Текст книги "Бархатный губернатор"

– Ты поосторожнее, Саша…

– Я, как глянул, сразу увидел – хмырь, – стоял на своем Турецкий. – У меня глаз на этих типов до того навострился, что с первого раза вижу!

– Поедешь, посмотришь повнимательнее… Ладно. Переходим к КАКТу.

– Первое, что наверняка могу сказать, – предприятие теневое. Держит в кулаке всю экономику края. Никому дыхнуть не дает. Вот только твой Супрун дергается. Он хорошо подсидел этот самый КАКТ, создав в Москве торговую фирму под названием «Машук». Муссолини рвал и метал!

– Вот тебе первое доказательство непричастности Колесниченко к похищению. Может, похитил-то его Миша Юсин? Вернее, по приказу Юсина похитили Супруна юсинские бандиты.

– Что-то он его не похищал, пока тот не стал кандидатом…

– Тоже верно. А чем занимается этот КАКТ?

– Грабежами.

– А конкретнее?

– Начну с состава директоров. Генеральный, как я уже сказал, Муссолини. Помнишь Серегу Прошина по кличке Левитан?

– Безголосого? Как не помнить… Он проходил у нас с тобой по старому ставропольскому делу.

– Голосок у него прорезался. Писклявый, правда, но прорезался. Он шурует в Прикумском районе.

– Значит, КАКТ наложил лапу на все районы края?

– И в каждом районе свой директор. Все считаются замами Муссолини. Знаком тебе, видимо, и Филимон Старчук по кличке Старик. Под его началом станица Изобильная и окрестности.

– Старик – вор с головой. Помню, на допросе он про лошадей душевно говорил. Мне даже понравилось.

– Завел конный завод. Рысаки один к одному!

– Это же неплохо, Саша, – улыбнулся Меркулов.

– Оно конечно, было бы неплохо, если бы денежки от продажи рысаков шли в государственную казну, а они идут в банк под названием «Грот», который находится в Ставрополе. А директор этого банка Семен Фридман.

– Семен Израилевич занимался раньше камушками вместе с господином Потаповым Юрием Андреевичем…

– Переквалифицировался. И вероятно, не без помощи Потапова. Но до Юрия Андреевича нам не добраться.

– Поглядим-посмотрим, – снова улыбнулся Меркулов. – Пошли дальше.

– В директорах ходят два вора в законе – Левитан и Старик, остальные – бывшие секретари райкомов, бизнесмены… затесался один отставной генерал… Я вот приготовил списочек, – выкладывая лист бумаги на стол, ответил Турецкий.

– Быстренько ты это дело провернул, – сказал Меркулов. – Кто помогал-то?

– Крот – См. роман Ф. Незнанского «Король казино» (М., 1996).».

– Как живет-поживает Алексей Петрович?

– Нормально.

– И чем ты его соблазнил?

– Его и соблазнять не надо было. Как услышал про Потапова, так и заволновался.

– Алексей Петрович заволновался? – не поверил Меркулов.

– Виду, конечно, не подал. Протянул руку и сказал, что говорить больше не о чем, он будет работать по агентурно-оперативной части.

– А Грязнов как посмотрел?

– С Грязновым пока не беседовал.

– Поясни все-таки, что такое КАКТ?

– Люди сажают по весне овощи, ухаживают за фруктовыми деревьями, копаются в виноградниках, осенью собирают урожай и по смехотворной цене сдают представителям КАКТа. В КАКТе мощная техника, заводы по переработке даров природы, в том числе и несколько винно-водочных. Фрукты, овощи в свежем виде отправляются почти во все районы России, я уж не говорю о спирте, водке, винах – это само собой. Прибыли имеют миллиардные, потому что отстегивают они государству лишь процентов семь-восемь, остальное – в свои карманы.

– Чьи?

– Если бы знать! Да поточнее. Строить догадки можно и даже назвать фамилии, но доказательств, увы, нет.

– Большую лохматую руку надо иметь в Москве, чтобы творить такие дела…

– Рука есть. И не одна! И все очень лохматые.

