Текст книги "Тень Энвижен"

Глава пятая. Проблемы молодых и старых

Сильвия Нортон прилетела в Мельбурн за четыре дня до Рождества. В последнее время она просыпалась очень рано и уже не могла заснуть, поэтому решила вылететь из Сиднея первым, самым дешевым рейсом. Вопрос стоимости билета для нее, разумеется, не стоял так остро, как для Сандры Дорин, но таков уж был жизненный принцип Сильвии – если можно сэкономить, то не следует выбрасывать денег на ветер. И случалось так, что, владея сотнями миллионов, она или ее муж Патрик приезжали домой донельзя обрадованные тем, что им удалось купить на распродаже туалетную бумагу. Несмотря на то, что Ольга Нортон отчаянно высмеивала эту, по ее словам, австралийскую скупость своей свекрови, нельзя отрицать, что умение Сильвии точно выверять баланс и учитывать каждый цент сыграло не последнюю роль в том, что в течение последних двадцати лет рейтинг Энвижен среди респектабельных компаний мира неуклонно повышался. Тем не менее, там, где дело касалось удобств, Сильвия никогда не экономила, поэтому у нее был забронирован номер-люкс в Хаят-отеле, одном из лучших отелей Мельбурна. Прибыв в отель, она первым делом позвонила Родерику.

– Здравствуй, дорогой, извини, не разбудила? Я в Мельбурне и жду вас с Мэгги у себя в номере сегодня к шести часам. Нет-нет, раньше приезжать не нужно, у меня кое-какие дела, вечером все объясню. До встречи, целую.

Отложив трубку, Родерик повернулся к вышедшей из ванной Сандре.

– Боюсь, Сэнди, придется нарушить планы Норы относительно рождественского обеда – приехала мама и хочет срочно видеть меня и Мэгги. Если все пойдет очень круто, придется, наверно, нынче же сознаться во всех грехах. Желательно твое при этом присутствие.

– Страшно, – зябко передернув плечами, честно призналась Сандра, – я не готова морально. Может, лучше начать без меня? Пока тебя будут лишать наследства, я все равно буду лишней. В конце концов, это ваше сугубо семейное дело.

– Предательница, – весело отозвался ее муж. – Ладно, приму первый огонь на себя. Все же к половине восьмого соберись, будь добра, и жди дома. Я уже буду убит, похоронен и воскрешен, позвоню тебе и поведу к маме в Хаят-отель получать благословение.

– После работы я должна буду съездить в Хэмптон, – вспомнила Сандра, – отец Билла Ларсона просил меня навестить его перед Рождеством, я обещала сегодня приехать. Буду дома где-то в семь.

Родерик нахмурился.

– Зачем тебе туда ехать? Это нелепо! Ладно, ты курировала Билла, старалась обеспечить ему достойный уход из жизни – это твоя работа, ты работаешь в хосписе. Но он умер, ты должна о нем забыть. Медсестра не может каждый раз, когда умирают ее больные, разделять с их родственниками боль утраты, это может разрушить психику.

Сандра опустила голову.

– Ты прав, на занятиях по психологии нас учили, как вежливо отказывать в таких случаях, но… Понимаешь, Билл постоянно говорил своему отцу: «Забота Сэнди скрашивает мои последние дни и пребывание в хосписе». Короче, старый Бен, его отец, инвалид, ему уже за восемьдесят, он хочет поговорить со мной и я… я не смогла ему отказать. Все, Родди, я уже обещала, ничего не изменить. Грэйси, младшая дочь Билла, сегодня заедет за мной в хоспис.

Вздохнув, Родерик погладил жену по пушистым волосам и коснулся губами ее лба.

– Хорошо, радость моя, но пусть это будет в последний раз. Ладно, сейчас я приму душ и отвезу тебя в Гаденвэйл.

Пока Родерик плескался в душевой, Сандра включила компьютер, чтобы просмотреть свою электронную почту. На сервере лежали спам, несколько рекламных сообщений и письмо, которого она давно ждала.

За неделю до описываемых событий Сандра совершенно случайно наткнулась в Интернете на российский сайт «Одноклассники». Она просматривала страницы юных и пожилых выпускников российских школ и ВУЗов и думала о брате. Кроме имени ей известны были лишь его фамилия и год рождения – те же, что у нее. Еще была уверенность в том, что, если Денис жив, его следует искать в Москве.

