Текст книги "Забота о себе. История и современность"

В трактате «О порядке» Августин подводит своих собеседников к представлению о «божественном законе», диктующем совершенный образ жизни – законе, который «как бы воспроизводится в душах мудрых, дабы они могли знать, что живут тем лучше и возвышеннее, чем совершеннее созерцают этот закон в мысли и чем прилежнее исполняют его в жизни»3636
  Августин Аврелий. О порядке // Августин Аврелий. Энхиридион, или О вере, надежде и любви. Киев: УЦИМ-ПРЕСС, 1996. С. 137.


[Закрыть]. Преданные этому закону должны жить, «воздерживаясь от любовных похождений, от приманок чрева и горла, от нескромного украшения и убранства тела, от пустых занятий играми, от сна и лености, от тщеславия, зависти и ненависти, от честолюбия и властолюбия. Любовь к деньгам пусть считают вернейшей отравой всякой надежды. Пусть не делают ничего вяло, но и ничего – рьяно. К ошибкам ближних пусть не питают никакого гнева, или же обуздывают его так, чтобы казалось, будто его и нет. Пусть не питают ненависти ни к кому. Ни одного порока пусть не оставляют без внимания»3737
  Августин Аврелий. О порядке. С. 137.


[Закрыть]. Августин специально акцентирует как онтологичность правильного образа жизни, его существование независимо от человека, культуры, общества, так и очевидность и единственность правил, обеспечивающих достойное существование.

* * *

Понятие «заботы о себе», лежавшее в основе философского умонастроения и практической подготовки к жизни в классической Греции и эллинистическом мире, далее было надолго забыто. Возрождение интереса, философского и практического, к заботе о себе наступило лишь в конце XX века.

Разумеется, за столетия мировой истории неминуемо появлялись те мыслители, философы, религиозные деятели, которые задумывались о (на)сущности деятельного внимания к себе. Много размышлял об этом Блез Паскаль. Человек, отмечал французский философ, «с самого детства только и слышит, что он должен печься о собственном благополучии и добром имени и о своих друзьях, и вдобавок о благополучии и добром имени этих друзей. Его обременяют занятиями, изучением языков, телесными упражнениями, неустанно внушая, что не быть ему счастливым, если он и его друзья не сумеют сохранить в должном порядке здоровье, доброе имя, имущество, и что малейшая нужда в чемнибудь сделает его несчастным. И на него обрушивают столько дел и обязанностей, что от зари до зари он в суете и заботах. “Что за диковинный способ вести человека к счастью, – скажете вы. – Вернейший, чтобы сделать его несчастным”. – Как, вернейший? Есть куда вернее: отнимите у него эти заботы, и он начнет думать, что он такое, откуда пришел, куда идет, – вот почему его необходимо с головой окунуть в дела, отвратив от мыслей. И потому же, придумав для него множество важных занятий, ему советуют каждый свободный час посвящать играм, забавам, не давать себе ни минуты передышки»3838
  Паскаль Б. Из «Мыслей» // Размышления и афоризмы французских моралистов XVI – XVIII веков. Л.: Худож. лит., 1987. С. 230 – 231.


[Закрыть].

Итак, беспросветная, «калейдоскопическая» занятость, согласно Паскалю, надежнее всего заслоняет человека от истинной заботы о себе (подробнее на этом мы остановимся в главе 5). Его труды, как известно, легли в основу одного из влиятельнейших интеллектуальных течений XX века – экзистенциализма. Именно в экзистенциализме складывается понимание человека как всегда находящегося в процессе становления, что в любой момент чревато переживанием кризиса3939
  Мэй Р., Маслоу А., Олпорт Г. Экзистенциальная психология. М.: ОГИ, 2005. С. 61.


[Закрыть]; как единственного существа, способного выходить за пределы наличной ситуации. Этой способностью человек обладает потому, что у него есть способность к Sorge, т.е. к проявлению «заботы», или, точнее, к пониманию своего бытия и ответственности за свое бытие4040
  См.: Boss M. «Daseinanalysis» and Psychotherapy. Psychoanalysis and Existential Philosophy. N.Y.: E.P. Dutton, 1962.


[Закрыть].

Мишель Фуко в «Герменевтике субъекта» задается вопросом: «В каких символах мысли объединились в западной античности субъект и истина?» Как центральную Фуко рассматривает концепцию epimeleia / cura sui (забота о себе), и считает самопознание частным случаем заботы о себе, ее конкретным применением4141
  Фуко М. Герменевтика субъекта. 1991. С. 284.


