Текст книги "Ключик"

Глава 12

Сейм с трудом оторвался взглядом от двери, за которой скрылась Джимми.

– Даже не представляю, насколько это может быть тяжко – так охрененно кого-то желать, – едва слышный голос Кира резанул по слуху мужчины, заставив вздрогнуть.

Сеймас покосился на близнецов, устроившихся в дальнем углу на койке и явно увлеченных рассматриванием чего-то на гибком экране. Он мог даже поспорить, что это очередная отвязная порнушка. Пожалуй, больше ничто в мире, кроме этого, не способно было так привлечь внимание этих двух озабоченных придурков. Более сконцентрированными они были только во время заданий.

– Кир! – предупреждающе рыкнул Сеймас.

– Да брось, они не слышат. А я тебя знаю слишком давно, дружище, так что даже не пытайся, – фыркнул Кирос. – К тому же я эту хрень чую, помнишь? – парень постукал себя по кончику носа.

– Закрыли тему! – огрызнулся Сеймас.

– Почему?

– Потому что я твой командир, и я тебе приказываю, – ворчливо ответил Сейм.

– Прямо сейчас ты просто упертый мудак, Сейм. Даже не представляю, как ты можешь сдерживаться. От тебя разит вожделением такой силы, что если бы я терпел такое хоть один день, то наверняка бы взорвался и сотворил нечто реально хреновое.

Кир без разрешения плюхнулся на койку рядом. Никому другому Сейм не позволил бы подобной вольности, но Кир – это Кир. Они знают друг друга и дружат столько, сколько Сеймас себя помнит.

– Вот я всеми силами и пытаюсь ничего такого не сделать, а ты как мой друг ни черта не помогаешь мне в этом! Я не хочу об этом говорить! Даже с тобой. Точка! – лейтенант нахмурился, но глаза все равно невольно полоснули по двери душевой.

– Ну и дебил. Не понимаю, на черта себя так мучить, если девчонка тоже хочет тебя, – пожал плечами Кирос.

– А вот тут ты ошибаешься!

– Ты будешь спорить со мной об этом? Друг, серьезно? – Кир фыркнул, развернувшись к нему всем телом. – Мой нос, помнишь? Его не обмануть! Она хочет тебя. Может, не совсем понимает этого сама, но, поверь, ты ее заводишь так же, как она тебя.

– Кир! – рявкнул Сейм, и даже близнецы подпрыгнули, отрываясь от своего занятия. – Мы. Закончили.

– Сейчас, да, – упрямо заявил Кирос. – Но не думай, что на совсем.

Кирос замолчал, но и не подумал уходить. Он уперся рассеянным взглядом в сетку верхней койки, откинув голову на металлическую стену.

– Ты никогда не задумывался о другой жизни, Сейм? – неожиданно спросил Кирос.

– В каком смысле другой? – Он прекрасно понимал, о чем говорит друг, и да, конечно, он часто думал, как могло бы все быть абсолютно по-другому. Но он твердо знал, что предаваться фантазиям и тоске по тому, чего никогда не будет, просто тупость и слабость.

– Я говорю, что было бы… ну, не знаю, сложись все иначе. Родись мы при других обстоятельствах. Если бы у нас были семьи, близкие. Не было бы всей этой хрени с базой, муштрой, вечными заданиями, одно из которых станет последним, – еще тише сказал Кирос. – Если бы у нас была нормальная жизнь. Обычная.

Голос Кира упал почти до шепота, выдавая вечную, глубоко спрятанную боль друга. И Сейм отвернулся, не в силах сейчас смотреть на него. Он один знал, что прячет Кирос в тайниках своей закрытой для всех души. Все видели Кироса сексуально ненасытным засранцем, эгоистичным развратным придурком, которого не интересовало ничего, кроме жажды бесконечных удовольствий. Но только Сейм знал его настоящего. Мужчину, который тосковал по настоящей душевной близости, мечтал об истинных чувствах, желал всей душой искренней привязанности. Но отчетливо понимал, что это для него невозможно. Никогда. Если твой взгляд и прикосновение влияет на разум любого, кто с тобой взаимодействует, а первый же поцелуй превращает людей в обезумевших от похоти животных, о каких настоящих чувствах может идти речь? Видеть, как твой любимый человек от одного поцелуя каждый раз обращается в извивающийся от вожделения комок плоти, которому в этот момент безразлично, с кем удовлетворять свои низменные страсти – это разве не настоящая насмешка судьбы и мучение?

