Текст книги "Брачное агентство"

С отъездом у Подгорных-Фейхельбаумов сильно затянулось. То мать Верина умерла, и от тоски запил отец. То у Георгия нехорошее случилось с младшим братом, нужна была помощь, не уедешь ведь и не бросишь – родная кровь. В общем, по факту уехали они не так давно, когда Геля уже вышла замуж и переехала в Москву, правда, Максика еще на свете не было, но они с Геной уже жили в своей отдельной квартире у Ботанического сада. Подгорным нужно было на несколько дней остановиться в столице, Вера обратилась за помощью к подруге Антонине, а та позвонила в Москву, попросила дочь приютить Веру с Георгием и двумя детьми по-родственному.

Детьми младших Фейхельбаумов можно было назвать с большой натяжкой: сыну Матвею, их старшему ребенку, было уже восемнадцать лет, дочери Стефании – тринадцать. Сын учился на экономическом в университете, куда Геля так и не смогла поступить, в Израиле собирался продолжать обучение в Технионе, девочка была еще школьницей. Языка они все почти не знали: в Коробчевске ивритом заниматься было негде, а в Воронеж за этим не наездишься – не ближний свет. Так что планировали заниматься погружением в язык уже на новой родине, благо возможностей для представителей новой алии в стране была масса. Суетились, бегали по Москве с документами, пытались успеть и столицу посмотреть (кто знает, когда еще доведется и доведется ли?), и дела свои как следует обустроить. Наконец уехали, а то Геля уже нервничать начала, так раздражался с каждым днем Геннадий от образовавшейся вдруг у них дома коммуналки.

Постепенно весь негатив забылся. Вера с Георгием оказались людьми благодарными и, как только устроились, стали звать всех к себе в гости: жили они в пригороде Хайфы, на Средиземном море, и слали очень соблазнительные фото вместе с приглашениями. Антонина Леонидовна с Иваном Николаевичем так и не выбрались пока к ним, а вот Геля с Геной съездили, с маленьким Максиком вместе. Им очень понравилась израильская жизнь, шумоватые и экзальтированные израильтяне, обилие русских вокруг, климат, вкусная и необычная еда, их большая комната под крышей, на которую навесом улеглась старая олива, плодов которой никто не собирал, да и вообще никто к ней не относился как к плодоносящей единице, так что дерево разрослось до огромных размеров.

По возрасту Геля и Гена оказались между двух поколений репатриантов: младше Веры с Георгием, но старше их детей. Девочка, Стефания, младшенькая, балованная, была совсем ребенком. Высокая, модельной внешности тростиночка, с вьющимися крупными локонами светло-пшеничного цвета и смугло-золотистой кожей. Хороша – глаз не отвести! Геля очень ревновала своего Гену к ней, видела, какими он на нее смотрит глазами, когда девочка в комнату входит. Стефания говорила по-русски уже с легким акцентом, иногда нет-нет да и заменяя русские слова, из редко употребляемых, ивритом. Молчалива, улыбчива, добродушна – кому-то очень повезет с женой.

Парень, Матвей, был очень необычным. Красавец не хуже сестры, он был еще и чрезвычайно умен. Родители им очень гордились. Учился Матвей на «отлично», он вообще всегда и все знания усваивал быстро и накрепко – такой вот гений учебы. Преподаватели пели ему дифирамбы и обещали самое что ни на есть светлое будущее. Девушки млели. Родители гордились. Товарищи завидовали. Словом, парень с выигрышным лотерейным билетом в кармане. Никто только не замечал некоторой авантюрности его склада, тяги к каким-то комбинациям из серии «на грани». А те, кто замечал, гнали от себя эти мысли, как ничем не подкрепленные. О людях плохо думать нехорошо, тем более о таких красивых людях.

