Текст книги "Бархатный губернатор"

– Убийства происходили после его приездов?

– Спустя несколько дней.

– Спасибо, Алексей Петрович.

– До встречи.

– До свидания.

Меркулов уже поджидал Турецкого в своем кабинете и с ходу протянул ему лист бумаги:

– Читай.

То было собственноручное постановление Генерального прокурора России о назначении Александра Турецкого руководителем следственно-оперативной группы по расследованию четырех убийств: губернатора Погаляева и трех кандидатов в губернаторы края. Полномочия руководителя были велики. В подчинение Турецкого поступали не только сотрудники московского ФСБ и МВД, но и сотрудники краевых управлений этих ведомств, включая их начальников. Турецкий имел право принимать самостоятельные решения, вплоть до самых крайних, с применением оружия.

– Доволен? – улыбнулся Меркулов.

– Радости немного, но дело-то делать надо, – уклончиво ответил Турецкий. – Смотрю, моментально созрел генеральный…

– Созреешь, – усмехнулся Константин Дмитриевич. – После такой баньки можно и перезреть. А перезрелый плод, как известно, падает.

– И баньку ему устроил секретарь Совета Безопасности…

– А то кто же? Круто взялся.

– Белая ворона в черной стае.

– Так-так, – усмехнулся Меркулов. – Осмелели… дальше некуда! Черная стая… Кто в стае-то?

– Буду считать, язык устанет!

– Сказал бы такие словечки лет десять назад, далеко бы тебя сплавили… В любопытное время мы живем.

– Времечко что надо. Ходи и оглядывайся. Чуть недоглядел, пуля в живот или кирпич на голову!

– Ну под пулей ты и в прежние времена хаживал…

– Хаживал, – согласился Турецкий. – Но в прежние времена за убийство милиционера вся кодла под вышку пошла бы! А теперь отстреливают нас, как кроликов, и ничего – сходит с рук.

– Не всегда. И ты это знаешь не хуже меня.

– Помнится, говорил ты, Костя, что основной силой существования общества является закон…

– Точно. Но на данный момент, когда законы не выполняются, в силу вступает другой закон.

– Джунглей?

– Закон возмездия.

– Понял.

– Между прочим, в деле с «королем казино» ты применил этот закон на практике – и получилось неплохо. Где они, шефы «короля»? Очень далеко. Там, где мы тоже будем, но позднее и уйдем не с таким позором, как они.

– Не все, Костя, не все. Иные греют задницы на курортах Италии, и плевать они хотели на тебя, на меня и на всю нашу жизнь!

– Дай срок, Саша, дай срок. Придет и к ним возмездие. А насчет черной стаи скажу так. Что Бог ни делает, все к лучшему.

– Бог-то Бог, да и сам не будь плох! – улыбнулся Турецкий. – Эта пословица мне как-то ближе.

– Ну а коли так, то вернемся к нашим баранам. Дело тебе дали, полномочия огромны. Работай.

– А я только и делаю, что работаю. Есть убитые, значит, должны быть и убийцы. Будем искать, но помяни мое слово, Меркулов, раскрутим дело, будет удача, на крупную рыбу выйдем, но она уйдет. Вернее, ей помогут уйти.

– А ты сделай так, чтобы не ушла. Сеточку покрепче поставь.

– Поставить можно и такую, что и белуга не порвет, но с другой стороны помощнички найдутся. Полоснут ножичком, и поминай, как звали!

– Пока в черной стае кружит белый ворон, работай спокойно.

– Заклюют и не подавятся.

– Время есть. А ты поспеши.

– И когда ехать?

– А какие у тебя дела в Москве?

– Делов хватает. Ты сам знаешь: в производстве семь следственных дел!

– Дело у тебя сейчас одно – Ставрополье. Вот я и спрашиваю, сколько тебе нужно времени в Москве, чтобы передать эти семь дел другим следователям – об этом я уже распорядился.

– Между прочим, Кроту очень не нравится господин Потапов. По-моему, он его на дух не переносит. Так вот, начальник отдела внутренней разведки МВД Кротов сообщил мне, что все эти убийства, как правило, совершались после отбытия из Ставрополя господина Потапова.

