Текст книги "Забота о себе. История и современность"

Речь идет, таким образом, не столько об «отсечении» ненужного, того, от чего необходимо освободиться, но скорее о созидательных аспектах самореализации и самосовершенствования; или, вслед за В.Л. Рабиновичем, можно охарактеризовать это состояние как «мучительное самосозидательное борение с собой»7171
  Рабинович В.Л. Урок Августина: жизнь – текст // Августин Аврелий. Исповедь; Абеляр П. История моих бедствий. М.: Республика, 1992. С. 256.


[Закрыть].

Мы уже говорили выше о том, что обретение идентичности во многом является таким борением, а не выигрышем в лотерею. Но «работа над собой» осуществляется не в безвоздушном пространстве, а в социальном, образованном нашими отношениями с другими.

Эти отношения редко бывают беспроблемными и идиллическими. Тем сложнее порой бывает предложить или принять помощь. Однако помощь другим по сути выступает как развитие способностей заботиться о себе.

Филипп Зимбардо приводит яркий пример совладания со сложнейшей жизненной ситуацией женщиной, чье лицо после операции оказалось обезображено, а речь – затруднена и невнятна. Кажется, пишет он, что «неиссякаемая энергия и заразительный энтузиазм этой женщины озаряют светом пространство вокруг нее. Люди чувствуют себя лучше просто от того, что она рядом»7272
  Зимбардо Ф. Застенчивость. С. 144 – 145.


[Закрыть]. Дороти Голоб рассказывает:

В 1963 г. я перенесла тяжелую операцию по удалению опухоли мозга. Побочным следствием этой операции явилось то, что черты моего лица исказились, а когда я слышала свой голос, то не могла его узнать. Ходила я спотыкаясь и пошатываясь. Я знала, что от меня, какой я стала, люди отвернутся. И я постоянно думала: «Почему это случилось именно со мной?» Встретила ли я сочувствие близких? Нет. Они, скорее, подтолкнули меня к тому, чтобы мои жизненные планы я начала строить вопреки реальности. Они настаивали на том, что я должна говорить понятно, если хочу оставаться членом семьи, иначе придется расстаться. Я много плакала и наконец решила, что не позволю вышвырнуть себя вон.

Иногда мои домашние брали меня с собой за покупками или на концерт. Они водили меня сквозь толпы людей, которые разглядывали меня с любопытством. Они хотели, чтобы я твердо стояла на ногах и могла вступить в этот мир на свой страх и риск. Иногда я ходила по своему кварталу, но до чего же нестерпимо было слышать насмешки! Когда я одна приходила в магазин, то нередко встречалась с презрительными взглядами продавцов, а случалось и такое, что покупки швыряли мне в лицо. Иногда хулиганы звонили по телефону, чтобы подразнить меня. Как я на все это реагировала? Плакала, а порой даже упивалась своими страданиями. Так я стала затворницей. Но однажды меня поразила мысль: «Зачем я расходую свои силы на переживания? Ведь на это просто жаль времени. Ничего не поделаешь с тем, как люди тебя воспринимают». И я смирилась с тем, как я выгляжу, и стала сочувствовать каждому, кто не мог разделить с ближними свои проблемы. Я замечала печальных одиноких людей на улицах, в магазинах, в автобусах. Я заговаривала с ними, и мы делили друг с другом прелесть ясного дня, пение птиц или шум дождя – все, что имели. И неожиданно дни стали все краше, и я снова научилась улыбаться. Я научилась придавать энтузиазм своему голосу и даже развила в себе неплохое чувство юмора7373
  Зимбардо Ф. Застенчивость. С. 144 – 145.


[Закрыть].

Дороти Голоб даже организовала в Калифорнии специальные занятия для студентов и бизнесменов с целью помочь им выправить исказившееся по той или иной причине самосознание. Нельзя не согласиться с Ф. Зимбардо, что ее жизнь – яркий пример преодоления даже не столько физического недостатка, сколько психологического – ненависти и жалости к себе.

