Текст книги "Шторм"

Глава 24

Он чувствовал, как кислота разрушает его. От каждого вздоха легкие пронзала колющая боль, постоянно ноющие почки изо всех сил пытались отфильтровать отходы. Живот сводило спазмами, температура скакала, пару раз медсестры упоминали о кале с кровью. Раньше он метался между надеждой и отчаяньем, но после неудавшейся попытки отправить письмо единственное, о чем он мечтал, – умереть поскорее.

Он все еще надеялся, что Йоар придет к нему на помощь, замирал при звуке тяжелых шагов в коридоре, но в глубине души знал, что впереди его ждет только неминуемый конец. Время на исходе.

Дни после несчастного случая тянулись очень медленно, но в этот раз вечер наступил неожиданно быстро, как будто в преддверии конца время ускорилось. Почувствовав знакомый запах духов, он позволил надежде воспарить. Он кожей ощущал ее присутствие, физически чувствовал, как она наклонилась над ним. Угадав приближение ее руки, он изо всех сил сжал губы, твердо решив не позволить ей их разомкнуть. Проходили секунды, а она ничего не предпринимала, и он понял, что она решила взять его измором, подождать, когда у него кончатся силы. Ну тогда ей придется ждать долго, потому что он решил бороться до последнего вдоха. Но Дьявол проявила изобретательность, боль настигла его с невероятной силой. От невыносимого шока он хотел вырваться из скорлупы, которая держала его на этой земле, сбросить с себя кожу и убежать в ночь, но все, на что он был способен, это свернуться в клубок от спазмов. Она вставила трубку в нос, чтобы кислота смогла проесть себе путь к его мозгу.

Глава 25

Рино знал, что ему не стоило соглашаться: не было ни времени, ни желания. Но приглашение его ошеломило, и, так и не сумев придумать какого-либо достоверного оправдания, он все-таки пошел на коротенький пикник. Рино решил дать женщине с заправки час, хотя, судя по заготовленным продуктам, она явно рассчитывала продлить удовольствие. Они поехали на остров Хамней, который раньше был ключевым пунктом в паромном сообщении с Рейне, теперь же туда можно было добраться всего за пять минут благодаря двум мостам, которые связали деревню с материком.

Она показала дорогу к причалу, недалеко от старой паромной пристани. На рассохшихся досках они расстелили плед. Легкий бриз принес с собой запах водорослей с примесью креозота и дизеля. Рино украдкой взглянул на часы, когда она начала доставать припасы из плетеной корзины, приобретенной, к его опасению, именно для этой поездки.

– Багеты, – она озорно улыбнулась и сделала театральную паузу перед тем, как достать следующий предмет. – Безалкогольная газировка. Я не решилась взять что-нибудь покрепче, ты ведь на работе.

Улыбка стала откровенно флиртующей, когда она выложила перед ним связку бананов. За фруктами последовали разные виды сыров, о которых Рино никогда и не слышал, все они назывались по-французски и начинались на «б». А когда она в конце концов призналась, что ее зовут Бутиль, то рассмеялась абсолютно сумасшедшим смехом, который напомнил Рино о Хелене, вот уже три года являвшейся его бывшей женой.

Они развелись вполне мирно, хотя отношения были далеко не безоблачными. С некоторыми чертами ее характера Рино так и не смирился: потребность все держать под контролем, раздражающая терпимость. Но сидя здесь, среди тщательно отобранных продуктов для пикника, Рино вопреки собственному желанию признал, что эти особенности Хелены были совсем незначительными. И все-таки, подумав о ней, он почувствовал злость. На кой черт ей сдался этот голландец? Он представил себе тощего неуклюжего мужика, приклеившегося к телевизору во время соревнований по конькобежному спорту, и решил, что она, определенно, выбрала самое худшее из возможных зол.

