Текст книги "Скандал столетия"

Разоблачительный лак

Повторное вскрытие, произведенное крупнейшими специалистами, определило, что на теле погибшей нет следов от зубов рыб или морских животных, как нет и следов укусов насекомых, которые водятся на побережье Торваджаники в неимоверном количестве. Из этого следователь сделал вывод, что Вильма перед тем как захлебнуться, провела в воде, как и на берегу, не слишком много времени. Эти факты укрепили сомнения в том, что тело Вильмы было доставлено к месту обнаружения волнами, за двадцать километров.

Имелись и более важные признаки: на ногтях покойной сохранился лак. Эксперты подтвердили, что он стоек к воздействию морской воды. Однако проверили плотность песчаного слоя на отрезке Остия – Торваджаника и убедились, что ни один лак не выдержит трения о песок на пространстве в 20 км, тем более что путь этот был не только долгим, но и преодолевался стремительно.

О пуговице

Следователь Сепе был единственным, кто заинтересовался тем, что жакет покойной был застегнут у нее на шее. Когда Вильма была обнаружена, карабинер Аугусто Тонди понял, что жакет помешает нести труп, а потому он дернул за пуговицу и без особого труда оторвал ее.

Сепе пересчитал нитки, которыми была пришита пуговица – их оказалось семнадцать. Эксперты доказали, что эти семнадцать ниток не выдержали бы морской прогулки, когда волны били по ткани жакета, раз уж карабинер с одного рывка легко оторвал пуговицу.

Эти и другие соображения (неудобоваримо-научные) позволили отказаться от версии о перемещении тела Монтези от пляжа Остии до пляжа Торваджаника. Другие эксперты пришли к выводу, что по химическому составу песка, обнаруженного в легких покойной, невозможно с точностью определить, откуда он, то есть где именно Вильма потеряла жизнь. Она захлебнулась в нескольких метрах от того места, где ее нашли.

Вдобавок

Однако в этом месте глубина не составляет и полуметра. Конечно, Вильма вообще не умела плавать. Но ведь невозможно даже для человека, не умеющего плавать, захлебнуться на полуметровой глубине потому лишь, что он не умеет плавать. Причины гибели должны быть иные. И следователь Сепе принялся их отыскивать.

Было заказано новое исследование. Врач безупречной репутации и пять профессоров судебной медицины искали песок и планктон в легких и в желудке погибшей. И пришли к выводу, что такая смерть в естественных обстоятельствах произойти не могла. От первого глотка воды до момента смерти прошло максимум четыре минуты.

Вскрытие доказало, что Вильма Монтези захлебывалась медленно и довольно долго – от десяти до двадцати минут прошло после первого контакта с водой. И это объясняло, как можно было утонуть на полуметровой глубине: она начала захлебываться, когда была уже совершенно обессилена.

Самоубийство исключено

Придя к этому важному заключению, Сепе принялся анализировать три гипотезы:

a. Самоубийство.

b. Несчастный случай.

c. Убийство.

Речь, конечно, в первую очередь шла о том, что Вильма покончила с собой вечером 9 апреля, когда отец отправился искать ее в Лунготевере, а потом явился в полицию и послал телеграмму Джулиано. Родольфо Монтези заявил, что его дочь хотела покончить с собой в преддверии неизбежного замужества и разлуки с родителями, ибо ей пришлось бы переехать в Потенцу, где служил ее жених. Однако Вильму никто силой не тянул под венец: она пользовалась достаточной независимостью, была совершеннолетней и – захоти только – могла бы расторгнуть помолвку. Так что объяснение отца никуда не годилось.

Зато аргумент матери разбивал версию самоубийства: Вильма взяла с собой ключи от дома, что делала не всегда. Добавила и сестра: Вильма перед уходом замочила в тазу свое только что снятое белье. И наконец, всякий, кто знакомился с истинными обстоятельствами ее гибели, не мог не заключить: «Для того чтобы в течение четверти часа захлебываться в воде на метровой глубине, следовало побороть до сверхчеловеческих пределов инстинкт самосохранения». Самоубийство не предполагает таких титанических усилий.

