Текст книги "Кукла-любовь"

Глава 7

Валера перебирал вещи, сваленные кучей на кровати в маленькой комнатке. Не очень-то он разбогател, живя в общине. Валера криво ухмыльнулся, взяв в руки старый свитер, светившийся на локтях. В этом свитере он сюда приехал, в нем и ходит в холода. Чистый, конечно, не вонючий, как под мостом. Но все тот же, другого не выдали. Пара белья, футболок, резиновые сапоги, берцы из грубого кожзама, телогрейка и спецовка, в которой они с Игорьком обычно выезжали на работу – вот и все заработанное им имущество. Да, еще несколько пар носков – тонких для лета и махровых на холода. А они, между прочим, вкалывают. И еще как, да на стройке, и в поле, и в лесу, когда очередной нарик крякнется. А заработать сумели лишь на кучку одежды, которую по карманам рассовать можно. Где деньги, спрашивается? Куда они идут? На что? Он точно знал, что овощи и фрукты вывозят на продажу машинами. Колбасный заводик, построенный их же руками на окраине поселка, производит элитные колбасы, и продают их в городе за дорого. Они сами колбасы не видят, мясо редко – все на продажу. И молоко, и яйца. Деньги-то, спрашивается, где?

Почему он раньше никогда об этом не задумывался? Почему считал всех старших благодетелями? Только потому, что поселили в этой старой избе, не требуя оплаты? Позволяют жрать баланду в столовке? Так он на все это заработал! И еще как! Вкалывают без выходных от зари до зари. И хорошо еще, что просто вкалывают, а не отписали все своим благодетелям, сами о том не догадываясь.

Тот разговор с незнакомцем у соседней избы не давал Валере покоя. Он много думал потом, – дня три или четыре – и решил осторожно расспросить Игорька. Тот никого не видел и ни о чем таком не знал.

– Мало ли что он тебе наболтал, Валера! – возмутился Игорек и покрутил пальцем у виска. – Какой-нибудь гадкий проверяющий решил смуту внести.

– Проверяющий? – не понял Валера. – Какой-такой проверяющий?

– А ты что думал, мы вне государства живем? Сюда и налоговая ездит, и энергетики. Мы же без света не сидим. Завод опять же работает колбасный. Санэпиднадор туда дорогу протоптал. Уезжают с полными сумками. И думаю, конверты не тонкие в кармане у них лежат. Думаешь, создать все это так просто?

Игорек широко повел вокруг себя руками, и Валера не удержался, спросил:

– Что это?

– Рай на земле, дурень.

Игорек ушел, оставив Валеру в растрепанных чувствах. А он долго еще размышлял, ворочаясь без сна.

Про рай на земле что-то говорил и незнакомец в дорогой кожаной куртке на меху, только интонация у него была другая. Не чувствовалось в его голосе восторга и обожания, как у Игорька. Тот, видишь, как рассуждать стал, не иначе на повышение готовится. Вечерами в главном корпусе сидит частенько, приходит довольный, с горящими глазами. Однажды неосторожно проболтался, что скоро поедет в город с начальниками. Пока не ездил, но собирается активно.

Именно по этой причине Валера ничего не рассказал ему о перстне, который он снял с мертвой женщины и припрятал. Долго мучился: рассказать кому, нет. Потом решил, что не стоит. Игорек сказал: надо молчать о страшной находке. Валера послушался, но думать об этом не перестал. И чем больше думал, тем меньше ему эта находка нравилась.

Во-первых, женщины этой они в поселке никогда прежде не видели. Кто она, откуда? Как попала в общую могилу, спрашивается? Карта была только у старшего. Получается, он ее убил и спрятал? Но за что? Или она сама умерла?

Валера отлично помнил, что на теле не было ни ножевых ран, ни следов от пуль. Вены были чистыми. Не похоже, что ее убили или замучили. Может, ее пытались изнасиловать, а она сопротивлялась? И в пылу этой возни неосторожно сломали ей позвоночник?

И чего он, идиот, не глянул тогда на ее шею? Почему не пощупал?

Валера передернулся, вспомнив ужас, который испытал. Да, это хорошо рассуждать, сидя в теплой избе на мягкой панцирной койке. А там, когда они на нее наткнулись, было не до обследований. Надо было быстрее очередного «жмурика» зарыть да смыться.