После нескольких неловких минут в начале пикника, когда Бутиль постаралась устроить шоу с раскладыванием продуктов, разговор потек более естественно. И Рино пришлось признать, что, в общем-то, он получал удовольствие от ее компании. Сначала он решил, что ей немного за тридцать, но, скорее всего, несколько лет ей прибавляли лишние килограммы. У него была привычка оценивать женщин, с которыми общался, по шкале от 1 до 10. Бутиль с натяжкой получила пятерку. Чистое милое лицо было лишено характера и шарма. Стрижка, очевидно, была сделана самостоятельно, а одежду она носила скорее удобную, чем стильную. В целом, ему нравились обычные земные женщины, но только если они хотя бы иногда смотрелись в зеркало.

Он выбросил последний кусочек багета в море, и всего через несколько секунд стая чаек уже дралась за крошки.

– Они медленно умирают от голода, – сказала она и тоже бросила птицам булку. – Раньше в море можно было выбрасывать рыбью требуху. А сейчас по закону это запрещено. О чайках никто и не думает.

Рино бросил в море кусочек шоколада, чайки снова сошлись в битве.

– Фьорд-то практически бездонный, как мне говорили.

Она пожала плечами.

– Мой прадед здесь утонул.

– Его нашли?

– Нет. Мне говорили, что они с братом отправились на рыбалку, но их застиг шторм. Лодку тоже не нашли.

От мысли, что чьей-то могилой стало морское дно, Рино содрогнулся. Возможно, именно благодаря таким событиям и возникли рыбацкие легенды. Об островах, возникающих в море, когда кто-то терпит бедствие.

– А у мамы подруга во фьорде погибла. Лодка затонула и утащила ее за собой. Ее мужа нашли на следующее утро, истощенного, но живого. Ему удалось доплыть до берега. Они только что поженились и все такое. Лодку в восьмидесятые нашли дайверы-любители, так что фьорд не настолько глубок, как кажется.

– В восьмидесятые? То есть это случилось раньше?

– В шестидесятые.

Рино оглядел горный склон, перед его глазами возникла сцена смертельной битвы в бурлящих волнах, отполированные до гладкости валуны были единственным средством спасения. В Рейне, конечно, было очень красиво. Но природа жалости не знает.

Как по заказу, ветер переменился, похолодало, и через час пикник был закончен. Рино сделал вид, что не заметил намек на скорую встречу, и снова направился в участок.

Недопитая чашка кофе, стоящая между газетными вырезками Симскара, свидетельствовала о том, что заходил Фалк. Найденный труп произвел на него более сильное впечатление, чем он показывал. Симскар, замкнувшийся в своей немоте, ведущий жизнь отшельника, но при этом, очевидно, желающий отомстить тому, кто виноват в несчастьях его жизни, внезапно предстал весьма интересной фигурой. Целая пачка газетных вырезок о пожаре в гараже свидетельствовала о крайней заинтересованности в этом событии, как и то, что он подготовился и в открытую посетил пострадавшего. Поэтому Рино решил побольше разузнать о том, кто переехал в Рейне в конце зимы.

Для начала он зашел на страницу Государственного бюро статистики, где, к своему большому удивлению, обнаружил всего трех человек по имени Сигурд Овесен. Затем он позвонил в местное отделение Управления труда и социального обеспечения, чтобы проверить сведения о пособии по нетрудоспособности, назначенном Сигурду Овесену. С неприкрытым раздражением женщина на другом конце провода перекидывала его с одного внутреннего телефона на другой, а потом сообщила, что не может отыскать в местной системе никого с таким именем. Звонок в реестр населения подтвердил то же самое: в муниципалитете Москенес никакого Сигурда Овесена не проживало. Повинуясь внезапному желанию, Рино набрал в строке поиска слово «маска». Как он и предполагал, количество найденных страниц было огромным, и он начал их пролистывать. Здесь была информация о ритуальных масках, божественных и демонических, и вдруг, открыв явно непрофессионально сделанную страницу, Рино увидел почти точную копию той маски, которая висела на полке перед его глазами. Она символизировала совсем не то, что ожидал инспектор.

