Текст книги "Крайняя необходимость"

13

К доктору Малышкину пришлось ехать в микрорайон «Левобережный», который располагался сразу за Кольцевой автодорогой. Гордеев ехал вдоль канала имени Москвы. Он, конечно, не чувствовал себя тут старожилом, но знал, что «Левобережный» – это достаточно молодой район города, который появился давно, но не был активно жилой частью города, и только лет тридцать назад здесь построили высотные жилые дома, а прежде были только дачи и одна школа. Теперь школ была целая куча, да и в дубовом парке разместился Государственный университет культуры.

Да, Химки стали немаленьким городом, говорят, тут что-то около четверти миллиона человек. А ведь Гордеев еще помнил не столь уж далекие времена, когда никаких пробок тут и в помине не было и, хорошенько разогнавшись, можно было проскочить и оказаться в Зеленограде или Долгопрудном.

Гордеев проехал совхоз «Химки», поставляющий продукты в военные госпитали Москвы и Подмосковья, детскую поликлинику и психиатрическую больницу № 22. Главврач был практикующим психиатром, и здесь у него был свой кабинет. Эта ситуация была для Гордеева не совсем понятной.

В кабинете Владимира Анатольевича Малышкина стоял старинный советский холодильник «Днепр», который немного рычал, из-за чего иногда приходилось повышать голос.

– Пациент подарил, – смущенно объяснил Малышкин. – Авиамеханик, мастер на все руки. Я ему говорю: спасибо, конечно, но на кой черт мне такая рухлядь? А он возражает, говорит, что отремонтировал и теперь этот ветеран еще сто лет прослужит. И действительно, рычит, но работает. Хотите минералки или еще чего-нибудь?

Гордеев не отказался.

Главврач городской станции «Скорой помощи» был высоким, сутулым мужчиной лет пятидесяти, чуть лысоватым и в очках с толстыми стеклами – настоящий Айболит. Он сразу дал понять Гордееву, что он и его коллеги считают Великанова героем-мучеником.

– Его вообще весь город обожал, – сказал Малышкин.

Гордееву подобное обобщение как-то не пришлось по душе. Возможно, потому, что последние несколько месяцев он жил в этом же самом городе и о знаменитом докторе Великанове ничего не слышал. Правда, тот уже парился на нарах, когда Гордеев появился в Химках...

– Вот как? – иронично поинтересовался адвокат. – Если вы в него тут так все влюблены, что вы же дали его посадить за здорово живешь?

– А что мы могли сделать? – возразил Малышкин. – Взять на поруки сплоченным трудовым коллективом? Не советские же времена. Да и убийство, как ни крути.

– Как ни крути, – согласился Гордеев. – Это верно. Итак, объясните мне самое главное. Я буду говорить простым, обывательским языком, ладно? Почему ваш замечательный доктор, всеобщий любимец и Робин Гуд попросту взбесился? Почему, можете мне ответить?

На удивление, Малышкин не рассердился, хотя Гордеев его, конечно, немного провоцировал.

– Видите ли, для этого у него действительно были все основания.

– Вот и объясните мне.

– Попытаюсь, – вздохнул Малышкин, – хотя, чтобы это понять, надо поездить с бригадой «скорой помощи»...

– Не дождетесь, – быстро сказал Гордеев.

– Я и не рассчитывал. Но вот посудите сами. Бригаде медиков на сборы дается пять минут. Доехать до места назначения они должны максимум за четверть часа. Но очень часто «скорую» встречают перекопанные дороги, закрытые железные двери в подъездах и неработающие лифты. Однако это не самое страшное. Люди, к которым приезжают врачи, ведут себя все опаснее. Так происходит не только в нашем городе – по всей стране ежегодно фиксируются тысячи случаев нападения на врачей.

– Есть официальная статистика?

– Смеетесь? – грустно сказал Малышкин. – Конечно, нет. Неизвестно, сколько врачей «скорой помощи» погибают или получают увечья во время исполнения своих профессиональных обязанностей. Этой статистикой не занимаются ни в Министерстве здравоохранения России, ни в МВД.

– Ну да, – подтвердил Гордеев, – разумеется. А чего вы хотели? МВД ведет учет преступлений не по профессиям пострадавших, а только по уголовным статьям. Извините, что перебил.

