Текст книги "Последний секрет на троих"

– Понятно. Алиби всех фигурантов, я так понимаю, еще предстоит выяснять?

– Так точно.

– А что у нас по Софии Святовой? С мотивом мне все понятно: огромное наследство свалилось на голову. Возможности? Алиби? Что с этим, капитан?

– Алиби нет как такового. Была дома одна. Ни подтвердить, ни опровергнуть ее заявление некому. На подъезде нет видеокамеры, хотя дом элитный. Собираются устанавливать лишь в следующем месяце, так решило собрание жильцов. И София вполне могла выйти из дома, доехать до Затопья – дорога не дальняя. Убить свою сестру, поджечь ее дом и… остаться богатой наследницей. Но… – Тут Дима недоверчиво покрутил головой, выпятив нижнюю губу. – Чтобы такое сотворить, надо было быть психически не вполне уравновешенным человеком. Таково заключение экспертов.

– Или умело разыграть психопата. Мы же знаем с тобой, что самый первый удар ножом был смертельным, все остальные наносились хаотично и уже не имели никакого значения. А вот самый первый – да, был нанесен мастерски, со знанием дела. И я делаю вывод, капитан, что убийца просто решил повести следствие по ложному пути. То есть знал отлично, какая сразу у полиции возникнет версия.

Конев Вадим Станиславович поднялся с места и заходил по кабинету, который, конечно же, не отвечал его запросам – был длинным и узким и при этом имел всего одно окно. И выходило то на стену соседнего здания – серого, бетонного.

– Мысль могла возникнуть в ее голове не сразу, – рассуждал он в процессе движения, – а лишь после того, как по соседству убили Кулакова-младшего и дом подожгли. Святова могла подумать: а почему нет? Полиция решит, что в селе действует какой-то маньяк-поджигатель. На нее никто и никогда не подумает. Тем более что отношения у нее с сестрой были замечательные. На первый взгляд…

Дима Новиков удивленно вскинул белесые брови.

– А ты не знал, что Ишутина ненавидела Мелихова? И всячески исподтишка старалась вредить отношениям Софии и ее избранника? О, капитан, рано я порадовался твоей сноровке. – Конев удовлетворенно кивнул, заметив стыдливый румянец на щеках капитана. – Ишутина, оказывается, заплатила капитану Уткину – сотруднику районного отдела, который выезжал на убийство в доме Кулаковых.

– За что? – вырвалось у Димы.

– За то, чтобы тот сообщил Софии о щекотливых подробностях с рыбалки, куда они буквально заманили Мелихова. И да, забыл тебе сообщить… Мелихов не приглашал Якушеву. Ее пригласил Уткин. По просьбе Ишутиной. И за это тоже она ему заплатила.

– Ого! Товарищ подполковник, вот это информация! – восхищенно таращился на Конева Дима.

– И это еще не все, капитан. – Конев остановился у единственного окна в кабинете, провел пальцем по подоконнику. Пыли не было. – София Святова после гибели родителей в автокатастрофе какое-то время наблюдалась у психиатра. Не у психолога, замечу. А у психиатра. И, опережая твой вопрос, скажу: никто не установил при приеме ее на работу в полицию, что она имела проблемы с психикой. Сказать почему?

– Так точно, товарищ подполковник! – Дима судорожно сглотнул.

– Потому что дом того самого психиатра, практиковавшего в частном порядке, у которого наблюдалась в детстве София Святова, сгорел при невыясненных обстоятельствах. Вместе со всеми историями болезни. Десять лет назад сгорел.

– А доктор? Доктор остался жив?

– А у кого, по-твоему, я разжился информацией? Доктор жив и говорил весьма неохотно. Ему пришлось разоткровенничаться, – холодно улыбнулся Конев. – Святова наблюдалась у него. Но доказать это будет практически невозможно.

Глава 6

Он решил говорить с Софией в комнате для допросов. Ей нечего было предъявить, не было ни единой улики, кроме мотива. Но она должна была понять, что все очень серьезно. Это не просто беседа. Это допрос. Никто не станет с ней цацкаться только потому, что она старший лейтенант полиции. И применять в отношении нее презумпцию невиновности Конев совершенно не собирался. Хотя бы потому, что Святову он считал хитрой и изворотливой. Она могла совершить идеальное преступление, не оставив следов. Потому еще, что скрыла постыдный факт своей биографии: наблюдалась у психиатра. Врала, заполняя анкету? Врала!

