Текст книги "Забота о себе. История и современность"

С какими возрастными задачами сталкивается человек, переходя от детства к юности? С наступлением пубертатного периода интенсивный физический рост и необходимость решения взрослых задач требуют от подростка «переопределить» свою идентификацию, интегрировать все предыдущие идентификации, способности и возможности. Даже любовь подростка, пишет Эрик Эриксон, в значительной степени – попытка «добиться четкого определения собственной идентичности, проецируя расплывчатый образ собственного эго на другого и наблюдая его уже отраженным и постепенно проясняющимся»103103
  Эриксон Э. Детство и общество. СПб.: Ленато; АСТ; Фонд «Университетская книга», 1996. С. 367.


[Закрыть]. Вот почему так много, замечает Эриксон, в юношеской любви разговоров.

В целом подростки и юноши намного чаще людей старшего возраста чувствуют себя одинокими. Отчасти это связано с недостаточно развитыми коммуникативными навыками и такой личностной чертой, как застенчивость. В чем причины распространенности застенчивости в отрочестве и в юности? Это и неуверенность в себе, неустойчивость самооценки; это и пассивность, связанная с тем, что вплоть до окончания школы, а иногда и позже, ребенок не сталкивается с реальным выбором – за него все решают родители. Не стоит думать, утверждал Ф. Зимбардо, что одиночество и застенчивость – это индивидуальные проблемы некоторых людей; в современном обществе «корни застенчивости следует искать в экологии социального Я»104104
  Зимбардо Ф. Застенчивость. М.: Педагогика, 1991. C. 51.


[Закрыть]. Так, мобильность среднего американца (около 14 переездов в течение жизни) способствует оптимальному распределению трудовых ресурсов; но какую плату за это приходится платить детям, которые вновь и вновь должны приспосабливаться к новому окружению, искать новых друзей, тосковать по оставленным родственникам и сверстникам?

Не только в США, но и в большинстве других развитых стран размер семей все меньше, все больше людей, ни с кем не делящих свое жилище и хозяйство, все чаще разводы. Это также усугубляет дефицит по-настоящему доверительных, теплых отношений. Еще одна важнейшая причина застенчивости, согласно Ф. Зимбардо, это ситуация конкуренции каждого с каждым, и те, кто не преуспел ни в спорте, ни в образовании, ни в бизнесе, ни в коллекционировании поклонников (поклонниц), чувствуют свою ненужность, ощущают себя неудачниками. Подростку и юноше сложнее, чем взрослому человеку, «разотождествиться» с образом «неудачливого баскетболиста» и сказать себе: «зато у меня есть прекрасные, надежные друзья», или «зато я отлично разбираюсь в музыке, футболе, спортивных велосипедах…» и т.п.

Все эти социальные причины не только застенчивости, но и одиночества, преодолимы лишь отчасти – это цена и часть взросления человека. Как говорит Джон Фаулз в трактате «Аристос», взрослея, ребенок «идет за порог – в одиночество и реальность, и там он уже сам строит для себя реальную защиту от одиночества – из любви, и дружбы, и своего неравнодушия к ближним»105105
  Фаулз Дж. Аристос. СПб.: Symposium, 2003. С. 150.


[Закрыть].

Согласно Э. Эриксону, задачей стадии, следующей за отрочеством и ранней юностью, а именно стадии ранней взрослости, является обретение близости – способности связывать себя отношениями интимного и товарищеского уровня и умения сохранять верность таким отношениям, даже если они могут потребовать значительных жертв и компромиссов. Избегание личного опыта (опыта полной групповой солидарности, близости интимной связи, влияния со стороны наставника и др.) из-за страха утраты эго может привести к глубокому чувству изоляции. С другой стороны, отмечает Эриксон, существуют формы партнерства, равнозначные «изоляции вдвоем», ограждающие обоих партнеров от необходимости продолжать личностный рост и переходить к следующей стадии – продуктивной.

