Текст книги "Ветер и крылья. Развязанные узлы"

– Фьора что-то знала?

Мария потерла лицо руками.

– Сложно сказать. Фьора… ты ее не успел узнать. Она была именно такая, как и казалось. Легкая, беззаботная, избегающая малейших трудностей. На моей памяти она только один раз проявила твердость, даже жесткость. С Мией. Лично разговаривала с девочкой, уделяла ей больше времени, чем всем остальным детям, вместе взятым…

– Вот даже как.

– Да. И потом, когда Джакомо подружился с Мией, я не удивилась. И сама Мия… она знала, что делает, знала, на что идет…

– Она тебе что-то рассказывала?

– Нет. Просто сказала, что ради младших готова на все. И точно знаю, отдать нам Кати убедила Джакомо именно она.

– Даже так…

– Да, дорогой. Мия была под стать своему дяде. Жесткая, упрямая, очень сильная… внутренне сильная. Я никогда не поверю, что она утопилась, это глупости. Я вполне верю, что она отравила Джакомо и дана Бьяджи. Ты знаешь, какие слухи ходили о его женах?

– Знаю…

– Если скажешь, что это глупости, – стукну кувшином, – предупредила любящая жена. – Вот только посмей…

Фредо хмыкнул в ответ на это заявление.

– Не посмею. Все я понимаю…

– А раз понимаешь… Мия сделала все возможное, чтобы обезопасить и себя, и сестер, и нас всех. Я не знаю, когда она появится, но у меня она всегда найдет и защиту, и помощь. Это понятно?

– Более чем, дорогая супруга.

Мария кивнула и поднялась с дивана.

– Джакомо играл с огнем. Он считал, что может укротить пламя, – и сгорел. Я так не считаю. Я уверена, что Мия жива, что она здорова, что с ней все будет хорошо. А остальное… пусть будет так, как будет.

– И что ты собираешься делать?

– То, что положено. Воспитывать малышку Кати, вести дом, готовить Серену к роли супруги, ну и Джулию заодно, и подходящего жениха ей приглядывать… ждать Мию и Лоренцо. Я верю, что они вернутся рано или поздно.

– Не было бы слишком поздно.

– Не будет, – уверенно предрекла Мария. – Пойдем спать, супруг и повелитель. Я устала.

Фредо послушно поднялся с дивана, обнял жену за плечи.

– Я правильно на тебе женился.

– Конечно, правильно. Или есть сомнения?

– Никаких, – рассмеялся Фредо, чувствуя, как с его плеч падает тяжелый груз безысходности. Может быть, в его жизни не все так хорошо и падре его исповедь не одобрит. Но вот что все правильно…

Все очень и очень правильно. А остальное – переживем.

Глава 3

Мия

В данный момент Мия не думала ни о дяде, ни о родственниках. Она стучалась в двери монастыря Святой Франчески.

Правда, уже в женском виде.

Было у нее подозрение, что мужчину сюда на ночлег не пустят. А ей-то не только на ночлег, ей бы еще и задержаться… так что…

Стучим.

И снова стучим…

Долго ждать не пришлось, к воротам вышла послушница.

– Здравствуйте…

– Добрый вечер. Не позволите ли переночевать в монастыре? Могу или заплатить, или отработать ночлег, – дружелюбно улыбалась Мия.

– Этот вопрос надо решать не со мной. Матушка настоятельница…

Мия вежливо подняла брови.

– Я могу с ней поговорить?

– Я не знаю… давайте я провожу вас к сестре Бьянке, а уж потом…

Мия кивнула и зашагала за послушницей. По дороге она расспрашивала девушку – чего зря время терять?

Кто такая сестра Бьянка?

Правая рука матушки настоятельницы. Та часто болеет, а монастырем руководить надо. Вот сестра Бьянка и занимается…

Как зовут матушку настоятельницу?

Мать Норма. Она уже давно болеет, ей лет семьдесят…

Библиотека?

Да, в монастыре есть и библиотека, там работает матушка Паола. Она одна из немногих грамотных монахинь… очень умная… ей около пятидесяти лет.

Мия расспрашивала бы и дальше, но дорога закончилась рядом с кругленькой монахиней, которая командовала в трапезной.

– Ровнее! Да что ж вы такие-то…

Мия хмыкнула про себя.