– Кир, мы уроды. Монстры. О какой обычной жизни ты говоришь? – жестко ответил Сеймас.

– Не знаю, – пробормотал блондин. – Я все это понимаю. Но, черт возьми, где-то же во всей вселенной должно быть место, где могут быть счастливы даже такие монстры, как мы? Потому что если это не так…. это несправедливо.

– А ты еще не выбросил из своего лексикона слово «справедливость» навсегда? – Сейм не желал показывать, как его самого глубоко цепляют слова друга. – Когда это вообще тебя стали посещать такие сопливые мысли?

– Они всегда были, Сейм. У каждого у нас. Можешь притворяться, но я знаю. А если ты заставил себя не думать об этом больше, значит, утратил способность надеяться.

Кирос ушел на свою койку, а Сейм вытянулся на постели, отвернувшись к стене. Он утратил надежду? Неужели Кирос прав? Тогда почему же все внутри переворачивается и бунтует при одной только мысли о Джимми и той судьбе, что ее ожидает? С каждым прошедшим днем против этого восстает не только его монстр, но и все его сознание без остатка. И дело вовсе не во влечении. Хотя, видит бог, он не знал желания такой сокрушительной силы. Безумный коктейль из вожделения, тоски, ревности, собственнического огня грозился пожрать его разум каждый раз, стоило этой девушке оказаться слишком близко. А о том, что с ним сотворил вид чужих наглых лап на ее обнаженной коже, вообще вспоминать не хотелось. Монстр выдрал у него контроль за один вдох, увидев Джимми в объятиях другого. Он с ревом потребовал смерти посмевшего посягнуть на эту женщину, и только годы усмирения собственного гнева помогли Сейму задавить неудержимое желание разорвать на части мерзавца. А потом из гнева вспыхнуло пламя бешеного вожделения. Он уже видел Джимми распластанной под ним прямо на этих разбросанных полотенцах и себя, вбивающегося в нее, утверждающего свои права. Оставляющего следы повсюду на этой нежной коже, чтобы любой, хоть раз взглянувший, знал, чья эта женщина. А прийти с извинениями в ее комнату вообще было ошибкой. Потому что это изначально было самообманом. Не извиняться он хотел. Совсем не извиняться. Он хотел наброситься на нее, присвоить навечно. Внутри исступленно ревел примитивный бесноватый зверь, который хотел утащить эту женщину не просто в свою постель и брать, утоляя первобытный голод. Он хотел спрятать в таком месте, где ее не сможет коснуться чужой взгляд, где она будет только его добычей, собственностью, которую он станет защищать до последнего вздоха. Ярость клинила его мозги при мысли о том, что какой-то из ежедневно окружающих Джимми похотливых ублюдков может удовлетворять себя, представляя, как имеет эту женщину. Монстр желал убить даже за такое.

Близость Джимми сокрушала его самоконтроль и творила нечто непонятное с его уже давно закостеневшим циничным взглядом на мир и на собственную судьбу. Она заставляла глупо и иррационально желать чего-то совершенно другого. Желать неистово, до невыносимой боли, до сумасшествия. Невозможной судьбы, с мечтами о которой он распрощался еще когда из ребенка превратился в юношу. И вот сейчас он лежал, уткнувшись лбом в холодный металл переборки, и позволял себе мечтать. Нет, наверное, назвать мечтами короткие, но дико яркие видения, которые все чаще обрушивались на него, сводя тело конвульсией невыносимой потребности в этой женщине и затуманивающие разум жаркой пеленой, назвать было сложно. Просто его мозг устал за эти дни гнать от себя картины, где Джимми в его руках, принадлежит ему, любит его, и ничто их не разделяет и не мешает их близости. Мужчина уже понимал, что сорвался в штопор и падает в эти лучистые волшебные глаза, и ему не за что зацепиться. И все последствия и препятствия вдруг стали неважными, мелкими. Он больше не мог не желать Джимми, не тонуть в тоске по ней. Сейм видел ее покорной, обнаженной, дрожащей под ним в своих снах. Видел затуманенный от вожделения взгляд, следящий из-под прикрытых век, как он облизывает и ласкает каждый изгиб ее тела, стоило лишь прикрыть глаза наяву. Его бросало в пот, когда он практически ощущал себя протискивающимся в жаркую узость ее тела, открытого для него одного, когда он смотрел на девушку, пока она не видела. Они могли бы заниматься сексом днями и ночами, тщетно силясь насытиться друг другом. У них бы мог быть свой собственный, пока абсолютно незнакомый Сейму мир. И в этом мире он любил бы ее, и никто бы не пытался похитить или вырвать эту женщину из его жадных объятий.

