Текст книги "Микеле. Роман с элементами истории"

Глава 10 Франкфурт на Майне, Германия

Через день, как обещала накануне, Андреа Кантор обычным быстрым шагом входила в больницу, где находился пострадавший в аварии сосед по дому. Она весело шагала по длинному больничному коридору и улыбалась, озаряя хорошим настроением давящие на посетителей своей безысходностью стены. Через большие окна, мимо которых она проходила, падали и ложились ей под ноги лучи непривычно яркого осеннего солнца. Светлые пятнышки, казалось, добавляли еще больше хорошего настроения. Женщина подошла к знакомой палате и, громко стукнув, вошла внутрь.

– Добрый день, Саша, – обратилась она к лежащему. – Сегодня замечательный солнечный день. Даже не верится, что на дворе уже октябрь. Такая погода – приятное исключение в дождливой немецкой осени. Как твои дела?

Следующие несколько минут собеседники говорили о разных мелочах. Оба помнили об обещании Андреа закончить начатую накануне историю, но никто не напоминал об этом. Вчера, заговорив о своей трагедии, Кантор хотела не просто поднять настроение больного, но поддержать его веру в свои силы, не дать пессимизму одержать верх. Она прекрасно помнила себя в таком же положении, знала, что ей было тогда намного хуже и чем это закончилось. Именно поэтому ей хотелось предостеречь Сашу от нового витка другой, более страшной болезни, часто приходящей на смену душевному упадку. Придя домой, она долго думала, стоит ли рассказывать об этом, а утром, встав с постели, стала сомневаться во вчерашнем благом порыве.

«Правильно ли я делаю, раскрывая перед незнакомым мужчиной свою жизнь? – Этот вопрос не давал ей покоя все утро. – Саша просто мой сосед, которого я знаю не более полугода, да и то урывками. То, что он мне напоминает погибшего сына, еще ни о чем не говорит. Кто знает, что крутится у молодого человека на уме? Он – иностранец, я не знаю ни его языка, ни семьи, ни родителей… Помочь просто так? Нужно ли это мне или ему? Ему – точно, а мне? Да, и мне – тоже и скорее всего придется это сделать. Раз уж я сказала А, нужно говорить В. Возможно, на этом и закончатся наши отношения. Он поправится, вернется на родину, где о нем станут заботиться, а я опять останусь одна. Значит, лучше не привязываться к нему сильнее, чтобы не делать себе больно воспоминаниями о сыне. Нет, это неправильные мысли! Когда-то я получила добро из рук Греты, очень дальней родственницы, которую видела в своей жизни раз пять, не более. Видимо, теперь пришло время отдать это добро дальше, тому, кто нуждается в нем. Что ж, так и будет, видимо, Саша – это знак свыше. Пришла пора отдавать долги».

Сейчас о вчерашних сомнениях Кантор не проронила ни слова. Она была сильной натурой и если что-то решала, то шла до конца. В комнате повисла тишина и некоторое напряжение от предстоящего серьезного разговора. Первой не выдержала гостья. Начала она неожиданно.

– Два дня назад я начала рассказывать о своей болячке и остановилась на том, что Грета, родственница мужа, пригласила меня на Шри Ланку. Впрочем, не буду повторяться, ведь ты ничего не успел забыть. Естественно, тогда я удивилась странному выбору страны, но – согласилась. Терять мне было нечего, дома у меня не было даже кошки. Где-то в ноябре мы отправились с нею в такую даль, о которой я никогда не мечтала. – Андреа замолчала и повернула голову к окну. Солнце золотило предвечерним светом опухшие от затяжных дождей ветви раскидистых елей, растущих вблизи больничных стен. Было тихо и спокойно, будто природа чутко прислушивалась к интересному разговору. – Мое душевное и физическое состояние тогда можно было описать одним предложением: Почему я не умерла вместе с сыном?

Впрочем, тема эта неприятная и известная, поэтому давай ее перескочим. Итак, длинная дорога в загадочную страну. Пока мы летели до конечного пункта нашего путешествия, пришлось признаться Грете в смертельном заболевании. С ней мы собирались провести вместе следующие несколько недель, поэтому я посчитала своим долгом быть до конца откровенной, да и сказать мне об этом было попросту некому.

