Текст книги "Голос рода"

Задача для Геракла, не иначе.

Алаис на подвиги не рвалась, а потому попросила одну из девиц передать листки тьеру Таламиру и смиренно попросить его уделить время невесте.

Девиц она, кстати, все-таки выучила. Самая старшая – Марта. Потасканная рыжая, хабалистая толстуха. Но среди солдат спросом пользуется. Алаис она по какой-то причине (выбирайте любую – молодость, происхождение, девственность) невзлюбила и всячески старалась оскорбить, но получалось откровенно плохо.

Алаис не оскорблялась по причине аристократизма, ведь джентльмен не станет тявкать в ответ на облаявшую его собаку, а Таня, слившаяся с личностью Алаис, на потуги Марты взирала даже с каким-то умилением. Тоже мне, оскорбления. Этот стон у нас песней зовется, ха!

Хуже было то, что поручать Марте любое дело означало гарантированно его завалить. А не поручать тоже нельзя. Ничего, извернемся.

Вторая по старшинству – Роза. Тоже рыжая – пользуется краска для волос спросом, ой пользуется, во все времена и во всех мирах. Чуть помоложе, с более-менее пристойной верхней частью, но фундаментальной нижней. При взгляде на Розу у Алаис создавалось впечатление, что туловище выше талии ей досталось от одного человека, а ниже – от другого. И было второе раза в два крупнее первого. Вопиющая диспропорция.

Безразличие досталось Розе, видимо, от обеих половинок. Корова на лугу по сравнению с этой особью показалась бы просто фейерверком эмоций. Алаис она воспринимала, в отличие от Марты, совершенно равнодушно. Так же равнодушно она и спала с мужчинами, и ела, и ходила по замку… то ли мешком по голове ударили, то ли при рождении уронили.

Третья – Лили. Нагловатая брюнетка цыганского вида. Черные волосы, карие глаза, смуглая кожа. Довольно красивая, кстати. Но наглости…

Наглость была обусловлена тем, что Лили считалась шлюхой выше классом. Не для солдат, а для офицеров. Таламир, правда, не пользовался, и то дело. А то б Алаис его…

Да нет. Все равно консумировать брак пришлось бы. Но пенициллина-то в этом мире нет! А сифилис есть!

Ужас!

Четвертая Катишь, совсем молоденькая блондиночка с короткими ногами и крысиной мордочкой, на свою стезю пришла вполне осознанно. Дома тяжко, труд крестьянский вознаграждается не очень щедро, вот она и решила, как самая умная, выйти замуж за сына деревенского богача. А тот оказался парень не дурак, девушкой попользовался, да и раструбил на всю округу, что дорога открыта. Раз, другой, третий – и готово. Удовольствие – деньги – работа. Катишь и ушла с войском, когда оно мимо их деревни проходило.

Почтение к Алаис у нее еще проскальзывало, инстинктивно. Но…

Полагаться на эту команду можно было только в страшном сне. А выбора нет. А жить-то хочется…

* * *

Таламир пожаловал под вечер, без всякой спешки, хотя просьба была ему передана еще утром. Оно и понятно, нечего баб баловать. Сперва «не изволите ли», потом «пожалуйста», а потом «к ноге, мальчик!». Знаем мы этих герцогесс…

Алаис пока еще вылеживала бока в кровати, листая книги и делая выписки. При виде жениха она отпустила всех и попробовала встать, сделать реверанс. Таламир остановил ее:

– Лежите, дорогая невеста, вы еще слабы.

– Да, монтьер.

– Итак, о чем вы хотели со мной поговорить?

– Монтьер, день нашей свадьбы приближается, а у меня не решено множество вопросов.

– И каких же?

– Роза передала вам листки?

Суда по лицу Таламира, он и не подозревал, что для свадьбы нужно СТОЛЬКО! Так что Алаис печально вздохнула.

Да-да, монтьер, и СТОЛЬКО, и полстолько и еще четверть столько. И это вы еще дешево отделаетесь.

– Что вы хотите от меня, Алаис? – смирился несчастный, понимая, что сейчас и здесь его не пытаются надурить. Слишком уж накладно для вранья получается.

– Монтьер, я прошу вас о помощи.