Следы крупного животного

Итак, Сепе отказался от версии суицида и принялся отрабатывать другую – убийство. Он признал результаты первого вскрытия: Вильма умерла не от того, что вошла в воду в процессе пищеварения, поскольку этот процесс уже завершился. А если бы даже и не завершился, маловероятно, что она потеряла сознание, погрузив ноги в воду после еды.

А вот то обстоятельство, что у покойной только что завершился менструальный цикл, вполне могло бы объяснить коллапс. Недомогание, которое она испытывала в этих особых обстоятельствах, не могло помешать ей проползти по пляжу какое-то расстояние, – таково было мнение экспертов. Они же после повторной аутопсии отвергли любую другую причину внезапной слабости – Вильма была совершенно здорова. Правда, у нее (по отношению к росту и сложению) сердце и диаметр аорты были маленькие.

Следователь все же счел нужным точно установить, откуда взялась гипотеза о том, что Вильма мыла ноги в море. Гипотеза возникла спустя много дней после смерти девушки, когда Ванда Монтези «вспомнила», что сестра говорила о поездке в Остию. Это было уже после похорон, и вся семья искала объяснения трагической гибели. Поведение родных породило подозрения – семья Вильмы Монтези постоянно и всячески отстаивала версию Ванды. Ее заявление сыграло не последнюю роль в том, что дело закрыли, а гибель девушки признали «следствием несчастного случая». Тем не менее удалось выяснить истину: семейство Монтези не знало о поездке дочери в Остию и соответственно о том, что она мыла ноги в море.

Здесь пройдем

Между тем эксперты установили, что на пятках Вильмы не имелось ни ранок, ни ссадин, ни потертостей. Как не имелось мозолей или натоптышей. Сепе тщательно и детально проанализировал поведение родных. Отец Вильмы, со странной настойчивостью отстаивавший версию «несчастного случая», утверждал, что его дочь сняла эластичный пояс, потому что он сковывал ее движения. Но при этом осталась в жакете. Логично предположить, что человек, собирающийся вымыть ноги в море и обрести большую свободу движений, сперва снимет жакет, а уж потом – пояс. Не говоря уж о том, что от пояса удобней избавиться, когда уже снят жакет.

И наконец, плохо верится, что Вильма Монтези прошла 20 км от станции Остия до пляжей Торваджаника, чтобы вымыть ноги, хотя это можно было сделать в нескольких шагах. Сепе не принял на веру ни гибель в результате несчастного случая, ни это загадочное омовение – и продолжал разбираться.

Теперь у него имелись важные данные – малые размеры сердечной сумки Вильмы Монтези, что могло объясняться воздействием наркотиков.

Ее, бесчувственную, бросили в море

Полицейский Анджело Джулиани заметил на теле своей невесты (на руках и на ногах) следы, которые наводили на мысль о том, что это было убийство. Так он, выходя из амфитеатра, сказал журналисту. Первое вскрытие подтвердило наличие пяти кровоподтеков, но никак не квалифицировало их с точки зрения судебной медицины.

Повторный осмотр тела – более тщательный и с детальным рентгеновским исследованием – установил, что все кости целы. Были отмечены поверхностные царапины на лице – главным образом на носу и надбровных дугах, появившиеся, судя по всему, от трения: уже безжизненное тело тащили по песку. Но было признано, что пять кровоподтеков получены при жизни. Эксперты сошлись во мнении о том, что время их возникновения – в диапазоне от начала агонии до 5–6 часов перед смертью.

Насилия не было

Из-за отсутствия других характерных примет версию изнасилования отклонили. Два кровоподтека были обнаружены на левой руке, два – на внутренней поверхности левого бедра и один – на голени. По местоположению, количеству и глубине повреждения тканей было установлено, что возникли они от крепкого сжатия (не от ударов) неподвижного тела.

