Текст книги "Моя дорогая Оли…"

– Ну почему всем так важно, что со мной и как я себя чувствую? Вопросы, вопросы, вопросы и тонна, тонна сожалений! Да, я знаю, мой отец умер. Знаю я! Я видела остатки тела. Он врезался на высокой скорости в бетонную стену и превратился в фарш, – щеки Оливии покраснели. – Мне хочется, чтобы это действительно побыстрее закончилось. Я хочу домой, но это шоу должно продолжаться до восьми вечера, судя по расписанию. Хочется мне или нет, но я буду играть роль скорбящей дочери. Поэтому, сколько бы ты или кто-то еще ни повторил, что пора домой или отдохнуть, я не двинусь с места.

– Но, Оливия, это безумие.

– Нет, мой дорогой, – она облизнула губы. – Я останусь тут до тех пор, пока не стукнет восемь часов вечера, будут здесь гости или не будут. Мне плевать, по какой причине Конард включил пожарную сигнализацию! Даже если пожар охватит это здание, я останусь здесь. Вам ясно? И единственное, что я прошу вас сделать, – это отвалить.

– Оливия у тебя истерика… Ты что, сама не понимаешь? – Конард присоединился к беседе. – Не заставляй меня вызывать охрану. Посмотри на себя! Ты стоишь на похоронах отца в коктейльном платье, накрашенная, словно танцовщица из бара, и утверждаешь, что скорее сгоришь в пожаре, чем покинешь здание! У тебя истерика, – повторил Конард. – Мы не хотим заставлять тебя плакать, убиваться или что там еще положено делать человеку, потерявшему отца. Мы хотим отправить тебя домой.

– А может, я не хочу возвращаться в эту чертову квартиру?! Не думал об этом, а? – она всплеснула руками, задев бокал с вином на столе, который с оглушительным звуком разбился о деревянный пол. Красное пятно поползло по дорогому ковру, вызывая у Конарда оцепенение. Слишком много неприятных воспоминаний. – Ты мне вообще ничего говорить не имеешь права. Никто из вас! Ни ты, ни Отис, ни Джеймс со своей сотой девушкой, ни Рин, – она сжала челюсти. – Даже мой отец не имел права мне что-то говорить. Вы! Никто из вас ничего не понимает! А я просила от вас одного! Понимания. Черт! – она посмотрела на часы и вспомнила, что они остановились. – Эти восемь часов никогда не наступят. Ненавижу, мать вашу! – Оливия сняла часы, сломав замок на ремешке, и запустила их в стену. – Спасибо за ужин, Конард! Прощальный ужин!

– Оливия! – закричал и дернулся в ее направлении Конард.

– Прощай, Конард! Прощай!

Она с силой пнула стул и дернула за скатерть, превращая изысканную композицию в настоящий хаос. Еда, напитки – все перемешалось. Оливия знала: завтра она пожалеет об этом и будет просить прощения за свое поведение, но сейчас ее накрыла волна гнева. Она уже не в силах его сдерживать. Помимо отвратного желания всех и каждого напомнить ей о смерти отца, каждый норовил помочь. Ее глаза заметались в поисках часов на стене. Без пяти восемь. Она не продержалась пяти минут, но здание покинет ни минутой позже. В окнах вспыхнули мигалки пожарных машин, и через минуту здесь будет наряд спасателей. Отис дернулся, чтобы коснуться Оливии, но его руку перехватил Конард и покачал головой. Лучше оставить все как есть.

В дверях появился пожарный наряд, перед которым пришлось извиняться Конарду и, вероятно, врать. Благо, после пяти лет в бизнесе он это научился делать безукоризненно. А Оливия все не сводила глаз с минутной стрелки. Потом она пересеклась взглядом с Отисом и покачала головой, безмолвно упрашивая оставить ее в покое хотя бы на несколько дней. И стоило секундной стрелке замереть на мгновение на восьми часах, виновница беспорядка тут же сорвалась на улицу.

– Оливия, стой! Ты куда? – бросился за ней Отис, но Конард вновь остановил его. – Ну чего? Она побежала под ливень в одном коротком платье! Она заболеет! Отсюда до первой станции метро полчаса езды!