– У вас четыре фрейлины…

– О да. Но у них, к сожалению, очень мало опыта. Да и мне не приходилось раньше…

Алаис похлопала ресницами, Таламир понятливо кивнул.

Опыта мало… Понятное дело, их опыт для организации праздников не особо подходит. Но лучшего не будет. Послать наглую соплюшку к Ириону в пасть можно, но ведь она же искренне старается. И придраться не к чему.

Во всяком случае, пока.

– В чем должна состоять моя помощь?

– Монтьер, после вашего… э-э-э… обустройства в замке половина слуг разбежалась, а оставшиеся не будут меня слушаться. Поэтому я просила бы вас подтвердить перед слугами мой статус вашей невесты и дать мне определенные права.

Таламир заинтересованно вскинул брови.

– Права, Алаис?

Девушка сжала кулачки.

– Монтьер, моя семья погибла. Я уцелела. Так случилось, и за это стоит благодарить Ардена, но людям не объяснишь. Пока я больна, спрос с меня невелик. Стоит мне появиться перед подданными, как тут же начнутся разговоры, пересуды, сплетни, а то и провокации. Не могут не начаться. И в ваших же интересах, чтобы грязные языки не трепали лишнего.

– И вы хотите иметь возможность укорачивать их, не бегая за разрешением ко мне?

– Вы читаете мои мысли, монтьер.

Таламир усмехнулся.

– А что я буду иметь с этого, Алаис?

– Монтьер, мне нечего предложить вам. Моя жизнь и так в ваших руках.

Таламир так и замер с открытым ртом. Такой поворот ему точно в голову не приходил. А правда – что тут предложишь?

Алаис смотрела невинными глазами. Таламир откашлялся и сделал вид, что так и было задумано.

– Я рад, Алаис, что вы это понимаете.

– Монтьер, меньше всего мне хотелось бы вызвать ваше недовольство…

Таламир тоже понимал. Так что через три часа Алаис стояла рядом с ним в большом зале.

Ну как стояла?

В платье ее матери, кое-как перешитом на живую нитку, с немытой головой и едва обтертая мокрым полотенцем от пота и грязи, с высоко поднятой головой.

В зал собрали слуг, и кое-кого она знала. Эти люди жили рядом с ней, сколько она себя помнила, видели маленькую Алаис, видели, как она росла, а теперь смотрели на нее, как на чудовище.

За что?

Таламир поднял руку – и все тут же замолчали.

– Вы все знаете герцогессу Карнавон. Это моя будущая жена, ваша герцогиня. Ее приказы так же обязательны к исполнению, как и мои. Любое неповиновение ее приказам я буду рассматривать как неповиновение мне…

Дальше Алаис уже не слушала. И так все ясно. Угрозы, потом еще угрозы, потом поощрения… дело житейское. Интересно, он так верит, что она ничего плохого не сделает?

Вряд ли.

Значит, за ней будет установлена слежка, и не только из этих четырех шлюх. И кто же?

Как неприятно чувствовать эти взгляды.

Презрительные, ненавидящие, откровенно злобные, брезгливые…

За что?

За то, что не умерла?

Но когда люди бывали справедливы к тем, кто им не нравится? Вот если бы Алита осталась в живых, ей бы сейчас сочувствовали. Сестру любили, она была красива и понятна всем. А Алаис – нет.

Ей предстоят тяжелые времена.

* * *

Алаис снова приснился Замок.

Что-то в нем было не так, что-то тревожило, раздражало, заставляло нервничать и грустить. Она облетела вокруг, попыталась заглянуть в окно…

Двое мужчин, оба пожилые, один этакий толстяк, второй – худой и высокий, Алаис тут же прозвала их для себя «Бегемот» и «Коровьев», что-то складывали в большой сундук. Женщина пригляделась, и опознала… полотнища?

Нет, не просто куски ткани.

Мелькнул плавник акулы, щупальца осьминога… знамена?

Да! Именно этого не хватало Замку! Он лишился своих знамен!

– …надолго ли?

Начала фразы Алаис не слышала.

– До новой коронации.

– А будет ли она?

– Я верю, что будет, – «Бегемот» выглядел очень решительно.

– И кого можно короновать сейчас? Диона? – «Коровьев» определенно сомневался. «Бегемот» взмахнул рукой, словно отметая глупую мысль.