Первая финансовая авантюра была осуществлена Матвеем еще в России. Дело было в конце декабря. Родительский комитет, возглавляемый Сидоркиной, мамой его одноклассника Мити Сидоркина, собрал довольно внушительную сумму по меркам Коробчевска для празднования Нового года в классе (лимонад, конфеты, печенье, танцы под магнитофон под внимательным надзором пары ответственных мам и классухи), а также для покупки презентов учителям. Но потратить эти деньги не успели: их нашел запивший по случаю предстоящих праздников Сидоркин-старший и немедленно потратил на свои собственные увеселения. В воздухе запахло скандалом и катастрофой.

Матвей узнал об этом случайно: задержался в школе дольше обычного и в раздевалку пришел тогда, когда его одноклассники уже собрались и ушли по домам. В углу, забившись между стеной и шкафом, сидел Митька Сидоркин и беззвучно плакал. Матвей остолбенел: это Сидоркин-то, хулиган из хулиганов, гроза младшеклашек и проклятие учителей! Он осторожно приблизился к однокласснику:

– Мить, а Мить! Ты чего это?

Сидоркин поднял на него красные заплаканные глаза:

– Пошел вон, пока не прибил!

– Да ладно, Мить. Случилось-то что? Помощь нужна?

Хлюпая соплями и давясь текущими слезами, Митя все-таки выдавил из себя, что именно случилось.

– Я понял. Мить, а плачешь-то чего?

– Стыдно. Скоро все узнают, что у меня отец – алкаш. И денег у мамки нету. Откуда сумму возвращать-то?

Матвей немало подивился объяснению. По его скромному мнению, про запои Сидоркина-старшего знал не только их класс, но и весь Коробчевск. Вот откуда деньги брать им, чтобы вернуть, – тут да, тут проблема. Но, как оказалось, не для его светлой головы.

– Мить, я тебе предлагаю сделку.

– Какую еще сделку?

– Ты клянешься, что не тронешь меня и Светку Капустину? И будешь нас защищать, если кто-нибудь из старших пацанов наедет?

Светка Капустина тоже была одноклассницей Мити и Матвея. Самая красивая девочка школы, похожая на волшебную фею, как ее изображают в детских книжках.

– А вы мне что?

– А я тебе через три дня верну деньги.

– Не трындишь? Забожишься, что вернешь?

– Да не вопрос, пожалуйста!

Утвердив сделку и закрепив ее крепким мужским рукопожатием, они вышли из школы вместе. Митя не очень поверил странному предложению Матвея, поэтому в школу на всякий случай эти дни не ходил, прикинулся больным.

Ровно через три дня Матвей отдал Мите оговоренную сумму. И Сидоркин даже не подозревал, что в кармане у Матвея лежала еще одна – почти такая же.

– Слышь, ты где деньги-то взял?

– Не твое дело. Твое дело – соблюдать теперь наши договоренности. Я свою часть выполнил.

В принципе, дело было сделано, и Митю ничего не удерживало от того, чтобы дать Матвею в глаз, восстанавливая временно нарушенную иерархию. Но Сидоркин воздержался: деньги, принесенные ему Матвеем, внушили ему большое уважение к однокласснику. Сам он задачи такого уровня решать не умел. Так что волшебник рядом мог ему пригодиться.

– Ну все-таки, где ты деньги-то взял? – решил еще раз полюбопытствовать Сидоркин. Очень уж было интересно.

– Да ладно, расскажу. Все равно этот способ использовать больше одного раза нельзя, не проканает. Я провел лотерею в школе. Вот эти все деньги – это мне народ сам нес, сам в руки отдавал.

Сидоркин обалдело замотал головой из стороны в стороны.

– Какую лотерею? Зачем лотерею?

– Эх ты, темнота! – Матвей снисходительно похлопал по плечу ставшего совсем негрозным Митю. – Другому бы и намека хватило, чтобы понять, в чем дело, а ты и с подсказкой не дотягиваешь. Ладно, слушай, объясню в подробностях.

