Текст книги "Оттуда не возвращаются!"

Глава 6
Лиловое болото в стакане

Сергей был не в настроении – он никак не мог понять, что же заинтересовало Карандаша в молодой женщине. Несколько раз он перебрал все услышанное в памяти и, в конце концов, пожал плечами: обычнейший набор! Родилась на Алтае. Училась в Москве. Языки знает... Но сейчас многие молодые женщины изучают иностранные языки, так ведь проще найти приличную работу! Интересуется всякой чепухой... Но на ней сегодня полмира помешаны, сунься только в Сеть – на что угодно там наткнешься. Сергей хмыкнул: само собой, черная магия Эльвиру интересует, характерец-то у нее мерзкий. И что по психологам таскается – в этом тоже нет ничего особенного, это сейчас модно...

Сергей сидел за компьютером и почти равнодушно занимался «Цивилизацией». Его беззащитных колонистов привычно доставали варвары. Игра шла вяловато, голова Сергея была занята совершенно другим. Он вновь и вновь восстанавливал в памяти свой недавний разговор с Карандашом и безуспешно пытался понять, что же тот старался из него вытянуть. Вопросы-то на первый взгляд вполне обычные. Они показались ему странными только потому, что раньше Сергею подобных вопросов просто не задавали. Настораживал, пожалуй, сам интерес учителя к мачехе. С чего бы? Чем Карандаша вдруг так задел его простенький рисунок? Ну, может, не такой уж и простенький... Сергей оставил в покое «мышку». Внезапно ему вспомнились багровые блики, отражавшиеся в холодных бесцветных глазах Эльвиры. Крошечные, неприятно «пульсирующие» зрачки, которые он постарался изобразить в точности... Только что, за обеденным столом, мачеха выглядела абсолютно так же! Ничуть не менее зловеще, чем на его рисунке. Почему, интересно? Ведь она – красивая молодая женщина. По крайней мере, так считают большинство их знакомых. И папа. Главное – папа. Или они все, включая отца, просто никогда не видели ее такой, какой видит иногда он, Сергей?!

Дверь неприятно скрипнула. Сергей обернулся и изумленно приподнял брови: на пороге стояла мачеха. А ведь она днем в его комнату старалась не заходить. Только по утрам, когда будила его. И то – вынужденно, по жесткому распоряжению отца. Чудак хотел, чтоб они сблизились! А тут – она даже без стука входит. Может, случилось что-то?

В руке Эльвира держала высокий стакан с очередным напитком. Цвет его оказался другим. Не привычно красным, а лиловым. И почему-то коктейль пузырился. Не как лимонад – легко и красиво, а... как-то мерзко.

Сергей видел: пузырьки образовывались где-то у самого дна и с трудом, очень медленно, продирались к поверхности. И лопались с гнусным звуком. Наверное, так на болотах выходят сквозь густую грязевую взвесь газы. «Прокисший сливовый сок, что ли?» – подумал встревоженный мальчик. Просьбы просьбами, любопытство любопытством, но пить эту сомнительную лиловую бурду Сергею совершенно не хотелось. Пробовать – тоже. Необычный цвет почему-то вызывал у него брезгливое отвращение. Казался неестественным. Будто в стакан масляной краски плеснули.

– Привет еще раз, – улыбнулась мачеха. – Я наконец принесла то, что ты всегда просил. На, держи. И пей, не торопясь...

Сергей настороженно посмотрел на Эльвиру. Отметил про себя ее холодный, жесткий и совершенно не женский взгляд и пробормотал:

– Спасибо большое. Оставьте стакан на столе. Я чуть попозже выпью. Когда мне захочется...

Пить это Сергей, конечно же, не собирался. Но и говорить об этом мачехе – тоже.

Зачем? Он просто выльет это в раковину, как только Эльвира уйдет. Слава богу, ванных комнат в доме – по числу спален, и в одну из них можно попасть прямо отсюда. Как и в туалет.

