, ни с настоящим!»

Позвонил Турецкий.

– Денис, что делаешь?

– В зубах ковыряюсь, – мрачно ответил Денис.

– Все пломбу ищешь? – засмеялся Турецкий. – Да брось ты, нет никакой Пломбы. У бандитов свой PR, такого напридумают для пущего имиджу, – закачешься..

– А кто тогда Седого спер? – зло возразил Денис.

– Как Седого?! – опешил Турецкий. – Он же разбился, над этой, над как ее, над Шри-Ланкой!

– Над Коста-Рикой. Но до того он же куда-то пропадал?!

– А, – успокоился Турецкий. – Ищешь прошлогодний снег. Да плюнь ты, Дениска, то же мне, бегство мистера Мак-Кинли. Убийцу Агеева вашего вы нашли, так что сделали, все что надо.

– Нет, Александр Борисович, не все. Это была пешка, а вот чью волю она исполняла – я не знаю.

– В общем, все ясно с тобой, Грязнов-младший, – резюмировал Турецкий. – В потолок плюешь? Не закис еще без работы? Хочу тебя нанять для одного дельца.

Когда Денис приехал, Турецкий не стал ходить вокруг да около.

– Ты помнишь Клифланда? Глупый вопрос, шучу, ты же его не знал. Так вот, у Клифланда был телохранитель, крутейший спецагнет, такие только в кино бывают. Когда Клифланд стал жить в России, папаша прислал ему этого агента в наставники, в дядьки, как раньше на Руси говорили. У него целая куча имен, для нас он – Шайдлек. Сперва Шайдлек еще в Штатах охранял отца. Причем, довольно удачно, спас его от покушения какого-то террориста. Террориста взять не удалось. (Имеется фоторобот). После этого Клифланд-старший послал Шайдлека в Россию оберегать сына. Это продолжалось недолго. Через некоторое время, хорошенько натаскав парня (что, впрочем, не сильно ему помогло, как мы знаем) Шайдлек вдруг пропал. Выяснилось, что никуда он не пропал, а сидит в тюрьме, поскольку был арестован за шпионаж. То есть приехал он вовсе не охранять молодого американского бизнесмена, а с особой миссией ЦРУ. На допросах в ФСБ он утверждал, что эта его особая миссия, кроме охраны Клифланда-младшего собственно и заключалась в том, чтобы найти в России того самого опасного террориста, который совершил покушение еще на Клифланда-первого. Поскольку теперь определенно известно, что террорист этот – русский.

– Вы говорили, имеется фоторобот, – осторожно сказал Денис. – Это… Татарин?

– Шиш с маслом, – удовлетворенно ответил Турецкий. – Я так и думал, что ты купишься. – Нет, этот покруче будет. Это тот самый тип, что завалил Татарина в Греции. По кличке Бандерас. Просек?

Денис даже привстал.

– Короче, бедняга Шайдлек на допросах (я только сегодня читал протоколы, душераздирающая вещь) уверял, что уже вышел на след, что знает повадки Бандераса, что лучше него, никто с этим гадом не справится… Все впустую. Короче, отправили Шайдлека в такое место, откуда живыми не возвращаются.

– Но почему? – не мог взять в толк Денис. – Если он действительно выполнял особую миссию, а не шпионил, то это должно было быть ясно, разве нет?

– В ФСБ-то? – удивился Турецкий. – Им было ясно только одно. Шайдлек на первых же допросах заявил, что у Бандераса – подвязки в органах, и в ФСБ – в первую очередь. Им было ясно одно: Шайдлек – диверсант и должен сидеть в тюрьме. Но теперь у нас есть доказательство, что Шайдлек горбатился не зря, и сейчас нам его помощь будет очень кстати. Сейчас займемся тем, что станем выковыривать американца из тюрьмы. А когда выковыряем, ты вместе с ним будешь ловить Бандераса. Тем более, что некоторая цепочка прослеживается, которая тебя может заинтересовать.