Он бросил вороватый взгляд в угол кровати. Там в передней левой ножке он спрятал перстень этой женщины. Зачем он его взял? Он и сам не знал.

Дверь в дом с шумом распахнулась. По полу понесло холодом.

– Валерка, ты где? – заголосил Игорек звонким веселым голосом. – Э-э-эй! Где ты, брат?

– Тут я, – высунулся из своей каморки Валера. – Чего такой счастливый?

– В город еду. Прямо сейчас. Ну? Говори, что сделать для тебя могу?

– Позвони моим родителям, – выпалил Валера.

Он уже давно обдумывал, о чем попросит друга. Решил, что это самое важное. И бесплатное. Почти.

– А ты сам не можешь из главного корпуса позвонить? – вытаращился Игорек. – Они же никому не отказывают.

– Не могу, – мотнул головой Валера. – Не хочу, чтобы все слушали. Ты позвони.

– А-а-а, я понял. – Игорек нацелил на него оба указательных пальца. – Ты просто не хочешь сам звонить. Не знаешь, как они отнесутся к твоему звонку. Боишься их реакции.

– Типа того. – Валера опустил голову. – Может, они и говорить со мной не захотят. Это… Это неприятно.

– Ладно, позвоню. У тебя родичи нормальные. Не то что мои. Что сказать им? Привет передать?

– Ну, передай. Скажи, что у меня все нормально. Не пью, совсем. Если это возможно, скажи, где я.

– Идет. Скажу.

Игорек суетливо носился по избе с расческой. Зеркала не было, и он пытался рассмотреть свое отражение в оконном стекле. Кое-как расчесался, надел чистую футболку, толстую черную куртку, которую выдавали тем, кто ехал в город.

– Как я? – встал он у порога с горящими от счастья глазами.

– Нормально. Откуда, кстати, звонить будешь? Деньги-то есть на таксофон?

– Денег нет, но мы едем в центр какой-то. Там есть стационарные телефоны, мне рассказывали. Найду место. Номер диктуй.

Номер Игорек записал на запястье авторучкой и ушел, махнув ему на прощание рукой. А Валера, потеплее одевшись, пошел на скотный двор убирать навоз. Сегодня была как раз его очередь.

Он вкалывал, как раб на галерах, до самой ночи. Снискал похвалу смотрящего, тот смилостивился и даже сказал, который час.

– Полдвенадцатого ночи почти, Валера. Завтра отгул у тебя. Сегодня переработка вышла, – смотрящий пожевал губами и нехотя добавил: – Молодец. Бравый парень!

Ни молодцом, ни бравым парнем он себя не чувствовал, скорее измученным загнанным скотом. У него даже в глазах двоилось, пока он брел до домика. И, заходя в сенцы, Валера решил, что назавтра с кровати не поднимется. Проспит весь день.

– Игорек, ты здесь? – громко позвал он, входя в освещенную избу. – Как съездил?

Ответа он не услышал. Зато взгляд наткнулся на коренастого человека, сидевшего за столом. Тот то ли дремал, то ли задумался, то ли молился. Локти его были поставлены на стол, пальцы в замке, он упирался в них лбом. Поморгав и привыкнув к свету, Валера узнал в нем одного из старших. С ним должен был ехать в город Игорек.

– Здрассте, – произнес он, сбрасывая у порога рабочую куртку, провонявшую навозом.

– Здравствуй, Валера. Долго ты сегодня работал. Молодец. Бравый парень, – повторил он похвалу смотрящего. – Присядь. Отдохни. Я вот тут тебе поужинать принес.

Старший нагнулся, вытащил из-под стола пакет, поставил его на стол. Из пакета вкусно запахло тушеной картошкой с луком и лавровым листом. Валера шумно сглотнул.

– Поешь, поешь, не стесняйся, – предложил с мягкой улыбкой старший. Взгляд его был добрым, мудрым. – А потом поговорим.

Он бы набросился на еду тот час же, не будь таким уставшим. Руки, лежавшие на коленях, словно свинцом налились. Он и ложки не удержит.