– Водитель, которого я нанял, ждет ее и уже предупрежден об ее крайне агрессивном настрое, – он выдохнул. – Мне нужно обсудить ложный вызов, Отис. Денек закончился ужасно. Смерть доктора Корона, сама не своя Оливия и, как итог, красивое завершение в виде орущей пожарной сигнализации. Годы идут, а проблем меньше не становится, – Конард почесал затылок. – Я думал, мои попытки восстановить отношения с отцом – испытание, но жизнь, как всегда, густо засаживает путь колючками. Поговоришь с работниками? Нужно оплатить погром.

– Хорошо, иди, я попробую дозваться кого-нибудь и наберу маме, – Отис не сводил взгляда с двери. – Это ужасно. Что между ними произошло? Что произошло в голове Оливии? – Конард уже не слышал этих вопросов. – И куда же ты направилась?

Оливия решила воспользоваться остатками логики и не идти до Парижа пять часов по ливню, а сесть в мигающий фарами автомобиль. В этот раз водитель не стал трогать ее, и она сразу поняла, чьих это рук дело.

За последние несколько дней она натворила дел, и ей понадобится минимум неделя для отдыха в своей квартире на окраине восемнадцатого округа. О ней никто не знал. Она купила ее несколько лет назад и почти не заходила туда. Только в трудные периоды жизни забивалась, как мышь в нору, и не показывала нос. Ее метод восстановления был стар как мир: марафон сериалов, которые она обожала в подростковом возрасте, и тонна чипсов с мороженым. Она со стыдом признавала, что раковина страхов срослась с ее кожей и оторвать броню, вероятно, уже невозможно. Оливия и сама не знала, есть ли какой-либо вариант покинуть уютный дом. Впервые за столько лет она ощутила ее тяжесть на своих плечах.

– Мадемуазель, мы приехали, – подал голос водитель, не смотря в зеркало заднего вида. – Смею предположить, вам нужна кружка горячего чая, теплый плед и сорок восемь часов сна, – от забавного набора Оливия даже улыбнулась.

– Тогда сразу ванна чая, – она схватилась за ручку. – Спасибо.

– Вам не за что меня благодарить, мисс, я водитель, и моя работа – доставить вас куда скажете, – он ответил на ее улыбку, которую разглядел в зеркале заднего вида. – Я не буду говорить банальности. Вы их сегодня наслушались вдоволь. Но прошу, позаботьтесь о себе… Хорошо? Вы заслуживаете спокойствия и счастья.

– Правильно говорят: таксисты – особый тип людей, – она открыла дверь, не глядя на мужчину. – Одно путешествие – много опыта. Я заварю себе чай. Счастливой дороги, – она не сдержалась и развернулась к нему. – Осторожнее на дороге… Знакомство со мной приносит неудачу в пути. Прощайте.

Оливия вышла из машины и поняла, что дождь кончился и стало теплее. И все же она не стала задерживаться на проезжей части и пошла в дом. Смотрительница без слов протянула ей ключ.

Со стороны могло показаться, что Оливия – проститутка, вернувшаяся домой после «рабочего» дня, однако ее в этом доме хорошо знали все. Но хорошо, что ни Отис, ни Конард не знали, что она живет в этом доме. Оливия специально искала квартиру на отшибе, в одном из не очень благоприятных районов. Вряд ли хоть кто-то подумал бы, что Оливия, так обожающая комфорт, выберет подобный дом.

Возможно, только Отис не удивился бы, узнай он о нем. Он и сегодня один-единственный не поверил в ее маскарад…

Оливия усмехнулась и воткнула ключ в хлипкую деревянную дверь. При желании ее можно проломить двумя хорошими ударами ноги или ломом. Благо, Оливия не поленилась установить сигнализацию и видеокамеру. Грабители не успеют сделать и двух шагов, как вслед за ними забегут полицейские.

Дверь противно заскрипела, открываясь.

– Я дома!