– Замок над Морем не примет предателя.

– Дион королевской крови.

– Важна не только кровь, – отрезал «Бегемот», продолжая осторожно укладывать что-то в сундук.

– Но если он придет к власти, вы станете ему служить?

– Нет.

– Но…

– Эрион, я не стану осуждать тебя за любое принятое решение. – «Бегемот» захлопнул крышку сундука и решительно повернул замок. Не ключ, нет. Сам замок являлся хитроумным приспособлением, позволяющим закрыть сундук намертво. – Но я твердо уверен, что при моей жизни коронации больше не будет.

– Монтьер?

– Я не увижу, как вьются флаги на шпилях Замка над Морем. Я не увижу нового Короля. Я не доживу. Но то, что мы сделаем сейчас… поверь мне, потомки поблагодарят нас. Во имя будущего!

– Потомки…

– Помоги мне.

«Бегемот» что-то делает со стеной, и в ней открывается ниша. Мужчины тянут в нее сундук, прячут, закрывают, спустя десять минут и догадаться нельзя, чем они занимались. Толстяк утирает пот со лба, но выглядит очень решительно.

– Мой Эрт попросил меня, и я выполню приказ Короля. Замок над Морем не увидит предателя в своих стенах.

Картинка плывет, размывается, Алаис выбрасывает из видения. И последним становится Замок…

Как же грустно он выглядит без знамен на башнях…

* * *

Встать с кровати пришлось уже на следующий день. И тогда же случилась первая стычка.

Для охраны к ней приставили еще и четырех солдат, и Алаис впервые мысленно поблагодарила Таламира. Очень кстати оказались.

С утра она решила принять ванну, а потом попробовать пройтись по замку и провести ревизию кладовок. Хотя бы для начала. Там можно прикинуть, чего хватит, что заказать…

Катишь была отправлена на кухню, с требованием горячей воды, но…

Хорошо, что Алаис потрогала воду в ведрах. Горячая?

Чуть теплая.

Мыться в такой означало получить пневмонию – дубль два. Сквозняки, знаете ли…

– Унести и догреть, – приказала сквозь зубы Алаис.

Слуги повиновались, чтобы вернуться через час с водой не теплее прежней.

Девушка стиснула зубы. Терпение лопнуло. Первый пошел…

– Кто дал эту воду?

– Так тетушка Моди, – пробормотал один из лакеев.

Тетушка Моди, кухарка… Алаис скрипнула зубами. И вот ведь что самое страшное, она… она это делает потому, что искренне любила брата Алаис. Мальчишку все обожали, а тетушка вечно оставляла для него вкусняшки, она и мать Алаис искренне любила, и теперь мстит девчонке за то, что та выжила.

Так-то…

Вот что тут сделаешь?

В любом случае надо начать, а там посмотрим по ситуации. У Алаис было уже несколько возможных вариантов действий.

Девушка посмотрела на одного из приданных ей сопровождающих:

– Вы можете привести ее сюда?

Солдат подтвердил кивком головы.

– Тогда как можно скорее.

Как можно скорее не удалось. Попробуйте привести семипудовую тушу, когда она сама не торопится, а бить по почкам команды не было.

Наконец тетушка встала перед Алаис. Посмотрела как плевком одарила.

– Чего угодно, тьерина?

Вроде бы и слова правильные, но тон!

Алаис прошлась взглядом по всей кухарке. От колонноподобных ног до натруженных рук, от узла волос на затылке до красного лица.

Выгнать?

Несложно, ой как несложно. Но кто готовить-то будет? Эта и кухню знает, и при своем деле приставлена. Поди найди сейчас другую! Не солдатских же кашеваров звать?

Выпороть? Плодить пострадавших от нового режима? Ох, не стоит власти подобное делать, если она не хочет обнаружить себя в мусорном баке.

Алаис улыбнулась.

Мерзко, неприятно.

– Ты, тетушка, давно у нас служишь?

– Да уж, почитай, двадцать лет, тьерина.

Вот этого женщина не ожидала. Крика, скандала, да много чего. Но не такого тона и не такого вопроса. Следующим, по ее мнению, должно было стать «коли хочешь остаться на своем месте…». Ан нет.

