Текст книги "Моя дорогая Оли…"

– Дилан, ты говорил охраннику, что разбил не одну гитару… – она потыкала вилкой лист салата, притворяясь дурочкой. – Как много гитар ты разбил? Ха! А лучше расскажи самый нелепый случай!

– Оливия, они все нелепые, – он отпил из бокала и мечтательно прикрыл глаза, попутно вспоминая самый-самый абсурдный момент. – Как-то я нарисовал на гитаре кошку, и кто-то из зала спросил, почему басист – ребенок. Я тогда сначала разбил гитару, а потом бросился в толпу, – он скрестил руки на груди. – Джеймс говорит, все мои гонорары идут на покупку гитар. Раньше я бережнее относился к инструментам, но в тот день мне еще и никак не удавалось уложить прическу…

– То есть ты кинулся бить морду человеку из-за неудачной шутки? – она улыбнулась. – Как ты вообще услышал на рок-концерте чье-то одиночное высказывание? Человек стоял в первом ряду?

– Оливия, после определенного случая в прошлом… я всегда наблюдаю за залом, – низким голосом прорычал Дилан, и Оливия наконец-то нащупала его триггеры. – Поэтому я услышал того мудака.

– Ну, заявление и правда обидное, – Оливия решила соврать Дилану, чтобы успокоить его. Уж чего-чего, а опыта в общении с людьми у нее предостаточно. – Кошки крутые! Дилан, как много Джеймс рассказывал про меня?

– Ничего. Абсолютно. Я узнал твое имя сегодня, – Дилан хищно улыбнулся. – Давай, скажи, что ты на самом деле киборг-миллиардер.

– Ох, если бы! – она засмеялась, слегка запрокидывая голову назад, но резко остановилась и наклонилась обратно, серьезно посмотрев на Дилана. – Я психотерапевт.

От ее слов Дилан сразу напрягся. Она подняла руку вверх.

– Спокойно, все хорошо. Я кое-что заметила. Только ты решаешь, хочешь ли ты услышать то, что скажу. Я не нарушаю твоих личных границ, – Оливия облизнула губы, когда заметила на его лице смятение. – Так что, Дилан, хочешь узнать кое-что?

– Ты хочешь сказать, что я больной и меня надо изолировать или отправить на лечение? – он сжал руки в кулаки и говорил со стиснутой челюстью. – Я нормальный. Я ничем не отличаюсь от других. Просто это моя черта характера. Я…

– Ты не больной, – резко прервала его Оливия жестким и четким голосом. – Ты не больной и не смей так думать. Люди многогранны. Эмоции – это следствия как отрицательных, так и позитивных жизненных ситуаций. И все это нормально. Ты нормальный. Просто для собственного счастья и благополучия надо знать все особенности своего характера, личности. Ты понимаешь?

Он медленно кивнул.

– Вот и хорошо. Спрошу еще раз. Хочешь узнать, что я заметила?

В глазах Дилана колыхнулся океан из страха, неуверенности и безумия.

Оливия не могла предугадать, во что обратится эта буря.

– Хочу.

– Дилан, я не ставлю тебе диагноз, но на лицо классические признаки РПВ, – она улыбнулась мягко, чтобы не пугать его, но по обескураженному лицу поняла: он не знает расшифровки. – Расстройство прерывистой вспыльчивости. Если простыми словами – это когда человек не может контролировать внезапные и нарастающие приступы гнева. Вот ты улыбаешься, но стоит кому-то случайно задеть какие-то твои скрытые болевые точки, и в следующую минуту начинается драка, – она наклонила голову. – Иногда гнев приходит так неожиданно, что люди теряют контроль над телом и разумом.

Дилан медленно кивнул.

– А потом наступает откат, и человек испытывает чувство вины и непонимания.

– Я… что я…

– Ничего… – она закусила губу. – Я всего лишь прикинула. Тут нужны тесты и хороший психотерапевт. Сейчас я не практикую. Ты вообще стал исключением, – Оливия по-доброму усмехнулась. – Ты заслуживаешь второго шанса. Его каждый заслуживает, – она прищурила глаза. – Я дам тебе номер моего хорошего друга. Скажешь, ты от меня. Предлагаю потратить деньги не на покупку новых гитар, а на хорошего психотерапевта. Что думаешь?

– Я…

– М?