– Ну что же, Саша, – помолчав, подытожил Меркулов. – Через два часа занесут тебе в кабинет мое постановление о возбуждении дела по похищению Супруна Федора Степановича. И в нем черным по белому будет написано, что расследование поручается «важняку» Турецкому, руководителю следственно-оперативной группы. Теперь шагай и денька через три-четыре жди событий.

– Скрываешь ты от меня что-то, Костя!

– Не хочу прослыть трепачом. Все. Иди.

В жизни литератора Станислава Станиславовича Акимова пробил звездный час. Так, по крайней мере, ему показалось. Он знал, что рано или поздно наступит этот час, ведь не зря ж семь лет прокантовался он на тюремных нарах в мордовском лагере, не зря срывал голос на митингах, не зря корпел над своим романом.

Станиславу Акимову шел пятьдесят второй год. Он был высок ростом, сухощав, носил волосы до плеч, бороду и усы, вообще имел вид представительный. У него был явно ораторский дар, он умел говорить и с простым народом, и с людьми более высокого ранга, скажем журналистами, актерской богемой, художниками и писателями, среди которых имел немало друзей-приятелей. В свое время Акимов был близок к диссидентам Синявскому и Даниэлю. Он был самолюбив, тщеславен, выступал громче других, говорил и писал много о правах человека, а потому по милости КГБ и загремел на целых семь лет в лагерь. Годы, проведенные на лесоповале и тюремных нарах, не прошли бесследно. Он заметно посерьезнел, на крик уже не срывался, говорил тихо, но значительно. Появились и хорошие учителя, к примеру тот же писатель Даниэль. Именно он посоветовал Станиславу записывать лагерные впечатления. И к концу срока Акимов высидел объемистый роман, который был издан на русском языке во франкфуртском издательстве «Посев». После освобождения из лагеря Станиславу удалось выехать за границу, но через несколько лет он вернулся в Россию, на Западе ему не очень-то везло. Небольшие деньги, полученные за роман, изданный уже на шести языках, были промотаны, а второе его творение издательства отвергли, оно было слабым повторением первого. На родине дела пошли веселее, первые шаги демократии вселяли надежду… И Станислав снова забегал по митингам, снова загремел на площадях его голос, замельтешила перед взорами митингующих его седоватая шевелюра, снова он был на виду. И ведь домитинговался, был избран депутатом в Госдуму, но на перевыборах срезался вчистую. Была у Акимова слабость – выпивал человек! Многие, конечно, выпивают – и ничего, живут в довольстве и добре, но Станислав не просто выпивал – запивал, раскручиваясь на полную катушку. В месяц пять дней отдавал пьянству, и всегда с двадцать третьего по двадцать восьмое число. Потом два дня отходил, отлеживался, болел и стонал, клялся и божился, что завяжет, однако не получалось. Лечился он по-разному – начиная от вшивания торпеды и кончая методом Довженко. Ничего не помогало. И тогда Акимов пришел к выводу, что он входит в те пять процентов от ста обитателей планеты, которые не поддаются лечению. После этого он совершенно успокоился. Однако надо было на что-то жить и пить. Забыв про диссидентскую гордость, Станислав вдруг ни с того ни с сего занялся рисованием картин, если, разумеется, его произведения можно было назвать картинами. По пьянке он познакомился с известным художником-модернистом, рассказал ему сон, который увидел в ночь после очередного запоя, и художник посоветовал ему перенести увиденное на полотно. «Там же белые сугробы, Христос в снегу, голый, зеленая пальма, а на ней черт! Кому нужна такая абракадабра?!» – воспротивился Станислав. «Ты напиши, а там посмотрим», – загадочно ответил модернист. И Акимов изобразил свой сон на холсте. До этого он никогда не брал кисть в руки и, посмотрев на законченную картину, аж содрогнулся, хотел было сжечь, но, поразмыслив, отнес-таки художнику. Тот, мельком глянув на картину, коротко сказал: «Ты гений». «И это можно продать?» – помедлив, спросил Станислав. «Можно, если хочешь, куплю я. Тысяча баксов. Плачу сразу». Акимов моментально согласился. Прошло несколько месяцев, и он увидел свою чертовщину в квартире известного адвоката. «Сколько вы заплатили?» – поинтересовался Станислав. «Десять тысяч долларов», – гордо ответил адвокат. Акимов срочно накатал еще несколько картин, но сбыть удалось лишь одну, да и то в два раза дешевле, чем первую. «Почему?» – спросил Акимов художника-модерниста. «Потому что дороже она не стоит». «Сомневаюсь», – возразил Станислав. «Или бери пятьсот, или забирай картину», – заупрямился художник. «Ты же говорил, что я гений». «Да, ты гений одной картины. А все другое – повторение».