Мы говорили о задачах развития как общих для мужчин и для женщин; но это не отменяет различий в их реакциях на ситуации одиночества, в которых они оказались. Женщины чаще мужчин жалуются на одиночество и непонятость, вдвое чаще переживают состояние депрессии. Мужчины в состоянии депрессии обычно жалуются на трудности самораскрытия или предметные трудности – утрату интереса к людям, неспособность плакать, чувство социальной неудачи, болезненные соматические переживания; в женских же описаниях депрессии преобладают мотивы неудовлетворенности собой, отсутствия поддержки, нерешительности и т.п.106106
  Дерлега, 1981; см.: Кон И.С. Психология ранней юности: Кн. для учителя. М.: Просвещение, 1989. С. 133.


[Закрыть]

И для женщин, и для мужчин семья является более важным источником удовлетворенности жизнью, нежели работа, – это подтверждают многочисленные исследования107107
  См.: Campbell A., Coverse P.E., Rogers W.L. The Quality of American Life: Perceptions, Evaluations, and Satisfactions. N.Y.: Russell Sage Foundation, 1976; Erskine H. The Polls: Hopes, Fears, and Regrets // Public Opinion Quarterly, 1973. Vol. 37. P. 132 – 145; Faver C.A. Women in Transition. Career, Family and Life Satisfaction in three Cohorts. N.Y.: Praeger, 1984.


[Закрыть]. Однако постепенно уменьшается число и женщин, и мужчин, «сакрализирующих» семью и готовых ради нее поступаться собственными экономическими и психологическими интересами108108
  См.: Yankelovich D. New Rules: Searching for Fulfilment in a World Turned Upside Down. N.Y.: Random House, 1981.


[Закрыть]. Это не только следствие индивидуальных установок, бесчисленных личных выборов. Индивидуализация задается и рынком труда, и архитектурой, городским планированием и т.п. Вместе с равноправием «создается в конечном счете полностью мобильное общество одиночек»109109
  Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 182.


[Закрыть].

На стадии взрослости, по существу охватывающей чуть не половину жизни человека (приблизительно от 30 до 60 лет), основной дилеммой является «генеративность против стагнации». Генеративность – более широкое понятие, чем креативность и продуктивность. Это, по определению Эриксона, «прежде всего заинтересованность в устройстве жизни и наставлении нового поколения», хотя у кого-то вследствие жизненных неудач или особой одаренности в других областях деятельности этот драйв не направлен на свое потомство110110
  Эриксон Э. Детство и общество. С. 374.


[Закрыть]. Старшее поколение зависит от младшего не менее, чем младшее – от старшего; зрелый человек нуждается в том, чтобы быть нужным. «Жизненный опыт дает нам радость только тогда, когда мы можем передать его другим», – говорит Андре Моруа111111
  Моруа А. Эссе. М.: Согласие, 2001. С. 317.


[Закрыть].

Если такого обогащения своей жизни достичь не удается, полагает Эриксон, человек регрессирует к навязчивой потребности в псевдоблизости, начинает баловать себя, как если бы он был своим собственным, единственным ребенком. Причем сам факт наличия детей или желания их иметь не обеспечивает «автоматически» генеративности.

Одиночество встречает практически каждого, кто уклоняется от реальности и ищет спасения от нее в иллюзорных формах существования, в самых разнообразных аддикциях. Одиночество парадоксальным образом выступает и как ресурс развития, и как жизненно необходимое в определенных «дозах» состояние, и как непреодолимое испытание для тех, чьи силы подточены психологическими защитами от мира, аддикциями, неотрефлексированными личностными проблемами. Сама способность человека переносить одиночество служит индикатором его личностной зрелости, открытости, аутентичности, и индивид, изо всех сил старающийся не столкнуться с одиночеством, скорее всего также избегает и осознания других проблем.

Та степень одиночества, которую человек может вынести без ущерба для своей деятельности, для своей личности, у каждого различна. Вместе с тем не так важно, какие факторы вызвали и продолжают вызывать одиночество; не так важно, насколько они многочисленны и (не)преодолимы. Важнее другое – наша способность с ним справиться.