Был еще ее бывший любовник – капитан Мелихов. С тем тоже удивительные истории в последнее время происходили. Поехал на рыбалку в места, соседствующие с поселком Затопье. Туда же доставили – по просьбе погибшей Антонины Ишутиной – девушку модельной внешности. К ней, к слову, София Святова Мелихова очень ревновала еще тогда, когда девушка была в их отделе на практике. Блондинку на рыбалку привезли. Но Мелихов, со слов рыбаков, не особо с ней общался. Даже сторонился. Однако его старый приятель капитан полиции Уткин, исказив ситуацию, донес на Мелихова Софии.

Так, мол, и так – Женя Мелихов приехал с девушкой. С ней и отдыхал. И спал в одной палатке.

Это была ложь, хорошо проплаченная Ишутиной. Очень ей хотелось отношениям своей сестры навредить. И получалось что?

Получалось, что ненавидеть сестру Антонину у Софии была веская причина.

А еще, возможно, и у Мелихова она появилась. Это если он узнал о подставе. Прямо на рыбалке выяснил. А кто ему мог проболтаться? Не Уткин же. Он не стал бы себе гадить. Получалось, что Якушева? Поэтому она сейчас на ходу подметки рвет, помогая Мелихову вести свое собственное расследование? Вину заглаживает?

Сделав для себя еще одну пометку в любимом блокноте – «проверить Мелихова», Конев потянул на себя дверь допросной и вошел внутрь. На стул он сел не сразу. Какое-то время стоял и в упор рассматривал Святову.

Среднего телосложения, невысокая, с короткой стрижкой, мало помогающей держать в порядке непокорные русые кудряшки. Карие глаза.

Симпатичная, сделал вывод Конев. Чем-то напоминает его вероломную жену. Та тоже была кареглазой и русоволосой.

– Добрый день, София Николаевна. Подполковник службы собственной безопасности Конев. – Он подумал и добавил: – Вадим Станиславович.

– Очень приятно, – ответила она тихо.

Но от вопросов – почему она здесь, на каком основании ее сопроводили на допрос, в чем ее подозревают и так далее – воздержалась. Молодец, неожиданно похвалил он ее. И тут же спохватился и подумал вдогонку: хитрая.

– У нас к вам несколько вопросов, София Николаевна. Я их вам задаю. Вы мне на них честно отвечаете. И мы расстаемся. Идет?

Она молча кивнула.

И он приступил.

– Где вы были в ночь на… – он назвал дату убийства ее сестры.

– Дома.

– Кто это может подтвердить?

– Никто. Я живу одна.

– Это плохо.

– Почему же? – она вдруг усмехнулась. – Если вы остаетесь дома один, а где-то происходит правонарушение, это не может значить, что вы его совершили.

– Не может. И все же отсутствие у вас алиби…

– У меня есть алиби, подполковник. Не старайтесь.

– Да?

Он похолодел. Что они просмотрели?

– Мое алиби – это машина. Я никуда не выезжала той ночью.

София держалась очень спокойно, ему это не нравилось. Либо она очень хорошо владеет собой, либо у нее какой-то козырь в рукаве.

– На месте, где вы обычно паркуете свой автомобиль, нет систем видеофиксации. И подтвердить тот факт, что вы не выезжали со двора на своем автомобиле той ночью, практически невозможно. – Он с деланым сожалением развел руками.

– Возможно, я вас разочарую, подполковник. – Она смотрела все так же спокойно, но взгляд таил в себе непроходящую боль. – Но у меня имеются подтверждения того, что я никуда не выезжала той ночью и даже не выходила из подъезда. Это видеорегистратор на моей машине. Он довольно дорогой и работает автономно, даже при невключенном двигателе. Машина стояла так, что видеорегистратор прекрасно записал все, что происходило у моего подъезда с двадцати ноль-ноль вечера накануне убийства Тонечки. Простите, Антонины Ишутиной… До восьми утра следующего дня. И на записях видно, как я иду от машины к подъезду. Захожу в него, а выхожу только следующим утром.

