Текст книги "Психология развития и возрастная психология"

Знаки-сигналы выступают как извещение о цели или об известных, обстоятельствах действия. У человека, получившего такой знак, определяется программа действия, он может легко предвидеть и особенности своих действий в данной ситуации. Школьный звонок, гудок автомобиля, аплодисменты на концерте.

Овладение любыми знаками – это устанавливание особых отношений с окружающим миром, которые позволяют не только ориентироваться в нем, но и передать свое отношение.

Природа знаков человеческой культуры такова, что они обладают свойством метафоричности, многозначности. В этом состоит одно из важнейших условий развития способности человека вкладывать в объективное содержание знака и свое отношение.

Так, если рассматривать рисование как один из видов деятельности, где происходит усвоение знаков культуры, то его развитие идет по все более точному, верному отображению действительности, ко все более явно выраженному в рисунке отношению к ней. Рисование, по мнению В. С. Мухиной, не только выражает определенные результаты психического развития ребенка, но и само обеспечивает это развитие, ведет к обогащению и перестройке психических свойств и способностей[56]56
  Мухина, В. С. Изобразительная деятельность ребенка как форма усвоения социального опыта / В. С. Мухина – М., 1981, – С. 57.


[Закрыть]. Эта перестройка, в частности, связана с тем, что в ходе изобразительной деятельности ребенок усваивает графические знаки как знаки культуры. Данное обстоятельство оказывает существенное влияние на его восприятие, мышление, память, воображение.

В рисовании ребенок овладевает специфическими знаками: индивидуальными условными знаками, которые могут не иметь ничего общего с обозначаемым предметом – знаками-схемами, несущими обобщенные черты обозначаемого предмета, а также иконическими знаками – изображениями значимых зрительных признаков предметов и явлений, которые приближаются к его объективным свойствам.

Когда ребенок учится рисовать, он открывает для себя еще один способ познания мира. При этом графическое изображение предмета устанавливает связь слова и изображения, как бы изменяет, преобразует содержание слова; слово как знак обогащается содержанием.

Малышу три года, он рассказывает и рисует на бумаге происходящие в рассказе события:

«Тут пол-окошка, тут целое… Тут выглянуло что-то. И здесь, и здесь, с той стороны улицы был… чей-то нос виднелся. Там, оказывается, жила… Там, оказывается, жил мальчик. У него дыбом волосы, и нос, и рот. И они начали дружить с лисой. Он сделал кран с подцеплялкой. Он даже может дом подцепить, он игрушечный, но все равно может дом подцепить. Он подцепил ихний дом крючком и потащил… к речке потащил. А тут облачко ходит, а тут кто-то веселый крану подмигнул, и веселый вышел из речки. Кто-то веселый, улыбающийся. Кто-то улыбающийся вышел, с ногами, И так он подмигнул им: «Привет! Кто вы?» – «Мы краны!» – «Мы можем к вам зайти в дом?» – «Не заходите, вы из речки вышли…»».

Долгое время в детских рисунках изображаемое только и малой степени соответствует тому содержанию, которое определяется словами. В детском рисунке присутствует весь доступный ребенку опыт, который он получил в процессе действия с предметами, при зрительном восприятии, в самой графической изобразительной деятельности, при обучении со стороны взрослых.

Первоначально графические изображения ребенка выполняют множество функций, но постепенно приобретают характер знака – заместителя предмета, они получают наименование, приобретают значение. Отличие рисунка как знака от слова-знака, по мнению В. С. Мухиной, состоит в том, что функции сообщения и обозначения, совпадающие в речи, в рисунке расходятся. Рисунок отображает предмет или ситуацию и сообщает отношение к ней.

Таким образом, рисунки детей, развитие изобразительной деятельности, так же как и освоение речи, характеризуют овладение знаковыми средствами культуры – знаки определяют отношение к окружающему миру, к людям, к себе. Знаки, их специфическая природа порождают закономерности психического развития. Например, при освоении графических знаков ребенок проходит путь от каракуль до образа.

