Текст книги "Лифт идёт вверх!"

На экран вернулась блондинка.

– Подробности дискуссии в вечерней программе Тины Коваль «Аверс и реверс». И ещё одна новость: в Мун-Сити приходит лунная ночь. Гости и жители мегаполиса могут наблюдать красоту свечения Земли, которое в пятнадцать раз ярче, чем лунный свет на самой Земле. Четырнадцать земных суток продлится ночь. Но жизнь в лунном городе не замирает ни на одну минуту. Подкрепите силы витаминами, проводите больше времени с друзьями и любимыми и оставайтесь на связи с нашим каналом! А сейчас Дэнис Сон с новым хитом «Ночь для тебя и меня». И – сразу же после, в прямом эфире – эксклюзивное интервью с певцом о его творчестве, первой любви и трудном выборе каждого молодого человека – выборе гендера. Не переключайтесь!

– Правда мило? – сказал кто-то над ухом у Сивки.

Та резко обернулась, чуть не поперхнувшись чаем.

Рядом сидело существо в черном: черная куртка со множеством карманов обтягивала худое, длиннорукое туловище, черные брюки ясно очерчивали острые колени, черные волосы спускались до плеч, половину высокого лба и правый глаз закрывала длинная черная челка. Лицо… Странное это было лицо. Молодое, оно было мягко очерчено, несмотря на угловатость тела и конечностей; нос был маленький, а глаза с «азиатским» веком.

Сивка не почувствовала эмоций в голосе существа. Ни фамильярности завсегдатая этого уголка, ни желания очаровать понравившуюся девушку, ни угодливости человека, не знающего, с чего начать знакомство… Ничего, что выдавало бы личность. Робот?

Пол существа не определялся ни по виду, ни по голосу. Лицо это могло принадлежать и мужчине, и женщине. Для человека, даже молодого – довольно тощий и плоский, тут скорее парень, чем девушка. Унса?

Но унсы часто хоть и субтильные, зато ладно скроены, а это… Это брак какой-то…

– Чон!

Видя, что это восклицание не вызвало в девушке понимания, существо стремительно протянуло, почти ткнуло вперёд правую руку с раскрытой ладонью.

Сивка подумала, что для робота у него слишком резкие движения.

– Мичман Сиверцева. Будем знакомы. Извини, руки липкие…

Девушка демонстративно потрясла куском недоеденной запеканки. Спокойно откусила и принялась неторопливо жевать.

Хорошо бы этот чудик за ней не увязался.

– Ага, – кивнуло существо в чёрном, убрало руку и перевело взгляд на экран, на котором пел и танцевал паренек-унса, тот самый Дэнис Сон.

– Мило, – повторило существо.

Сивка кивнула: а что, Дэнис Сон действительно был очень симпатичным, с приятным голосом и отлично двигался. И песня у него тоже была приятная. Что-то про ночь, которая поможет двум хорошим людям встретиться.

– Я тебя видел сегодня, ты с Земли. А это – мой брат. Он красивый, его все любят.

Чон выдавал фразы так, что удобнее всего было на них не отвечать, а только кивать, что Сивка и делала. Правда в то, что паренёк на экране является родным братом сидящего перед ней существа, верилось не очень, но мичман решила не обижать странного собеседника недоверием. В конце концов, какое ей дело? Пусть будет хоть близнец!

Сивка доела запеканку, допила чай, обтёрла рот и руки салфеткой и встала.

– Пока, Чон! – весело сказала она и, не дожидаясь ответа, зашагала прочь. И только несколько шагов спустя ее тряхнуло, она поспешно обернулась и почти подбежала к новому знакомому.

– А где ты меня видел, Чон?

Тот улыбнулся с каким-то очень, очень понимающим видом:

– Там…

И пальцем указал вверх.

– Сон, вы – исполнитель, довольно открытый для общения, но при этом крайне мало распространяетесь о своей личной жизни. Давайте, всё же, немного порадуем поклонников – на Луне, Земле и в Колониях у вас их много, они сейчас переполняют волну нашего вещания. Итак, когда же вы в первый раз влюбились?