– Двадцать лет. Если я правильно помню, мой отец твоего мужа выгнал пару лет назад с конюшни за то, что он овес похуже заказывал, а деньги называл как за хороший. – Алаис прищурилась. – И мне кажется, что сына твоего я видела в зале? Тоже конюхом работает, верно?

Толстуха испуганно замерла. Алаис улыбалась так же мерзко.

– Мой отец просто выгнал, ну так он в своем праве был. А тьер Таламир только-только титул получил, ему утверждаться надо. Ты меня понимаешь?

Поняла.

Проняло.

Алаис ведь не сама по себе тут, за ее спиной будущий супруг. Добрый такой, ласковый, душевный человек! Человечище!

Герцог мог себе позволить побыть милосердным, помнила Алаис, как кухарка у него в ногах валялась, чуть ли не туфли целовала: «Кормилец! Поилец! Ирион попутал!!!» А на Таламира это не подействует. Ему поди объясни, что это не саботаж его приказаний, а просто неприязнь лично к Алаис Карнавон. Не поймет ведь!

Алаис наблюдала за сменой выражений на лице толстухи.

– Я не смогу сейчас никого защитить. Я сама полностью в его власти и умру по его желанию.

В глазах тетушки сочувствия особо не появилось, но Алаис на то и не рассчитывала. Это только начало. Но если она здесь задержится – ее и бояться, и уважать начнут. Если уж в городской администрации ценили, то здесь тем более по струнке ходить будут.

Добивать Алаис не стала. Пока.

– Я жду свою горячую воду. И надеюсь, долго мне ждать не придется.

Толстуху как ветром сдуло. Вымыться удалось уже через десять минут. Вода была горячей, мыло пенилось и мылилось, пахло розами и отлично промывало волосы, потом Алаис растерла по коже ароматическое масло и подумала, что в жизни есть и хорошие моменты. А бледно-голубое платье…

Ну что ж, переживем. Это на матери и сестре с их золотыми локонами и теплыми оттенками они смотрелись. А Алаис голубой цвет превращал в ходячую смерть, иначе и не скажешь.

– Тьерина, вы просто великолепны! – Катишь затянула шнуровку сзади на платье.

Алаис посмотрела в зеркало и поморщилась. Бледная моль с косой и рядом с ней шлюха в дешевом платье. Надо бы обсудить это с супругом, да раздарить девицам часть материнских платьев, пусть хоть на людей похожи станут.

Обед она уже посетила в Большом зале. Таламир предсказуемо посадил за стол все свое отребье. Алаис поступила примерно так же. Сама устроилась напротив Таламира, а девицам приказала сесть слева и справа от себя. Правила здесь, кстати, были похожи на земные. Муж и жена друг напротив друга, а в остальном чередование «мужчина – женщина», более почтенные ближе к хозяину и хозяйке, остальные подальше…

Таламир оглядел это представление и одобрительно кивнул. Хотя сама Алаис его точно не радовала. Ничего, прорвемся.

После обеда Таламир подозвал герцогессу к себе.

– Дорогая невеста, вам может понадобиться помощь управляющего.

– Управляющего? Он выжил?

Память Алаис хранила образ толстенького господина Сарна, вечно с какой-нибудь счетной книгой под мышкой, вечно бормочущего себе под нос какие-то цифры. Воровал он у герцога? Наверняка. Но придерживался того мнения, что воровать надо незаметно и с прибыльного дела, так что Карнавон процветал под его чутким руководством.

– Нет. Позвольте познакомить вас. Господин Кром.

Господин Кром у Алаис симпатии не вызвал. За версту видно – выжига, плут и подхалим. Из каких соображений Таламир поставил его управлять хозяйством – непонятно. Разве что этого и повесить не жалко. А если он Алаис подставит, жених тоже не в претензии будет. Подумаешь – невеста! Будет свое место знать, так-то.

Алаис протянула руку для поцелуя, надеясь, что выглядит достаточно герцогственно. Величественно выглядеть ей не удастся, не в этом платье и не после болезни, но жест должен быть привычным, словно дыхание.

– Надеюсь, господин Кром, что вы не подведете монтьера и будете служить ему верно и честно.

И уже читала ответ в глазах.

Честность? Это что еще за слово такое незнакомое? Господин Кром его первый раз в жизни слышал, однозначно.

Будет воровать. Сказать Таламиру?