Было очевидно, что кровоподтеки появились не в ходе борьбы и на теле, не оказывавшем никакого сопротивления. При сексуальном насилии характер повреждений – их расположение, количество и глубина – был бы иным.

Внутренностей недостаточно

Как помнит читатель, после первого вскрытия был произведен химический анализ внутренних органов для того, чтобы установить наличие наркотических веществ. Результат был отрицательный. Год спустя эксперты заявили, что «бесчувственное состояние, предшествующее смерти, не может быть несовместимо с отсутствием следов наркотиков во внутренних органах и тканях». Первоначальное исследование было неполным, поскольку не затрагивало вопрос о наличии наркотиков в кровеносной системе, в тканях головного или спинного мозга. И следовательно, хотя химический анализ внутренностей дал отрицательный результат, его никак нельзя счесть однозначно исчерпывающим. То, что анализ не выявил во внутренних органах наличия наркотиков, это не значит, что Вильма Монтези не могла стать их жертвой.

Прокладывая себе дорогу

С другой стороны, это могли быть алкалоиды, не оставляющие следов в крови. Они исчезают либо неузнаваемо трансформируются – при жизни или в результате посмертных изменений. Подобное утверждение было бы актуально, если бы речь шла о летучих или быстро разлагающихся веществах.

При таких обстоятельствах руководство сочло, что вопрос о том, принимала ли Вильма Монтези определенные дозы наркотиков или нет, лежит за рамками судебной медицины. И следовательно, результат исследования, установившего, что во внутренностях отсутствуют следы наркотиков, был не отрицательным, а бесполезным. Следы эти могли быть обнаружены в других органах, но также и во внутренностях, но несколько ранее.

«Твое маленькое сердечко»

Внимание следователя Сепе привлекли относительно малые размеры сердечной сумки Вильмы Монтези. Он осведомился у экспертов, могло ли это обстоятельство привести к обмороку в тот миг, когда девушка зашла в воду. Эксперты ответили: «Нет – гипотеза того, что при специфических физиологических условиях девушка из-за малого размера своего сердца могла потерять сознание, абсолютно недоказуема».

Но при этом они сказали и кое-что еще: «Употребление наркотических веществ при малом размере сердечной сумки могло спровоцировать обморок».

Тщательное обследование тела позволило установить, что Вильма обладала пониженной сексуальностью. Сепе пришел к выводу, что этим и объяснялось то, что ее пичкали наркотиками, – каждый мог применить это средство, чтобы вызвать возбуждение, отсутствовавшее в обычных обстоятельствах. Или чтобы сломить сопротивление жертвы.

Напротив и направо

Следовало решительно отказаться от версии, по которой часть одежды сорвало с Вильмы волнами. Для того чтобы это произошло, тело должно было подвергнуться такому сильному и длительному воздействию волн, что не выдержали бы семнадцать ниток, державших пуговицу на жакете. Помимо этого на трупе не обнаружилось пояса – эластичного, как мы помним, и столь туго прилегающего к телу, что, по словам домашней работницы, Вильма, чтобы снять его или надеть, должна была прибегать к ее помощи.

Приходилось признать, что кто-то еще снял с девушки эти предметы туалета – может быть, силой, может быть, воспользовавшись действием наркотиков. Но вызывало недоумение, что девушка лишилась эластичного пояса и при этом осталась в жакете, снять который было во стократ легче.

Почему бы не предположить самое логичное? Вильма лишилась чувств, когда была уже полностью раздета. Ее неизвестный спутник, пребывая в понятном волнении и стараясь уничтожить следы своих действий, принялся торопливо одевать ее. Именно поэтому на девушке был жакет – его легче всего снять, но также и надеть. По этой же причине на ней не оказалось пояса.