Камера крупным планом показала лицо молодого человека, застенчиво улыбнувшегося при этом вопросе ведущей. Кадр задержался на красивых скулах, блестящих карих глазах, на длинных ресницах певца; задержался так, чтобы фанатам невольно захотелось их потрогать.

– Я, честно сказать, не помню точно, но, наверное, мне было двенадцать. Да, около того, – сказал молодой человек.

– То есть вы ещё не выбрали пол к тому моменту?

– Не выбрал.

– И… ваше чувство было взаимным?

– Нежность… благодарность…

Глаза молодого человека выдали, что он глубоко переживал первую влюбленность. Но теперь он улыбался ей, прошедшей: снисходительно и ласково.

– Нет… Первая любовь, наверное, для большинства – это очень хрупкое переживание. Она не выдерживает взаимности.

– Фанаты, вы слышите? Иными словами, берегите ваши хрупкие чувства, они не рассчитаны на взаимность, правильно я понимаю? – засмеялась ведущая.

– Расслабься… не отвечай…

Молодой человек чуть приподнял брови и улыбнулся.

– А ваша первая любовь сказалась как-то на вашем желании выбрать пол? Многие говорят, что ощутили потребность в четком заявлении о своем гендере именно благодаря первой любви.

– Думай… сомневайся…

Певец, дослушав до конца слова ведущей, задумчиво посмотрел на неё, а потом чуть выше и правее её белокурой головы, туда, где за кадром висел дрон с камерой.

– Может быть… Наверное, это повлияло.

– Вы боялись принять решение?

– Конечно. Это нелегко даже для взрослого, а я был практически ребёнком.

– Дорогие молодые люди, видите: проблема выбора никого не обходит стороной. Но, Сон, ваше решение встретило понимание со стороны корпорации, в которой вы росли?

– Да, да. Меня никогда не принуждали изменить себе.

– Напомню нашим зрителям – фанаты, конечно, знают, – что Сон относится к меньшинствам, он, несмотря на то, что не является землянином, выбрал постоянный гендер и для этого прошёл гормональную и социальную терапию. Надо ли полагать, что вашей первой любовью был житель Земли? Или вы уже тогда думали, что популярности на одной Луне вам будет мало?

– Смейся… отшутись…

– Когда ты влюблён, твоё сердце может вместить не одну планету.

– Браво! Дорогие зрители, прислушайтесь к этому справедливому замечанию: сердце любящего существа способно вместить целый Космос! Любите, будьте любимы, совершайте свой выбор или оставайтесь такими как есть. Мы все – дети Вселенной… Сейчас ненадолго уйдём на рекламу, а затем спросим у Сона, когда состоится презентация его нового альбома. Будьте с нами!

Сивка так и не успела спросить Чона, когда и при каких обстоятельствах он видел её: позвонила мама. Из всех мгновений длинного, бесконечного лунного дня она почему-то выбрала именно это.

Мама ругала, что не сообщила, как устроилась.

– Нормально устроилась, с утра все формальности решила, обедаю.

Ворчала, что ей, Сивке, нет до матери дела. Улетела и как в воду канула.

– Да всё у меня обычно, одна работа, чего звонить, дёргать…

Что только работой и живёт, ни друзей, ни человека молодого…

– И друзья есть, вот вчера отмечали рейс… И приглашают встречаться…

– Отмечали?.. Что, пили?.. Кто приглашает?.. Ты предохраняешься?.. И матери-то ни словечка?!

Когда во время этого разговора исчез Чон, Сивка не заметила. Заметила, что стоит посреди серебристо-бирюзового холла одна.

– Окно, кто такой Чон?

– Уточните запрос.

– Парень, который несколько минут назад говорил со мной, – Чон. Кто он и где сейчас?

– Несколько минут назад вы не контактировали с мужчинами. Единственный контакт в этот период – ваша мама.

– Та-ак… Ладно, давай по-другому… В кафе есть видеокамера?

– Есть.