– Сообщаю тебе, тоже между прочим, что Юрий Андреевич Потапов, после того как попал в президентскую команду, хотя официально и оставил деятельность бизнесмена, но на самом деле является негласным шефом фирмы «Сибирское золото». Кроме этого, он давно уже держит в руках КАКТ, Краевую акционерную компанию товаропроизводителей Ставрополья. И здесь, в Москве, поддерживает тесные связи с представителем КАКТа.

– Господином Асатряном Гургеном Акоповичем, – уточнил Турецкий. – Колесниченко, приезжая в Москву, первым делом спешит не в какой-то там «Президент-отель», а прямиком к Гургену Акоповичу.

– И где окопался этот Акопович?

– По Горьковской дороге. Возле Медвежьих озер стоит особняк. Разумеется, из красного кирпича и при охране. По документам учреждение деловое, официальное, но официозом там и не пахнет. Гуляет народец!

– Быстренько развернулся ты, Саша, – похвалил друга Меркулов. – Денька три назад я тебе про КАКТ шепнул, а ты вон как маханул! Молодец…

– Наконец-то похвалил, – улыбнулся Александр. – Работаем, Костя. Ты приказал, мы работаем. Я же оперативные службы подключил. И ГУВД, и МВД, у них информация огромная.

– Считаю, что при таких темпах работы пяти дней в Москве тебе будет от пуза! И на передачу дел, и на сбор информации о ставропольском губернаторе.

– Срок нормальный, – подумав, ответил Александр. – Правда, хотел я прищучить «фармацевта» Рыкалова…

– Следуя приказу секретаря Совбеза, спешишь выявить источник его небывалого богатства? – усмехнулся Меркулов.

– Так точно, Константин Дмитриевич!

– По-моему, Рыкаловым занималась Лиля Федотова?

– И занимается.

– Вот пусть и продолжает в том же духе. У тебя одна задача – Ставропольский край. И дай Бог, если распутаешь хотя бы одно убийство…

– Обижаешь, Костя, – улыбнулся Турецкий. – Незачем тогда и ехать за тысячу верст киселя хлебать!

– С кого же начнешь здесь, в столице?

– Ты же сказал, что Супрун здесь. С него и начну. Сейчас звякну и поеду.

– Завтра утром, – решил Меркулов. – Дай отдохнуть человеку. Он, конечно, держится, но, видно, пережил немало.

– Автоматик разрешишь взять с собой в Ставрополь?

– Заберешь.

– По пути к тебе, в коридоре, Чиркова встретил. Ты что, раньше меня ему сообщил о моих полномочиях?

– О полномочиях ничего ему не говорил, а вот о твоей командировке… впрочем, нет. Он первым поинтересовался, не могу ли я посодействовать, чтобы ты взял его к себе в команду. Точно. Так и было.

– Откуда он вызнал?

– Вот и я думаю – откуда? – задумчиво произнес зампрокурора страны. – Хотя он как зональный прокурор курирует Ставропольский край и, вероятно, имеет свои каналы…

– Через кого?

– Мало ли начальников управления и старших помощников у генерального…

– Секретарь пригласил к себе Генерального или позвонил?

– Позвонил. По своему характеру секретарь Совбеза мог бы, конечно, и вытащить к себе нашего шефа, но не думаю, чтобы он так вот подхватил фуражку и побежал. Однако телефонный разговор был жестким, даже грубым.

– Словом, нахамил секретарь генеральному?

– Можно сказать и так.

– И ты думаешь, генеральный после такого жесткого разговорчика поплакался в жилетку своим помощникам? Ветерок дует со стороны кабинета секретаря. Нашлись доброхоты. Говорю тебе: белая ворона в черной стае!

– Доброхотов хватает. И не только у секретаря, – согласился Меркулов.

– Оформляй Чиркова, – сказал Александр.

– Хорошо подумал?

– Обо мне тоже говорят, что взятки беру. Валютой.

– О тебе не слыхал, а вот с Чирковым сложнее…

– Оформляй, – повторил Турецкий. – Я не только для проформы Чиркова возьму, я его, голубчика, своим ближайшим помощником сделаю.

– Далеко смотришь, – помолчав, ответил Меркулов. – Но дело это, как говорится, пахнет керосином… Не подкинет тебе Грязнов парочку своих архаровцев?

– Он и сам нагрянет, коли горячо будет. Вот Кротов Алексей Петрович точно приедет. На съезд. Для выполнения указаний своего министра.

– На съезд РПДП?