– Вот и выходит, что реальную картину нападений на врачей «скорой помощи» можно обрисовать только конкретными примерами, – резюмировал Малышкин.

– Вы можете мне их привести?

– Кое-что, пожалуй, могу. Как, например, поступать в таком случае? Представьте, что родственники больного ворвались на станцию «Скорой помощи», облили бензином и подожгли пульт?

– Что, и такое было?! – ужаснулся Гордеев.

– Кое-где было. В Красноярске, например. В результате там нашлись деньги на то, чтобы врачей сопровождала милиция, ну и вообще на охрану. Я туда ездил по другим делам, видел: сибиряки очень неплохо все организовали. На диспетчерском пункте, где принимают вызовы к больным и передают их дежурным бригадам, стоит отдельный стол, за которым сидит человек в милицейской форме, вооруженный автоматом. И все стало в порядке. Все спокойно занимаются своим делом, принимают вызовы, выезжают на вызовы. А опытные диспетчеры уже давно научились определять, где медиков могут ждать неприятные сюрпризы.

– Какие вызовы считаются опасными? – спросил Гордеев.

– О! Да все что угодно может быть. Это и ранение – ножевое или огнестрельное, и побои, и если голос у позвонившего человека нетрезвый, такой вызов тоже считается опасным. И представьте, после введения милицейской охраны в Красноярске не было зафиксировано ни одного случая нападения на врачей «скорой». Пьяным или излишне нервным горожанам хватает одного только присутствия вооруженных людей в форме.

– А у нас, значит, зафиксировано?

– До черта, – вздохнул Малышкин.

– Почему же, допустим, в Химках невозможно добиться такой же охраны?

– Э-э, – махнул рукой Малышкин, – попробуйте убедить наши городские власти потратить на это деньги. Мэры меняются, депутаты меняются, а я уже много лет с этим бьюсь, и все без толку. А народ звереет потихоньку. Вот и получается, что мы периодически в драку лезем.

– Интересно. Значит, следователи и судьи несправедливо относятся к врачам? Квалифицируют их действия «превышением необходимой обороны» и напрасно делают ответчиками и обвиняемыми по подобным делам, и это вместо того, чтобы обеспечивать вашу безопасность?

– Не знаю, как это называть правильно, вы же юрист, помогите нам с этим разобраться!

– Пока что я озабочен судьбой одного конкретного человека.

– Да-да, я понимаю...

Гордеев подумал, что никогда ведь даже в голову не приходило, что у врача может быть опасная работа. Тяжелая – да, малооплачиваемая – да. Но не война ведь...

– Что вам сказать, Юрий Петрович... Химкинские врачи «Скорой» принимают до тысячи вызовов в сутки, и, отправляясь по вызову, врач может только гадать, что ждет его за дверями очередной квартиры. А ведь больше половины опасных адресов наши врачи знают. И медики, выезжая по ним, заранее предполагают, что могут подвергнуться нападению, могут быть затравлены сторожевыми псами. Бывали случаи, когда бандиты и нож к горлу врачу приставляли, и родственников пациентов врачей избивали, а психически больные топоры в медиков бросают. И врачи у нас привыкли считать эти действия «издержками производства».

– Веселенькие дела! – покачал головой Гордеев.

– Да уж... Поэтому время от времени на собраниях врачи просят дать им оружие, чтобы они сами себя охраняли. В таких случаях я им говорю: «Да вы что, братцы, если на вас напали, отдайте им все, а то из вашего оружия вас же и убьют!»

– Стоп, – сказал Гордеев. – Вы это говорили до того, как Великанов застрелил тех двоих парней, или после?

– Да я всегда это говорил! – В бодром голосе Малышкина Гордеев первый раз уловил некоторую досаду. – Я всем всегда это говорил!

– То есть предчувствовали нечто подобное?

– Боже упаси! Но случай с Сергеем особый... Все же происходило почти у меня на глазах – эта его эволюция, я имею в виду.

– То есть доктор Великанов с вашей «страусиной» позицией не соглашался, – откомментировал Гордеев, – и...

Малышкин посмотрел на него поверх очков:

– Зачем вы меня провоцируете?