Если это – сестра Бьянка? Ох, что-то подсказывает Мие, что ей такой родни не надо. И даром не надо, и с доплатой не возьмет… Какая-то это уж очень родня… взгальная. Вздорная.

Монахини вроде как должны быть выше всех этих мирских забот, а эта вон как командует – генерал в рясе. Когда монахиня повернулась, Мия лишний раз уверилась в своей правоте.

Лицо у сестры Бьянки было такое, что девушка порадовалась своей предусмотрительности.

Мия, идя в монастырь, пригасила свою внешность. Изменила цвет волос с золотого на невнятно-темный, сделала себе курносый нос, усыпала лицо веснушками и родинками, добавила широкий, словно бы жабий, рот… Но не стала менять общие очертания, глаза и лоб – все равно при таком раскладе на них внимания уже не обращали.

И правильно.

Увидь такая, как эта Бьянка, настоящую Мию – из вредности б рогами уперлась. С места бы не сдвинули даже упряжкой…

Сама сестра была чуточку симпатичнее козы. Ну так, ненамного.

Коза все-таки грациозная, обаятельная, и цвет глаз у коз красивый, и характер есть… хотя тут тоже характера – лопатой не отгрести. А вот с обаянием сложно.

– Это кто такая? – в голосе сестры зазвучали такие козлячьи нотки, что Мия задавила желание пошарить по карманам.

А вдруг где морковка завалялась? Даже лицо у сестры Бьянки было вполне себе козлиным. Но шерсти и обаяния не хватало решительно.

– Мия Ферро, – представилась Мия. – Я иду к тетке, в Умбрайю. Если можно у вас передохнуть пару дней, я оплачу или отслужу. А то ногу сбила – сил нет…

– Ногу сбила?

Мия молча показала ногу, которую вытащила из деревянного башмака.

Да, пришлось пойти и на такие жертвы. И башмаки купить в ближайшей деревне… Изобразить язву было несложно. Мия вообще всю свою внешность меняла, что ей какая-то язвочка?

Ха! И снова – ха!

Монахиня сжалилась и кивнула.

– Не знаю уж, чем тут отработаешь, с такой-то ногой… если только сидя…

– Я могу заплатить. А чтобы не сидеть сложа руки – я грамотна, могу в библиотеке помочь, – спокойно отозвалась Мия. – Переписать что или еще как-то…

– Шесть сольди. Три дня. Келью отведем и будешь помогать в библиотеке, – отрезала сестра Бьянка.

Не то чтобы она стала лучше относиться к Мие, нет. Скорее, просто решила, что опасности гостья не представляет, пожалеть ее можно… ну и выгоду тоже получить – не лишнее.

Мия помялась, подумала – и вытащила из кармана сольди. Отсчитала шесть монет, протянула монахине.

– Возьмите, сестра.

Бьянка сунула монеты в карман рясы и чуточку смягчилась.

– Завтракать, обедать и ужинать вместе со всеми. Встаем с третьими петухами на молитву, потом завтрак, потом послушание. Где библиотека – тебе покажут.

– Да, сестра Бьянка.

Мия могла бы раскатать вредную бабу в блин. Потом закатать обратно, добавить начинку по вкусу и сожрать, но зачем? Вот просто – зачем?

Ей не самоутверждаться надо и не побеждать каждую вредную тетку, а добиться своей цели. И идти дальше. Так что…

Пусть живут.

* * *

Ужин в монастыре в основном состоял из молитв. Еще был черный хлеб (жевать который так же приятно, как и кусок глины) и тушеные овощи.

Кажется, прошлогодние.

Мия подумала, что три дня – это максимум. Потом она превратится в дракона и сожрет к чертям поросячьим местную кухарку. Или у кого там послушание на кухне?

Нельзя же так издеваться над продуктами!

Или это умерщвление плоти? Начинается с желудка?

Келья тоже была… кошмарной!

Темной, сырой, холодной, одеяло вообще – огрызок счастья, подушка не предусмотрена, деревянная скамья пытается притвориться кроватью… Одно утешение: на ней даже тюфяка нет.

То есть – нет насекомых.

Кусать некому, но спать все равно невозможно. Мия лишний раз порадовалась, что надела на себя несколько юбок и две безрукавки под низ – так проще, чем все время показывать нужную толщину. Завернулась в плащ так, что из капюшона даже носа не торчало, и крепко уснула.