– Точно.

– Он-то что там забыл?

– Делегат. Я же сказал, по приказу министра.

– Красиво живет Алексей Петрович!

– Я ему по-хорошему завидую! Вот приеду я в Ставрополь, и каждая собака будет знать, что прибыл «важняк». А заявится Крот, и все шито-крыто. Везде у него друзья-товарищи, да не среди нашего брата, а среди того мира, куда нам вход заказан. Рассказал как-то он мне, что с самим Крестом на брудершафт выпивал!

– Загнул небось? – не поверил Константин Дмитриевич.

– Крот зря слова не выплюнет. Говорит, выпивал, значит, так и было.

– До завтра, Саша, – попрощался Меркулов. – После разговора с Супруном загляни.

– Загляну.

По пути в свой кабинет Турецкий встретил зонального прокурора следственного управления Чиркова Валерия Викторовича, который словно бы поджидал его, покуривая возле окна.

– Порядок, Валера. Едешь. Шагай к помощнику Меркулова, а потом в бухгалтерию оформляйся.

– Спасибо, Александр Борисович!

– Не за что. Не на прогулку беру. И вот что, подготовь мне статистический отчет о ставропольских делах. Убийства, бандитские нападения, иные тяжкие преступления… Учить тебя, думаю, не надо. Ты же зональный – на этом собаку съел.

– Слушаюсь.

– Ты из военных, что ли, Валера?

– Раньше работал в ГРУ.

– А заканчивал тоже военную академию?

– Военно-юридический институт.

– Выезжаем через пять дней. Будь здоров! – закончил Александр.

Много слушков ходило в коридорах Прокуратуры России о старшем прокуроре следственного управления Валерии Викторовиче Чиркове, и, надо сказать, слухи были отнюдь не из приятных. Чиркова подозревали и в получении взяток, и в причастности к утечке секретных материалов, и в знакомстве с людьми, имеющими проблемы с уголовным кодексом, однако прямых улик, порочащих его честь, не было. Что касается его знакомств с людьми, нарушающими закон, можно было сказать одно: а какой прокурор или следователь не имеет в наше время подобных знакомств, работа заставляет. Правда, знакомство знакомству рознь. Одно дело беседовать в служебном кабинете, и совсем другое – сидеть за одним столом в дорогом ресторане с подозреваемым в особо опасном преступлении. А Чирков сиживал, и не раз. С другой стороны, а разве Турецкий не сидел? Бывало, и тоже не раз, и не два. Опять же, работа такая. Судя по всему, жил Чирков явно не по средствам. Турецкий особо не интересовался, но краем уха слышал, что Чирков имеет шикарную квартиру в Крылатском, добротную дачу, две машины.

Войдя в кабинет, Александр увидел свою ученицу – следователя Лилию Федотову. Когда-то у них были близкие отношения, однако давно они закончились – и поводом стало, на первый взгляд, событие вроде бы незначительное. Однажды Лилия встретила Турецкого на Тверском бульваре. Он гулял с дочкой. «Папа! – кричала Нина. – Смотри, какие цветочки! Можно сорву?!» «Нельзя, малыш. Растут себе – и пускай растут. Ты сорвешь, другая тоже захочет, и что получится?» – терпеливо и ласково внушал дочке Турецкий. «Не будет цветочков», – ответила девочка. «Правильно, малыш. Не будет». Александр не заметил Федотову, и Лилия была этому рада. Она спряталась за деревом и долго смотрела, как уходят все дальше Турецкий и его дочка, и вдруг что-то кольнуло ее в самое сердце. Она впервые подумала о том, что Турецкий человек семейный, что у него есть своя жизнь, свои заботы, что он, в конце концов, женат и не раз говорил, что любит свою жену. Вообще-то Лилия и не строила каких-то планов насчет руководителя следственной бригады, в состав которой она тогда входила. Нет, она была женщиной свободных нравов, без предрассудков, но теперь, глядя на девочку, ей вдруг подумалось, что и ей пора иметь детей, скоро стукнет тридцать, пора и остепениться.

– Слушай, Лиля, скажи, пожалуйста, на какие такие барыши приобрел зональный прокурор Чирков хату, дачу и пару иномарок? – с ходу спросил Турецкий.

– Скажу. Об этом все знают. Кроме тебя, разумеется.

– И на какие же?

– На зарплату жены.