Есть смысл рассмотреть некоторые особенности освоения мимических движений, которые тоже представляют собой одну из знаковых систем. Остановимся подробнее на некоторых фактах.

Ребёнку около двух лет, заметил нахмуренные брови дедушки, подошел, потрогал: «Зачем деду на лбу полоски?».

В два с половиной года малыш стоит перед зеркалом и пробует изменить выражение лица, сначала ничего не получается, потом получилась улыбка, обрадованный, подбегает к матери: «Смотри, как я улыбаюсь!»

Скоро три года. Заметил, что бабушка задумалась, подходит, ласкается: «Бабушка, не делай так» (показывает жестом, что уголки рта опущены).

Три с половиной года. Собирается к фотографу: «Я сделаю два раза лицо веселое, два раза – серьезное». Перед фотокамерой вел себя, как обещал: два кадра сняли совсем неулыбчивого человека, зато на двух других – улыбается от души.

Я считаю, что в этих фактах отражается общая закономерность освоения знаков: через выделение специфики знаков в общении с другими людьми к овладению этой спецификой как возможности передать объективное значение и свое отношение. Можно сказать, что знак приобретает свое значение в индивидуальной активности человека, которая направлена на освоение и использование данного знака.

Мы остановились на неких общих механизмах появления закономерностей в нашем внутреннем мире. Они определяются знаковой природой культуры, освоением ее. Возрастные, то есть типичные для определенного уровня развития человека, особенности внутреннего мира будут связаны с уровнем освоения знаковой природы окружающего мира.

Уровень освоения знаков проявляется в том, какие возможности знаков человек может использовать в своей деятельности. Например, когда мы знакомимся с музыкой, то вхождение ребенка в мир музыкальных звуков – это и есть овладение новой звуковой системой, Что он увидит в ней? Сходство звуков музыки со звуками знакомых предметов, соответствие ритма – ритму движений или же сложный мир человеческих чувств, страстей, тайн души, которые не выразить словами? «Ведение» в музыке будет определяться тем, как окружающие раскроют специфику, своеобразие музыкальных звуков как знаков человеческой культуры, Если человеку останется недоступно все их содержание, он будет глухим ко многим сторонам жизни музыки.

Освоение любой системы знаков, мира значений, который раскрывается в них, – это открытие еще одной грани человеческой культуры. Когда мы говорим: «Оказать знаки внимания», это значит, что человек поймет отношение, которое заключено в таких знаках, выделит их значение. А если нет? Тогда знак внимания обернется непониманием, вызовет конфликт.

Он возникает и тогда, когда люди говорят на разных языках, живут в разных знаковых системах.

Конфликт неизбежен. Это тоже закономерность нашего внутреннего мира. Чтобы взаимодействовать с другим человеком, мы должны найти общие цели, общие средства для их достижения, должны взаимно понимать друг друга. Взаимно, в частности, означает, ЧТО содержание знаков, которыми мы пользуемся, должно совпадать.

– Мама, посмотри, какая красивая бабочка!

– Некогда, доченька, пойдем быстрее.

Ребёнок сосредоточенно разбирает мамину сумку.

Шлепок и окрик: «Марш в угол, негодник!»

Можно привести множество таких грустных, разноязыких ситуаций. Обидно за взрослых – они-то могут понять, что ребенок еще только осваивает их язык.

Значение многих слов-знаков, жестов, звуков, изображений, предметов ему еще недоступно. Научится ли он пользоваться ими, приобщится ли ко всему многообразию знаков человеческой культуры – это определяется общением со взрослыми, содержанием этого общения. Именно оно создает, порождает, определяет закономерности психического развития – умение жить в знаковой культуре.

Общение, совместная деятельность с другими придают каждому предмету культуры, каждому знаку особое свойство – быть значимым, то есть нести в себе определенное содержание, отношение, оценку, возможность или невозможность взаимодействовать. Значимость любого знака определяется тем, какие состояния и отношения он порождает при взаимодействии с собой.