Любил? Он всерьез сейчас позволит себе думать об этом? Сердце трепыхнулось и дернулось в горло, ударяя в голову паникой. Но спустя секунду грохочущая волна отхлынула, возвращая этот кусок плоти на место. Нужно принимать сложившуюся реальность как данность, а не трусливо бегать от нее. Да, он испытывает к Джимми чувства, каких не испытывал ни к кому и никогда. Да, он просто не может допустить, чтобы с ней случилось хоть что-то плохое. И да, он желает видеть ее своей, обладать полностью и без остатка, и нет силы, способной уничтожить или хоть как-то умалить это желание. И последнее – он впервые чувствует в себе готовность изменить тот порядок вещей, с которым, казалось, давно смирился, потому что если все останется как есть, он может потерять эту девчонку в любую секунду, даже никогда и не ощутив ее окончательно своей. Это называется любовью? Сейм не знал, но отчетливо осознавал, что больше все не может быть по-прежнему. Кир прав: если бы он встретил Джимми в той самой другой жизни, о которой каждый из них мечтает, то ему не пришлось бы думать, как уберечь ее от всех тех ужасных вещей, о большинстве которых девушка даже еще не подозревает. И что это значит для него? Что нужно отказаться от глупых фантазий? Ну, нет! Это значит, что пора начать менять этот гребаный мир под себя. Нужно перестать тупо следовать приказам, а начать думать, как вырваться из этой их пожизненной тюрьмы. И не просто вырваться самому, но и вытащить эту вдруг ставшую такой важной для него девушку и друзей, если у них хватит силы духа хотя бы попытаться. Как это сделать? Сейм пока понятия не имел. Рискнут ли пойти за ним его боевые товарищи? На кого из них он сможет положиться, если собирается вырваться из этой клетки, а кто, не задумываясь, станет его врагом, потому что привычка подчиняться окажется сильнее? На это тоже ответа не было. У них, в отличие от него, не было такой причины, как его Джимми. Его? Он готов назвать ее своей?

«Да-а-а!» – ликуя, взвился внутри монстр, и неожиданное облегчение от признания очевидного разлилось во всем существе Сейма. Так, словно все кусочки, что последнее время резали его изнутри острыми краями, сложились в идеальную форму, прилегая друг к другу каждой мельчайшей гранью. Они срослись, перестав причинять постоянную боль, превращаясь в великолепный, совершенный в своем ослепительном сиянии алмаз. Такой несокрушимо прочный, что не было в мире силы, способной теперь разрушить его. Джимми его. Его и больше ничья. И он намерен бороться. За нее. За них вместе. За право быть свободными и счастливыми. Готова ли к этому она? Монстр эгоистично зарычал, не желая принимать даже никакого намека на отрицательный ответ. И Сейм неожиданно согласился с ним. Он будет драться за свободу, будет грызть зубами и рвать голыми руками любого, кто встанет на пути. Будет врать, изворачиваться и втыкать нож в спину, если это понадобится для освобождения Джимми. Она будет свободной от всего, что угрожает ей, но от него – никогда. Они с монстром решились и отныне присваивали эту женщину себе.

