Текст книги "Перстень отравителя"

Глава 10

Если бы сонные окна домов, смотрящие в темный переулок, могли распахнуть шире свои шторы, они бы с удивлением наблюдали, как через высокий больничный забор с гибкостью гимнаста перелетел мужчина. Приземлившись за оградой, Феликс выпрямился и посмотрел в конец улицы, откуда должен был появиться оборотень. Вскоре он показался. Тяжело дыша, пес подбежал к Феликсу и раскашлялся.

– Оборачивайся скорее, уезжаем! – бросил мужчина и быстро пошел к ожидавшей в переулке машине.

Переступив с лапы на лапу, пес закрутился на месте, словно пытался поймать собственный хвост. Вскоре его окутало легкое, но вместе с тем непрозрачное облачко, и спустя мгновение из дымки вышел человек. В изнеможении присев на бордюр, старик перевел дух, пытаясь отдышаться. В темноте переулка вспыхнули фары и донесся крик:

– Ты где? Давай быстрее!

Никанор тяжело поднялся и побрел к машине так быстро, как мог. Упав на переднее сиденье, он задышал хуже астматика.

– Что с тобой? – недовольно покосился на него Феликс, выезжая из переулка.

– Возраст, – откашлялся Никанор Потапович. – Да и перенервничал из-за девчонки.

– Откуда она только взялась! – Пальцы Феликса с силой вцепились в баранку. – Уверен же был, что пусто, никого живого в этом крыле нет!

– А я тоже хорош, заискался кольца и не учуял постороннего, – дрожащими пальцами старик расстегнул верхние пуговицы рубашки. – Ты ее не задушил?

– Нет, конечно.

– Шум-то все равно поднимет…

– Пускай поднимает, кто ей поверит. Мало ли, какая ерунда ночью в морге девчонке привиделась.

«Ауди S8» резко затормозила на светофоре. Пока красный зрачок бесстрастно таращился на сидевших в салоне, Никанор опустил стекло и глубоко вдохнул запах ночных улиц, теплого асфальта и бензина.

– В деревню бы сейчас, к лесу, к травке, к деревам прислониться. Там-то вмиг душа отдыхает, от суеты освобождается. Любишь лес?

– Спокойно отношусь, – ответил Феликс, глядя на светофор.

– А грибы там у меня какие! А какое озеро с рыбкой! Банька сосновая с веничками березовыми. Сразу через это все благодатью наполняешься, чуешь, как жизнь вместе с кровушкой так и течет, так и струится…

– Только ничего мне про кровушку не рассказывай. Съездим как-нибудь в твою благодать всем агентством, устроим рыбалку в бане для укрепления командного духа.

Красный глаз светофора сменился желтым, машина сорвалась с места и понеслась дальше по ночному шоссе.

– Ты куда сейчас? – Старик посмотрел на холодное, словно отполированное, лицо водителя.

– В офис. Зоопарк заберу – надо зверей домой забросить, потом в Михайловское за нашими вернемся.

– А расследовать?

– Что?

– Историю мухинской тещи.

– Догадываюсь я, что там происходит, надо только подтвердить. А если наши расследователи и с такой ерундой не справятся, то грош им цена.

Под желудком вдруг остро резануло. Феликс покосился на сидящего рядом старика.

– Под бардачком панель открой и дай мне, что там найдешь.

Старик кивнул, нащупал панель и открыл холодильное нутро. В глубине, на полочке у самой стенки, лежали небольшая стеклянная бутылка и пластиковый пакет. Никанор достал их. Обе емкости были наполнены какой-то густой красной жидкостью.

– Что так медленно? – раздраженно сказал Феликс, сворачивая на улицу, к особняку.

– А что из этого тебе дать? – притихшим голосом ответил старик.

Феликс бросил взгляд в его сторону и скрипнул зубами, увидав, что старик держит в руках.

– Где орехи?

– Или в тещином доме остались, или в офисе. Здесь только это.

– Мадре миа… – пробормотал Феликс, ударяя по тормозам. Машина остановилась аккурат у калитки особняка, и мужчина выскочил из салона.

– Да не паникуй! – Старик забросил бутылку с пакетом обратно в холодильник. – Я сбегаю, если что, к магазину! Четырьмя лапами скоро обернусь!

Но Феликс не ответил. Он распахнул калитку, быстро пошел по ступеням, но обо что-то запнулся в темноте и пробормотал: «Что тут происходит…», затем воскликнул:

– Ке коньо!