Поэт Р.М. Рильке написал несколько писем своему адресату – «молодому поэту» – имея в виду ни с чем не сравнимую роль одиночества в развитии личностных ресурсов:

Мой дорогой господин Каппус, Вы не должны остаться без моего привета в дни, когда начинается Рождество, и Вам в часы праздника будет труднее, чем обычно, сносить Ваше одиночество. Но когда Вы сами заметите, какое большое это одиночество, порадуйтесь этому: зачем (спросите себя сами) одиночество, если нет в нем ничего большого? Одиночество бывает только одно, и оно большое, и его нести нелегко, и почти у всех случаются такие часы, когда хочется променять его с радостью на самое банальное и дешевое общение, даже на видимость согласия с самым недостойным из людей, с первым встречным… Но, может быть, как раз в такие часы и растет одиночество, а его рост болезнен, как рост ребенка, и печален, как начало весны. Но это не должно Вас смущать. Есть только одно, что необходимо нам: это одиночество, великое одиночество духа. Уйти в себя, часами не видеться ни с кем – вот чего надо добиться. Быть одиноким, как это с каждым из нас бывает в детстве, когда взрослые ходят мимо, и их окружают вещи, которые кажутся нам большими и важными, и взрослые выглядят такими занятыми, потому что тебе непонятны их дела. И когда ты, наконец, увидишь, что все их дела ничтожны, их занятия окостенели и ничем уже не связаны с жизнью, почему бы и впредь не смотреть на них, как смотрит ребенок, смотреть как на что-то чужое, из самой глубины своего мира, из беспредельности своего одиночества, которое само по себе есть труд, и отличие, и призвание? Есть ли смысл променять мудрое детское непонимание на возмущение и презрение: ведь непонимание означает одиночество, а возмущение и презрение есть участие в том, от чего мы желаем отгородиться этими чувствами112112
  Рильке Р.М. Проза. Письма. Харьков: Фолио; М.: АСТ, 1999. С. 434 – 435.


[Закрыть].

Мы приходим к необходимости развивать не просто нашу устойчивость, толерантность к одиночеству, но все наши ресурсы, саму нашу личность, наше несговорчивое Я…

И Вас не должно смущать в Вашем одиночестве, что есть в Вас что-то, что не соглашается и желает выхода. Именно это желание, если Вы им распорядитесь спокойно и неспешно, если увидите в нем Ваш рабочий инструмент, Вам поможет отвоевать обширные и новые владения для Вашего одиночества. Люди научились с помощью условностей решать все сложные вопросы легким и наилегчайшим образом; но ясно, что мы должны помнить о трудном. Все живое помнит о трудном, все в природе растет и, обороняясь, как может, хочет стать чем-то неповторимым и особым, любой ценой одолевая все преграды…

…Хорошо быть одиноким, потому что одиночество – трудно. И чем труднее то, чего мы хотим, тем больше для нас причин добиваться именно этого.

Трудность одиночества, согласно Рильке, – это не просто тяготы переживания одиночества, это долгая и трудная дорога к самому себе:

И хорошо любить, потому что любовь – трудна. Любовь человека к человеку, быть может, самое трудное из того, что нам предназначено, это последняя правда, последняя проба и испытание, это труд, без которого все остальные наши труды ничего не значат. Поэтому молодые люди, которые только начинают свою дорогу, еще не умеют любить; они должны этому научиться. Учиться всем своим существом, всеми силами и всем своим одиноким, нелюдимым, ищущим добра сердцем. Но учение требует времени и сосредоточенности; вот почему любовь – уже надолго вперед, на долгие годы жизни – есть одиночество, глубокое, ни с чем не сравнимое одиночество любящего113113
  Там же. С. 438.


[Закрыть].