Схема оказалась действительно достаточно простой. Матвей пришел к Капустиной и предложил ей опеку Сидоркина от всех наездов и напастей в обмен за маленькую услугу: возможно, надо будет поцеловать одного мальчика из школы. Он, Матвей, проводит лотерею, платную. Главный приз в этой лотерее – поцелуй. Если выигрывает мальчик – его целует Капустина. Если девочка – ее целует сам Матвей. Остальные могут посмотреть на выдачу главного приза. За три дня билеты лотереи, сделанные из порезанной на кусочки ученической тетрадки и с печатью «Коробчеевский фельдшерский пункт № 1», украденной у матери (можно было и без печати, но не так солидно будет выглядеть), разошлись полностью. Участвовала вся школа, почти без исключения.

Матвей сначала не хотел продавать билеты ученикам начальной школы – ну их, малышню! Потом решил, что их деньги не пахнут и отсекать сразу почти сто человек от участия (а значит, пропорционально уменьшать заработок!) он не готов. Махнул рукой – и мелочовка послушно выстроилась к нему в очередь, зажав деньги в потных ладошках.

Удивительным образом никто из взрослых не вмешался: стоимость билета была достаточно небольшой, так что дети при покупке билета обходились своими средствами. Кто-то из родителей, правда, вяло поинтересовался, что это вдруг за движуха и что за лотерея, ничего из объяснений не понял и пошел дальше, решив, что это какие-то новомодные детские новогодние развлечения. Этим дело и кончилось. В результате за пару дней собралась сумма, достаточная для того, чтобы восстановить пропитое Сидоркиным-старшим и пополнить домашнюю копилку Матвея. А выигрышный лотерейный билет чудесным образом достался самому Матвею, его признанная красавица Капустина и поцеловала при всем честном народе перед самым началом школьной новогодней дискотеки.

Эта прекрасная история много дала Матвею. Не денег, нет: вырученное в свою пользу в ходе лотереи он сразу же и потратил, когда они с классом на каникулы поехали в Воронеж в цирк – гулял на все! Скорее, это были опыт и уверенность в своих силах. Следующие его авантюры были не только сложнее, но и куда доходнее.

Возвращаясь к поездке Гели и Гены в Израиль, надо отметить, что в стране молодым, в общем, понравилось все, ну или почти все. Такого отдыха, комфортного, познавательного, у них в жизни никогда не было. Вера и Георгий постарались принять свою дальнюю российскую родню по самому высшему разряду и из благодарности, и по причине ностальгии. В последний вечер перед отъездом домой Геля с Геной пришли к выводу, что отдых получился не только отличным, но и невероятно дешевым: они потратились только на билеты туда-обратно, на экскурсии и сувениры. На семейном совете было решено родственные отношения обязательно поддерживать и по возможности поездку повторить.

К тому же Вера обратилась к Геле перед отъездом с просьбой: у дочери, Стефании, наклевывался в России модельный контракт на пару месяцев. Принимающая сторона собиралась оплатить девушке проживание, но родителям было бы спокойнее, если бы она пожила у родственников. Геля, разумеется, согласилась, имея в виду перспективу укрепления связей. Все складывалось к взаимному удовольствию, отношения обещали стать тесными и взаимовыгодными.

* * *

Журналист позвонил с утра – в самое неудачное время. По принятой народной классификации Маша была совой, причем ярко выраженной. С утра долго раскачивалась, нагревалась медленно, как старый ламповый телевизор. Забывала слова, туго проворачивала в голове мысли, так что собеседник, кажется, должен был слышать шум с трудом вращающихся шестеренок. В детстве в соседней квартире жил дядя Рома, химик на пенсии. Ушел с работы и немножечко сошел с ума. Неопасно, в бытовом смысле он был вполне вменяем. Только каждую весну и осень он усаживался писать научную статью на тему «Скрип и скрежет молекул об углы кристаллической решетки». И теперь каждое утро, если требовалось рано встать, Маша точно знала: скрип и скрежет на микроуровне на самом деле существует и она его слышит.

Журналист чего-то хотел от Маши, как будто интервью. Это пугало: где Маша, а где – интервью? Наверное, он тоже сумасшедший немного. Маша решила немножко схитрить: сказала, что спешит, и назначила ему встречу в обед в кафе около метро «Улица 1905 года» – пообедает, и заодно они поговорят. Во-первых, к полудню она соображает куда лучше, во-вторых, лично говорить – это не по телефону, разберется уж как-нибудь, что именно ему нужно и нормальный ли он вообще.