– Сан Борисыч, дайте я сам! Значит так. Наемный убийца Татарин убивает Клифланда-младшего, которого предположительно заказал Жигунов-Мустанг, чтобы забрать его бизнес. Затем погибает сам Мустанг, не исключено, что по воле Пломбы. И почти одновременно – его боевик Татарин, от руки Бандераса. Так почему бы Бандерасу не работать на Пломбу?! Почему бы им не убить Филю Агеева? Почему бы им не похитить Седого?

– Почему бы им не взорвать самолет над Коста-Рикой?! Бред, конечно, полный, – поморщился Турецкий. – Но – чем бы дитя не тешилось… Хватит с тебя крокодилов. А я может, наконец, убийство младшего Клифланда размотаю.

– Это все здорово, но я не понимаю, зачем я вам понадобился?!

– Ты это честно говоришь?

– Честнее не бывает.

– Ну и я честно, – сказал Турецкий непривычно монотонным голосом. – Я, видишь ли, Дениска, сильно подозреваю, что если дать с Шайдлеком работать типам из того самого ведомства, что его брало, то они его втихую просто грохнут прежде, чем он нам Бандераса на блюдечке с голубой каемочкой принесет. Так ты согласен? Вижу по твоей хитрой грязновской роже, что согласен, молчи. Знаю, что ты частное лицо, не ссы, оформим все чин чинарем, и гонорар заплатим из госбюджета.

– Откуда? – удивился Денис.

– Из определенного фонда Генпрокуратуры, – туманно объяснил Турецкий. – Ты вначале, доставь мне удовольствие, прослушай до конца всю комбинцию так, как я ее продумал. Значит, оказалось, что Шайдлека брал полковник ФСБ Николаев. Тот еще тип. Я с ним сталкивался четыре года назад. Я тогда вел расследование по делу о подпольном тотализаторе, на что бы ты думал?

– Что на что?

– Тотализатор на что? Ставки на что?

– Почем я знаю. На бега? На футбольные матчи?

– На прогноз погоды! То есть вру, конечно, не на прогноз, а на саму погоду! Как тебе идейка?

Денис тут же вспомнил своего дядю с его чудо-барометром.

– Позиции там были самые элементарные: «облачно», «ясно», «дождь», «скорость ветра». Просто как пять копеек. Здорово было придумано. Народ заводился сполоборота. И бабки тащил – куда там лохотронщикам. Ну, мы лавочку эту прикрыли вовремя. Она только начинала раскручиваться. По бизнесплану объем тотализаторного рынка только двух городов – Москвы и Питера – должен был составить 90 миллионов долларов в год. И это за первые полгода! – продолжал предаваться ностальгии Турецкий. – Ну, мы их и…

– Дядя Саша, Шайдлек! – напомнил Денис.

– А! Ну да, Шайдлек. Значит, Шайдлека брал Николаев. Я навел справки. В ФСБ такой человек больше не значится.

– Ну вот, – упал духом Денис.

– Что «ну вот»?! Он теперь в министерстве юстиции числится! Это еще лучше. Тюрьмы же в их ведении теперь, МВД тюрьмами больше не заправляет, так что нас это вполне устраивает. А Николаев – замначальника управления, которое как раз курирует законность содержания государственных преступников. Представляешь, какая удача? Так что я взял его за шкирку и распорядился вытащить для нас Шайдлека!

– Дядя Саша, – осторожно сказал Денис. – Александр Борисович! Вы как вообще, хорошо себя чувствуете?

– Отлично. Почему ты спрашиваешь?

– Возможно, конечно, мне что-то показалось. Но если я ошибся, вы меня тут же поправьте. Вы взяли за шкирку начальника управления министерства юстиции в генеральском чине и приказали ему вытащить из тюрьмы американского шпиона?!

– Ну да!

– Дядя Саша, вам срочно нужно на свежий воздух! В отпуск. В санаторий. И вообще, кто это говорит? Вы не туда попали! Я отключаюсь.