Определение

Следователь Сепе, изучив все эти и иные подробности (их нет надобности перечислять), пришел к выводу, что бессознательное состояние, в которое впала Вильма Монтези перед смертью, явилось результатом чьих-то действий. Следовало определить, совершались ли эти действия с прямым умыслом умертвить ее. Убийство с заранее обдуманным намерением доказывалось тем, что виновный бросил Вильму на берегу, хотя она была еще жива, с явной целью избавиться от тела. Примечательно, что один из первых свидетелей показывал, что Вильма принимала участие в одном из «празднеств наслаждения», упала в обморок от передозировки наркотиков и была оставлена на пляже.

Два связанных между собой вопроса

В таких ситуациях на помощь приходит действующий в итальянском правосудии принцип: в том случае, если есть сомнение, какое преступление совершено – более тяжкое или менее тяжкое, – обвинение предъявляется по второму. Часть 1-я статьи 83-й итальянского уголовного кодекса гласит: «Если в процессе совершения преступления по ошибке или по другой причине достигнут результат, отличный от желаемого (в данном случае – сокрытие трупа), виновный несет ответственность именно за него». В соответствии с этим следователь Сепе квалифицировал дело как непреднамеренное убийство.

Центральный персонаж

В ту пору он еще не мог назвать имена. Однако располагал важными данными: по пяти кровоподтекам можно было уверенно утверждать, что Вильма оказалась в воде у пляжа Торваджаника уже будучи в бессознательном состоянии. Иными словами, само преступление было совершено в другом месте, а тело потом перемещено туда, где его впоследствии обнаружили. Там, на берегу моря, на расстоянии более двенадцати метров от шоссе, и должен был остановиться автомобиль, в котором привезли бесчувственную девушку. Между шоссе и морем тянется труднопроходимая песчаная полоса. С учетом веса покойной и расположения кровоподтеков, Сепе пришел к выводу, что Вильму тащили по пляжу как минимум два человека.

«Кто же эти двое?» – должен был спрашивать себя Сепе, почесывая лысый сверкающий затылок. До сих он держал в руках только одну ниточку – возможность того, что Вильма Монтези могла быть связана с наркоторговцами. И должно быть, именно тогда следователь, как поступают его киноколлеги, подскочил на стуле и задал себе вопрос, который до сих пор никому не приходил в голову: «Кто такая Вильма Монтези?»

Развенчание мифа о девушке-простушке

Еще с самых первых полицейских пресс-релизов в обществе создалось впечатление, что семья Монтези – это образец скромности, деликатности и простодушия. Газеты внесли немалый вклад в создание такого имиджа, живописуя Вильму как наивную неискушенную девушку, бесконечно далекую от всякого коварства, ни в чем не виноватую и павшую жертвой беспощадных наркодилеров. Тут и выявилось вопиющее противоречие: как могла барышня, одаренная такими душевными свойствами, общаться с людьми подобного сорта и, более того, принимать участие в «празднествах наслаждения», что в итоге и стоило ей жизни?

Следователь Сепе понял, что пребывал в плену иллюзий, и решил поглубже разобраться в том, что на самом деле происходило в семействе Монтези и что представляла собой потаенная жизнь Вильмы.

Поверженный кумир

«Мать Вильмы, – написал Сепе в своем рапорте по окончании следствия, – не пользовалась среди соседей хорошей репутацией и мало занималась воспитанием дочери, не приучая девочку к опрятности, но зато прививая ей любовь к роскоши, никак не соответствовавшей их материальному достатку и социальному положению. Под воздействием хладнокровного и беспристрастного расследования образ наивной девочки, попавшей в сети наркомафии, рассыпался на глазах. Мать постоянно подавала ей дурной пример страстью к аляповатым и пышным нарядам дурного вкуса. Она помыкала мужем, тиранила всю семью, позволяя себе оскорбительные выходки даже по отношению к собственной матери и во время частных семейных скандалов осыпая домочадцев площадной бранью и оскорблениями», – говорится в докладе.