– Да? – только и смог он выдать осипшим голосом.

Новиков, паскуда, просмотрел! Как так?! А он ему еще своего ребенка доверяет! Хрен ему, а не поощрение за квартал.

– Скажу больше, чем обязана. – София положила локти на стол и слегка наклонилась в его сторону. – Из моего подъезда нет выхода на крышу или в чердачное помещение. И я не смогла бы пробраться этим путем и выйти из соседнего подъезда. Так что, подполковник, найдите настоящего убийцу. Только не ищите его среди нас…

София помолчала, высверливая взглядом в его лбу дырки. Глаза стали сердитыми.

– Я могу быть свободна, Вадим Станиславович? – Она привстала.

– Почему при поступлении на службу вы скрыли в анкете тот факт, что наблюдались у психиатра?

– Что?! Я не наблюдалась! – возмущенным шепотом воскликнула Святова, губы ее задрожали. – Я даже не понимаю, о чем вы?

– В тот год, когда погибли ваши родители, у вас случались панические атаки, приступы агрессии, истерики. И ваша сестра Антонина Ишутина отвезла вас к доктору, практикующему частно. И он несколько лет наблюдал вас.

– О господи! Вон вы о чем!

София прикрыла подрагивающие губы ладошкой и несколько раз глубоко вздохнула и протяжно выдохнула. Конев усмотрел в этом какую-то дыхательную гимнастику, порекомендованную все тем же психиатром. Через мгновение ладошка со стуком упала на стол.

– Мне было на тот момент пять лет, подполковник! Пять лет! – с глубокой внутренней болью произнесла Святова. – Со слов моей сестры, я постоянно плакала и звала родителей. Она не знала, что делать. И обратилась за помощью к своему давнему приятелю. По счастливому стечению обстоятельств он оказался психиатром. Он сумел найти подход к маленькому ребенку, просто разговаривая. Никаких препаратов, кроме пустырника и валерианы, он мне не выписывал. И он не наблюдал меня несколько лет. Он встречался с Тонечкой. Как мужчина и женщина, понимаете? У них были отношения. А со мной он просто разговаривал. В ее саду под вишнями. Вам не удастся притянуть меня к этому ужасному преступлению в роли злоумышленника. Не теряйте времени. В конце концов… Это просто глупо!

И она встала и пошла к двери. Хотя он не подписывал ей пропуск. И не давал позволения покинуть допросную. Но Конев прекрасно понимал, что у него на нее ничего нет. Все его доводы притянуты за уши острым желанием раскрыть громкое преступление.

У двери Святова спохватилась. Вернулась и положила на стол пропуск.

– Подпишите…

Он нехотя подписал. София снова двинулась к двери. Но вдруг остановилась.

– Как повел себя ваш сын, когда ваша жена сбежала с любовником, товарищ подполковник? Вы заметили, как ему было больно? Или полностью сосредоточились на собственных обидах?

– Старший лейтенант! – взревел Конев, резко вставая. – Не забывайте о субординации!

– Так точно, – криво ухмыльнулась она. – Но вас на дому посещал детский психолог. Разве нет?

Сука! Гадкая коварная сука! Откуда она…

– Ответь мне, капитан, откуда Святова узнала о детском психологе, который посещал Алешу после моего развода с его матерью?

Конев навис над Новиковым, сидящим за своим столом, готовый вцепиться ему в горло.

– Не могу знать, товарищ подполковник, – честно глянул на него помощник. – Я никому не говорил.

– Так задай вопросы этой суке-психологине, которая приходила! Если это она проболталась, я лишу ее лицензии!

– Так точно, товарищ подполковник.

– Доложишь вечером. А сейчас иди и спроси!

Новиков исчез за дверью мгновенно. Если бы Вадим выглянул в коридор, и следа бы его не увидел. Рвется. Очень рвется на его место капитан Новиков. Выслуживается, как перед ним, так и перед вышестоящим руководством. И наверняка стучит на него. И ему сто процентов безразлично, каким образом Конев освободит для него это место – уйдет на повышение или слетит вниз. Главное, чтобы кабинет освободился. И поэтому…

Поэтому он не имеет права на ошибку. Дело будет вести один, поручая Новикову лишь рутину. И с Алешкой за город капитана не отправит. Мальчишка умный, серьезный, сам справится. Пора уже ему привыкать к самостоятельности.