Лавки там, не лавки…

Попробуй походи весь день! Тут и на гвоздях уснешь…

* * *

Утро ознаменовалось криком петуха, столь же бездарным завтраком из непроваренной овсяной крупы (оказывается, и так можно, чтобы с одного края подгорело, а с другого не сварилось – вот талант-то!) и молитвой.

В храме было так холодно, что Мия даже во всех своих одежках замерзла. А монахини?

Вот где жуть-то жуткая! Так годик-два поживешь – да и на встречу с Господом. От чахотки, от еще чего… тут в принципе, что ли, не топят?

Ладно, это Мию тоже не касалось.

А вот библиотека и матушка Паола…

Вот матушка Паола выглядела вполне приличным человеком. Достаточно добрая, спокойная, не сплетница, к большому сожалению Мии…

Она, недолго думая, проверила почерк и посадила Мию переписывать какую-то ерунду. Житие какой-то святой…

Может, раньше Мия и отнеслась бы к этому серьезнее. Но сейчас?

Она – не человек. А грехов на ней столько, что хорошо еще крыша монастыря на Мию не падает. И молнией ее не разразило.

А могло бы…

Так что не думаем о продуктивности, думаем о своем.

И Мия попробовала втянуть монахиню в разговор.

Это оказалось достаточно быстро и просто. Но…

О том, что интересовало девушку, матушка Паола не имела ни малейшего представления. Ни кто останавливался в монастыре, ни когда… Какие-то книги? Кто и что жертвовал на монастырь?

Да, безусловно, ведутся списки. Но это только у матушки-настоятельницы. У нее вообще много чего хранится, в ее состоянии одна радость и осталась – книжку почитать. Или побеседовать с кем… вряд ли, конечно, Мию к ней позовут. Где матушка, а где Мия…

Но вдруг?

Мия подумала, что не станет ждать милостей от природы, осторожно выяснила, где находятся покои настоятельницы, – и перевела разговор на пергамент и чернила.

Не знаешь ты чего-то?

И не знай, тебе так будет жить проще, а мне – спокойнее. И убивать не придется, лишний грех на душу брать.

Тем более что о случившемся в Умбрайе – о гибели семьи Бонфанти – монахиня точно ничего не знала. Мия спрашивала. Ну и пусть живет с миром.

Вечером Мия отдала ей свою работу и получила в качестве благодарности очередное благословение. Как следует померзла в храме. А в качестве ужина выдали рыбную похлебку. Единственная радость, что горячую. Но лучше б горячей воды просто дали – по консистенции похоже, а опасности отравиться вроде как нет. Как-то эта похлебка пахла… странновато.

Когда она отсюда выберется, она пойдет в трактир и нажрется. Мяса.

Много.

Что она – свинья, что ли? Да на таком рационе и свинья-то подохнет! Они хоть и всеядные, но не настолько! Тьфу!

* * *

Спрашивать благословения?

Просить отвести ее к настоятельнице?

Или еще какие-то глупости устраивать?

Мия о таком и не думала, и думать не собиралась. Ей надо?

Она пошла. Или – она пришла.

Правда, каким чудом мать Норма не скончалась, обнаружив рядом с собой постороннего человека… Это уже другой вопрос.

Она действительно была старой, эта женщина. Старой и больной. Лет семьдесят, не меньше…

Выпавшие зубы, побелевшие волосы…

Мия решила принять свой собственный облик и теперь смотрела холодными глазами на мать Норму.

– Доброй вам ночи.

– И тебе, дитя.

Когда тебе за семьдесят, начинаешь спокойнее относиться к жизни. Мало ли что может делать посторонний человек в твоей келье?

Может, у него важное дело?

Мия не стала тянуть.

– Скажите, мать Норма, знакомо ли вам имя – Эванджелина Бонфанти?

Как оказалось – знакомо. Да настолько, что настоятельница ахнула, подавилась слюной и чуть не отправилась на встречу со Всевышним. Преждевременно.

То есть Мия не возражала бы – пусть помирает, но сначала расскажет, что и как. А потом уж что захочет, то и делает.

Прокашлявшись, монахиня посмотрела на Мию серьезным взглядом.

– Пожалуйста, подойди поближе. Хочу тебя увидеть… ты на нее похожа?

– Не знаю, – честно ответила Мия.

– Это – твое настоящее лицо?

Мия подняла брови.

– Вы и об этом знаете?