Вот еще не хватало. Если спросит, тогда и скажем, а в остальном – Алаис пока его планов не знает. А инициатива наказуема. В любом мире.

Господин Кром еще рассыпался в уверениях, а Алаис уже улыбалась будущему супругу.

– Искренне надеюсь, что закупку продуктов господин Кром возьмет на себя? Я ведь не смогу выехать из замка, чтобы лично переговорить с поставщиками, отобрать что получше и подешевле…

Таламир кивнул.

Не сможет. И предложение выглядело логичным. Противоречий в поступках Алаис он не усматривал. Жить девчонка хочет, вот и выслуживается. И в чем-то она ведь права: пока не родит одного, а лучше двоих-троих детей, она ему будет нужна. Это в их общих интересах.

Вот потом…

Да и потом она может быть нужна. На своем месте, но всяко пригодится.

Таламир был не глуп и отчетливо понимал, что есть вещи, которые мечом не возьмешь. Он может завое-вать себе земли, но не родословную. Хотя реально стать великим предком собственного рода, но величию надо учиться! Да, и вот у этой мелкой пакости тоже! Именно Алаис сказала ему эти слова. Не испугалась, не стала скрывать своего мнения, а вот самому Анту подобное в голову не приходило.

Обидно?

Нет, обидно не было. Скорее он испытывал желание вытряхнуть из будущей супруги такие полезные знания и навыки, передать их своим детям, чтобы никто не смел задирать перед ними нос. По отцу они будут Таламир, по матери – Карнавон, а это не кот нагадил! Это родословная!

Задумавшись, Таламир даже и не заметил, что все ждут его решения. И только когда движение герцогессы – Алаис устала ждать и отвесила супругу полупоклон – привлекло его внимание, понял, что нужно отвечать.

Алаис же поняла, что будущий супруг ничего не слышал, и вежливо кашлянула.

– Монтьер, вы же согласны, что надо сначала определить, чем мы располагаем, а потом ехать за провизией?

– Да, тьерина, согласен.

– А кое-что можно начать уже сейчас? Сколотить столы для угощения, навесы на случай дождя…

– Вот и занимайтесь! – рыкнул Таламир, не желая признать, что для него это китайская грамота. – Кром, ты понял? Чтобы все сделать на высшем уровне!

Кром активно закивал головой.

Алаис пожелала, чтобы та отвалилась напрочь, но увы. Боги не услышали. Таламир посмотрел на невесту, да и вышел из зала.

Алаис хищно посмотрела на нового управляющего. Ну… погоди!

Кром поежился, но было уже поздно.

– Итак, господин Кром, возьмите хозяйственные книги, и предлагаю начать с винного погреба.

* * *

Алаис сбивалась с ног.

Ревизия кладовок, продукты, ледник, ткани, кожи, галантерея, зерно, вино… в этом мире замки могли жить на полном самообеспечении. Подсчет того, что нужно для праздника, что надо будет заказать, докупить, предоставление списков Таламиру, одобрение хозяином, заказы…

Тут Алаис и попробовали на прочность второй раз.

Так-то прислуга хоть и кривилась, хоть и шипела вслед, но при ней рты не раскрывали и приказания выполняли. Кухарка донесла до всех политику партии, и народ предпочел не связываться. Не стоит выражение своего презрения поротой задницы, ой не стоит.

Хотя так думали далеко не все.

– Это что?!

Алаис пнула ногой стол. Сооружение пискнуло и пошатнулось.

Требовалось сколотить несколько десятков столов для солдатского угощения. Вот плотники и работали, но кто-то явно схалтурил.

– Роза!

Орать на проститутку было что на тот стол.

– Кто делал этот стол?

Молчание.

Алаис обвела взглядом десяток плотников, столпившихся вокруг.

– Кто. Делал. Этот. Стол?

Опять молчание.

Круговая порука? Вам же хуже!

– Кто старший в артели?

Молчание, но взгляды скрестились на одном из плотников: здоровущем мужике лет тридцати.

Алаис перевела взгляд на солдата, который неотлучно следовал за ней.

– Взять его. И выпороть на конюшне.

Двое из четырех ее сопровождающих вмиг подскочили к мужику, завернули тому руки за спину, согнули так, что он шлепнулся перед Алаис на колени.