Джимми вышла из душа, распространяя по каюте запах свежести и мыла. И Сейм развернулся и посмотрел на нее прямо. Так, как раньше не позволял себе. Больше ничего не скрывая. Отныне она его, пусть даже еще и не знает об этом, и поэтому глаз он больше не отведет. У него никогда не было в жизни чего-то истинно ценного, а вот теперь появилось. И он готов стеречь и защищать свою единственную настоящую драгоценность. Готов чахнуть над ней и убивать ради нее. Прежняя жизнь кончилась. Вот так просто за один удар сердца он понял, что стал другим навсегда. Теперь вся его сила, ум, и опыт будут направленны только на то, чтобы достичь жизненно важной цели. А у Джимми остается лишь один единственный вариант – принять тот факт, что она будет принадлежать только ему, потому что других он ей давать отныне не собирался. Это не благородно, эгоистично и, может, даже жестоко? Наплевать! Кого это волнует при том прогнившем и смертельно опасном порядке вещей, в котором они живут? Он намерен перевернуть ради нее весь свой мир и поэтому не отпустит никогда. Не важно, что будет дальше, Джимми будет с ним до его последнего вздоха. Монстр торжествующе взревел внутри, одобряя и придавая еще больше сил и решимости. С этого пути его теперь не сбить никакой силой.

Сеймас почувствовал на себе взгляд и посмотрел на Кироса. Тот ухмыльнулся, многозначительно глядя то на Джимми, то на него. И Сейм глубоко вздохнул, давая увидеть другу собственную решимость и то, что все поменялось. Усмешка Кира вдруг стала на короткий момент искренней и очень светлой улыбкой, и он кивнул, безмолвно подтверждая свою готовность идти за другом до конца. Не важно, куда и чем это может обернуться. Ну что же, один союзник у Сеймаса точно есть.

* * *

Странное чувство, что что-то изменилось даже в самом воздухе, накрыло Эмму, как только она вышла из душа. Словно с того момента, как она ушла помыться, а затем вышла назад, само пространство сместилось в какую-то другую реальность. Лейтенант встретил ее прямым взглядом, в котором теперь совершенно открыто бесновалось мрачное пламя и будоражащая, даже пугающая решимость. Она посмотрела на остальных членов группы, силясь понять, что могло случиться за столь короткий срок. Но близнецы отрешенно уткнулись в свой экран, а Кирос, как всегда, прикрывался своей хитрой улыбкой. И только Сейм теперь не сводил с нее глаз, и от этого Эмме снова казалось, что с дистанцией между ними происходят некие вещи, противоречащие законам физики. Стоило лишь их взглядам пересечься, они тут же сцеплялись, и девушка ощущала себя пойманной, бессильной вырваться. Расстояние между ними моментально исчезало. Как и все окружающие люди и предметы. Опора уходила из-под ног, оставляя ее дезориентированной, подвешенной в невесомости, где не за что зацепиться и можно только бесконечно падать в эти карие бездны напротив. И в этот раз мужчина явно не собирался отворачиваться или прерывать этот сумасшедший контакт первым.

Эмма заставила развернуть свое тело почти насильно и забралась на койку, отворачиваясь от всех. Но горячая тяжесть взгляда СС никуда не делась и мучила девушку, пока она не провалилась в тревожный сон.

Пич появилась несколько часов спустя и сразу отправилась в душ. Выйдя, она потянулась, сладко зевнув посреди каюты.

– Подъем, сони! – бесцеремонно рявкнула она. – Лейтенант, через полчаса совещание. Будут окончательный план операции утверждать.

Сеймас поднялся под недовольное бормотание Кироса и братьев, которые бухтели на Пич, отпуская всякие едкие и пошлые комментарии о ее довольной с утра физиономии.

– Завидуйте молча, упыри! – отмахнулась Пич, начиная снаряжаться.

– А что, этот майор оказался так хорош, что есть чему позавидовать? – ухмыльнулся Сидда.

– Ну, могу сказать, что испытание он прошел с честью. Но тебе он не подойдет, милый. Он мальчиками не интересуется. Так что ходить тебе голодным! – рассмеялась Пич.

– Ах, какая жалость, а я так надеялся! – нарочито горестно закатил глаза Сидда. – Не видать мне его упругой задницы! И как я только это переживу!