Время до обеда пролетело быстро. Маша успела ответить на десяток писем, деловых и не очень, обновить рекламу в соцсетях и даже провести одну поддерживающую консультацию – со старой клиенткой, с регулярностью бухгалтерской отчетности, раз в квартал, намеревающейся развестись с мужем. Вечером приедет Гриша – нужно подготовить почту для него, ничего не забыть. Добираясь на маршрутке до метро, Маша гадала, зачем она могла потребоваться журналисту: человек она неизвестный, агентство у нее небольшое, какое интервью, о чем? Версии рождались самые фантастические, было очень любопытно.

Журналист немного опоздал. Но это было даже кстати: Маша никак не могла определиться с обедом. Стояла довольно жаркая погода, есть хотелось, но как-то не очень уверенно. Маша колебалась с заказом: съешь слишком мало – через пару часов опять будешь голодная и придется бросать работу, слоняться по местным магазинчикам в поисках каких-нибудь вредоносных для талии плюшек. Съешь много – начнет клонить в сон, а на вторую половину дня у них с Гелей была назначена встреча в офисе, надо было посмотреть бюджет агентства, прикинуть, как распределить предстоящие обязательные платежи, а это важный вопрос, требующий от нее максимальной сосредоточенности и вовлеченности. Наконец она остановила свой выбор на легком, но сытном супе с куриными фрикадельками, овощах гриль и свежевыжатом морковном соке с небольшим количеством сливок. Ну и кофе, конечно: Маша была настоящей кофеманкой, в сортах разбиралась не очень, но к вкусу этого напитка была очень придирчива.

Не успела она передать заказ официантке, как к ее столику подошел журналист.

Это был совсем юный мальчик, стильно одетый, стройный до худобы, с лицом классического ребенка из хорошей семьи.

– Здравствуйте! Мария?

– Да. Здравствуйте.

– Я Виталий. Журналист. Звонил вам сегодня с утра.

– Я поняла. Садитесь, пожалуйста. Может, пообедаете со мною?

– Нет-нет, – отказался он, устраиваясь за столом поудобнее, и, повернувшись в сторону официантки, сделал заказ: – Один капучино, пожалуйста, – потом улыбнулся Маше и сказал дружелюбно: – Мне кажется, у нас с вами утром не очень получилась беседа. Давайте попробуем начать сначала.

– Давайте, – сказала Маша. Поколебалась, стоит ли извиняться, оправдываться, но сочла за лучшее промолчать.

Виталий был достаточно боек и вполне мог обойтись без Машиной поддержки в разговоре.

В течение следующих десяти минут Маша узнала следующее:

– Виталий – начинающий журналист, но с прицелом на великое будущее и непременную Пулитцеровскую премию;

– для одного из гламурных журналов он обещал развернутый материал (а если получится, и серию материалов) на тему, как нынче знакомятся между собой мужчины и женщины, в том числе и про брачные агентства;

– он позвонил в парочку относительно крупных агентств, но там ему отказали, узнав, что упоминаний названия фирмы в тексте не будет;

– на первой же странице «Яндекс-Поиск» выдал ему сайт «Счастливая пара» в том числе (о Григорий, великий и могучий, спасибо тебе за идею проплатить интернет-рекламу и правильную выдачу в поиске!).

Ну дальше понятно. Маша, хоть и не из крупного агентства, но тоже не лыком шита. Чуть-чуть поторговалась с Виталием, договорились, что в тексте статьи будет ее фото и фамилия с именем – уже неплохо. И разговор начался.

Очень быстро Маша увлеклась рассказом. Начав довольно робко рассказывать об отрасли вообще и своем агентстве в частности, она постепенно раскрепостилась, вдохновилась, и рассказ понесся – не остановить. Щеки ее зарумянились, забытый кофе остывал в чашке, Виталий зачарованно смотрел на нее: вот что значит любить свою профессию! Сначала он пытался делать какие-то пометки себе в блокнот по ходу рассказа. Потом плюнул, положился на диктофон, который лежал на скатерти еще с начала беседы, и, подперев щеку рукою, слушал Машу.