«Научиться любить» как задача в заботе о себе

Эрик Фромм, рассматривая любовь как искусство, как одно из искусств, говорит о тех требованиях, которые выдвигает к человеку любое из искусств. Это, прежде всего, дисциплина – ведь человек никогда не достигнет вершины мастерства, если не будет дисциплинированным в своих занятиях. Современный же человек, которому работа навязывает свой ритм, свои требования, склонен бунтовать, а это не способствует разумной дисциплине. Не способствует это и сосредоточенности, еще одному компоненту достижения успеха в любой практике. Недостаток сосредоточенности, пишет Фромм в «Искусстве любить», проявляется в том, что человеку трудно оставаться наедине с собой. Терпение и предельная заинтересованность – без них также не станешь настоящим мастером. Так, всякий, кто хочет овладеть искусством любить, должен начать с того, чтобы быть дисциплинированным, сосредоточенным и терпеливым в любой момент своей жизни. Что для этого нужно? Вставать в одно и то же время, посвящать регулярно определенное количество времени размышлению, чтению, слушанию музыки, прогулкам, не позволять себе развлечений, являющихся бегством от жизни – вроде детективных рассказов или фильмов, – или хотя бы ограничивать себя в этом, не есть и не пить слишком много. Еще труднее, по мнению Фромма, научиться сосредоточиться, научиться быть наедине с собой и при этом не пить, не курить, не читать, не слушать музыку. Как это ни странно, но умение быть одному является условием способности любить. Если я привязан к другому человеку лишь потому, что сам не могу стоять на ногах, он или она может меня спасти, но наши отношения не будут отношениями любви.

Кому проще научиться любви – мужчине или женщине? Оба сталкиваются с трудностями, но с разными. Мужчины чаще страдают от неспособности духовно сближаться с любимой, доверять ей, выражать свою нежность. Психоаналитики считают, что в основе недоверия к женщине лежит детский страх мальчика перед женскими гениталиями, которые он воспринимает как гидру, стремящуюся его поглотить. Женщине труднее преодолеть неуверенность в себе. Большинство девочек с детства научаются пренебрегать своими интересами, следуя потребностям окружающих. Эта неуверенность приводит к зависимости от других людей; женщина испытывает страх перед одиночеством, боится, что ее покинут. Преодолеть эту неуверенность и страх помогает позитивное отношение к своему полу, повышение своей самооценки. Барьеры между полами, согласно психоанализу, также могут опираться на чувства мести, обиды, ненависти, испытываемые ребенком по отношению к родителям в детстве. Перенос этих чувств на возлюбленного либо брачного партнера рано или поздно подрывает доверие и ухудшает взаимодействие внутри диады.

Одна из ведущих теоретиков психоанализа, Карен Хорни, говоря о неспособности любить тех, кто еще не преодолел детские обиды и страхи, считает, что характерным для них является игнорирование личности другого, его особенностей, желаний, недостатков, развития. В этом игнорировании проявляется тревожность, побуждающая неспособного любить человека цепляться за другого. Тонущий, говорит Карен Хорни, хватается, пытаясь спастись, за находящегося рядом, не принимая во внимание желание или способность последнего спасти его. Тревожные чувства могут маскироваться усилиями быть внимательными и заботливыми. Например, мать-«наседка» может быть убеждена, что делает все ради блага ребенка, но при этом полностью игнорирует его потребность в самостоятельности, в развитии. Или жена может быть убеждена в глубокой любви и преданности мужу, но при этом ненавидеть его за то, что он часто встречается с друзьями или много работает.