[Закрыть]. Эта «забота о себе», согласно Фуко, по сути и есть духовность – «духовностью можно назвать тот поиск, ту практическую деятельность, тот опыт, посредством которых субъект осуществляет в самом себе преобразования, необходимые для постижения истины»4242
  Там же. С. 286.


[Закрыть]. Вопрос о духовности, как ее понимает Фуко, являлся в его понимании основным вопросом философии для большинства западных философов, «за исключением Аристотеля, для которого духовность не играла столь существенной роли…», и «заключался в следующем: что представляют собой преобразования, совершаемые в бытии субъекта, необходимые для постижения истины?»4343
  Там же. С. 287. Данный вопрос также активно разрабатывает отечественная и зарубежная психолого-педагогическая и историко-педагогическая науки, прослеживающие современное состояние и историческую эволюцию подходов к обучению себя. См.: Куринский В.А. Автодидактика. М.: Автодидакт, 1994 и др. его работы; Сalien L. Précis autogidactique de comptabilité industrielle. Paris: Berran, 1960; Histoire de l’education. 1996. № 70 (Numéro spécial): Autodidaxies, XVIe-XIXe siècles; etc.


[Закрыть]

Вот эти преобразования, к сожалению, пока что выпадают из сферы научного анализа духовности. Когда в российской психологии говорится о духовности человека, например в «Основах психологической антропологии» В.И. Слободчикова и Е.И. Исаева, имеется в виду прежде всего «его нравственный строй, способность руководствоваться в своем поведении высшими ценностями социальной, общественной жизни, следование идеалам истины, добра и красоты»4444
  Цит по: Знаков В.В. Психология понимания: Проблемы и перспективы. М.: ИП РАН, 2005. С. 155.


[Закрыть]. В подходе В.И. Слободчикова и Е.И. Исаева никак не отражена напряженная, поисковая, негарантированная компонента духовности, без которой, как нам кажется, духовность вырождается в социальную адаптацию и некритическое следование нормам, пусть даже самым замечательным.

Есть и иное направление в понимании духовности. Анализируя работы А.А. Ухтомского, В.П. Зинченко говорит, что духовность есть устремление, неутоленность, беспокойство, напряженность, энергия, направленная на поиск истины, духовность – это практическая деятельность, направленная прежде всего на переделку самого себя, на создание духовного мира и собственного духовного организма4545
  Зинченко В.П. Алексей Алексеевич Ухтомский и психология (к 125-летию со дня рождения) // Вопросы психологии. 2000. № 4. С. 79 – 97.


[Закрыть]. В.В. Медушевский считает, что «духовность – не знания, не навыки решения задач, а способность мировоззренчески полетного бытия. Это движительная сила, устремляющая ввысь. Сила многомерная и цельная»4646
  Медушевский В.В. Внемлите ангельскому пенью. Человечество и его культура на пороге 2000-летия Рождества Христова (По страницам трудов профессора В.В. Медушевского) / Сост. О.А. Галкин. Минск: Правосл. братство во имя Архистратига Михаила, 1999. С. 41.


[Закрыть]. Но движительная сила эта рефлексивна (хотя бы отчасти) и связана с осознанием себя и своих границ. Согласно И. Фихте, в своих желаниях и действиях Я всегда встречает границу, препятствие: без такого ограничения, такого чувства конечности не было бы стремления. Но вместе с тем «стремление есть отрицание ограничений, выход за пределы каждой вновь полагаемой границы; и без такого чувства от всякой данной конечности тоже не было бы стремления»4747
  Цит. по: Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса / Вступ. ст., сост. и коммент. В.В. Сапова. М.: Республика, 1994. С. 139.


[Закрыть]. Итак, любое преображение или преобразующее стремление, от влюбленности до религиозного обращения, или, например, открытия способности к медитации, оказывается открытием потенциальности субъекта. Потенциальность же отражает и способность к самопреобразованию, самосовершенствованию, заботе о себе. Одной из центральных проблем заботы о себе продолжает оставаться проблема субъекта и объекта заботы, которой посвящена наша следующая глава.