Видно, на роду было написано Станиславу Акимову повторять себя и в литературном деле, и в изобразительном искусстве. Посокрушавшись, он взял предложенное и ушел.

И все– таки грянул его звездный час. Однажды в коммунальной квартире, где он занимал комнату в районе Остоженки, раздался телефонный звонок.

– Акимов у аппарата, – старомодно представился Станислав.

– Здравствуйте, Станислав Станиславович!

– Здравствуйте…

– Вас беспокоит господин Потапов.

– Ты, что ли, Санек?

– Мое имя и отчество Юрий Андреевич.

– Минутку, – растерялся Акимов. – Тот самый Юрий Андреевич?

– Не могу знать, кого вы имеете в виду, но меня зовут Юрием Андреевичем, – ласково ответил собеседник.

– Я имею в виду человека из президентской команды…

– Тот самый. Мне хотелось бы побеседовать с вами.

– Когда?

– Через час.

– Где?

– Меня отлично бы устроило ваше жилище.

– Хорошо. Записывайте адрес.

– Адрес мне известен. Через час буду.

За час, ему отведенный, Станислав, как мог, прибрался в комнате и даже приготовил столик. Потапов прибыл ровно через шестьдесят минут.

– Прошу, – пригласил за столик Акимов. – Вам налить?

– Выпью с удовольствием! Тем более что коньяк хороший.

Станислав наполнил рюмку Потапова коньяком, а себе налил соку.

– Ваше здоровье! – приподнял рюмку Потапов.

– Будьте!

Потапов совершенно не удивился тому, что хозяин пьет только сок, и это несколько озадачило Станислава.

– Почему вы не спрашиваете, отчего я пью сок? – задал он вопрос.

– Помилуйте, каждый пьет то, что хочет.

– Верно, но обычно настаивают выпить, обижаются…

– Нам хорошо известны ваши привычки. Сегодня лишь десятое, – улыбнулся Потапов.

– Ясно, – сказал Акимов и вопросительно глянул на собеседника.

– Времени для беседы у меня немного, поэтому сразу начну с основного, – заговорил Потапов. – Вам, конечно, известно, что в России создаются различного толка партии. Национально-патриотические, либерально-демократические, коммунистические, партия пива и так далее, и так далее. Сейчас самое подходящее время для создания партии руководителей крупных предприятий, фирм, банков, промышленных синдикатов. В нее могут войти мэры, губернаторы и другие ответственные лица, которые занимают большие должности как в окружении Президента, так и в аппарате премьер-министра… Хороший коньяк. Налейте, пожалуйста.

– В чем будет заключаться моя роль? – спросил сразу Станислав.

– Вам предлагается возглавить эту будущую партию.

– Мне?! То есть как?!

– Очень просто. Встать во главе ее. Не подумайте, что у нас нет других кандидатур. Их достаточно. Но на совещании большинство высказалось за вас.

– Я, конечно, польщен очень, однако не слишком много для меня?

– Я ожидал другого ответа, – признался Потапов. – Жаль. Мне казалось, что…

– Но я же не отказываюсь! – почти закричал Акимов. – Просто не ожидал такого… как бы точнее выразиться… такого доверия.

– Вы очень представительны, обладаете художническим талантом…

– Что вы имеете в виду? – насторожился Станислав.

– Ваши романы, статьи, эссе, речи. Между прочим, хорошо бы собрать речи и статьи воедино, в отдельную книгу, а мы постараемся выпустить ее в свет.