Хлеб – ему нет равных по своей значимости. Как вы обращаетесь с ним, какое отношение он у вас вызывает, какое отношение вы покажете ребенку, так и научите обращаться с ним – это и есть воплощение значимости хлеба как предмета культуры.

Книги, слово, улыбка, походка, черты характера – все многообразие человеческого мира имеет значимость. Она может меняться со временем как мода: например, в прошлом сезоне была мода (было значимо) на яркую косметику, в этом сезоне в моде естественные краски. В подростковом возрасте, например, важно (значимо) было выглядеть как все, в юношеском – быть самим собой, неповторимой индивидуальностью. Значимость одного и того же предмета, одного и того же явления, качества человека меняется в зависимости от ситуации, Рядом с быстрой чистой речкой значимость воды гораздо ниже, чем в пустыне. Дорога бывает ложка к обеду, а после – увы…

На охоте или рыбалке среди друзей ценятся иные качества, чем на работе. Малыш не обращает внимания на такую желанную вчера игрушку, когда приходит друг. Значимость изменилась, произошла переоценка ценностей.

Наряду с изменчивой, преходящей значимостью вещей остаются непреходящими, постоянными в своей ценности гуманистические качества человека: порядочность, доброта, честность, мужество, верность долгу, ответственность, чувство прекрасного, стремление к истине и множество других, которые в конечном счете определяют значимость всего, что создал человек.

Как открывается ребенку значимость окружающего его мира?

Во многом это зависит и определяется тем, какие потребности воспитываются у него. Потребность – это состояние нужды, состояние зависимости от какого-то предмета, явления, от отношения с другими людьми, от биографических, физиологических особенностей организма.

Потребности создаются людьми вместе с предметами культуры. В этом смысле каждый знак как культурно-историческое образование несет в себе определенную потребность. Самый обыкновенный бытовой предмет – чашка, полотенце, расческа, книга, телевизор, одежда и тому подобное, – все они служат удовлетворению какой-то потребности: потребности в пище, сне, тепле, общении, потребности в новых впечатлениях.

Каждая из потребностей предполагает определенную активность человека, общение с другими людьми и предметами. Обучаясь пользоваться ложкой, вилкой, тарелкой, стаканом, ребенок приобретает потребность в этих предметах, познает их значение. Одновременно он получает представление о значимости предметов: эта чашка красивая, праздничная, для гостей, а эта – на каждый день. Эта одежда нарядная, другая – прогулочная.

Это же происходит и в тех действиях, в которых выражается отношение к другому человеку, проявляется значимость человеческих отношений. Если они входят в потребности ребенка, сами становятся потребностью. Такие детские действия, как отбирание игрушек, передразнивание, драки, неряшливость, не станут предметом потребности, если не приобретут значимость в ситуации, где они возникли.

Перевоспитание ребенка, у которого уже есть потребность в таких действиях, во многом определяется переоценкой этих действий окружающими, изменением их значимости. Надо заметить, что разовое запрещение таких действий редко бывает эффективным. Только тогда, когда ребенок действительно испытает неудовлетворение (депривацию) потребности, связанной с этим действием, последнее переоценивается и даже обесценивается.

Андрей постоянно сыпал песок на головы играющих рядом детей. Все запрещения бабушки были напрасны. Он со смехом продолжал свое дело. Когда ребята отошли от него и не приняли в игру (строили железную дорогу), тогда и про песок было забыто: «Я больше не буду, примите меня играть». Значимость действия резко упала.

Как хранила и берегла Аня красивую конфетную обёртку! Такой не было ни у кого во дворе. Когда же точно такая обертка появилась еще у нескольких девочек, Аня отдала ее своей сестренке: «Мне больше не надо, она мне разонравилась».

Предмет, действие, состояние становятся значимыми, если они определяют отношения с другими людьми. Если для ребенка недоступна значимость своего дорогого костюма, который он испачкал грязной ручкой, то ему вполне доступно то отношение, которое проявит к нему мать в этом случае. Отношение определит значимость предмета. Как часто, к сожалению, денежная ценность предмета подменяет ценность человеческих отношений.