Глава 2
ЗАБОТА… О КОМ И ЧЬЯ? (ОБЪЕКТ И СУБЪЕКТ ЗАБОТЫ)

Работал над собой на четверть ставки…

Д. Леонтьев. Однопсишия

Согласно М. Фуко, главное в платоновском диалоге «Алкивиад», в котором, как мы уже говорили, впервые в античной философии ставится вопрос заботы о себе – это вопрос, что же такое «сам», о ком я должен заботиться, чтобы мочь достойным образом заботиться о других? Сократ спрашивает Алкивиада: ты должен заниматься собой, но что же это такое «самое само́» (auto to auto), ведь как раз самим собой ты и должен заниматься? Под вопросом, стало быть, не природа человека, но то, что сейчас назвали бы субъектом4848
  Фуко М. Герменевтика субъекта: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1981 – 1982 году. СПб.: Наука, 2007. С. 53 – 54.


[Закрыть]. И движение саморазвития субъекта – от заботы о себе к умению заботиться о других и управлять другими.

В психологии субъекта (К.А. Абульханова-Славская, А.В. Брушлинский, В.В. Знаков) субъект – это индивид, характеризующийся определенным уровнем автономности, гармоничности, целостности, развития преобразовательной активности и т.д. Эта активность может быть направлена и на самого субъекта.

Но можем ли мы говорить о субъектности индивида, который никак (пока) не проявляет свое активное отношение к самому себе? Почти два века назад Г. – Ф. Гегель прослеживал, как происходит становление субъекта в его, например, эстетической деятельности. Первоначально субъект не отделяет себя от своих страстей и влечений. Но вот он видит их – или близкие им – изображенными в искусстве. «И если даже искусство ограничивается изображением страстей для созерцания, если даже оно льстит им, то уже и в этом заключена смягчающая сила. Человек созерцает свои влечения и склонности, и, в то время как раньше он поддавался им без всякого размышления, теперь он видит их вне себя и уже начинает освобождаться от них, так как они противостоят ему как нечто объективное»4949
  Гегель Г. – Ф. Эстетика: В 4 т. Т.1. М.: Искусство, 1968. С. 54.


[Закрыть]. Более того – человек остается субъектом, в той или иной степени, даже когда спит; его психическая активность осуществляется, и весьма энергично, на уровне бессознательного (в форме сновидений), но без целей, без рефлексии, без произвольной саморегуляции5050
  Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение. М.; Воронеж: Акад. пед. и соц. наук, 1996. С. 20 – 21.


[Закрыть].

Быть субъектом означает стать творцом своей жизни, самому создавать условия для своего развития, держать под контролем собственные желания, преодолевать деформации собственной личности. Эти способности человека создают для него возможность существовать не только в измерении необходимого, но и в измерении возможного, строя в нем особую форму причинности – самодетерминацию5151
  Леонтьев Д.А. Личностный потенциал как основа самодетерминации // Учен. зап. кафедры общей психологии МГУ им. М.В. Ломоносова. Вып. 1 / Под общ. ред. Б.С. Братуся, Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002. С. 56 – 65.


[Закрыть], благодаря рефлексии, самодистанцированию, смыслу и творческому сознанию.

Начиная с какого возраста человек может решать задачи заботы о себе? Опыт занятий с подростками, говорит Г.А. Цукерман, убеждает в том, что подростки 11 – 12 лет могут ставить серьезные задачи саморазвития5252
  Цукерман Г.А. Психология саморазвития: задача для подростков и их педагогов. Рига: Пед. центр «Эксперимент», 1997. С. 196.


[Закрыть]. В значительной степени этот вопрос связан с формированием рефлексивности и зрелой идентичности, способностей самопонимания. Остановимся сначала на понятии самопонимания, затем – на понятии зрелой идентичности.

Самопонимание, согласно В.В. Знакову5353
  Знаков В.В. Психология понимания. Проблемы и перспективы. М.: ИП РАН, 2005.


[Закрыть], дает человеку возможность ответить на вопросы, кто он такой и почему, понять конкретный характер и причины того, как он понимает других людей (именно так, а не иначе), а также понять, почему другие относятся (отнеслись) к нему именно тем или иным образом. Самопонимание определяется и внутренними условиями (способностями и склонностями к самоанализу), и внешними (реакциями партнеров по коммуникации на слова и поведение субъекта). Противоречивость сущности человеческого Я, и, следовательно, самопонимания, пишет В.В. Знаков, стала очевидна для психологов только в самое последнее время5454
  Там же. С. 225.


[Закрыть]. Ранее преобладало убеждение в том, что сущность человека следует искать в единстве его психологических качеств (К. Роджерс, Г. Олпорт). Но современные альтернативные подходы скорее апеллируют к представлению о Я-концепции как о многогранной и противоречивой. Очевидно, что для заботы о себе выбор одного из этих подходов очень важен: одно дело, если единый и неделимый субъект ставит цели самоизменения и, нимало не сомневаясь, реализует их; и совсем другое дело, когда субъекту приходится преодолевать не только внешние препятствия, но и внутренние противоречия.