Он постоял у своего стола и потянулся к мобильнику. Не в его правилах было лично звонить подозреваемым, но случай со Святовой был особенным. Поэтому он сделает для нее исключение.

– Старший лейтенант Святова? Это Конев, – не дождавшись подтверждения, представился он. – Вы уже уехали?

– Так точно.

– Мне нужна запись с регистратора вашей машины, – сказал он, вдруг почувствовав странное ощущение от звука ее голоса у своего уха. – Мне необходимо приложить ее к делу, чтобы больше не возникало вопросов.

– Я уже все передала вашему подчиненному – капитану Новикову, – удивила она его ответом.

Ах ты же, сволочь мелкая! Знал и промолчал! Интересно, когда у него появилась информация? До допроса или после?

– Сразу, как вышла из допросной, я передала ему флешку.

Конев с облегчением выдохнул. Глянул на стол Димы. Какая-то флешка лежала возле компьютерной клавиатуры.

– Черная?

– Да. В виде утенка, – уточнила она.

– Хорошо. Спасибо. Приобщу. Но вы, Святова, не уезжайте из города.

– Никак нет, товарищ подполковник. Не собиралась.

Она усмехнулась? Точно же усмехнулась. И снова он почувствовал странное волнение. Так с ним бывало…

Да, когда он с Маринкой познакомился. Его тогда так же колбасило и от ее смеха, и от ее голоса, особенно от шепота. Когда она шептала ему на ухо, его кожа превращалась в гусиную от мурашек.

Чертовщина какая-то!

– Хотел уточнить, старший лейтенант, а у вас есть какие-то подозрения?

– На предмет?

– Кто мог желать смерти вашей сестре?

Она даже не думала, ответила отрицательно.

– Люди рыдали на ее похоронах. Они не понимают, что с ними теперь будет. С их работой, зарплатой.

– А вы не поставили управляющего? На правах наследницы?

– Н-нет.

Кажется, его вопрос ее озадачил.

– Это сделать необходимо в самые кратчайшие сроки. Иначе бизнес понесет невосполнимые убытки.

– Но я в этом совершенно не разбираюсь! – еще более растерянно воскликнула Святова.

– Если позволите, я вам помогу. У меня есть знакомые люди в определенных кругах…

Вот зачем он ей об этом говорит? Что за бред несет! Десять минут назад допрашивал, а теперь готов помочь? Этого никто не поймет, а Святова в первую очередь. Но неожиданно она обрадовалась и проговорила:

– Вадим Станиславович, раз наше с вами небольшое недоразумение устранено, я готова принять вашу помощь.

Он пообещал ей позвонить после консультаций с нужными людьми. Отключился. Тут же вставил ее флешку в свой компьютер и десять раз отсмотрел короткий материал, как Святова вечером запирает машину и идет к своему подъезду, а утром выходит из него. Все до минуты проверил. Нигде никаких сбоев в записи, могущих свидетельствовать о монтаже. Но он все же покажет запись спецам. Так, на всякий случай. Он должен быть в ней уверен, раз вызвался помочь с конкурсным управляющим.

А зачем ему это?

Конев с опасной улыбкой смотрел на увеличенное лицо Софии на стоп-кадре.

Правильно! Чтобы быть в курсе всего, что там происходит – в унаследованном ею хозяйстве. И, может быть, это поможет ему приблизиться к разгадке в сложном деле.

А пока он пристально изучит других кандидатов на роль подозреваемых: Мелихова, Якушеву, капитана Уткина – любителя заработать все равно каким способом – и его загадочного начальника майора Николаева.

Глава 7

Денис брился у старого зеркала над старой раковиной в старом доме, доставшемся ему от матери. Поначалу, как ее не стало, он хотел этот дом продать. Но, побродив по ее саду, среди ухоженных яблонь, груш и слив с вишнями, он понял, что расстаться с этим местом будет не так-то просто. Каждый метр земли был своим, родным. Представить себе, что кто-то станет пилить эти деревья, рыть на маминых грядках бассейн и собирать здесь шумные вечеринки, Николаев не мог.