Никанор Потапович не знал испанского языка, но интонации ему было достаточно. Открыв дверцу машины, он поспешил на голос.

– Ке канальяс! – продолжали доноситься из темноты ругательства. – Де путана мадрес!

Когда Никанор подоспел, он увидал, как Феликс, придерживая какого-то человека, лежащего на ступенях, разрывает его рубашку, одновременно пытаясь ему сделать что-то вроде искусственного дыхания.

Встряхнув тело, как набитый тряпками мешок, Феликс принялся надавливать на какие-то точки, делать массаж сердца… Никанор понаблюдал за этой картиной и спросил:

– Это кто?

– Бандитеныш один, Бульбой зовут, в миру Константин Юрич или Юрий Константиныч, не запоминал, – руки Феликса методично все надавливали и надавливали на грудную клетку лежащего на ступенях тела. – Я у него наш особняк забрал.

– В аренду?

– Насовсем! – Феликс прижался ухом к груди неподвижного мужчины, процедил сквозь зубы очередное испанское ругательство и продолжил свое занятие. – Проще было взять в собственность, чем возиться с платежами, я эту рутину ненавижу!

Никанор Потапович пожевал губами, задумчиво посмотрел куда-то вверх, опустил взгляд на зыбко подсвеченные изнутри окна здания, снова пожевал губами и произнес:

– Хочешь сказать, ты не арендовал наш офис, а просто отобрал дом у какого-то бандита?

– Примерно так.

– Хммм… а как ты это сделал?

– Намекнул, что сдам его людям, которые спят и видят, как бы с ним встретиться, да найти пока не могут. Он их сильно подставил еще в девяностые, двух авторитетов из-за этого убили, переделка собственности была… Скучная, в общем, история.

– Все ты знал про него, выходит? За жизнью наблюдал его, что ли?

– Еще не хватало всякую мразь отслеживать. Давай оживай уже! Бестиа ту мадре путанес! – Снова послушав сердце Бульбы, Феликс поднял взгляд на стоящего на дорожке старика. – Упреждая последующие вопросы. Я очень давно живу в этом городе, так давно, что многая тварь выросла на моих глазах, многие события случились. Еще у меня память очень хорошая, но это, скорее, проклятие, чем радость.

– Я понял, понял, – старик потоптался, переминаясь с ноги на ногу. – А он, должно быть, мучился, откуда тебе все известно. А давай лучше в лес его? Там так красиво, так тихо…

В грудной клетке бывшего владельца особняка что-то всхлипнуло. Феликс замер на мгновение, затем поднял мужчину на руки и побежал с ним к забору. Вскоре взревел мотор, вспыхнули фары «Ауди».

Проводив взглядом умчавшуюся машину, Никанор присел на ступеньку крыльца. Тишина стояла над городом, как темный стражник с уставшими глазами фонарей. Ночь была на удивление теплой и какой-то по-деревенски уютной. Старик похлопал себя по карманам, снова вспомнил, что сигарет не взял, и вздохнул с сожалением:

– Эх, где ж ты, моя махорочка…

Послышался тихий шорох, Никанор опустил взгляд. Крупная толстая крыса тащила через порог на ступеньку смятую сигаретную пачку. Старик выбросил ее в мусорное ведро вместе с остатками офисной пирушки, не заметив, что в ней еще оставалась одна сигарета.

– Спасибо, пасюк, – сказал Никанор, поднимая пачку. Сунув сигарету в губы, он достал из кармана штанов коробок спичек и закурил, с удовольствием выпуская дым в прохладную ночь.

– Такие вот дела, – произнес он, вроде бы ни к кому не обращаясь. – Забот полон рот, а перекусить нечего.

На пороге показался и ворон. Тихонько, боком, боком птица вышла, спустилась по ступенькам и стала ходить туда-сюда по дорожке перед калиткой. Крыса тоже спрыгнула вниз, побежала, уселась в траву. Громко попискивая, зверек стал размахивать лапками: казалось, он что-то говорит вороне и… совершенно по-человечески нервничающая птица его прекрасно понимает.

Засмотревшись на это необыкновенное явление, Никанор Потапович забыл о сигарете. Дотлев до фильтра, она обожгла пальцы, старик очнулся, и в этот момент к ограде подъехала машина. Увидев зеленую «Ауди», ворон с крысой бросились обратно в дом. Они промчались по ступеням так стремительно, что старика сквозняком обдало. Проводив птицу с пасюком взглядом, Никанор повернулся к Феликсу. Мужчина вернулся один. Миновав ограду, он пошел по дорожке ко входу в особняк. По его виду трудно было понять, сердится он все еще или уже успокоился.