Говорила она обо всем, что считала важным и относящимся к делу, очень стараясь удержать себя в рамках и не скатиться ко всяким пусть и симпатичным, но мелким деталям. О том, как трудно людям в большом городе найти друг друга, особенно когда тебе за тридцать и все твое окружение уже замужем или женато. О том, что консервативные общественные рамки налагают негласный запрет на инициативу женщины в знакомстве с мужчиной. А мужчине, к примеру, женщина, может, и нравится, но он, как назло, застенчив и не очень ловок в общении. О том, как тяжело жить одинокой женщине. О том, как меняется женский взгляд после того, как она полюбила. О том, что на самом деле одиноких людей вовсе не мало – их очень много, просто об этом не принято широко говорить и отличить их по внешнему виду почти невозможно. О том, как важна помощь психолога в семейных конфликтах и как много вреда может нанести обсуждение внутрисемейных проблем не со специалистом, а с подружками или родственниками. Рассказывала, объясняла, приводила примеры…

Наконец она выдохлась и замолчала.

Виталий еще немного помолчал, с восхищением рассматривая Машу. Потом очнулся и спросил:

– Скажите, Маша, а вы как-то поддерживаете отношения с теми, кто познакомился и стал парой благодаря вам?

– Практически нет, – вздохнула Маша. – Мы оказываем услуги. Услуга оказана – человек уходит, сказав спасибо. Дальше, если не приключается каких-то сложностей и проблем, их жизнь разворачивается уже в совсем других декорациях.

– А вам никогда не было интересно, что происходит потом? Женятся эти люди, расходятся, у них появляются дети, да мало ли что? Мне кажется, это очень занимательно.

– Знаете, Виталий, вы ведь прямо в точку попали, – Маша заволновалась. – Именно об этом я последнее время много размышляю. Ведь мало ли что потом? Вдруг это вообще несчастная любовь и люди потом проклинают и меня, и агентство, и тот день и час, когда они познакомились? Или там не знаю, вообще: он оказался ревнивцем и зарубил ее топором на кухне за невинную СМС от коллеги-мужчины? Или она его поматросила и бросила, закрутив роман с его лучшим другом, а он остался навсегда мизантропом с разбитым сердцем? Мне и самой хотелось бы хоть одним глазком увидеть продолжение.

Журналист помолчал, явно что-то прикидывая в уме.

– Маш, у меня к вам будет совершенно авантюрное предложение: давайте напишем совместно серию материалов на эту тему.

Маша остолбенела.

– Я? Писать серию материалов? Простите, но я не журналист. Я не умею, в конце концов.

Виталий понимающе улыбался.

– Вы не поняли. Мы с вами выступим соавторами. За вами – фактура, я сведу это все в текст, обработаю. Разумеется, авторство у нас с вами будет общим. Я уверен, что такую серию с руками оторвут женские журналы!

– Какая такая фактура? – продолжала недоумевать Маша. – Что именно вы имеете в виду?

– Смотрите: вы поднимаете контакты своих бывших клиентов – пар, которых вы когда-то познакомили. Созваниваетесь и просите о встрече. Общаетесь, узнавая, что произошло с их парой после того, как ваше агентство выполнило перед ними свои обязательства. Пробуете получить разрешение на то, чтобы опубликовать их истории. В идеале, конечно, с реальными данными и фотографиями. Ну если будут настаивать, можно без реальных данных и с обработанным фото, где их нельзя будет узнать. Но первое куда лучше, думаю, вы и сами это понимаете. Передаете эти материалы мне, я все довожу до ума и делаю полноценную серию репортажей. Пусть хотя бы три-четыре такие истории. Это уже что-то. Как вам, а?