И в ответ тишина. Даже отец не знал об этой маленькой однокомнатной квартире. Она смогла заработать себе на огромный лофт в седьмом округе Парижа. Большую часть времени она проводила там в окружении роскоши и бессмысленных покупок с барахолок. Сотни человек праздновали там дни рождения, юбилеи и другие знаменательные даты. Здесь же, в квартире, скорее напоминающей чулан, стояли односпальная кровать с тонким матрасом, тумбочка, стол без стула и висела картина. Неприкрытые голые стены, минимум вещей, тусклая настольная лампа. Это место лучше отражало душу самой Оливии, чем пафосная квартира, заставленная дорогим барахлом.

Она ловко расстегнула платье, блаженно выдыхая, и сбросила каблуки.

И вот она очутилась там, куда рвалась последние несколько дней, но никакого удовлетворения не испытала. Что могут сделать четыре стены? Еще больше вогнать в тоску. Оливия стянула резинку с волос и направилась в ванну. Тут свет горел ярче. На зеркале были приклеены две желтые рыбки. Несуразно и бессмысленно. Зачем она вообще это сделала?

– Ну вот и что, Оливия? – она села на край небольшой ванны. – Тебе тридцать три, и чего же ты хочешь? Славы? Всеобщего признания? Любви? Понять себя? Нет, дурочка, ты хочешь сигарет и тишины, – она ловко достала из тумбочки припрятанную пачку «Мальборо» и зажигалку. Дым потянулся тонким языком к тусклой лампочке, облизывая потрескавшийся кафель, словно верная собака, которая тянется к хозяину, желая залечить его раны и облегчить душевные муки. – Если все мои желания – это сигареты и тишина, то я достигла предела мечтаний… Тридцать три года. Чего ты хотела добиться к тридцати трем годам? Вылечить мир? Помочь всем и вся? Дура ты тупая.

Она выкурила сигарету и затушила ее о раковину. Захотелось наконец-то избавиться от проклятого платья, которое обругала каждая собака в городе. Она залезла в ванну, встала и начала снимать одежду, стараясь избавиться от нее как можно быстрее. Блестящая тряпка полетела под ноги. Оливия достала из тумбочки перекись водорода и облила свои волосы. Там же нашлась жидкость для снятия лака. Выкрутив кран с горячей водой почти до кипятка, она принялась смывать с себя боевой раскрас. Фиолетовые, розовые, зеленые и красные разводы смешивались и утекали в слив единой темной массой. Яркие пряди потускнели, кожа покраснела. Она заткнула пяткой слив и легла, упираясь лопатками в холодный кафель. Оливия вывернула кран, и шум воды прекратился. Она посмотрела на клубы пара и свои красные руки, коснулась глаз и губ. Обессиленная, Оливия подтянула ноги к себе и положила голову на колени.

– Если сейчас произойдет утечка газа и дом рванет, я не успею даже испугаться, – она начала качаться вперед-назад. – Если треснет несущая стена, меня завалит, и я, к сожалению, успею испугаться, – она прикрыла глаза. – Все может решить поганый случай. Так где ты есть сейчас? Разнеси все здесь, уничтожь.

Она запустила руку себе в волосы и застонала.

– Всех спасла, всех уберегла, всем помогла, – начала бормотать Оливия. – Все счастливы, все замужем или женились, у кого-то дети, деньги, бизнес и признание, – уже громче продолжила она. – У них есть чертов смысл жизни! Так какого черта у меня его нет?! Что?! Зачем мне просыпаться завтра? В какой цвет выкрасить свое лицо? Какой дурочкой прикинуться на этот раз? Как мне убедить саму себя, что все в порядке? – она с силой потянула себя за волосы, пытаясь отрезвить болью. – Ненавижу. Всех ненавижу, его ненавижу и себя, себя ненавижу больше всего. Ты слаба. Ты делаешь недостаточно. Надо лучше стараться, Оли! Нужно быть идеальной!

Она легла в ванне и обхватила руками голову.

– Всех спасла… а себя спасти не смогла… себя не смогла, мам…

Птица, покинувшая клетку

– Месье Конард, на проводе ваш отец, просит назначить встречу, – екретарша влетела в кабинет с кипой бумаг и застала Конарда висящим сразу на двух телефонах. – Он говорит, дело неотложное и касается демпинга в компании «Эволюция». Просит ответить, как появится возможность.

