Текст книги "Дожить до утра"

Глава 13

Разговор с Максимом добавил Ксюше головной боли.

Нет, каков молодец, а?! Ты, говорит, никуда не суйся! А куда она, собственно, совалась-то?! Жила себе тихо-мирно после смерти Игоря. Ни к кому с претензиями не лезла. В жилетку не плакалась. Внимания не требовала. Все свое сокровенное и мрачное прятала глубоко внутри себя. Чтобы и другим не заметно, и себе лишний раз без напоминаний.

Так ведь нет! Так ведь и норовит каждый залезть и покопаться в ее душе! Жилочку за жилочкой повытягивать да поперебрать, поперетрясти, узнать, чего каждая из них стоит. Ладно бы из благих побуждений, а то ведь в целях соблюдения собственной безопасности. Каждому свой шкурный интерес дороже!..

Ишь, благодетель! Новость ей приехал сообщить. Будто без него не известно, что, не зная брода… и так далее. Что он там говорил насчет больших ребят? Наехали на него, значит?

– Н-да-а… – выдохнула Ксюша вслух, минуя арку проходного двора. – Видно, не все так просто во всей этой истории…

Но если Макс делал ставку на свои угрозы, значит, он совершенно не знал женщин. Редко какая женщина устоит перед соблазном показать нос мужику. А если к тому же этот самый мужик ей донельзя неприятен, то тут уж сам бог велел засучить рукава.

Стоп! Ксюша остановилась как вкопанная и удивленно огляделась. Все вроде бы как и прежде. Тот же самый двор. Те же самые качели, скамеечки и песочницы. Даже пес у подъезда лежит в той же самой позе, что и два часа назад. Но она со всей ответственностью могла заявить: для нее что-то незримо изменилось. Что-то сдвинулось с какой-то мертвой точки, начав новый отсчет времени.

Да, да, да! Как же она сразу не догадалась?! События последних недель усиленно подталкивали ее к этому. Пусть она отчаянно сопротивлялась. Пусть изо всех сил цеплялась за жизненную бессодержательность, в которой прожила последние два года. Но все же осторожно, мелкими шажками, подсознательно она начала двигаться в направлении света, забрезжившего на горизонте. И пускай такой, какой она была прежде, ей уже не стать, но и та, что жила в ней все это время, потихоньку умирала…

– Ну что же, господа! – промурлыкала Ксения себе под нос, чувствуя, как в ней просыпалось что-то удивительное. – Мы еще повоюем! И чудится мне, что напрасно вы разбудили спящую красавицу. Ох, напрасно…

Остаток дня прошел у нее в каком-то горячечном угаре. Она перетряхивала чемоданы, которые ей доставили сюда от Виктора и которые до сих пор стояли неразобранными в углу комнаты. Вывешивала на плечики платья, блузки, джемпера. И поскольку разместиться в ее маленьком скрипучем шкафу такое количество одежды не могло, она, вооружившись молотком, утыкала все стены гвоздями. К одиннадцати часам ночи ее комната представляла собой мини-примерочную ее бывшего ателье.

Оглядев все, Ксения осталась довольна результатом трудов своих. Предстояло еще быстренько прибраться, принять душ и уснуть. Последнего ей хотелось особенно остро. И не потому, что чувствовала усталость или утомление от волнующих хлопот сегодняшнего дня, а скорее из-за того, что мечтала проснуться наутро другим человеком. Сумевшим наконец-то разобраться в мучительных изгибах жизненного пути и расставить все по своим местам.

Приятная дремота уже почти окутала ее, когда с улицы раздались душераздирающие крики. Подпрыгнув на кровати, словно от удара током, и стараясь приглушить неистовые удары сердца, Ксюша схватила махровый халат, укуталась в него и выскочила в коридор.

– Нинка, что там случилось? – спросила она, влетев на кухню и увидев соседку, прилепившуюся к форточке.