– Это какая же должна быть зарплата, если одна иномарка стоит около двадцати тысяч баксов?

– Бери выше – тридцать пять. У Чиркова ведь джип.

– Тем более… И где же она работает?

– Теперь не важно где, куда важнее – у кого.

– Ну и у кого?

– У Гургена Акоповича Асатряна.

– Значит, в КАКТе. Любопытно… И кем?

– Вообще-то у Елизаветы Максимовны, как и у мужа, юридическое образование. Числится она юрисконсультом фирмы на договорной основе.

– Что значит числится?

– Это значит, что зарплаты как таковой она не получает, а согласно контракту платят ей проценты от сделок. И набегает прилично.

– Ну, не на джип же!

– А кто его знает? Смотря какая сделка.

– Конечно же криминальная.

– Толковый ты следователь, Александр Борисович, можно сказать с искрой Божьей, а все-таки сидит в тебе «совок», – усмехнулась Лилия. – Не обижайся. Чуть что, и сразу криминал. Тогда привлекай негласного нашего правителя. Он одних налогов заплатил сам знаешь сколько.

– Я бы привлек, да руки коротки!

– А что это ты Чирковым заинтересовался?

– С собой беру в группу, в Ставрополь. Да, ты же еще не знаешь…

– Коли в Ставрополь, то нетрудно и догадаться, о чем речь. По убийствам кандидатов?

– Да, Лилечка, да! Еду. Говорят, казачки там – конфетки!

– Подведут тебя когда-нибудь бабы, Турецкий. Помяни мое слово!

– Типун тебе на язык!

– А Чиркова брать не советую.

– Почему?

– У меня сердце вещун. Беду чует. Смотрю на тебя теперь и чую – не миновать беды.

– Три дня назад сосед по подъезду помер. Расскажу от чего – не поверишь, – помолчав, вдруг сказал Турецкий.

– Почему же? – возразила Лилия. – Поверю.

– Вышел он на улицу собаку выгуливать. Кругом воробьи порхают, голубки летают. Загляделся сосед на голубей, открыл рот, и… поперхнулся, захрипел, упал и умер.

– И что ему в рот попало?

– Я же говорю, голубки летали! Что, не догадываешься?

– В моем скверике тоже летают.

– Смотреть на голубков можешь, но рот не открывай, Лиля, – серьезно сказал Турецкий. – Попал соседу в рот голубиный помет, да не в то горло. Ну, и задохся.

– Вре-ошь! – рассмеялась Лилия.

Она внимательно посмотрела на Турецкого, стараясь распознать, говорит он серьезно или все-таки шутит.

– И для чего ты это мне рассказал?

– К тому, чтобы сердце у тебя не вещало. Помереть и от голубиного помета можно, особенно если держать рот открытым. А я, Лилечка, постараюсь рот держать на замке.

– Ты бессмертен, Турецкий, – помедлив, ответила Лилия.

– Это уже лучше, – улыбнулся Александр. – И еще вот что, дорогая. Дело по «фармацевту» Рыкалову придется тебе вести самостоятельно. Я от твоей бригады отключаюсь и перехожу в другую, в ставропольскую.

– Тебя конкретно что интересует?

– Фирма Рыкалова больше интересует не меня, а секретаря Совета Безопасности Хвостова. Она у него по выявлению источников доходов стоит в первом десятке.

– Доходы зависят от торговли. Они велики. Другое дело, как распределяются эти самые доходы. Здесь есть вопросы. Налоги Рыкалов выплачивает аккуратно.

– Фармацевтика дело тонкое. Скляночки, порошочки, таблеточки… А может, в пакетиках, вместо аспирина, лежит тоже что-то белое, но со специфическим вкусом и запахом?

– Насколько мне известно, наркотиками Рыкалов не балуется.

– Сам Рыкалов, может, и не балуется, а вот маленькие «рыкалята» по всей матушке России могут соблазниться.

– Не потяну, Александр Борисович, – улыбнулась Лилия. – Велика матушка Россия!

– Тебе помогут, Лиля.

– И к кому обратиться за помощью?

– Позвонят. И весьма вероятно, что даже сегодня.

В десять утра Турецкий подъехал к дому в Лаврушинском переулке, где остановился Федор Степанович Супрун.

– Федор Степанович? – спросил Александр у мужчины, открывшего на звонок.