– Знаю. Дана Бонфанти была моей подругой. Она похоронена на нашем кладбище.

Оп-па!

Вот могилу прабабки Мия встретить не рассчитывала. Но…

– Она точно умерла?

– Она умерла у меня на руках. И похоронена здесь, рядом с внучкой…

– Та-ак… – Мия почувствовала, что где-то здесь нелогичность. – Мать Норма, вы не могли бы рассказать мне все, что вы знаете о моей прабабке? Пожалуйста…

Монахиня кивнула, ничуть не удивляясь просьбе.

– Я знаю не так много. У нее была сложная и длинная жизнь… во многом благодаря ее крови. Так что вы, юная дана Бонфанти, можете жить долго, если вы такая же, как ваша прабабка.

Мия кивнула.

– Называйте меня Мия. Так будет проще.

– Хорошо, Мия. Что ж, начнем с начала. Вы знаете, что, когда вашей прабабке было десять лет…

Большую часть истории Мия знала. И о королеве, и о службе Эванджелины… Оказалось, что верны были два предположения Мии. Эванджелина, во‑первых, родила сына от женатого мужчины с весьма и весьма ревнивой супругой, а во‑вторых, мальчику было тяжело при дворе. И подстроить несчастный случай могли – супруга была ревнива, – и травить его начали, когда он стал понимать, что такое «ублюдок». Поэтому сына Эванджелина отвезла в свой родной город.

Там у нее была кормилица, там были надежные люди, которым она могла доверить малыша… и это оправдалось.

До смерти последнего Сибеллина.

В каком-то смысле были верны все версии… Эванджелина действительно забрала внучку у родителей. Не потому что почуяла в ней какую-то там кровь, нет. Просто малышка постоянно кашляла, и любящая бабушка решила отвезти ее на лето на воды. Вот и все.

Родители не возражали.

Когда Эванджелина узнала о случившемся и бросилась в Умбрайю – ей остались только угольки. Конечно, она отплатила за смерть сына и невестки, но разве это вернет любимых людей?

Увы…

Женщина осталась рядом с кучей могил. И… почему бы нет?

Деньги у нее были, было и желание отсидеться. И она попросту пришла в монастырь.

Там росла маленькая Анна, там спокойно жила Эванджелина.

Нет, способностей у малышки не было. Никаких. А вот желание посвятить себя Богу – появилось.

Для Эванджелины это было… ну, если и не крахом жизни… принять такое решение от ребенка она попросту не могла. Смирения не хватало. Или хотелось внуков… ладно. С учетом того, что Анна была внучкой, – правнуков.

Анна настаивала на своем, Эванджелина злилась… Договорились так: если в двадцать лет Анна еще будет хотеть пострига, Эванджелина обещала с этим смириться.

Не пришлось.

Монастырь, увы, не крепость. Нет, совсем не крепость…

И люди тут случаются разные, и всякое бывает… в том числе и бродячий менестрель, который попросту обольстил Анну Бонфанти. Что уж он пел, что говорил… крепость пала к его ногам.

Только вот… менестрели не заводят семей, за редчайшим исключением. Попел лето, да и ушел. А Анна поняла, что беременна. И кинулась к матери.

Тогда ей было как раз девятнадцать лет.

– Мне кажется или Эванджелина сама нашла того менестреля? – уточнила Мия.

Ну… она бы точно так поступила. Но собеседница глухо кашлянула, отрицая.

– Мы с Эванджелиной разговаривали. И она не врала мне… нет, она думала об этом, но в кои-то веки решила положиться на Бога. Она как раз болела, плохо себя чувствовала… ей было не до того.

Мия сомневалась. Но – вдруг?

– А что было дальше?

Мать Норма вздохнула.

– Анна Бонфанти похоронена на нашем кладбище. Она родила девочку, которую также пожелала назвать Анной, чтобы та заменила бабушке ее саму. И умерла от родильной горячки.

– Вот ведь…

Мия только головой покачала, сочувствуя Эванджелине.

Потерять сына, невестку, внучку… получить на руки младенца… и это, по прикидкам Мии, в возрасте, когда приличные люди уже гроб обживают…

А рассказ продолжался.

По словам матери настоятельницы, Эванджелина очень сильно винила себя в смерти Анны. Якобы она что-то не сделала для нее, не смогла, или… тут Эванджелина не вдавалась в подробности. Она попросту взяла маленькую Анну и ушла из монастыря, сказав, что второй раз такой ошибки не допустит. Хватит с нее!