Мальчишка рос очень впечатлительным, чутким ко всякому изменению отношений. В один далеко не прекрасный день мать обнаружила в шкафу свое выходное платье разрезанным на множество лоскутков. На вопрос матери ответил честно: «Не хочу, чтобы ты уходила в воскресенье» Он долго не был вместе с матерью, та была бесконечно занята – занята, и обещанное общее воскресенье оказалось занято. Вот он и решился.

Потребности человека, значимость свойств окружающего мира образуют сложную взаимозависимость, которая достаточно изменчива. Без удовлетворения многих потребностей невозможна наша ежедневная жизнь. Здесь и биологические потребности, обеспечивающие сохранение нашего организма: сон, еда, движение. Но и они отходят на задний план в тех случаях, когда поведение подчиняется духовным потребностям, высшим чувствам: долг, честь, совесть, страдание. Они переоценивают даже жизненно необходимые потребности, даже саму человеческую жизнь.

Психологи говорят об иерархии потребностей, то есть об их взаимоподчинении. За такой иерархией стоит шкала ценностей человека, его нравственные качества, та система оценок, которые он дает окружающему миру. Ярче всего эта шкала ценностей выявляется в ситуации выбора, принятия решения. Ее формирование начинается с простых совместных действий с людьми. Например, так: дедушка дает внуку (ему два года) горсть конфет и просит разделить на всех, то есть на четверых членов семьи. Малыш дает всем по одной конфете, а себе забирает оставшиеся три. Дедушка подхваливает: «Молодец, себя в обиду не даст!» Себя не даст, а вот дедушку… Девочка – инвалид, и ей можно не ехать с классом на прополку свеклы, но она уговаривает мать и едет: «Я не хуже других».

Иерархия ценностей, разная значимость, подчас совсем не совпадающая даже у близких людей.

Закономерность психического развития проявляется в том, что человек не может жить в мире с равной ценностью всех его сторон, ибо тогда невозможен выбор, нельзя принять решения. Что выбрать: драку или мирное выяснение отношений, отчаянный спор или отступление, стрижку или длинные волосы, книгу классика или детектив, спорт или пьянство? Число и возможность выборов велики. Выбор может быть случайным, если человек имеет дело с незнакомыми, незначимыми свойствами мира. Выбор закономерен, если они уже имеют значение и ценность.

Довольно часто значимость каких-то действий, вещей, собственных состояний выступает для человека в скрытой форме, недоступной для рационального объяснения. Это сфера бессознательного. Вредная привычка грызть ногти, ковырять с явным удовольствием в носу, повторяющиеся сновидения, навязчивая мелодия, постоянные ошибки и оговорки – вот малый перечень тех явлении, которые можно отнести к сфере бессознательного.

Своеобразие их в том, что человек не отдает себе полного отчета о значимости совершаемых действий.

Сфера бессознательного – сравнительно мало изученная область человеческой психики. Можно предполагать, что во многих бессознательных действиях выражаются и как бы изживаются важные для жизни человека отношения и состояния, которые не находят другой формы выражения. Замечено, например, что чаще всего дурная привычка грызть ногти появляется у тех. детей, которые живут среди противоречивых требований взрослых. Это порождает постоянное некомфортное состояние, которое изживается в такой далеко не эстетичной привычке. Даже столь распространенное явление, как ночное недержание мочи, тоже кроме физиологических причин может быть связано с неблагоприятными отношениями с окружающими. Подобного рода причины могут вызвать заикание, повышение температуры, рвоту и другие физиологические проявления.

При всех меняющихся условиях жизни относительную устойчивость ей придают особые отношения между людьми, которые и называются нравственными. «В норме, как форме нравственного представления, зафиксировано общее правило поведения, требование общественной дисциплины, предъявляемое ко множеству совершаемых людьми поступков какого-либо типа. В принципах морали выражены обобщенные законы морального поведения, объединяющие множество различных по содержанию поступков и единый образ жизни и линию поведения. В форме оценки совершается моральная санкция индивидуальных и массовых действий, общественных явлений. В результате положительной или отрицательной оценки некоторого объекта последний приобретает значение «образца», которому должно или позволительно следовать».