– Да подожди ты, дай же сказать! Ты же не даешь ничего сказать! Кто тебя воспитывал вообще? Что за манера старших обрывать?! Вообще-то я оформил постановление об этапировании Шайдлека. А Генеральный – подписал, но только с условием, что Шайдлека будет курировать лично Николаев, черт его возьми… Я тебе начал про тотализатор рассказывать, а ты перебил. А зачем перебил? Теперь сам не понимаешь, что к чему. А не перебил бы, знал бы причинно-следственную связь и не порол бы всякую чушь про санаторий и свежий воздух. Сперва выслушай, а потом перебивай.

– Так объясните же, наконец, в чем дело! – взмолился Денис.

– Объясняю. Я познакомился с Николаевым, когда раскапывал подпольный тотализатор. Вскоре после этого его уволили из ФСБ. Ну?

– Ничего не понимаю. Причем здесь какой-то тота… А! Так он имел отношение к той афере? Так он у вас на крючке?

– Так! Теперь вы не туда попали, теперь я отключаюсь. Вот поколение пошло. Интерактивные они, прости господи. Долго им рассказывать, видите ли, ничего нельзя. Они, видите ли, этого не выносят. Только при этом они сами – тугодумы!

– Тугодумы, тугодумы! – радостно завопил Денис. – Что дальше делать будем?

– Ты будешь ждать. Я – окучивать клиента. Надо немедленно вытаскивать Шайдлека в Москву. – И он отправился в Минюст.

«Важняк» Турецкий

– Я удивлен, что вы все еще не съездили в Ясный и не встретились с Шайдлеком! – категорически тоном заявил Турецкий. – Но может оно и к лучшему. Теперь у меня есть санкция сопровождать вас в этой поездке.

– В Ясный не так-то просто добраться, – возразил Николаев. – Да и потом, нам необходима группа охраны, которая, в случае согласия Шайдлека сотрудничать, взяла бы его под свое крылышко.

– Вы опасаетесь, что Шайдлек сбежит и, таким образом, вы лишитесь заключенного и не приобретете помощника? – хмыкнул Турецкий.

– Именно.

– Не спорю, вполне обосновано. Но у меня приказ – вытащить из Шайдлека сведения, которыми кроме, него никто не обладает. Этот Шайдлек – птица высокого полета.

– Может, когда-то он и был таковым, но теперь, после заключения в Ясном, я сильно сомневаюсь, что он сможет сдать хотя бы нормы ГТО.

– Ага! Ну что ж, может Шайдлек действительно уже не тот в плане спортивной формы. Однако, по моим сведениям его сильной стороной всегда были не мышцы, а извилины. А с этим, я думаю, у него до сих пор все в порядке. Надеюсь, по крайней мере.

– А психотропные средства? – грустно усмехнулся Николаев. – Вы забываете про психотропные средства. А напрасно! Вы думаете, они не применялись к Шайдлеку, чтобы выудить у него, необходимую информацию?

– Допускаю, что применялись, однако, такого уровня агентов ЦРУ вакцинирует, – последнее слово Турецкий произнес шепотом, перегнувшись к собеседнику через стол.

– То есть? – Николаев округлил глаза.

– Шайдлеку наверняка были сделаны прививки, вырабатывающие иммунитет на все известные к тому моменту психотропные препараты.

– Вы шутите?!

– Конфиденциальная информация, – загадочно сообщил Турецкий и показал глазами наверх. Что это означало, он и сам не знал.

Секретный объект, на который направлялись генерал-майор Николаев, его сотрудник по фамилии Селиверстов, «важняк» Турецкий и сотрудники частного детективно-охранного агентства «Глория», не значился ни одной карте мира, о его существовании знали лишь единицы самых осведомленных людей России. Самолет, на котором они вылетели, внешне ничем не отличался от пассажирского Як-40, предназначавшегося для перелетов на короткие расстояния. Однако начинка корпуса была выполнена по последнему слову техники. Самолет мог лететь 10 часов без дозаправки. Такая возможность была достигнута не только путем увеличения объемов топливных баков, но и благодаря особой модификации экономичных двигателей. Перелет предстоял долгий, и поэтому уже минут через сорок спали все, кроме пилотов.

– Александр Борисович, как вы нас сюда протащили? – шепотом спросил Денис. – Мы же частные лица. И еще этот Николаев – такой надутый индюк. По-моему, с ним совершенно невозможно договориться. Я бы не смог.