– Можно я потом поем? Устал. Да и помыться хочется, – произнес он странно жалобным голосом.

– Хорошо. Потом так потом, – мягкая улыбка исчезла, старший сделался серьезным и печальным. – Новость у меня для тебя нехорошая, Валера. Печальная. И не одна. Сразу две.

Валера насторожился. Отяжелевшие от работы руки неожиданно сжались в кулаки.

– Что случилось? – просипел он. – Что-то же случилось?

– Да… – старший нагнул голову. – Погиб сегодня твой друг – Игорь. Глупо погиб. Бездарно.

– Как?! – выскочило у Валеры, хотя перебивать старшего было нельзя, таковы правила. – Простите! Как это случилось?!

– Он пошел звонить твоим родителям. Ты ведь попросил его об этом, Валера? – Старший бросил на него укоризненный взгляд исподлобья. – Зачем в городе? Ты всегда мог позвонить им из моего кабинета. Не понимаю!

– Простите, – промямлил Валера, чувствуя, как болезненно забилось сердце. – Простите, я не подумал. Что с Игорем?

– Он пошел звонить с таксофона, переходил дорогу в неположенном месте, и его сбила машина. Все так… глупо, нелепо, неожиданно, – со странным стоном выпалил старший. – Теперь его тело в городском морге, нам его точно не выдадут. Мы ему никто, а его родителям без разницы. Мы даже не смогли их отыскать. Друга твоего похоронят городские службы, мы даже проститься с ним не сможем. Вот так-то, Валера…

Его лицу сделалось очень горячо. Он еще подумал – с мороза зашел в теплый дом, оттого и лицо жжет. Но тронув щеки, обнаружил их сырыми. Он плакал! Да, да, плакал. По Игорю бедному, погибшему под колесами машины из-за него, его нелепой просьбы. Мог бы, в самом деле, позвонить из кабинета старшего и не дрейфить, что услышит упреки в свой адрес или плач матери. А Игоря теперь похоронят в безымянной могиле, с номером на казенном кресте. Немногим лучше, чем тех, которых они с ним закапывали.

– Простите, – прошептал он, вытер ладонями лицо и глянул на старшего. – Вы сказали, что печальных новостей две.

– Да, – кивком подтвердил тот.

– Какая вторая?

– Твои родители… Они… Они погибли пару месяцев назад, Валера.

– Погибли?! – вытаращил он глаза, вдруг почувствовав себя в безвоздушном пространстве. – Как?! Но это… Это невозможно! Они молодые еще и сильные. Как…

– Подробностей не знаю. Что-то случилось, когда они отдыхали на даче. Но если ты хочешь, я могу узнать подробности. Для тебя лично.

– Нет. Не надо, – он уронил голову на стол и затих.

– Валера? – позвал его старший и качнул за плечо. – Ты как?

– Устал я, – прошептал тот. – Спать хочу. Можно?

– Конечно, можно. Разумеется. Ты покушать не забудь, хорошо? А то жалко, повара старались. Для тебя лично готовили.

Старший ушел. Валера слышал, как отворилась и закрылась за ним дверь. Он медленно поднялся, на непослушных ногах пошел в свою комнатку, упал ничком на койку, и сознание отключилось.

Ему вообще ничего не снилось. Он спал словно умер. Проснулся внезапно от странного звука, словно кто-то кашлял за стенкой. Валера подскочил на койке и громко крикнул:

– Игорек, это ты?

Тут он вспомнил, что Игоря больше нет, свесил ноги с кровати, встал и пошел на звук.

Кошка! Бродячая кошка, их в общине было немало, проникла в дом и распотрошила пакет с едой, который ему принес ночью старший. Наверное, он вчера неплотно закрыл за собой дверь, а Валера не пошел проверять, у него не нашлось сил, так он был измучен тяжелым физическим трудом и страшными новостями. Несколько часов сна сделали свое дело: теперь он мог твердо стоять на ногах и здраво мыслить. Что могло случиться с кошкой, которая наелась тушеной картошки с луком? Почему она лежит на полу, вытянувшись, и странно кашляет, словно подавилась? Может, и правда подавилась? Или все же нет?