Дальше?

Тогда еще мать Норма была просто послушницей. Постриг она приняла потом.

Мало кто знает, но в монастырях можно было и жить. Иногда – годами.

Трудник?

Это слово к Эванджелине было неприменимо. Она жила как гостья, платила за постой, делала что пожелает, могла не соблюдать посты и не ходить на службу. А Норма убирала в ее комнатах.

Послушница же?

Вот и слушайся…

Но даже в монастыре нужно с кем-то поговорить. Так и получилось, что Эванджелина начала откровенничать с юной Нормой. Слово за слово…

Да, она рассказала и про свои способности. И даже показала кое-что… она могла.

И меняться полностью, по желанию, и выглядеть и как мужчина, и как зверь…

Мия задумалась.

Волком, к примеру, она обернуться не пробовала. Хотя… и не хотелось, если честно. А вдруг обратно не получится? Страшновато…

Эванджелина говорила, что везде есть свои условия. Какие? Она не уточняла, говорила, что Норме ни к чему.

В монастырь она вернулась, когда выдала замуж праправнучку. Потом уезжала еще несколько раз. Куда?

Не рассказывала.

Мия полагала, что увидеть Анну, увидеть Фьору, понять, что ребенок НЕ метаморф… может, для чего-то еще…

Кто знает?

– Она ничего не оставляла?

– Она оставила мне на хранение семейную Библию Бонфанти. Остальные вещи она завещала монастырю.

Мия едва удержалась от удивленного бульканья. Че-го?!

Какая семейная Библия? Она должна была погибнуть в Умбрайе… вряд ли Эванджелина забрала ее с собой? Но…

– Я могу выкупить ее у вас.

– Ни к чему. Просто откройте стол и достаньте. Если бы вы не пришли, я передала бы ее следующей настоятельнице.

– Я пришла, – кивнула Мия. – Эта?

Библия легко легла в ее ладони. Бархатный переплет, скромные медные уголки, никаких украшений…

– Эта.

– Спасибо вам. Я могу завтра посетить их могилы?

– Можете, конечно. Я… я знаю, зла в Эванджелине не было. Она была достаточно злой, жизнь ее не слишком-то баловала, но она не была Злом. И радовалась бы, что ее род продолжен. Что ее способности воплотились в вас.

Мия тряхнула головой.

Она знала, как назовет свою дочь, если у нее когда-нибудь будут дети.

Хорошее имя – Эванджелина. Стойкое…

Настоящее.

* * *

С утра Мия посетила кладбище.

Положила цветы на могилы обеих Бонфанти. И от души пожелала Эванджелине и ее внучке спать спокойно. Пусть ничто не потревожит их сон.

Потом сделала пожертвование на благо монастыря и покинула его навсегда.

Библию она даже не открывала.

Потом.

Однозначно – потом.

Если уж она так примерно угадала, о чем думали ее предки… ну так позвольте и еще раз угадать.

Вы стары, больны, живете при монастыре, ваши таланты не воплотились в ваших детях, внуках и даже правнуках… скоро умирать.

Что бы захотела сделать сама Мия?

Да все просто.

Предупредить. Написать письмо. Оставить маячок для тех, кто будет искать… Эванджелина понимала, если ее способности проявятся в потомстве, кто-то обязательно начнет копать. Вот и вернулась именно сюда. Хотя могла бы выбрать по стране любой монастырь, но поди найди ее там!

Нет, она вернулась сюда вполне осознанно. Хотя вряд ли ей тут нравилось.

А если уж думать дальше…

Мия была уверена, что Библия – и есть зашифрованное послание потомкам. Но точно так же была уверена, что Эванджелина допускала все: и что книга попадет в чужие руки, и что руки могут быть злыми…

Вывод?

Можно не раздирать переплет и не искать письмо в корешке книги. Мия бы точно так не поступила, а Эванджелина точно не глупее прапраправнучки…

Если и есть что-то, это будет шифр. А на то, чтобы с ним разобраться, чтобы просто его найти, нужно будет время. Может, еще и кто-то поумнее Мии. Девушка не обольщалась – она не гений. Убить она может, а вот с шифрами раньше дела не имела.

Ну и ладно.

Разберемся потихоньку.