– У меня свои резоны, – заверил Гордеев. – Может, ляпнете что-то лишнее, что мне поможет.

– Я не пойму, – удивился Малышкин, – вы же адвокат Великанова, да?

– Да.

– И вы ждете, что я ему наврежу?! Просто поверить не могу! Во-первых, никогда в жизни я не сделаю ничего подобного, а во-вторых, вам это зачем?

– Вы меня не понимаете, но я к этому и не стремлюсь. Мне нужна информация, а уж каким образом я из вас ее вытягиваю – это мое дело. Вы согласились со мной побеседовать – и пока меня терпите. Что вы думаете о моих методах, мне глубоко безразлично. Кроме того, навредить Великанову очень даже затруднительно, – напомнил Гордеев. – Но для вас эта история застыла полгода назад, а для меня сейчас оживает. Кто знает, возможно, вы сами не понимаете, что про него знаете.

– Ладно, вы профессионал, вам видней. К сожалению, могу вам повторить только то же самое, что говорил в свое время, когда меня допрашивали. Про пистолет Великанова я ничего не знал.

– Какой пистолет? – тут же уточнил Гордеев. Это был существенный момент, и он ждал удобного случая.

– Ну тот самый.

– Какой – тот самый?

– Слушайте, вы въедливый, прямо... не знаю... прямо как какой-то следователь.

– Достойный комплимент. И я работал следователем. Не отвлекайтесь. Что насчет пистолета? Вы его никогда не видели, я верно понял?

– Нет, не видел.

– И не слышали про него.

– Нет.

– Это действительно так? – Гордеев внимательно следил за мимикой Малышкина, и кажется, доктор говорил правду. – Хорошо, может, кто-нибудь другой видел оружие или знал про него? У него же были близкие друзья, верно?

– Нет.

– Опять – нет! Как это понять, что у него не было друзей?

– У него были друзья, у него были хорошие, ровные отношения со всеми, с кем он работал, – объяснил Малышкин. – Сергей был нормальный человек, он выпивал в компаниях, ходил в гости, но про близких друзей я ничего не знаю. Может быть, в Москве... Но он у нас проработал больше шести лет, так что...

– Ладно, а женщины?

– Тут тоже полный туман. – Малышкин чуть улыбнулся.

– Ну договаривайте, – предложил Гордеев.

– Успехом он пользовался большим, это точно. Но скорее гипотетически.

– Что это значит?

– Значит, что половина нашего женского персонала к нему неровно дышала, но ни про один его роман ничего неизвестно.

– Может быть, это вам неизвестно? Все-таки вы начальство...

– Уверяю вас, Юрий Петрович, у нас с Сережей были вполне приятельские отношения, и даже на работе субординация была скорее формальная. Между прочим, именно я его в Химки работать позвал, когда он медицинский институт закончил. Я там тогда преподавал немного, так что мы были знакомы. Я уже тогда видел – это врач от Бога. Поймите, мы были коллегами... То есть мы и есть коллеги, а для врачей это священное понятие. Мне кажется, у юристов есть что-то похожее...

– Возможно. Владимир Анатольевич, объясните, почему вы психиатр и главврач «скорой» одновременно. В моей голове это как-то не очень сочетается. Я конечно, не медик, но...

– Это и у медиков плохо сочетается, – засмеялся Малышкин. – Многие удивляются. Но так уж жизнь сложилась. Иногда людям нужно помогать немедленно – что-то зашить, наложить гипс, сделать укол. А иногда – постепенно, шаг за шагом, иначе можно навредить.

– Давайте, Владимир Анатольевич, постепенно, шаг за шагом вернемся к пистолету.

– Дался вам этот пистолет, Юрий Петрович...

– Это важно, из него людей убили.

– Да помню я прекрасно! Ну, значит, взял где-то. У какого-то мерзавца, может быть, отобрал. Я думаю, скорей всего, так и было. А где еще его взять?

– Может быть, купил у кого-то.

– Сомневаюсь. С нашими-то зарплатами? Сколько такое оружие может стоить?

– По-разному, зависит от производства. Я не знаю нынешних расценок, но думаю, если ствол отечественный, то не меньше тысячи, а китайский – две-три сотни. Их используют как одноразовые – кого-то убить и бросить.