Реакция родственницы меня удивила до обиды: на мое признание она даже не повела бровью, но сказала следующее: «Ах, Андреа, стоит ли удивляться твоей болячке, ведь тело всегда помогает глупым мозгам. Ты махнула на жизнь рукой, опустила нос, похоронила себя вместе с сыном, поэтому не удивляйся, что тело поплелось в сторону кладбища. Вряд ли можно ожидать на это другой реакции. Я давно догадалась, что рано или поздно у тебя возникнут проблемы со здоровьем. Сейчас я везу тебя на остров для того, чтобы ты смогла вдали от дома и проблем посмотреть на жизнь со стороны, познакомиться с другими взглядами на мир. Мы осмотримся, послушаем умных людей и если ты захочешь жить дальше здоровой – тело тебя поддержит и выздоровеет. Не захочешь – скоро встретишься с Матео на том свете. Все просто. Решать – тебе».

По мере того, как Грета говорила, да еще и улыбалась при этом, меня разбирала только злость. Мне захотелось прямо в ту же минуту выскочить из самолета и оказаться дома, одной с моим горем. Только много позже пришло облегчение от того, что этого не произошло! До конца полета я молчала и обдумывала ее слова. Но истинный смысл странных и неправдоподобных предположений я узнала несколько позднее. В той стране меня научили, каким образом познать мудрость жизни.

Как вытащить себя из омута отчаяния.

Как позабыть болезнь и вернуться в жизнь.

Как полюбить себя.

Увидев жадный взгляд Глебова, брошенный незаметно, как ему показалось, на бутылку с водой, стоящей на столике у кровати, Кантор прервала рассказ. Одобряюще улыбнувшись, она налила в стакан немного воды, подала лежащему и поддержала его голову, пока он смог напиться. Поставив пустой стакан назад, она промокнула пролитые на шею капли и продолжила:

– Саша, я прекрасно понимаю, ты ищешь причину и виновника аварии. Вполне возможно и даже наверняка, виноват водитель, ослепивший тебя. Но, чтобы правильно понять ситуацию, тебе нужно вычленить из нее то, чего не видно на первый взгляд – положительное начало…

– Вычленить положительное начало? Это такая шутка? – Глебов от изумления попытался приподняться, но в бессилии откинулся на подушку. – Что положительного может быть в том, что я стал инвалидом? Вы или действительно неудачно шутите, или просто издеваетесь.

От гнева, вызванного несправедливостью слов, лоб молодого мужчины покрылся капельками пота. На его красивом лице отчетливо проступило желание сказать в ответ что-нибудь такое же неприятное и злое. Скорее всего, только уважение к возрасту обидчицы и полученное в семье воспитание остановило его от опрометчивого шага.

– Ни то, ни другое, Саша, – рассказчица сделал вид, что не увидела ярко негативную реакцию на свои слова и продолжила, как ни в чем не бывало: – Видишь ли, чтобы человека вытащить из депрессивного состояния, его иногда нужно хорошенько толкнуть, испугать, насмешить, неожиданно оглушить или резко встряхнуть каким-то подобным способом, чтобы он вздрогнул и проснулся.

– Я не сплю, – буркнул замкнувшийся в обиде Глебов.

– Возможно, ты не спишь, но меня все-таки не слышишь. Пока. Мне нужно вложить в тебя очень важное знание, но ты должен быть готов принять его, иначе все окажется напрасно. Я решила тебе помочь и обязательно сделаю это. Для этого у меня достаточно времени и терпения.

Если ты готов принять помощь, тоже запасись терпением.

Тебе не обязательно вот так сразу понять все, о чем я говорю. Для этого нужно время. Поверь – я тебя не обманываю. Мне продолжать?