– Спасибо, – он вздохнул. – Я устал быть монстром. Я просто устал.

– Дорогой мой, я понимаю тебя, – с ее лица все не исчезала нежная улыбка. – Предлагаю оставить монстров под кроватью и быть людьми – с правом на ошибку и правом на искупление. На этой ноте я хочу закончить разговор на тему ментального здоровья. Вы, творческие люди, уникальные. С вами интересно! Но можно и самому поехать крышей, – она засмеялась.

Вот только от Дилана не утаилось, как она ловко сменила тему. Оливия лишний раз доказала, что она мастер своего дела.

– Где только носит этого Джеймса?

Стоило ему это сказать, как тут же донесся его голос:

– Я искал свою шляпу! – Джеймс, насколько это было возможно для пьяного человека, грациозно перепрыгнул через спинку дивана, чуть не задев ногами напитки. – Как видишь, я ее нашел! – он снял шляпу с головы.

– Бутылку ты искал, придурок! Мы с Оливией уже успели съесть по стейку, пока ты обносил бар в одиночку, – Дилан сорвал шляпу с головы Джеймса и потрепал по волосам. – Алло, это что за розовая шляпа? Где ты нашел этот раритет шестнадцатого года? Сорвал прямо с головы Леди Гаги?!

Оливия наблюдала за их шуточной потасовкой, параллельно вспоминая «диагноз», поставленный Джеймсу. Ей вдруг захотелось позвонить Отису и узнать, одна ли она такая простофиля или он тоже ничего не знает об их друге.

– О чем говорите? После нашего выступления сменился диджей! Уйти с танцпола просто невозможно, а вы тут едите! – Джеймс улыбнулся и положил руки на спинку дивана. – Такая невероятная ночь! Люблю Нью-Йорк за его энергию и распущенность! Так не хочется через три дня улетать в Техас! Везде пыль и… кукурузная водка! Вместо воды в кране!

– А ты постарайся не присасываться к бутылке, и тогда все изменится, Джеймс! – Дилан схватил его за щеки и потрепал, как игрушку. – Приходи в себя. Оставил Оливию, как дурочку, одну с незнакомым парнем в незнакомом клубе! Тоже мне друг!

– Оливия, если этот придурок сказал тебе какую-то грубость, то прости его! У него не всегда лады с башкой. Я знаю, ты можешь за себя постоять, но эти резкие перепады настроения поначалу пугают, – Джеймс заговорил на французском, заставляя Дилана от удивления открыть рот.

Оливия решила взять у Джеймса пару уроков лжи и искусства недоговариваний. История о том, что их общий друг замечательно владеет французским языком, тоже осталась в тайне.

– Он крутой, просто с заскоками, – заключил Джеймс.

– Мистер Бонд, о заскоках за этим столом можешь не говорить! Кому уж, как не мне, знать и понимать речь чокнутых. Я – одна из них, не забывай, – Оливия улыбнулась, отвечая ему на французском, пока Дилан поднимал с пола вилку. Она повернулась к шокированному басисту. – Не волнуйся, ничего такого мы не обсуждали. Наших друзей из Парижа. Больше на другом языке говорить не будем!

– Я очень надеюсь, что этот тощий не назвал меня «придурком» – это слово-то я знаю!

Джеймс сразу покраснел, как уличенный во лжи преступник.

– Это немного неожиданно, когда люди переключаются на другой язык и говорят так бегло! А ну-ка колитесь, на каких языках вы еще говорите!? – Дилан поднял вилку и указал ей в сторону Джеймса, но тот лишь замотал головой.

– Я еще говорю на тайском и немного на корейском! – Оливия улыбнулась. – Не скажу, что идеально… но неплохо. И вообще…

– Как они все там, Оливия? – резко задал вопрос Джеймс. – Воды утекло много. Целый Атлантический океан. Иногда мне кажется, прошло всего пару дней, как я бросался в Отиса шляпой выпускника, а теперь он… ассистент у профессора Малькольма и готовится к получению степени, – Джеймс смотрел куда-то сквозь Оливию, словно пытался заглянуть в их прошлое, где единственными проблемами были поиски вечеринки, ответов на тест и дешевых струн на гитару.

– Все хорошо. У них все хорошо.

– Понял.