Сюда она приехала не зря, и историю семьи хоть чуточку, но узнала. А если расшифрует послание Эванджелины, может, и что-то новое узнает о себе.

Но это потом.

А пока – зеркала мастера Сальвадори.

Итак – в дорогу! Ее ждет городок Пратто и некая ньора Октавия Росса. Эх, вот что плохо… Бонфанти – фамилия редкая, да еще с таким именем. А Росса…

Искать загрызешься…

Ничего, Мия упорная. Она поищет. Она – найдет.

Адриенна

– Здравствуйте, эданна Чиприани.

Эданна с интересом осмотрела Адриенну. Качнула головой.

– Дана СибЛевран, здравствуйте. Но вы должны привыкать – не здороваться первой. С вашим статусом это просто не принято.

Адриенна пожала плечами.

– Полагаю, мало у кого хватит набраться наглости, чтобы сделать мне замечание.

Замечание попало в точку. Эданна Чиприани подняла ухоженную бровь.

– Хм… интересно. Когти есть, зубки есть, полагаю, эданну Вилецци ждет неприятный сюрприз?

– Даже не представляю, – развела руками Адриенна. – А кто эта дама?

И невинный взгляд больших голубых глаз.

Эданна Чиприани закашлялась, пытаясь скрыть смех.

Ну да… все и всё знают, но заявить ее высочеству в лицо, мол, это любовница вашего супруга? Ну-ну, эданна Чиприани посмотрела бы на этого героя. Недолго…

Эданне Сабине было около пятидесяти лет. Не слишком высокая, с округлыми пышными формами и доброй улыбкой, она на первый взгляд напоминала чью-то ласковую бабушку.

Ровно до момента открытия рта.

А вот потом…

Уничтожить парой слов она могла кого угодно. И характер у нее был далеко не ангельский. Эданну Франческу она, кстати, терпеть не могла. Есть такое у женщин, которые любят своих мужей. Вот почему-то… странный такой перегиб…

Да, они любят, они счастливы, они… они все равно терпеть не могут шлюх!

Потому что у каждой женщины есть братья, отцы, сыновья, наконец. Которые преотлично могут испортить себе жизнь. Кому-то повезло, а вот как остальным придется?

К тому же эданна Франческа была хитрой, наглой… и… ладно уж! Честно признаемся себе, что были у эданны Сабины и личные причины… пару раз дан Чиприани позволил себе восхититься эданной Франческой. И даже…

Мужчины!

Помните о технике безопасности и никогда, вот НИКОГДА не сравнивайте двух женщин. Или хотя бы делайте это в пользу той, которая находится сейчас рядом с вами. А то и пострадать можно.

Серьезно так…

Супруг эданны Сабины почти не пострадал, пару бриллиантовых браслетов и колье он бы и так жене купил, но…

Но как такое оставлять без внимания?!

Нельзя!

Эданна Сабина запомнила. И не простила.

Уж и супруга нет, а злость осталась. И укусить эданну Ческу она не откажется.

Адриенне она это не объясняла. Но и не нужно было. Чувствовала людей девушка и сама по себе неплохо. И понимала, что ей сейчас не лгут.

Да, хотят получить свою выгоду… Какую?

А, вот оно что!

Дочь эданны Сабины, Паола Чиприани, пока не замужем. И если дана Адриенна не возражает, то одна из фрейлин уже есть.

И вторая. Кузина Паолы, дана Бьянка Варнезе.

Адриенна пожала плечами и утвердила обеих. Почему бы нет?

А потом решила подойти к делу уже серьезно.

– Эданна, я прошу вас составить списки тех, кто желает стать моими фрейлинами. Это первое. Второе – кратко об их семьях.

– Что именно вас интересует?

– Кто будет пристраивать ко мне своих племянниц и дочек.

– Я и так вам скажу: все, – рассмеялась эданна. – Место же выгодное, а как королева умерла, так и фрейлин распустили.

Адриенна побарабанила пальцами по столешнице.

– Эданна, вы не понимаете. Мне не нужны конфликты, мне вполне хватит эданны Чески. Поэтому, чтобы не взять девочек из семей, которые, к примеру, связаны кровной местью… или, я знаю, у эданны Вилецци есть какие-то родственники…

– Поняла, – кивнула эданна. – Я соберу для вас сведения.

– Вот и отлично. Еще один критерий отбора – достаток.