Глебов не сказал ни слова, а просто моргнул глазами в знак согласия. На его лице хорошо читалось недоверие, перемешанное с обидой, которые пересилили его недавнее любопытство и пусть небольшую, но надежду. Впрочем, он был готов внимательно слушать дальше хотя бы потому, чтобы не лежать одному без движения в пустой палате, не в состоянии даже подойти к окну и посмотреть на людей, машины, опадающие с деревьев листья. Губы немолодой женщины тронула легкая понимающая улыбка.

– В том путешествии я получила от Греты примерно такой же удар, что ты сейчас от меня. Впрочем, тот удар был намного больней. Тебя врачи приговорили только к инвалидному креслу, а меня – к смерти. Окончательно и бесповоротно. – Кантор сделала небольшую паузу и вдруг задорно заулыбалась. – Со времени врачебного приговора прошло около пятнадцати лет. Я, как видишь, не только жива, но и совершенно здорова. Но не потому, что врачи ошиблись в диагнозе, а совсем по другой причине. Просто после знакомства с собой я очень захотела жить…

Наш с тобой разговор происходит совсем не случайно. В декабре я опять лечу в Шри Ланку и останусь там надолго. Знания специалистов той страны вылечили меня и я хочу вернуть добро тем неизвестным силам, которые мне помогли. Если ты окончательно решишь мне довериться, мы полетим туда вместе. Я познакомлю тебя с доктором, который буквально вытащил меня с того света. Уверена, он сможет и тебе помочь, как помог тысячам других пациентов.

– А что он делает? Вытягивает ноги, чтобы они могли ходить? – Предыдущий короткий разговор с Кантор, где она уже озвучила свое приглашение, быстро растворился в воспаленном больном мозгу Глебова – он думал только о приговоре врачей и мало прислушивался к словам соседки. Но с тех пор, как он узнал о ее чудесном излечении, уши его открылись и он стал внимательно вслушиваться в каждое слово. Теперь в голосе больного появилась откровенная заинтересованность, хотя интонация выдавала отголосок недавней обиды. Влагу с его лба Андреа Кантор ненавязчиво промокнула и теперь он чувствовал себя несколько уверенней.

– Полное имя доктора Ранил Банда Претунге. Запомни, тебе это обязательно пригодится. Что касается твоей иронии, то она неуместна. Этот замечательный врач не носит белого халата, не работает со скальпелем, не прописывает пациентам таблетки и уж, конечно, не вытягивает конечности. У него другие методы лечения. Чтобы тебе облегчить выбор, скажу конкретней: доктор лечит внутренний мир человека, его душу.

Состояние души человека напрямую связано с уровнем его здоровья.

Ты можешь в это поначалу не поверить, но факт остается фактом: я излечилась от старых обид, от злости на себя и на весь мир, сумела простить не только недругов, но и себя за невнимательность к собственным проблемам, и болезни постепенно ушли. Сразу хочу предупредить: если тебе будет тяжело или даже невозможно расстаться с сегодняшним мировоззрением и знаниями, полученными в течение жизни, то лучше отказаться от поездки на остров.

Понимаешь, Саша, если ты хочешь получить что-то новое, тебе так или иначе придется отказаться от старого, или, как минимум, от какой-то его части. Когда ты выходишь от парикмахера с новой прической, то чувствуешь себя намного лучше, чем раньше. Старые посекшиеся и выцветшие волосы остались лежать на полу, а новые отрастут более здоровые. Скажу проще. Ты не сможешь чувствовать себя комфортно в новой модной футболке, когда под ней надета старая, потная и поношенная. Тебе придется сделать выбор. Так и здесь. Хочешь получить здоровое тело посредством новых знаний о природе человека – придется пожертвовать частью старых, которые просто не смогут вписаться в твою новую жизнь.

– Душа… Не знаю… Там что, какая-то религиозная секта? – Хотя в голосе больного звучало откровенное сомнение, в глазах проявился интерес.

– Понимаю твои сомнения и хочу успокоить – речь идет не о секте. Саша, давай сделаем так. На сегодня мы закончим наш разговор и ты подумаешь над тем, что услышал. У тебя много свободного времени, поэтому думай, какие вопросы задашь в следующий мой визит – я отвечу на каждый из них. Навестить тебя я смогу только через два дня.