Эльвира ставить стакан на письменный стол не захотела. Как и уходить. Она долго, с какой-то странной усмешкой рассматривала пасынка. Потом подошла к нему вплотную и почти пропела:

– Нет, дорогой! Этому напитку долго стоять нельзя. Его положено пить сразу же по приготовлении. Иначе – никак, он испортится. Так что давай пей быстрее, и я пойду...

– Но я сейчас не хочу! – поморщился Сергей. – Пейте сами, если уж это так срочно.

Молодая женщина нахмурилась, ее необычайно светлые глаза сузились. Она раздраженно воскликнула:

– Что за капризы?

И вдруг, шагнув к пасынку, она резко приподняла его голову. Рука у Эльвиры оказалась неожиданно сильной, ошеломленный Сергей не сумел вывернуться, как он ни старался. Подбородок словно в капкан попал! Сергей попытался вызывающе улыбнуться, но у него и это не получилось. Странные белесые глаза вдруг приблизились к его лицу и приобрели багровый оттенок. Нормальные круглые зрачки поплыли, вытягиваясь по вертикали, как у кошки. И секундой позже куда-то поплыл и сам Сергей... Все предметы в комнате начали терять четкость, их контуры размылись, кукольное лицо мачехи совсем заслонили, вытеснили эти жуткие глаза и странные, какие-то кровавые всполохи, мелькавшие в них. Голова у него закружилась... Сергей, не сознавая, что он делает, протянул руку и, как сомнамбула, взял стакан. Даже прикосновение к ледяному запотевшему стеклу не привело его в чувство. Мальчик лишь взрогнул и перехватил влажный стакан другой рукой.

– Пей!

Сергей послушно, крошечными глотками начал пить принесенный мачехой напиток. Странный гнилостный запах и приторно-сладкий вкус заставили его вновь брезгливо поморщиться. Сергей сделал слабую попытку придержать стакан, но – не сумел. Рука совершенно не слушалась, и ему пришлось глотать противную, густую, вяжущую жидкость – пронзительный взгляд мачехи цепко держал мальчика.

Наконец стакан опустел. Голова у Сергея по-прежнему кружилась. Ненавистное лицо мачехи размывалось, таяло, словно снежный ком, попавший в теплое помещение. Остались лишь глаза. Пристальные, завораживающие, обезволивающие. Они словно тянули Сергея куда-то, в некое иное пространство, и там, в серой безликой взвеси, изредка мелькали мертвенные вспышки света. Как всполохи молний. Давящая, странная, ватная тишина периодически словно взламывалась отвратительным... звуком? Нет, даже не самим звуком, а лишь его зародышем. Каким-то вибрирующим, тревожным гулом, доводящим Сергея в его полусне-полубреду почти до сумасшествия...

– Вот теперь и поговорим, – услышал он ласковый голос мачехи и неожиданно для самого себя успокоился.

Конечно же, это сон! И мерзкий напиток неестественного лилового цвета, какого не встретишь в природе; и нереальный пустующий мир, где, кроме Сергея, не было ни одной живой души; и тревожный вибрирующий звук, от которого у него вдруг заныли зубы; и теплая, никогда прежде им не слышанная нотка в голосе этой страшной женщины. Отец зовет ее Эльвирой, Карповна – хозяйкой, а он, Сергей, вообще никак никогда ее не называл...

– Так кто тебя обо мне расспрашивал?

Сергей невольно удивился. И заторможенно подумал: «Надо же, какой последовательный сон! Забавно, если я вспомню его, проснувшись...» Продолжая висеть в клейкой пустоте, Сергей вяло принялся рассказывать о сегодняшнем дне в школе. И об уроке рисования. Двух уроках, если уж говорить точно, Карандаш иначе не соглашался вести их, только спаренными. Сергей и свой набросок умудрился описать, и довольно-таки выразительно. Услышал, как зло заскрипела зубами мачеха, не оставлявшая его в покое и во сне, и вяло оправдался:

– Но ведь вы такая и есть, что уж тут обижаться...