Это же надо иметь в виду и когда мы говорим об идентичности. Согласно Э. Эриксону, развитие идентичности в подростковом возрасте проходит, во-первых, очень неравномерно, а во-вторых – в огромной степени определяется как индивидуальными особенностями подростка, так и социальной ситуацией его жизни. Э. Эриксоном на основе анализа клинического материала была предложена первая классификация, включающая два основных типа: зрелую и несложившуюся идентичность. Достижение истинной идентичности, считал Эриксон, возможно только в результате успешного прохождения всех жизненных стадий. Однако на пути продвижения к этой «результирующей» идентичности чрезвычайно важна подростковая стадия, где формируется некая первичная идентичность, которая определяет возможность последующего развития. Поэтому можно говорить о той или иной степени зрелости идентичности, начиная с подросткового возраста.

Говоря о несложившейся идентичности, Э. Эриксон вводит термин «психологический мораторий» для обозначения кризисного периода между юностью и зрелостью, в течение которого в личности происходят многомерные и сложные процессы обретения взрослой идентичности и нового отношения к миру. Согласно Э. Эриксону, психологический мораторий может, при определенных условиях, принимать затяжной характер и длиться годами, что особенно характерно для наиболее одаренных людей. Непреодоленный кризис влечет состояние «диффузии идентичности», для которого, по Э.Эриксону, характерны отсутствие интимности (переживание чувства изоляции, дезинтеграции внутренней целостности, чувства стыда), диффузия временной перспективы, диффузия трудолюбия. Последняя проявляется в том, что молодой человек сталкивается с невозможностью эффективно использовать свои внутренние ресурсы в какой-либо деятельности. Деятельность требует вовлеченности, от которой индивид стремится защититься. Эта защита выражается либо в том, что он не может найти в себе силы и сосредоточиться (и отказывается от деятельности), либо в том, что он с головой уходит в какую-нибудь одну деятельность, пренебрегая всеми остальными5555
  Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: Прогресс, 1996.


[Закрыть].

Как правило, кризис идентичности сопровождается негативными эмоциональными переживаниями, желанием изменить себя и ситуацию и поиском путей к этому. Э. Эриксон рассматривал проблему «боязни диффузности идентичности», когда юношу одолевают сомнения относительно своего места в обществе, своих возможностей и перспектив. Молодые люди в состоянии острой диффузности идентичности ощущают тревогу, чувствуют себя изолированными от мира, опустошенными, неспособными сделать выбор, принять решение. Юноша становится очень чувствительным по отношению к самому себе и к требованиям общества, он старается скрыть свое столь ранимое Я и убежать в одиночество от возможных разочарований. И только когда юноша примет сам себя, утвердится в себе, почувствует силы нести ответственность за свой выбор и свои решения, тогда он будет готов к близости с другими. При этом субъективными факторами, предрасполагающими к выходу из кризиса и к формированию зрелой идентичности, являются низкая самопривязанность, интернальность и высокая рефлексия.

Э. Эриксон выделил и описал еще один вариант неблагоприятного развития идентичности – негативную идентичность. Несформированность или потеря чувства идентичности часто выражается в «презрительной и снобистской жестокости по отношению к ролям», предлагаемым обществом в качестве желательных. В центр юношеского пренебрежения могут попасть аспекты роли, связанные с половой идентификацией, национальностью, классовой принадлежностью и общечеловеческими нормами5656
  Эриксон Э. Детство и общество. СПб.: Ленато; АСТ; Фонд «Университетская книга», 1996. С. 182.


[Закрыть]. Дж. Марсия, продолжая эту линию исследования, выделил тип «досрочной, негативной идентичности», которая заключается в пассивном, некритичном принятии предлагаемой обществом (семьей, школой) социальной роли, минуя кризис и активный поиск собственной идентичности. При этом ситуация субъективно воспринимается как вполне благоприятная, человек удовлетворен собой, своим поведением и не испытывает потребности в каких-либо изменениях.