Таинственная сумка

Подобное воспитание до такой степени повлияло на личность Вильмы, что в недавнем конфликте с соседкой она обрушила на нее залп непечатных выражений (дословно зафиксированных в докладе). Вскоре после ее гибели владелец магазина Ди Крема на виа Национале слышал, как две девушки, личности которых установить не удалось, но несомненно относящихся к числу ее знакомых, сказали так: «Чего другого и ждать было – при такой-то жизни?»

Дневной заработок Родольфо Монтези не превышал полутора тысяч лир. Тем не менее в последние дни у Вильмы появилась сумка из настоящей крокодиловой кожи, которая, по оценке специалистов, стоит не менее 80 000 лир. Происхождение сумки не установлено.

Звучные слова

Судя по всему, быстро забылся один из самых первых фактов, установленных полицией: после того как жениха Вильмы перевели по службе в Потенцу, девушка взяла за правило ежедневно под вечер выходить на улицу. Впрочем, она никогда не возвращалась позже половины восьмого. Впрочем, некий не установленный врач, проживающий в доме № 76 по Тальяменто, рассказывал аптекарю с улицы Себацио, а тот сообщил в полицию, что однажды вынужден был отпереть Вильме подъезд после полуночи.

Пять месяцев кряду Аннунциата Джионни работала в доме Монтези прислугой. И рассказала полиции нечто совершенно противоположное тому, что говорили родные Вильмы: в отсутствие отца часто возникали перепалки и выяснения отношений на повышенных тонах, и однажды мать выкрикнула по адресу дочери слова, которые относятся к экспрессивной лексике и в сильно смягченном варианте означают «распутная ничтожная тварь».

Две сестрички

Было доказано, что каждое утро, около восьми, после того как отец уходил на работу, Вильма и Ванда уходили из дому и возвращались к двум часам. Прежняя прислуга подтвердила это, но оговорилась, что не придавала этим выходам особого значения, полагая, что девушки уходят на работу.

Во второй половине дня, даже после обручения с Джулиани, Вильме часто звонили по телефону. Прежде чем ответить, она прикрывала дверь в свою комнату и вела разговор вполголоса и лаконично. Однако никто не в силах уточнить, говорила ли она всякий раз с одним и тем же человеком и были ли это междугородные разговоры. Если так, то ее собеседником не мог быть жених, потому что к моменту смерти Вильмы Монтези прямой телефонной связи между Римом и Потенцей не было.

Сомнительное поведение

В отношении родных покойной Сепе удалось выяснить, что мать Вильмы извлекала определенную выгоду из шумихи, устроенной прессой по поводу гибели ее дочери. Она лично получила несколько сотен лир за предоставленные сведения и «однажды сетовала на скудость вознаграждения и подбивала журналистов написать что-нибудь более пикантное». На основании разнообразной информации можно было прийти к заключению, что Вильма Монтези вела двойную жизнь. Привыкшая с раннего детства к тратам, несоразмерным с доходом семьи, выросшая в атмосфере, которую никак нельзя счесть чересчур строгой в плане нравственности, Вильма мечтала о лучшем будущем и пользовалась полной свободой – в частности, могла выходить на улицу утром или днем.

Не кажется невероятным, что Вильма истинная – очень не похожая на ту девушку, образ которой сконструировали газеты, – контактировала с наркодилерами и принимала участие в «празднествах наслаждения».

Телефон

Следствие, оглянувшись назад, вернулось к первому, впоследствии исправленному заявлению Ванды Монтези: «Вильма выскочила на улицу неприбранная, чуть ли не в чем была. Без сомнения, она так заторопилась после какого-то телефонного звонка». Эти слова позволяют думать, что Ванда не сомневалась в том, что сестру кто-то вправе вытребовать к себе срочным телефонным звонком, как и в том, что у той есть какие-то таинственные связи, о которых так и не узнали ни семья, ни полиция.