– В больницу, что ли, отвез бандитеныша сваво? – полувопросительно-полуутвердительно произнес старик.

– Да. Можно сказать, подбросил под дверь, позвонил и убежал, – устало ответил Феликс, собираясь пройти мимо, но рука старика прихватила за штанину, притормаживая. – Жить будет. Это лучше, чем трупы прятать по лесам в первые сутки работы агентства. Что еще, Никанор? Дай пройти, руки вымыть хочу.

Но старик и не подумал отпускать, наоборот, прихватил штанину покрепче. Пристально глядя на Феликса снизу вверх, он произнес:

– Не можешь больше убивать, верно понимаю? Это договор какой-то? Тебе нельзя?..

– Да, мне нельзя, – Феликс склонился, аккуратно высвобождая штанину из его пальцев, – такой вот договор самого себя с собой. И стараюсь не нарушать. Прикладываю усилия.

Лицо старика вдруг посветлело, казалось, даже морщины разгладились. Глаза его сверкнули, Никанор собирался что-то сказать, но Феликс опередил:

– В другой раз, ладно? Надо забрать зоопарк, закрыть офис и ехать в деревню. Потом обратно, а то и Мухин на работу опоздает. Покарауль тут, я скоро.

Феликс поднялся по ступеням и скрылся за порогом. Пройдя через секретарскую в освещенный коридор, мужчина стал высматривать ворона с крысой. Он ощущал их недавнее присутствие в этом пространстве, но они уже успели куда-то подеваться. Распахнув дверь своего кабинета, Феликс увидал сидящий на подоконнике «зоопарк». Паблито с Доном Вито мирно дремали в клетках, причем так усиленно мирно, что Дон Вито даже дверцу клетки изнутри придерживал хвостом.

– Давайте выкладывайте, что произошло! – Рывком Феликс выдвинул ящик письменного стола и достал кокосовый орех.

Ворон встряхнулся, раскрыл глаза и проговорил сонно:

– О, ты вернулся, а мы уже заждались… Домой поедем, наконец?

– Не кривляться! Что тут было?

Мужчина сломал орех, выпил молоко, достал из ящика следующий.

– Ну-у-у, что было, что было, – взъерошил перья сонный Паблито, – немного скучали, немного есть хотели, немного спали…

Выпив второй орех, Феликс отбросил скорлупу, подошел к окну, схватил клетку с крысой и как следует ее встряхнул, отчего Дон Вито испуганно взвизгнул.

– Что произошло? Сейчас же отвечай!

– Да ничего, Феликс, дорогой, ничего, – залопотал Дон Вито, – ничего, что заслуживало бы твоего внимания…

Мраморно-белое лицо с глазами, в глубине которых мелькали багровые всполохи, приблизилось к металлическим прутьям. Указательным пальцем мужчина ткнул в соседнюю клетку и процедил:

– Сдается мне, ты стал слишком много с ним общаться и пернатый на тебя дурно влияет! Развей мои сомнения, если я не прав!

– Да правда, мы ничего… – уныло закаркал ворон, глядя, как дрожит спина Дона Вито под взглядом вампира.

– То есть Бульба просто сам пришел среди ночи, лег на ступеньки и решил скончаться тут от инсульта?! – заорал Феликс. – Именно так ему хотелось умереть, на пороге моего агентства?

Крыс подскочил к дверце, вцепился в прутья обеими лапками, просунул нос и быстро заговорил, глядя на взбешенного Феликса испуганными глазками-бусинами:

– Думаю, это священник его накрутил, насыпал ему в мозги всякой бесовщины, если бы не этот поп, человека бы так сразу не накрыло…

– Поп? – осекся Феликс. – Их двое было?

– Да-да-да! – торопливо залопотал крыс. – Двое, двое! Из разговоров я понял, что он от этого попа сильно зависит…

– Отец Адриан попа звали! – ревниво подсказал ворон, не в силах наблюдать, как все внимание Феликса сосредоточено на крысе.

– Где поп? С ним что? – казалось, еще немного, и Феликс просто начнет рвать на голове гладко причесанные волосы.

– Не знаем, он убежал, – развел лапками Дон Вито.

– Живым и целым убежал? Или лежит где-то под забором?