Компьютер выдал двух зарегистрированных на сайте Денисов Дориных, проживающих на тот момент в Москве и родившихся с ней в один день. Разглядывая их фотографии, Сандра решила, что веселый круглолицый парнишка с гладко зачесанными назад русыми волосами вполне может быть Денисом – брат запомнился ей полненьким и светловолосым, с улыбчивым лицом, усеянным веснушками. Второго кандидата, серьезного худощавого юношу с тонкими чертами лица и темными, почти черными, волосами она сразу отмела и даже не стала ему писать.

Круглолицый ответил сразу, потом прислал еще два письма, но на конкретные вопросы ни в одном из них не ответил, делал двусмысленные предложения, а теперь, в третьем письме, окончательно проговорился – сообщил, что его дед был генералом. Сандра помнила своего дедушку Сережу, ученого профессора, и точно знала, что отец Ларисы и Ольги тоже генералом не был – тетка пару раз в разговоре с матерью назвала его хроническим алкоголиком, бегающим от алиментов. Тяжело вздохнув, она перешла на страницу второго, маловероятного, Дениса Дорина, скептически оглядела тонкое лицо и, посмотрев на часы, позвала мужа:

– Родди, ты там не задумался?

У Родерика была привычка – встать под душ и погрузиться в свои мысли. Из-за этого он мог опоздать в университет или пропустить важную встречу, поэтому Сандра взяла себе за правило в таких случаях напоминать ему о времени.

– К твоим услугам, моя прелесть, – весело проговорил он, появляясь на пороге ванной в длинном махровом халате, – спасибо что напомнила, я пошел одеваться. Выключай компьютер, нам пора.

Пока он натягивал джинсы и свитер, Сандра, поколебавшись, решила все же связаться с маловероятным Денисом. Она скопировала в поле для письма текст послания, щелкнула курсором по «отправить» и выключила компьютер.

В Москве стояла ночь. Сергей Денисович давно спал, поэтому в комнате свет был выключен. Денис готовился к зачету на кухне, удобно расположившись за широким раздвижным столом, перевезенным с квартиры на проспекте Вернадского.

Кухня была излюбленным местом ночных бдений Дениса. Здесь его, когда дед засыпал, охватывало бесшабашное чувство вседозволенности – теперь можно было литрами вливать в себя кофе и играть в Quake без риска услышать огорченное «опять перебиваешь себе сон!» или нравоучительное «сколько можно сражаться с компьютером, неужели ты не понимаешь, что все эти игры – зло, засылаемое к нам с Запада, чтобы губить нашу золотую молодежь?»

Однако в тот вечер, о котором пойдет речь, Денис кофе не пил, поскольку накануне забыл пополнить свои запасы. В половине второго глаза его начали слипаться. Решив, что с него достаточно функционалов и линейных операторов в Гильбертовом пространстве, он включил компьютер, решив предаться засылаемому с Запада злу, но перед этим открыл свою почту – на дисплее высветилась информация о непрочитанном сообщении. Трижды перечитав письмо с сайта «Одноклассники», юноша с минуту сидел ошеломленный, потом бросился в комнату и начал трясти похрапывающего деда за плечо.

– Дед! Проснись, деда!

– А? Что? – ничего не понимая, Сергей Денисович приоткрыл глаза. – Который час?

– Какая разница, дед, наша Сашка нашлась! Она нашла меня на сайте и написала – спрашивает, не я ли ее брат-близнец Денис Дорин.

Сразу очнувшись, дед сел и спустил с кровати ноги в старых белых подштанниках, которые служили ему чем-то вроде пижамы.

– Нет, Дениска, нет, ты перепутал, мальчик. Прости меня, старого, что раньше не сказал тебе правды. Ты спрашивал и спрашивал о маме и Саше, поэтому я все время что-то придумывал и придумывал – мы с папой не хотели тебя травмировать, решили подождать, пока подрастешь. Второго декабря девяносто девятого года – я всегда буду помнить эту дату – твоя мама и Сашенька погибли. У меня даже вырезка хранится из австралийской газеты – нам Ольга прислала, – там была страшная авария на железной дороге, у нас по телевизору в новостях об этом тоже сказали.