Совокупность норм поведения образует самый простой моральный кодекс. По мере развития общества в этот кодекс входит понятие морального качества, которое включает в себя знание о том, каким человек должен быть, и то, какой он есть. Постепенно возникает и понятие морального идеала. Это понятие становится как бы воплощением всех возможных достижений человека и человечества, обобщая значимость нравственных норм поведения каждого человека.

Кроме норм морали, знаний о моральных качествах и идеале в истории морального сознания возникает необходимость в гибком и универсальном руководстве для человека. Им стали моральные принципы. В этих принципах даются только общее основание для осуществления норм поведения и критерий для выбора правил в самых разных условиях. Позднее в истории человечества понятие нормы и морального качества обретают значение мировоззрения.

Нравственное требование к человеку имеет специфические признаки. Так, оно всегда имеет общее значение. Об этом значении без преувеличения можно сказать, что оно космических масштабов. В то же время данное требование не является отражением конкретного авторитета какого-либо человека и не зависит от него. Исполнение морального закона совпадает с функцией выражения и проведения его, то есть можно утверждать, что моральный закон существует только как реальное – даже вещественное – его воплощение в конкретной жизни конкретного человека. Осуществление нравственного закона или нравственного требования принимается самим человеком как осознанное. Оценка морального действия является событием в жизни человека и существенно влияет на его судьбу, определяя последующий выбор. При этом, выполняя нравственное требование, человек обладает свободой воли, он сам управляет своим выбором и сам осуществляет его. Свобода воли предполагает и ответственность человека за свои действия, за выбор цели и способы ее достижения.

Свободу как автономность человеческого сознания, как возможность этой автономности человек может осуществить уже в том, что сумеет сделать паузу между стимулом, на него воздействующим, и реакцией, которую он мог бы осуществить в соответствии с этим стимулом. Именно эту паузу академик Б. Ф. Поршнев считал началом человеческой истории. В этой паузе родилась возможность человека отделить свои влечения от самого себя, сделать их в конечном счете предметом анализа[57]57
  Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. М. Прогресс. 1974. С. 488 и с. 106.


[Закрыть].

Думается, что в этом отказе от непосредственной реакции и появились предпосылки для выделения человеком своей духовной сущности, которая предполагает все виды отношении к воздействию ситуации, в том числе и отказ от воздействия, то знаменитое «нет», которое говорит иногда о свободе человека больше, чем вся его последующая жизнь. Через это свое качество человек открывает самого себя, существование своего внутреннего мира как особой реальности – психической реальности, на которую он сможет воздействовать, сможет занимать по отношению к ней позицию, в том числе и позицию отказа от воздействия на эту реальность.

Думается, что рассуждение это позволяет увидеть, что и духовность, и качество свободы предполагают некоторые действия человека, направленные на самого себя и другого человека. Эти действия являются совершенно особыми по средствам и способам их осуществления. Но, тем не менее – это действия, и цель их можно охарактеризовать (в самом общем виде) как цели построения индивидуальности человека.

Эти действия в конечном счете делают человека относительно независимым от конкретных обстоятельств жизни, в которых он находится. Нравственные категории – совесть, долг, ответственность, стыд – являются теми средствами, которые обеспечивают человеку эту автономность самовоздействия. Эти нравственные категории используются совершенно особыми способами, существующими в виде действий прощения, покаяния, смирения, поощрения и наказания, обращенных как на самого себя, так и на другого человека. Осуществление этих действий рождает у человека те переживания, в которых он узнает самого себя не только в настоящем, но и в будущем, то есть переживает свою духовность как принадлежащее ему качество, переживает свободу как возможность воздействия на свой внутренний мир и реализует в отношении себя чувство ответственности за собственное будущее.

Помогающий, прощающий сам оказывается соучастником в добрых следствиях, порожденных его действием.