Иногда кажется, что «переключение» на других происходит само по себе, независимо от усилий. Так, в романе Г. Гессе «Гертруда» одиночество и тоска сопровождают с детства хромого музыканта Куна. Даже дружба с жизнерадостным, жизнелюбивым певцом Муотом не помогают преодолеть Куну подавленность. Но вот он знакомится с Гертрудой Имптор, дочерью богатого любителя музыки. Зарождается взаимное чувство, Кун сочиняет и посвящает любимой оперу, но в дом Гертруды попадает и Муот, которому в опере отдана ведущая партия. Обнаружив вскоре, что Гертруда отдает предпочтение Муоту, Кун собирается покончить с собой.

Неожиданно приходит телеграмма с известием о смертельной болезни отца Куна. После этого главный герой перестает думать о себе и смысл жизни начинает видеть в других людях, в служении им. «Перелом», который произошел в Куне, отражается и в повествовании: если в первой части рассказ велся почти исключительно о переживаниях главного героя, то после больше говорится о других персонажах. Кун продолжает переживать, но его страдания теперь связаны с неудачным браком Гертруды и Муота, с его трагической развязкой, с одиночеством старого отца Гертруды.

За внешней событийной канвой проступает глубокая трансформация, меняющая душевный строй главного героя полностью. Вместе с тем сохраняется преемственность и «старой», и «новой» жизни Куна – в отличие от «Сиддхарты», где главный герой всякий раз как бы заново начинает жизнь. Р. Каларашвили7474
  Каларашвили Р. Мир романа Германа Гессе. Тбилиси: Сабчота Сакартвело, 1984.


[Закрыть] отмечает сходство структуры большинства романов Г. Гессе: «поворотные события» связывают воедино две фазы жизненного пути главных героев. Главной функцией «переломов» оказывается перемещение героя из ставшей непродуктивной жизненной стадии на новую ступень, раскрывающую перед ним неожиданные возможности. «Поворотный пункт» подводит черту под нерефлексивным, направленным на внешние цели существованием и возвращает героя к самому себе. Мы видим, что «возвращение к самому себе» совпадает с обращением к миру, к близким людям.

Но если, как ни старайся, в ближайшем окружении так и не находится человек, с которым можно разделить события своего внутреннего мира?

Для тысяч и тысяч подростков, юношей и девушек, для людей постарше, оторвавшихся от «корней» и так не нашедших новых друзей, ведение дневника становится возможностью хотя бы отчасти преодолеть одиночество. Через дневник его авторы интуитивно открывают в качестве собеседника самих себя, и попутно обнаруживают, что многое в поступках и движениях души нуждается в формулировании, осмыслении, переработке. Это же, впрочем, нам может открыть и общение: «Раскрывая перед собеседником душу, мы вдруг обнаруживаем, что ровным счетом ничего о себе не знаем. И вот приходится возводить здание этаж за этажом, по мере того как мы ведем по ним посетителя» – говорил Андре Моруа7575
  Моруа А. Эссе. М.: Согласие, 2001. С. 301.


[Закрыть].

Вечный труд, беспокойство, тревога; для кого-то – опасения за свою независимость; для иных – страх, что любовь прекратится, страх быть оставленным, брошенным. Пока человек сконцентрирован на себе, на своих проблемах, эти страхи и не могут прекратится, разве что, вытесненные в подсознание, могут быть заменены другими. Когда же человек выходит за пределы своего Я, все эти опасения оказываются такими маловажными по сравнению с радостью любви, сопричастия, радостью встречи в земной и неизбежно конечной жизни. Когда Другой со своими заботами становится для нас центром мира, мы подспудно ощущаем подлинность собственного существования.

Ирвин Ялом, опытнейший экзистенциальный психотерапевт, пишет о своем удивлении результатами анализа субъективных отчетов пациентов «групп общения». Для описания происшедших с ними перемен пациенты охотно использовали «экзистенциальные категории», несмотря на то что терапевты, проводившие группы, не были ориентированы именно на этот подход. Вот эти утверждения:

• Осознание того, что жизнь иногда устроена нечестно и несправедливо.

• Осознание того, что в конечном итоге не избежать какой-то части жизненных страданий и смерти.

• Осознание того, что какова бы ни была близость с другими людьми, все равно я должен справляться с жизнью в одиночку.

• Встреча с базовыми вопросами моей жизни и смерти, благодаря которой я могу теперь проживать свою жизнь более честно и меньше вовлекаться в тривиальности.

• Осознание того, что я несу конечную ответственность за то, как проживаю свою жизнь, независимо от того, сколько поддержки и руководства получаю от других.