– Ну что, покупателя я тебе нашел. Продаешь? Надумал?

Уткин суетился больше всех, желая угодить и начальнику, и покупателю – какому-то своему хорошему знакомому.

– Он даже задаток готов внести, Денис.

– Нет, – качал головой Николаев.

– Что нет? – таращил глаза Уткин. – Не надумал? Не продаешь?

– Не надумал. Не продаю.

– А что так? – выдохнул тогда разочарованно Уткин.

– Сам буду строиться, – выдал Николаев идею, понравившуюся ему сразу своей перспективной смелостью. – Вот освоюсь и построюсь. Сколько можно в ведомственной общаге жить?

В ведомственной общаге ему, если честно, нравилось. У него была своя большая комната с санузлом и просторным тамбуром, в котором он устроил маленькую кухню и прихожую. И еще его окно выходило на подъездный козырек, куда он выбирался летними вечерами с чаем или кофе, чтобы поглазеть на закат.

Комендант Валентина Ивановна на него за это ругалась и грозила выселением.

– Соскользнешь на землю, расшибешься, а мне отвечать?! – часто возмущалась она, встав внизу и задрав голову на Николаева с чашкой.

В общаге ему нравилось, но она не шла ни в какое сравнение с садом мамы, с ее старым домом с крепким забором и скрипучей железной калиткой.

Он перебрался в ее дом через полгода после того, как мамы не стало. Походил по комнатам, обстучал все стены, пробуя их на прочность. Понял, что ничего в этом не понимает, и пригласил эксперта.

Тот бродил по дому, саду и вдоль забора почти час. Слазил на чердак, вернулся оттуда в пыли и паутине и чихнул раз двадцать. А потом с сожалением произнес:

– Жаль, что вы не планируете продавать этот дом.

– Почему? Все так безнадежно?

Другой экспертизы он и не ждал. И поэтому ничуть не расстроился. Строить дом он пока не собирался. Не было средств, времени и желания. Но на ремонт рассчитывал. А раз все так плохо…

– Если бы вы решили его продать, я бы сам его купил, уважаемый Денис Сергеевич. – Рука эксперта легла на толстую стену между кухней и спальней. – Это не дом – крепость. Сносить его я вам точно не рекомендую. Простоит еще лет сто. Что касается внутренней отделки… Можно, конечно, все тут переломать, перенести, заклеить обоями, и так далее, но… Я бы не советовал.

– А что посоветуете? – воодушевился Денис.

И в который раз поблагодарил кого-то там наверху, помешавшего продать дом хорошему знакомому Уткина.

Эксперт посоветовал ремонтные работы косметического плана. Вышла немалая сумма.

– Можно поэтапно, – утешил эксперт, увидев его задравшиеся брови. – По комнате. С какой начнем?

Начали со спален, потом перебрались в гостиную, потом в кухню, ванную, коридор. Причем многие мамины вещи было решено отреставрировать и оставить.

– Кто же в здравом уме избавляется от такого раритетного дубового буфета, Денис Сергеевич? – кипятился мастер своего дела. – Мы его приведем в порядок, и он заиграет новыми красками, обретет новую жизнь.

Новой жизни дождалась и старая мамина раковина, над которой он сейчас брился. Она оказалась медной! И после долгих чисток и обработок засияла так, что глазам больно смотреть. И мамино старое зеркало вставили в громоздкую раму, подсветили, отчистили изнутри.

– Какая красота! – без конца восклицал потом архитектор Антон, когда после завершения ремонта приехал навестить Дениса.

К слову, они неплохо ладили и за год тесного общения подружились. И теперь изредка, но Антон навещал его в старом доме, который называл винтажным.

Николаев ничего в интерьерных стилях не понимал, но то, что Антон сотворил с домом, ему очень нравилось. Ему было приятно находиться в нем, он не торопился его покидать и всегда спешил обратно.

– Надо бы еще с территорией поработать, Денис, зарастает все без хозяйской руки…

Николаев замер с бритвой в правой руке и неожиданно подумал об Ишутиной.