Способность ставить цели как ресурс в заботе о себе

Остановимся на вопросе, что представляет собой целеполагание как ресурс заботы о себе. До недавнего времени одним из наиболее часто цитируемых жизненных правил было высказывание Н. Островского: «Жизнь… нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Вдумаемся: не «безрезультатно», а «бесцельно прожитые». Хотя откуда появиться результату, если не было труднодостижимой, захватывающей, притягательной цели? Человеческие цели далеко не всегда так масштабны. В течение одного лишь нашего дня множество целей сменяют одна другую: вовремя придти на работу, закончить порученное нам дело, убедительно обосновать свои предложения, произвести хорошее впечатление на нового знакомого, выбрать в книжном магазине что-нибудь занимательное, и т.д. Целеполагание задает основу деятельности, формирует целевую перспективу. В процессе же целеобразования более четко очерчиваются ориентиры в пространстве, заданном целеполаганием. Выстраивается последовательность достижения целей; определяется их иерархия (какая цель является основной, какие – второстепенными).

Целеполагание – это процесс выбора субъектом целей; но нередко альтернативы, из которых необходимо сделать выбор, не даны непосредственно. Их нужно сначала выявить, осознать, сформулировать. Очень часто информация о конечной цели тоже является неполной и недостаточной. Тогда целеполаганию приходит на помощь интуиция.

Целеполагание не ограничивается пространством «от начала до конца» деятельности. Практически всегда оказывается необходимым выйти за границы деятельности и спрогнозировать, предусмотреть ее последствия, как для себя, так и для других. Поэтому целеполагание тесно связано с ответственностью человека и с его свободой выбирать алгоритмы и пути решения задачи. Приходится выбирать и средства достижения целей. Не только ретроспективная оценка последствий деятельности (с точки зрения ее успешности, а иногда и с моральной точки зрения), но и сам процесс постановки целей оказывается связан с глубинными структурами личности – совестью, свободой, ответственностью.

В некоторых обществах целеполагание доверяется далеко не каждому человеку. Стандартизация желаний и способов их осуществления доводится до предела тоталитарными обществами. В антиутопиях Д. Оруэлла, О. Хаксли, Е. Замятина предстает «этот прекрасный новый мир» с тотальной внешней детерминацией любого человеческого действия. Нежизнеспособность тоталитарных обществ связана и с тем, что история человечества в значительной мере есть история преодоления внешней детерминированности деятельности.

С какого возраста ребенок способен к постановке целей и их осуществлению? Первоначально ни о каких осознанных целях не идет и речи. Даже когда младенец настойчиво кричит, «требуя» кормления или внимания, он делает это отнюдь не в соответствии с принятой им целью. Только постепенно процессы целеобразования и целеполагания складываются благодаря совместной деятельности с другими людьми, и лишь потом ребенок начинает ставить цели перед самим собой.

Целеполагание в какой-то мере есть перевод с языка желаний и смыслов (что данная цель значит именно для меня, в моей ситуации) на язык объективной реальности, на язык средств для достижения цели. В результате, например, «хочу быть актрисой» конкретизуется в «стану посещать театральный кружок», «буду заниматься гимнастикой», «снова стану брать уроки вокала», «узнаю программу вступительных экзаменов и буду готовиться».

Цели могут быть как осознанными, так и неосознаваемыми. Часто только длительный процесс самоанализа позволяет человеку разобраться, к чему он стремился и каких целей добивался. Выявление целей, таким образом, может представлять собой особую внутреннюю работу. Лев Толстой советовал: примечай, что помнишь, а чего не припоминаешь – по этим приметам узнаешь себя. Возникает парадоксальная ситуация – безусловно свои, реально проявившиеся в деятельности и в поведении цели человек должен специально пытаться осознать и понять. Нередко это так и не удается, в особенности если наше подсознание скрывает от нас неблаговидность нашего поступка (что стояло за теми словами, которыми мы незаслуженно обидели давнего друга?), неприемлемость проявившихся в нашем поведении черт (я не мог быть таким черствым и грубым).

Поведение человека детерминируется, предопределяется как извне, так и изнутри. Непрерывно меняется ситуация, в которой приходится осуществлять цель; постоянно меняется восприятие ситуации действующим человеком. Ясные и обоснованные цели становятся как бы маяком в этом бурном и подвижном море непрерывных изменений. Но ясность и обоснованность целей составляет лишь одно из условий их достижения.