Остановимся еще на одном направлении, в русле которого можно найти объяснение появлению объекта и субъекта заботы о себе. В персонологическом направлении (Э. Шпрангер), главная задача психологии формулировалась как познание внутреннего мира личности, тесно связанного с культурой и историей. Юношеский возраст, который длится у девочек с 13 до 19, а у мальчиков с 14 до 22 лет, – прежде всего стадия духовного развития, хотя оно и связано с комплексом психофизиологических процессов. Главные приобретения этого возраста, по Э. Шпрангеру, – открытие Я, развитие рефлексии, осознание собственной индивидуальности и ее свойств, появление жизненного плана, установки на сознательное построение собственной жизни, постепенное врастание в различные сферы жизни. Процесс этот идет изнутри вовне: от открытия Я к практическому включению в различные виды жизнедеятельности.

Э. Шпрангер делил юность на две фазы. Главная проблема 14 – 17-летних – кризис, связанный со стремлением к освобождению от детских отношений зависимости; у 17 – 21-летних на первый план выступает «кризис оторванности», чувство одиночества и т.д.

Итак, начиная с подросткового возраста и даже ранее, большинство людей с той или иной целеустремленностью и результативностью могут формировать у себя отдельные качества, свойства характера, привычки, т.е. выступать субъектами заботы о себе.

Объект заботы – идеальное Я?

Но кто или что выступает объектом заботы? То, что уже существует, или то, чему надо дать осуществиться? Наше реальное или же идеальное Я?

Идеал человека далеко не всегда представляет собой его «улучшенное» отображение; идеал может находиться даже в «дополняющем», компенсаторном отношении к реальному облику человека; в нем может быть подчеркнуто то, что человек особенно ценит и чего ему как раз недостает. Идеал представляет собой не то, чем человек на самом деле является, а то, чем бы он хотел быть, не то, каков он в действительности, а то, каким он желал бы быть.

В работе «Невроз и человеческий рост» Карен Хорни утверждает, что в благоприятных обстоятельствах ребенок раскрывает, осуществляет заложенный в нем потенциал; если же условия препятствуют этому, ребенок так и не сможет удержать образ своего потенциального Я. У него формируется совсем иной образ – идеальное Я, заставляющее направлять всю жизненную энергию на свое поддержание. Основное требование, предъявляемое невротиком к себе, – «не быть тем, кто я есть, быть лучшим, иным». Если потенциальное Я достижимо, то, как правило, в качестве идеального Я выбирается образец совсем уж нереалистический.

Еще одну грань выбора неадекватного образца для сравнения с собой отмечает Ф. Зимбардо: такой выбор, помимо очевидных страданий от сопоставления с идеалом красоты или таланта, ведет за собой утрату наслаждения от процесса самосовершенствования – поскольку все силы, все помыслы сосредоточены на идеальном результате5757
  Зимбардо Ф. Застенчивость. М.: Педагогика, 1991. С. 142.


[Закрыть]. Этот идеал или образ отвлекает человека от его истинного, полнокровного бытия и обрекает на погоню за призраком. М. Эпштейн5858
  Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны. О литературном развитии XIX – XX веков. М.: Сов. писатель, 1988.


[Закрыть] приводит как пример такого преследования идеала стендалевских Жюльена и Матильду, которые любят друг в друге образ, и этот образ каждому из них кажется единственно достойным любви. Но когда влюбленные сталкиваются с действительностью любимого человека, это приводит к разочарованию и даже взаимной ненависти.

Возникает своего рода ситуация «замурованности» предмета обожания в жестко структурированном, упорно сопротивляющемся изменениям образе возлюбленного (возлюбленной). Постоянно обращаясь к несуществующему, но такому желанному образу, влюбленный в конце концов вызывает сомнения у объекта своей любви – может быть, я не таков, каким себе казался всегда и каким привык себя считать, может быть, любящий меня человек прав? Мучительное раздвоение реальности, расщепление самоощущения может смениться отчуждением от обоих образов Я – своего и Я-глазами-любящего-меня.

Поиски идеального возлюбленного/возлюбленной являются нормативно одобряемыми в нашей культуре. В мужском варианте это скорее именно поиск, в женском – ожидание «прекрасного принца». Когда иронично, когда всерьез эта ситуация бесконечно обыгрывается в сюжетах массовой культуры. В.Ф. Петренко, изучавший в 1970-е годы женские стереотипы на выборке студенток филологического факультета МГУ, отмечает, что «основной запрос девушек-филологинь к идеальному мужчине, будущему мужу или возлюбленному, сводился к тому, чтобы “он меня понимал”. Фактически под этим запросом стоит следующее: чтобы он, идеальный, мудрый, сильный, помог ей найти саму себя, выбрать тот личностный путь становления или выбрать ту модель женского поведения, которую она сама еще не знает. Чтобы среди возможных альтернатив он помог ей найти истинный путь, дао. Это запрос Галатеи к своему Пигмалиону»5959
  Петренко В.Ф. Личность человека – основа его картины мира // Модели мира / Сост. Н.В. Чудова. М.: Рос. ассоциация искусственного интеллекта, 1997. С. 22 – 23.