На спор с журналистом ушло примерно минут двадцать, Маша даже волноваться стала, что опоздает на встречу с Гелей, хорошо, что у подруги есть ключи от офиса. Машина позиция была вполне понятна: каждый должен заниматься своим делом, «беда, коль пироги начнет печи сапожник», как прозорливо предупреждал человечество дедушка Крылов. Но Виталий не сдавался: ведь никто же не ждет от Маши непосредственного написания статей, за ней только истории, а это вполне посильное дело. В итоге расстались, когда Маша обещала подумать: журналист оказался такой настойчивый, что она решила ускользнуть от него поскорее и дальше отказывать уже на расстоянии, это все же попроще будет.

Когда Маша вернулась в офис, Геля уже зашла в помещение, налила в высокий «гостевой» стакан принесенного с собою грейпфрутового сока, положила туда льда из маленького офисного холодильника и присела на диван с журналом. Ее компьютер был включен, оттуда тихо доносилась какая-то модная попса, которую Геля слушала с большой охотой. Была она уже по-летнему нарядной и загорелой, правда, подмосковным загаром, полученным у свекрови на даче, не в Таиланде, но, во-первых, на загаре этого не написано, а, во-вторых, наш еще и крепче держится по сравнению с «привозным».

Маша не вошла – просто внеслась в офис, не растеряв по дороге возбуждения от поступившего ей предложения. Сумбурно, перескакивая с пятого на десятое, пересказала разговор Геле, то и дело перемежая рассказ конструкциями типа «Нет, ну ты представляешь?!», «Подумать только!», «Вообрази себе».

– Вообрази себе, вообрази себе… Да вполне я себе все воображаю. – Геле в какой-то момент показалось, что Маша считает ее приземленной клушей, не способной на фантазию, и даже чуть-чуть обиделась. Она вообще бурно реагировала на любые намеки, что ей чего-то не хватает или она какая-то не такая. – Вполне я себе все вообразила! Кстати, вот интересно, ты заметила, что он предложил тебе ровно то самое, о чем ты так долго думаешь?

Маша споткнулась об угол завернувшегося ковролина («Убью Григория, сто раз уже просила закрепить!» – мелькнула у нее в голове кровожадная мысль) и с изумлением уставилась на Гелю.

– Чего-о? – изумленно протянула она. – Я мечтала? Когда это я мечтала в журналистику податься?

– Да не в журналистику податься ты мечтала. Ты хотела узнать, что с нашими парочками потом происходит. Ну помнишь, когда мы с тобой твою болезнь обсуждали, про смысл жизни и нашей работы разговаривали. Ты еще говорила, что у тебя есть предчувствие, что тебе эта информация очень нужна и поможет непременно. Вот он, шанс, небеса тебя услышали, – пояснила Геля, оторвавшись от листания журнала.

А ведь и правда, получается, что все так и есть. Действительно, Маше так хотелось заглянуть в жизнь за пределами их агентства. Понять, не напрасны ли были ее труды, не подводило ли ее все эти годы профессиональное чутье при подборе пар. Как же она забыла-то про это, а? Все равно, как-то страшно все-таки связываться с этим журналистом, совсем непонятная история – эта задумка его с серией статей…

С другой стороны, большое ему спасибо, Виталию этому, что он появился в ее жизни. Теперь получается, что она не глупость и блажь какую-то затеяла, а будет действовать по строгой производственной необходимости, по причине данных ею обязательств. Так будет куда солиднее. Важный медийный проект, без нее он просто не состоится.

Да и, собственно, чем она рискует, соглашаясь на предложение журналиста? Да ничем! Даже если из плана по созданию статей ничего не выйдет. Маше ведь и самой интересно, что там и как с этими парочками. Просто теперь вот помимо мистического «я чувствую», «мне кажется», «что-то мне подсказывает» есть еще и совершенно реальный повод заняться темой. «Правда, сегодня тринадцатое, а на пятнадцатое я себе наметила визит к врачу, – опомнилась она. – Надо это все как-то обдумать получше и принять решение».