– Дай моё изображение на этой камере…

Перед Сивкой возникло изображение её самой: как она входит, ищет пищемат, как садится за стол, оглядывается, как ест и смотрит новости. Вот перед той Сивкой появились чай и запеканка. Но никакого парня рядом с ней не появилось. Мичман напряжённо следила за лицом и губами девушки за стойкой, в которой она и узнавала, и – теперь всё больше и больше – не узнавала себя: девушка спокойно пила чай и смотрела интервью с певцом. Потом включила связь на браслете и начала разговор. Разговаривая, пошла к выходу…

– Ваши давление и пульс несколько выше нормы. Это связано с употреблением пищи, но желательно пройти послеполётную диагностику.

– Хорошо, но давай попозже. Я занята, не мешай…

Сивка поняла, что странным образом часть её реальной жизни не отображается в Системе. А то, что отображается, отображается в каком-то отредактированном виде.

Вот почему они хотят доступ к профилю… И позволили ей беспрепятственно бродить… Ждут, когда тот, кто по каким-то своим соображениям так «шутит», проявит себя. Вот как сейчас. Возможно, пока она стоит здесь с растерянным видом, полицейские нейропрограммы вовсю ищут этого умельца, этого насмешника, показавшего, что в Системе есть брешь…

Но почему – она?

Случайный выбор? Или у неё есть какая-то особая причина быть мишенью? И между ней и этим хакером есть какая-то связь?

На Луне она сутки, нет никого, с кем бы установились вообще какие-то отношения, кроме Алекс и Сирина. И Сирина… И что она знает о нём? Ничего. Она даже не уверена, что Система сохранила информацию об их вчерашней встрече.

Сирин… Этот безответно влюбленный… Его образ никак не вязался с каким-то неуловимым сетевым хулиганом, которого следовало бы остерегаться.

Сивка подумала, что «Вечер снятых браслетов» – это хороший повод разобраться в сложившейся ситуации самостоятельно.

«Сама!» Так вот какой смысл был вложен в слово. На вечере, о котором Сивка была наслышана как о посиделках, когда полностью отключаются все приборы, связывающие людей с дополненной реальностью и Системой, все средства связи. И люди, как в далёкие времена, остаются сами по себе.

Говорят, тогда приходит особое понимание, кто ты и кто те, что перед тобой. Некоторые даже уверяли, что так происходит прозрение.

Сивке это раньше казалось каким-то подростковым ритуалом или сектантством, вроде «а давайте забудем о различиях и социальных фобиях, обнимемся и призовём Великого Маниту».

Но теперь это было возможностью как-то подобраться к Сирину и получить хоть какую-то информацию.

Алекс встретила её на вокзале. Она была в тёмно-серых мешковатых брюках-карго и в такой же куртке, только немного светлее оттенком, не застёгнутой, под которой виднелась тёмно-синяя, черничного цвета футболка. Дейс быстрым внимательным взглядом оценила наряд и обувь подруги и, видимо, осталась удовлетворена стандартным набором для пробежек: чёрными штанами, неяркой зелёной толстовкой и, самое главное, такими же, как у неё, кедами на толстой, нескользящей подошве.

Алекс повела Сивку в толпе по коридору, соединявшему станцию с людной улицей. Однако до улицы они не дошли: селенитка, едва миновав очередную камеру, висевшую под потолком, кошачьим движением нырнула в полуоткрытую дверь «только для сотрудников» и втянула подругу за собой.

Едва они вошли, Дейс коснулась стены, и дверь за ними закрылась; Алекс вложила Сивке в руки перчатки, другие – такие же – натянула сама.

Сивка ожидала увидеть какую-то кладовку для инвентаря, склад для скафандров персонала, туалет, на худой конец, но увидела лишь тускло освещённую стену с металлической лестницей. Лестница вела вверх, туда, где метрах в пяти над ними была ещё одна дверь.

– Алекс, что мы делаем? Это для техников!

– Ш-ш-ш… – Алекс уже влезла на ступеньки и, полуобернувшись, выразительно показала, что нужно замолчать: коснулась пальцем по очереди своих браслета под перчаткой, уха и, напоследок, – губ.