Глава 26

Новые дома появились на предгорье, они были выше, чем когда-то строили рыбаки, и просто служили укрытием для тех, кто хотел на себе почувствовать, как жили в древние времена. Старую лавку давно отреставрировали, сейчас здесь размещался знаменитый ресторан. Фалк пару раз обедал здесь, но каждый раз возмущался ценами, явно рассчитанными на немецких туристов с их толстыми кошельками и солидными пенсиями. Туристический сезон был давно закончен, так что ему удалось осмотреть красный домик с двумя пристройками, напоминающими скворечники, и не привлечь к себе ненужного внимания. После обеда у лавки всегда было оживленно, в том числе потому, что мальчишки надеялись, что им перепадет конфетка-другая от пьяных рыбаков. Поверх старой лестницы был установлен деревянный помост. Значит, здесь-то он и сидел, поглядывая на смутьяна и наслаждаясь колой. Он не допил напиток до конца, когда получил беззвучное приглашение – в обмен на пару глотков. Несмотря на то что он ненавидел того, другого, и никогда не смог бы простить ему то, что тот сделал, он все-таки протянул ему бутылку. И смутьян выпил – причем не глоток, а все до конца. Затем кивнул, мол, пойдем со мной, как будто во время того самого садистского поступка завладел мальчишкой. И тут Бергер сделал невообразимое: он поднялся со ступенек и сел на багажник велосипеда. Сидя там, глядя в спину перед собой, он почувствовал себя заложником. Воспоминание о злодеянии снова всплыло перед глазами, более реалистичное, чем когда бы то ни было.

Это случилось, когда он еще жил в Теннесе на краешке мыса, казавшегося островком в открытом море. Мать отправилась за покупками в Рейне, отец вышел на рыбалку. Обычно ему нравилось оставаться одному, но на этот раз не успел он помахать матери на прощание, как все лампочки системы безопасности в его голове тревожно замигали. Он решил остаться дома, но у того, другого, видимо, был какой-то встроенный радар, сигнализировавший ему о любой предоставляющейся возможности. Из окна Бергер увидел, как в море вышла дряхлая лодка, которую не смолили черт знает сколько лет. Уже через несколько гребков веслами стало понятно, куда именно она направляется. Лодка причалила, при этом тот, второй, даже не взглянул на дом семейства Фалков. Он знал, что мальчик дома один и что у него море времени. Медленно и размеренно он поднялся к дому, в ожидании остановился у входной двери, как будто уверенный, что жертва придет к нему добровольно. Так и случилось. Бергер Фалк не смог усидеть дома, избежав неминуемого. Он вышел из дома. Ты один. Сам знаешь, когда женщина выбирается на материк, это надолго. Не спеша. Взгляд и жесты того, кто все контролирует. Тут нечем особо заняться. Я часто вижу тебя на побережье.

В этот момент он все понял. Он украдкой взглянул на море, надеялся увидеть лодку, направляющуюся к берегу. Но парень лишь скалился шире. Я ведь сказал: женщины никогда не устают от покупок.

В свое время, чтобы отпустить дочь, Фалку пришлось сделать над собой невероятное усилие. Кристине замечала тревожные сигналы. Связь между отцом и дочерью была слишком крепкой. И вот он не видел ее уже неделю, так что сейчас он с легким сердцем поднимался к дому на самой верхушке холма, откуда открывался лучший вид на рыбацкую деревню. Она мыла посуду, натянув резиновые перчатки до локтя.

– Ой, это ты? Я и не слышала, как ты вошел!

– Да, меня не сразу заметишь.

– Да, да, – она стряхнула пену с перчаток и сняла их. – Слышала, ты иногда бываешь на работе.

Он пожал плечами.

– Когда врач выписывает тебе больничный, это обычно означает, что тебе не стоит работать.

– Ну, не знаю.

– Это скелет не дает тебе сидеть дома?

– Возможно.