– Слушайте, заткнитесь, а? Тошнит от этой хрени с утра пораньше! – недовольно просипел сонный Брант.

– Ой, бедняжка, – продолжала бессовестно глумиться сияющая Пич. – А ты уже тест на беременность сделал, малыш? Ты смотри с этим не затягивай. Тошнота по утрам – это не шутки!

– Сучка языкатая! Я тебя точно как-нибудь побью, – огрызнулся Брант и демонстративно поправил утренний стояк. – Или трахну.

– Ага! Кулак ты свой разве что трахнешь, мечтатель. Но великодушно разрешаю тебе разок представлять при этом великолепную Пич. Только молча, не вздумай стонать мое имя, когда кончать будешь, а то тошнить начнет уже меня – отмахнулась Пич.

Эмма едва успела повернуться на постели, как снова столкнулась с карими глазами лейтенанта, который бесшумно подошел вплотную к ее койке, и теперь его лицо было буквально в десятке сантиметров от ее.

– Джимми, ты не выходишь из каюты, пока я сам не приду за тобой, – приказал он, хотя прежнего лязгающего металла она в его тоне не услышала. – Тебе ясно?

– Да, сэр, – привычно отчеканила она, и неожиданно мужчина поморщился, будто ему резануло слух официальное обращение.

Спустя пару часов они опять летели в геликоптере, и тепло от большого мужского тела рядом уже почти привычно текло в Эмму, собираясь где-то в центре груди, и оттуда с каждым новым ударом сердца устремлялось по каждому, даже крошечному кровеносному сосуду девушки. На короткий момент вдруг отошли в сторону и мандраж перед заданием, и сомнения. Казалось, есть только этот их контакт, вроде бы невинный и незначительный, но при этом такой волнующий и откровенный, что ни о чем другом Эмма просто не могла думать. Даже о том, как безумны и неправильны эти ее ощущения.

Но едва трап опустился, эмоции и переживания растворились в четких и собранных движениях. Их высадили посреди пустыни, и впереди был изнурительный марш-бросок под палящим солнцем. Они должны были к сумеркам достичь поселения, где скрывался их объект. Сначала рассматривалась перспектива высадки непосредственно в самом поселении. Но почти все население там были преданные ему люди, готовые фанатично умереть, но не выдать своего овеянного легендарной славой предводителя. Поэтому и их команде, и подразделению котиков предстояло буквально просочиться туда и отсечь мирное население во избежание напрасных жертв.

Их сразу предупредили, что оружие здесь может быть даже в руках детей, и те станут стрелять без малейших раздумий, поэтому нужно было действовать очень быстро, жестко и без всяких сантиментов, хотя и была команда избегать лишней крови. К тому же тут предположительно должны были содержаться иностранные граждане, похищенные с целью требования выкупа, так что потери среди них в результате стихийных перестрелок были недопустимы. Задача была войти, быстро найти Рабаха, лишая боевиков прямого руководства, и вынудить как можно скорее сложить оружие.

Они продвигались вперед, поддерживая быстрый, но при этом безопасный ритм движения. Котики растянулись цепью под предводительством Харриса и в первый момент смотрели удивленно, когда группа Сейма выстроилась так, чтобы прикрывать Джимми со всех сторон. Девушка и сама чувствовала себя некомфортно, привлекая излишнее внимание. Но сейчас было не место и не время для расспросов, и поэтому обе группы двинулись вперед.

Когда они достигли окрестностей поселка, то все залегли по безмолвному знаку командиров. Харрис подполз к Сейму, и они о чем-то долго совещались в основном на языке знаков. Эмма наблюдала за обоими мужчинами. Похоже, что разногласия и личные амбиции в такие моменты отодвигались ради общего успеха, и это вызывало уважение. Как только стало смеркаться, Сейм издал уже знакомый Эмме свист, и оба близнеца скользнули вперед. И опять Эмма поразилась тому, как они буквально растворились в воздухе, словно скрываясь за какой-то дрожащей дымкой, едва отойдя от общей группы. Некоторые котики явно недовольно заворочались, не одобряя, что разведку доверили группе СС. Но одного взгляда Харриса было достаточно, чтобы подавить эту вспышку. Сеймас же вернулся к Эмме и замер, прижавшись к ее боку, окутывая своей энергией и уже привычным запахом. Они не говорили, не делали ни единого лишнего движения, но ощущение, что рядом с лейтенантом она проваливается в некое иное, изолированное пространство, не покидало Эмму.