Кошмар никак не хотел прекращаться. И проснуться ему никак не удавалось, как Сергей ни старался. Повинуясь суровому приказу мачехи, он все говорил, говорил и говорил. А зачем и почему – непонятно. Описывал он, кажется, и мастерскую Карандаша. Зачем-то рассказывал, где живет старый учитель. Преодолевая головную боль, невнятно диктовал завтрашнее расписание занятий... В общем, Сергей машинально и практически бездумно отвечал на все вопросы любопытной мачехи. А потом он потерял сознание.

* * *

Эльвира закрыла за собой дверь комнаты пасынка. Стоя у порога, она задумчиво вертела в руках пустой стакан: услышанное вынуждало ее скорректировать свои планы, и это молодой женщине не нравилось. Ну, не хотелось бы ей терять эту... тихую пристань! И отец Сергея вполне устраивал ее на ближайшее будущее, и к городишке этому Эльвира уже привыкла, к тому же расположен он удачно – между двумя столицами, шесть часов машиной до Москвы и чуть меньше – до Питера... Проклятый учителишка! Видно, где-то они пересеклись, только где? В России Эльвира не так давно, неужели старика заносило в Европу? К сожалению, и такое возможно, а она хорошо наследила в той же Германии, глупо забыв об осторожности.

Эльвира нехорошо улыбнулась: конечно, у Карандаша (ну и дурацкая же кличка!) жизнь всего одна, и адрес ей известен, но... Есть ли смысл тратить на него время? Старикашка мог поделиться с кем-нибудь своими подозрениями. Но вряд ли ему поверят, а вот если с ним что-либо случится... Глупо рисковать, когда до торжества остались считаные дни, можно сказать – часы. Незачем раньше времени будоражить город. Проще потом исчезнуть, как она делала всегда. Жаль, конечно, бросать дом, она к нему привыкла, и в который раз обрывать все связи...

Эльвира оглянулась на комнату пасынка и мрачно усмехнулась: ничего, жалкий мальчишка за все ответит!

Глава 7
Что-то не так...

Проснулся Сергей как-то сразу неожиданно. Просто потому, что где-то внизу хлопнула входная дверь. Поднял голову со стола и невольно застонал, такой она ему показалась тяжелой. Сергея резко замутило. Ни с того ни с сего. Первый раз в жизни. Едва он успел добежать до ванной, как его жестоко вывернуло наизнанку. Сразу стало легче. Теперь чуть меньше пылали виски, не так сильно ломило затылок. Только во рту остался отвратительный привкус чего-то инородного, гнилостного, горьковатого. Сергей умылся ледяной водой. Старательно почистил зубы и, подняв глаза, наткнулся взглядом на свое отражение в зеркале. Собственная бледность поразила его, и Сергей угрюмо подумал: «Здорово меня припекло! Прямо будто с того света вернулся. Физиономия синевой отдает, как у покойника со стажем. И глаза какие-то сумасшедшие... Елки, зрачки почти во всю радужку!» Сергей растер нывшие виски и тяжело вздохнул: «Нет, точно папа говорит – комп меня когда-нибудь угробит. Вон как развезло, смотреть противно. Ни черта не помню!» Сергей снова сунул голову под струю холодной воды. Она освежала, постепенно прогоняя сонную одурь. Сергей неохотно потянулся за полотенцем.

«Цивилизацию» я мучил – это да, это я помню, а потом что? Вырубился, что ли? Елки, вот это финт! Заснуть прямо у компьютера – такого со мной еще не было. И сны какие-то дурацкие видел... Прямо-таки кошмары! А все из-за Карандаша. Заморочил он мне голову с этим портретом, зачем я его только написал...»

Сергей небрежно причесался. Вернулся в комнату и посмотрел на часы. К его изумлению, шел уже девятый час. Раз так, хлопнувшая входная дверь означала одно – домой вернулся папа, и скоро Сергея пригласят к чаю. Сергей поморщился: хорошо, если звонком. Ни Карповну, ни тем более мачеху ему видеть сейчас не хотелось. Слишком паршиво он себя чувствовал. Сергей свернул игру и выключил до сих пор работавший компьютер. Некоторое время он постоял у окна. С трудом привел разбегавшиеся мысли в порядок, не понимая, что с ним происходит. И окончательно помрачнел: ситуация с Эльвирой, судя по всему, зашла в тупик. Все его демарши на сегодняшний день провалились. И если он ничего не придумает в ближайшее время, то, считай, он пропал. Точно, пропал! Лето приближается неумолимо, значит, не менее неумолимо приближается и срок, назначенный папой для официальной регистрации брака.