Что станет теперь с бизнесом Антонины Ишутиной без ее хозяйской руки? Кто примет бразды правления? София Святова была далека от всего этого. Преемника в управлении Ишутина не называла никогда, не собиралась на отдых. И руководителей отделов и отделений меняла почти каждый сезон.

– Неуживчивая, – поджимала губы ее самая близкая помощница. – Конфликтная, непримиримая. Не терпела даже мелкого воровства и пустяковой лжи. Чуть что, выгоняла без выходного пособия. Так что, если ищете того, кого обидела Антонина, список выйдет длинным.

– То есть повод желать ей зла был у многих? – уточнил Николаев при допросе.

– Я сказала не так, – рассердилась помощница Ишутиной. – Я сказала, что Тоня многих обижала. Но никто!.. Подчеркиваю, никто ее не проклинал. Во всяком случае, мне об этом неизвестно.

Неизвестно об этом было и многим другим односельчанам и работникам Ишутиной.

– Да, крута была Тоня, ну а как по-другому? Многие пьют, иногда прогуливают. Как с ними еще?

Поименный список обиженных они с Уткиным все же составили и вызывали по очереди на допрос. И слушали мелочные упреки от этих самых обиженных. Но…

Но ни у кого не было серьезного мотива для убийства. Ни у кого, кроме сестры Ишутиной – Софии. Она становилась богатой наследницей. Но копать в этом направлении Николаев не собирался. Было кому! Конев, по слухам, такую деятельность развил, что, того гляди, Святову в кандалы заключит.

Денис умылся, почистил зубы и сполоснул раковину тем самым средством, которое настоятельно рекомендовал дизайнер интерьера и архитектор Антон.

– Чтобы все время сияло и оставалось как новое, – бормотал он, демонстрируя ему средство для медной раковины.

В кухне с новенькой бытовой техникой в ретростиле работал телевизор и остывала овсянка в кастрюльке. Николаев наловчился ее готовить без долгого простаивания у плиты и бесконечного помешивания. Две минуты покипела, и выключал. Потом на крышку сложенное вчетверо полотенце, настояться минут десять. И, вуаля, полезный завтрак готов.

Выложив кашу в тарелку, Денис сел за стол и сделал звук телевизора громче.

Сначала шли новости страны, потом региональные. Позже дикторы переключились на криминальный блок местных новостей. Услышав знакомую фамилию, Николаев перестал есть и сделал звук еще громче.

– Гибель Станислава Кулакова потрясла его родных и близких. Мужчина только недавно вернулся на свою родину, чтобы заняться бизнесом. Планировались крупные инвестиции в одно из важнейших направлений…

Николаев нахмурился. О каких родных и близких речь? У Станислава Кулакова из родных один дед Михаил. Никто из окружения Станислава Кулакова до настоящего момента не дал о себе знать. Инвестиции? О чем речь вообще? Счета у Станислава почти пустые. Не считая мелочовки в несколько десятков тысяч рублей на житье-бытье.

Бизнес? Какой бизнес у шалопая, прожигавшего свою жизнь?

– Уткин, ты проверял данные на Станислава Кулакова? – не дождавшись начала рабочего дня, позвонил Николаев подчиненному прямо из своей кухни.

– Так точно. – Уткин оглушительно зевнул. – Что так рано, командир? Еще полтора часа до начала работы.

– Что мы просмотрели, Уткин?

– Ничего. Все прозрачно до рези в глазах. – Уткин отчетливо хрустнул суставами, разминался. – Приехал на родину голым. На всех его счетах, а их было три, в общей сумме восемьдесят девять тысяч.

– Кого еще, кроме деда, мы нашли из его родных и близких?

– Никого. У него не было жены, детей, братьев и сестер. Дед и он – вся родня.

– Я вот тут сейчас смотрю телевизор… – Николаев пересказал содержание последней новости. – Не могли же они просто взять и наврать для красного словца.

– Не могли. Сейчас с этим строго.

– Так узнай, Уткин. Позвони, узнай автора репортажа. И если у него имеется информация о каких-то родственниках, которых ты не нашел, выясни, кто они. И найди их.

– Есть, – отозвался ворчливо Уткин.

Работать он не любил. Так вот: кропотливо, до пота и слез. Ему нравилось, когда информация падала ему в руки, как яблоко с ветки. Тогда он еще мог посуетиться и побегать, чтобы все проверить и запротоколировать.