Раскаленный за день песок, слава богу, стал понемногу остывать, и вокруг началось движение местных ночных созданий. Кажущаяся днем мертвой пустыня оживала, наполняясь стрекотом насекомых и шуршанием ползающих тварей. Эмма прищурилась, стараясь разглядеть их в сгущающейся темноте. Ночь наступала тут стремительно.

Когда близнецы вернулись, Харрис и Сейм собрали всех в большой круг, и братья быстро указали на электронной карте все стратегические объекты на плане поселения. Разведка со спутника – это одно, а реальность зачастую немного другое. Последовали четкие команды, распределяющие за каждым участок ответственности так, чтобы при этом всегда кто-то прикрывал спину.

– Все, выдвигаемся, – скомандовал Харрис, и бойцы выстроились согласно полученным указаниям.

– Прилипла ко мне, Джимми, – прошептал у самого уха девушки лейтенант. – И только посмей пулю поймать. На том свете достану и покоя не дам.

Больше остановок не предполагалось. Приближаясь к поселению, Эмма заметила кое-где тусклый свет и услышала гортанную отрывистую речь. Совсем рядом негромко звучала заунывная монотонная мелодия. Густая смесь запахов какой-то пищи, благовоний, животных, нечистот и дыма ударила ей в нос, заставляя поморщиться. Сеймас в этот раз двигался чуть впереди, чтобы и прикрывать ее своим мощным корпусом и при этом не мешать осматривать дорогу. Проскользнув в узенькие корявые улочки, они дальше двигались бесшумными тенями. Люди занимались обычными делами перед сном, даже не подозревая, что практически в паре метров от них рассредоточиваются вооруженные до зубов спецназовцы. Но вечно это продолжаться не могло. Где-то раздался истошный визг, и послышались сухие лающие звуки выстрелов. В этот момент Эмма почувствовала, как Сейм с нечеловеческой силой и скоростью забросил ее себе на плечо и сорвался с места. Паника началась, и теперь у них оставались считанные секунды на то, чтобы достичь предполагаемого убежища Рабаха, пока котики будут усмирять его последователей. Лейтенант несся так, что Эмма совершенно потеряла ориентацию на пару мгновений. Близнецы, обогнав его, буквально снесли перед ними невысокие глухие двери, встроенные в глинобитный забор. Снова послышались выстрелы, и Эмма оказалась на ногах, но по-прежнему прикрытая широкой спиной Сеймаса. Четверых охранников Рабаха молниеносно нейтрализовали близнецы, еще двоих, выскочивших из каких-то закоулков, уложили Пич и Кирос, обойдясь даже без стрельбы. Еще один – совсем ребенок – с истошным истерическим криком бросился на Сейма, замахнувшись прикладом автомата, похоже, забыв от испуга, что держит в руках огнестрельное оружие. Укол жалости ударил в сердце Эммы, так как она тут же осознала, что он уже покойник. Сейм же неуловимым движением выбросил руку, с легкостью отталкивая оружие парнишки, и как будто просто коснулся его горла. Мальчишка повалился как подкошенный, но Эмма поняла, что Сейм сохранил ему жизнь. Еще два охранника в это время вбежали в дом и попытались забаррикадировать дверь. Но куда им было успеть против скорости близнецов. Дверь снесли, сминая их вместе с ней.

– Перекрывайте все входы! – рявкнул Сейм близнецам. – Пич, Кир со мной!

Само собой, то, что Эмма следует за лейтенантом, было понятно и без приказа.

Они вломились в дом, в котором вопили женщины и дети отовсюду. К тому же там оказалась почти полная темнота. Сейму на это было плевать, как и Киросу с Пич. А Эмма была рада, что лейтенант не забыл снабдить ее прибором ночного видения.

– Выгоняем всех наружу, живо! – приказал мужчина. – Будем там их сортировать.