[Закрыть].

Здесь мы видим не столько поиск идеала, сколько поиск «зеркала», благодаря которому можно четче разглядеть будущее, идеальное Я.

Само соответствие идеалу – вовсе не гарантия психического и социального благополучия. Так, фемининные женщины и маскулинные мужчины хуже справляются с деятельностью, не предусмотренной стереотипами традиционной полоролевой дифференциации. У фемининных женщин типичной личностной чертой являются тревожность и пониженная самооценка. Мальчики-подростки, чье поведение и внешность соответствуют маскулинным стереотипам, в юности чувствуют себя увереннее менее маскулинизированных сверстников, но после 30 лет они оказываются менее способными к лидерству, менее уверенными в себе, более тревожными6060
  Кон И.С. Психология ранней юности. М.: Просвещение, 1989.


[Закрыть].

Однако, при всей спорности идеалов, те, чья индивидуальность не укладывалась в прокрустово ложе гендерных стереотипов, всегда испытывали давление общества вплоть до безжалостной травли. В феминистской литературе столько сказано о репрессивной функции идеала женщины, что интересней остановиться на функциях идеала мужчины в современном обществе.

В работе А.Б. Холмогоровой и Н.Г. Гаранян6161
  Холмогорова А.Б., Гаранян Н.Г. Эмоциональные расстройства и современная культура (на примере соматоформных, депрессивных и тревожных расстройств) // Моск. психотерапевт. журн. 1999. № 2. С. 61 – 90.


[Закрыть] с психотерапевтической точки зрения рассматриваются следствия попыток «быть идеальным мужчиной» в России. Одна из ведущих установок – «настоящему мужчине никогда не должно быть по-настоящему трудно». Поэтому мужчина – если, конечно, он настоящий мужчина, – не может расплакаться, или испугаться, или пожаловаться кому-то, или обратиться за помощью.

Менее травматичны для мужского самолюбия трудности физического характера – головные и сердечные боли, одышка, бессонница и прибавка в весе. Обследование, как правило, не выявляет каких-либо заболеваний; особо «продвинутые» врачи направляют пациента к психотерапевту. А.Б. Холмогорова и Н.Г. Гаранян подчеркивают, что пациенты обычно не признают у себя трудностей психологического характера – ведь они люди сильные; их огорчают в жизни только загадочные сердечные боли да вероломство деловых партнеров. Наш современник, пишут авторы, хотя и переполнен зачастую чувствами тревоги, тоски, отчаяния и безнадежности, во многом утратил способность к пониманию своего внутреннего состояния и его регуляции. Традиционные маскулинные установки и стереотипы, в плену которых оказываются все новые и новые мужчины, поддерживаются женщинами – так, специально проводимое в психотерапевтических группах описание женщинами психологического портрета «идеального мужчины» выявляет образ «мужчины-стены» – надежной опоры во всех жизненных трудностях.

Итак, отвергая и не воспринимая адекватно свою эмоциональную жизнь, «настоящий мужчина», во-первых, переживает психологический стресс на телесном уровне (вегетативные сдвиги, мышечные зажимы и сопровождающие их боли, дрожь, аритмия…). Во-вторых, чисто эмоциональные причины могут стоять и за таким распространенным недугом среди мужчин, как алкоголизм – «симптоматическое пьянство», помогающее снять накопившееся эмоциональное напряжение. В-третьих, в семьях, где не принято выражать свои чувства, где ценятся сдержанность и сила, возникает дефицит любви и понимания, к которому особенно чувствительны дети. Типичная проблема в семьях бизнесменов – детское домашнее воровство, отмечают А.Б. Холмогорова и Н.Г. Гаранян. У психотерапевтов в ходу метафора, что дети таким образом «воруют» любовь. С другой стороны, это форма протеста против отчужденного, рационального мира взрослых. «Мои сыновья должны быть такими же сильными, как я, иначе они мне не нужны», – говорит «настоящий мужчина», обратившийся в семейную консультацию по поводу воровства своего ребенка.