– Он самый. А вы Александр Борисович? От Кости?

– Угадали. Здравствуйте.

– Здравствуйте. Проходите.

Квартира была трехкомнатная, с просторным холлом, оборудованная на современный лад: обшитые деревом стены, мягкая, уютная мебель, музыкальная аппаратура.

– Давно хотелось побывать в этом доме, – признался Турецкий. – И вот довелось. Вы знаете, здесь жили почти все известные писатели – Фадеев, Паустовский, Федин, Асеев…

– Именно в этой квартире, как мне сообщили, и жил Александр Фадеев! Точно не знаю, но так сказал Юрий Игоревич… Дружок мой, землячок, – пояснил Супрун, приметив вопросительный взгляд гостя. – Директор фирмы «Машук». Не рассказывал Костя?

– Я вообще-то люблю получать информацию из первых рук, – улыбнулся Александр.

– Тогда прошу за стол! – пригласил Супрун.

– Н-да, – только и смог произнести Турецкий, оглядев стол, заставленный блюдами со всевозможными деликатесами. – На десятерых?

– Зачем? – удивился Супрун. – Обычная казацкая еда. На двоих.

– Богато живут казаки, – усмехнулся Александр.

– С голоду не мрут. Но дело не только в этом. Набить брюхо можно. А вот с душой посложнее… Да что базары разводить! Садитесь. Вина, наливочки, коньячку? Нашего, ставропольского?

– Можно, – согласился Александр.

Мало– помалу они разговорились. Александр узнал, что у Супруна двое детей, жена, брат Иван, у которого и живет теперь его семья. Подробно рассказал Федор Степанович и о своем похищении, о побеге и разговоре с Меркуловым. Говорил Супрун складно, без боязни, чувствовалось, что мужик он крепкий и далеко не робкого десятка. Незаметно в разговоре они перешли на «ты».

– Не дрожат коленки, Федор Степаныч? – спросил Турецкий.

– С чего это?

– Они ведь не отстанут. Шакалы.

– Там, на моей родине, не тронут. Да и братишка уже шорох навел. Он пока конкретно ничего не знает, а коли узнает… Гляди! Ничего кулачок? – потряс кулачищем Супрун.

– Жуть!

– А у Ивана кувалда!

– Так ведь пуля – дура…

– Не посмеют. А коли посмеют, уложат их казачки. Как траву покосят.

– А есть из чего косить-то?

– Найдется. Поначалу я тоже сомневался. А после разговора с Костей понял – нет, не посмеют. И впрямь охранять будут. Сам говоришь, шакалы, а это звери трусливые.

– Не скажи. Оборзели. В том смысле, что шакалы уж слишком настырны. Четыре убийства. Наглые, откровенные и профессиональные.

– Это ты знаешь только о четырех. О тех, что в газетах печатают, а на самом деле их больше. Свидетелей тоже убирают. Да и исполнителей тоже. Соколова, что Погаляева на куски разорвал, в речке нашли. И все шито-крыто. Такие дела-делишки, Александр Борисович…

– Потому и еду. Будем разбираться.

– Ты где раньше-то был? Я, конечно, не профессионал, но и дураку ясно, разбираться-то надо было сразу после убийств, по горячим следам!

– Ваши краевые управления УВД и ФСБ на хорошем счету. Тем более что их начальники получили строжайшие приказы от своих шефов.

– Президент тоже приказывает немедленно выплатить тем же шахтерам зарплату!

– И выплачивают. Разве нет?

– Кость бросают. Как собакам! А кость откуда берут? Думаешь, из своего кармана? Отбирают у пенсионеров, учителей, инженеров, ученых! Нет, парень, неладное творится в государстве Российском.

– А ты народу подобное говорил?

– Конечно!

– И что слышал в ответ?

– Ничего не слышал. Молчат. Кузбасс далеко, Воркута далеко, там холодно, а у нас теплынь, земля такая – палку воткни, через год дерево вырастет! А может, не верят. Старик один, помню, хорошо сказал. Не дошел, говорит, еще народ до кондиции… голодный человек – зверь. Терпят, значит, не озверели. Я, говорит, поверю тогда, когда услышу, что начальников-миллионеров те же шахтеры на куски разорвали!

– Они, может, и разорвали бы, да человек с ружьем мешает…

– О чем ты говоришь?! Какой человек с ружьем… Всех сомнут.