В этот момент луч мощного фонаря ударил прямо в лицо Эмме. Пройдя через прибор ночного видения, он резанул по глазам такой ослепляющей болью, что она закричала от неожиданности, едва не падая на колени.

– Сука! – закричала Пич и рванулась вперед, приходя в ярость.

Эмма сдернула прибор, отчаянно моргая, и в ту же секунду сквозь белые пятна увидела, как навстречу несущейся по узкому коридору подруге выкатывается, распрямляясь прямо на ходу, заграждающее заклятье. Такие не были сильными и действовали однократно, но это не уменьшало их убойной силы. Перед глазами Эммы вспыхнула ужасающая картинка, как в тело Пич врезаются режущие нити энергии, разрывая плоть. Лишая жизни.

Все словно застыло вокруг, как будто воздух на мгновение обратился в густой гель, замедляющий движения и звуки, и Эмма, зайдясь в крике, метнулась наперерез Пич из-за спины Сейма, боясь, что уже не успевает. Она прыгнула, сшибая Пич в считанных сантиметрах от смертоносной сети, и они покатились по полу и замерли, ударившись о стену. Эмма оказалась внизу, дыхание пресеклось, когда Пич в полном вооружении жестко врезалась в нее.

– Всем стоять! – сипло закричала она и закашлялась. – Пич, зараза тяжеленная, слезь с меня!

– Ты что творишь! – заорал Сейм, тут же оказываясь над ними и оттаскивая Пич. – Цела?

– Да!

– Заклятье? – уже спокойней спросил он.

– Да. Нужно снять.

– Как? Если встанешь в дверном проеме, по тебе огонь откроют моментально. Обойдем через окна или выкурим.

Из глубины дома, путь куда перекрывало заклятье, слышался детский плач и причитания женщин.

– Могут пострадать гражданские, – возразила Пич.

– Лучше они, чем Джимми, – жестко ответил лейтенант.

– Постойте, не нужно ничего такого. Это простое заклятье. Одноразовое. Оно не различает живые и неживые объекты. Просто нужно пропустить через него что-то достаточно крупное, и оно сработает и схлопнется.

– Кир, – повернулся Сейм к бойцу.

Эмма смутно видела в темноте, как тот кивнул и нырнул в какой-то из боковых дверных проемов. Через полминуты он вернулся, волоча за собой нечто похожее на низкий столик.

– Такое сойдет? – спросил он.

– Не знаю. Просто давай попробуем, – ответила Эмма.

Сейм схватил предмет мебели, словно тот ничего не весил, и швырнул вперед. Эмма увидела короткую вспышку, и столик превратился в мелкую труху, которая и осыпалась на пол с шуршанием, посылающим ледяные мурашки по телу. И тут же сеть пропала.

– Твою же ж мать, – шокированно пробормотала Пич. – Джимми… спасибо.

– Можем идти, – ответила Эмма.

Больше магических сюрпризов их не ожидало, и вскоре всех, кто был в доме, согнали во двор. Около десятка женщин разных возрастов, детей и подростков, сбившись в тесную кучку, стояли плача и скуля и осыпая их проклятьями.

– Давай, Джимми, миленькая, ищи этого ублюдка, и нужно валить отсюда, – попросил Кир. – У меня от этого бабского воя нутро переворачивается.

– Кир, заткнись и не торопи ее. Пусть спокойно работает, – рыкнул на него Сейм.

В этот момент из-за дома показался Сидда, подгоняя стволом короткого автомата еще пару мальчишек-подростков.

– Свалить через окна пытались, – сообщил он бодро.

Эмма смотрела на всех этих испуганных, но глядящих на них со смертельной ненавистью людей, и пока не могла рассмотреть ни Рабаха, ни кого-то, в ком было бы что-то странное.

– Постройте их в линию. В этой толпе ни черта не понятно, – наконец решилась она.

Ее указание выполнили, и девушка стала упорно всматриваться, ища хоть какую-то подсказку. Но ничего не было. Если верить ее интуиции и дару, стоящие перед ней люди были именно теми, кем и выглядели.

– Больше никого нет, – раздался голос Бранта из-за спины. – Ну что, можем уже валить?