Сивка натянула перчатки. Хорошая идея: с одной стороны, не повредишь и не испачкаешь руки и не соскользнёшь на лестнице, с другой – не «наследишь» своими отпечатками там, где тебе быть не положено; с третьей… Перчатки длинные, прикрывают браслет, и там, где прикрывают, – широкая полоса: чем-то их обработали, чтобы искажали сигнал. Надо спросить, откуда у Алекс такие…

Они взобрались наверх, Алекс потянула на себя ручку, и незапертая дверь подалась, открылась. Сивка обратила внимание на то, что дверь была с обычным двусторонним замком. Открыть такую можно и снаружи, и изнутри. Для этой, внутренней двери, в отличие от предыдущей, не использовали электронных ключей – видимо, страховались на случай сбоя в системе.

Одна незапертая служебная дверь – случайность, но две… Кто-то, кто имел доступ к электронным ключам персонала, предусмотрительно проторил им дорогу. Сирин постарался?

Влезли, прошли по узкому тёмному коридору-переходнику, Дейс светила крошечным фонариком. Что ещё у неё было припасено и рассовано по карманам?

Через несколько метров девушки попали в более широкий коридор, где горела лампочка и был ящик с кислородным баллоном. Пыльный ящик, его поставили когда-то давно и, наверное, не замечали за ненадобностью. А вот пол был довольно чистым, значит, помещение время от времени убиралось.

Алекс погасила фонарик, подошла к ящику и поманила Сивку ближе. На крышке селенитка – пальцем по пыли – написала: «Запоминай дорогу. Назад пойдёшь одна». Когда запись была прочитана, Алекс провела по крышке, потерла ладони друг о друга, стряхивая остатки пыли, и уверенно пошла дальше – вглубь коридора.

Сивке вдруг захотелось остановить этот миг, отмотать события назад – вернуть на место пыль, удержать Алекс, выйти отсюда – вместе. В том, что только что было написано и исчезло на её глазах, ей почудилась неотвратимость каких-то опасных событий, перемен; и проступил силуэт какого-то очередного рубежа, за которым их дружба с Алекс уже не будет прежней…

Технический коридор привёл их к двери, которая, единственная из всех на их пути, была заперта. Сивка уже предвкушала, как Алекс из своих карманов-закромов достанет какую-нибудь очередную отмычку. Дейс и в самом деле полезла в карман. Она вынула небольшой, похожий на авторучку предмет и, оттянув одной рукой ворот куртки, твёрдым движением другой руки приложила эту вещь к своему затылку.

Инъектор. Алекс только что с его помощью впрыснула себе что-то, причём сделала это легко и привычно, практически на автомате.

Глядя на изумлённое лицо подруги, селенитка состроила дурашливую гримасу и поднесла руки к горлу, изображая предсмертные мучения от яда. Позабавившись, она сунула инъектор обратно в карман и снова посмотрела в лицо Сивке – серьезно, спокойно, не мутнеющим взглядом: мол, всё в порядке, это не яд, так надо, потом объясню.

Они остались в коридоре. Алекс ждала: то ли пока неизвестный препарат начнёт действовать, то ли ещё чего-то. Минуты, наполненные тревогой неизвестности и вопросами, показались Сивке вечностью. Она могла лишь смотреть на Дейс и пытаться уловить хоть какой-то признак действия того неведомого средства, что теперь каталось по венам Алекс. Однако ничто не выдавало перемен.

Но вот селенитка, наконец, видимо, или что-то почувствовала, или дождалась какой-то одной ей известной минуты. Она, до того прислонившаяся к стене, сосредоточенно созерцавшая свои кеды и словно нарочно избегавшая пытливого взгляда подруги, пружинисто подошла к двери и условленно постучала.

Сивка, конечно, запомнила код. Хотя понимала, что, скорее всего, он единичный и не повторится.

Дверь открылась. Там, с той стороны, было темно, смутно было видно, что их встречает человек в куртке с капюшоном. Куртка мешковатая, и капюшон закрывает лицо. Сивка подумала, что мешковатая одежда, капюшоны, чёлки – это не местная мода, как ей прежде казалось, это игры в прятки.

Игры маленьких лунных человечков с большой всевидящей системой. Может, и Чон, бесследно растворившийся сегодня посреди холла в здании, где просматривается каждый уголок, играл. И, судя по всему, выигрывать им удаётся. По крайней мере, иногда.