– Целым, целым! – каркнул Паблито. – Поп трусливый, голосистый, но крепкий! А вот Бульба твой слабаком оказался!

– Да не слабый он, – обернулся крыс, – это поп его просто накрутил.

– А вы сами что сделали, как поучаствовали? – рявкнул Феликс.

– Да ничего, ничего не сделали! – хором заголосили ворон с крысой. – Просто встретили на пороге! Незваные-то гости кому нужны? Тем более он хотел все тут прознать и хвосты всем прищемить…

– Понятно, – мужчина глубоко вздохнул и подумал, брать третий орех или не стоит. Организм подсказал, что можно обойтись. – Домой завозить вас некогда, должен в деревню ехать, потом обратно. Есть варианты: сидеть тут или идти по домам своим ходом.

– А третий вариант? – Крыс высунул лапку и коснулся пальчиками руки Феликса. – Возьми нас с собой, а?

– Куда? В деревню?

– Ага, именно.

– Да вы издеваетесь!

– Мы можем пригодиться! – сварливо каркнул Паблито.

– Вы невыносимые, абсолютно невыносимые существа! Теперь-то я понимаю, почему вас род людской терпеть не может!

– Мы ему тем же платим, роду этому людскому! – ехидно ответил ворон.

Мужчине оставалось лишь махнуть рукой и выйти из кабинета, хлопнув дверью.

Никанор Потапович так и сидел на ступеньке, когда появился Феликс. Вышел он с пустыми руками.

– А клетки? – спросил старик, поднимаясь с лестницы.

– Да черт бы с ними! – отрезал Феликс. Вынув из внутреннего кармана пиджака ключи, он запер дверь и вместе с Никанором спустился с крыльца.

Подойдя к машине, Феликс пустил старика на переднее сиденье, зачем-то после приоткрыл заднюю дверь и постоял, глядя на сонные улицы, потом захлопнул дверь, сел за руль и включил зажигание.

– Хлопотно с животными? – посочувствовал Никанор.

– Не то слово! – в сердцах отрезал Феликс. – Знал бы – никогда не заводил!

– Брешут, что вороны по триста лет живут, а вот с крысюками проще – два года от силы тянут. Давай потом кошку в офис заведем? Хотя лучше не стоит, я с ними не особо ладить умею.

Машина тронулась с места. Из-под заднего сиденья показался птичий клюв, и круглый черный глаз пристально уставился на жавшегося к двери Дона Вито.

– Сколько-сколько, он сказал, крысы живут? – прошипел Паблито. – Два года от силы? Феликс говорил, вы раньше снюхались, до того, как я с ним познакомился, а это сорок лет назад было!

– Тридцать пять, – машинально поправил крыс и, выставив вперед лапки с маленькими розовыми ладошками, тихонько пропищал: – Я тебе потом все объясню, ты мне только напомни.

– Да уж напомню, не извольте переживать! – желчно проскрипел ворон. – Такое не забудешь!

Глава 11

В поселок Михайлово Феликс с Никанором приехали с рассветом. Феликс усталым не казался, а старик выглядел основательно разбитым после бессонной ночи да беготни по моргу.

В доме мухинской тещи жизни не наблюдалось: окна темные, дверь заперта, а вот на территории дома по соседству этих признаков виднелось предостаточно. Выйдя из машины, Феликс подошел к забору и окинул взором пейзаж. Дверь в доме была распахнута настежь, на ступенях крыльца стояли тарелки и стаканы. Кроме самого дома, на участке имелись еще и баня с беседкой. Дверь в баню тоже была открыта, а в беседке в креслах-качалках сидя спали капитан Мухин и Валентин, оба отчего-то в цветастых женских халатах и босиком. На деревянном столе красовались пустая коньячная бутылка, пара рюмок и пепельница, доверху полная окурков.

– Видать, хорошо нарасследовали, – заметил подошедший Никанор Потапович.

– Сейчас я их убью… – процедил Феликс.

– Не надо, пригодятся еще.

Старик направился к калитке и просунул руку меж прутьев, нащупывая щеколду. Зайдя во двор, Феликс подошел к беседке и с добрую минуту разглядывал крепко спящих мужчин.

– Зато с органами власти контакт уж налажен, так налажен, – прозвучал за спиной голос Никанора. – В лучшем виде.

Феликс вдохнул поглубже и гаркнул:

– Сабуркин, смир-р-р-но!