– Пятьдесят плетей, – равнодушно произнесла герцогесса.

– Помилуйте, госпожа!

О, немой заговорил? Понял, что не пустые угрозы. А пятьдесят плетей – это либо смерть, либо увечье, либо, если очень-очень-очень повезет, просто болезнь, но долгая, не менее полугода. Если нет заначки на черный день – все равно смерть.

Алаис прищурилась.

– Кто делал этот стол? Последний раз спрашиваю!

– Мирви и Фульк, – последовал кивок в сторону двоих плотников.

– Пять плетей за то, что не сказал сразу, и еще пять за то, что принял некачественную работу, – припечатала Алаис. – Этим двоим по двадцать пять плетей. Десять за испорченный стол, десять за то, что пытались мне соврать, пять за сговор. Цену испорченного дерева взыскать с них поровну. Переделать испорченный стол всей артелью, чтобы впредь думали, кому лгать. Пока не переделают – не кормить. Завтра с утра все проверю, – Алаис раздавала приказы ледяным тоном.

– Госпожа герцогесса!

О! Кто нарисовался! Господин управляющий, свеженазначенный. Алаис нарочито добродушно улыбнулась.

– Господин Кром, налицо саботаж свадьбы вашего тьера. Как вы думаете, с кого он за это спросит?

Подтекст просчитывался легко: «Я-то на свадьбе нужна живая, здоровая и счастливая. А ты – нет. Мне еще детей рожать, так что у меня есть время, а ты не оправдаешь надежд господина – будешь скормлен акулам. Так вот».

Кром дураком не был. И вызверился на плотников так, что Алаис только головой покачала. Плети стали неизбежны.

Что ж.

Сами напросились. В это время демократия не в почете, наоборот. За некачественную работу – получи плетей, за воровство – получи плетей (самым закоренелым могут и руку отрубить), за прелюбодейство – да-да, тоже получи плетей. И нигде, нигде не говорится о правах личности на самоопределение и прочих приятных мелочах.

Конституцию написать, что ли?

Алаис привычно задавила ненужные мысли и сосредоточилась на главном. Подготовка к свадьбе.

Род Ольрат

Массимо опрокинул в себя дешевое пойло, хлопнул собутыльника по плечу и поднялся из-за стола.

– Поздно уже, пойду я…

И верно, ему было пора идти. Сегодня будет тяжелая ночь. Очень тяжелая.

Со времени того разговора с Шернатом прошло уже больше десяти дней. И за это время Массимо успел главное.

В образе старого пьяницы, который горюет по племяннице, он посещал те же кабаки, что и Роман. Благо молодой балбес рассказывал сестре, куда он ходил и с каким результатом.

Но прийти мало! К тому же, как только Роман напал на след, он прекратил откровенничать с сестрой, отговариваясь тем, что некоторые сведения опасны для жизни. Эх, лучше б наоборот! Сначала помалкивал, а потом поделился подозрениями.

Как, кто, с кем, когда, куда…

Мало прийти в кабак, надо еще понять, что именно заинтересовало Романа, но Массимо справился с этим. Удача улыбнулась ему в третьем по счету питейном заведении. Не сразу, нет, но Массимо умел сидеть и слушать, а судьба благоволит терпеливым и внимательным.

Что такого было в разговоре двух шлюх? Что царапнуло?

А то, что одна из них, поглядев на старого пьяницу, заметила вскользь: «Это дядя той девчонки. Ну, которую как тех двоих…»

Двоих сразу?

Продажных девок?

Массимо это и зацепило. Так что шлюху он пригласил к себе, честно использовал, заплатил ей, напоил и постарался разговорить. И ему удалось.

Девка проговорилась, что одна ее знакомая поставляет деревенских девушек хозяйке бордельчика. Есть такой промысел.

Мало ли девчонок бежит из деревни? В поисках лучшей доли, от нелюбимого жениха, просто от позора – да всякое бывает. Прибегают они в город и обнаруживают с ужасом, что никто их тут не ждал, что булки на деревьях не растут, что специалистов по мытью полов и в городе хватает, а без рекомендаций и с привычкой вытирать подолом сопли тебя даже на кухню не возьмут.