– Какие ужасные вещи вы говорите... А тысяч и сотен – чего? Рублей или...

– Что вы, доктор, долларов, конечно.

Малышкин даже руками замахал.

– Нет, таких денег у него быть не могло.

– Ладно, допустим, вы правы, – согласился Гордеев. – Двигаемся дальше. Предположим, он отобрал пистолет у мерзавца. У какого? Он вам говорил об этом что-нибудь?

– Господи, да нет, конечно! Ну сколько можно повторять: я ничего не знал о том, что у него есть пистолет.

Гордеев помолчал немного, покивал понимающе. Потом сказал:

– А вы ничего не знали ни о каком пистолете? О «макарыче» или о пистолете Макарова?

Он вполне допускал, что Малышкин сейчас взорвется, но – ничуть не бывало.

– Об обоих ничего не знал. Я слышал, что Сергей говорил на суде о том, что это не его оружие, но...

– Но – что? Но вы не знаете, так ли это на самом деле? Не надо смущаться, это нормальная реакция.

– Я не знаю, в самом деле, – растерянно повторил Малышкин. – Я правда не знаю... Вот помню, например, как он посоветовал фельдшеру Архипову носить с собой баночку с молотым перцем или баллончик с дихлофосом. Это было при мне.

– Зачем? – удивился Гордеев.

– Как – зачем? Все затем же. Дело в том, что бедняга Саша Архипов однажды подвергся нападению. На него напали двое каких-то подонков, просто когда он за сигаретами из машины вышел. Ударили в лицо, нос сломали. Архипов боялся потом на вызовы ездить, вот Сергей ему и посоветовал.

– Значит, Великанов пользовался среди коллег авторитетом не только в силу своей медицинской квалификации?

– О, можете не сомневаться. Со всякими подонками он действительно очень быстро управлялся. – Кажется, Малышкин почувствовал, что сказал что-то не то. – Как мне жаль, что все так обернулось, я вам передать не могу. Вы поможете ему, Юрий Петрович? Знаете, я был в суде, видел, как все это... Все, конечно, было против него, я понимаю... Но все-таки...

– Что – все-таки? – осторожно спросил Гордеев. – Не знаете, чему верить?

Малышкин кивнул.

– Владимир Анатольевич, как вы сами думаете, как чувствуете, какой из двух пистолетов был у него первоначально? Ведь вы же слышали в суде: Великанов утверждал, что «макарыч». А это ведь совсем не оружие, это все меняет, правильно? А все остальные говорили, что «макарыч» был у одного из убитых...

– Юрий Петрович, извините, перебью вас. Вы знаете, кто он?

– Этот парень, которого он застрелил первым? Сын мэра Терехина.

– Да, – кивнул Малышкин.

– Вы думаете, он как-то мог давить на суд или следствие? Вы что-то знаете про это, Владимир Анатольевич?

– Нет, ничего, к сожалению.

– Но вы знакомы с ним? С нашим мэром?

– Да... Формально. Один раз пришлось коротко общаться, но и только.

– Так, ну вы же, наверно, психолог неплохой – профессия все-таки обязывает. Какое он на вас произвел впечатление?

– Если честно, – вздохнул Малышкин, – никакое. Очень уж занятой человек.

– Ладно, вернемся к Великанову. Вы помните, что я говорил?

Кивок.

– Вы его знаете лучше, чем многие другие. Как вам показалось, он говорил правду, когда утверждал, что пистолет Макарова ему не принадлежал? Насколько он был искренен?

Малышкин снял очки, молчал встал, подошел к холодильнику и вынул оттуда... бутылку пива. Гордеев слегка удивился: все-таки доктор, находится «при исполнении» и – Гордеев глянул на часы – до конца рабочего дня еще далеко.

– Жарко, – объяснил Владимир Анатольевич. – Хотите?

– Нет, спасибо. И вроде не жарко...

– Да? Значит, это у меня внутри. – И Малышкин припал к горлышку. – Что вы так смотрите осуждающе? Пиво – это лекарство, если правильно и вовремя употреблять. Я вам как врач говорю.

– Да я наслышан, в общем, – скромно отреагировал Гордеев. – Итак... Почему же вам стало жарко, доктор?