Не открывая глаз, Валентин вскочил, вытянулся и замер, покачиваясь из стороны в сторону. Поглядев на продолжающее спать тело в нелепом халате, Феликс перевел взгляд на участкового. Тот почмокал губами, приоткрыл рот и захрапел.

– Не представляю, как со всем этим работать, – тихо, словно сам к себе обращаясь, произнес Феликс.

– Дай время, все притрется, – сказал старик. – Вот увидишь.

Заслышав шум, на крыльцо выглянул замотанный в одеяло Герман. Молодой человек был всклокоченным и сонным, но по виду трезвым.

– О, наконец-то! – сквозь зевоту проговорил он. – А мы вам записку оставили, что здесь ночевать будем, а то там совсем негде приткнуться…

– Все понятно и без записки! – Феликс направился к дому. – В честь какой радости перепились?

– Да не перепился никто, – Гера посторонился, пропуская гостей в дом, – просто поздно легли, а вы рано приехали.

Они прошли на кухню, и первым делом Никанор стал оглядываться в поисках чайника и заварки. Обстановка выглядела нежилой, но при этом казалось, что хозяева спешно уехали, побросав свое имущество. Сев за стол, накрытый цветастой клеенкой, Феликс вперил тяжелый взгляд в полосатый кокон, из которого торчала взъерошенная голова Германа.

– Две минуты, сейчас оденусь и все расскажу, – парень снова зевнул, не удержавшись. – У нас тут такое ночью было…

– Не сомневаюсь!

– Да нет, в хорошем смысле. Сейчас приду, – и с этими словами он вышел, споткнувшись о кухонный порог.

Чайник Никанор не нашел, зато отыскал в навесном шкафчике надорванную пачку заварки и поставил на плиту мятую жестяную кастрюльку. Наблюдая, как старик ищет по шкафчикам чашки, Феликс сказал:

– Чем кольцо из морга пахло? Много запахов?

– Да нет. – Пара чашек нашлась, Никанор поставил их на стол, – всего один.

Феликс вопросительно приподнял брови. Старик прибавил газу в конфорке плиты, чтобы вода скорее закипала, и произнес:

– Змеиный запах. И не наша это змея, такие в горячем песке водятся.

– Кобра?

– Может быть, – пожал плечами Никанор, – я в аспидах не силен.

Феликс собирался еще что-то спросить, но тут явился Герман. Темные от воды волосы молодого человека были тщательно причесаны, рубашка и брюки слегка помяты, но в целом он выглядел прилично. Увидев чашки и булькающую в кастрюльке воду, Гера присел за стол со словами:

– О, чаек сейчас очень кстати!

– А где женская половина коллектива? – поинтересовался Феликс.

– Спят. Рано еще, не стал их будить. – Гера пододвинул к себе чашку с пакетиком заварки, и старик налил в нее кипятка.

– Спасибо, Никанор Потапович.

– Сахару нету.

– Ничего, я все равно без сахара пью. Так вот, Феликс, когда вы вчера уехали, мы еще немного посидели у Лидии Ефремовны и засобирались переходить сюда на ночлег. Пока то да се, Арина тихонько по комнатам прошлась и во все зеркала подселила свои отражения. И в зеркало, что над кухонным столом висит, тоже. У Лидии Ефремовны никто на ночь не стал оставаться – места мало, да и стеснять хозяйку не хотелось, поэтому всем составом перешли сюда. Тут Мухин увидел баню, говорит, давайте растопим, а я пива привезу. И поехал куда-то магазин искать. Валя собирался идти топить баню, как Арина говорит, что в доме Лидии Ефремовны что-то происходить начало. После нашего ухода хозяйка выпила еще рюмку, легла в кровать и крепко заснула. А вскоре на кухне сам собой включился телевизор. По экрану пошли полосы, помехи и стали мелькать какие-то кривые изображения из зеркала, что на кухне висит, Арине плохо было видно, какие именно. А где-то минут через десять и в нашем доме началось: прямо по комнатам зазвучали шаги, невнятные голоса, бормотание какое-то. И знаете, что Валя сделал?

– Безумно интересно, – Феликс подпер кулаком подбородок, поглядывая то на Геру, то на прихлебывающего чай Никанора.