Человек может в процессе целеполагания игнорировать свои реальные возможности, но первая же попытка осуществления недостижимых целей быстро расставит все на свои места. Поэтому человеку приходится учитывать свои ресурсы: временные, материальные, психологические и социальные. Психологам хорошо известен факт, что человек относительно верно оценивает предполагающие возможность объективного измерения качества (например, свой рост) и склонен к преувеличению в выгодную для себя сторону свойств, прямая оценка которых затруднительна (например, дружелюбия). Но не всегда следует призывать к скромности и реалистичности в оценке своих ресурсов. Так, известно, что большинство потерпевших кораблекрушение или оказавшихся в результате иных катастроф в безлюдном месте погибают именно потому, что недооценивают свой жизненный ресурс.

Порой сложности связаны с выстраиванием приоритетов в целях. Пианист и музыковед Г.М. Коган справедливо замечал:

Есть два способа жить и работать. Первый, наиболее распространенный, состоит в том, чтобы сначала сделать все мелкие, текущие, «срочные» дела и лишь затем, разделавшись с ними, приняться за главное. При таком образе действий до «главного» по большей части так и не доходят: оно все откладывается и откладывается, а если когда и делается, то от усталости – кое-как. Время идет, жизнь проходит, «текучка» заела.

Плодотворен только второй способ: сначала делать главное и лишь потом остаток времени и сил отдать «текучке»114114
  Коган Г.М. Избранные статьи: Вып. 3. М.: Сов. композитор, 1985. С. 165.


[Закрыть].

Целеполагание существует не только как психологический, но и как социальный процесс, в котором человек ориентируется на оценку своих возможностей и их границ. Но в этой своей оценке, при всей ее возможной субъективности, неустойчивости, иррациональности человек использует социальные механизмы сравнения себя с другими и согласования самооценки с оценками других.

На процесс постановки целей оказывают существенное влияние предварительные, приблизительные оценки ее достижимости. Но, даже сходным образом оценив реальность достижения тех или иных целей, люди будут действовать по-разному. Так, ориентированные на «достижение успеха» будут избегать легких задач. Те же, для кого более важным, чем успех, является отсутствие неудач, будут избегать трудных задач, и ориентироваться на очень заниженные или завышенные требования.

Существует и такое понятие, как «цель жизни». Сразу верно и навсегда избранная цель жизни встречается, наверно, реже, чем любовь с первого взгляда. Биографии многих великих людей – история мучительных поисков достойной их цели. Пока цель остается туманной и неопределенной, будущий великий ученый, писатель, художник, политический деятель неотличимы от окружающих. Но выбор цели концентрирует мощную энергию таланта и колоссального труда, и достижение великой жизненной цели открывает путь к славе и признанию.

Нередко все остальное содержание жизни, маленькие и большие жизненные радости приносятся на алтарь цели. Чаще всего достигшие цели своей жизни известные люди жаловались и жалуются на подорванное здоровье и утрату эмоциональной теплоты в отношениях с близкими и друзьями. Но, например, Чарльз Дарвин в последние годы своей жизни сетовал на то, что потерял интерес к поэзии, живописи, к чтению всего, кроме специальной литературы; что его мозг превратился в машину для работы над естественнонаучными фактами115115
  Вместе с тем, отмечает А.Н. Леонтьев в «Лекциях по общей психологии», кругозор и научные интересы Дарвина были чрезвычайно широки, а его ви́дение этологических проблем на многие десятилетия опережало свое время (Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М.: Смысл, 2000. С. 441 – 442).


[Закрыть].

Однако это лишь издержки процесса достижения большой цели – процесса, требующего многолетних титанических усилий, но и вознаграждающего тех, кто решается на него. Каким образом?