Неумение выражать и осознавать свои чувства приводит к трудностям установления теплых доверительных контактов и получения социальной поддержки. Открытое, безбоязненное выражение чувств служит основой подлинных и искренних отношений и призывом о помощи для окружающих, а любые барьеры и защиты рано или поздно приводят к одиночеству или даже к такой глубокой изоляции, выразительный пример которой – у двадцативосьмилетнего юноши – приводит Рональд Лэйнг6262
  Лэйнг Р. Расколотое «Я». М.: Академия; СПб.: Белый кролик, 1995. С. 166 – 167.


[Закрыть]:

Джеймс, например, чувствовал, что «другие люди обеспечивают меня моим существованием». Находясь в одиночестве, он ощущал себя пустым и никем. «Я не могу почувствовать себя реальным, если рядом никого нет…» Тем не менее, с другими людьми ему было нелегко, поскольку с другими, как и наедине с собой, он чувствовал себя «в опасности».

Таким образом, принудительно он был вынужден искать компанию, однако в присутствии кого-то другого никогда не позволял себе «быть самим собой». Он избегал страха социальности тем, что никогда реально не был с другими. Он никогда до конца не говорил, что он имеет в виду, и никогда до конца не имел в виду того, что говорил. Роль, которую он играл, никогда не была им самим. Он старался смеяться, когда думал, что шутка не смешна, выглядеть скучным, когда ему было весело. Он заводил дружбу с людьми, которые на самом деле ему не нравились; и был скорее холоден с теми, кого он «действительно» хотел бы иметь среди своих друзей. Следовательно, никто не мог до конца его узнать или понять. Он мог с небезопасностью быть самим собой лишь в изоляции, хотя и терзаясь ощущением пустоты и нереальности. С другими он разыгрывал искусную игру притворства и двусмысленности. Его социальное Я ощущалось как ложное и бесполезное. Наиболее страстным его желанием было дождаться «момента признания», однако если такой шанс выпадал и он случайно «выдавал себя», то его охватывало смятение и захлестывала паника.

Репрессивность мужского идеала – отнюдь не только российское явление. Так, в рамках европейской культуры смущение, печаль, страх, депрессия рассматриваются как «немужские», и проявляющие подобные эмоции мужчины оцениваются более негативно в сравнении с женщинами6363
  Siegel S., Allow L. Interpersonal perceptions and consequences of depressive-significant other relationships: A naturalistic study of college roommates // Journal of Abnormal Psychology. 1990. Vol. 99. P. 361 – 373.


[Закрыть]; мальчики воспринимаются как непопулярные, если они легко начинают плакать, проигрывают, словом, ведут себя как «неженки»6464
  Adler P.A., Kless S.J.,Adler P. Socialization to gender roles: Popularity among elementary school boys and girls // Sociology of Education. 1992. Vol. 65. P. 169 – 187.


[Закрыть].

Может быть, мы более толерантны и снисходительны, когда речь идет не о других людях, а о нашем Я? Увы, это отнюдь не так. Норвежский психотерапевт Ф. Скэрдеруд говорит о том, что слишком высокие идеалы современного человека, как правило, приводят к переживанию чувства стыда: «Мы изо всех сил тянемся к идеалу подлинного и, вместе с тем, свободного и независимого человека. Однако поскольку ранняя самостоятельность, возможно, никогда не соответствовала сущности человека как стадного животного, вместо достижения нашего идеала мы испытываем экзистенциальное чувство заброшенности и беспомощности. <…> Чем выше идеал «Я», чем больше наше стремление к совершенству, тем выше риск реакции стыда… Классическая нарциссистская самозащита заключается в том, что человек пытается подавить стыд с помощью самоуверенности и казаться независимым и неуязвимым»6565
  Скэрдеруд Ф. Беспокойство. Путешествие в себя. Самара: Бахрах, 2003. С. 136.


[Закрыть].

Итак, мечты о соответствии идеалу и в варианте, направленном на себя, и в варианте ожидания от других, нарушают естественность и доверительность, самую основу человеческих взаимоотношений. Во многом это связано с неспособностью понимать других, сочувствовать им; и с неспособностью распознавать свои чувства и принимать их во внимание.

Не стоит считать распознавание своих чувств стандартной рациональной процедурой. Наши чувства могут испугать и ужаснуть нас, в особенности тех, кто отрицает в себе негативные черты и качества. Чувства могут оказаться мучительными до непереносимости. Изоляция несомненно имеет свои плюсы (так, В. Набоков в одном из последних интервью формулировал: «Изоляция означает свободу и открытия»6666
  Набоков В. Три интервью // Иностр. лит. 1995. № 11. С. 246.