– Дерется кто-то, – отчего-то шепотом ответила та, развернувшись на подоконнике. – Кажется, соседа нашего бьют…

– Которого? – Ксюша отодвинула плечом соседку и прильнула к стеклу.

– Димку, по-моему, – не повышая голоса, уже более уверенно отозвалась Нина. – Его джинсы мелькают. Ой, Ксюха! Его на землю свалили! Ногами бьют! Вот сволочи! Их трое, а он один!..

Тут уж и Ксения смогла рассмотреть дерущихся в свете подъездного фонаря. Трое здоровенных парней метелили ногами лежащего на земле парня, сопровождая каждый из ударов сочными хлесткими выражениями. Избиваемый почти не шевелился. Прикрыв голову руками и подогнув колени к подбородку, он лишь сильно стонал, совершенно не делая попытки оказать сопротивление или просто-напросто убежать.

– А ну-ка уйди! – потребовала Ксения и, дождавшись, когда Нинка освободит ей подоконник, зычно крикнула в форточку: – А ну, разошлись! Быстро, я сказала!

Один из парней оглянулся на крик, но, никак не прореагировав, вновь ударил лежащего на земле.

– Ксюха! Убьют ведь малого! – запричитала Нинка за ее спиной. – Сделай что-нибудь!

– Милицию надо вызвать, хотя она пока приедет… – прибежала на крик пожилая соседка. – А то и правда убьют. Отца убили и его теперь тоже…

– Говнюк он… – как-то неуверенно начала Ксюша, сползая с подоконника и мучительно борясь с желанием выбежать на улицу.

– Да ладно тебе! – осуждающе ткнула ее пальцем в спину Нинка. – Пацан он еще! Отец, хоть и алкаш был, все же додумался в комнату его прописать. А мамаша так вообще…

– А что мамаша? – уже по пути в свою комнату поинтересовалась Ксения.

– А то! У меня подруга с ней на одной лестничной клетке живет. Говорит, что стерва первостатейная. Пацана еще ребенком из дома выгоняла. Он и слонялся по округе, подрабатывал где мог, пока мамаша с мужиками развлекалась…

Нинка еще что-то говорила, но Ксюша ее уже не слышала. Плотно прикрыв за собой дверь своей комнаты, она подлетела к окну, одернула шторы и запустила руку в глубокую выемку за батареей. Тайник словно для нее был кем-то сооружен, представляя собой выщербленный донельзя кирпич в стене, надежно прикрытый чугунной гармошкой.

– Ну что? Идешь? – К Нинке и седовласой соседке присоединилась Оксана, и теперь все трое сверлили ее взглядами.

– Пойду схожу… Посмотрю… – туманно ответила Ксюша, держа руки в карманах пушистого халата. – Кто со мной?

Желающих, конечно же, не нашлось. Вся троица, переглянувшись, поспешила укрыться по своим комнатам.

«Ну, может, оно и к лучшему», – подумалось Ксюше, и она решительно вышла на лестничную клетку.

То ли она слишком долго мешкала, наблюдая из окна, то ли хулиганов спугнул ее решительный окрик, но, когда она вышла из подъезда, перед домом никого не было. Ксения растерянно заозиралась и, подобрав полы длинного халата, почти бегом кинулась к арке проходного двора. Именно оттуда, как ей показалось минуту назад, она слышала звуки какой-то возни.

– Мочи его быстрее! – громким шепотом просил один из парней, стоящих к ней спиной. – Мочи, пока никто ментов не вызвал!

– Он мне еще ничего не сказал, – возразил другой верзила и наподдал скорчившемуся у стены Димке. – Говори, сука, о чем с папашей шептался? Ну?!

– А ты у меня спроси, умник! – попросила Ксюша.

Так говорить могла только она. Тихим, почти лишенным выражения голосом, но слушающим ее в тот момент отчего-то сразу становилось не по себе.

Все трое разом обернулись и с изумлением уставились на молодую женщину, привалившуюся плечом к обшарпанной кирпичной стене.