У Родольфо Монтези, единственного человека, который мог бы держать семью в строгости, не было времени выполнять свои родительские обязанности. Он работал с утра до ночи и с трудом выкраивал время на обед дома.

Что сделал князь?

Прежде чем двигаться дальше, следовало проанализировать свидетельские показания: под вечер 9 апреля неподалеку от того места, где было совершено преступление, видели князя Д’Ассиа в светлом автомобиле, где сидела еще какая-то девушка. Некий адвокат, узнав об этом, ввел в курс дела коллегу – поверенного Уго Монтаньи, который и устроил грандиозный скандал: переговорил со свидетелем, и тот подтвердил свои показания. Когда же об этом узнала его жена, она сказала ему: «Ты – идиот! Я же велела тебе молчать! Эта девушка в машине была Вильма Монтези».

На допрос был вызван князь Д’Ассиа, юный итальянский аристократ ростом сто восемьдесят семь сантиметров, тонкий как хлыст. Он отрицал, что в его машине была Вильма Монтези. Но имя своей попутчицы назвать отказался, поскольку считал своим долгом оградить ее от неприятных расспросов.

Что ж, посмотрим

Рыцарство, впрочем, пришлось на время отставить, поскольку подобные алиби следователь Сепе в расчет не брал. Так всплыло имя одной изысканной барышни из высшего римского общества, которая на допросе подтвердила показания князя относительно его поездки в Капакотту 9 апреля. Кроме того, нашелся чек, подтверждавший, что в тот день Д’Ассиа залил в бак двадцать литров бензина.

Обвинения против Д’Ассиа оказались несостоятельными. Зато возникла необходимость проверить данные об Уго Монтанье и Пьеро Пиччони. Но прежде чем двинуться дальше, пришла наконец пора сообщить читателю сведения, которые он, без сомнения, давно уже хочет получить: Вильма Монтези была девственницей.

Разоблачения Пиччони и Монтаньи

Удалось выяснить следующие подробности из жизни Пьеро Пиччони.

На виа Ачерузио, 20, ему принадлежала холостяцкая квартира, где он устраивал вечеринки для своих друзей и подруг. Причем квартира не значилась в списке, имевшемся у консьержа. Актриса Алида Валли призналась, что несколько раз побывала там, чтобы «послушать пластинки».

По словам нескольких свидетелей, Пьеро Пиччони «обладал изысканным вкусом в любви». Выяснилось также, что он в качестве стимулятора принимал наркотики.

Кроме того, как и Монтанья, был завсегдатаем маленького бара на виа Бабуино, где, как мы помним, кто-то сказал Андреа Бизаччиа: «Вильма Монтези не могла погибнуть в результате несчастного случая – я отлично знал эту девушку». Заведение было закрыто полицией в связи с тем, что «стало прибежищем экзистенциалистов, людей, склонных к употреблению наркотиков или, по крайней мере, сомнительной нравственности».

Маркиз

О жизни Уго Монтаньи, известного также как маркиз ди Сан-Бартоломео, человека элегантного и с большими связями, было установлено следующее (цитируется буквально):

«Родился в Гротте, провинции Палермо, 16 ноября 1910 года в семье со скромнейшим достатком и низким социальным положением, причем иные члены ее отбывали срок тюремного заключения и имели приводы в полицию. Его отец Диего 1 апреля 1931 года был задержан в Пистойе «по приказу свыше» и отпущен 27-го числа того же месяца. Его брат был осужден на несколько лет тюрьмы за вымогательство и укрывательство.

В 1930 году Уго Монтанья переехал в Пистойю, но потом вернулся в Палермо, где и был арестован впервые за выдачу подложных векселей. Отпущенный под залог, 23 мая 1936 года 28 числа того же месяца он был выслан в Рим.