Особо высокую значимость имел последний, пятый, пункт7676
  Ялом И.Д. Экзистенциальная психотерапия. М.: НФ «Класс», 1999. С. 300.


[Закрыть]. Ялом приводит и другие данные, свидетельствующие о том, что в результате эффективной терапии пациент начинает все больше сознавать свою (и ничью иную) ответственность за собственную жизнь. Узнавая больше о близости и об интимности, о том, что́ нам могут дать отношения с другими людьми, человек также обнаруживает и пределы близости, т.е. выявляет, чего он не может получить от других людей.

Мера в заботе о себе и о других

Однако даже в заботе о себе нужна мера. Одним из первых о нравственном и экзистенциальном измерении меры писал Плотин: в своей нравственной жизни субъект только отдает дань нравственным императивам, не исчерпывая себя в них. В этом и проявляется универсальный характер принципа «справедливости» – воздаяния «каждому по достоинству» (kat`axian), соблюдения некоторой «меры», препятствующей всякой чрезмерности в притязаниях и избыточности в самоотдаче. Отношение к своему Я колеблется в широком континууме между глубоким равнодушием и «больной совестью» (избыточным, навязчивым вниманием к мелочам, приводящем к забвению главного) в заботе о себе (подробнее на этом мы остановимся в главе 7).

Аристотель во второй книге «Эвдемовой этики» подвергает анализу структуру добродетели как устойчивого состояния, «при котором люди совершают прекрасные поступки и благодаря которому лучше всего предрасположены к прекрасному, а прекрасное и наилучшее – это то, что согласно с правильным рассуждением, оно же есть середина между избытком и недостатком для нас, нравственная добродетель неизбежно поэтому должна быть серединой, сообразной с каждым отдельным человеком…»7777
  Аристотель. Эвдемова этика: В 8 кн. М.: ИФ РАН, 2005. Кн. 2. С. 43.


[Закрыть]. Установив, что во всем непрерывном и в делимом имеют место избыток, недостаток и среднее, философ находит крайности и середину в нравственных качествах людей:

гневливость – бесчувственность – кротость

мотовство – скупость – щедрость

бесстыдство – робость – стыдливость

необузданность – нечувствительность – благоразумие

и т.д.7878
  Там же. С. 39.


[Закрыть]

В третьей книге Аристотель подробно рассматривает отдельные добродетели (смелость, целомудрие, щедрость и т.п.) и пороки, всюду находя ту же общую картину.

Противоположность между серединой и крайностями, замечает Аристотель, ярче выражена, чем между крайностями. На первый взгляд это выглядит парадоксально, однако находится логичное объяснение: поскольку «в середине есть своего рода вершина», незаурядные в хорошем смысле люди находятся «посредине между крайностями»; кроме того, «среднее не смешивается ни с одной из крайностей, те же частенько сходятся, и бывают порой люди трусодерзки, либо в чем-то небрежны, в чем-то скупы, и вообще в дурном смысле незаурядны»7979
  Там же. С. 105.


[Закрыть].

Михаилом Эпштейном в работе «Стереоэтика. Двойственность добродетели и “алмазно-золотое правило”» обосновывается представление о моральном поступке не как о единственно возможном действии, но как о лежащем в подвижном континууме между двумя добродетелями – например, мужеством и благоразумием. В схеме, приводимой им, по краям лежат два порока, а в середине – две добродетели (в отличие от аристотелевской схемы, где добродетель понимается как середина между избытком и недостатком, например, благородство между кичливостью и приниженностью):

безрассудство – мужество – благоразумие – трусость

расточительство – щедрость – бережливость – скупость

бесстыдство – прямота – скромность – ханжество.

В языке, добавляет М. Эпштейн, нет слов и понятий, чтобы точно центрировать добродетель, но есть дополнительные пары понятий, между которыми остается большой промежуток для свободных действий, – нравственный континуум доброго: между щедростью и бережливостью, между жизнелюбием и воздержанием и т.д.8080
  Эпштейн М. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. М.: Нов.лит.обозрение, 2004. С. 749 – 750.