– Дед, – растерянно проговорил Денис, – она пишет, что нашего отца зовут Андреем, маму Ларисой, и про тебя тоже. Написала даже наш старый адрес на проспекте Вернадского. Ничего я не перепутал, это наша Сашка!

Сунув ноги в шлепанцы, Сергей Денисович дрожащей рукой нащупал на тумбочке очки и шаркающей походкой направился на кухню. Он долго вглядывался в строчки полученного сообщения, потом перевел взгляд на фотографию – хорошенькая светловолосая девушка улыбалась ему улыбкой его сына Андрея.

– Это она, наша Сашенька, наше девочка, – расслабленно сказал старик и, закрыв лицо руками, неожиданно заплакал, повторяя: – Надо написать папе, надо написать папе!

* * *

Сандра делала вливание своей новой пациентке Дайане Конрой. После введения препарата Дайана никак не могла заснуть, говорила бурно и бессвязно, перескакивала с темы на тему. Наконец, она потеряла силы и впала в полуобморочное состояние. Сандра немедленно связалась с врачом Дайаны и сообщила о неадекватной реакции больной – в подобных случаях следовало увеличить дозу или заменить сам препарат, снимающий боль и рассеивающий гнетущие мысли у пациента, подошедшего к черте.

Выслушав доклад Сандры, врач просмотрела кардиограмму Дайаны и решила, что увеличивать дозу рискованно, предпочтительнее заменить препарат. Она связалась с Анной Гримвэйд и высказала ей свое мнение.

– Я думаю, вы правы, дозу увеличивать рискованно, – согласилась Анна. – Дайана уснула?

– Да. Думаю, она проспит часа три.

– Сейчас я должна уехать в Сити, меня ждут. Вернусь через два часа, тогда мы примем окончательное решение относительно препарата. Если за это время что-то изменится, немедленно сообщите.

В Сити, в Хаят отеле, Анну ожидала Сильвия Нортон, позвонившая ей час назад и попросившая приехать по возможности раньше. Это поразило Анну – никогда прежде Сильвия не позволяла себе оторвать ее от дел в рабочие часы. Едва переступив порог номера, она на миг замерла, потрясенная тем, как осунулась и похудела ее подруга за те полгода, что они не виделись.

Задавать вопросы не было смысла, Анне, как врачу, это стало понятно сразу. Сильвия поймала ее взгляд и криво усмехнулась.

– Что, дорогая, не нравлюсь? – она опустилась на широкий кожаный диван, вытащила из сумочки листок бумаги и, положив его на низенький журнальный столик, слегка разгладила. – Можешь ознакомиться с заключением своих коллег, о нем, кроме Патрика и самих докторов, еще никто не знает.

Надев очки, Анна начала читать, и белый листок в руке ее мелко дрожал, а в голове сумбуром теснились мысли и воспоминания.

…Они дружили со школьной скамьи. Именно Сильвия познакомила Анну со своим кузеном Робертом Гримвэйдом и всячески содействовала их браку. Помимо желания блага ближнему, Сильвией руководили деловые соображения – ей стоило немалого труда убедить своего склонного к фантазиям кузена полностью доверить ей дела Энвижен, и она надеялась, что брак с ее близкой подругой поможет упрочить достигнутое между ними соглашение.

Прожив вместе десять лет, супруги Гримвэйд решились, наконец, обзавестись ребенком, и на свет появилась златокудрая Мэгги. Анна долгое время работала в Королевском госпитале, позже возглавляла реабилитационный центр в Брайтоне, а затем у Роберта неожиданно возникла идея открыть частную клинику. Анна, не слишком разбиравшаяся в бизнесе, все же не сразу решилась поддержать мужа. Она хотела было посоветоваться с Сильвией, но Роберт вспылил: «Если ты доверяешь мнению подруги больше, чем своему мужу…». Ну, и так далее.

Свободных средств у них было недостаточно, процент по кредиту в банках довольно высок. Решив не связываться с кредитами, Роберт, в конце концов, убедил жену продать большую часть недвижимости и вложить деньги в свое довольно сомнительное предприятие. Этот нелепый поступок еще раз подтвердил правоту мнения Фрэнка Гримвэйда о внуке его сестры.