Муж и отец

«Уго Монтанья в 1935 году в Риме, – говорится в документе далее, – оформил брак с Эльзой Анибальди. В 1937 году был вновь взят под стражу за то, что выдавал себя за бухгалтера, но по амнистии в том же году вышел на свободу.

После недолгого супружества, в результате которого родился ребенок, супруги расстались. Супруга обвинила Уго в изменах и скупости: тратя все свои деньги на женщин легкого поведения и на увеселительные прогулки, он отказывался обеспечивать жене хотя бы самое скромное существование.

В мае 1941 года после неоднократных протестов и жалоб соседа полиция рекомендовала ему воздержаться от шумных вечеринок с танцами и песнями, которые регулярно происходили в его квартире в квартале Фламинио далеко за полночь в присутствии многочисленных гостей обоего пола». В настоящее время Уго Монтанья – мультимиллионер.

Свидетели

Механик Пиччини, который в прошлом году поспешил с полной уверенностью заявить полиции, что девушка, в первой декаде марта сидевшая в застрявшей машине возле Капакотты, была именно Вильма Монтези, был теперь вызван для дачи показаний по всей форме. Пиччини показал, что спутник девушки был примерно с него ростом – около 169 см, – лысеющий, элегантный, с непокрытой головой и говорил он по-итальянски правильно, с легким римским акцентом.

На этот раз выяснилось, что не один Пиччини помогал неизвестному. С ним вместе был его товарищ по работе – некий Ди Франческо, который подтвердил показания Пиччини за одним исключением: по словам Ди Франческо, тот говорил с легким иностранным акцентом. Свидетелям устроили очную ставку. Механик стоял на своем и под протокол опознал Пьеро Пиччони из трех других мужчин со сходным физическим обликом. Впрочем, нельзя не учитывать, что к этому времени фотография Пьеро Пиччони много раз появлялась в газетах.

Тот, кто говорил по телефону

В числе прочего механик Пиччини вспомнил, что вышедшему из машины человеку надо было срочно позвонить по телефону – так срочно, что это казалось подозрительным. Следователь связался с Ремо Бильоцци, хозяином табачной лавки на вокзале в Остии, и попросил описать человека, звонившего оттуда. Бильоцци напряг память и припомнил черноволосого, уже лысеющего мужчину со смуглым продолговатым лицом, которому просто позарез как надо было позвонить по телефону. На предъявленных ему фотографиях хозяин узнал в Пьеро Пиччони человека, звонившего из его лавки в первой декаде марта.

Если допустить, что в автомобиле сидела именно Вильма Монтези – а описание, сделанное обоими свидетелями, совпадало, – то приходилось усомниться в показаниях ее родных, утверждавших, что она всегда возвращалась домой не поздно. Однако то, как на самом деле вела себя семья (не следует забывать, как мать Вильмы уговаривала консьержку изменить показания), позволяет думать, что они были посвящены в какую-то тайну, впутаны в какую-то историю, огласки которой их дочь любой ценой старалась избежать. По этой причине показания родных не были приняты в расчет, поскольку ясно просматривалось намерение доказать, что девушка в автомобиле – не Вильма Монтези.

Любопытных не оказалось?

С другой стороны, следствие решило заслушать показания еще нескольких человек, у которых явно имелось что сказать, – это были зеваки, прибежавшие на пляж Торваджаники взглянуть на мертвое тело. Раньше никто не вспомнил о них – конкретно об Анне Сальви и Джале Баллели. Вызванные на допросы, они в один голос заявили, что узнают в погибшей Вильме Монтези ту самую девушку, которая в 5:30 10 апреля 1953 года проезжала мимо их домов в Торваджанике в темном автомобиле, которым управлял какой-то мужчина. Совпали и их описания его наружности. Они заявили, что пришли на берег взглянуть на обнаруженное тело, а потом из газет узнали, что девушка погибла (была утоплена или утонула сама) 9 апреля, и потеряли к этому происшествию интерес.