[Закрыть]. Стереоэтика – это попытка совместить разные моральные проекции одного поступка: так, если он приближен к благоразумию, он опасно граничит с трусостью, а если отвечает требованиям мужества, то близок безрассудству. В этой двойной системе координат невозможно найти «золотую середину», раз и навсегда установленный оптимум, но и нельзя не искать.

В «алмазно-золотом правиле», сформулированном М. Эпштейном, совершенство нравственного поступка создается, с одной стороны, универсальностью морального действия, а с другой стороны, его уникальностью:

Делай то, чего могли бы желать все, включая тебя, и чего не мог бы сделать никто, за исключением тебя 8181
  Там же. С. 759.


[Закрыть].

Лучшее действие, таким образом, – то, которое согласуется с потребностями наибольшего числа людей и с возможностями наименьшего. Но, соответственно, и лучшие отношения – те, которых могли бы желать все, и которые могут реализовать немногие (в пределе – никто, кроме тебя). Ты нужен и себе, и своим близким в своей уникальности, в своей неповторимости. Заботясь о себе, ты развиваешь эту свою уникальность и неповторимость – но тем самым ты и увеличиваешь свою способность оказаться полезным другим людям и заботиться о них. И наоборот.

В таком отношении к другим людям заложены и внимание к ним, к их потребностям, к их боли; и внимание к себе, к уникальности своего Я, к развитию этой уникальности; а также и постижимость отношения (как рациональная, так и интуитивная). Рассмотрим далее вкратце, какие свойства присущи отношениям, лучшим из возможных.

Приземленность и функциональность как главные, по Канту, недостатки отношения к другому, имеют своей противоположностью возвышенность (трансцендентность) и нефункциональность. Ярким примером нефункционального отношения с античных времен является дружба. Именно дружбе Аристотель посвятил две книги своей самой большой работы по этике, где дружба предстает как полное и совершенное выражение моральной жизни. В дружбе греки видели совершенную форму любви, сообщество, в котором каждый видит в другом свое второе Я и ведет себя по отношению к другому как к самому себе. Аристотель утверждал, что даже семейная привязанность является формой дружбы и что самая естественная дружба – это дружба между мужем и женой, которая делает брак совершенным8282
  См.: Абаньяно Н. Мудрость жизни. СПб.: Алетейя, 1996. С. 193.


[Закрыть]. Как все прекрасное, полная и совершенная дружба редка и трудна и ее невозможно встретить на каждом шагу; но даже самые незначительные проявления дружбы придают повседневной жизни спокойную и приятную тональность, которая компенсирует многие из ее трудностей8383
  Там же. С. 195 – 196.


[Закрыть].

В чем проявляется нефункциональность дружбы? В том, что нельзя требовать от друга чего-то, что выходит за рамки дружбы. Взаимопомощь – это не обязанность дружбы, а дар и удовольствие и для того, кто получает помощь, и для того, кто ее оказывает. В самом конце XVII века Г. – В. Лейбниц определял любовь как «склонность находить удовольствие в благе, совершенстве, счастье другого человека, или (что то же самое) склонность соединять благо другого с нашим собственным благом». Такое понимание любви, считал философ, может объяснить бескорыстие любви, в лучших своих проявлениях не уступающей дружбе. Возвышенность и близость к идеалу нравственного совершенства дружбы во многом объясняется отношением друг к другу настоящих друзей: «Друзья относятся друг к другу лучше, чем к остальным людям, то есть приблизительно так, как должны были бы относиться друг к другу все люди»8484
  Альберони Ф. Дружба и любовь / Общ. ред. А.В. Мудрика. М.: Прогресс, 1991. С. 38.


[Закрыть].

Вряд ли стоит специально обосновывать, что идеальные отношения лежат несколько ближе к самоотверженности, нежели к самопоглощенности. Но самореализация, долг перед собой, забота о себе в духовном плане не снимаются с человека, как бы ни отдавал он свою жизнь другим. И через переживание собственного уникального бытия, и через ощущение своей неповторимости, субъект медленно, ощупью движется к более гармоничным, более совершенным отношениям. Поэтому стратегии выстраивания новых, глубоких, удовлетворяющих отношений с другими людьми предполагают и работу над собой, самоанализ, самопомощь, «самомониторинг», но и помощь другим, живое участие в их судьбе (это и второй, и также и тысяча второй шаг).