Дела в клинике с самого начала пошли неважно, но Роберт, вместо того, чтобы пригласить грамотного специалиста, взялся сам вести бухгалтерию и еще больше все запутал. В девяносто пятом после аудиторской проверки он вынужден был объявить себя банкротом, а вскоре после этого скоропостижно скончался от инфаркта. Вдова его оказалась в незавидном положении – вся недвижимость, кроме собственного дома, была продана или заложена, деньги, нажитые за годы супружества, пропали.

В соответствии с завещанием Дэвида Гримвэйда, акции Мэгги, унаследованные ею от отца, поступили под опеку Сильвии – Анна не имела права наследовать мужу. Разумеется, они с дочерью не испытывали нужды, поскольку Мэгги получала субсидии от Энвижен, но Анну постоянно мучила совесть – сообщи она Сильвии о затеваемой Робертом авантюре с частной клиникой, та с самого начала сумела бы обуздать амбиции своего ретивого кузена.

Спустя четыре года после смерти Роберта в Гаденвэйле открылся хоспис, финансируемый фондом Энвижен, и Сильвия Нортон предложила Анне его возглавить. Подруги виделись нечасто, но Мэгги постоянно гостила у Нортонов в Сиднее, и Сильвия ни от кого не скрывала своего желания видеть дочь Роберта женой Родерика. Анна к этому относилась скептически – действительно, можно ли навязать современным молодым людям свою волю? Однако она не спорила – во-первых, понимала, что Сильвией овладела идея фикс, а в таких случаях логика бессильна, во-вторых… почему бы и нет? Не так уж и плохо, если Мэгги выйдет за Родерика…

Ах, Сильвия, Сильвия! Помимо прочего, Анна не могла не думать о том, что теперь будет с фондом Энвижен и, конечно, с хосписом. Десять лет возглавляя хоспис, она понемногу начала разбираться в бизнесе и знала, что трастовый фонд требует финансирования, а для этого компании необходимо соблюдать строгий баланс между прибылью и средствами, объявленными свободными от налогообложения. Дерек неплохо ведет дела, но сумеет ли он во всем стать достойным преемником матери? Отложив листок с заключением врачей, Анна с трудом проглотила вставший в горле ком и заставила себя поднять глаза.

– Сильви, я…

– Не надо, Анни! Ты прочла, узнала, и все – теперь давай о другом. Расскажи мне об Эндрю – как он умер?

Перед тем, как ответить, Анна чуть помедлила.

– Он был в саду – сидел в кресле перед мемориалом. Я пыталась уговорить его вернуться в здание – начиналась гроза, – но он попросил меня еще немного посидеть с ним в саду. Мы говорили – о Билле Ларсоне и его дочерях, о Марте Даллас, о Сандре. А потом он вдруг… заговорил о тебе.

– Обо мне? Ты не могла бы вспомнить, что именно он говорил?

Голос Сильвии прозвучал сдавленно, и Анна опять запнулась, прежде, чем ответить.

– Ну…

– Пожалуйста, Анни, я должна знать!

– Хорошо, только не придавай этому значения. Он твердил, что ты несчастна, ругал Патрика – как ревнивый школьник соперника. Я была ошеломлена – после стольких лет… А спустя несколько минут он умер.

Сильвия опустила голову.

– Бедняга Эндрю! Я до сих пор вижу его лицо – тогда, когда я сказала ему, что выхожу замуж за Патрика. Он убеждал меня, умолял этого не делать. И, знаешь, похоже, он был прав!

– Сильви!

– Да, Анни, да! Разве ты не помнишь? За месяц до рождения Норы мы с тобой сидели в гостиной моего дома в Вокласе, и я сказала тебе, что Патрик начал мне изменять.

– Боже мой, Сильви, да ведь это случилось двадцать восемь лет назад! У тебя не было никаких доказательств, ты ждала ребенка, а женщины в положении часто нервничают, становятся подозрительны, делают из мухи слона.

– Тогда ты говорила то же самое, – Сильвия криво усмехнулась, – даже посоветовала нанять частного детектива.