– Дело в том, что это самый больной вопрос – насчет искренности Великанова.

– Подробней, пожалуйста.

– Конечно, я расскажу, я же понимаю, как это важно. Сергей – очень специфический человек. Я бы сказал, что он патологический врун.

– Вот тебе раз, – изумился адвокат.

– Не торопитесь с выводами! Его ложь обычно не имеет какой-то материальной цели. Это его способ находить контакт с внешним миром. Мне кажется, для него все люди – пациенты. Просто реальные и потенциальные. И он заранее ищет к ним ключик. Ничего лично для себя он от этого не получает. Я думаю, посторонний человек поймать его на лжи вряд ли сможет. Если не знать его лично, очень трудно заподозрить что-то такое. Я знаю это, просто поскольку знаю его уже лет шесть-семь и знаком с какими-то фактами его собственной жизни. Я думаю, он мог бы быть уникальным психотерапевтом!..

Малышкин оживился, и Гордеев с неудовольствием предположил, что доктор оседлал любимого конька. Надо его остановить.

– То есть конкретно в суде он всем морочил голову?

– Что вы, я вовсе не это имел в виду! Я хотел сказать, что он в состоянии это сделать.

– Да, – сказал Гордеев, – но он оказался не в состоянии убедить всех в своей невиновности.

– Это правда, – вздохнул Малышкин.

– Я вот только не совсем понял, он лгал или манипулировал людьми?

– Любопытно, что вы это уточнили. С точки зрения психологии ложь и манипуляции являются разными механизмами, правда, преследующими по преимуществу одну и ту же цель – избежать изменения значимых отношений. В случае Сергея все немного иначе. Он действительно скорее не врал, а манипулировал людьми, но как раз для прямо противоположной цели – для изменения отношений с ними. Для завоевания доверия, которое он как врач использовал исключительно в благих целях.

– Просто добрый самаритянин.

– Напрасно иронизируете. Вы намерены с ним познакомиться?

– Конечно.

– Тогда сами все поймете. Знаете, Юрий Петрович, я сейчас вспомнил, Сергей говорил, что настоящему врачу необходимы всего лишь три качества – интуиция, милосердие и знание.

– Именно в таком порядке?

– Не понял?

– Именно в таком порядке? Знание – в последнюю очередь?

Малышкин задумался. Потом сказал:

– Я никогда не обращал на это внимания, но, пожалуй, что так он имел в виду. По крайней мере, фраза у меня эта в голове отложилась уже давно, и... мне кажется, Сергей относится к тому редкому типу врачей, которые используют свои знания в случае крайней необходимости. Он действовал на пациентов успокаивающе. А для врача «скорой» это бесценное качество.

– Ну конечно, – скептически сказал Гордеев. – Все врачи – волшебники. Знаю я вашего брата. Приходилось сталкиваться.

Малышкин посмотрел на адвоката прищурившись.

– Я вам, Юрий Петрович, ничего доказывать не буду. Вы вообще намерены с Великановым встретиться? Вас к нему пустят?

– Конечно.

– Хорошо. Вот вы голос его услышите – и сразу меня вспомните.

Гордеев кивнул и добавил:

– Я думаю, мне стоит пообщаться еще с кем-нибудь из коллег Великанова. Кроме Архипова кого еще порекомендуете?

– Да любого из тех двух бригад, в которых он ездил. Составы не очень тасовались, насколько я помню. Только вот... – Малышкин замялся.

– Что?

– Как раз к Архипову я бы вам не советовал обращаться.

– Почему же?

– Ну, – неопределенно сказал Малышкин, – он, видите ли, ушел из «Скорой», и вообще...

– Ушел? А чем он сейчас занимается?

– Я слышал, щенков на продажу выращивает. Или что-то в таком духе.

– Это разве причина, чтобы с ним не говорить?

Малышкин был чем-то смущен.

– Ну говорите же, Владимир Анатольевич! – потребовал адвокат.

– Мне кажется, Саша Архипов не совсем адекватен.

– О господи. – На самом деле Гордеев уже ничему особенно не удивлялся. – С ним-то что случилось?

– Может быть, я и ошибаюсь. Но из «Скорой» же он ушел, – снова повторил Малышкин.