Действие прощения оказывается одним из главных действий, в котором человек с помощью другого человека обращается к содержанию своего внутреннего мира не как существо реагирующее, а как существо духовное, обладающее будущим, которое он сам определяет. Это действие рождает в человеке новую энергию, которая воплощается в возрастании конструктивных сил его личности. Все другие действия, кроме действия прощения, направлены на настоящий момент жизни человека. Действие прощения отличается своей устремленностью в будущее и возможностью реализовать эту устремленность.

Действие поощрения со стороны другого человека выполняет тоже важную энергетическую роль, но оно в то же время ограничивает выбор четким указанием на ситуацию успеха как ситуацию возможного повторения уже известного. В этом состоит основное противоречие такого действия, даже если оно строится с использованием нравственных категорий. Именно поэтому исследователи нравственных категорий, строения нравственного сознания говорят о том, что осуществление нравственного выбора, реализация нравственных законов не связаны с получением поощрения или одобрения со стороны других людей.

Нравственность как особое отношение человека к собственной жизни не предполагает осуществления принципа полезности, награда за такое поведение лежит в самосознании человека. Мораль же выступает как внешняя целесообразность поведения в соответствии с принципом полезности, целесообразности, понимаемой как внешняя целесообразность, ориентированная на мнение других. Награда за осуществление морального, то есть соответствующего групповым требованиям, поведения имеет часто весьма ощутимые формы. Человек, который ориентируется на такие нормы, не вызывает симпатии часто из-за своей высокой приспособляемости к условиям, в которых он живет. Такой человек найдет оправдание любому, даже самому бесчеловечному поступку, если последний отвечает интересам группы.

Покаяние и смирение – это действия человека, которые направлены на выяснение существенных связей прошлого и настоящего. Здесь, по-моему, коренится основа покаяния. Благодаря покаянию человек обретает чувство собственной причастности к своей же прошлой истории – своей лично или истории группы, к которой он принадлежит. И тогда появляются новые возможности построения перспектив будущего. Но они осуществляются лишь в том случае, если логика жизни восстановлена через покаяние. В данном случае логика жизни предполагает осуществление главных сущностных характеристик человека – духовности, свободы и ответственности.

Смирение предполагает возможность ориентироваться в своей психической реальности, а также в реальности других людей согласно реально существующим свойствам, а не вымышленным, или, как говорят, фантомным. Смирение направлено на видение человеком своей и чужой жизни как автономных, относительно независимых друг от друга, объединенных общей сутью, но имеющих разное воплощение в этой сути. Можно сказать, что смирение в известном смысле предполагает возможность ориентироваться на законы функционирования индивидуального сознания других и своего собственного.

Особое место среди этих действий занимают наказание и самокритика, саморазрушение и самоедство. Направленность последних на другого не лишает их основного содержания. Они сужают сознание человека, фиксируют его на настоящем или прошлом. В этом состоит их основная функция.

Таким образом, осуществление человеком поведения, где содержание переживаний связано с нравственными нормами, нравственными категориями, является тем видом активности, который расширяет границы его сознания, позволяет переживать свою жизнь не как существование, а как воплощение того сложного и неоднозначного чувства связи всего со всем в виде Гармонии, Целесообразности, того, что всеми называется по-разному, но обязательно выливается в Любовь и Красоту как важнейшие свойства человека и природы.

Нравственное самосознание позволяет человеку приблизиться к переживанию важнейших различий между такими качествами, как интеллектуальные (прежде всего ум) и духовные, к числу последних следует отнести способность любить. Обсуждение в диалоге с самим собой такого различия, переживание его как значимого для самого себя и для другого позволяет человеку приблизиться к проблеме воздействия на себя, на других людей, на природу с другой точки зрения. Сама возможность этого воздействия как проявление власти будет восприниматься иначе, через сопереживание всему многообразию жизни, которое окружает человека и окружало человечество на протяжении веков его истории. Хочется верить, что это, то начало в человеке, которое создает особое отношение к его природе. Здесь, видимо, уместно слово «сопричастность». Именно она создает ту одушевленность вещи, которую создают руки человека, именно она отличает силу воздействия любящего от силы воздействия равнодушного.