– Постараюсь собрать. Многое, правда, напечатано за границей. Теперь, пожалуй, и не найдешь.

– Найдут. И переведут на русский, если кое-какие статьи вышли у вас на других языках. Вы владеете языками?

– Английским и французским, на бытовом уровне.

– Языками тех стран, в которых вам пришлось жить, – уточнил Потапов.

– Английский я знаю слабовато, а вот французский, могу похвастаться, получше. Французы даже хвалили мое произношение.

Потапов выложил на стол кожаную папку.

– В этой папке устав, основные цели и задачи партии. Советую прочитать повнимательнее.

– Подобные документы не читают, а изучают. Хотелось бы задать лишь один вопрос.

– Задавайте.

– Как вы считаете, является ли партией «Наш дом Россия»?

– Не является.

– Судя по фамилиям людей, входящих в эту организацию, по их должностям, она могла бы стать огромной силой.

– Могла, но не стала.

– И вы, разумеется, знаете причину.

– Причина одна – деньги. «Наш дом Россия» – детище правительственное. А что взять с правительства, если оно не может даже выдать зарплату народу? Ребенок под названием «Наш дом Россия» недоношен, слаб, его плохо кормят, а потому он обречен. Задумка была неплохая, но она не удалась.

– Да, деньги – это очень важно, – согласился Акимов. – Вы ими располагаете?

– Располагаем. Финансовая мощь новой партии настолько велика, что вы, Станислав Станиславович, даже не представляете насколько. В принципе партия уже создана. Необходимо лишь официально ее узаконить.

– Я бы хотел представить, Юрий Андреевич…

– Здесь вы найдете ответы на некоторые вопросы, – хлопнул ладонью по папке Потапов. – А с глазу на глаз могу сказать следующее. В нашем распоряжении несколько популярных радиостанций, свой телеканал, известный вам как СТК, то есть Свободный телевизионный канал, мы имеем капитал за границей, который намного превышает годовой бюджет всей России. В документах, как я вам уже сказал, вы найдете списки крупнейших региональных синдикатов страны, кровно заинтересованных в создании этой партии. Достаточно?

– Дело мирового масштаба, – задумчиво проговорил Акимов.

– Только так, а не иначе! – весело ответил Потапов, оглядел комнату и предложил: – А не переменить ли вам место жительства, Станислав Станиславович?

– Я родился здесь и вырос, – тоже обводя взглядом комнату, ответил Станислав. – Мне было бы жаль…

– Поговорите с соседями. Быть может, они согласятся переехать, а за время вашего отсутствия квартира будет приведена в порядок и приватизирована на ваше имя.

– Какого отсутствия?

– Съезд намечено провести в Кисловодске. Вы приедете туда на две недели раньше. Побеседовать и познакомиться с вами поближе имеют желание многие.

– Я переговорю.

– Вот и чудненько. Спасибо за коньяк. Изучайте документацию, и до скорой встречи!

На своем веку Акимов прочел немало уставов и даже сочинял их сам. Устав РПДП в принципе ничем не отличался от других, те же сухие строчки, те же благородные задачи по спасению Родины, если бы не одно важное обстоятельство. За сухими строчками устава стояли печати и подписи руководителей крупнейших предприятий страны, известных политических деятелей и, самое главное, генеральных директоров богатейших коммерческих структур. В положениях документа ничего не говорилось об основной цели партии, но Акимов сразу понял, что целью РПДП является получение всех ветвей власти, создание государства твердого порядка, в котором править будет разум, расчет и деньги.

– Вот и грянул твой час, Станислав, – вслух произнес Акимов, налил полный фужер коньяку и залпом выпил.