Иммануил Кант в «Антропологии», обращая внимание читателя на парадокс – человек, изнывающий от скуки большую часть жизни, в конце ее начинает жаловаться на необъяснимую краткость жизни в целом, – дал замечательный «рецепт» удовлетворенности жизнью: «Множество отрезков времени, которые выделяются в последний период жизни разнообразными и переменными работами, возбуждают у старика представление о том, будто он прожил гораздо больше времени, чем по числу лет; наполнение времени планомерно усиливающейся деятельностью, которая имеет своим результатом великую, заранее намеченную цель, – это единственное верное средство быть довольным жизнью и вместе с тем чувствовать себя пресыщенным ею»116116
  Кант И. Антропология. Антропология с прагматической точки зрения. СПб.: Наука, 1999. С. 301.


[Закрыть]. Постановка множества взаимосвязанных и объединенных единой логикой целей в контексте жизни в целом, таким образом, создает предпосылки для того, что жизнь будет осмысленной, разнообразной, не похожей ни на какую другую.

Жизненные планы и программы

Стремление человека оптимальным образом организовать небеспредельное время своей жизни, по-видимому, возникло очень давно. Так, более трех тысячелетий отделяет нас от создания вавилонской «Таблицы судеб», куда, полагали вавилоняне, занесены все будущие события жизни каждого человека, и китайской «Книги перемен», позволявшей обнаружить «Дао» (путь в жизни, соответствующий естественному порядку вещей, естественным законам). В античности складывается понятие судьбы, персонифицируемое в фигурах Фатума (рока), Ананкэ (необходимости), Мойр, богинь судьбы. Одним из самых известных античных афоризмов стал «Судьбы ведут того, кто хочет, и тащат того, кто не хочет…»

В соответствии с христианской моделью мира, божий промысел не определяет всецело жизненный путь человека: он только направляет его, освещает путь. Но за человеком остается решение – уклониться от этого пути или идти по нему до конца. Фатализм поздней античности и Средних веков имел под собой объективные основания: низкую продолжительность жизни, высокую вероятность отправиться к праотцам даже раньше этого срока вследствие войн, эпидемий, голода, вызванного неурожаем.

В эпоху Возрождения складываются представления о том, что человек не игрушка в руках рока, но призван творить себя, сознавая и расширяя свои возможности. Культура Нового времени продолжает эту линию. Постепенно возникает и укрепляется убеждение в том, что препятствия и преграды на пути осуществления человеком его жизненных планов несут не только негативную функцию. Как выразил это Робер Музиль в романе «Человек без свойств», «Человека нужно стеснить в его возможностях, планах и чувствах всяческими предрассудками, традициями, трудностями и ограничениями, как безумца – смирительной рубашкой, и лишь тогда то, что он способен создать, обретет, может быть, ценность, зрелость и прочность…»

В каждом обществе, в каждой социальной группе существуют свои общепринятые образцы жизненных стратегий. Стандарты существуют практически для любой области деятельности – ведь только тогда результат может быть оценен. Сравнение с результатами других людей и определение своего места американским психологом Л. Фестингером обозначалось как «социальная относительная норма». Понятие о социальной относительной норме у человека формируется в процессе преодоления «фильтров» и препятствий.

Питирим Сорокин, виднейший американский социолог русского происхождения, в своих работах подчеркивал значение характера препятствий, которые общество устанавливает для индивидов. Если эти препятствия «злокачественны» и «неадекватны», это ведет к печальным последствиям для всего общества. Если же они адекватны и правомерны, то и социальное распределение индивидов приведет к процветанию всего общества. Например, ограничение доступа к образованию для талантливых детей из бедных семей самым негативным образом сказывается на интеллектуальном потенциале государства. Если же фильтры и барьеры задерживают тех, чье обучение стоит учителям и обществу чрезмерных усилий, общий интеллектуальный потенциал общества не страдает.