К утру решение созрело. Маша позвонила Виталию и сказала, что согласна. На вопрос про сроки ответила, что обещает ему за месяц набрать историй людей, встретившихся благодаря брачному агентству, штуки три, не меньше. Виталий был очень рад, обещал всяческую поддержку и предлагал свою помощь в любое время суток. Что же касается ее проблем со здоровьем, Маша перенесла визит в клинику ровно на месяц. Ничего непоправимого, она была уверена, за месяц с ее здоровьем не произойдет. И вообще, Маша себе загадала: если подобранные ею пары будут счастливы, если она не ошиблась, то и с ней все будет хорошо. Еще неизвестно, как именно хорошо: опухоль окажется врачебной ошибкой или не ошибкой, все же опухолью, но совершенно доброкачественной. Отрежут ее быстро и навсегда, и будет у нее совершенно другая жизнь. Ну либо наоборот: Маша – дура и непрофессионалка, пары совсем не пары, она влезла в чужую жизнь, примерила на себя роль Купидона и не справилась. Тогда что уж, болезнь ей поделом, за грехи и ошибки послана.

Она попыталась поделиться своими соображениями с Гелей, но наткнулась на ее полное непонимание. Та долго ругала Машу за детские попытки придумать любые отговорки, лишь бы не ходить к врачу. За то, что она неправильно себя настраивает и так делать нельзя. Просила прекратить плодить детские фантазии, заняться своим здоровьем: она не Господь Бог все-таки, решать, кто кому пара, а кто кому – нет. В конце концов причины для неприятия друг друга у пар могут быть совсем неожиданными, а не только несовместимость или неправильный подбор партнеров. А человек должен давать себе право на ошибку и не пытаться оплатить совершенно непомерный счет в виде собственной жизни, поставленной на кон. Но Маша уже все для себя решила.

Она пыталась обсудить эту тему и с Гришей, не рассказывая ему, правда, про операцию, а упирая особенно на то, что ее волнует степень собственной профессиональной состоятельности, но этот вариант оказался еще более провальным. Григорий долго и внимательно слушал, глаза его все больше округлялись от изумления, но он не перебивал – он вообще славился какими-то нереальными, воловьими выдержкой и терпением. Дослушав Машу, помотал головой, как бычок, когда его мухи одолевают, и сказал:

– Маш, ты чего-то не то удумала. Какая тебе разница, что там с ними, с теми парами? Они к тебе зачем приходили, за что деньги платили? Чтобы ты мужикам баб нашла, а бабам – мужиков. Ты задачу выполнила? Выполнила. Ты ж им не в мешке партнеров этих подсовывала, как моя бабка-хохлушка говорила, бачилы очи, шо купувалы. Они знакомились, нравились друг другу. А дальше все, не твоя зона ответственности, это уже их жизнь, отдельная от тебя. Чего-то ты тут наворотила – и себе голову забиваешь, и мне заодно. Плюнь на эти глупости, занимайся собой и своими делами.

Правда, когда услышал, что затеянное Машей исследование – это часть журналистского проекта, критиковать ее перестал. Удивился, крякнул, сказал, что все равно, конечно, не понимает смысла, но, раз журналисту надо, почему бы не помочь. Да и агентству реклама.

Короче, никакого взаимопонимания и помощи, одна критика той или иной степени жесткости – что ты будешь делать?… Но Маша всегда была девушкой трудной в области принятия решений, могла думать и колебаться месяцами, но, если уж решила, – кремень, с дороги не свернешь. И она решила двигаться намеченным путем, пусть даже и без поддержки коллег. А там жизнь покажет, кто был прав, а кто – не очень.

С утра, придя в офис, Маша, засучив рукава, без колебаний взялась воплощать задуманное.

Сначала требовалось определиться с основными параметрами задачи. Во-первых, география поисков. Подумав, решила, что забираться слишком уж далеко она не будет: неудобно это сейчас для Машиного бюджета, особенно в преддверии операции. Ну и вообще, нельзя сейчас надолго агентство без присмотра бросать, не тот момент. По возможности надо будет постараться ограничиться Москвой: все же большинство клиентов у нее было именно из местных, столичных жителей. Открыв на компьютере Google Карты и поразмышляв над ними немного, она решила немного расширить географию проекта и включить в него Подмосковье, хотя бы ближнее. Это если не получится ограничить поиски МКАД. И с чувством удовлетворения Маша поставила галочку напротив этого пункта списка дел на сегодня.