– Сиди и помалкивай. Сейчас ты и твои орлы – сотрудники Генпрокуратуры. Ксивы я вам сделал. Я сказал Николаеву, что для него сейчас задача номер один – немедленная помощь в работе с Шайдлеком. И чтобы никакого ФСБ и прочих ублюдочных разведок. Впрочем, он и сам теперь их как огня…

– Но как вы его все-таки убедили? – не отставал Денис.

– Это как два пальца об асфальт. Я сказал ему, что дело на него не закрыто, и что один из вас, то есть, один из моих помощников, будет продолжать расследование. Он не знает, кто именно, и на всякий случай, боится всех.

Денис оглянулся. Демидыч мирно спал. Коля Щербак агрессивно решал кроссворд. С горизонталью он уже разделался.

– Кошмар, – пробормотал Денис. – А если ваш Николаев нас грохнет? Всех троих?

– Не говори ерунды. Николаев – генерал. Он держится за свои лампасы, как… ладно избежим нецензурных метафор.

– Мой дядя тоже генерал, – обиделся Денис.

– Твой дядя, перед тем как стать генералом, выпил для храбрости из моего сейфа центнер всевозможных напитков.

– У него на это ушло лет пять.

– Неважно. Николаев не убийца.

– Он может и не убийца. А его адъютант? Он ведет исключительно здоровый образ жизни.

Турецкий перевел взгляд вправо. Дюжий старлей Селиверстов пил томатный сок.

– Вряд ли, – сказал Турецкий.

– Почему? А на фига он тогда тут вообще нужен?

– Он будет конвоировать Селиверстова. Николаев сказал – непревзойденный спец. Кстати, забыл тебе сказать. Собственно, не забыл, но не хотел огорчать раньше времени. В Генпрокуратуру из ГУБОПа на тебя пришла какая-то жуткая бумага, хотят за задницу брать. Чем ты им так насолил? Небось, выяснили, что прикарманил пару миллионов народных денег? – засмеялся Турецкий, даже не подозревая, насколько близок к истине.

Денис схватился за голову.

Ясный – Новосибирск. Шайдлек

Вечером того же дня, в 16.50 на военном аэродроме Новосибирска все пассажиры пересели в вертолет и отправились уже непосредственно в Ясный. В 18.25 вертолет приземлился на замаскированной площадке неподалеку от Ясного. Прибывших уже ждали два джипа «черокки».

– Здравия желаю, товарищ генерал, – обратился к Николаеву, молодой мужчина в штатском. – Майор Долгов, буду помогать вам на месте, – туманно пояснил он свои функции.

Через четверть часа джипы остановились у серого и мрачного пятиэтажного здания. За всю дорогу, Грязнова-младшего и Турецкого больше всего удивило качество местных дорог. Даже в Москве на правительственных трассах нет-нет да и встретится ямка, из-за которой нет-нет да и подпрыгнет сановное седалище, обладатель которого с укоризной посмотрит на своего водителя. А здесь, Бог знает в каком захолустье, где машины-то практически не ездят, дороги были совершенно идеальными. В советское время, конечно, можно было бы предположить, что асфальт заново выложили буквально накануне, к приезду высоко начальства. Но это бы и было заметно. А тут…

Зайдя в центральную дверь, московская делегация оказалась в длинном и узком коридоре, по бокам которого, вопреки обычному, не было никаких дверей.

– Разрешите поинтересоваться, товарищ генерал? – спросил Долгов у Николаева.

– Попробуйте, – сухо ответил тот.

– Что это за человек? Я пытался найти на него досье, но его нет ни в одной базе данных… О нем совершенно ничего не известно, кроме того, что его все зовут Шайбин. Не правда ли, мало что говорящее имя.

– Правда. Но это не мудрено. Ваш Шайбин – это один из самых классных спецагентов в мире. Во всяком случае, был таковым. В свое время я сделал все возможное, чтобы стереть с лица земли все данные о том, что он когда-то существовал.

Долгов бегло просмотрел единственную страничку, которая даже не была исписана до конца.