Валера взял в руки кастрюльку с нетронутым ужином, посмотрел, понюхал. Подавиться кошка не могла – картошка даже сейчас была жиденькой, без единого комочка. Пахло из кастрюльки как-то странно. Валера убрал в пакет свой несъеденный ужин, подумал и сунул туда кошку, которая уже затихла и не подавала никаких признаков жизни. Он подошел к окну и осторожно выглянул. Было еще темно, но через полчаса рассветет, и тогда за ним придут. Не за ним – за его телом.

Яд…

В еде точно был яд. Их с Игорем решили убрать. Что стало причиной, можно было только догадываться. Может, Игорь проговорился, что они нашли труп молодой женщины. Может, руководство напугало, что Валера разговаривал с адвокатом, который приехал в общину разбираться с имуществом его клиентки, – их же наверняка видели и доложили. Мало ли о чем он мог проболтаться адвокату. Это опасность. И ее надо устранить.

– Ребята зачищают… – прошептал он тихо и бросился в свою комнату, собираться.

Глава 8

Чекалин подъехал к дому, где проживал заявитель Гришин Игнат Федорович, в половине девятого вечера.

– Как думаешь, не поздно? – опасливо покосилась на освещенные окна Маша.

– Нормально, – буркнул Алексей.

У него час назад состоялся еще один серьезный разговор с женой, из которого он мало что понял и поэтому сильно расстроился. Ленка говорила как-то странно, бессвязно, нелогично. Это было совершенно на нее непохоже и будило определенные подозрения.

– Может, она на каких-нибудь препаратах? – спросил он у Женьки.

Он позвонил ему, сидя в машине возле Машиного дома – он заехал за ней и теперь ждал.

– Чего ты так сразу? Не накручивай себя. И меня заодно.

– Тебе ничего не удалось узнать? – спросил его Алексей, закрывая глаза.

Он сидел в машине и ждал, когда Маша выйдет из дома. Позвонил Женьке, а тот ничего толком не сообщил. И по телефону ничего – все как всегда, никаких левых номеров. И по банковским расходам чисто.

– Все как было полгода назад, да и год. Может, она того, и правда влюбилась?

Слышать это было гораздо больнее, он поспешил отделаться от Женьки и теперь был молчалив с Машей. Она даже обиделась, но потом все равно разговорилась – нервничала перед визитом к заявителю.

– Какой у него этаж? – спросил Алексей, выбираясь из машины.

– Третий. Во-он его окна. – Маша показала на два освещенных прямоугольника. – Трехкомнатная квартира. Большая!

– Откуда такие сведения? Ты уже была у них?

– Нет. У меня в подобной квартире, в соседнем микрорайоне, подруга живет. Планировка классная.

– Дома новые? – поинтересовался Алексей.

– Ну да. Конкретно этот микрорайон был заселен в позапрошлом году.

– У Гришиных квартира в ипотеке или как?

Он осмотрел двор с просторной парковкой и остался доволен детской площадкой, тренажерами. В его детстве из тренажеров во дворе был турник, погнутый в середине, и низкие скамейки, где они с пацанами качали пресс.

– А я не знаю, – растерянно отозвалась Маша, семеня рядом с ним к подъезду. – Не спросила. А нужно?

– А как же! Мало ли что… Может, женушка слиняла от платежей, а потом явится: здрас– те, я приехала. Ладно, сейчас посмотрим. Письма у него?

– Да. Сказал, что подготовил.

– Хорошо. Ты иди к нему, а я этажом ниже в дверь постучусь.

– Зачем? – Маша растерянно покусывала губы.

– Так, поболтаю…

Женщина, открывшая ему дверь на втором этаже, выглядела как палач инквизиции: серый балахон с длинными рукавами и воротником, полностью укрывающим шею, на голове странный чепец. Суровое лицо, напоминающее мужское, губы крепко сжаты.

– Что надо?! – уставила она на Чекалина страшной силы взгляд. – На часы смотришь?!

– О как, – тихо молвил Алексей. – Вы бы для начала спросили: кто я. А потом грубили.

– А я знаю, кто ты. Полицейский, – удивила его женщина. – В окно видела, как ты с девкой в подъезд заходил, а девка из полиции. Уже была там.