В тот же день, почти одновременно со Станиславом Акимовым, проект устава Российской партии демократии и порядка прочитал другой человек, который публично заявлял чуть ли не по всем каналам средств массовой информации о беспощадной борьбе с мафией, коррупцией и организованной преступностью, секретарь Совета Безопасности России Василий Алексеевич Хвостов. Перевернув последнюю страницу, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Итак, на создание специальной следственно-оперативной группы «Пантера» немедленно последовал ответный удар криминальных структур. То, что во главе создающейся партии, под прикрытием фирм с легальными благозвучными названиями и фамилиями известных политических деятелей, крупных бизнесменов и директоров коммерческих банков, стоит мафия, секретарь не сомневался. Удар был силен, это всем своим нутром учуял Василий Алексеевич. Сила поднималась большая, темная, невидимая. И, что самое обидное, никого невозможно арестовать, посадить, отправить куда-нибудь к черту на кулички! Задачи по уставу благородные, люди, представляющие партию, именитые, к тому же в стране демократия!

«Пантера» была создана через месяц после того, как Хвостов был назначен на пост секретаря Совета Безопасности. В группу входили тринадцать следователей прокуратуры и МВД, шестнадцать оперативников, подобранных с особой тщательностью и после строжайшей проверки, и тринадцать силовиков из МВД и ФСБ. Секретарь возлагал большие надежды на эту организацию, и они постепенно начали оправдываться. Были арестованы около полутора тысяч работников милиции, большинство из которых взяли с поличным при получении взяток. В Екатеринбурге, Находке и Санкт-Петербурге были обезврежены преступные группировки, в мафиозные структуры удалось внедрить надежных людей, и те, используя ложную информацию, развязали кровавую бойню между боевиками различных мафиозных структур. Однако секретарь понимал: то были успехи временного порядка. Вместо полутора тысяч милиционеров-взяточников придут три тысячи, вместо одной преступной группировки появятся две. «Рыба гниет с головы», – любил приговаривать Василий Алексеевич и стал внимательно приглядываться к министрам, ближайшему президентскому окружению и генералам военного ведомства.

Секретарь нажал кнопку вызова и, когда на пороге возник помощник, приказал, подавая устав:

– Размножить и вручить членам «Пантеры». Завтра в двенадцать ноль-ноль жду всех здесь, в кабинете.

В двенадцать дня работники «Пантеры» собрались в кабинете секретаря. Среди них находились и начальник МУРа, полковник милиции Вячеслав Грязнов, и Алексей Петрович Кротов, как всегда элегантно, по последней моде одетый, и, разумеется, Константин Дмитриевич Меркулов с Александром Турецким, ведь именно они руководили «Пантерой». Надо сказать, Меркулову и Турецкому стоило большого труда ввести в состав группы Кротова. При первом знакомстве он произвел на Василия Алексеевича неприятное впечатление. И неудивительно. Когда секретарь повысил свой и без того громоподобный голос, Алексей Петрович поморщился и вежливо попросил: «Нельзя ли потише, уважаемый Василий Алексеевич?» Хвостов на некоторое время утратил дар речи и обалдело уставился на собеседника, но под простодушным взглядом Кротова вдруг смутился. «Этого модника не возьму!» – заявил он Меркулову и Турецкому. Пришлось Константину Дмитриевичу приоткрыть секретарю некоторые подробности из секретно-агентурной деятельности Крота, объяснить, что подполковник внутренней службы Кротов – сотрудник секретной внутренней разведки МВД, и лишь тогда Василий Алексеевич пошел на попятную.

Секретарь был по-военному краток.

– Надеюсь, вы прочли проект устава новой партии и обратили внимание на организации, под эгидой которых она создается. И отлично представили себе, что в случае создания подобной партии в стране будут созданы условия для тихого переворота в пользу людей, стоящих за этими организациями и громкими фамилиями. Умному должно быть все ясно, а дураков, полагаю, среди вас нет. – Секретарь оглядел присутствующих, придвинул к себе лист бумаги. – Предлагаю следующее. «Первое. Форсировать в Государственной Думе принятие закона об ужесточении борьбы с мафией. Для этого за особо крупные экономические преступления ввести смертную казнь. Второе. Немедленно изъять огнестрельное оружие у охраны директоров коммерческих банков и заменить частную охрану работниками Министерства внутренних дел. Третье. В закон о выборах в любой государственный орган ввести поправку о запрещении выдвижения кандидатов, отбывавших заключение в тюрьмах и лагерях за уголовные и экономические преступления. Четвертое. Выявить источники средств фирм и предприятий, и в случае их незаконности возбудить уголовные дела». – Секретарь осмотрел присутствующих. – Кто не понял, текст перед вами. Вопросы есть?