Андреа замолчала, раздумывая. Ей хотелось еще многое рассказать распластанному на кровати молодому мужчине, к которому всего за несколько месяцев успела сильно привязаться. Ее сдерживало чувство его неподготовленности. Она боялась, что он откажется, не захочет стать здоровым, не поверит в то, что обладает чудодейственной силой исцеления. Ей хотелось помочь ему, но для этого нужно было много не только ее, но и его терпения.

После некоторого колебания она добавила:

– У меня к тебе только одна просьба. Постарайся отнестись к моим словам разумно и настрой себя на хорошее. Если ты будешь раздражен, зол или обижен, нанесешь рану в первую очередь себе, а в твоем состоянии это не допустимо.

Смотри почаще в окно и радуйся тонкому лучику солнца.

Смотри на дождь и не волнуйся, что намокнешь.

Радуйся своей молодости и силе.

Радуйся жизни.

Кантор замолчала, с нежностью посмотрела на Глебова и спросила:

– Принести тебе что-нибудь в следующий раз?

– Нет, Андреа, у меня есть все необходимое. Спасибо. Я буду вас ждать. Обещаю подумать над всем, что сегодня услышал. Скажу честно, первый наш разговор об острове я счел за шутку и просто подыгрывал вам, потому что не поверил ни единому слову. Сегодня у меня появилась другая точка зрения и мне нужно все хорошенько обдумать. Кажется, я на пути к тому, чтобы действительно проснуться…

Глебов с тоской одиночества смотрел на ровную спину выходящей из комнаты посетительницы. На миг ему показалось, что красное пятно ее кардигана – не одежда, а огромный лист клена, медленно падающий на холодную землю. Вот лист скрылся за дверью, упал, замер там и покорился неизбежности судьбы. Глебову захотелось превратиться в ветер, чтобы не дать упасть кленовому листу на землю.

Поднять его своей силой вверх. Играть с ним в небесной дали, радуясь своему всесилию.

Возноситься к солнцу и тут же лететь обратно, оберегая нежную кожицу от ожога.

Ему захотелось крепко встать на ноги, пройтись пружинистой походкой по длинным больничным коридорам.

Выйти на улицу. Вдохнуть полной грудью свежий прохладный воздух и услышать шум закрывшейся за спиной двери.

Ему захотелось навсегда забыть слова болезнь и авария.

Сила молодости рисовала в воображении соблазнительные картинки прошлого здоровья. Нет, прошлое не вернешь, – прокралась тихая предательская мысль, заставив вздрогнуть.

После недолгих раздумий Глебов дотянулся до планшета, лежащего на тумбочке и вошел в интернет. Его интересовала незнакомая пока Шри Ланка, о которой говорила Андреа Кантор. Уже на первой минуте чтения мужчина мысленно улыбнулся отсутствию географических познаний: только теперь он узнал, откуда берется его любимый цейлонский чай.

Но это было все.

История страны на чае для него закончилась.

О странных врачевателях, загадочных излечениях или чудодейственных препаратах он не нашел ни слова.

Удивленный отсутствием информации, Глебов попытался связать услышанную фантастическую, на его взгляд, историю и реалии сегодняшнего дня. Получилось непонятное: врач со странным именем Банда, работающий без таблеток и халата, неизвестно откуда и зачем появившаяся душа. Впрочем, о душе у Саши были самые простые представления еще из жизни в семье. Его мама частенько повторяла, что у нее болит душа, или душа не на месте. Маленький Саша не понимал, что же болит и что лежит на чужом месте. Он знал, что может болеть рука, нога или ухо. У взрослых часто болит сердце. Но душа?

Лариса смеялась и пыталась объяснить ребенку непонятное: «Ну что ты, маленький, душу не видно. Ее чувствовать нужно. Вот ты что чувствуешь, когда урок не выучишь и учитель двойку поставит? Волнуешься, стыдишься, боишься, тревожишься. Вот это волнение показывает, что душа не на месте. Нужно жить так, чтобы душа была спокойна, тогда и жизнь будет счастливой и радостной».