Эданна не изменила выражение лица, но… неужели в смысле – что с кого получить? Странно…

– Должность фрейлины потребует расходов. Не хотелось бы разорять чьи-то семьи…

– Согласна. – Эданна Чиприани подумала еще и о том, что нищая фрейлина – легко продается. Это в сказках пишут и в песнях поют о гордых и чистых бесприданницах. А вот при дворе таких не водится. Не выживают они здесь.

При дворе его величества Филиппо Третьего покупаются и продаются все. Кое-кто добровольно, а кто-то и принудительно.

– Впрочем, я поговорю с его величеством. Может быть, мы сможем взять двух или трех девушек на благотворительных началах. К примеру, если их семьи бедны, но родители оказали большую услугу Короне. Одеть, дать должность, приданое, выдать замуж…

– Хорошая идея, дана СибЛевран.

– Дана Адриенна. Я приняла совет его величества, эданна Чиприани. И вы станете моей камер-фрейлиной, но я надеюсь, что вы меня не подведете.

– Да, ваше величество.

Адриенна посмотрела эданне прямо в глаза.

– Я – не прощу.

А вот это эданне было совершенно ясно. Она и сама прощать не умела…

– Мы найдем общий язык, дана Адриенна.

– Вот и отлично. Приступайте к составлению списков, эданна Чиприани. Считайте, что вы приняты официально, указ его величество подпишет сегодня же вечером. А мне сегодня надо еще поговорить со служанками.

* * *

Служанок Адриенна отобрала достаточно быстро.

Не стала сильно заморачиваться выбором, взяла тех, кого посоветовал его величество. Почему бы нет? Все равно за ней будут следить, все равно будут доносить о каждом ее шаге. Только вот эти – королю.

А другие кому?

Проверять это на себе Адриенна не хотела, поэтому и рисковать не стала.

Филиппо Третий оценил ее уступчивость и задал правильный вопрос, подписывая указы:

– Адриенна, возможно, вы сами кого-то хотите пригласить?

Адриенна вздохнула.

Мия Феретти…

Вот кого бы она пригласила и не задумалась. А больше подруг у нее не было.

– Нет, ваше величество. Но у меня есть серьезная просьба.

– Чего вы хотите, Адриенна? Что я могу сделать для вас?

– Так получилось, что я свела близкое знакомство с семьей Феретти…

– Феретти… да, я помню. Эта история на всю столицу прогремела. Что я могу сделать, Риен?

– Я принимаю участие в этой семье. И мне хотелось бы, чтобы девочки были устроены, – просто ответила Адриенна. – Не надо тащить их ко двору, им это будет не в радость, Серена и Джулия – тихие домашние малышки. Но возможно ли как-то помочь?..

Филиппо кивнул и улыбнулся.

– Это вполне возможно. Я помогу немного семье Лаццо и намекну, что их благосостояние напрямую зависит от хорошего отношения к девочкам.

– Благодарю вас, ваше величество.

– Это несложная просьба, Риен.

Адриенна только руками развела.

– Ваше величество, а что еще я могу попросить? Чувства не в нашей власти, разум… я надеюсь, что он возобладает у моего будущего супруга, но…

Но эданна Вилецци сделает все, чтобы ее любовник думал не головой, а головкой. Увы.

– Возобладает, – мрачно пообещал Филиппо.

Сына он еще с песочком проработает. Нет, ну что это такое!

Хороший ведь вырос человек, неглупый и в делах разбирается, но до чего ж он…

Слабовольный?

Нет.

К примеру, бойцовый пес – существо совершенно не слабовольное. Но хозяина эта зверушка себе выбирает один раз, на всю жизнь, и подчиняется ему безоговорочно.

Вот и его высочество… Выбрал.

Ругайся не ругайся, но… даже если порвать эту сворку… Адриенна его не сможет удержать. Его величество горько подумал, что надо было решать эту проблему раньше.

Жестко.

А сейчас…

Сейчас уже для всего поздно.

И потер бок, в котором под алым бархатом все сильнее и сильнее болела печень. И белки глаз желтеют, и кожа, и… поздно.

Для всего поздно.

Как же это… неправильно!

Лоренцо

– Пустынный Смерч!

Вот уж чего Лоренцо не хватало вишенкой на тортик, так это еще разбойников.

Да-да, под страшным и ужасным прозвищем «Пустынный Смерч» скрывался именно что разбойник.