Ее взгляд был воздет к потолку, как при молитве.

– Во-первых, не девка, а лейтенант полиции Мария Дмитриевна Проворова, – разозлился Алексей. – А во-вторых, давайте без хамства. Или я вас привлеку.

– Это за что? – Ее взгляд засверкал жгучим любопытством. – За то, что не хочу тебя пускать в квартиру без ордера? Да притом ночью!

– А я и не прошусь к вам, – подмигнул Алексей. – Так, зашел на огонек. Думал, что ценного сообщить можете, а вы – нет. А на нет и суда нет.

Он повернулся, чтобы уйти, но неожиданно был остановлен сильной рукой.

– Все я могу. Заходи, умник, – проворчала она и втянула Чекалина в квартиру.

Маша читала и перечитывала письма, которые ей вручил Игнат Федорович, и силилась понять, что могло заставить Ларису броситься на поиски незнакомого ей отца. В этих текстах, написанных ровной твердой рукой, не было и намека на чувства к Ларисиной матери, – лишь восторженное перечисление собственных достижений, скупой интерес к ее жизни, к жизни дочери, которую он никогда не видел. Зачем он вообще ей написал?

– Может быть, она сама разыскала его? – предположил Игнат, осторожно поставив чашку с чаем на подставку. – Тут же не все письма наверняка. Я когда почитал, понял это. Первое письмо в соответствии с датой уже как продолжение некоего диалога. Не находите, Мария Дмитриевна?

– Да, да, это понятно. Он пишет, что получил ее письмо и так далее. Просто не могу понять, зачем ей вообще надо было переписываться с ним? Он же такой…

– Какой? – он смотрел на нее с неподдельным интересом.

– Сухой, хладнокровный. – Маша поморщилась, как от кислого. – Зачем она писала ему? Продолжала это ненужное общение?

– Наверное, ради дочери.

Игнат посмотрел на красивое блюдо для десерта все от того же сервиза, наполненное воздушными пирожными. Маша не притронулась к угощению. От чая не отказалась, а вот пирожные есть не стала. Жаль. Он потратился, а она пренебрегла.

– Что ради дочери? Унижаться перед этим сухарем? – Маша выпятила нижнюю губу, помотала головой. – Никогда бы не стала так делать.

– Мария, вы такая… – он ласково улыбнулся ей. – Такая юная. Кто-то сказал: никогда не говори «никогда». Кто знает, что с нами может случиться через несколько месяцев, лет? Как мы можем поменяться? Что станем проповедовать?

– Это вы к чему? – не поняла Маша, откладывая в сторону последнее письмо.

– К тому, что мать Ларисы, пока была молодой, тоже наверняка рассуждала, как вы. Шли годы. Росла дочь, задавала вопросы. В какой-то момент ей наверняка стало казаться, что она была не права, и она возобновила общение с тем, кого предала забвению. Может, ради себя, может, ради дочери. Ей, как видите, это пригодилось.

Он загрустил, повесил голову. Маше сделалось его невыносимо жалко.

– Вы не убивайтесь так, Игнат Федорович. Найдется ваша Лариса. Нагуляется и вернется.

– Вы всерьез полагаете, что она просто… – он тяжело вздохнул. – Что она просто загуляла?!

– Все свидетельствует именно об этом.

– А как же письма? – округлил он глаза. – Они же есть! Она собиралась к отцу, вроде даже созванивалась с ним.

– По звонкам мы не нашли подтверждения. Пробили всех абонентов, зафиксированных за последнее время – не было и намека на звонки за Урал. Она не звонила ни туда, ни оттуда. – Маша дотянулась до его руки, осторожно тронула. – Все звонки по месту жительства. Она не собиралась ехать туда, Игнат Федорович.

– Но как же так! – Его глаза наполнились обидой и слезами. – Она обо всем этом рассказывала так увлеченно! Я не мог ей не поверить. Это было так… Так искренне!

Маша не знала, что ответить. Слава богу, Чекалин позвонил в дверь.

– Кто это? – насторожился хозяин.

– Мой коллега. Устал, видимо, ждать меня в машине, – неумело соврала она. – Откроете?

Игнат Федорович тяжелой поступью двинулся в прихожую. Взгляд, которым он прокладывал себе дорогу, Маше не понравился.