– Это кто? – спросил один у другого. – Толкни меня, может, я сплю?

– Это народный мститель, – подсказал третий и с плохо скрытым юродством продекламировал: – Жила-была девушка Робин Гуд. У богатых брала. Бедным давала. Может, она и нам…

Ксюша молчала. Быстро охватив взглядом пространство полутемного десятиметрового коридора на предмет возможного бегства, она переместила взгляд на Дмитрия и еле сдержалась, чтобы не охнуть. Если ей не изменяло зрение и не обманывало тусклое освещение двух лампочек на противоположных сторонах этого тоннеля, то лицо ему они преобразили до неузнаваемости.

– Ну так что, красотка? – Один из парней вернул ее к мыслям о себе самой. – Может, развлечемся? Ты, я вижу, после душа. С этим мы почти закончили. Самое время заняться тобой…

Таких вот тупоголовых людей Ксюша всегда называла бычьем. На их скотских рожах отчетливо читалось желание заработать. Вряд ли они у кого-нибудь состояли на службе. Работающие на хозяина никогда не будут ввязываться в глупую переделку. Профессионально сделают свое дело, не привлекая внимания, и тихо, практически не оставляя следов, исчезнут. А что эти трое? Устроили разборку на людном месте. Переполошили жильцов. Так теперь еще и не торопятся убраться восвояси, а ищут новых приключений на свои головы.

Весь этот анализ отвлек ее не более чем на минуту, но и ее хватило, чтобы хулиганы взяли ее в кольцо. Избивая беззащитного парня, они так вошли в раж, что уже не могли остановиться, почувствовав запах крови.

– А ну, стоять всем! – почти устало приказала им Ксюша и как бы нехотя выпростала руку из кармана халата. – Не хочется делать вам больно, но если вы такие придурки, то придется…

Мгновенно замерев на месте, они как завороженные смотрели на дуло пистолета. Ксюша приблизительно догадывалась, какие мысли блуждают сейчас в их скудоумных головах, и поэтому попыталась немного скрасить напряженность обстановки.

– Эй! Не надо воспринимать все слишком трагично. Берите свои задницы в руки и мотайте отсюда…

С пониманием у этих ребят было слабовато. Обменявшись искрометными взглядами, они криво заухмылялись и не нашли ничего умнее, как сделать еще по одному шагу в ее сторону.

– Опусти пушку, дура, – угрожающе произнес один из них, тот, что стоял к ней ближе всех. – Мы же тебя разорвем на части!

– А я тебе колено прострелю, – спокойно пообещала Ксюша и на всякий случай сняла пистолет с предохранителя. – Если тешите себе мыслью, что пистолет газовый, то напрасно…

Выстрелить ей все же пришлось. Правда, колено она ему пощадила, но вот в мякоть бедра пулю всадила.

– Я же сказала, что выстрелю, – укоризненно пробормотала Ксюша, делая знак его застывшим на месте дружкам отойти на безопасное расстояние. – Ведь не поверили. А я вру очень редко. А теперь слушай мою команду… Берем друга под руки и бегом, и бегом. И так до самого дома, не останавливаясь. А то мне что-то понравилось стрелять по живым мишеням…

– Делайте, что она говорит! – просипел подстреленный хулиган, корчась на асфальте. – Не видно разве – она чокнутая!..

Испарились они почти молниеносно. Только что стояли перед ней, полные сил и бесстрашия, и почти тут же их не стало. Она сунула пистолет обратно в карман и, стараясь унять дрожь в руках и противную слабость в коленях, пробормотала:

– Гильзу надо бы найти…

– Темно здесь, – сипло отозвался Димка, отрываясь от стены и делая пару нетвердых шагов по направлению к ней. – Может быть, утром?

– Ага, утром… – Ксюша нагнулась и, изо всех сил напрягая зрение, принялась обследовать асфальт вокруг себя. – До утра еще, милый, надо дожить… Ты как? Кости целы?