Да-да! Его наивный папа искренне считает: сын и Эльвира вполне ладят. Ну, раз не поступает жалоб ни с той, ни с другой стороны. Следовательно... Эльвира вполне сможет заменить мальчику умершую мать. Ведь нельзя же – как думает Ильин-старший, – чтобы Сергей целыми днями был предоставлен самому себе. Ребенку нужны родители. Оба! Он, отец, вечно пропадает на работе. Карповна – вся в хозяйстве. Несчастный мальчишка растет, как сорная трава у дороги. Глупый папка всерьез вознамерился жениться! Это пугало Сергея не на шутку. Елки, да он умереть готов, лишь бы оттянуть неизбежную катастрофу! Сергей невольно поежился: на веки вечные приобрести в собственный дом, пусть и в мачехи, подобную женщину... Страшно! А уж после сегодняшних событий – особенно. Сон сном, но ведь набросок Сергея, а затем и разговор с мачехой за обедом – реальность. Так же, как и ледяной, жесткий взгляд ее белесых, почти нечеловеческих глаз. И нескрываемое раздражение, когда Эльвира услышала смешные вопросы Карандаша, – тоже реальность. А этот кошмар среди бела дня?! Сергея до сих пор мутило. Нет, нужно срочно от Эльвиры избавляться. Но как?! Сергею даже папе сказать нечего. Внешне-то все идеально, не придерешься. Мачеха к нему внимательна, слова плохого ему ни разу не сказала. На отца смотрит влюбленно. Карповну ни разу при нем не задела. Сергей угрюмо хмыкнул: не говорить же отцу о собственных расплывчатых фантазиях? Перепуганный папа живо сына к врачу потянет...

Сергей поежился, вспоминая, как часто в последнее время он падал на лестнице, поймав направленный на него взгляд Эльвиры. Причем он знал, чувствовал, что сейчас упадет, не понимая истоков этой уверенности. Хватался за перила так, что у него белели ладони, но ничего не помогало – землю словно выдергивали из-под ног, а пальцы рук противно немели. И Сергей катился с лестницы – прямиком под ноги Эльвиры, под ахи-охи испуганной Карповны. И вынужденно выслушивал укоризненные и сочувственные слова мачехи о ненужной торопливости, а светлые ее глаза безжалостно смеялись над ним... Или все это его фантазии? И кто поверит ему, если он сам себе не верит?!

Наконец прозвенел звонок. Откуда-то с лестницы призывно закричала Карповна. Звонкий смех мачехи заставил Сергея вздрогнуть. Добродушно забасил папа. Мрачный Сергей неохотно вышел из комнаты. Просто чтобы не расстраивать уставшего за день отца. Анатолий Федорович очень любил вечерние чаепития. Единственное время, когда он мог посидеть с семьей за одним столом и переговорить с сыном. Порасспросить его о школе, например, и о его друзьях.

Глава 8
Сны наяву

Сергей никогда так долго не спускался по лестнице, как сегодня! Собственные ноги казались ему свинцовыми, Сергей еле отрывал их от ступенек. Почему-то мальчику никого не хотелось видеть. Вдруг опять мучительно заныла голова. В ушах зазвенело. В горле образовался горьковатый, тошнотворный комок, мешавший нормально дышать. В постель бы! И – спать, спать, спать...

Сергей вошел в столовую. Хмуро поздоровался с отцом, уселся на свое место и поднял глаза. С усилием тряхнул головой – не помогло. Отчаянно зажмурился и медленно посчитал до десяти. Мысленно. Когда он был младше, это его здорово выручало. Иногда. Помогало, например, привести мысли в порядок и не сорваться во время ссор. Главное – не лезть с Гришкой Лапшиным в драку из-за любого пустяка. Лапшин всегда был сильнее Сергея. Физически.