– Нет, Крисс, мы не будем продавать себе в убыток, тебе ясно?! – Конард заорал в одну трубку на своего заместителя, а потом, приложив ухо к другой, изменил тон на ласковый. – Да, я зайду по дороге домой в супермаркет! – затем вновь вернулся к разговору со своим заместителем. – Нет, я лучше сам начну жрать эти конфеты, чем они получат такую скидку на закупку! – закатив глаза, Конард вновь сменил трубку. – Что? В смысле ору? Я не ору на тебя, я ору на Крисса! – Конард замолчал, слушая. – Нет уж, так вот я разговариваю с подчиненными! Я плачу им деньги, которые даже «НАСА» не платит своим космонавтам. Если я хочу орать на них и сдирать три шкуры… – зарычав, Конард сменил телефон. – Крисс, если сейчас не угомонишься, то не только ты окажешься на улице, но и я! А ну перестал спорить и пошел договариваться.

– Месье, третий телефон зазвонил! – секретарша подбежала к столу. – Это месье Рамирос с деловым предложением.

– Сандра, у меня два уха и всего лишь один язык! Боже мой, да пусть он уже замолкнет со своим предложением по приготовлению чуррос, иначе я сдам его в психушку! Пристал ко мне, как маньяк, со своим сладким тестом! Как же мне все надоели, – конард замолчал, а затем сказал во вторую трубку. – Нет, ты не в счет, – а уже через мгновение закричал в первую. – А ты, Крисс, достал! – и сбросил звонок. – Сандра, умоляю, скажи мексиканскому барону с чуррос – все решим после шести вечера!

– А…

– А мой отец подождет. Одному из самых успешных бизнесменов в мире не составит труда решить эту проблему самостоятельно! Для человека, который привык делать все сам, он требует чересчур много внимания! Да меня просто одолели страждущие внимания! – Конард расслабил галстук на шее. – Сил моих нет! Достали!

– Месье Легран, не хочу влезать в вашу личную жизнь, но вы завершили не все звонки… остался тот самый, – Сандра указала на трубку и закусила губу. – Закажу-ка я вам букет на вечер.

– Черт, господи боже мой! Алло?! – Конард закричал в трубку. – Алло! – он выдохнул и откинулся на кресле. – Сандра, неси пистолет! Но сначала застрели мексиканца! Я передам тебе десять процентов акций. Прекрасно! Теперь из-за Крисса и сладкого теста меня ждет неловкий ужин и гостевой диван! Черт. А мне даже пожаловаться некому!

– Прямо сейчас вы жалуетесь мне, – Сандра улыбнулась. – В любом случае у нас запланирована встреча завтра с мадам Мишель и компанией «Рассвет». А в конце недели…

Услышав последнюю фразу, Конард схватился за голову и застонал.

– Да, месье Легран! Вам необходимо хоть когда-то быть взрослым тридцатитрехлетним мужчиной, а чтобы увеличить эффективность вашего пребывания в офисе, необходимо убрать игровую приставку, – она положила документы на его стол. – В конце недели у вас встреча с месье Малькольмом.

– «Мистером Малькольмом»… Эта кладезь сарказма просит называть его мистером Малькольмом! – Конард потер виски и размял шею. – После того, как он поступил в университет в Штатах и прожил там добрую половину жизни, он предпочитает, чтобы все звали его именно так! Меня ожидает очередная трехчасовая лекция на тему того, что гены Легранов взяли верх и я зря не остался в науке.

– А почему он вернулся в Париж? – Сандра наклонила голову, вглядываясь в лицо Конарда. – Раз он такой умный и успешный профессор?

– Рассказывал, что не сработался с Рексом! – Конард всплеснул руками и повернулся на стуле к окну. – И нет, это не тираннозавр рекс, это фамилия его бывшего начальника – директора университета. Мой дядя умный, но чертовски упрямый!

– Как и вы… – прошептала Сандра.

– Что? – переспросил Конард.

– К вам еще один посетитель, месье Легран, – Сандра кивнула в сторону двери. – В приемной вас ожидают уже полтора часа.

Конард захлопал от удивления глазами и развел руки в стороны.

– Посетитель пришел без записи. У вас шли переговоры по зуму, поэтому я предложила подождать. Каков план работы?