– Но здесь даже нет ни одной фамилии! Я же буду выглядеть полным болваном!

– Это не ваше дело, как вам выглядеть. Говорите, что написано, и он вас прекрасно поймет! – рявкнул Николаев.

– Сейчас главное заставить его сотрудничать с нами, – негромко напомнил Денис.

– Жизненно необходимо, – хмуро подтвердил Николаев. – В буквальном смысле.

Они прошли весь коридор и уперлись в железную дверь с цифровым замком. Долгов открыл ее, потратив на это полминуты и жестом руки пригласил, всех в комнату.

Это было темное помещение прямоугольной формы. Тусклый свет двух галлогеновых ламп направлялся в потолок и рассеивался. В углу стоял небольшой письменный стол, а вдоль стен были расставлены стулья. Одна из стен этого мрачного помещения была практически полностью стеклянной и сквозь нее виднелась другая комната, такая же прямоугольная и столь же тускло освещенная. В ней за длинным столом сидел немолодой человек с длинными и черными с редкой проседью волосами. Его руки и ноги были закованы в наручники.

Это был Шайдлек.

– Сильно изменился, – проговорил Николаев, подойдя к стеклу и внимательно всмотревшись в человека по ту его сторону. – Майор, – обратился он к Долгову после небольшой паузы, – вам необходимо склонить его к сотрудничеству. Можете обещать ему все что угодно, мы можем подписать с ним бумаги, в которых за его услуги ему будет обещано помилование…

– Даже так? – слегка удивился майор.

– Да… Все равно эти бумаги пойдут в корзину.

– Но ведь это противозаконно.

– Ваше дело склонить его к сотрудничеству с нами и, ради Бога, никакого принуждения. Я его хорошо знаю, на принуждение он ответит непоколебимым отказом.

– Если вы его хорошо знаете, может тогда вы с ним и поговорите? – высказал предположение Денис.

– Сомневаюсь, что это будет лучше. Он, наверняка, тоже неплохо меня помнит. Это может только повредить делу.

– Ничего, я думаю, что справлюсь, – поспешил выслужиться майор.

– Тогда лучше зовите его Шайдлеком, а не Шайбиным, – проинструктировал Турецкий.

Долгов вышел из комнаты и через несколько секунд показался за стеклом.

– Господин Шайдлек… Не правда ли вас все так называют, – начал майор, прохаживаясь вокруг стола.

Шайдлек никак не отреагировал и на его появление, ни на его слова.

– Может, он вообще уже оглох, ослеп и потерял память, – с некоторой надеждой за стеклом предположил Николаев.

– Итак, господин Шайдлек, я сотрудник министерства юстиции…

– Юстиции?! – перебил Шайдлек. – Вы пришли сюда, чтобы объявить, что продержите меня в этой тюрьме еще полтора десятка лет? А потом – еще и еще. Тогда можете считать, что вы это уже сделали. Не надо лишних формальностей. Я понимаю, что вы меня никогда и никуда не отпустите. Я не понимаю другого – почему вы еще тогда не расстреляли меня к чертовой матери?!

– Меня, господин Шайдлек не волнует ни ваше, ни чье бы то ни было прошлое. Меня волнует настоящее и будущее. И я пришел сюда не для того, чтобы сообщить вам, что вы пробудите здесь еще несколько десятков лет. Поверьте, если бы это было так, никто бы вообще не стал с вами разговаривать. Я же здесь нахожусь потому, что хочу предложить вам возможность выбраться из клетки еще при этой жизни. И еще только потому… – тут Долгов выдержал несколько театральную паузу, – потому что возникла некоторая чрезвычайная ситуация, в которой вы нам смогли бы помочь.

– Помочь? Интересно… Я сижу здесь уже больше года. Наверное, мир здорово изменился за это время. Мои знания и связи уже не имеют никакого значения. Что же это такое? В чем вам понадобилась моя помощь? Или, быть может, вы хотите, чтобы я вас поимел? Или вашу жену?

Долгов пошел пятнами, и через мгновение, кажется, он был готов разорвать на клочки сидящего перед ним и закованного в наручники по ногам и рукам человека. Но сдержался.