Сейчас, как разочарованно понял Сергей, открыв глаза, это его не спасло. Верный, тысячи раз испытанный способ подвел его. Именно сейчас, когда Сергею и без того плохо! Может, он сходит с ума? Вот, значит, как это происходит. Потихоньку, почти незаметно. Вначале – кошмары наяву, глупейшие фантазии, позже – головокружение, дурнота, потом – галлюцинации... Но почему – непременно с ним?! Сергей с трудом сглотнул мерзкий комок, застрявший в горле, и заставил себя не закрывать глаза.

Потрясающе! Знакомый с пеленок мир словно взбесился и заиграл совершенно другими красками. Весьма неожиданными. Причем только живой мир. Все остальное выглядело вполне пристойно и привычно.

Словно сквозь вату Сергей услышал:

– Что с тобой, сынок?

Папа встал из-за стола и встревоженно приложил к его лбу широкую прохладную ладонь.

– Все в порядке, па, – еле слышно пробормотал Сергей и осторожно, пытаясь не выдать себя, улыбнулся.

Папа смотрелся очень странно. Очень! Его тело как бы светилось в мягком сумраке столовой. И если одежда чуть приглушала свечение тела, то вот папина голова... Нежно-голубоватый, игольчатый ореол менял цвет его лица, всегда бодрого и довольно смуглого. Оно выглядело сейчас бледнее, чем обычно. И намного беззащитнее. Потрясенный Сергей вдруг ясно увидел то, на что раньше никогда не обращал внимания – папа одинок и смертельно устал. Как-то внезапно он понял, что, кроме него, Сергея, у папы больше нет настоящих привязанностей в этом мире. Разве только работа?

Сергей коснулся отцовской руки и дрогнувшим голосом повторил:

– Правда, па, я в норме. Просто за компьютером сегодня пересидел. Даже заснуть за ним умудрился, представляешь?

Папа с явным облегчением улыбнулся. Вернулся на место и укоризненно сказал:

– Не понимаю тебя. Умный парень, а время на эти детские игры гробишь, не жалея! Сколько раз я тебе говорил – ничего нет дороже времени. Особенно в твоем возрасте. А у тебя оно уходит, словно песок сквозь пальцы. Глупо! И расточительно.

– Да, па, – торопливо кивнул Сергей. – Ты, кажется, прав. Заснуть за игрой – это уж слишком.

– То-то же, – примирительно проворчал папа и снова взялся за вилку.

Сергей нехотя поднял глаза на Карповну. Она подошла к столу с полной, восхитительно благоухавшей тарелкой горячего плова. Присматриваться к пожилой женщине ему совсем не хотелось. Сергей любил ее, Карповна заменила ему маму. Ну, если маму вообще можно хоть кем-то заменить... Новый, странный, ни на что не похожий мир пугал Сергея. Пугал до дрожи! Копаться во внутренней сущности людей Сергей побаивался. Он и без того видел и понимал больше своих сверстников. Как и любой художник. Особенно, когда он переносил увиденное на холст. Иной раз его работа высвечивала нечто такое в человеке или вещи, о чем и не догадаешься в реальной жизни. И все же, при желании, эти неприятные откровения можно было свалить на его разыгравшуюся не в меру фантазию. Но в данном случае, как казалось Сергею, все было совершенно по-другому. Пронзительнее, что ли. И очень, очень определенно. Никаких иллюзий не оставалось! Голая, ничем не прикрытая правда. Правда, безжалостно высвеченная нереальными, яркими красками. Нужно ли Сергею это?! Тем более – в отношении Карповны. Ближе нее у Сергея никого нет. Разве что папа, которого он почти не видит из-за его работы...

Старая нянька удивила и обрадовала мальчика. Ее свечение успокаивало. Нежно-золотистое, оно добавляло облику Карповне тепла, придавало ее образу какую-то законченность, завершенность. В отличие от его папы старая нянька оказалась ясна, как картинка в школьном букваре. И, кроме любви, доброты и обеспокоенности его бледностью и плохим аппетитом, Сергей ничего затаенного в ней не увидел. Он благодарно улыбнулся старой женщине, и весь этот словно взбесившийся мир вдруг стал устойчивее. И почти перестал пугать его. Сергей философски пожал плечами – какой смысл страшиться того, чего ты не понимаешь? Лучше считать это игрой, шуткой, так проще жить.