С детских лет Саша запомнил, что человек часто сам бередит свою душу, если говорит неправду, берет чужое, кому-то завидует. Теперь он примерял когда-то полученные знания к сегодняшнему дню и пытался найти ответ, каким же образом связано здоровье с душой, если ту нельзя ни увидеть, ни услышать, ни измерить.

Он отложил планшет в сторону, прикрыл глаза и заставил себя вспомнить слова соседки. И чем отчетливей они всплывали в сознании, тем сильнее ему хотелось впустить в свою жизнь чудо. Поверить в него и встать на ноги.

«Время стенать и время плясать» ¹³⁾.

Глава 11 Палермо, Италия

– Детка, как хорошо, что ты опять дома. Добро пожаловать! – Алессандро Масси встретил выходящую из машины дочь с распростертыми объятиями. Он не стал встречать ее в аэропорту, дав возможность проехаться по улицам родного города и насладиться атмосферой начинающегося праздника. Джулиана приехала домой на рождественские каникулы и собиралась остаться в Палермо как минимум на две недели.

Успешная студентка заканчивала последний год обучения в университете Флоренции и после каникул приступала к написанию работы мастера искусствоведения. Предложенная профессором Умберто Алдо тема ей нравилась. Правда, она сомневалась, справится ли с объемом: работа по сложности приближалась не к студенческой, а к докторской.

«Ничего, Джулиана, справишься, – добро улыбался, глядя на любимую студентку профессор Алдо. – Ты моя самая талантливая ученица и кому, как не тебе, браться за эту тему? Начни с работы мастера, а через пару лет ты легко сможешь его превратить в докторскую степень. Я бы никому, кроме тебя, не доверил такую сложную и ответственную работу. Речь идет о научной сенсации и у тебя есть отличная возможность удивить искусствоведов Италии и всего мира открытием. Дерзай! Я тебя всегда поддержу».

Разговор между студенткой и профессором произошел в начале учебного года. Теперь, по приезде домой, Джулиана хотела поделиться сомнениями с отцом и попросить совета. Так она делала все годы, что себя помнила. Время после смерти матери, когда он заболел и закрылся от нее на долгих два года, почти стерлись из памяти. Эти два года были личной трагедией отца, о которых он не любил вспоминать, но, стремясь построить с дочерью открытые честные отношения, сам рассказал об этом на ее совершеннолетие. Так она узнала, что тогдашняя болезнь оказалась выдумкой, призванная скрыть его душевные переживания. После откровения отца Джулиана постаралась забыть печальную страницу семейной истории и никогда о ней не вспоминать.

С теткой Перлитой у племянницы сложились в то время более близкие отношения. Перлита, не имея своих детей, всю нежность и любовь вкладывала в Джулиану. С годами их отношения вышли на другой уровень. То ли Перлите недоставало настоящих материнских чувств, то ли проскакивала наружу глубоко скрытая ревность, но девочка чувствовала некоторую натянутость и неискренность тетки, поэтому позднее стала невольно дистанцироваться от откровений. Повзрослевшая Джулиана Масси часто вела разговоры только с отцом и этим еще больше настораживала наставницу. Впрочем, у Перлиты не оставалось другого выбора, как только уважать сложившиеся между ними отношения, чтобы не разрушить и не потерять то последнее, что она имела – семью.

И в этот приезд, как бывало не раз, после ужина Джулиана собралась идти с отцом в рабочий кабинет, не пригласив Перлиту. Та прекрасно знала, что разговор будет вестись опять об искусстве, к которому у нее тяги так и не возникло, и ничуть не обиделась. «Пойду полистаю фотоальбом, который мы прошлый раз недосмотрели, – сообщила она, вставая из-за стола. – Наверняка найду там для себя что-нибудь интересное».