– Не знаю, Сандра. Сегодня все хотят моей крови и внимания, – он раздраженно покрутился на стуле. – Смотря кто посетитель, – Конард бросил взгляд в окно. – Сегодня впечатляюще сильный снегопад. Он всегда навевает мне приятные воспоминания… Середина декабря, а метет так, будто январь. С нынешней экологической ситуацией в мире – уникальное явление.

– Предлагаю вам самостоятельно решить, что делать с посетителем, – Сандра улыбнулась. – Могу пообещать, что это точно не мексиканец с чуррос, – она сверилась с часами. – У вас в графике есть свободные полтора часа с учетом обеда. А потом вас ждут дела, месье Легран.

– Хорошо, пусть заходит, постараюсь быстро разделаться и поиграть в видеоигры, – Конард размял плечи руками. – Черт. Мне нужен массажист или три часа в бассейне. Старость уже ждет меня за углом. Спина сыплется. Допрыгался в университете. Сандра, закажи мне пиццу и пригласи гостя.

Секретарша кивнула и вышла из кабинета. До Конарда долетело ее тихое:

– Можете входить, он ждет вас…

Когда гость вошел в кабинет, Конард смотрел в окно на падающий снег, с улыбкой вспоминая годы, проведенные в университете, а потом произнес:

– Прошу вас, давайте сразу приступим к делу. У нас есть только пять минут… – он развернулся и посмотрел на посетителя.

– Еле добралась сюда. Снегопад такой же сильный, как тогда. Париж просто занесло! Пробки по всему городу. Жаль, что мы еще не можем управлять погодой. Мне не нужно целых пять минуть, Конард, мне достаточно и нескольких секунд!

– Ах ты, мелкая зараза! – Конард взревел на весь офис и так сильно прокрутился на стуле, что чуть не упал. Он подскочил и зарычал в свой автоответчик. – Сандра, в ближайшие два часа я умер для всех, попал в Бермудский треугольник, меня сожрала Годзилла! Придумывай что угодно! У меня исключительный гость! – Конард орал не своим голосом. – Оливия, тебе конец, ей-богу! Если у тебя нет вразумительного объяснения, готовься полететь с тридцать третьего этажа моего офиса! Мы… – он оторвал голову от автоответчика и застыл с открытым ртом, краем уха слушая ответ Сандры.

– Я всем скажу, что у вас инсульт, так что вы будете свободны пару часов. С прессой потом разберемся, – бросила она и отключилась.

Перед ним стояла Оливия. Последний раз они виделись полтора месяца назад, после чего она исчезла со всех радаров, перед этим свалив работу в клинике на заместителя. Конард заметил, что она изменилась: подровняла кончики волос, краска на прядях потускнела; макияж, хоть и яркий, но уже не кричащий, не привлекал особого внимания. Никаких перьев, страз и лент – Оливия надела обычную белую футболку и синие джинсы, а туфли на высоченных каблуках сменила на кроссовки. Если бы Конард случайно увидел ее на улице, то никогда бы не узнал. Ее глаза все еще блестели, но все же не таким ярким огнем. Эту Оливию он боялся больше, чем ту, что привезла ему двух ручных павлинов на тридцатилетие. Конард попросту не верил своим глазам. Кто наложил на нее черно-белый фильтр?

– Только не надо говорить, что ты смертельно больна и твой внешний вид – это результат принятия неизбежной кончины! – Конард упал в кресло. – Еще немного, и заголовки о моем инсульте станут правдой. Потрудись объяснить, – он махнул на нее рукой, – вот это! Вот этот твой вид!

– Какой вид? Это просто белая футболка и джинсы, Конард. Я не обернула себя в листья баобаба или овечью шкуру, – она пожала плечами. – Я хочу кофе.

– Вот именно! Простая белая футболка?! Давай колись, ее сплели пауки? Ты отняла ее у какой-то рок-звезды? Она напечатана на принтере? Это вообще не футболка, а краска на твоем теле?! – Конард прищурился. – Ты выглядишь как нормальный человек. Нет ничего такого, что заставило бы меня обреченно вздыхать и закатывать глаза. Оливия, я пропустил очередной конец света по календарю майя? Какой кофе хочешь? Сандра может сварить любой.