Промышлял он на караванной тропе уже третий год, после себя оставлял только трупы, трупы и снова трупы, забирал все имущество несчастных и уходил.

Куда?

Неизвестно…

Ни куда, ни кто он, ни где у него гнездо…

Изловить негодяя пытались все беи. И Амирух-бей, и Фарран-бей, и Шарнах-бей…

Султан гневался, из столицы шли возмущенные письма, но пользы от них не было никакой. Негодяй уходил от любых облав, словно заколдованный.

А может, и правда… того?

Кто ж его знает, авось и поворожила какая ведьма…

Энцо слушал и морщился. Вот ведь…

Он домой едет! Его дома ждут!

И тут какой-то разбойник? Да… просто – ГР-Р‑Р‑Р‑Р‑Р‑Р‑Р!!!

Если бы Пустынный Смерч видел выражение лица Лоренцо Феретти, он бы решительно передумал не то что нападать на караван – вообще в этом году из дома выходить. Но – увы.

И не видел, и не передумал…

– Будем надеяться, обойдется. – Зеки-фрай тоже оценил выражение лица Ангела и успокаивающе похлопывал его по руке. – Не злись… да, такое бывает. Везде есть эти негодяи…

Лоренцо это не слишком утешало.

– Нам до гор осталось всего ничего. Дней десять, может, двенадцать. Но эта сволочь регулярно здесь нападает…

– Может, нам повезет и он не нападет. Не обязательно ж сейчас. И Фарран-бей со своими людьми недавно здесь проезжал…

Лоренцо только вздохнул:

– Может, и повезет. А может, и нет…

Разговор вообще начался с рассказа трактирщика о последних «подвигах» подонка. Если можно назвать таковым словом издевательства и убийства беззащитных и ни в чем не повинных людей. Кого сразу убили, кого разорвали лошадьми, кого… тех, кто сопротивляется, могли вообще закопать в песок и так оставить – чтобы одна голова наружу. Мучительная смерть…

Смысл был все равно один: бросайте оружие и сдавайтесь! Тогда – может быть – вас не станут мучить перед смертью. Или вообще в рабы продадут. Это если очень, очень повезет.

Лоренцо такие рассуждения заранее не нравились. Вот еще не хватало! А потому…

– Кольчуга у нас есть. В ней я и поеду. И оружие не забуду. Раз уж предупредили. А ты… если что, бери мальчишек, бери Динч – и прячьтесь под телегой. Понял?

– Да.

– Чтобы вас стрелами не достали, да и оттуда не достали сразу. Пока я буду порядок наводить.

Зеки-фрай помолчал пару минут.

– Справишься?

– Смотря сколько их будет. Не всех положу, так хотя бы уполовиню, – пожал плечами Лоренцо. Помнил он, как подействовал на пиратов. Да и свои подвиги на арене – тоже.

Зеки-фрай серьезно кивнул. Благо они сидели в дальнем углу, никто их не слышал, да и кому они нужны – нищеброды? Идут с караваном, вот и пускай идут, вреда не будет – и ладно. Не купцы, не богачи, не беи… просто обычные люди. Все медяк прибудет…

– Я не спрашивал после арены. Но… что с тобой было и чем я смогу тебе помочь?

Энцо не стал таиться и озвучил версию, которую придумал давно. Еще с Мией.

– У нас в роду были вирканги. Знаешь о таких?

– Берсеркеры, – сообразил Зеки-фрай. Он и сам о чем-то таком догадывался, но ведь когда тебе подтверждают, оно куда как лучше звучит? Правда?

– Они самые. Как следует контролировать я это не могу, оно само… когда есть смертельная опасность. Потом уйдет, а я упаду, как на арене. Полутрупом.

– Понял, – сообразил Зеки-фрай.

А чего тут непонятного? Лечить, кормить, поить вином с медом… дело совершенно житейское.

Правда, берсеркеры – существа весьма редкие. Но вот ведь встретился же!

Значит, надо его использовать. Благо Лоренцо на их стороне.

– А…

– Что ты еще хочешь узнать?

– У тебя кто-то… отец, дед…

– Нет. Это по материнской линии пришло, – качнул головой Лоренцо. – Поэтому учить меня было некому. Сам что смог, то и нашел, как получилось, так и выучился.

– Вот оно что… только при смертельной опасности?

– Да.

Впервые за столько времени Зеки-фрай засомневался.