Пожалуй, о влиянии заботы о себе на развитие Я трудно сказать лучше, чем сказал Мишель Фуко: «Этот долгий труд над собой, эта поденщина, о которой все занятые на ней только и твердят, насколько она трудна и тяжела, не ведет к расколу субъекта, напротив, она привязывает его к самому себе – ни к чему другому и ни к кому другому, как только к себе самому – в форме утверждения безусловности и самодостаточности отношения к себе»8585
  Цит. по: Гро Ф. О курсе 1982 года // Фуко М. Герменевтика субъекта. 2007. С. 581.


[Закрыть].

Глава 3
РЕСУРСЫ ДЕЙСТВЕННОЙ ЗАБОТЫ О СЕБЕ

Радости мои, над которыми надо бы плакать, спорят с печалями, которым надо бы радоваться, и я не знаю, на чьей стороне станет победа…

Августин Аврелий

Во введении и главе 1 мы говорили уже о том, что современное общество показалось бы философам античности по меньшей мере странно устроенным, а может статься, и глубоко больным. Одной из первых работ, в которой была выявлена связь личностных расстройств и социальных патологий, стала книга Абрахама Маслоу «Новые рубежи человеческой природы» (1971). Личностные патологии, утверждал Маслоу, есть следствие снижения человечности, проявления порождаемых обществом болезней, проявления социальных недугов. В те же годы Ш. Бюлер и М. Аллен анализировали психологические проблемы, которые возникли в западном обществе: проблемы кризиса ценностей и пессимизма, одиночества, неустойчивой идентичности, утраты доверия к авторитетам, утраты смысла, ведущей к многообразным социальным девиациям, от деструктивной агрессии до наркомании и самоубийств8686
  Buhler Ch., Allen M. Introduction to humanistic psychology. Monterey: Brooks/Cole, 1972.


[Закрыть]. Э. Фромм говорил о современном ему обществе, используя понятие «отчуждение». Оно связывалось Фроммом с рутинизацией современной жизни и вытеснением осознания проблем человеческого существования8787
  Фромм Э. Здоровое общество. Догмат о Христе. М.: АСТ; Транзиткнига, 2005.


[Закрыть]. Это состояние Фромм считал односторонней противоположностью шизофрении, столь же патологической. Такой человек способен лишь фотографически воспринимать внешний мир, утратив контакт с миром внутренним.

Рональд Лэйнг в своей знаменитой книге «Политика переживания»8888
  Laing R.D. The Politics of Experience and the Bird of Paradise. Harmondsworth: Penguin, 1967.


[Закрыть] настаивал на том, что лечение психоза индивида зависит от радикального изменения общества, в котором этот индивид находится, и что общество должно стать более толерантным к девиантному поведению, дабы дать возможность большему числу людей избежать принуждения к нормальному «псевдосуществованию». Сальваторе Мадди говорит о подверженности творческого человека не только экзистенциальному, но и социополитическому риску, поскольку направление его усилий представляется способным изменить статус кво, что может составлять угрозу для некоторых людей и некоторых институтов8989
  Maddi S. The search for meaning // The Nebraska symposium on motivation-1970 / Arnold W.J., Page M.H. (Еds.). Lincoln: University of Nebraska press, 1970. Р. 137 – 186.


[Закрыть]. Неудобные творцы и девианты в любой момент могут оказаться нужными обществу на новом, никогда до конца не предсказуемом витке его развития9090
  Асмолов А.Г. Культурно-историческое образование и конструирование миров. М.: Изд-во «Институт практической психологии»; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996.


[Закрыть].

Если даже в самых лучших условиях жизни не все достигают подлинной человечности и зрелости, есть ли выход? Возможны ли направленные усилия общества по формированию сообразных человеку условий воспитания, образования, жизни в целом (а не по «селекции» или трансформации индивидов в «нужном» направлении оруэлловских или замятинских антиутопий)? Косвенным индикатором необходимости таких усилий по гуманизации общества является огромная популярность книг по самосовершенствованию и немалый интерес к практической философии в самых разнообразных вариантах.

Можно говорить о мощной практико-философской составляющей гуманистического движения. «Всеобщая декларация прав человека» (1948), «Гуманистический манифест I» (1933), «Гуманистический манифест II» (1973), «Декларация светского гуманизма» (1980) и «Декларация взаимной зависимости» (1988), «Гуманистический манифест 2000» – все эти эпохальные документы не только отражают потребности и чаяния своего времени, но и идеал личности, свобода которой согласована с ответственностью перед обществом.