Оставалась мачеха. Поднять на нее глаза Сергей не мог. Не мог, и все. Не смел. Он просто трусил! Когда Сергей вошел в столовую, ему на секунду показалось – на месте Эльвиры висит сгусток тьмы. И оттуда тянет парализующим холодом. Убивающим. Неземным. Он не увидел... человека! Больше Сергей в сторону мачехи ни разу не посмотрел, но леденящее дыхание смерти чувствовал постоянно. Сергей не сомневался – веселого калейдоскопа красок вокруг этой женщины он не увидит. Особенно, если эти странные всполохи высвечивают ее сущность. Эльвира – не Карповна! К тому же Сергею почему-то казалось – если он сейчас посмотрит на Эльвиру, мачеха мгновенно все поймет. По его глазам. И все его дикие страхи она уловит тоже! Сергей каждой клеточкой своего тела ощущал то жадное нетерпение, которое испытала мачеха при его появлении в столовой. И ту насмешливую успокоенность, какую она почувствовала после его разговора с отцом. Эльвиру вполне устроило данное им объяснение своему плохому самочувствию. И Сергей не понимал, почему. Вернее, боялся понять. Вывод напрашивался единственный: тот лиловый, мерзкий, якобы витаминный напиток – не сон. Сергей действительно выпил его! По приказу этой страшной женщины. Тогда понятным становилось его ужасное самочувствие при пробуждении. И даже его новые – странные, нечеловеческие – способности следует приписать действию этого травяного отвара. Зачем, зачем Эльвира заставила его выпить этот мерзкий напиток?! Чего она хотела добиться?! А если она знала, что с ним потом произойдет? Знала, в каком виде он увидит ее? И хотела этого! Чтобы... напугать его еще больше? Подчинить себе? Сергей насупился: да никогда!!!

Лучше думать, что все это – случайность. Нечто такое, что могло произойти лишь с ним, Сергеем. Ведь он рисует. Он – художник, а они всегда видят мир по-своему. Приготовленный мачехой отвар, предназначавшийся для того, чтобы его обезволить – Эльвира хотела лишь допросить будущего пасынка! – видимо, просто усилил его врожденные способности, обострил их. Хорошо ли это – Сергей не знал. Уж слишком необычным все казалось. Будто его перебросили в какой-то другой мир. Пусть даже – в параллельный! Сергей обрадовался: он всегда любил фантастику. Так легче принять произошедшее. Если, конечно, все не объясняется гораздо проще и он попросту не свихнулся. Элементарная шизофрения... ну, допустим. Сергей читал где-то – художники нередко ею страдают. Но это не мешает им писать, к счастью. Так что посмотрим, что будет дальше.

Видеть мачеху Сергей не хотел. Он по-прежнему ее боялся. Или просто осторожничал – неважно. Решил так: для начала ему нужно как-то определиться с этими новыми способностями и поверить в них. Хотя бы поверить! Самому определиться. И принять этот новый мир. Отбросить все дикие, сводящие его с ума мысли. А то внезапно показалось – во всем виноват компьютер. И правда: вдруг виртуальный мир начал становиться для него реальностью, как в примитивном ужастике? Сергей видел подобное в каком-то фантастическом фильме. Или читал о таком... Точно, читал. Он озабоченно сдвинул брови – а может, у него что-то со зрением? Ну, какая-нибудь экзотическая болезнь глаз? Которую, к слову, можно вылечить, как лечат куриную слепоту. Сергей угрюмо вздохнул и склонился над тарелкой с пловом. Он старался не обращать внимания на сидевшую рядом с отцом мачеху. Ну ее!

Он твердо сказал себе – в любом случае вначале нужно все проверить. Спешить не следует. И с робкой надеждой он подумал, что к утру вполне может проснуться нормальным человеком. А видеть внутреннюю сущность людей... Зачем ему это? Лишняя головная боль!