– Ты что-то хотел сказать или мне показалось? – спросил Турецкий и, уловив вопросительный взгляд собеседника, добавил: – Насчет полученных приказов?

– Слыхал я о приказах министра ФСБ и министра УВД, – неохотно ответил Супрун. – Пропускали по рюмке-другой и с начальником УВД, и с начальником ФСБ, и с самим Колесниченко. Ну и прокурор не отставал… Смотрю, хочешь ты из меня что-то выдавить, а я и не знаю что. Задавай лучше конкретные вопросы – отвечу. Я, между прочим, документы по убийству Васильева проглядывал.

– Документы по всем четырем убийствам я изучу в Ставрополе. Меня больше интересуют личные качества потерпевших. Ты был с ними знаком, Степаныч?

– Всех четверых знал. С Погаляевым общался лишь по делам служебным. Губернатор… Ближе всех знал Васильева Григория Ефремовича. Он был, пожалуй, самым сильным конкурентом Колесниченко. Доктор технических наук. Вел кафедру в институте. Да и по количеству народа на похоронах можно было судить. Много людей пришло на кладбище…

– Сколько ему лет было?

– Пятьдесят четвертый повалил.

– Дети остались, значит…

– Трое. Два сына и дочь. Сыновья взрослые, Григорий и Артем. Работают, кстати, в Федеральной службе безопасности.

– Офицеры?

– Григорий подполковника недавно получил, Артем – капитан.

– А дочь?

– Школьница. Восьмой класс. Дашенькой зовут. С моей старшей дружит, Ольгой.

– А что сыновья? Как и народ, молчат?

– Беседовал я с ними. Благо, искать не надо, в одном доме живем. На вид они спокойны, но я чую в них нечто такое, что словами не выразишь. Понял я, Саша, сыновья не простят.

– В раскрытии убийства отца они участвовали? – помолчав, спросил Турецкий.

– Олег Владимирович не разрешил.

– Макеев? Начальник ФСБ?

– Он самый. Одного включил в группу по убийству Скачко, второго по убийству Приходько.

– Формально он прав. Уголовно-процессуальный закон не разрешает. Не положено. А по-человечески… Тут уж Бог ему судья, – сказал Александр. – Что за люди были Скачко и Приходько?

– О Приходько я говорил Меркулову…

– Охранник застрелил. На даче, в собственном бассейне. Рассказывал.

– Какой еще охранник? – вопросительно уставился на Турецкого Супрун. – Впервые слышу.

Поняв, что сболтнул лишнее, Александр постарался вывернуться.

– А разве такого слушка не было в городе?

Супрун внимательно поглядел на следователя, закурил, выпустив облачко дыма.

Сведения о причастности к убийству охранника передал Турецкому Крот, но откуда он их добыл, не сообщил.

– Впрочем, это одна из рабочих версий, – пояснил Александр. – В самом деле, кто же мог пристрелить хозяина в собственном доме? Вывод напрашивается сам собой. Человек приближенный, которому хозяин доверял…

– Не Петром ли звали охранника? – перебил его Федор Степанович.

– Петром, – помедлив, ответил Турецкий.

– Фамилия Ворончук?

– Тоже верно.

– Этот Петро Ворончук погиб. В Чечне.

– Этого я не знал, – сказал Турецкий. – А как он погиб?

– А вот по этому поводу слушок шел.

– Не доехал до Чечни?

– Доехал. И даже повоевать успел. Но погиб-то не в бою! Бесславно погиб. В пьяной драке. Это все, что я знаю. Об остальном Гришу спросишь, старшего сына Григория Ефремовича. Царство ему небесное…

– Обязательно спрошу, – пообещал Турецкий. – Скачко был, кажется, бизнесменом?

– Да. Но не из гнилой братии! Если чего-то и добился, то своей головой. А голова у него была умная. Железноводск, где он дела вел, в руках держал. Там, в его родном городе, на окраине и нашли его. Живот прострелен, и в голове пуля, как у вас говорят, контрольная.

– Крупный был бизнесмен?

– По нашим меркам, крупный.

– Значит, ездил не без охраны?

– Я тоже с охранниками езжу, а вот, поди ж ты, влип!

– Ты, Степаныч, маху дал.

– В чем?

– У нас в Москве до самой квартиры провожают.