Жизненные планы на различных этапах жизненного пути имеют свои качественные особенности. Пристальное внимание социологи и психологи уделяют периоду самоопределения личности – раннему юношескому возрасту. В этот период планы зачастую диффузны и нереалистичны. Социальными психологами описан феномен «нереалистического оптимизма»: человек склонен существенно занижать вероятность того, что неприятные события могут случиться с ним, и завышать свои шансы добиться чего-то в жизни. В первую очередь «нереалистическим оптимизмом» характеризуется юношеский возраст. Удивительно, но эти оптимистические ожидания существуют на фоне крайне низкой удовлетворенности жизнью молодых людей. К 35 годам (так называемый «кризис середины жизни») реализация целей сама по себе перестает приносить удовлетворение, все более настоятельным становится вопрос о смысле жизни. К середине пятого десятилетия, когда реализация жизненных целей в основном завершена, перед человеком встает и другой вопрос – та ли единственная программа осуществлена им, та ли миссия исполнена, те ли цели достигнуты.

Временное измерение жизненных планов личности опирается на «жизненное расписание», или «тайминг» – стандартные для той или иной культуры возрасты получения образования, вступления в брак и т.п. Но стандартное «расписание» не принимает во внимание адекватность – неадекватность жизненных планов уникальным жизненным обстоятельствам и особенностям личности. Многим людям приходится затрачивать огромные усилия для того, чтобы преодолевать несоответствие своей личности, своего склада характера когда-то задуманным жизненным планам.

Жизненных планов можно придумать множество. Труднее выбрать из них самые оптимальные – самые простые в исполнении или посложнее, но открывающие перспективы; одобряемые близкими или эпатирующие их… Но задачи человека не сводятся к обнаружению, формулированию, осуществлению жизненных планов. Перед личностью встает еще более сложная задача соподчинения и интеграции жизненных планов в единую линию, называемую жизненным путем личности. Интересно, что в болгарском языке жизненный путь именуется «жизненым равнищем». Первая ассоциация – с равниной, с полем, именно с тем, которое «не перейти». Другая – с некоторой «выравнивающей силой», равняющей всех независимо от их желания. Эту силу в современном обществе представляют и институты социализации (семья, школа, армия), и средства массовой информации, задающие стандарт «идеальной биографии» спортсмена, политика, ученого…

Один из критериев личностной зрелости – способность к осознанному формулированию жизненной программы, к преодолению жизненных обстоятельств, мешающих ее осуществлению. Вряд ли можно точно сказать, начиная с какого возраста такое планирование доступно человеку. Так, известный исследователь Арктики Отто Юльевич Шмидт в четырнадцатилетнем возрасте составил подробный список всего того, что нужно сделать для будущего успеха в изучении Севера – какие науки изучить, какими языками овладеть, какие исследования провести. Когда будущий ученый попытался прикинуть срок для осуществления программы, оказалось, что он составляет свыше 500 лет! С немалым трудом программа была «ужата» до 160 лет. Когда же в возрасте 70 лет О.Ю. Шмидт обнаружил в архиве этот юношеский план, он с удивлением обнаружил, что к тому времени намеченная (160-летняя!) программа была практически по всем позициям не только выполнена, но и перевыполнена.

Важной является и гибкость личности, позволяющая корректировать программы, а не слепо следовать им. Вместе с тем почти всякая значительная биография демонстрирует наличие у человека чего-то наиболее важного, того, от чего он не откажется ни при каких обстоятельствах.

Жизненные планы являются обращенной в будущее частью субъективной картины жизненного пути личности. В психологии разработаны методы их изучения – например, «воображаемая будущая автобиография» (человека просят описать свою жизнь на несколько лет вперед), метод каузометрического опроса (выявление причинно-целевых связей между наиболее значимыми событиями)117117
  Головаха Е.А., Кроник А.А. Психологическое время личности. Киев: Наукова думка, 1984 (2-е изд. М.: Смысл, 2008).


[Закрыть]. Если у человека имеется четкая и осознанная жизненная перспектива, это дает личности мощные стимулы к творчеству, поддерживает оптимистическое мироощущение, надежды и стремления. Узкая же и ограниченная временная перспектива обрекает человека на «психологическое старение», снижение интереса к будущему, которое представляется малоинтересным, предсказуемым, детерминированным извне.