– Нормально. – Он подошел к ней и принялся ощупывать асфальт руками. – Ребро, правда, болит… А ты чего это за меня решила вступиться? Я же тебе враг номер один…

– Никогда до конца нельзя быть уверенным в том, кто твой враг, а кто друг, – нравоучительно подметила Ксюша и обрадованно воскликнула: – Ага, а вот и она, родимая. Теперь пошли. Нечего здесь больше светиться.

– Пистолет куда денешь? Выстрел соседи наверняка слышали. Стукануть могут… – Он озабоченно почесал в затылке. – Хочешь, я у себя спрячу?

– Ишь, заботливый какой! – фыркнула она. – Иди уж. Не твои это проблемы. Хотя…

Взяв пистолет из тайника, она, конечно же, погорячилась. Ксения поняла это, едва переступила порог квартиры. Соседи повыползали из своих комнат, словно тараканы из щелей, и взглядами, которым мог бы позавидовать сам Лаврентий Берия, принялись сверлить ее и Дмитрия.

Первой, как и предполагалось, не выдержала Нинка.

– Что там за грохот был? Стрелял кто-то? – Она подозрительно уставилась на Ксению, а точнее, на ее оттопыренный карман. – Ты?!

– Дура, что ли? – на всякий случай решил поинтересоваться Дмитрий и выступил вперед, словно пытался загородить ее собой. – Не было никакого выстрела…

Соседи пошушукались, покривились в ухмылках и, в конце концов сделав вид, что поверили, пожелали друг другу спокойной ночи.

– Вроде пронесло?! – Димка повернул к ней обезображенное синяками лицо и с надеждой спросил: – Как думаешь?

– Я же сказала: доживем до утра – увидим…

Начало нового дня было богато на сюрпризы совсем не лучшего свойства. Сначала сбежал кофе, вздыбившись из турки шапкой коричневой пены и пролившись на только что вымытую Нинкой плиту. Что, разумеется, не прошло незамеченным. Ксюша спорить не стала. Быстро схватив тряпку, обжигаясь и раздражаясь сверх всякой меры, она отмыла кофейные потеки с плиты и уселась за свой столик у окна.

Затем оказалось, что она забыла вовремя заплатить за телефон, и его отключили. Что опять же не вызвало одобрения со стороны окружающих.

– Конечно! – окнула Оксана, ехидно скосив глаза в ее сторону. – Как подходит твоя очередь платить за телефон, так можно быть уверенной, что его отключат!

– Это почему еще? – поинтересовалась Ксюша, макая рогалик в чашку с кофе.

– А потому что ты необязательная! – отчеканила та и гордо удалилась с кухни.

Колкое напутствие было готово вот-вот сорваться с Ксениного языка, но она и тут сдержалась. Ни к чему начинать день со скандала. Уставившись в окно, Ксюша без аппетита поглощала свой завтрак и, внутренне насторожившись, ждала, что же последует далее.

Очередная неприятная неожиданность не заставила себя долго ждать. Минут через десять после того, как она ополоснула чашку и, смахнув крошки со стола, удалилась к себе в комнату, в дверь позвонили. Причем звонок был длинным и непрерывным, не адресованным никому из жильцов.

– Ага, а вот и главные действующие лица пожаловали. Оперативно работают… – пробормотала Ксюша, доставая сигарету и усаживаясь на диван.

Она была почти уверена в том, кого увидит сейчас на своем пороге. Поэтому, когда в дверь постучали, она гостеприимно предложила:

– Дверь открыта, так что заходи, не стесняйся…

Николаев вошел один. Потоптавшись у порога и окинув внимательным взглядом убранство комнаты, он чему-то неопределенно хмыкнул и закрыл за собой дверь.

– Ну и что теперь скажете, Ксения Николаевна? – Роман взял стул и, оседлав его, прищурился.

– А это смотря что вы желаете от меня услышать, гражданин начальник, – дернула Ксюша плечом.

– Для начала – где пушка?