– А новый инспектор, разве он не занимается этим делом?

– Да, конечно.

– Вы поладили?

Она ласково взглянула на него.

– Да, все в порядке.

Взгляд уже скользнул на доску из пробкового дерева, висящую на стене кухни. К ней были прикреплены многочисленные рисунки. Почти инстинктивно он пытался отыскать среди детских работ неприятные лица, хотя знал, что Сандра любящая и заботливая мать.

– Вы разберетесь с этим делом? Ходят разные слухи.

– И какие же?

– Убийство, – она легонько надавила пальцем ему на нос. Рука пахла резиной.

– Именно это мы и пытаемся выяснить.

– Ты на больничном, не забывай!

– Частично.

– Ты что-то хотел? – она занялась приготовлением кофе.

– Хотел тебя кое о чем спросить.

– Спрашивай.

– О том, как мы жили до смерти твоей матери.

На секунду она замерла, но потом продолжила молоть кофейные зерна.

– Семь лет прошло.

По голосу было понятно, что она давно все пережила и очень хотела, чтобы и он смог пережить.

– Ты ничего не замечала?

Она провела ладонью по подбородку.

– Что-то я позабыла. Две ложки или три?

Она пересыпала кофе обратно в коробку и стала молоть заново.

– Мы тысячу раз обсуждали это, папа. Ты ведь знаешь, что я тогда жила в Будё и реже общалась мамой. Конечно, мы разговаривали по телефону, но с ней все-таки реже, чем с тобой.

Это звучало не как упрек, просто констатация факта.

– Но ничего такого ты не замечала?

– Не знаю, почему ты об этом думаешь, – первые признаки раздражения. – Это был несчастный случай. Так бывает, к сожалению, так случилось с мамой. Зачем ты мучаешь себя все эти годы?

– Не знаю.

– Что ты хочешь услышать? Что она умышленно съехала в кювет? Мама была счастлива.

– Правда?

Строгий взгляд, а потом она погладила его по щеке.

– У нее был лучший в мире муж. Я знаю, она была с тобой счастлива, знаю, что она не хотела прощаться ни с тобой, ни со своей жизнью.

Он задумчиво кивнул.

– Почему ты не можешь смириться с тем, что это несчастный случай?

– Не знаю, Сандра, правда, не знаю. Я уже сто раз осмотрел место происшествия. Там просто невозможно потерять управление.

Сандра всплеснула руками.

– Может быть, было скользко.

– Нет.

– Она могла.

– Вскрытие ничего не показало.

– Иногда достаточно отвлечься на секунду.

– Да…

– Что такое, папа? – спросила она, помолчав.

– Я тебя очень люблю, Сандра.

– Я знаю, – ответила она.

Глава 27

Боль и тошнота отвлекли на себя все внимание. От легкого недомогания до прожигающего пламени, которое постепенно его убивало. Он уже смирился с тем, что его поражение окончательно. Он вслепую добрался до компьютера, но для того, чтобы победить, ему не хватило каких-то миллиметров. Попытка была обречена. Он умрет мучительной медленной смертью. Глаз за глаз.

Дверь отворилась, послышались быстрые шаги в сторону кровати. Пульс взлетел в небеса, а потом прозвучал голос.

– Это я, – прошептала Йориль и погладила его по щеке.

Он наслаждался этим прикосновением, хотя кожа скорее напоминала мертвую ракушку. В нем было столько ласки, что ему захотелось остановить мгновение навсегда.

– Вас переводят, Герой!

Он не мог поверить ее словам. Переводят. Неужели кому-то удалось доказать заведующей, что его здесь пытают? Но тогда зачем переводить его – а не медсестру? Может быть, они не знали, кто именно его мучил? И не хотели рисковать его жизнью, пока не разберутся, кто именно это делал? Конечно. Именно так. Йориль плакала, последнее время она часто была в слезах, и если бы он мог, то заплакал бы вместе с ней.

Слезами радости.