– Дом-то мой – не проходной двор, а, так сказать, для начальства. В холле дежурный сидит.

– И вероятно, муниципал?

– Одет по форме. И пистолет при нем. Вот я и думал, каким таким образом минуют эти шакалы парня с пистолетом? Ну и придумали мы светом сигналить. Я, Саша, года полтора с охраной езжу, а никак не привыкну. Иной раз и просигналить забуду, так ребятки мои через считанные минуты тут как тут у дверей!

– Пройти мимо муниципала большого ума не надо. Тем более что брал-то тебя милиционер, старший лейтенант. А для парня с пистолетом он начальник.

– Не один брал-то. Еще два лба было и девушка. Симпатичная, между прочим. Машей зовут, как и мою жену. Старлей ладно, а остальные-то как прошли?

– Подумаешь, – отмахнулся Турецкий. – Не один ты живешь в начальственном доме. В гости пришли, скажем, к дочке того же начальника УВД или ФСБ!

– Гостей у нас принято приглашать через дежурного. С документами.

– Значит, прошли по документам, конечно, по приглашению. Вероятно, проверяли?

– У младшего сына Артема спросишь.

– Я поинтересовался делами об убийствах у зонального прокурора, курирующего ваш край. Следственное управление краевой прокуратуры пришло к выводу, что убийство совершено в результате разборки. Оказывается, Скачко был поставлен на счетчик…

– Какой, к лешему, счетчик?! Скачко никому ничего не был должен! Это я точно знаю, – перебил Супрун. – Конечно, проще всего свалить все на покойника. Мертвые сраму не имут… Покуда Скачко не был кандидатом, все было тихо и спокойно. Ни разборок, ни счетчиков!

– Ты-то сам, Степаныч, что об этом думаешь? – помедлив, спросил Турецкий.

– То же спрашивал Костя. И я ему ответил: мол, сам смекай, кому это выгодно. Если убивают кандидатов в губернаторы, то выгодно это одному человеку – действующему губернатору. Так я ему и заявил.

– И что на это ответил Константин Дмитриевич?

– Погоди, – подумав, ответил Супрун. – Это Костя мне сказал, что прямая выгода от убийства приходится на губернатора, хотя, разумеется, не он лично убивает. А я в ответ, что это, мол, его люди.

– Это уже обвинение, Федор Степанович. И весьма серьезное. Я бы на вашем месте с выводами не спешил, пока железных улик не собрали, – сказал Турецкий.

– Может быть, сам Колесниченко и не посылает киллеров на мокрые дела, но то, что он в лапах, и очень цепких, это точно.

– Уже теплее, – оживился Александр. – Я, признаться, успел лишь ознакомиться с биографией Колесниченко, и то в общих чертах, но о его друзьях-товарищах совершенно ничего не знаю. Может, просветишь?

– По-моему, у людей типа Колесниченко друзей быть не может.

– И какого же типа Колесниченко?

– Ты посмотри, Саша, какую карьеру он сделал! И всего-то за пять лет! Из директоров стройучастка прыгнул в мэры Пятигорска… Ты бывал в Пятигорске?

– Приходилось.

– Золотое дно для умелых людей! А умельцем Николай Михайлович оказался толковым. Годик поцарствовал, а наворочал столько, сколько другому и за десять лет не осилить. Пойди теперь сунься в санаторий! Хрен с два! Нет их, санаториев-то! Кабаки, казино, конторы, банки. И все это добро принадлежит не трудовому народу, не-ет, частнику. Из мэров он прямиком в Москву, в Государственную Думу! А там, видать, обзавелся связями – и снова в родные края. Считай, отгубернаторствовал. Приедешь – увидишь.

– Представляю. Кабаки, казино, конторы, банки… Чему ты удивляешься, Степаныч? Не только в Ставрополе такая картина. Во всех крупных городах.

– И что в этом хорошего? Предложили бы тебе сейчас, Федор Степаныч, очутиться в том, советском времени. Согласился бы? – помолчав, спросил Турецкий.

– Нет.

– Почему?

– Так сразу и не ответишь…

– И я бы не согласился.

– В те последние годы в больших кабинетах стало дурно пахнуть, – произнес Супрун.

– Чем?