– Не угадали. Свою жену я имею сам, а гомосексуальные отношения мне не интересны. Дело же касается куда более серьезных вещей, чем моя личная жизнь. Это настолько просто, что, готов поспорить, никогда не догадаетесь, – сказал Долгов и сел на другом конце стола, напротив Шайдлека.

– Хотите поспорить на мое освобождение?

– Мы хотим вам предложить сделку, в которой одинаково заинтересованы обе стороны.

– Не стану гадать, говорите сами, – сказал Шайдлек и откинулся на спинку стула.

– Мы хотим, чтобы вы закончили то, что год назад, благодаря нашим стараниям, не смогли закончить. Помогли поймать Бандераса.

Далее последовала пауза длинной в две минуты. Денис, наблюдавший переговоры, как и остальные, затаив дыхание, засекал время.

А Шайдлек явно не ожидал ничего подобного.

– Что вы имеете в виду? – наконец переспросил он.

– Мы хотим, чтоб вы нашли того, из кого ваша жизнь пошла наперекосяк.

– Вы имеете в виду Клифланда?

– Мы имеем в виду киллера, который пытался его убить.

– Не верю. Лучше оставьте меня в покое. А я с удовольствием просижу остаток жизни здесь. Я, знаете ли, уже привык, даже, слышите, у меня даже исчез американский акцент. Единственное, может быть, вы меня переведете в какую-нибудь китайскую тюрьму, чтобы у меня исчез и русский?

– Дело в том, что есть другие заказчики. Дело слишком серьезно и оно…

– Можете даже не говорить мне, кого оно касается, лучше скажите ему, чтобы он заказал себе похоронный костюм и хороший гроб. Теперь ему уже никто не поможет.

– Кроме вас – никто.

Шайдлек ничего не ответил на последнюю фразу Долгова. Он отвел взгляд в сторону и пристально всмотрелся в стекло, словно мог увидеть тех, кто за ним скрывался. И совершенно непоследовательно сказал:

– Я вам помогу, или… по крайней мере, сделаю вид. Выкладывайте все и только не надо играть в прятки; зовите всех, кто там, за стеклом прячется. И… Николаев ведь тоже там?

Николаев за стеклом только покачал головой.

– Но вы можете не идти туда, – заметил Грязнов-младший. – Он не видел вас и не может быть уверенным, что вы здесь.

– Да, не видел меня, да не знает, но он уверен, что я здесь… Но я, конечно, же не пойду. Если только майор не разоткровенничается сейчас.

Майор не разоткровенничался.

– Вы и на сей раз не угадали. Алексея Николаевича нет там. Он вообще не приехал в Ясный. Он остался в Новосибирске… Годы, знаете ли, берут свое, – язвительно добавил Долгов.

Николаев за стеклом нахмурился. Все остальные напряженно смотрели вперед безо всяких эмоций на лицах, и только Щербак, сидевший за Денисом, с удовольствием ухмыльнулся.

– Ладно, фиг с ним, с этим старым козлом. Я вовсе и не собирался обсуждать сейчас подробности этой вашей мифической операции с кем бы то ни было, даже с Николаевым.

Майор Долгов достал из внутреннего кармана пиджака вдвое сложенные листы бумаги и положил их на стол перед Шайдлеком.

– Приказ о вашем помиловании. – Майор отложил в сторону лежавший сверху листок. – А это, так сказать, договор о взаимных услугах, которые мы обязуемся оказать друг другу.

– Вы действительно думаете, что, проведя год в тюрьме, я поверю в какие-то договоры?! – К тому же, они не законны.

Майор, уже уверившийся в успех своих переговоров, был неприятно удивлен:

– Слушайте, какого черта?! Но тогда, какие гарантии вам нужны?

– Гарантии?! Какие гарантии могут интересовать, когда имеешь дело с вашим ведомством, – как оно там теперь называется, – и лично с господином Николаевым.

– Не понимаю.

– Просто дайте мне шанс. А я уж как-нибудь сам им воспользуюсь. А все эти договора… можете засунуть их себе в задницу, надеюсь, что их писали не на наждачной бумаге. – И Шайдлек собственноручно порвал бумаги.