– Вас какая интересует? – Она отвела руку с сигаретой в сторону и уставилась на него. – Царь-пушка или какая-нибудь еще? Хочу предупредить сразу: в этом деле я полнейший профан…

– Заткнись! – коротко приказал он и быстро пересел к ней на диван. – Ты понимаешь, что влипла?

– То есть? – Ксюша глубоко затянулась и через пару секунд выпустила дым в потолок. – Я хотела спросить: во что?

– О событиях вчерашнего вечера я тебя не спрашиваю, поскольку мне о них все доподлинно известно…

– А можно полюбопытствовать – откуда? Опять шпионите за мной? Ай-ай-ай, как нехорошо! Я же просила вас в прошлый раз… Может, излишне груба была и настойчива… Но сегодня-то я с вами на «вы». Общение веду по полной форме, то бишь – гражданин начальник и так далее… – Она откровенно издевалась над ним. И чем больше темнели его и без того черные глаза, тем больше удовлетворения это ей приносило. – А вы общение ведете не по протоколу. Ворвались ко мне. Без понятых. Без ордера. Наверняка скажете, что обыскать желаете мое скромное жилище.

– Желаю! – оборвал он ее и резко поднялся с места. – Еще как желаю! И для тебя, дура, будет лучше, если этот обыск пройдет без понятых. Вот здесь, в этом заявлении от твоих соседей… – Николаев достал из кармана сложенный вдвое тетрадочный лист и, потрясая им в воздухе, продолжил: – Черным по белому писано, что ты опаснейшая из опаснейших особ. Что они боятся жить с тобой под одной крышей, не зная, чего можно ожидать от вооруженной пистолетом и весьма неуравновешенной женщины. Как мне прикажешь реагировать на этот сигнал? Дать ему ход или по – пытаться наставить тебя на путь истинный?

– С чего бы это? – ловко изобразила Ксюша удивление.

– А с того, что над твоей еще не совсем зажившей головой собираются тучи. Посмотри на меня! – Николаев присел перед ней на корточки, предварительно вернув в карман написанную соседями кляузу.

Ксюша нехотя подняла на него глаза.

– Я не прошу тебя поверить мне. Я прошу тебя выслушать меня…

– Говори. – Под его буравящим взглядом ей отчего-то сделалось неуютно. – Только побыстрее. На сегодняшний день у меня запланировано очень много дел.

– Вот-вот. – Роман положил руки на диван по обе стороны от ее обнаженных коленей. – Именно о твоих делах я и хочу поговорить. Не затевай ничего, слышишь?! Я всеми внутренностями чувствую, что ты на пределе. Что-то ты задумала.

– Что? – Она недоуменно пожала плечами. – Ничего…

– Рассказывай мне, – фыркнул он и незаметно сместил руки чуть ближе к ее ногам. – Володя этот что-то затевал. Он сейчас мертв. Тебя это не настораживает?

– Нет, – буркнула она, чувствуя непонятную неловкость от его близости.

– А меня настораживает. – Николаев тяжело вздохнул. – Убит из пистолета. Твоим соседям это известно. А теперь оказывается, что и ты умеешь стрелять. Они такого понаписали. Что мне делать?! Ну скажи мне, пожалуйста!

– Нет у меня никакого пистолета. – Ксюша с вызовом вскинула подбородок. – Обыщи все! Никакой пушки не найдешь! Что они там слышали, я не знаю. Что навыдумывали, это их проблемы. Я ничего не знаю! Избивали во дворе соседа. Я вышла. Прикрикнула на них. Они убежали, а я осталась с Димкой. Потом мы вернулись.

– И все? – Он недоверчиво усмехнулся.

– Все! Вот те крест! – Ксюша перекрестила себя троекратно. – Кто чем грохнул вчера вечером, и сама не знаю…

Николаев чувствовал, что еще немного, и он не выдержит. Не выдержит этого полунасмешливого взгляда, этой откровенной издевки в каждом ее слове и… близости этого красивого упругого тела. С силой вдавив ладони в сиденье дивана, он изо всех сил пытался унять желание дотронуться до ее коленей. Вцепиться в ее волосы и, запрокинув голову, целовать, целовать до изнеможения. До тех пор, пока она не запросит пощады, сделавшись сразу беззащитной и слабой в его руках.