– Для вас это показатель того, что человек не в себе?

– Не надо ерничать. Я знаю о чем говорю, – тихо, но твердо сказал Малышкин.

Однако на Гордеева это впечатления не произвело – с психами он, что ли, никогда не общался? Но он все же понимающе покивал, демонстрируя свое уважение главврачу «Скорой».

– Давайте подведем некоторый итог, – предложил адвокат. – Итак, что мы имеем? Сергей Сергеевич Великанов – натура честная, деятельная и романтичная. Ради правды и справедливости умышленно идет на нарушение закона, по его мнению несовершенного, и оказывается на скамье подсудимых. Он взял на себя роль следователя, прокурора и судьи. Но за это поплатился тюрьмой. Черт его возьми, дурака такого.

– Кто вас нанял, Юрий Петрович? – с интересом спросил Малышкин. – Я как-то слышал о вас, если не ошибаюсь, вы довольно дорогой адвокат, а?

– Откуда вы это можете знать? – буркнул Гордеев.

– Нет, ну все же, кто вас нанял?

Гордеев с улыбкой покачал головой.

– А можно еще спросить? – сказал Малышкин. – Сложно ли защищать человека, когда приговор уже вступил в силу? Когда он уже сидит?

– Это называется – в поздней стадии надзора, – усмехнулся Гордеев. – Вопрос неоднозначный. Только суд на него и ответит. Новый суд, надеюсь.

Они встали, и тут у Малышкина зазвонил телефон. Гордеев рукой показал, что его не нужно провожать.

В приемной Малышкина его поманила наманикюренным пальчиком секретарша:

– Вам нужно встретиться с Калерией Астафьевой, – шепотом сказала секретарша.

– Откуда вы знаете, что мне нужно? – спросил Гордеев тоже шепотом, внимательно разглядывая симпатичное веснушчатое лицо, которое немедленно покраснело. – Подслушивали, понятно. И кто такая эта ваша Калерия?

– О, она большой человек...

– Можно конкретней?

– Можно и конкретней. – Секретарша кинула взгляд на дверь в кабинет Малышкина. – Она тут вроде главного доктора в городе.

– В вашей больнице работает?

– Да нет, нигде она не работает. – Секретарша опасливо посмотрела на дверь своего шефа. – У нее нетрадиционные методы лечения. Сергей Сергеич Великанов с ней дружил. Может, она что-то про него важное знает?

– Где же мне ее найти?

– Она ведет занятия в группе «Сам себе Гиппократ».

– Как?! – Гордеев решил, что ослышался.

– «Сам себе Гиппократ».

– Что это такое?

– Объяснить невозможно, вам надо самому посмотреть. Что-то вроде групповой терапии.

– И где же это можно посмотреть?

– А тут по соседству, в двух кварталах, я сейчас напишу адрес... Только не говорите Владимиру Анатольевичу, он это не поощряет.

– Ясное дело, – усмехнулся Гордеев. – Неофициальная медицина. А вы, значит, барышня, интересуетесь?

– Просто я однажды к ней ходила, и она меня вылечила, – объяснила секретарша.

От чего именно, Гордеев спрашивать не стал, какая разница, да и деликатный мог оказаться вопрос.

– А откуда вы знаете, что Великанов с ней дружил?

Секретарша еще раз покосилась на дверь Малышкина и быстро сказала:

– Сергей Сергеич ее встречал несколько раз после занятия группы, я сама видела!

– А во сколько у них занятия?

– Через полтора часа начнутся...

Гордеев решил времени не терять и пока что представиться официальным, так сказать, лицам.

В секретариате городской прокуратуры полная симпатичная блондинка лет тридцати пяти не выказала никакого удивления, что приехал адвокат из Москвы. Гордеев сказал несколько раз, что он местный, что у него в Химках офис, но это не возымело действия, из чего он сделал вывод, что утечка информации уже произошла, – например, в тот момент, когда он затребовал в архиве Мособлсуда дело Великанова. Ну что же, нормальное положение вещей. Только вот незадача – следователя, который вел дело Великанова, сейчас нет.

– Его фамилия, кажется, Ротань? – спросил Гордеев.

– Приходите завтра, – дружелюбно предложила блондинка.

Ну что же, завтра так завтра.