Чтением пятидесятипятилетняя женщина никогда не увлекалась, искусством не интересовалась, серьезную музыку не понимала. Ее любимыми занятиями было делать покупки и командовать на кухне. Беппо, повар семьи Масси, готовил очень хорошо. Поэтому, чтобы скрыть собственное неумение, Перлита разыгрывала строгую хозяйку. Впрочем, повар получал хорошее жалование и никогда не обижался даже на несправедливые придирки. Он давно понял, что Перлита, несмотря на богатый дом, просто несчастная одинокая женщина, которой хочется показать, что она в доме не последний человек. Чтобы не обидеть догадками хозяйку, тактичный и неглупый повар никогда не отвечал на ее замечания или просто наклонял вниз голову, соглашаясь со всем, что слышал в свой адрес.

С покупками дело обстояло получше: там Перлиту Масси не знали. Неважно, куда женщина направлялась – в бутик или на рынок, она выбирала товар долго, тщательно и придирчиво. Продавцы хорошо изучили характер несговорчивых покупателей, поэтому с каждым подобным случаем соглашались, улыбались и поддакивали. Впрочем, они всегда оставались довольны – сестра богатого дона делала щедрые покупки, нагружая ими шофера, идущего следом, в обе руки…

Удобно устроившись в глубоком кожаном кресле, Джулиана по привычке подогнула под себя ноги и стала молча наблюдать за отцом. За годы ее учебы во Флоренции он сильно изменился. Часто путешествуя по Италии, то один, то с сестрой, Данте Алессандро кардинально поменял стиль одежды. Вместо консервативного темного костюма стал предпочитать одежду свободного покроя и разнообразных цветов. В прохладную погоду вместо классического стеганого пиджака дон стал надевать светлые вязаные вещи и даже завязывать яркие шейные платки. Летом он появлялся в общественных местах в светлых брюках и подобранными в цвет модных рубашках.

Большинство новых вещей он тщательно выбирал в одном и том же модном бутике на Виа Делла Либерта, специализирующемся на продаже итальянской одежды и обуви от известных модельеров. Многие понравившиеся вещи он привозил из Рима, Милана, Флоренции, Неаполя, Генуи или Венеции. Основным мерилом для него стал девиз: мне нравится эта вещь, поэтому она меня украшает! Не старый еще мужчина стал относиться более внимательно к весу, немного похудел и появившийся в прежние годы животик исчез без следа. Девушке иногда казалось, что отец с годами не стареет, а становится намного элегантнее и мужественней. Такая метаморфоза добавляла ей гордость за него и его новый образ жизни.

Алессандро Масси с удовольствием посмотрел на удобно расположившуюся в кресле дочь, открыл высокую стеклянную дверь, выходящую на балкон и, вернувшись к столу, взялся за красивую резную шкатулку. Достав оттуда толстую сигару, он отрезал кончик и поднес к нему тяжелую золотую зажигалку, выполненную в виде главного купола кафедрального собора Палермо. Каждый раз зажигалка напоминала ему рано умершую жену: Дамиана подарила ее мужу на десятилетие свадьбы.

Дон с удовольствием сделал первую затяжку. Затем он медленно выпустил в сторону открытой двери облачко дыма, опустился в кресло, стоящее у стола, и только тогда обратился к дочери:

– А теперь, дорогая, рассказывай, что за секреты ты привезла из Флоренции? В нашем последнем телефонном разговоре ты так загадочно намекала на великую тайну, что я весь в нетерпении послушать твою историю.

– Ах, папа, ты все шутишь, – Джулиана махнула рукой в сторону отца, будто отгоняла его веселое настроение, но сама при этом улыбалась. – Секрет, конечно, есть, но он принадлежит не столько мне, сколько Микеланджело Буонаротти. Моя задача – найти разгадку тайны, которую наш великолепный зодчий спрятал в одной из скульптур, а может, и в нескольких, более пятисот лет назад. Половина тысячелетия назад – только подумай!

Губы девушки растянулись еще шире и сквозь перламутровые зубы наружу вырвался мелодичный смех. Глаза ее светились небольшим озорством. Глядя на дочь, сердце Алессандро Масси сладко сжалось и быстро понесло приятное тепло по всему телу. Он очень гордился не столько успехами Джулианы, сколько ее красотой, открытым характером и интеллигентностью.