[Закрыть]). Но болезненность переживания одиночества заставляет делать все, чтобы избежать этих чувств. Известный психотерапевт Кларк Мустакас замечает, что «усилия, направленные на преодоление или избежание ощущения экзистенциального одиночества, могут привести лишь к самоотчуждению. Когда человек отступает от фундаментальных жизненных истин, когда ему удается избежать ужасного субъективного переживания одиночества и отвергнуть его, он закрывает для себя один из самых важных путей, ведущих к личностному росту»6767
  Moustakas К. Loneliness and Love. N.Y.: Simon & Schuster, 1990. P. IX.


[Закрыть].

Тотальность и непереносимость одиночества в современном мире, в особенности в рамках западной культуры – это плата за свойственные ей индивидуализм и конкурентность. Мы стремимся к тому, чтобы стать узкоспециализированными и высокооплачиваемыми профессионалами, привлекательными партнерами, эффективными родителями. Сложность этих задач и конкуренция с другими все больше заставляют нас сосредоточиться исключительно на себе. Но замкнутое на себя существование обостряет чувство конечности и хрупкости жизни, чувство изоляции от мира, приводит к тому, что мы полностью теряем способность искренне заинтересоваться чужой жизнью, слушать и понимать другого. Собственный внутренний мир, раздувшийся до масштабов Вселенной, не позволяет нам «протиснуться» к другому с его проблемами, чувствами, конфликтами.

Парадокс заботы о себе

Являются ли противоположными стремления заботиться о себе и заботиться о других? В их сложных отношениях проявляется еще один парадокс заботы о себе – способность заботиться о себе развивается, когда мы заботимся о других.

Нужен ли нам другой человек для того, чтобы стать теми, кто мы есть? Попробуем сопоставить три понятия – самореализации, самоактуализации и самосовершенствования.

Мишель Фуко в «Герменевтике субъекта» связывает самореализацию с формированием субъектности: «нужно создать себя как субъекта, и в этот процесс должен вмешаться другой»6868
  Фуко М. Герменевтика субъекта // Социо-Логос. Вып. 1 / Сост., общ. ред. и предисл. В.В. Винокурова, А.Ф. Филиппова. М.: Прогресс, 1991. С. 294.


[Закрыть]. Другой необходим, чтобы самореализация достигла того Я, которое только складывается. Задача самореализации, говорит Фуко, есть конечная цель жизни; в то же время формой существования самореализация становится лишь для некоторых.

Такое понимание самореализации весьма близко понятию самоактуализации у А. Маслоу. С одной стороны, самоактуализация оказывается конечной целью любого существования; с другой стороны, она редко оказывается формой существования субъекта, или, иначе, очень немногие люди могут сказать о себе, что они «самоактуализировались».

Самоактуализация и самосовершенствование более, чем самореализация, содержат идею достижения и даже преодоления некоего предела. Так, говоря о разных видах трансценденции (преодоления, возвышения), А. Маслоу называет как один из них трансценденцию человеческих пределов, несовершенств, недостатков, и указывает две возможности переживания совершенства – либо острое, либо более спокойное, по типу плато. В обоих случаях человек может воплощать в себе Бытие (быть Богом, совершенством, сущностью), а не только воплощать в себе становление. «В такой момент я могу любить всех и принимать всех, прощать всех, примириться даже с задевающим меня злом. Я могу понять порядок вещей и радоваться ему, и я могу даже почувствовать какой-то субъективный эквивалент того, что присуще только богам, то есть всеведения, всемогущества, вездесущности»6969
  Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. М.: Смысл, 1999. С. 263.


[Закрыть].

М. Фуко рассматривал самореализацию как акт врачевания, как терапевтическое средство: «Речь идет скорее об исправлении, об освобождении, нежели о формировании знания. Именно в этом направлении будет развиваться самореализация, что представляется весьма существенным. Даже если человеку не удалось “исправиться” в молодости, этого всегда можно достичь в более зрелом возрасте. Даже если мы согбенны, существуют различные средства, чтобы помочь нам “распрямиться”, исправиться, стать тем, чем мы должны были бы стать и чем мы никогда не были. Стать вновь тем, чем человек никогда до этого не был, – это, я думаю, один из основных элементов, одна из главных тем самореализации»7070
  Фуко М. Герменевтика субъекта. 1991. С. 291.


[Закрыть].