Пол Куртц, один из лидеров современного гуманистического движения, почти 20 лет назад высказал мысль о необходимости евпраксофии – науки, которая из мудрости (sofia) выводила бы нормативные следствия для нашей практической жизни9191
  Kurtz P. Eupraxsophy: Living Without Religion. Buffalo, NY: Prometheus Books, 1990; понятие евпраксофии встречается еще у Аристотеля в «Эвдемовой этике».


[Закрыть]. Сводя воедино современное им и наиболее достоверное знание о природе и человеческом роде, евпраксофы также будут заниматься евпраксией, благим образом жизни – от eu (благо) и praxis (образ жизни). В будущем, полагает П. Куртц, евпраксофия должна стать отличительным качеством каждого образованного человека; каждый должен стать способным к рефлективным суждениям и скептическому исследованию, обладать достаточно верными представлениями о вселенной, способностью формулировать практические суждения9292
  См. также: Куртц П. Новый скептицизм: Исследование и надежное знание. М.: Наука, 2005. С. 331 – 334.


[Закрыть].

В проекте евпраксофии соединяются общественный идеал (общество, состоящее из свободных, рефлексивных, толерантных индивидов) и идеал личности, обладающей максимумом возможностей благодаря своей вооруженности sofia.

Наряду с евпраксофией, проекты разной степени детальности, масштабности, индивидо– и социоцентрированности были предложены в последние десятилетия гуманистической психологией, экзистенциальной психологией, позитивной психологией.

Гуманистическая психология, созданная более чем полвека назад работами А. Маслоу и К. Роджерса, чаще всего воспринимается в своем раннем «потенциалистском» варианте, который предполагает наличие врожденных человеческих свойств, в том числе стремления к самоактуализации. При благоприятных условиях эти качества разворачиваются «сами собой», переходя из потенциальной в актуальную форму (позже А. Маслоу и его последователи существенно трансформировали эту первоначальную модель9393
  Леонтьев Д.А. Самоактуализация как движущая сила личностного развития: историко-критический анализ // Современная психология мотивации / Под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002. С. 13 – 46.


[Закрыть]). Таким образом, казалось, что достаточно создать хорошие, благожелательные условия для развития ребенка – и бо́льшая часть социальных и психологических проблем будет разрешена.

Существенно иным оказался взгляд на перспективы человека в экзистенциальной психологии (Л. Бинсвангер, М. Босс, С. Мадди, Р. Мэй, В. Франкл). В этом подходе особое значение придается понятиям ответственности, выбора, аутентичности. Несмотря на внимание, уделяемое трагическим аспектам человеческого существования (а может быть, и благодаря ему), это направление предложило гораздо менее фаталистический взгляд на возможности человека. В любой момент своей жизни человек может продвинуться как вперед, к подлинности, интегрированности, так и отступить назад, сделать свободный выбор в пользу менее сложных и «взыскательных» способов существования.

Позитивная психология (М. Селигман, М. Чиксентмихайи, К. Петерсон) возникла совсем недавно. Она не концентрируется, как большинство психологических подходов, на отклонениях, болезнях и нарушениях функционирования. Она исследует закономерности счастливой, благополучной жизни, которые практически не изучены. Особое внимание в позитивной психологии уделяется «личностным добродетелям» и «силам характера» как ресурсам приспособления к миру и овладения им. Именно позитивные личностные образования помогают субъекту в его движении к подлинно человеческому существованию.

Это, согласно позитивной психологии, несколько групп «сил и добродетелей»: мудрость (любознательность и интерес к миру, креативность, оригинальность, критическое мышление); мужество (храбрость, устойчивость, аутентичность, энтузиазм, витальность); человечность (способность любить и быть любимым, социальный и эмоциональный интеллект); справедливость (гражданственность, способность к лидерству и к восприятию людей как равных) и др.

Далее в этой главе мы рассмотрим ресурсы деятельной заботы человека о себе, и к ним отнесем выбор состояний, в которых с большей вероятностью происходит самосовершенствование.