Теперь следовало отсортировать анкеты так, чтобы они совпадали с выбранной географией. Конечно, за это время пары могли уехать за пределы не только Московского региона, но и даже России. Но это уже будет уточняться по мере обзвона. Пусть хотя бы на начальном этапе они удовлетворяют заданным критериям поиска. И вскоре три такие пары нашлись. Кажется, три – это нормальная выборка, вполне себе достоверная. Больше Маша просто не потянет за обозначенный срок.

Во второй половине дня, пытаясь работать (обзвон пар был намечен на вечер, днем, наверное, все на работе, не до болтовни по телефону), она подумала, что все-таки стоит подстраховаться и найти себе кого-то, кто сможет присмотреть за делами агентства в ее отсутствие: мало ли как дело пойдет с поисками и опросами пар, вдруг придется задержаться, или много времени на обработку интервью понадобится. Но вот кого? Гриша и Геля отпадают, они совсем не для этой работы. Тогда кто же?… И тут Маша вспомнила Гелин рассказ про то, что Петр ищет Резеде надомную работу. Не откладывая дела в долгий ящик, она набрала Петра и договорилась с ним о встрече на вечер. Он должен будет подхватить ее у метро и отвезти к ним домой, Резеда была по-прежнему прикована к постели.

* * *

Интересных дел Илье давно не попадалось. В такие моменты он успокаивал себя тем, что это нормально: интересных дел у адвоката, как и интересных людей в жизни, не может быть много. Иначе они будут уже самыми что ни на есть обычными.

Вот и сейчас дело, которое он вел, никак нельзя было назвать захватывающим. Может, только сам клиент был довольно необычным персонажем: коммерсант средней руки, он вошел в бизнес прямо с тюремной скамьи, аккурат между отсидками. Статьи, по которым он сидел, были солидные, приличные по меркам уголовного сообщества: бандитизм, покушение на убийство. Сейчас же Роберт «попался» как-то совсем глупо: соседка обвиняла его в краже у нее с балкона нескольких комплектов постельного белья, которые она вывесила на просушку. Как ни смешно звучало обвинение, обстоятельства были против Роберта. Во-первых, как раз в то время, когда у гражданки Мухиной пропало белье, другая соседка видела Роберта курящим на балконе. Заметить это ей было нетрудно: два балкона друг от друга отделяла лишь ажурная стенка из металла. Во-вторых, через полчаса еще одна соседка заметила, что Роберт грузил большие пакеты в багажник своего «Гелендвагена». На ее вопрос, что это такое, он ответил: «Да вот мать попросила белье на дачу привезти». Ну и, в-третьих, его репутация, судимости работали против него.

Над этим делом ржал весь местный райотдел полиции: Роберт по кличке Робокоп, в прошлом известный и грозный уголовник, а теперь владелец нескольких коммерческих бань, обвинялся в краже тряпок у соседки – это ж «Камеди Клаб» отдыхает! Сам Роберт скрипел зубами и с трудом удерживался от того, чтобы не выкрасть соседку и успокоить ее пыл в темном лесу под какой-нибудь елью или березкой. Что он только не делал, чтобы избежать позора: угрожал, уговаривал, убеждал, в конце концов предлагал гражданке Мухиной денег в сумме, на которую она могла на всю оставшуюся жизнь обеспечить себя не только постельным, но и нижним бельем уровня не ниже Agent Provocateur. Но нет, гражданка Мухина стояла насмерть. Как сказала Роберту в начале всей этой истории: «Сдохну, а посажу тебя, бандита!», так и держала данное слово, демонстрируя завидные последовательность, крепость духа и гражданское мужество. «Удивительный случай, – думал Илья. – Обычно природа мудра и глупость в природе уравновешивается недееспособностью, леностью. А тут редкий случай сверхдеятельного дурака, вернее дуры».