Алекс пошла вперёд, и Сивка пошла за ней. Они остановились в коридоре, дверь захлопнулась. В темноте Алекс велела поднять руки вверх. Едва выполнив этот приказ, Сивка почувствовала, как её обыскивают – быстро и умело. При ней ничего не было, кроме браслета, а тот был под перчаткой, поэтому она спокойно стояла, дожидаясь конца досмотра. Она всё ещё была в танке. Может быть, только чуть-чуть над его башней приподнялся перископ.

В перископ было видно плохо, единственным источником света была фосфоресцирующая надпись на двери – «Служебный вход». Сивка предположила, что они в каком-то из недостроенных или ремонтируемых помещений станции: помещение было большим, в воздухе витал запах ремонтной пыли.

После обыска их провожатый пошёл вперёд, светя по полу фонариком. Девушки, друг за другом, шли за ним – Алекс первая, Сивка следом. Луч фонарика не выхватывал ничего, кроме плиток – таких же, как и везде на вокзале. Сивка вертела головой, но помещение было настолько большим и тёмным, что стены разглядеть не удавалось.

Они шли до тех пор, пока лучик фонаря не упёрся в сидения. Что это были обычные кресла для ожидания, Сивка поняла по их виду, а раньше всего – по металлическим ножкам.

«Падай – пришли!» – сказала ей Алекс.

Проводник чуть приподнял фонарик, чтобы осветить им сиденья. Когда девушки сели, он что-то протянул Алекс. Что-то похожее на небольшую коробку. Алекс, поблагодарив, взяла предмет и открыла то, что действительно оказалось коробкой.

– Снимай браслет и клади сюда.

После того, как оба браслета – Сивкин и Алекс – были закрыты в коробке, их провожатый запер коробку – обычным металлическим ключом. Ключ отправился к нему в карман, а сама коробка улеглась на коленях у Дейс. Тогда их провожатый выключил фонарик и, судя по удаляющимся шагам, оставил их одних.

– Это был не Сирин? – шёпотом спросила Сивка.

– Нет, – так же шёпотом ответила ей Алекс. – Это привратник. Он встречает и провожает и помогает соединять людей.

– Будут ещё люди или только мы с Сирином?

– Нет, конечно. Будут и другие. Я специально привела тебя пораньше, чтобы поговорить. В общем, так. Хоакин. Я лично его не знаю, но одну его знакомую я встречала. Может быть, она сегодня придёт. Я думаю, это несчастный случай. Он вколол себе… мы называем это татан. Без понятия, как у вас, на Земле, зовут… На самом деле, ты знаешь, татан – это некачественная выпивка, но другое значение – нелицензионное лекарство, самодельное то есть. Может вылечить, может покалечить. То, что ты видела, то, что я вколола, – это для подавления модифицирующих элементов. Они связаны с Системой, поэтому, когда мы не хотим, чтобы нас контролировали, мы не только снимаем браслеты, приходится ещё принимать «лекарство». Когда пройдёшь модификацию, это тебе может понадобиться… Если хочешь, чтобы действовало дольше, нужно рисковать и увеличивать дозу…

Доставать лекарство нелегко, поэтому «химики» делают его из чего получится.

– Химики?

– Ну, те, кто шарит в биохимии и может создавать основу для «умных частиц», которые «выключают» всё чужое в тебе. «Химики» делают растворы, делают капсулы, помогают рассчитать индивидуальную дозу. Чем больше в тебе чужого – тем труднее рассчитывать дозу, нужен специалист. Я думаю, Хоакин был «химиком» и проверял на себе какой-то препарат. Или сам хотел что-то выключить, но ошибся.

– А «умные частицы» – он их тоже делал?

– Вряд ли. Это очень сложно. Нужны другие знания. Материалы. Лаборатория с оборудованием… «Химики» их редко делают сами, чаще берут готовые. Может быть, частицы, которые принесли Хоакину, были плохо сделанные…

Вот ещё: когда ты уйдёшь отсюда, я не пойду с тобой, мне нужно вывести из себя «лекарство», это занимает какое-то время. Потому я хотела, чтобы ты запомнила дорогу. Ты запомнила?

– Да… Алекс, как давно ты во всём этом?