– Черный.

Конард нажал на кнопку вызова на телефоне:

– Сандра, принеси нам две чашки белого кофе, пожалуйста! – он посмотрел на Оливию. – Оливия, не беси меня, я и так хожу к кардиологу каждый месяц! Можешь назвать, какой кофе сварить?

Но Оливия оставила вопрос без ответа.

– Ой, ну тебя. Сандра, принеси нам два американо, мне без кофеина. И таблетку успокоительного, – он в сотый раз за сегодня покрутился на кресле. – Я так долго не протяну.

– Удивительно, я просто появилась, а все равно вызываю бурю эмоций. Это ли не искусство безумия, а, Конард? – она улыбнулась и села на стул около стола. – Я думала, мы пройдемся под снегопадом. Это так красиво.

– Там холодно, я никуда не пойду, – он замотал головой. – Хочешь пощупать снега – выйди на балкон в соседнем кабинете и постой, я подожду, – Конард собрался. – Оливия… Ты пропала на полтора месяца. Мы волновались. Рин чуть не объявила тебя в розыск! Ее остановил Отис, который позвонил во все больницы и убедился, что ростовая фигура попугая не поступала к ним. Ты вообще как, что… что происходит, в конце концов?

– Для человека, который поступил точно так же, ты не слишком избирателен в своих словах, Конард, – она откинула волосы за плечо и с вызовом посмотрела на него. – Со мной ничего не случилось. Я жила в Париже все это время, просто в месте… о котором вы ничего не знаете. К сожалению, мне нужно подписать некие бумаги, поэтому я вылезла из убежища. Я в порядке, я жива.

– Быть живой – не всегда значит быть в порядке. Ясно тебе? Когда я спрашиваю тебя о самочувствии, как душевном, так и физическом, надо отвечать честно, – Конард шипел, как кот, которому наступили на хвост. – Мы действительно волновались, и вместо привычной версии тебя передо мной сидит человек в обычной белой футболке! Кому расскажи – не поверит. Давай по порядку… Ты голодная?

– Я… сыта… – она глубоко вздохнула. – Честно говоря, я сыта по горло, Конард, поэтому и пришла к тебе прямо в офис. Нам нужно серьезно поговорить. Случилось нечто… В общем, хорошо, что ты сидишь, а Отиса тут нет.

– Ты пугаешь меня. С подобного начинаются проблемы. С таким же настроением ты и Отис пришли ко мне с идеей помирить меня с отцом и разобраться в детских воспоминаниях, – Конард поджал губы. – Знаешь… в воспоминаниях-то я разобрался, а вот что делать с кучей взрослых проблем – без понятия. Тогда мы все чуть не переругались, и я не хочу ввязываться в очередной спор. Не самое верное решение…

– Ну, во-первых, не превращай в клише мой внешний вид и свои проблемы, это никак не связано, – Оливия подняла вверх указательный палец. – Во-вторых, ты помирился с отцом, и я уже считаю это своей главной победой. Правда, развод твоих родителей сыграл в этом не последнюю роль! И в-третьих, это не касается тебя. Это касалось Отиса, и только его. Да и так давно, что мало кто вспомнит об этом. Его школу снесли два года назад, даже стены уже не помнят.

– Так, а тут поподробнее, что ты хочешь сказать? – воздух застрял где-то в легких Конарда, и он даже как-то пропищал следующую фразу. – Какие проблемы могут быть в этом ключе? Мы давно с ними разобрались. Гордад снова в тюрьме, а Виолетт в твоей клинике, под надежным наблюдением и принимает лекарства.

– Наша… моя клиника – это тебе не лечебница Аркхем, уясни это наконец! Мы помещаем туда душевнобольных, чтобы стабилизировать и попытаться вылечить! В последний раз тебе это говорю, в следующий дам в нос, ясно? – она закрыла глаза, пытаясь справиться с накатывающим гневом. – Виолетт… она больше не пациент нашей клиники.

– Что?! Это значит, ее выписали? У нее целый букет расстройств, и во главе их – шизофрения! – Конард ударил по столу и покосился на телефон. Кажется, его ждал неприятный звонок. – Оливия, черт возьми, я отказался следить за ней лично, понадеявшись на тебя.