Да! Именно ее слабости ему хотелось! Ощутить ее ранимость и незащищенность, а не то, что она пытается всем представить на обозрение, – этакую железную леди с маской непроницаемости на лице.

– Эй, ты чего?! – запаниковала Ксюша, почувствовав неладное. – И руки свои убери!

– Руки?! Убрать?! – Он зло прищурился и вцепился в ее запястья. – Я их еще и не распускал! Хотя давно пора! Я вот сейчас закрою тебя на трое суток в СИЗО. Посидишь там на бетонном полу вместе с крысами. Сразу по-другому запоешь…

– Как я должна запеть?! Как?! – озлобилась она. – Наврать тебе с три короба, чтобы все довольны были?! И ты! И соседи эти долбаные! Они же сами меня вчера просили о том, чтобы я заступилась за пацана! Вот уж воистину: не делай добра, не получишь зла! А теперь ты не знаешь, что с этой самой бумагой делать?!

– Да, не знаю! – тоже повысил голос Николаев и, обхватив ее за поясницу, с силой рванул на себя. – Не знаю, черт тебя побери! Ничего уже не знаю!

Ксюша попыталась убрать его руки, но он только сильнее вцепился в нее. Она попыталась отпрянуть, но этим только усугубила ситуацию. Николаев, и без того не очень твердо стоявший на ногах, устроившись перед ней на корточках, не удержался и рухнул на нее сверху.

– Ты чего, мент, обнаглел совсем?! – Ксюша едва не задохнулась от тяжести и возмущения. – Ты представляешь, чем это тебе грозит?! Я сейчас как заору!

– Не надо, – еле слышно попросил он, высвобождая свои руки у нее из-под спины. – Прошу тебя – не кричи… Ох, господи! Что же я делаю?! Что ты со мной сделала?!

– Я ничего с тобой не делала! – сдавленно возразила она и уперлась руками ему в плечи. – Я просила оставить меня в покое. Просила?

– Просила. – Николаев почти не слышал ни ее, ни себя. Нежно проведя кончиками пальцев по ее волосам, он приблизил свое лицо к ее и повторил: – Просила… Но я не могу!.. Не могу, понимаешь?! Что мне делать, скажи?! Я думаю о тебе постоянно… Это наваждение какое-то… Закрываю глаза, и тут же – ты! Иду по улице и в каждой женщине, идущей навстречу, вижу тебя. Может, я с ума сошел?

– Я не знаю, что там с тобой происходит! – запаниковала Ксюша, чувствуя, как бешено бьется его сердце. – Не знаю и не хочу знать!

– А чего ты хочешь? – Роман уткнулся лицом ей в ключицу и глухо произнес: – Скажи мне, чего ты хочешь?

– И ты все сделаешь?

– Постараюсь…

– Тогда для начала дай мне встать, – ловко поймала она его. – Мне тяжело, черт бы тебя побрал!

Нехотя поднявшись, он сел и, сцепив пальцы в замок, уткнулся в них переносицей. Говорить ни о чем не хотелось. Думать тоже. Он слышал, как она закурила. Обожгла палец о зажигалку, негромко чертыхнулась и чему-то тихо хмыкнула.

– Что скажешь? – с трудом разлепил он губы и повернулся к ней.

– А ничего… – Ксюша холодно посмотрела ему в глаза. – Не верю я тебе, мент! Никому вообще не верю, а тебе особенно!

– Почему? – Роман почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз и как внутри растекается болезненное ощущение пустоты. Вязкой, липкой и до невероятности осязаемой. – Почему? Я что, не такой мужик, как все?