Выбор совершенствующих состояний

Существует известная классификация явлений, относящихся к ве́дению психологии – процессы, состояния, свойства. Так, процессы совершенствования могут рассматриваться как психотехники (например, гневаясь, досчитать до 10-ти, прежде чем отвечать) и в своем «техническом» измерении весьма далеки от этики. Та же способность владеть собой может быть впоследствии использована и для дурных, и для благих целей.

Но вместе с тем, как гласит пословица, «посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь судьбу». О целенаправленном выстраивании своей жизни «по направлению к совершенству» можно говорить редко, чаще о совершенствовании отдельных умений, навыков; однако формирование самой способности целенаправленно что-то менять в себе нельзя недооценивать. Может статься, здесь важен даже не сам результат, сколько умение работать над собой, не ломая и не калеча себя, о чем напоминает Карл Роджерс:

…Не следует брать на себя больше, чем ты есть на самом деле, – за это придется платить постоянным чувством опасности и напряжения. Не стоит и представлять собой нечто меньшее, чем ты есть на самом деле, испытывая непреодолимое чувство вины или неполноценности. Нужно с величайшим вниманием и осторожностью прислушиваться к глубинному голосу, нашептывающему ту самую верную формулу твоей сущности, к которой следует постоянно стремиться9494
  Цит. по: Овчинников Б.В., Павлов К.В., Владимирова И.М. Ваш психологический тип. СПб.: Андреев и сыновья, 1994. С. 61.


[Закрыть].

В заботе о себе «пребывание или становление» не является дилеммой; в тех состояниях, о которых мы будем далее говорить, мы порой и «почиваем на лаврах» достигнутого, и стремимся к новому, более совершенному состоянию.

Согласимся, что те психические состояния (стресса, влюбленности, утомления, одиночества…), в которых пребывает человек, с большей или меньшей вероятностью предрасполагают к совершенствованию. В состоянии одиночества большинство людей глубже и полнее осуществят самоанализ, нежели в состоянии стресса или хронического утомления. Однако совершенствующий потенциал заложен во всех «человеческих ситуациях», во всех состояниях, иногда болезненных, порою невыносимых. «Опыт – это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит», – говорил Олдос Хаксли9595
  Huxley Al. Texts and Pretexts: An Anthology of Commentaries. London: Chatto & Windus (New York: Harper & Brothers), 1933 (предисловие).


[Закрыть].

Ситуации совершенствования можно представить как континуум, крайними точками которого будут гармонизация (целостное «усовершенствование» субъекта) и собственно совершенствование умения, способности, навыка, доведение мастерства и исполнения до пределов возможного. Где-то в середине этого континуума окажется оптимизация, или гармонизация с учетом актуальных и потенциальных совершенств и способностей.

Другое измерение образует степень добровольности переживания той или иной ситуации, «попадания» в нее – от случая, когда субъект всеми силами стремился избегнуть данной ситуации, до радостного и добровольного избрания, например, одиночества.

Третье измерение – степень осознанности, осмысленности переживания и действий в той или иной ситуации.

Способы (пути) же совершенствования составляют другой континуум, крайними точками которого будут катастрофические, необратимые изменения и, напротив, мучительно постепенное совершенствование, «оттачивание» умений.

В чем же заключается совершенствующий потенциал негативных ситуаций – скуки, депрессии, отчаяния, страха? Эмиль Чоран фактически дает ответ на этот вопрос:

Без скуки я не стал бы самим собой. Только с ее помощью, только благодаря ей я сумел узнать себя. Не испытай я ее, я бы так и прожил в полном неведении, так и не понял бы, кто я такой. Скука – это встреча с самим собой в чувстве собственного несуществования9696
  Чоран Э. Записные книжки: 1957 – 1972 // Иностр. лит. 1998. № 11. С. 228.


[Закрыть].

Говоря о негативном отношении к депрессии в западном обществе, Дж. Хиллман, напротив, подчеркивает ее «существенное значение для трагического жизнеощущения»: «Она увлажняет иссохшую душу и осушает влажную. Она дает убежище, устанавливает ограничения, сосредоточивает внимание, придает серьезность, важность и привносит смиренную беспомощность»9797
  Хиллман Дж. Архетипическая психология. СПб.: Б.С.К., 1996. С. 97.