Одним весенним утром Бог оставил его и вот наконец услышал его молитвы.

– Я постараюсь навещать вас. Но это будет непросто.

Значит, его переводят далеко. Подальше от Дьявола.

– Думаю, они уже идут.

Поцелуй в щеку, золотые кудряшки коснулись его лица.

Лишь расставание с Йориль немного приглушало тот восторг, который он ощущал. Конечно, он будет скучать по ней, но однажды, когда весь этот кошмар закончится, они встретятся.

Через несколько секунд дверь снова открылась. Вошли два человека и, не говоря ни слова, сняли кровать с тормоза и куда-то покатили. Быстро и эффективно. Прощаясь со своей палатой, он вдруг понял, что третий человек придерживал дверь. Они замедлились, осторожно пронесли его через дверь. И в тот момент, когда он возблагодарил высшие силы, он почувствовал запах. Запах Дьявола.

Глава 28

Рино еще ни разу не видел такого маленького гаража. Он стоял на тяжелых столбах, утопленных в склон, уходящий прямо в море. Если бы автомобиль провалился сквозь пол, то проскользил бы прямиком по скале и упокоился во фьорде, на пятиметровой глубине. Инспектор открыл боковую дверь, закрытую на простой крючок, и вошел внутрь. Солнечный свет с трудом просачивался сквозь обшивку и трещины в рассохшихся стенах. Рино показалось, что от массивного деревянного пола пахло гарью, но, конечно, спустя столько времени запах, скорее всего, был лишь плодом его воображения. Выключателя он не нашел, но предусмотрительно захватил с собой фонарик. В гараже почти ничего не было, только старый верстак и несколько цветочных горшков. Рино предположил, что доски, которыми были покрыты стены, когда-то служили покрытием пристани или заброшенного рыбного цеха. Они были черными от гари, но, видимо, их серьезная толщина не позволила им загореться. Рино поднял фонарь и отметил, что от огня почти все планки гофрированной стали потемнели. Пожар, очевидно, начался возле одной из стен, по ней это было хорошо видно. Чистая случайность и удача, что тот несчастный, который в данный момент лежит в пансионате, вообще выжил.

Может быть, обожженный – это Боа? Тот самый юноша, терроризировавший всех, кто попадался ему на пути? Может быть, он инсценировал свое исчезновение, чтобы полвека спустя воскреснуть из ниоткуда? И могла ли одна из жертв его юности отомстить ему за мучения и представить преступление как несчастный случай? Рино осветил фонариком угол, в котором нашли рисунок. Горящий от ненависти взгляд был свидетелем отчаянной борьбы с пламенем. Он подошел поближе и в тот момент, когда поток света превратился в маленький кружок, понял.

Инициалы.

Настолько очевидно, что даже не пришло ему в голову. Конечно же, его коллега волновался совсем не напрасно.

Едва войдя в участок, Рино достал отчет о пожаре. В приложенном документе содержалось то, что он искал: имя сдававшей дом с гаражом хозяйки. Инспектор отыскал адрес и номер телефона и решил навестить эту женщину. В этот раз ему пришлось воспользоваться «Вольво», голубым предметом гордости из времен, когда шведы еще производили великолепные машины. Через десять минут он остановился возле единственного продуктового магазина в Сёрвогене. Какая-то женщина указала ему на дом, в котором жила Олине Ульсен. Свернув к нему, Рино отметил, что двухэтажный ярко-красный дом вполне мог служить маяком для терпящих бедствие лодок.

Подъезд к дому был выложен щебенкой цвета мрамора, совершенно не соответствующей по стилю ни самому дому, ни его окружению. Рино решил не звонить в звонок, а сразу же подойти и постучать в кухонную дверь. Прошло немного времени, затем раздалось осторожное «войдите». Но когда он открыл дверь, его встретила улыбчивая дружелюбная женщина лет восьмидесяти. Цвет ее волос совпадал с цветом щебенки во дворе, а кудряшки напоминали шерсть королевского пуделя. Весила она не больше пятидесяти килограммов даже с тяжелыми сандалиями на ногах. Рино представился и спросил о доме в Рейне, который она сдавала.