– И еще… – Николаев подумал, подумал и все же высказался: – До меня дошли какие-то нехорошие слухи о твоих неправомерных действиях в отношении нашего коллеги Жени Мелихова.

Уткин молчал очень долго. Денис даже телефон от уха убрал и на экран взглянул. Нет, капитан был на связи, секунды мчались.

– Ничего не хочешь мне рассказать, Валентин?

– Никак нет. Это личное. К делу не относится.

– Как знать, как знать… – Денис взял в руки ложку – каша остывала, покрываясь пленкой. – Мне не хотелось бы внутренних конфликтов, капитан. Особенно с коллегой из Москвы. Особенно в контексте данного дела, которое мы с тобой расследуем.

– Это не имеет никакого отношения к делу, – настырно повторил Уткин, не собираясь посвящать его в детали. – Разрешите идти?

– Куда, Уткин? Ты же в постели.

– В туалет! – со злым фырканьем выпалил капитан Уткин и отключился.

Каша остыла и стала невкусной, но он все равно ее съел. Когда получится пообедать, он не знал. День обещал стать насыщенным.

Сегодня должна быть готова экспертиза по оружию. То есть по принадлежности ружья. Николаев искренне надеялся, что эксперты с этой задачей справятся и установят наконец хозяина. От результата зависит, куда он дальше двинется.

На сегодня была запланирована еще одна встреча с дедом погибшего Станислава – Михаилом Кулаковым. Все предыдущие дни он сказывался больным и даже снова улегся в больницу. Только теперь не с радикулитом, а с сердечным приступом. В больнице его Николаев не навещал. Жалел.

Далее следовало бы навестить Софию Святову и ей задать несколько вопросов, но…

Но он все медлил и медлил. Вопросы выходили скверными, намекающими на ее причастность. А ему было неприятно ей на это намекать. Святова ему нравилась. Поэтому он подождет с ее допросом. Конев и без него справляется.

Денис вымыл посуду. Оделся и вышел из дома на улицу.

Утро было прохладным. Небо постепенно затягивало плотными облаками. Темным фронтом они наступали на солнце, на которое Николаев засмотрелся, прищурив глаза. Будет дождь, нет? Закрыть окна в спальне или не надо? В прошлый раз при дожде с сильным ветром под подоконником в кухне и гостиной образовались лужи. И ему пришлось ползать с тряпкой, потому что швабра куда-то подевалась.

Он вернулся в дом и закрыл все окна. А когда вышел на улицу, обнаружил у железной калитки, которая после реставрации командой Антона не скрипела и вид имела внушительный и добротный, участкового Володю Хмырова.

– Доброе утро, товарищ майор, – осторожно улыбнулся он Николаеву, не зная, как тот отреагирует на то, что его подкараулили.

– Здорово, Володя. – Николаев вышел из калитки и протянул руку. – Только не говори, что еще кто-то погорел!

– Тьфу-тьфу-тьфу! – с шутливой суеверностью поплевал Хмыров через левое плечо.

– Мимо проходил? – усмехнулся Денис, заводя машину с брелка.

– Никак нет, гражданин начальник. – Володя пошел за ним к машине. – Появилась информация по делу Антонины Ишутиной. Решил вот доложить, потому что… Да, мимо проходил.

– Ну, докладывай.

– У меня появился свидетель, который видел возможного убийцу в ночь гибели Ишутиной.

– Да ладно!

Денис только дверь машины открыл, пришлось тут же захлопнуть.

– Да. Соседка Ишутиной из дома напротив видела мужчину, который крался по улице. До пожара.

– И что? Он просто крался и все? Она видела, как он заходил к ней на участок, в дом?

– Этого не видела. Сказала, что врать не станет. Да вы и сами можете ее допросить, я ее в опорном пункте на диванчик посадил и велел ждать. Бестолковая. Я даже связываться с ней не стал. Тем более что она именно с вами хочет говорить.

– Ух ты! Чего это? Не доверяет тебе?

– Нет. Она с мамой вашей дружна была. Вот сказала, что только с сыном подруги своей говорить станет. Больше, говорит, никому не доверяю.