[Закрыть]. Общество, замечает Дж. Хиллман, не может обрести свою глубину, если оно не позволяет индивидам «нисходить в глубины» и поэтому должно пребывать в инфляционно-маниакальном состоянии духа, скрываемом под видом «роста»9898
  Там же.


[Закрыть]. Например, окунаться в безудержное потребление или гонку за «вечной молодостью».

А продвигают ли позитивно оцениваемые состояния человека по пути к совершенству? Сами состояния счастья, к которым, как принято считать, все стремятся, отнюдь не столь однозначно предстают желанными. В. Татаркевич приводит высказывание Марселя Пруста: «Счастливые годы – потерянные годы. Работа происходит только в страдании. Только в несчастье мы познаем мир и самих себя, решаемся на напряжение и углубление жизни, то есть на все то, ради чего более всего стоит жить»9999
  Цит. по: Татаркевич В. О счастье и совершенстве человека. М.: Прогресс, 1981. С. 332.


[Закрыть]. У румынской писательницы и поэта Аны Бландианы в эссе «Фрагменты» есть размышления о счастье – «неконвертируемое в дело, не превращенное во что-то, счастье в чистом виде, невоплощенное, утомительно и даже ядоносно. У понятия “медовый месяц” нет множественного числа не потому, что зло мира и тяготы жизни не дают ему продлиться, а потому, что внутренние ресурсы счастья ограничены и, при его избытке, токсичны… у нас есть душевный лимит не только на страдания, но и – еще более урезанный – на счастье»100100
  Бландиана А. Эссе-миниатюры // Иностр. лит. 2006. № 6. С. 58.


[Закрыть].

Состояния достигнутого счастья и достигнутого совершенства, при всей их редкости, представляются сходными в том, что этически эти состояния небезупречны. Так, отмечает В. Татаркевич, нередко «мы больше осуждаем счастливых за то, что они чувствуют себя счастливыми, чем несчастных за то, что они чувствуют себя несчастными»101101
  Татаркевич В. О счастье и совершенстве человека. С. 331.


[Закрыть]. Почему это так? Дело в том, полагает польский философ, что счастье мы склонны интерпретировать как удовлетворение собственной судьбой, а это предполагает мысль, что счастливый занят своей судьбой и закрывает глаза на судьбу других. Еще мы склонны видеть в счастье состояние удовлетворения, а его склонны объяснять как прекращение усилий, застой.

Способность переносить одиночество как ресурс в заботе о себе

«Роскошь человеческого одиночества», говорит А.П. Назаретян102102
  Назаретян А.П. Совесть в пространстве культурно-исторического бытия // Общественные науки и современность. 1994. № 5. С. 152 – 160.


[Закрыть], возникает только после «осевого времени», границами которого выдвинувший это понятие К. Ясперс считал VIII – II вв. до нашей эры. Одиночество, как и совесть, – продукт «осевого времени». До этого времени совести по сути нет. Есть только страх перед духами или богобоязнь. Выпадая из «ада рода» (М. Цветаева), человек, однако, попадает не в «райский уголок» безмятежности, доверия, самоактуализации, а в равнодушный, порой враждебный социум.

Не начинает ли ощущаться гнетущее и негативное в одиночестве одновременно с тем несомненно позитивным, что несет в себе одиночество самодостаточного человека? Но одиночество легче переносить, если хотя бы изредка его можно разделить с другом. Апология одиночества древнекитайских и древнеримских текстов почти всегда включает в себя мотив редких встреч с далеким другом, но большую часть своей жизни мудрец проводит solo solissimo (итал.) – совершенно один.

С одной стороны, одиночество мы открываем для себя постепенно, и как ни мучительно оно в детстве и отрочестве, потом становится еще непереносимей; но и наша способность выносить изоляцию возрастает. С другой стороны, если хоть часть наших ресурсов отвлекается на непродуктивную психологическую защиту от реальности, нам трудно, почти невозможно «в одиночку справиться с одиночеством». Экзистенциальное одиночество можно перенести только научившись и работать, и любить; жить, не считая себя центром вселенной и вместе с тем не растворяясь полностью в других людях, в их интересах и потребностях. Поэтому, рассуждая об одиночестве, мы будем говорить о жизненных задачах человека: и возрастных, во многом общих для всех и каждого, и индивидуальных, уникальных задачах, в решении которых никто не может нас заменить.