Оливия, вероятно, искала в своем стейке какой-то ответ на сложный вселенский вопрос, иначе по какой причине она с таким интересом уставилась в него? Джеймс прекрасно понимал, что о яркой, непостоянной и немного безумной подруге ему по-настоящему ничего не известно. Она с легкостью бросала мишуру, пыль, конфетти в глаза того, с кем разговаривала, или, как каракатица, чернила, а настоящая она тем временем давала деру. И этот ловкий ход, с помощью которого Оливия, скорее всего, несознательно пыталась донести до него, что все в порядке, все до единого, кроме нее самой, Джеймс уловил. Учитывая то, что она пришла в клуб одна, уже само по себе крик о помощи. Но, к сожалению, никто еще не смог влезть в ее голову. Он лишь надеялся, что у Оливии, как и у многих людей его возраста, бывали как плохие, так и хорошие дни. Кто-то ходил на ужин в дорогой ресторан, кто-то звонил подругам, а она… она взяла и полетела в Нью-Йорк. Если есть деньги, отчего себя не побаловать? Он прикрыл глаза и приложился к бутылке с виски. Пламя в горле и животе выжгло глупые мысли, разбавив их вопросами поважнее, например, почему они до сих пор сидят на диванах, когда вокруг них настоящая вечеринка?

Джеймс взял Оливию за руку и потянул вверх.

– Так, подруга, а ну покажи всем этим американским юнцам, как танцуют настоящие французские леди! Посмотри! – Джеймс указал куда-то вниз. – Ты только посмотри на эти движения: невпопад, не в такт, как будто у них припадок. Нью-Йорк ждал, когда ты приедешь и покажешь, как надо танцевать, как вообще нужно жить!

– Я недостаточно пьяна, – Оливия попыталась вырвать руку, но Джеймс оказался настойчивым. Или это она не хотела бороться? Зачем она надевала «Прада»? Зачем красилась? К чему тратить так много времени и не получать максимум от приложенных усилий? Она словно посмотрела на себя со стороны… Она даже не помнила, как вышла из магазина «Прада» и что делала весь день! Она точно не в порядке. Оливия покосилась на Дилана и кивнула в сторону сцены. – Пошли с нами! В отличие от меня, ты доел свой стейк! Причин оставаться нет!

– Я присоединюсь к вам попозже… – проговорил Дилан, ухмыльнулся и наколол салат на вилку.

Оливии показалось, он собирался воткнуть ее себе в глаз и позволить целому рою мыслей наконец-то покинуть голову.

Ему нужно время.

Ей, если честно, тоже. Но она идет на танцпол.

Оливия ни капли не удивилась, что Джеймс исчез примерно через полминуты, как они попали в толпу. Люди, люди, люди – звери, унесли его куда-то с криками и пытались сорвать одежду. Сначала она предприняла попытку вырвать его из жадных рук, но кто она такая против десятка? Особенно когда Джеймс с улыбкой и, ни капли не сопротивляясь, подыгрывал им? Сердце прострелило знакомое чувство одиночества и предательства. Оливия стояла под дождем из блесток, конфетти, светомузыки и собственных сожалений, без возможности двинуться с места. К выходу? К туалетам? Назад к VIP-столикам? На свободу? В клетку? Ее спутанные волосы цвета морской волны и спелой малины блестели в свете софитов, идеальный макияж ни капли не испортился, платье, обувь – все идеально. Все, кроме нее самой.

В гуще народа, где яблоку негде упасть, Оливия нашла место, которое обходили стороной. Ее плечи поникли, а тело и душа не могли настроиться на ритм отвратительной попсовой песни. Она нуждалась в помощи, нужен был кто-нибудь, кто коснется ее и укажет путь. Пускай неправильный, пускай она трижды после этого проклянет судьбу, но стоять и ждать Оливия уже не могла: ее терпение иссякло.

Музыка затихла на мгновение. Погас свет. Весь мир замер. И тут гром, нет, голос диджея объявил:

– А теперь я включу кавер одной песни. Надеюсь на ваше одобрение! Динозавры воскреснут! Классика вечна! Пошумим!