– Может, и такой, но мне этого ничего не нужно. – Все, что она ему говорила сейчас, не было точным повторением того, о чем она думала. Но знать об этом не было нужды ни ему, ни кому бы то ни было.

– А чего же тебе нужно?!

– Ты повторяешься. – Она презрительно скривила губы. – Но я отвечу. Уважу власть, так сказать… Ни-че-го! Уловил? Мне ничего не нужно!

– А вот тут ты врешь! – Николаев повернулся к ней всем корпусом и грубо схватил ее плечи. – Ты не из тех людей, что сдаются. Может, и был в твоей жизни период, когда все тебе было противно. Был, не спорю. Но теперь он окончен! Ты ожила. Я это чувствую! И что бы ты мне тут сейчас ни говорила…

– Видишь, как хорошо, – оборвала она его на полуслове. – Ты не веришь мне. Я не верю тебе. Разве так тяжело понять – наши пути лежат в параллельных плоскостях. Со школы надо бы было запомнить, что они никогда не пересекаются. Ты мент. Я подозреваемая.

– Нет, – попытался он вставить.

– Ладно тебе. – Ксюша осторожно высвободилась из его цепких пальцев. – Расскажи кому-нибудь! Что-то ты с порога начал мне в нос бумажку эту совать? Не с признания начал, а с дознания! Это уже потом, разозлившись на мою несгибаемость, залопотал что-то о чувствах. Но я уверена – это не более чем прием…

– Да? – Николаев зло прищурился. – Прием? Разве ты не почувствовала меня пять минут назад?

– О! Разумеется! – Она усмехнулась. – Но физиология и чувства – это разные вещи.

– И в чем для тебя разница?

– В том! – Она встала и принялась сердито вышагивать по комнате. – Чувства – это то, что глубоко внутри тебя. Это не всегда выразишь словами. Это не просто секс. Это… Это пульсация в кончиках пальцев. Это когда молча смотришь и чувствуешь его каждым нервом… Знаешь, о чем он сейчас думает. И главное – веришь ему! Понятно тебе, гражданин в погонах? Доверие – это самое главное между людьми. Самое главное, подчеркиваю! Это как у альпинистов. Ты с ним в одной связке. И его смерть – это твоя смерть.

– Но ты-то осталась жива после него. – Ревность так откровенно прозвучала в его словах, что Николаеву сделалось неловко. – Ты же осталась жива…

– Кто тебе сказал? – Она горько усмехнулась. – Вот что… Ступай-ка ты отсюда. Не было ничего и не может быть.

– Значит – все?! – Роман боялся поднять на нее глаза, боялся, что она заметит, как ему больно. – Ну что же… Всего доброго, Ксения Николаевна. К консенсусу мы не пришли. Друг другом остались недовольны. От помощи моей вы отказались.

– А мне ее предлагали? – совершенно искренне удивилась Ксюша.

– А по-твоему, зачем я здесь?

– Ну… – Она замялась, пытаясь подобрать слова, но, так и не найдя ничего подходящего, ляпнула: – Ну, может быть, запугать меня. Или, скажем, переспать со мной.

Сказать по справедливости, в словах ее было больше правды, нежели вымысла. Он действительно шел к ней с намерением немного припугнуть. Сбить чуть-чуть спесь и самонадеянность, которые она всегда старалась пустить в ход, общаясь с ним. Но он проиграл. Проиграл в тот самый момент, как только дотронулся до нее.

– Переспать, говоришь? – Николаев глубоко вздохнул. – Это ты зря. Ладно, счастливо оставаться. Если что – звони.

Минут пять после его ухода Ксюша стояла столбом. Все ждала, пока уляжется шквал в ее душе, невольно разбуженный этим настырным ментом. И это ей почти удалось, но тут, как назло, из-за двери раздался вкрадчивый Нинкин голосок:

– Ксюша, у нас тут проблема. Ты нам не поможешь?

– Уже иду! – по-змеиному прошипела Ксюша и, стиснув кулаки, дернула за ручку двери.