– Могилой. Чего смеешься? Правду говорю. Заходишь, предположим, к первому. Сидит. Как правило, в конце дли-инного стола. И кажется ма-аленьким, хрупеньким, хотя на самом деле человек как человек. А это потому, что стол километровый, опоясанный одинаковыми стульями. И не поднимется даже, гад! Махнет ручкой, подойди, мол. И запах в кабинете, повторяю, трупный. И сидит этот человечек и год, и два, и десяток лет, а то и не один. Поневоле протухнешь. Озолоти, не вернусь в прежние времена! Он сидит, а по полям свиньи гуляют! Да не по пустым полям. Выпускали мы, Саша, свиней на помидорные поля. Транспорта нет, о холодильниках уж молчу, их и в помине не было, а жара несусветная, текут томаты. Вот и выпускали. Все какая-то польза. А сливы взять, абрикосы! Бульдозерами в рвы сталкивали! А ему, тому, кто за столом сидит, Героя на грудь! Урожай-то и впрямь небывалый!

– А теперь как?

– Теперь, Саша, машины за помидорами в очередь стоят. И непростые. Почти все с холодильниками.

– Значит, правильным путем идем, товарищи!

– На цены погляди. Я глянул на московские прилавки и ахнул. Семь-восемь тысяч! А у нас-то они с полей берут по тысяче двести!

– Люди кавказской национальности, – то ли спросил, то ли уточнил Турецкий.

– Они. Лихой народец…

– А из твоего хозяйства они тоже вывозят?

– Вывозили. Тряхнули мы мошной, в долги залезли, но приобрели собственные машины с холодильными установками. Теперь сами возим. В том числе и сюда, в Москву.

– Знаю. Фирма «Машук», – сказал Турецкий.

– Эта квартирка тоже числится за фирмой.

– И как на это смотрит КАКТ? Особенно генеральный директор господин Юсин, он же Миша Муссолини?

– Косо смотрит.

– А Колесниченко?

– Колесниченко меня поддерживает. Если бы не он, думаю, гореть бы мне синим пламенем!

– Мы отвлеклись от темы, Степаныч. Итак, нет друзей у Николая Михайловича. Но ведь с кем-то он проводит свободное время?

– Бывало и со мной, пока я не стал кандидатом.

– Меня интересуют его отношения с прокурором края Власенко, начальником краевого управления ФСБ Маркушей и начальником краевого УВД Макеевым? – прямо спросил Турецкий.

– Очень хотелось бы тебя обрадовать, выложить, так сказать, на стол вещественные доказательства, но их у меня, к сожалению, нет.

– А я тебя и не просил об этом, – усмехнулся Александр.

– Что касается отношений, то они приятельские. Так, по крайней мере, мне показалось.

– Твое замечание о доказательствах меня заинтересовало…

– Губернатор, прокурор, оба начальника – власть края. И если эта власть не может раскрыть ни одного убийства, согласись, это наводит на мрачные мысли…

– Посмотрим с другой стороны, – сказал Турецкий, вытаскивая из нагрудного кармана фотографию.

– Не знаю, кто это, – приглядевшись к фотографии, ответил Супрун.

– И не разу не видел? Приглядись, Степаныч.

– Нет. Не видел. На зрительную память я не жалуюсь. Мельком увижу человека и, если понадобится, могу припомнить, где и при каких обстоятельствах я его встретил.

– А вот Колесниченко и все три начальника встречались с этим человеком. И не где-нибудь, а в Ставрополе. И не раз. Потапов Юрий Андреевич. – Постучал по фотографии Турецкий.

– Минутку! Значит, это и есть господин Потапов…

– Он самый.

– Слышал о его приездах. Но познакомиться не сподобился.

– Не сподобили тебя, Степаныч! Не нужен ты был ни губернатору, ни начальникам, ни самому Потапову, потому для них ты чужак. И даже опасный.

– Он же из президентской команды…

Турецкий хотел было сообщить Супруну, что ранее пребывал господин Потапов в местах не столь отдаленных, но глянул на собеседника и решил не огорчать его. Верит, видно, человек представителям президентской команды, ну и пусть себе верит, до поры до времени. Александр снова положил фотографию в карман.

– Александр Борисович, а для чего ты фотографию такого человека с собой таскаешь? Неужели… – начал было Федор Степанович, но Турецкий перебил его:

– Тебе известно, что мой бывший шеф, два года исполнявший обязанности Генерального прокурора России, сидит в Лефортовской тюрьме?