– Почему? – спросил Алексей на обратном пути.

– Он показался мне таким свирепым.

– Взгляд или Игнат?

– Игнат со взглядом, – хихикнула Маша, прижимая ладошку к губам. – Он рассвирепел, когда узнал, что я не одна. Это совершенно точно.

– И совершенно точно догадался, что я не ждал тебя в машине, а прошелся по соседям.

– Ну да. Как он сказал, когда дверь тебе открыл? – Маша пощелкала пальчиками, пытаясь вспомнить: – «Всех опросили?»

– Нет, не так. Он спросил: «У всех все узнали?»

– Да. Точно. Он догадался, что, пока я письма читала, ты вел поквартирный опрос. Кстати, есть что-нибудь интересное?

Алексей поморщился, вспомнив, как летели слюни изо рта Нины Ивановны, когда она рассказывала о соседях сверху. Толковой информации ноль, одни сплетни.

– Кто на кого голос повысил. Кто когда громко стулом двинул. Как белье с веревки не снимают, и оно гремит. Ну что это, Маш, что?

– Да, ерунда полная, – она вжалась спиной в пассажирское сиденье. – И с письмами какая– то фигня.

– Что не так?

– Писанины много, а рассказать нечего. Пустота какая-то.

– А они реальные, письма-то? Не Ларисой написанные?

– Не, бумага пожелтевшая. Чернила старые.

– А конверты?

– Конвертов нет. Стопка писем, перевязанная атласной ленточкой. Наверняка в какой-нибудь шкатулочке хранились на антресолях, пока Лариса их не нашла.

– А как же она тогда адрес узнала, если конвертов нет?

– В письмах то там то сям упоминается город, улица, номер дома.

– Надеюсь, записала?

Маша посопела. Он прямо ее за новичка держит, считает, что совсем неопытная дурочка!

– Записала, – проворчала она и ткнула пальцем в сторону своего подъезда. – Близко не подъезжай.

Алексей догадливо хмыкнул. Женька рассказывал, что мама Маши всегда стоит у окна, дожидаясь ее возвращения, а потом мучает вопросами: кто ее подвозил, а женат ли он, где работает, есть ли у него свое жилье…

– Пока, – произнесла Маша, вылезая из машины. – До завтра. Спасибо, что сопроводил. Я же понимаю, это не твое дело.

– Не за что. – Леша тоже выбрался и стоял рядом с ней. – Обращайся.

– Да, вот еще что… – Она порылась в сумочке, достала что-то. – Не можешь отдать на экспертизу?

– Это что? – он приблизил к глазам лист бумаги в пластиковом пакете для улик. – Письмо?

– Оно.

– Стащила? Или сам дал?

– Взяла, – поправила его Маша с лукавой улыбкой. – Из самой середины.

– Тебе что-то не понравилось? – Леша сунул пакет в карман куртки.

– Не знаю. Не могу сформулировать. Может, завтра скажу…

А завтра началось с происшествия. На городской свалке был обнаружен труп парня со следами насильственной смерти. Мало того, он был истерзан.

– Его пытали, товарищ майор, – полушепотом сообщил ему участковый, встречавший их возле оградительной ленты. – Потому вас и вызвали из центрального управления. Так-то земля вроде не ваша, но больно пытки страшные. Решили, что без вас никак.

– Идемте, – коротко отозвался Алексей и нагнулся под ленту.

На месте преступления была целая толпа силовиков, следаки и прокурорские – их вот тоже подтянули. Не рядовой случай.

– Что там? – спросил майор Чекалин, вставая за спиной эксперта.

– Множественные гематомы. Точно скажу позже, но на первый взгляд его пытали электрическим током.

– Электрошокер?

– Запросто, – качнул головой эксперт.

– Что еще можете сказать на первый взгляд?

Вопрос прозвучал со скепсисом – Алексей этого парня не знал, тот был из района, поэтому особого доверия к его опыту не испытывал. Но парень удивил, принявшись перечислять возможные причины смерти.

– Эти следы видите? Точки синие? Указывает на то, что его душили.

– И он от этого умер?