Наблюдатели за стеклом выпучили глаза.

– У меня есть несколько условий. В принципе, вполне выполнимых.

– Каких? – Долгов, само собой, был готов к этому.

– Я назову их только когда выберусь из этого города. И никаких «но»! – зарычал Шайдлек, вскочил из-за стола и, взмахнув обеими руками, врезал Долгову под челюсть наручниками.

Долгов отлетел к противоположной стене вместе со стулом.

– Вы приползли сюда, чтобы получить мое принципиальное согласие сотрудничать?! – орал Шайдлек. – Вы его получили! Теперь мы партнеры! Так давайте же детали операции обсуждать в более подходящем месте, чем эта тюрьма!!! Там же я выскажу и свои условия. Едва ли они покажутся вам неприемлемыми. Скорее, – просто смешными для человека, который последние тринадцать месяцев жил на свободе, а не здесь. А теперь – я устал от общения с вами. Сообщите мне, когда вы забронируете номер в московской гостинице, – не давая майору вставить ни единого слова, уверено и быстро проговорил Шайдлек. – Эй, вы там, за дверью! Охрана! Заберите меня отсюда!

Когда охрана увела Шайдлека, Долгов, стирая кровь с подбородка, вернулся в соседнюю комнату к пребывавшей в молчаливой задумчивости московской делегации. Окинув взглядом каждого из ее членов, майор так и не решился нарушить эту не первую уже минуту молчания. Прошло еще какое-то время, прежде чем в комнате прозвучали первые слова.

– Настоящий сукин сын… – вполне довольным голосом сказал Денису Турецкий.

– Но мы же не можем действительно выполнить его бредовые требования, – в ярости вскричал Николаев.

– В принципе, не можете, но – вынуждены, – ненавязчиво разъяснил ситуацию Грязнов-младший. – Тем более, что мы даже еще не слышали этих требований.

Тут у него в кармане сработал сотовый.

– Денис, – сказал слабознакомый, но явно искаженный от некачественной связи голос, – это я. Немедленно скажи мне, кто тебя консультирует.

– Чего?! – оторопел Денис. – Это кто говорит?

– Да я же! Чего ты притворяешься? Не хочешь называть свои источники? Ну хотя бы намекни. Я тебя умоляю!

Это брокер, сообразил наконец Денис.

– Да что случилось-то?

– Как что? Я продал бумаги, как ты сказал. Это же был просто гениальный ход!!! Из твоих десяти штук стало четырнадцать. Вот что случилось! Может назовешь источник?

– Я подумаю, – нервно сказал Денис глядя исподлобья на генерала Николава. У того на лице почему-то застыло напряженное ожидание. «А! – сообразил Денис. – Турецкий же ему наплел, что я его следователь Генпрокуратуры. Николаев небось воображет, что я сейчас по телефону его судьбу решаю».

– Ну ладно, – сказал брокер. – Когда приедешь за бабками? Вечером?

– Вечером. Но – завтра. Я в Новосибирске.

«Ай да Капитолина, – подумал он, – ай да Капля! Вот это рецепты! Неслабую девицу Турецкий оторвал. Надо ему намекнуть, что пора натурально богатеть».

Ранним утром следующего дня прибывший накануне из Новосибирска в Ясный вертолет, вылетел обратно.

Через два часа он приземлился на посадочной площадке, находившейся на крыше гостиницы «Центральная». Здесь для продолжения переговоров с Шайдлеком был забронирован номер «люкс» на четырнадцатом этаже.

Вылетевшие из Ясного на час раньше Турецкий и сыщики «Глории» все подготовили для приема важного, но опасного гостя. Система охраны гостиницы была проверена лично Денисом, с удовольствием размахивавшим корочкой Генпрокуратуры. Но, убедившись в ее эффективности, Денис не успокоился. Щербаку он велел расположиться на крыше противоположного здания и взять под контроль окна и балкон номера, в который должны были доставить Шайдлека. А сам вместе с Турецким и Демидычем остался крыше шестнадцатиэтажной гостиницы.