Оливия повернулась к стойке диджея и наклонила голову, широко распахивая глаза, стоило первым нотам проливным дождем обрушиться на нее. Она хотела знак, помощи, пинка – она его получила в виде песни:

Что этот мир значит без тебя? Я теперь один и буду одинок всегда. После того, как ты ушла туда, куда не дотянется моя рука… Мне остается лишь вспоминать. И любить тебя. Любить как никогда…

И в эту секунду музыка сделала то, что и всегда, – сотворила магию. То ли кто-то толкнул Оливию, то ли у нее окончательно поехала крыша, но она начала двигаться в такт песни. Не сразу попадая в ритм, пытаясь дозваться до собственного тела, Оливия танцевала и танцевала, чувствуя ток, расползающийся из груди по рукам и ногам. Песню она слышала до этого, но, где именно, вспомнить не могла. Каждый раз, когда она пыталась вспомнить, ее сердце болезненно сжималось.

Сейчас ей нужно отпустить все мысли – и хорошие, и плохие, отдаться музыке. Изредка она замечала, как на нее пялились, как на нее ровнялись, облизывали взглядом и тыкали пальцем. Не самая страшная реакция. Пока в нее не бросают бутылки, все нормально. Песня, которой было суждено надломить оковы, кончилась, люди кричали, и она кричала вместе с ними. Оливия требовала новый трек, как наркоман требовал новую дозу. Ей тридцать три года, она в Нью-Йорке, она хотела танцевать.

Дилан посмотрел сверху вниз на танцпол. Он с легкостью нашел в толпе Оливию. Она выделялась. Девушка-загадка. Оливия не решила его проблем. Такое никогда не решается за пять минут после разговора на вечеринке. Ему не хотелось считать себя больным, сумасшедшим, он просто думал, будто вспыльчивость – черта его характера. Негативная черта характера. Нити судьбы переплелись, окончательно запутались и привели его к Оливии.

Под эту песню.

Прошло десять лет с того самого случая. Желание и чувство славы, как затмение, застилали его рассудок, и через пару лет все покатилось с горы в настоящую бездну. Дилану сказали, что актером ему не быть, что лучше уйти в музыканты… Ему хотелось плюнуть в лицо судьбе и этому человеку с пьедестала славы. Кто же знал, что судьба – ветер, а плевать на ветер чревато не лучшими последствиями…

Он смог в одиночку выбраться из своего болота каким-то чудом. Однажды, когда его этим самым чудом спасли от передоза, Дилан понял: если он умрет, вряд ли чего-то добьется. Он знал, что история, как ему удалось слезть с иглы, не станет особенной, и вряд ли ее выделят курсивом в его некрологе. Только спустя пять лет пришло осознание, что тот человек говорил не из-за злости, а наоборот. Это он – Дилан – делал откровенно ужасные вещи из-за гнева и зависти. Он и сейчас не всегда поступал адекватно, а уж если вспоминать про школьные годы… И вот, когда он танцевал в барах, его нашел Джеймс и спас от рабства в каком-нибудь борделе или от того, что его пустили бы на органы. Предложение стать басистом он отверг сразу же, но хорошо, что Джеймс оказался понимающим, отходчивым и не сильно злился за синяк под ребрами, поэтому спросил его во второй раз. Дилан решил попробовать и посмотреть, куда приведет его этот путь. Да и долг в восемьдесят тысяч долларов давил… Так Дилан Мун распрощался с карьерой актера, прошлым наркомана, а сейчас вот появилась Оливия, которая подтолкнула его посмотреть на себя со стороны еще раз. Гнев – это то, с чем он хотел бы бороться.

Дилан не даст ему победить, не даст ему разрушить его жизнь.

Во время своих размышлений о бренном он заметил, как вокруг Оливии затесалось два парня. Он с ужасом узнал в них двух наркодилеров. Те, которые «случайно» подсыпали жертвам наркоту и уводили в сторону. Откуда Дилан их знал? Он работал на них. Чего только не сделаешь ради дозы. Как бы он ни старался дозвониться и дописаться до Джеймса, тот не отвечал, глазами в толпе его найти не получалось. Костеря клуб, наркодилеров и себя – ведь он не додумался взять номер Оливии – Джеймс спустился вниз по витиеватым лестницам в надежде успеть. Сам не лучше, забыл взять номер Оливии и теперь потерял ее в толпе. Дилан замер с открытым ртом, когда увидел стакан с шампанским в руках Оливии и рядом с ней одного из мерзавцев. Он кинулся вперед, но толпа, узнавшая басиста популярной группы, вцепилась в его руки, потянула за одежду, и Дилан впервые по-настоящему пожалел о славе. Видит бог, он мало чего делал хорошего в жизни, поэтому решил во что бы то ни стало уберечь Оливию от пути, усеянного терновником из боли и отчаяния. Однако, когда она выхватила бокал из рук парня поблизости, разбила бокал о голову наркодилера и дала ему между ног, страх отступил, как и толпа вокруг нее.