Увы…

Вот тут и находят растерянных провинциалок милые, добрые и отзывчивые тетушки. Например, тетушка Мадлот. Подходят, гладят по плечику, предлагают помощь…

Тем из провинциалок, кого не отпугивает судьба продажной девки, они и впрямь неплохо помогают. Остальные же…

А у Тисы, как звали шлюху, несколько дней не было денег даже снять комнату. Ее выгнали на улицу, и подруга разрешила оставить вещи у нее в комнате.

Да. А комнату она снимала как раз напротив тетушки Мадлот. А где обслуживать клиентов, если у тебя нет дома? Только в темных переулках.

Там-то девка и увидела, как тетушка Мадлот вела к себе деревенских девиц. А потом нашли их, как и Мариль. Живот распорот, изнасилованы…

Вот тут Массимо и понял, что он на верном пути.

Тетушка Мадлот, говорите? Поставляет живой товар?

Если она еще жива – отлично! Значит, Роман до нее добрался и принялся расспрашивать. А обманываться пристойной и благообразной внешностью подобных… самок человека не стоит, вовсе не стоит. Они кого хочешь сожрут. Могла и свистнуть кому из подельников, наврать про Романа с три короба, мальчишку ножом и пырнули. И не успели ограбить.

Так что Массимо напоил девку еще сильнее и расспросил, где проживает эта тетушка Мадлот. А с утра похмелил и выпроводил.

Судя по стонам и хватанию за виски, ничего шлюха не вспомнит из прошедшего вечера. Да и не надо. Заплатил ей Массимо, кстати, втрое. Ему деньги понадобятся или нет – неизвестно, а вот девку жалко.

Сколько их таких – растоптанных городом?

И в тот же вечер Массимо отправился к жилью тетушки Мадлот.

Повезло ему почти сразу. Благообразная седенькая старушка невысокого роста, вся кругленькая, уютная, с редеющей гулей седых волос, влекла к себе домой какую-то девицу, судя по диковатому взгляду и запыленному платью, очередную крестьянскую дурочку, и выспрашивала по дороге. Массимо даже перехватил обрывок разговора.

– …примерное поведение. Ежели ты с кем в сене валялась уже, так ты скажи, там правила очень строгие, выгонят тебя из города плетьми. А работа хорошая, где еще такую найдешь?

– Нет-нет! Я сюда-то пришла, как маменька померла…

Массимо верил, что девица еще ни с кем не погуляла. При взгляде на рябую конопатую мордашку сомнения улетучивались мгновенно – на такое и в деревне не всяк парень польстится, а судя по дешевому платьишку и башмакам из дерева, там и денег нет, чтобы подсластить процесс.

Но зачем этой старой кошелке именно девственница? Для…

Выяснить это Массимо собирался сегодня ночью.

* * *

Шернат к известиям отнесся с бо-ольшим интересом и даже порывался пойти вместе с Массимо. Тот едва отговорил кожевника.

Нет уж. Рисковать, так поодиночке. Если Массимо и попадется, так Шернат знать будет, где рыть, чтобы за детей поквитаться.

Так что вечером Массимо поскребся в двери дома тетушки Мадлот.

– Кто там?

Открывать старая карга и рядом не спешила. Двери у нее тоже были не всяким бревном выбьешь.

– Старьевщик я. Не найдется чего на продажу?

Чтобы было убедительнее, Массимо посетил уже с пяток горожан по той же улице, где жила Мадлот. Даже купил кое-что.

За дверью подумали, но потом все же открыли. Видимо, старая мегера чувствовала себя в безопасности. А Массимо только и надо было внутрь попасть. А уж там…

Пяти минут не прошло, как дверь закрылась, а старуха уже была тщательно придушена до потери сознания, осчастливлена кляпом в глотку, связана и засунута среди плащей в прихожей. А Массимо отправился на разведку.

Помимо старухи в доме оказался один здоровущий парень, видимо, охрана, и та самая крестьянская девица.

Парня Массимо оглушил надежнее – тут он не боялся бить в полную силу. А то старуха! Сейчас нажмешь посильнее или стукнешь побольнее – и полетела душа к Ардену. А расспрашивать кого? Вот и пришлось осторожничать.

Парня же можно было и канделябром по голове отоварить, и увязать что ту колбасу – не подохнет, а если и отправится к Ириону, так переживем!