«Хорошую работу я смогу всегда ей найти, много прилежания там ей будет не нужно, – думал он с удовольствием, – но вот красоту и ум, что получила дочь от нас с Дамианой, даже я не смог бы купить.

Спасибо тебе, Господи, за мое бесценное сокровище.

Спасибо за мою дочь-красавицу!»

Дон Масси вынырнул из воспоминаний и сосредоточился на разговоре. Из последних слов дочери-студентки в его сознании отпечатались только два: Микеланджело и тайна. Эти слова заставили его вначале встрепенуться, а затем напрячься в предвкушении чего-то важного, что непременно последует дальше. Все его существо приготовилось выслушать и принять знание огромной значимости. Мысль о том, что его семья сможет разгадать неизвестную тайну прошлых столетий, взбудоражила горячую итальянскую кровь.

Неторопливый и рассудительный по природе, дон не показал огромного интереса к возникшему разговору. Свое нетерпение он прикрыл видимым удовольствием от курения сигары, ведь когда рот занят, то и говорить не обязательно. Зная манеру отца брать затяжные паузы в важных разговорах, дочь тоже молчала. Она переводила взгляд с ухоженных рук на панораму за окном. Наконец молчание было прервано. В голосе дона звучал глубоко завуалированный интерес и наигранное кокетство.

– Детка, зачем ты мучаешь старого отца? Ты же знаешь, как я люблю всякие тайны, а уж если они связаны с великими людьми… Не томи, расскажи, в чем дело. Ты же не хочешь, чтобы я умер от любопытства?

Джулиана резво вскочила с кресла, подбежала к отцу и обняла его, крепко прижавшись щекой к щеке. Постояв так с минуту, она вернулась на место и весело сказала:

– Папа, ты знаешь, как я тебя люблю и ни в коем случае не дам умереть от любопытства. Разговор о тайне длинный, на целую курсовую работу, но я постараюсь изложить все в двух словах.

Обещанные два слова растянулись почти на час.

Девушка увлеченно рассказывала отцу о том, что университетский профессор и ментор Умберто Алдо предложил ей посвятить работу на мастера искусствоведения Капелле¹⁴⁾ Медичи¹⁵⁾ при базилике¹⁶⁾ Сан-Лоренцо во Флоренции. Она знала, что теме Капеллы Медичи посвящены многие труды итальянских исследователей творчества Микеланджело, а также написаны статьи, книги, трактаты, научные работы. Она также знала, что тема творчества великого итальянца остается и сегодня такой же волнующей, как сотни лет назад.

Чтобы окончательно решить вопрос о теме студенческой работы, девушка работала в архивах и библиотеках Флоренции и Рима. В один из дней ей в руки попалось исследование незнакомого автора. Иностранец смело предполагал, что отдельные детали Капеллы, вернее, Новой Сакристии¹⁷⁾ были созданы Микеланджело под влиянием индийско-буддийской культуры.

Необычное, почти революционное предположение настолько захватило любознательную студентку, что она начала скрупулезные поиски по интересной теме. Короткое время спустя профессор Алдо получил письменные выкладки рабочих гипотез будущей работы. Научный руководитель раздумывал недолго и уже на следующий день предложил студентке позднее сделать на этой теме докторскую работу.

– Что ты скажешь, папа? – На дона смотрели красивые темные глаза дочери. – Через полгода я стану бакалавром, еще через два года точно смогу защититься в магистратуре – знаний у меня для этого достаточно. Если я все же решу учиться дальше, стать докторантом и получить ученую степень, то могу дальше заниматься научно-исследовательской работой. Основой для этого будет моя работа бакалавра. Честно говоря, у меня голова идет кругом. Можешь ты что-то посоветовать? Как видишь ты мое будущее?

Алессандро Масси задумался и стал неспешно размышлять.

Что сказать, какой совет дать?