– Ты же моя радость, думал накачать меня? – она уперла руки в бока. – Да я вас, придурков, сама сейчас накачаю! Ну-ка собрал оставшееся мужское достоинство и пополз в сторону своей норы, иначе кости в труху перетру каблуком от «Прада».

Кажется, весь клуб смотрел на эту потасовку.

Оливия тем временем заметила Дилана.

– О! Ты спустился, чтобы потанцевать? Жаль, я уже все. Надоело.

– Оливия… я думал… я думал, ты попалась! – Дилан схватил ее за руку и потащил к колонне, не замечая на ее лице улыбку. Тут танцевало не так много людей, и музыка звучала значительно тише. – Я знаю этих парней. Они давно проворачивают свои схемы! Как ты?

– Алло, Дилан! Я психотерапевт! Проницательный психотерапевт! Подозрительный психотерапевт! Ладно, ты, наверно, уже понял, о чем я! Таким идиотам, как они, меня не обмануть! Ха! – она засмеялась. – Походу, мне пора убираться отсюда.

Она снова засмеялась, и единственное, что понял из этого Дилан, – она действительно напилась.

– Оливия, тебе уже пора! Уже восемь утра! – Дилан посмотрел по сторонам. – Давай я выведу тебя и вызову такси?

– Нет. Мне не пора, – она серьезно посмотрела на Дилана, и по его спине побежали мурашки.

Оливия пугала своей резкой сменой настроения. Теперь он мог понять, что чувствовало его окружение в такие моменты. Она сверлила взглядом кого-то в толпе.

– Для начала я должна кое-кому вправить мозги.

– Мне казалось, ты тут для отдыха! Ты и так… со мной… ну… – не мог найти слов Дилан.

– А я и не собираюсь быть доктором, я буду другом, Дилан. Я никогда не перестану им быть ни для кого, – ее глаза горели праведным гневом.

Она смотрела, как Джеймс в компании бутылки и трех девушек смеялся и прикладывался к горлышку каждые десять секунд. Его шляпа потерялась, рубашка помялась и расстегнулась, на шее красовались засосы, а глаза блестели. Она собрала всю свою волю в кулак, чтобы не раскиснуть и не затеряться среди людей, среди мыслей. Оливия потерла глаза, размазывая тушь. Она не могла быть слабой, она не могла позволить обстоятельствам победить, не могла сдаться. Она боец, воин. Она – Оливия Корон. И, под действием переполняющего ее чувства страха за друга, она перевязала волосы в хвост, окончательно превратившись в валькирию, кивнула Дилану на прощание, вкладывая бурю эмоций в простой жест, и ледоколом через толпу пошла к Джеймсу. После сцены с наркодилерами люди сами отходили в сторону, особенно глядя в ее полные безумия глаза. Джеймс смеялся, пил и в сотый раз спрашивал одну и ту же девушку, как ее зовут, когда нагрянула Оливия.

– Девушки, прекрасные нимфы мои, оставьте нас с Джеймсом на пару минут! – она скорее оскалилась, чем улыбнулась. Дружелюбием здесь совсем не пахло, здесь пахло виски. – Пожалуйста!

– Оливия, познакомься с… – он посмотрел на одну из них. – Эм…

– А ну смылись отсюда, иначе я прямо здесь отделаю вас под отбивные и за волосы оттащу в лучший французский ресторан!

Дважды ей повторять не пришлось. Девушки испарились.

– Ну вот, вечно из себя надо строить злюку! – подытожила Оливия.

– Оливия, ты чего! Мы хорошо проводили время! – запротестовал Джеймс, но поутих, когда его за волосы потащили в угол клуба, ближе к выходу. – Ты чего творишь! Отпусти меня, иначе я позову охрану!

– Свернуть тебе шею – семь секунд, дорогой, вызывай сразу скорую, – она толкнула его к стене и прижала рукой, впиваясь взглядом в его глаза. – И когда ты стал таким?