– Давно. И поэтому, если я что-то тебе сказала, можно и нужно верить. Я много людей и унс перевидала, я разбираюсь в том, с кем и о чём говорить. На тебя смотрела весь поход. Думаю, тебе нужно знать про модификацию. И думаю, ты понимаешь, что это теперь не только твоя тайна…

– А твой парень? Он – тоже?..

– Нет. Он связан с корпорацией.

– А ты – с флотом! Ты хоть понимаешь, что будет, если в тебе что-то найдут или что-то случится во время похода?

– Ничего не случится. Я не беру такое на борт. И не думай, что я каждый день ширяю себе за ворот татан. Даже если бы и хотела – это дорого и небезопасно.

– Хорошо, но что это даёт? Ты сначала платишь за модификации, а потом платишь за «умные частицы», которые их выключают. И ты можешь от этого умереть. И можешь лишиться всего – здоровья, работы, денег. Можешь попасть в тюрьму. Ты всё время напрягаешься, чтобы никто не узнал. Чтобы твой парень случайно не нашёл инъектор. Чтобы в нём или в тебе во время медосмотра не обнаружили эти частицы… Если ты не грабишь Систему, пока она не видит тебя, – что ещё хорошего ты получаешь, кроме вот таких посиделок в темноте?.. Это зависимость? Это такой наркотик? Я не собираюсь тебя сдавать, но, Алекс, зачем тебе это?

Сивка говорила шёпотом, но говорила страстно. Она никогда не говорила с такой страстью. Потому что в её жизни, похоже, до этого времени не было человека, на которого можно было бы кричать шёпотом. И остро ощутив это, ощутив, насколько беспомощно она сейчас выглядит, Сивка замолчала. Она закрыла лицо руками, хотя никто, даже Алекс, не смог бы в темноте увидеть его.

Но Алекс хватило и голоса, того взволнованного шёпота, что оборвался на напряженном вопросе. Она мягко приникла к подруге и обняла её.

Какое-то время девушки сидели молча, обнявшись.

– «Я бы отдал всю жизнь вплоть до этого дня за печаль и тревогу твою за меня», – медленно вполголоса продекламировала Алекс. – Мы в школе учили ваши земные стихи. Я тогда думала, что не смогу почувствовать то, что на Земле вкладывают в слова. Никогда. Потому что мы умеем о самом сокровенном говорить только прикосновением, а вы умеете прикасаться к душе словами. Если ты чувствуешь такое прикосновение, значит, ты чувствуешь и свою душу. Теперь я чувствую. И я не хочу, чтобы они слышали, как ты вот так прикасаешься к моей душе, или видели, когда я с моим саго. Чтобы они знали, как от этого бьётся моё сердце. Система регулирует гормоны, она командует – кого любить, кого – нет, кого хотеть, кого – нет. Если мисген не одобрен – ты не будешь любить, тебя лишают этого права. Чтобы понять, кого я действительно люблю, я должна выключить всё чужое. Чтобы продолжать любить моего саго, я должна помнить, как это – любить. Я так борюсь за него и себя. И за тебя – тоже.

Сивка хотела прикоснуться к душе Алекс. Обнять и укачивать возле сердца эту маленькую бунтарскую душу. Но она могла лишь крепче обнять тело и ласково провести по мягким коротким волосам подруги: у неё не было слов, которыми сейчас можно прикоснуться к чужой душе. Она почувствовала себя виноватой и смогла сказать только: «Прости».

Бледные огоньки фонариков двинулись из разных точек зала, по ним было понятно, насколько действительно он большой.

– Привратники идут, сейчас людей будет больше. Давай подогнём сидения, – встрепенулась Алекс.

Девушки встали и согнули секцию из кресел, так что получился полукруг из шести мест.

– Нас трое здесь, уверена, что нужно так много? – спросила Сивка.

– А, да. Обычно заняты пять-шесть мест. Может быть, будет Мария, о которой я тебе говорила. Может быть, кого-то приведёт Сирин. Если нет – тогда интереснее: привратник посадит к нам кого-то нового.

– Зачем?

– Ну, не будь букой. Привратники, кстати, редко ошибаются. Я, по крайней мере, такого не знаю, чтобы с ними пришедший не вписывался в компанию.

– У тебя здесь много знакомых?