– Это дом моего детства, – женщина наклонила голову, как будто недоумевая, почему у нее на пороге возник полицейский.

– Я по поводу пожара в гараже.

– Ох, да. Ужас-то какой, лишиться жизни из-за какой-то газонокосилки.

Олине Ульсен присела на старенький деревянный табурет.

– Я хотела съездить в пансионат навестить его, но говорят, он не в состоянии общаться.

– Вы говорите о Сигурде Овесене?

– Ну а о ком же еще?

– Вы его знали? Помимо того, что он снимал у вас дом?

– Нет, но ведь он чуть не закончил свою жизнь в моем гараже, это, знаете ли, что-то значит. Нынешнему арендатору гараж не нужен, ну и хорошо. Я хочу вообще закрыть его навсегда.

Рино подвинул стул и сел.

– Когда он въехал?

– Так, – женщина взглянула в окно, – в начале марта.

– Вы знаете, откуда он приехал?

Она зажала ладони между коленями и покачала головой.

– Он ничего не говорил?

– Нет, не говорил.

– Мне казалось, арендаторы о таком сообщают.

– Нет, – повторила она. – Может, он и говорил, но. я не помню.

– Какое у вас сложилось впечатление о нем?

– Платил он аккуратно.

– А кроме этого?

– Ну, впечатление.

– Например, как именно он платил?

– Как?

– Банковским переводом или.

– Нет, наличными.

Большая редкость в нашем тысячелетии.

– Как это происходило? Он приезжал к вам и передавал деньги лично в руки?

Неожиданно для инспектора женщина кивнула.

– Он приезжал сюда, в Сёрвоген, и передавал деньги за аренду лично вам?

– Он приезжал автобусом в два часа дня по пятницам в конце месяца. Ну, платеж-то был всего один, так что.

– Вы не спрашивали его, почему он предпочитал платить наличными?

– Кстати, да, – она по-прежнему зажимала ладони коленями. – А почему вы об этом спрашиваете?

Рино решил ограничиться полуправдой.

– Потому что никто не знает, кто он и откуда приехал. Возможно, у него есть близкие, которые его разыскивают.

– Я об этом не подумала.

Двумя пальцами она коснулась нижней губы.

– Он сказал, что придерживается старых порядков и не любит банковские карты и всякое такое.

Да уж, если ты не любишь банки, ты точно предпочитаешь старые порядки, подумал Рино, и повторил вопрос о впечатлении, которое производил Овесен.

– Он казался очень порядочным человеком. Может быть, немного медлительным.

– Медлительным?

Она втянула голову в костлявые плечи.

– Обстоятельным?

– Слегка.

– Больше ничего особенного?

– Он умер? – внезапно спросила она.

– Вчера, когда я к нему заходил, он был жив.

– Ну, вы меня тут допрашиваете, – сказала она.

Рино уехал от Олине Ульсен полностью уверенным в том, что пострадавший – не кто иной, как Оддвар Стрём. Он просто поменял местами свои инициалы и придумал псевдоним.

Уже в участке ему в голову пришла еще одна мысль. Он снова перелистал отчет Фалка о пожаре и отыскал номер телефона и название поставщика газонокосилки, который проверял ее после несчастного случая. Через мгновение у него на проводе был некий Мелвик.

– Я думал, дело закрыто, – недовольно протянул тот.

– Честно говоря, так оно и есть. Я просто хотел узнать, насколько вы уверены в том, что косилка не могла взорваться сама собой.

– Вам нужен честный ответ?

– Да.

– Тогда я скажу вам, что мы уверены на 100 %. Мы обсудили этот случай с производителем в Ипсуиче. И я готов заложить и жену, и собаку, косилка не могла взорваться сама собой. Это просто невозможно.