– У меня два вопроса, – приподнялся Алексей Петрович Кротов. – Куда пойдет этот, вне всякого сомнения, очень важный и смелый документ?

– На стол Президента.

– И второй. Какой срок вы даете для установления источников средств?

– Тридцать дней.

– Благодарю, – ответил Кротов.

– Еще вопросы будут? – Секретарь выждал секунду. – Вопросов нет. Константин Дмитриевич, – обратился он к Меркулову, – прошу вас остаться, остальные свободны.

– Слушай, а почему он тебя не оставил? – поинтересовался Грязнов у Турецкого, когда они вышли на улицу.

– Потому что сидел рядом с тобой.

– И со мной, – добавил Крот.

– Ну что, едем к тебе? – обернулся Александр к Славе.

– Можно и ко мне.

– Заодно откупорим бутылку английского джина из ЮАР! Припухает она у тебя в холодильничке. Заждалась.

– Ты что, ясновидящий? Припухает. И точно, из ЮАР. По-моему, я ничего тебе не говорил… Как вызнал?

– Твои ребятки вернули гражданину из ЮАР украденные вещички?

– А то чьи? Не твои же!

– Вот я и подумал, неужели чернокожий миллионер не отблагодарит белого человека какой-то паршивой бутылкой джина?

– О! А я-то подумал, что возникло в тебе ясновидение, – разочарованно протянул Грязнов. – А ты просто-напросто обыкновенный Шерлок Холмс! Вы с нами, Алексей Петрович?

– Если только снять пробу с джина…

– Тогда прошу, – гостеприимно распахнул дверцу машины Грязнов.

Всю дорогу до Петровки, 38, Слава и Александр подтрунивали друг над другом, подшучивали, но чувствовалось, что за пустой болтовней в их буйных головушках шла напряженная работа. Частенько, бывало, ляпнет кто-нибудь из них какую-либо скабрезность или припомнит историйку из прошлого, и разговор внезапно переходит в иную сферу – серьезную и деловую. Вот и теперь, после очередной шуточки, Слава спросил:

– И каким таким образом ты за тридцать дней выявишь эти самые мафиозные источники?

– За тридцать суток, – уточнил Кротов.

– Секретарь выкладывает секретные данные ФСБ и подключает спецслужбы, – добавил Турецкий.

– Если только так… Приехали, – затормозил он свой джип у ворот ГУВД. – Или тебя в прокуратуру подкинуть?

– Джина пожалел?

– Для встречи со спецслужбами, – уточнил Слава.

– Вот мы обмозгуем дела-делишки в твоем кабинете под твой джин и тогда решим.

Джин, по словам Крота, оказался высочайшего качества, хотя Турецкому показалось, что он попахивает украинским самогоном.

– А документик-то ничего. Короток и ясен, – перешел к делу Грязнов. – Впечатляет.

– Главное, чтобы он произвел впечатление на Президента, – сказал Турецкий. – Но думается мне, что он так и останется лишь на бумаге.

– Этим документом секретарь Совбеза подписал себе приговор, – произнес Крот.

– Неужели смертный? – усмехнулся Слава.

– В политическом плане – да.

– Не уверен. Секретарь – орешек крепкий!

– Был крепким и с хорошим ядром. Теперь он пуст. А пустой орешек можно и пальцами раздавить без особых усилий.

– Не скажи, Алексей Петрович, – возразил Грязнов. – Сила за секретарем стоит большая!

– Какая?

– Да разве в армии у него друзей не осталось?

– Он их растерял. Сразу после подписания унизительного мира с Чечней.

– В самом деле, – поддержал Крота Турецкий, – такой мир мог подписать любой человек и не со столь могучим басом!

– Зато люди не гибнут.

– Оттяжка времени. Заложена мина замедленного действия. Придет час, и она взорвется, – проговорил Крот, закуривая свой «Беломор».