Было, мягко говоря, прохладно. Градусов пять-шесть ниже нулевой отметки. А вдобавок еще дул мерзкий, пронизывающий ветер. Благо долго ждать не пришлось.

Уже минут через десять вертолет с особым гостем на борту совершил посадку. Все вместе спустились на четырнадцатый этаж. Селиверстов и Демидыч, словно часовые у мавзолея расположились у входных дверей, лишая Шайдлека даже теоретической возможности бежать через дверь. А дежуривший на крыше соседнего здания Щербак, отрезал путь через балкон. Не говоря уже о четырнадцатом этаже.

Закованного в наручники Шайдлека усадили за круглый стол посреди гостиной.

– Может, кто-нибудь снимет с меня «браслеты»? Не сбегу же я, в конце концов. Некуда тут бежать, – сказал Шайдлек.

Реакции не последовало. Пока из смежной комнаты открылась дверь, и в гостиную не вошел Николаев.

– Действительно, снимите с него наручники, – директивно сказал он.

– Алексей Николаевич, наконец-то, – фамильярно заявил Шайдлек. – Я так и знал, что рано или поздно… Ну не могло того быть, чтобы во всем этом деле ты не был бы никак задействован! А постарел, между прочим.

– Могу ответить взаимностью: помолодевшим и тебя не назовешь.

– Сейчас я изложу свои требования, а потом расскажете мне, чем вам так насолил Скорпион. – Шайдлек потер кисти освобожденных рук и с деловым настроем продолжил: – Только я вас умоляю, не стойте как истуканы, присядьте и поговорим, что называется, в тесной дружеской обстановке. Мы же теперь партнеры, или нет?

Николаев, Турецкий и Денис сели вокруг стола.

– Итак, вот вам мои запредельные требования: ванна с хвойной пеной, костюм с белой рубашкой, постричься и побриться, только пусть бритва будет электрическая.

Выпалив это, Шайдлек замолчал, словно это могли быть его единственные условия сотрудничества. Николаев глазам своим не верил.

– Далее, – наконец продолжил Шайдлек, – вы вручаете мне настоящий подписанный Президентом указ о моем полном помиловании, который я кладу себе в карман. А не фитюльку, что мне пытались подсунуть.

– Чтобы успешно сбежать с ним? – не удержался Николаев.

– А не дать сбежать – это уже ваши проблемы. Но зато я буду работать с вами как свободный человек. И буду знать, что полностью свободным я стану, только когда реально помогу вам.

– Так не пойдет. – Сегодня вечером действительно будет подписанный Президентом России указ о твоем полном помиловании. Однако тебе его никто не отдаст. Он останется у… старшего лейтенанта Селиверстова. Он, а также Грязнов вместе со своими бойцами будут тебя пасти. Когда операция будет закончена, тебе не понадобиться встречаться со мной или с кем бы то ни было, ты прямо там же, на месте, получишь от Селиверстова текст указа и сможешь раствориться в любом направлении.

– О‘кей, пусть так. Только сначала покажите мне этот пресловутый указ. А пока что я хочу принять ванну. И пригласите, наконец, парикмахера.

– Не зарывайся. Твоя роль – достаточно скромная. Нам нужно, чтобы ты всего лишь опознал гада, остальное мы в силах сделать сами, – ревниво ответил Николаев, который, похоже, все-таки не слишком жаждал, чтобы Шайдлек успешно справился с задачей.

– Правда? – спокойно переспросил Шайдлек. – Тогда расскажите мне, каковы ваши предположения? Быть может, вы уже знаете, где и когда он исполнит очередной заказ?

– Нет, на этот счет у нас еще нет предположений, – опередив Николаева, сознался Денис. Ему не нравилась эта грызня, и он искал способ установить с Шайдлеком более доверительные отношения.

Шайдлек словно прочитал эти мысли.

– Надеюсь, общими усилиями мы что-нибудь сотворим. Только не воображайте, Алексей Николаевич, – обратился он к Николаеву, – что я собираюсь отнимать у вас кусок хлеба. Я просто собираюсь честно отработать свое освобождение, а значит, реально помочь, чем смогу.