– Вот так, Конард, больше «букета» нет, – Оливия покачала головой и кинула на него предупреждающий взгляд, когда он взял в руки телефон. – Ты пожалеешь о звонке. Дай мне договорить.

Ему пришлось подчиниться.

– Виолетт больше не пациент частной клиники «КоронА», потому что в четыре утра десять минут двадцать третьего декабря ее нашли в палате мертвой. Вскрытие установило, что причиной смерти стал сердечный приступ.

– Что… Виолетт умерла? – лицо Конарда стало белым, словно снег за окном. – Прости, что наехал в начале… Я не подумал, что ты пришла по такому поводу.

– Поэтому я и сказала, что ты пожалеешь. Нужно уметь слушать, а еще и дослушивать собеседников, ты будто не знаешь… – она странно улыбнулась и посмотрела куда-то в сторону. – Смерть приходит не только к старикам… Из-за смерти отца я выпала на время из работы. Я появилась, только потому что узнала о смерти Виолетт.

– Странно, что выбраться из норы тебе помогла Виолетт, – Конард потупил взгляд и заговорил еле слышимым шепотом. – Может, сменим тему, раз, эм… уже все?

– Нет, мы не сменим тему, – Оливия вскинула подбородок. – За четыре дня до смерти Виолетт почувствовала себя лучше. Из записей лечащего доктора я узнала, что в последний день она осознавала, кто она, почему в клинике, сколько ей лет и… – Оливия резко замолчала, чтобы собраться с духом. – Часто бывает, что пациенты перед смертью вдруг чувствуют себя хорошо и даже думают, будто поправились. Такой подъем вызван так называемым последним «волевым» поступком организма. Не знаю, был ли это такой вот подъем или Виолетт действительно пошла на поправку, но умерла она оставаясь в своем уме.

– Ты хочешь, чтобы я испытал к ней сочувствие или простил? Это разговор вообще не ко мне, сама понимаешь. Отис призывает всех к прощению и разрешению конфликтов, однако, думаю, даже он не сможет простить ее, – Конард напрягся. Весь разговор казался ему подозрительным, не покидало ощущение, что с ним играют.

– Никто не просит прощения, – она сначала немного сгорбилась, а потом откинулась на кресле. – Лечащий врач также записал, что она осознала, что натворила в старшей школе. Ту ночь Виолетт описала до пугающих мелочей, – Оливия говорила тихо. В пустом кабинете, в полумраке ее слова звучали зловеще. – Скорее всего, инфаркт случился на фоне переживаний. В последние годы ей становилось хуже не только в психологическом смысле, но и в физическом. На момент смерти Виолетт весила сорок килограммов при росте в сто шестьдесят пять сантиметров. Ее организм не справился с эмоциональными переживаниями. В каком-то смысле ее душевная болезнь стала для нее крепостью, раковиной. Находясь в ней, она не помнила, что натворила в прошлом. И вот стоило ее защитным стенам рухнуть, как сломалась и она сама.

– Ты хочешь сказать, что она умерла от осознания правды? Ей что… стало жаль Отиса? – Конард говорил неуверенным тоном, не веря даже себе. От объяснений Оливии он, как и всегда, пребывал в шоке. – Даже не знаю, кто ему должен рассказать. Столько лет прошло… В последний раз разговор об их семейке заходил года три назад, а то и больше. Стоит ли бередить старые раны…

– Мне жаль ее, на самом деле, – Оливия наклонила голову, и несколько выбившихся прядей накрыли ее лицо тенью. – Когда работаешь психиатром одиннадцать лет, начинаешь относиться к ним как к объектам исследования. Приходишь, слушаешь, ставишь предварительный диагноз, потом окончательный, лечишь или пытаешься лечить. Но в случае с Виолетт… зная ее историю… не могу просто взять и выкинуть из головы. Это же жизнь. Жизнь! И огромную ее часть она провела в четырех стенах. Конард, Виолетт сожалела обо всем.

– Чувствую, сегодня я за работу не сяду, – он посмотрел на телефон, а потом перевел взгляд на окно. – Говорят, что шторм приносит свободу, он обновляет мир, вырывая все старое с корнем. А у меня в жизни все наоборот. Каждый раз, как Париж по колено в снегу, у меня по горло проблем. Мне не хватает лопаты для уборки.