Концы с концами…

…не сходились никак, и было их довольно много. Имелось сомнительное свидетельство еще одного человека, видевшего на берегу труп. Накануне он с женой проходил недалеко от Капакотты мимо черного автомобиля, где сидела какая-то девушка. Жена еще сказала ему: «Бесстыдник, пялишься на девушек». На следующий день, увидев тело погибшей на пляже, он сейчас же отправился к жене и сказал: «Знаешь, та самая девушка, которую мы с тобой вчера видели, сейчас лежит мертвая». Жена однако отказалась подтвердить его показания в полиции. Но Сепе это обстоятельство нисколько не обескуражило. Чтобы рывком продвинуть дело, он задумал следующий шаг. И шаг решающий – очную ставку между Аной Марией Кальо и Уго Монтаньей.

Полиция уничтожила одежду Вильмы Монтези

На очной ставке Ана Мария держалась с полным самообладанием. И подтвердила все обвинения, перечисленные в завещании. И сообщила новые факты. В частности – что видела у подъезда дома Пьеро Пиччони «Альфу 1900» и вспомнила, что читала в газетах о черной машине, застрявшей в песке в первой декаде марта (свидетельство механика Пиччини). Она якобы попыталась прочесть номер, но Монтанья разгадал ее замысел и очень ловко воспрепятствовал его осуществлению. Ана Мария настаивала на своих предыдущих показаниях – Пиччони и Монтанья посетили начальника римской полиции, а она ждала их в машине. Пиччони отверг это обвинение. Но потом все же признался, что в самом деле этот визит имел место.

Злоба ни при чем

Рассмотрев показания Аны Марии Кальо, многие из которых подтвердились, следствие пришло к следующему выводу: «Исходя из того, что показания свидетельницы, сообщенные ею на формальном допросе без малейших колебаний, убежденно, искренне и горячо, даже в столь острых ситуациях, как очные ставки с Монтаньей и Пиччони, по существу совпадают с показаниями, данными ранее до второго закрытия этого дела и по делу Муто, а потому по праву могут и должны быть признаны истинными».

«Следует признать, – говорилось далее, – что Кальо была движима злобой на Монтанью, который после продолжительного периода близости оставил ее, нанеся ей тем самым глубокую душевную рану, о чем можно судить по ее письмам», однако тут же отмечалось, что недоброе чувство могло быть побудительным мотивом для показаний, но ни в коем случае не как плод необоснованной ревности или необдуманной мстительности.

Скверное кино

Актриса Алида Валли, отрицавшая в газетных интервью факт телефонного звонка, на допросе призналась, что звонок все же был, но в корне отличался от интерпретации свидетелей. Она сказала, что разговор с ее стороны заключался в том, что она читала вырезки из газет, касавшиеся Пиччони. Эти вырезки были присланы ей домой из миланского агентства «Л’эко делла Стампа». И в доказательство предъявила эти вырезки: одну из «Нотте» от 6 мая, другая – из «Милано Сера» от того же числа, третья – из «Моменто Сера» от 5-го, и еще одна – из «Унита» за то же число. Однако Алида Валли забыла упомянуть очень важное обстоятельство: телефонный звонок произошел 29 апреля. То есть за неделю до появления газетных сообщений, вырезки из которых она пыталась представить как алиби.

«Амальфитанский тонзиллит»

Оставалось разобраться в том, чем заболел Пиччони. Как уже было сказано, молодой поп-композитор уверял, что находился в это время в Амальфи вместе с актрисой Алидой Валли и вернулся в Рим 10 апреля. Вечером они должны были идти в гости. Выяснилось, что Пиччони там не было. Он объяснил это тем, что в тот самый день слег с острым воспалением миндалин, и в доказательство предъявил рецепт от доктора Ди Филиппо, бережно хранимый целый год. А также – анализ мочи.