– Раз на раз не приходится. Я в рейсах, многие из здешних тоже – или во флоте, или на вахте. Трудно поддерживать знакомства. И потом, когда мы вот так общаемся, приходит ответственность за всё, что скажешь и что услышишь. Поэтому мы не говорим и не спрашиваем всё подряд: для этого можно встретиться с браслетами где-нибудь за бокалом «Зеркала Галадриэль»… Кстати, тебе понравилось?

– Алекс! Я по твоей милости в общежитии отрубилась прямо в лифте, вышла не на своём этаже, за что меня тягала Служба безопасности!

– Что ты видела?

– Ничего. Они меня тоже об этом спрашивали…

– Они спрашивали, что ты видела, когда «Зеркало» начало действовать? – удивилась Алекс. – Почему?

– Потому что я могла, наверное, видеть Хоакина. Я по ошибке вышла на четвёртом этаже, а там – лаборатория…

– Где он работал?

– Получается, что так. Но я была такая пьяная, что абсолютно ничего не помню, помню только, что очнулась в лифте и поехала к себе. Так что больше мне такого не наливай, пожалуйста.

– Я поняла. Но ты действительно ничего не видела, ничего не чувствовала?

– А что я могла чувствовать?

– Те, кто пьют «Зеркало» в первый раз, словно глядятся в него: видят разное, но это обязательно как-то связано с их прошлым или будущим. Говорят, подсознание выплёскивает информацию в виде картинок. Поэтому «Зеркало» не считается наркотиком: ты не увидишь ничего такого, что не имеет к тебе отношения. Говорят, его создали специально для психологических тестов. То ли Служба безопасности, то ли полиция, то ли корпорации, когда принимали сотрудников на работу. Но это уже в прошлом. Сейчас это просто коктейль. Я, когда его пробовала, видела себя внутри бутона цветка. Очень красивого. Я не знала, выходить мне или остаться. Прямо как цветочная фея! – засмеялась Алекс, как будто история с Хоакином её совсем не волновала. – А ты?

– У меня выросли крылья.

– Ты летала?

– В коридоре общежития? Смеёшься? Они были такие здоровые, что я не знала, как их свернуть, чтобы лечь спать!..

– Это значит, ты не пользуешься своим могуществом, – со знанием дела заключила селенитка. – Нет, правда, Даша, ты очень могущественная. Ты даже не знаешь, насколько. Но я за это ещё больше тебя люблю!..

С приходом Сирина беседа пошла в другую сторону, начались шуточки и дружеские подколки. Селениты подтрунивали над землянкой и друг над другом. Сирин шутил легко и просто, так просто, что Сивке казалось странным и неправдоподобным его чувство: как может он быть настолько непринужденным перед той, кого безответно любит?

Они сидели втроем в своей «подкове», поблизости встречались люди, точно так же, как и они, собирая свои маленькие кружки из кресел. Кроме фонариков привратников, света нигде не было, пришедшие своих фонариков или не имели или, что вероятнее, не включали. Сначала Сивке всё это показалось странным и нелепым, какой-то детской игрой, но теперь она поняла, что условия игры ей на руку. Идеальное место и время, чтобы пристать к Сирину с расспросами.

– Сирин, это потрясающе. Я хотела сказать – большое спасибо, что вытащили меня сюда… Ты здесь работаешь?.. В смысле, когда мы прошли по служебному коридору, там была открытая дверь… Это ты открыл? У тебя не будет неприятностей?

– Ты ей не говорила? – вопрос Сирина был адресован Алекс.

– Нет. С чего мне?

– Ладно. Слушай, землянка, это устроено куда сложнее: мы получаем приглашения на встречу накануне, незадолго до её проведения. Место, точная дата и время становятся известны за несколько часов. Каждый может привести друга, но только одного. Когда мы с Алекс узнали, что оба приглашены, решили привести тебя в качестве гостя. До этого всё время получалось, что мы не совпадали вот так, вместе: или Алекс не может, или я. А то, что вам дверь открыли, – + это работа привратников. Их задача всё организовать и при этом остаться незамеченными и неузнанными.

– А вы не знаете, кто они?