Девице повезло больше всего. Массимо со всей возможной деликатностью связал ее, стараясь не сильно передавить руки и ноги, и похлопал по щекам.

– Цела? Ну-ка, приходи в себя!

Возвращение в сознание неблагодарная нахалка попыталась ознаменовать диким визгом. Пришлось заткнуть ей рот и брызнуть в лицо водой. А потом похлопать по щекам (Массимо пытался сделать это осторожно, но получились все равно неслабые пощечины) и разъяснить:

– Ты, дурочка, думаешь, к хорошим людям угодила? Эта старая… поставляет шлюх в бордели.

Услышала. Завращала глазами, пытаясь что-то сказать. Массимо фыркнул.

– Я тебя сейчас снесу вниз, пристрою за занавеской. Только сиди тихо и слушай, о чем я буду ее спрашивать. Арденом клянусь, чем бы наш разговор ни закончился, я тебе вреда не причиню.

Кажется, девицу он не слишком убедил, но лучшего не предлагалось. Потом Массимо честно снес ее вниз, устроил в гостиной за диваном так, чтобы она не дергалась, и отправился за тетушкой Мадлот.

Старая крыса пришла в себя и напоминала именно что крысу. Не спасало ни круглое лицо, ни «добрые» морщины. И кто сказал, что пожилые люди обязательно порядочны и добры? Кто-то видел старую крысу? Наверняка! А порядочную крысу? Которой стыдно воровать зерно? Ах нет? То-то же.

Сейчас морда у старухи стала вовсе уж омерзительной, но для начала она попыталась ворковать. Получилось на редкость неубедительно – крысам этого не дано.

– Ты чего, парень? Я ж тебе в матери гожусь.

– На плаху ты куда как лучше годишься, – спокойно ответил Массимо, доставая нож. – Ну все, молись, гнида. Сейчас я из тебя ремней нарежу.

И не шутил, ни на секунду не шутил. И резал бы, и с удовольствием, стоит только про племяшку вспомнить! Старуха это точно поняла, потому что забилась, задергалась в путах.

– Да чего тебе надо-то?!

– Знания, дорогуша. Только знания. Кому ты девок поставляешь?

– Я?! Да никогда…

Массимо не стал тратить время. Он просто заткнул старухе рот, подошел сзади, пощекотал ей шею ножом, а потом натянул седой пучок и одним движением срезал гулю чуть ли не под корень. И продемонстрировал бабке.

– Еще одна ложь – и с кожей срежу. Поняла?

И поняла, и испугалась уже по-настоящему. Сведения полились из мерзавки потоком.

Да, поставляет девиц в бордели. А что ж, коли они дуры? Грех не попользоваться.

За занавеской притихли в шоке, а старуха резала правду-матку. Одна девственница стоит два золотых, а если не девушка, то один золотой.

Жертвоприношения?

Нет-нет, с таким она не связывается! Никогда и ни за что!

Массимо опять не поверил. Старухе это стоило трех пальцев и угрозы заткнуть ей рот и заняться уже по-серьезному. И старая гадина раскололась окончательно.

Да, было и такое. Берут у нее иногда девственниц благородные тьеры. Кто?

Не знает она.

В расход ушли еще два пальца.

Знает-знает. Тьер Жорес, это точно. Однажды по ее просьбе за мужчиной проследили до дома, оказалось, он.

Массимо припомнил, о ком идет речь, и нахмурился. Как же, знаем такого: семья хорошая, богатая, родители очень приличные… и такое?!

Странно. Но причин не верить не было. Под пыткой бабка таки сломалась и выдавала сведения потоком.

Да, у нее покупали девственниц, и платили дорого. И она подозревала для чего, но молчала. Кому ж охота раз двадцать случайно упасть на нож в глухом переулке?

Роман?

Да, приходил тут сопляк, выспрашивал чего не надо. Она и попросила племянника… да, это тот, который сегодня был у нее. Хороший мальчик, работает вышибалой в борделе.

Массимо пожал плечами, заткнул старой гадине рот и принялся за расспросы парня. Этот оказался намного хлипче бабушки и поплыл после первого пальца.

Да, бабка не соврала. Романа убил именно он. Не ограбил, потому как не успел. Догадывался ли он о тетушкином промысле?