– Он встал посреди комнаты, руки в стороны вытянул, пальцы растопырил, и вдруг со всех сторон, со всех углов и щелей как полезла к нему разнообразная металлическая мелочь: спицы какие-то, гвозди, всякая всячина. Прямо по воздуху полетело, как к магниту! – Глаза молодого человека заблестели восхищением. – До того здорово было, так красиво! Он по всему дому таким образом прошелся, собрал все, что притянул, в одну кучу, покопался в ней, что-то отложил в сторону, сказал: «Вот ведь дряни!», и полез на чердак. И знаете, что он там нашел?

– Страшно заинтригован.

– Шумогенератор! – победно выпалил Гера. – Да так хитроумно спрятанный, что захочешь – не найдешь! Валя изучил его и сказал, что кроме прочего аппарат еще и как инфразвуковой генератор работает, создает низкочастотные колебания. Человек этого звука не слышит, а по нервной системе он бьет, отсюда и паника возникает и черт-те что мерещится. И мы уверены, что в доме Лидии Ефремовны что-то подобное стоит, но мы не стали ее будить среди ночи, решили до утра отложить. Мухину тоже пока ничего не сказали, хотели с тобой сначала посоветоваться, как ему эти новости преподнести, тем более что он вернулся, когда Валентин уже все закончил. Пива Дима не нашел, магазины были закрыты, но где-то раздобыл коньяк. Валя сказал, что он утомился расследовать и имеет право отдохнуть. Они с Мухиным ушли в баню, а мы еще немного посидели и разошлись спать. А у вас что интересного?

– По сравнению с вами – абсолютно ничего. – Феликс задумчиво посмотрел в стену поверх головы Германа. – Правильно сделали, что ничего не стали пока Мухину говорить, я ему сам все скажу. Гера, ты в змеях, случайно, не разбираешься?

Молодой человек с удивлением уставился на Феликса.

– Ну-у… как сказать, могу, наверное, кобру от гадюки отличить, но не более того.

– А в рыбах?

– Разбираюсь ли я в рыбах?

– Да.

– В съедобных, которые в магазинах продаются, разбираюсь. А что?

– Да ничего. – Парню показалось, что в скрытых серыми линзами глазах Феликса чернилами разлилась тоска. – Сначала рыба эта досаждала, теперь еще и змея. Нет, со змеей-то попроще будет…

– О чем хоть речь?

Никанор Потапович снова поставил кастрюльку с водой на огонь и пояснил:

– Яд, что в перстеньке из ломбарда был, вроде по полочкам разложили, да одна нестыковочка с ним выходит.

– Да, – вяло кивнул Феликс, – там целый ядовитый коктейль оказался, состоящий из батрахотоксина – его из лягушек-древолазов получают, млечного сока марцинеллового дерева и экстракта церберы – ее еще называют «деревом самоубийц».

– Ого! – воскликнул Гера. – Как вы это все определили без лабораторного анализа?

– А мы не глупее всяких там лабораторий будем! – проворчал старик, копошась у плиты.

– Талант обнаружился у нашего секретаря – очень острый нюх, – ответил Феликс, продолжая смотреть в стену. Он даже и представлять пока не хотел тот самый «подходящий момент», когда придется рассказать коллективу правду о том, кем на самом деле является старик-секретарь, да и он сам тоже. – Никанор разложил запах на составляющие, а я на его ассоциациях выстроил логические схемы и определил источники. Вот только рыбе в этом коктейле делать нечего, однако она там есть. Причем, понимаешь ли, не играет какую-то особую роль в самом составе яда, а так… присутствует незначительная примесь рыбьего запаха. И никак-то я эту рыбу за хвост не поймаю.

– Так, может, ну ее, рыбу эту, раз она в составе роли не играет? – пожал плечами Гера.

– Нет-нет, дьявол, он, как говорится, кроется в деталях, тут ничего нельзя упускать. Должны разобраться и с рыбой.

– Была бы она наших морей али речек, я бы опознал, – старик подлил кипятка себе и Гере, – а так заморская она, диковинная, не знаю я таких.

– Диковинная, говоришь? – Парень принялся постукивать пальцами по столу. – А если увидишь много-много заморских рыб, сможешь определить, которая из них?

Старик подумал, пожевал губами и кивнул.

– Так поезжайте в океанариум! Там этих рыб заморских полный ассортимент!

Чернильная тоска в глазах Феликса посветлела и растворилась.

– Верно, молодец. Сегодня и поедем.

– Чегой-то прямо сегодня? – заворчал Никанор. – А передохнуть маленько?

– Нет времени, нет. Пока будем передыхать, еще кого-нибудь убьют.