– Конечно. Кто они, сколько их, как они определяют, кого и куда приглашать, – мы не знаем. Наша тайна – в обмен на их тайну; справедливо, не находишь?

Сивка согласилась.

– Но почему они это делают?

– Как видишь, не всем по душе та «безопасность и неприкосновенность личности», которую можно получить от Системы. Думаю, они готовят почву для… революции…

Конец фразы Сирин произнёс шёпотом.

– Да ну, революции – это когда было! – засмеялась Алекс. – Не слушай его, Даша. Это просто интересно, весело и немножко опасно. Когда немножко опасно – это и есть самое привлекательное. Я бы пошла в привратники, и даже без какого-то другого интереса. И точно могла бы работать не за деньги.

– К счастью, ты уже работаешь – и за деньги.

– Ну, одно другому, наверное, не помешало бы…

Сивка не обратила внимания на то, когда и как к ним подошли люди. И только белёсый луч отвлёк её от разговора.

– Здравствуйте… – голос принадлежал не привратнику, а тому, кто стоял с ним рядом.

Это был среднего роста и стройный человек. Наверное, молодой. Наверное, унса. Похоже, что мужчина.

– Вы к нам? – оживилась Алекс. – Садитесь, у нас много мест.

– Благодарю.

Он сел рядом с Сирином, слева от Сивки, приглядеться в темноте к наружности не было возможности, оставалось полагаться на первое впечатление. Было в нём, точнее, в голосе что-то… Что-то церемонное и располагающее, что-то мягкое и, одновременно, уверенное. У людей-землян редко найдёшь такое обаяние. Тут и гадать не нужно: унса. Но, несмотря на обаяние, Сивка не поддалась: нужно было срочно найти способ вытрясти из Сирина ещё что-нибудь, но сделать это так, чтобы не спугнуть его… Как же?!

– Давайте знакомиться: Алекс. Это мои друзья – Сирин и Дария.

– Дэн.

– Впервые здесь?

– Да. А вы?

– Мы – нет, наша подруга – она с Земли, и она – впервые.

– Вы землянка?

– Да. И я не унса… – Сивка всё ещё думала, как бы вернуть себе хоть какое-то управление беседой. Но если Алекс взялась вести разговор, это вряд ли удастся…

– Туристка или работаете?

– Живу. В общежитии. Работаю я в космосе – Космофлот, знаете. Дежурные по звёздочкам… А вы чем занимаетесь?

– Я… мы… мы с командой делаем развлекательные передачи… Работаем с разными артистами, помогаем на концертах, шоу…

– A-а, Даша, как нам повезло! Теперь у нас в шоу-бизнесе будут связи! Проведете как-нибудь на концерт?

Алекс дразнила этого парня. Наверняка Сирина её флирт зацепит. Но как ей, Сивке, этим воспользоваться?

– Мы с Алекс служим на одном корабле. А Сирин… Честно говоря, я не уверена, что ты мне вчера сказал, где работаешь…

– 17/76. Администрирую помаленьку, пока вы там звёздочки полируете.

– 17/76 – это отдел районного управления. Там несколько предприятий и теплицы. Энергетика, вода, кислород – всё жизнеобеспечение в этом секторе поддерживает местное РУП, – пояснила Алекс.

– Вам нравится на Луне, Дари?

– Дари! О Боже, как это мило! Сирин, почему мы не додумались так звать её?

Сивка ощутила смешанные чувства, она не могла решить, приятна ли ей такая близость или нет. И поэтому ответила: «Ещё не знаю. Я тут недавно», – и ответила скорее себе, чем ему.

– Дэн, ты бывал на Земле? Я вот пропустил свою школьную поездку: так получилось, что у нашей школы был курс по модифицированному интеллекту в курирующей компании, я не мог от такого отказаться…

– А… Я летал один раз. Это было здорово, но очень недолго. Поэтому мечтаю как-нибудь повторить.

– В общем, Даша, ты поняла? Уходим в отпуск и летим к тебе домой, с тебя экскурсии. Мы тоже тебе тут всё покажем: Сирин ещё тебя поводит по старым, заброшенным энергоблокам, это очень интересно, Дэн достанет пропуск на концерт, а я… я покажу парк в кратерах, так что готовь скафандр.