Думается, что как раз понимание различия интеллектуальных качеств и качеств духовных, переживание значимости этих различий определяет отношение людей к содержанию общественного идеала человека того конкретного времени, в котором они живут.

Социальные нормы и правила как интеллектуализированные нормы регуляции отношений между людьми, регламентирующие и регулирующие их поведение, будут окрашены теми истинными переживаниями людей, которые их выполняют, которые следуют им, принимая целесообразность этих норм как необходимое условие своей интеллектуальной жизни. Кажется, что этот момент осуществления социальных норм недостаточно осознается, что видно хотя бы из фактов массового правового нигилизма, когда даже целесообразные правовые нормы не принимаются и не выполняются.

По-моему, за этим стоит – как одна из возможных причин – отказ многих современников от духовной сущности своей индивидуальности. Это ведет к тому, что все продукты интеллектуальной деятельности, имеющие вещное воплощение, переоцениваются, а продукты интеллектуальной деятельности, не имеющие вещного воплощения, недооцениваются или вообще отвергаются.

В психологии социальные нормы анализируются как нормативно одобренные формы поведения, ожидаемые от человека, занимающего определенное место в системе общественных отношений. Роль предполагает наличие у человека соответствующих ей желаний, целей, убеждений, чувств, ценностей, действий, установок.

Это в большинстве случаев интеллектуализированные правила воздействия на другого человека (или группу людей) и правила самовоздействия. Выполнение их обязательно предполагает более или менее выраженную ситуацию принятия долженствования. Например, «Как мать я должна…», «Как психолог я должна…», «Как женщина я должна…», «Как соседка я должна…» и тому подобное.

Роль практически сводит к минимуму другие формы регуляции человеческого поведения, кроме интеллектуального контроля за их выполнением. Если этот контроль нарушается, то человек становится, мягко говоря, странным в глазах других людей.

Социальные роли решают важнейшую задачу интеллектуализации всего внутреннего мира человека, через осознание их как правил человек переживает свое соответствие или несоответствие этим правилам, и таким образом открывается один из путей познания своих чувств, их отличия от мыслей.

Под Я скрывается вся полнота доступных человеку переживаний. Роль ограничивает переживания только их интеллектуализированным содержанием, сужая рамки самосознания. Если этот момент не выступит для человека как его проблема, как обстоятельство, ограничивающее его возможности любить, а значит, проявлять свою духовность, то человек просто становится несчастным.

Если, дорогой читатель, вы еще читаете это текст, то тут мне хотелось бы вспомнить факты многочисленных болезней тела человека (не хочется даже их перечислять – список весьма обширный), которые вызваны не вирусами или микробами, а стремлением человека во что бы то ни стало соблюсти социальную норму, сориентироваться только на ее содержание.

Если при нарушении нормы человек недооценивает ее как продукт интеллектуальной деятельности, то в этих ситуациях явно наблюдается его переоценка. Это отчётливо наблюдается в конкретных примерах, когда от ребенка-вундеркинда ждут школьных успехов и не могут дождаться, когда от себя – как матери – требуют героических усилий для получения этих успехов, когда не дают покоя домашним своими замечаниями, осуществляя и дома руководящую роль, тогда мы имеем дело с гипертрофированным значением интеллектуального долженствования, обусловленного социальной ролью. Есть даже такая роль: роль ребенка-вундеркинда. В отношении него есть определенная система ожиданий и требований, которая не всегда дает последнему возможность развить свои духовные потенции.

Таково свойство интеллекта, развивающего сознание и одновременно закабаляющего его своими продуктами.

Об этом свойстве психики люди знают давно, давно пытаются найти ему объяснение и научиться противостоять ему. Очень трудная задача, решение которой человек находит в совершенно особых действиях. Многие психологи называют их поступками. Поступки придают активности человека нравственный смысл – останавливают ее и сообщают новое качество непрерывности. Именно они задают напряжение жизни, преодолевают ее возможную заданность и регламентированность. Здесь и находится то самое усилие, которое можно сделать над собой, чтобы открыть и осуществить собственную духовность.