– То, что люди не гибнут, о том и говорить нечего, прекрасно, но Алексей Петрович прав: мина замедленного действия. Ты, Грязнов, знать, забыл Бека, или того же Хана. Могут напомнить.

– У русских тоже свои «беки» имеются. Не только среди чеченцев. Я про народ говорю.

– Восток – дело тонкое, – помолчав, заметил Турецкий, достал устав, разложил на столе. – Здесь указано несколько московских фирм и банков. Может, обойдемся без спецслужб? Своими силами? Здесь, в столице?

– Я могу взять на себя банк «Финист» и фирму «Север». Кстати, директор фирмы человек честный. Всего добился благодаря светлой голове и железной хватке, – сказал Крот. – «Финистом» займутся ребята из моего отдела. Лады?

– А ты, Слава? – спросил Турецкий.

– Мне очень не нравится фирма «Восток»… Я поручу разработку своим архаровцам из первого отдела.

– Ну и бери! Чем она занимается-то?

– Цветным металлом. Но это для дураков. На самом деле гонят наркотики.

– А я, пожалуй, займусь «фармацевтом» Рыкаловым, – решил Турецкий.

– Давно пора, – буркнул Слава.

– И сегодня же работники спецслужб разлетятся по городам и весям нашей великой родины, – закончил Турецкий и посмотрел на друзей. – Мне приятно сообщить вам, что наконец-то возбуждено уголовное дело по Ставропольскому краю и вести его поручено мне.

– Убийство? – спросил Грязнов.

– Потому и приятно, что до убийства дело не дошло. Кандидату в губернаторы края Федору Степановичу Супруну удалось бежать и живехоньким прибыть прямо в кабинет Меркулова. Так что мне придется скоро отбыть на юг.

– И надолго? – поинтересовался Крот.

– Судя по обстоятельствам.

– Вероятно, вы сумеете поприсутствовать на съезде Российской партии демократии и порядка. Он состоится через две недели именно там, куда вы направляетесь.

– Кто же меня туда пустит?

– Я, как депутат съезда, могу устроить вам пригласительный билет.

– Вы – депутат съезда РПДП?! – искренне поразился Турецкий.

– А что удивительного? Я, между прочим, по легенде МУРа и ФСБ – акционер фирмы «Север». И получаю неплохие дивиденды, которые, к сожалению, начальство приходует в доход государства.

– Теперь понятно, почему вы выбрали эту фирму, – усмехнулся Слава.

– Лишь для того, чтобы доказать, что не все фирмы представляют криминальные интересы. Кстати, у меня есть весьма любопытное предложение. Для вас, уважаемый господин Грязнов.

– Слушаю, Алексей Петрович.

– А что, если вы проявите свою лояльность по отношению к новому движению? Мы будем считать это началом новой опергруппы.

– За кого ты меня принимаешь?! – возмутился Слава. – Чтобы я, сыскарь, которого весь блатной мир не скажу, что боится, но уважает, поставил свою подпись под этим дерьмом?! Да никогда в жизни!

– Не торопитесь, – спокойно ответил Крот, словно бы не заметив обращения на «ты», которого он никому не позволял. – Вначале подумайте.

– Мне думать нечего! – хлопнул по уставу Грязнов. – Каждая вторая организация – криминальная, а директора – ворье!

– Именно потому, что каждая вторая, а не все подряд, я и советую вам не торопиться.

– В этом что-то есть, – задумчиво произнес Турецкий. – Не горячись, Слава…

– И ты туда же, – укоризненно проговорил Грязнов.

– Не могу понять, какие силы не дают генеральному передать «Пантере» дела об убийствах трех кандидатов в губернаторы края и прежнего губернатора Погаляева, но уверен, что это время придет. И здесь-то, Слава, будет где разгуляться твоим архаровцам!