Конечно, Джулиана – его единственная дочь и он хочет для нее самого лучшего в жизни. Если она решит закончить на следующий год учебу, то ее карьера остановится на должности директора архива, в университетской библиотеке, музее или где-нибудь еще за пыльными бумагами. Впрочем, из-за невысокой зарплаты беспокоиться не стоит: денег у отца хватит, лишь бы работа дочери нравилась. И даже если Джулиана решит выйти замуж, то материальных проблем ни у нее, ни у ее детей не возникнет – об этом дон давно позаботился. Перспектива ему виделось в другом. Если девочка сможет, а она сможет! – получить степень доктора и профессора, то он поможет ей устроиться на хорошую должность в одну из международных организаций. Работа там не намного ответственней или сложней, чем в любом итальянском музее, зато престиж – выше вряд ли прыгнешь. И потом, нельзя упускать из виду, что в Капелле Медичи, оказывается, скрыта какая-то тайна. И эту тайну раскопала не кто-нибудь, а Джулиана Масси! Возможно, там найдется что-нибудь и для его коллекции: нельзя же, в конце концов забывать о собственных интересах…

Я давно сижу в приятной прохладе дома, о строительстве которого позаботился заранее. Так почему бы не посадить еще одно дерево, чтобы его тень укрывала следующие поколения моей семьи от непредвиденных бедствий?

– Дорогая, мне сложно сразу дать совет. Сделаем так – я подумаю, а завтра или послезавтра мы еще раз поговорим. Возможно, ты захочешь, чтобы Перлита тоже приняла участие в обсуждении, ведь ты для нее, как дочь… Да, кстати, ты упоминала о какой-то тайне или мне послышалось?

Дон Масси встал, подошел к открытой двери, ведущей на террасу, прикрыл ее и внимательно посмотрел на дочь. Тут же отведя взгляд, он вернулся на место. Отцу совсем не хотелось, чтобы Джулиана догадалась об истинном интересе, скрытым за простым вопросом.

– Ах, тайна… Понимаешь, папа, чтобы разгадать спрятанный секрет, нужно много времени. Микеланджело завещал человечеству тайну, на разгадывание которой сам отвел тысячу лет. Половина срока прошла, а разгадка пока не найдена. В архиве я столкнулась с одним древним документом, даже не документом, а воспоминаниями одного из подмастерьев Микеланджело. Так вот, он очень витиевато утверждает, что его учитель действительно интересовался индуистской и буддийской культурой и даже якобы изготовил в натуральную величину белую мраморную крысу. У меня возникли на этот счет две версии. Первая: Микеланджело мог подарить ее в один из храмов Ганапати-Ганеши. По второй гипотезе, он мог также успешно передать мраморного зверька в любой значительный буддийский храм. Конечно, это первоначальные предположения. Возможно, у меня возникнет более конкретная идея.

– Кто такие эти Гана.., Га…

– Ганапати и Ганеши – два имени одного Бога. В индуизме это Бог мудрости и благополучия. Чтобы не запутаться, давай остановимся пока на одном имени – Ганеша. С ним связано много легенд, но мне по душе одна из них. Впрочем, тебе она может и не понравиться

Джулиана испытующе посмотрела на отца. Тот сидел, не шевелясь и с улыбкой смотрел на дочь. Уловив ободряющий кивок, она продолжила:

– Однажды, когда отец Ганеши, бог Шива, воспылал страстью к супруге, маленький сын не пустил его в спальню к матери. В гневе, как это ни жестоко звучит, отец оторвал сынишке голову и забросил ее неведомо куда. Мать Ганеши, узнав об этом, разгневалась и отказала супругу в плотских радостях до тех пор, пока он не исправит содеянное. Шиве судьба сына была безразлична, но расположения супруги лишаться он ни в коем случае не хотел. Голову сына, как ни старался, найти он не смог. Жена не слушала оправданий мужа и стояла на своем. Тогда Шива раздобыл голову слоненка, пришил к шее сына и опять получил доступ в спальню супруги. С тех пор Ганеша имеет человеческое тело и голову слона. Да, еще и множество рук. Но прежде чем ты меня спросишь, откуда они взялись, отвечу: не знаю. Ни одной легенды по поводу множества рук Ганеши я пока не нашла. И потом, я только в начале пути и не решила окончательно, возьмусь ли за эту тему.