– Сейчас Джимми покажет пальцем на этого урода, и мы сразу выдвинемся, – ответил лейтенант.

Эмма, закусив губу, смотрела на выстроенных людей снова и снова, и паника начинала стучать в ее висках. Неужели она подведет всех? Сухие звуки выстрелов и крики доносились издалека. Там котики продолжали зачистку поселения. Все выполняли свою работу без запинки, и только она оказалась бессильна тогда, когда на нее так рассчитывали. Глаза предательски увлажнились, а сердце колотилось так, что в ушах стоял оглушающий грохот. Ну что же, она бесполезна, и нужно в этом честно признаться. Глубоко вдохнув воздух собственного поражения, Эмма развернулась к Сейму и остальным, чтобы признаться в неудаче. И в этот момент ее взгляд упал на Бранта, который медленно, но неуклонно смещался за спинами остальных в сторону выхода. Его мощная фигура будто плыла и вызывала вибрацию окружающего воздуха. Так, словно была нечетким изображением, через которое проглядывали совсем другие черты.

– Это он! – закричала она, указывая на Бранта. – Держите, он сваливает.

– Ты охренела?! – взвился Сидда, а Кир с Пич уставились на Эмму как на больную.

И только Сеймас, не мешкая и не сомневаясь, метнулся вперед, как выпущенный из пращи камень, сбивая рванувшего к воротам демона, одевшего личину Бранта. Рабах издал ужасный нечеловеческий звук и стал яростно сопротивляться, стараясь сбросить с себя СС. И те несколько мгновений промедления, пока до остальных доходило, едва не позволили ему освободиться. Он ударил Сеймаса в грудь с такой силой, что Эмма видела, как тот лишился дыхания и едва не упустил противника.

– Кир, Пич, очнитесь, – толкнула девушка в спины оцепеневших сослуживцев.

Это моментально привело их в себя, и повторилась та картина, которую Эмма уже видела в подпольной лаборатории.

Лишь когда демон перестал биться в судорогах и вытянулся, личина спала, и они увидели создание с потрясающе красивым лицом и широко раскрытыми остановившимися огромными глазами. Они занимали почти половину лица и придавали застывшему демону удивительную притягательность. Вся кожа демона излучала завораживающее мерцание, придавая очертаниям тела некую эфемерность. Так что рука так и тянулась потрогать, чтобы узнать, как это ощущается.

– На вид чистый ангелочек, – сплюнула Пич, с отвращением вытирая рот.

В этот момент, из-за угла дома, потерянно пошатываясь, вышел Брант. Половина его лица была залита кровью, и, похоже, он еще не окончательно пришел в себя.

– Сука! Своими руками задушу! – взревел Сидда, бросаясь к брату и начиная его осматривать, вместо того, чтобы претворить угрозу в жизнь. – Я ведь тут уже подумал, что он тебя… У-у-у-у… Убью! Как ты, лох безмозглый, позволил ему это?

– Не знаю, – растерянно пробормотал Брант. – Я ребенка увидел. Мальчишку лет пяти. Он в углу сидел и трясся. Ну, я и наклонился, чтобы забрать его и сюда отнести. А дальше… Все.

– Дебил! – бесился второй близнец. – Тебя же, мать твою, предупреждали! А если бы он не саданул тебе по башне, а просто пулю пустил? Радуйся, что стрелять ему было не с руки – внимание привлекать!

– Так, закончили братские разборки, – скомандовал Сейм. – Ситуацию позже разберем. Пакуем объект и валим отсюда. Кир, вызывай транспорт.

Их геликоптер прилетел буквально через десять минут. В этот раз демона упаковали с головой, чтобы лицо тоже было скрыто. Уже когда они все поднимались на борт, появился майор Харрис и о чем-то быстро переговорил с Сеймасом. Потом он посмотрел на Пич и двинулся в ее сторону. Но темнокожая девушка отрицательно покачала головой и, отвернувшись, решительно зашагала на борт. Эмма через плечо оглянулась на стоящего у трапа майора. Мужчина стоял все так же прямо и смотрел вслед Пич, как показалось Эмме, со странной смесью гнева и печали.