– У них работы и без того хватает, – пробурчал Грязнов, закурив. – У меня же не торговая фирма, а Московский уголовный розыск! Они, я имею в виду авторитетов, не дураки, не полные идиоты, чтобы к своему корыту подпускать легавых. Отлично знают, кого ловлю, кого сажаю, а кого отправляю к Богу в рай…

– Особой тайны в создании новой партии нет. Правда, особо никто и не шумит. Но, поверьте, после съезда, когда будет принято решение о создании партии, будут подключены все средства массовой информации. И не только наши, российские, но и зарубежные. Запад ждет от России глобальных изменений как в политике, так и в экономике, – произнес вдруг небольшую речь Алексей Петрович Кротов.

– Политика меня не интересует, – заметил Турецкий.

– Очень жаль.

– Мне тоже жаль, но у меня другая профессия. Вот поручили мне расследовать дело о похищении Супруна, и я доведу его до конца. Поручат другие, тоже буду стараться… Ты что надумал, Слава?

– Не могу же я тебя одного оставить в таком месте, где убивают кандидатов в губернаторы… И что вы советуете, Алексей Петрович? Включиться в вашу секретную операцию?

– Поначалу написать заявление о согласии поддержать благородное дело о создании партии.

– Напишу, и дальше?

– Отвезете в гостиницу «Славянская», где располагается штаб по организации РПДП.

– В «Славянскую»? Да, не бедные люди занимаются созданием партии… А если от ворот поворот?

– Этого не будет. Вас примут если и не с радостью, то с большим уважением. Вы не читали устав, Вячеслав Иванович. А там написано, что любой гражданин и любая организация, внесшая посильную лепту в создание партии, имеют право на подпись под уставом. Точнее, под призывом широко включаться в деятельность партии. Этим, видимо, подчеркивается вся народность будущей партии, – улыбнулся Крот.

– Что-то не вижу я здесь подписей простых граждан, – развернул устав Турецкий.

– Я же сказал, что о создании партии особо никто не шумит. И потом, посильная лепта хотя и невелика, но все же с шестью ноликами…

– Я еще должен платить?! – возмутился Слава.

– Двести долларов, – «обрадовал» Крот. – Я заплачу за вас.

– Подписываюсь! Но, чур, согласовать мое участие с министром.

– Думаю, министр не станет возражать. Ведь проценты пойдут в кассу МВД.

– Какие еще проценты? – насторожился Слава.

– Те самые, что пойдут после подписания устава.

– И кто будет платить?

– Полагаю, что устроители съезда. Участие МУРа будет оценено по достоинству.

– МУР должен работать на них? – помолчав, спросил Грязнов. – Никогда в жизни!

– Работать вы будете, как и всегда работали, на благо родины, – тонко улыбнулся Крот.

– Отличная идея! – подхватил Турецкий. – Над этим стоит подумать. Мы можем глубоко внедриться в эту политико-криминальную структуру.

– Кто меня туда подпустит? Знают как облупленного!

– Тебя знают, но ты же не один в МУРе, – возразил Александр.

– Люди меняются. Особенно в наше интересное время, – сказал Крот. – Я могу поработать с вами в актерском плане.

– В актеры я не гожусь.

– А если за хорошие деньги? Тем более не в собственный карман, а в доход государства…

– Если за хорошие, то можно и покумекать, – хитровато улыбнулся Грязнов.

Запищал зуммер телефона.

– Грязнов слушает! У меня. Даю. – Слава протянул трубку Турецкому. – Меркулов.

– Да, я весь внимание! Прямо сейчас бежать? Может, через часик? Понятно. Еду. – Александр положил трубку и оглядел друзей. – Торопит Константин Дмитриевич.

– После разговора с секретарем Совбеза заторопишься, – усмехнулся Грязнов. – Махни, и вперед!

– Так я и сделаю.

– Машина есть?

– Доберусь.

– Я довезу, – поднялся Крот.

– Ты же хотел дать мне уроки актерского мастерства, – напомнил Слава.

– После того, как вы подпишете устав.

Возле Прокуратуры Российской Федерации, пожимая на прощание руку Александру, Крот сказал:

– Обратите внимание, Александр Борисович, на участившиеся поездки господина Потапова в Ставропольский край.

– Господин Потапов довольно часто ездит и в другие края и области…

– Да, но там, в других краях, не убивали кандидатов в губернаторы.