– Жизнь не подарок, и ты это знаешь, Конард. Приходиться приспосабливаться к окружающему миру. Мы – люди, совершаем ошибки, к нашему сожалению. Иногда становится так тяжело, что не остановить круговорот мрачных мыслей.

Она наконец-то подняла глаза, и Конарду пришлось приложить усилия, чтобы не отвести взгляд.

– Смерть Виолетт что-то затронула внутри меня. Я до сих пор не могу дать этому чувству имя. Однако мне предельно ясно, что… я так не хочу. Я не хочу закончить, как Виолетт.

– Оливия, что ты говоришь? О чем вообще речь? Виолетт… давай на секунду забудем, что она натворила, но Виолетт страдала от психического заболевания. Она не могла контролировать свою жизнь. Не хочу показаться грубым, но именно твой отец и уверил меня, что она уже никогда не покинет ни городскую лечебницу, ни вашу клинику. То, что Виолетт умерла от переживаний, лишь твое предположение и, возможно, неверное толкование лечащего доктора. Ты ничем не нее не похожа, – недоумевал Конард. – Ты, конечно, странная и все такое, но… твой отец…

– Мой отец во многом ошибался!

Оливия подскочила, готовая кинуться на Конарда, однако вовремя взяла себя в руки. Они смотрели друг на друга удивленными глазами и не находили нужных слов. Конарда поведение подруги шокировало. Оливия приложила над собой усилие, чтобы взять ситуацию под контроль. Конард сжал челюсти, понимая, что, скорее всего, затронул запретную тему. Доктор Корон умер не так давно, еще и Виолетт… Он вдруг ощутил, что это лишь начало разговора. Дальше будут новости похуже. Оливия, кажется, готовится вылить на него целое ведро из шокирующих фактов об ее жизни. Конард вновь пробежался глазами по ней. «Недостаточно» яркий макияж Оливии скрывал темные круги под глазами, синяки и бледность. С ней явно что-то случилось, но пока эту историю она держала в себе.

Конард сжал руки в кулаки и приготовился слушать.

Оливия – часть его семьи.

– Без обид, Конард, но ты слеп, – резко бросила Оливия. – Я не хочу обвинять тебя или кого-то еще из моих друзей в невнимательности, ведь это не так. Просто… просто вы все угодили в некий счастливый пузырь. У вас есть вторые половинки, кто-то основал приют для собак, у кого-то даже есть дети… Вы идете вперед, ваша жизнь – океан, моя – аквариум. Я устала просыпаться с мыслью о том, что весь мой огромный мир – это банка на тридцать литров. Все эти полтора месяца я задавалась вопросом: кто же я на самом деле? Что из того, что осталось в моей жизни, правда?

Она ударила по столку кулаком, и Конард от неожиданности подпрыгнул на кресле.

– Между мной и Виолетт много общего. Мы заперты в обстоятельствах. Да, я понимаю, что жизнь такая штука и иногда камень не сдвинешь, но я уже устала… Устала от этого всего. Даже если я сдохну, задыхаясь на ковре, я хочу пробить стекло своего аквариума. Настало мое время, и я не собираюсь ждать и секунды. Я хочу быть свободной.

– И что же даст тебе эту свободу? Свободу от чего ты хочешь получить, Оливия?

– От нитей, которые я сплела сама, – тихо прошептала она в ответ.

Конард, конечно же, ничего не понял, лишь вылупил на нее глаза.

– Я собираюсь уехать из Парижа. Не знаю, на сколько… Может, и навсегда. Я уже распределила обязанности в клинике. Мой отец не очень хорошо организовывал работу, а я уж и подавно. Мне казалось, роль Оливии Корон – быть связующим звеном близких ей людей.

Когда она заговорила о себе в третьем лице, Конарда пробрало до мурашек. В таком обезумевшем состоянии он ее никогда не видел.

– Мне нужно уехать из этого города, он мне противен. Смотреть на него не могу. Чтобы спасти свою любовь к его жителям, мне пора покинуть этот серый лабиринт узких улиц.