– Каким «таким»? Ты не в себе! Отпусти меня! – он попытался вырваться, но сил справиться с Оливией не хватило.

– Алкоголиком? – от холодных слов Оливии Джеймс обмяк. – Ты давно стал глушить виски, как бедуин – воду в пустыне?

Друг отвернулся от нее.

– Смотри на меня! Я пришла в этот клуб не для того, чтобы узнать, как мой старый друг спивается и катится кубарем вниз по карьерной лестнице! – она оглянулась по сторонам, ищя выход. Оливия отпустила Джеймса. – Скажу один раз. Бросай это. Бросай здесь и сейчас, – она вырвала у него бутылку и кинула в сторону. – Ты умрешь как исполнитель здесь и сейчас, если продолжишь нажираться как свинья.

– Мне тяжело, Оливия.

– Знаю, Джеймс, – ее голубые глаза мерцали аквамарином под светомузыкой. – Всем нам тяжело… Конард, Отис, Рин и… я? – неожиданно спросила она у себя. – Дилан! Да много кто. Ты не одинок. У тебя группа. У тебя, в конце концов, есть мы.

Он прикрыл глаза, готовясь услышать горькую правду.

– Тебе нужно смириться с фактом, что у тебя не всегда будут получаться шедевры. Это логично. Это жизнь, – Оливия бросила взгляд на бутылку. – Но, если ты будешь топить печаль в виски, шедевра точно не получится, – она выдохнула – и с этим выдохом как будто обессилела. А потом отступила на шаг назад и улыбнулась. – Если захочешь найти специалиста, я с радостью тебе подскажу…

– А ты…

– Я не практикую сейчас, – резко ответила она и горько улыбнулась. – Бери свою группу, берите друг друга в руки и уходите отсюда. Здесь порок, здесь пропасть, а жизнь подрубила вам крылья. Будьте умнее. Хорошо?

– Хорошо… – прошептал одними губами Джеймс.

– Я проверю! – она ткнула в него пальцем и пошла в сторону выхода.

– Оливия, ты куда? Это черный выход! – он протянул руку, чтобы перехватить ее, но она отдернула кисть.

– Я подышать воздухом. Скоро вернусь.

Джеймс знал. Она не вернется.

Хмельная голова, ватные ноги, неземная усталость и вполне земное притяжение заставили его сесть на пол. Ему невероятно повезло, что людей вокруг почти не оказалось. Никто не донимал его глупыми вопросами и лестью. Все вокруг кружилось. Ему хотелось уйти отсюда. Оливия в очередной раз вскрыла его самые потаенные проблемы, вывернула его душу наизнанку, как и десять лет назад в университете. Выволокла на свет его демонов и исчезла, оставив с грузом проблем. Запах пролитого виски окружил его дурманом из ошибок и неправильных решений.

Джеймс удивился, как она могла так легко вызвать у него желание бороться за самого себя – у него, уже опустившего руки и ненавидящего себя? Она уже провернула этот трюк с Отисом, Конардом и еще с множеством других людей.

Джеймс сжал зубы, руки в кулаки и попытался встать, однако тело не поддавалась. Неожиданно на плечо легла чья-то рука, и Джеймс захотел оттолкнуть ее, послать всех поклонниц в ад, как услышал знакомое:

– Ну все, давай, поднимаемся и уходим домой, – это был голос Дилана. – Дружище, скажу тебе то, что ты сказал мне тогда: «Пора завязывать». Хотя уверен, она уже донесла до тебя эту мысль.

– Уж поверь, лучше, чем кто-либо еще, – усмехнулся Джеймс и посмотрел на Дилана. – Ты прав… Она права… Все вокруг правы. Пора завязывать.

– Идти можешь? – поинтересовался Дилан.

– Пока что без вашей помощи – нет, – прохрипел Джеймс. – Зайдем в туалет?

Он слышал, как Дилан обреченно вздохнул.

– Иначе меня вывернет прям на этот дорогущий ковер, – просипел Джеймс.

– Этот ковер видел и не такое, уж поверь, – Дилан улыбнулся. – Да и мы сделали им сегодня выручки. Не обеднеют, – он посмотрел на черный выход. – Куда она ушла? Вернется ли она назад?

– Кто знает…

Ответил он сразу на два вопроса.