– Не факт. Скажу после вскрытия. Но душили точно. Электрошокер, удушение, несколько колотых ран.

– Нож?

– Вряд ли, слишком узкие порезы. Может, штык-нож? Или заточка.

– От этого умер?

– Не могу сказать. Возможно, это были просто уколы, чтобы причинить ему невыносимую боль, но не умертвить.

– Невыносимую?

– Да. Кололи в те места, где расположены особенно болезненные точки. Видите? – Эксперт задрал футболку и принялся показывать пальцем на раны в разных местах. – В общем, помучался парень. Очень помучился, прежде чем умереть.

Совещание провели там же – в районе. Кабинет начальника был маленьким, и там сразу стало тесно от множества стульев, принесенных дополнительно.

Вступительное слово местного начальника было кратким – документов при погибшем не обнаружено, личность не установлена.

– Какие имеются соображения, коллеги? – поинтересовался подполковник столичной прокуратуры, на голову возвышаясь надо всеми сидящими. Он был очень высоким.

– Надо запрос сделать по всем пропавшим без вести, – проговорил Алексей, потому что подполковник посмотрел прямо на него. – На предмет установления личности. По утверждениям эксперта, убили парня не на свалке, туда лишь привезли и сбросили труп. Значит, надо просмотреть все записи с камер пятидневной давности.

– Почему пяти? – не понял кто-то из местных.

– Трупу по меньшей мере пять дней, – поднял на него взгляд Алексей и добавил негромко: – По утверждению эксперта. Установим автомобиль, доставивший труп на свалку, и начнем действовать.

– А если он в угоне? – снова пристал тот же парень из райотдела.

– Будем устанавливать момент угона, а также хозяина, когда и при каких обстоятельствах он был угнан. Есть ли свидетели и заявление от самого владельца, что крайне важно, – с ухмылкой перечислил Алексей следственные действия.

– А если труп привезли в мусоровозке? – не унимался все тот же дотошный малый.

– Установим мусоровоз, маршрут его следования. Что-то, да всплывет. Но главное и первоочередное: надо установить личность погибшего. Если понадобится, использовать средства массовой информации. Нет нужды показывать обезображенный труп, лицо можно отредактировать программой. Вдруг выстрелит.

– Спасибо, майор, – кивком поблагодарил подполковник, осмотрел всех присутствующих, остановил взгляд на местных. – План мероприятий ясен?

Послышался нестройный хор из «так точно» и «ясен».

– Обо всем докладывать лично майору Чекалину. Дело будет вести он.

Если Алексей и удивился, то никак не дал этого понять. Молча проследовал за коллегами на улицу, сел в машину, доехал до своего отдела, вошел в кабинет, и только там из него посыпались вопросы. А Женька, оказывается, уже обо всем знал, и даже смог ответить.

– У нас тут было совещание, пока ты отъезжал на место происшествия. Начальник сразу сказал, что дело передадут нам. Что-то там важное и даже страшное в этом преступлении кроется. Подробностей пока никаких, – развел руками капитан. – Но кое-кто шепнул мне, что, возможно, это серия.

– Маньяк?! – Алексей остолбенел. – Но ничего подобного не было слышно за последнее время. Как…

– У нас – да, а в окрестностях – возможно. Кто нам, простым смертным, доложит, Леша? Ладно, отвлекись. Как вчера с Машей съездили к заявителю?

– Да никак, – поморщился он. – Все нормально, нет повода его подозревать. Соседка снизу толком ничего не рассказала. Недовольна топаньем над головой, бельем, которое сушится на балконе. Как тебе?

– Обалдеть, что за люди! – округлил Женя глаза. – Белье на балконе ей мешает?! Это вообще… За гранью, Леш!

– И я о том же. – Он сел за свой стол, потер лицо руками. – Машка зачем-то письмо стянула из стопки, собралась эксперту отдать. Меня просила, но когда мне! Еле успел утром ей обратно передать. Что ей не понравилось – не сказала. А так в общем и целом все нормально. Заявитель вне подозрений.

– А держится как? Разбит, расстроен?

– Обычно он держится. – Чекалин глянул на него исподлобья и проворчал: – Как обманутый муж: с достоинством, тревогой и хорошо скрытой агрессией.