Анна пожала плечами.

– Дорогая, я шутила. Патрик по натуре своей так устроен, что не может жить без легкого флирта с женщинами, но это ведь не измена. Твой муж любит тебя и всегда любил.

– Как же мало ты знаешь! – медленно проговорила Сильвия. – Однако я безумно хотела верить в любовь мужа, поэтому не сразу последовала твоему совету.

– Какому совету?

– Нанять детектива.

– Ты… Сильви, ты наняла детектива, чтобы следить за Патриком?!

– Тебе этого не понять, Анни! Роберт был человеком не от мира сего, не имел деловой хватки, порою совершал нелепые поступки, но он всегда оставался тебе верен. Поэтому свой совет ты дала мне в шутку, но я… для меня это было серьезно. Спустя пять лет, когда не стало сил терпеть, я наняла детектива, и он очень быстро подтвердил мои подозрения – Патрик изменял мне с молодой учительницей. Я была на грани безумия, металась, у меня даже мелькнула мысль убить Патрика и покончить с собой. Потом взяла себя в руки и позвонила адвокату, договорилась о встрече на следующий день. Патрику ничего не стала объяснять, сказала только, что нам нужно в присутствии адвоката решить один деловой вопрос – у меня не хватило смелости сказать, что я собираюсь обсудить условия развода. Он не стал ни о чем спрашивать – не было времени, мы торопились в клинику, где лежала Нора. Спустя полчаса мы узнали, что врачи, лечившие нашу девочку, поставили страшный диагноз. И все остальное ушло, показалось далеким и неважным.

На мгновение Сильвия закрыла глаза и умолкла. Анна ласково дотронулась до ее руки.

– Не надо, дорогая, это уже прошлое.

Сильвия смежила веки и покачала головой.

– Прошлое, которое определило нашу жизнь. Патрик все это время был рядом, и у меня не хватило сил его оттолкнуть. Мы с ним вместе должны были сделать выбор – операция или.... Знаешь, Анни, я до сих пор не уверена, что мы сделали этот выбор правильно.

– Если есть выбор между жизнью и смертью, то надо выбирать жизнь, – мягко, но убежденно сказала Анна, – вы все сделали правильно.

– Бедная моя девочка, один раз она меня упрекнула – сказала, что лучше ей было бы умереть!

– Она была неправа, Сильви, и сама, думаю, потом это поняла.

– С пятилетнего возраста, с тех пор, как ей удалили эту проклятую опухоль, она обречена на одинокую и бесцельную жизнь. Она никогда не сможет иметь детей, никогда не узнает даже того, что мужчины и женщины называют близостью. Один раз она сказала мне, что хочет усыновить ребенка, и я… я чуть не разрыдалась. Бедняжка, она постоянно опекала младших – Родди, Мэгги, эту малышку Сандру, в ней столько материнского, в моей бедной девочке! Но они вырастают и уходят жить своей жизнью, а Нора опять остается одна. Одна! И когда я вижу, как она тоскует, я опять думаю: а стоило ли…

– Перестань, Сильви, она жива, и ты не имеешь права сожалеть о вашем выборе!

Тяжело вздохнув, Сильвия устало согласилась:

– Наверное, ты права, Анни. Когда стало ясно, что Нора будет жить, я какое-то время чувствовала себя опустошенной, безумно уставшей, одна мысль о том, что я могу остаться без Патрика и его нежной заботы, вызывала у меня ужас. Разговор с адвокатом так и не состоялся, и в жизни нашей семьи ничего не изменилось. Для Патрика болезнь Норы не прошла бесследно – он расстался с той учительницей, много работал, все силы отдавал компании, и я была ему за это благодарна. Потом родился Родди, мой ненаглядный мальчик, а вскоре Патрик возглавил Совет директоров Энвижен. Он все больше становился мне опорой и другом, на которого можно положиться, я стала закрывать глаза на его измены, пыталась об этом не думать. Я даже начала его оправдывать, говорила себе, что женщины не играют в его жизни такой роли, как я и наша семья. Что любовниц он заводит по моей вине – я недостаточно темпераментна, поэтому ему одной меня мало. Я даже начала читать книги о семейных отношениях – исследования психологов, сексологов и прочее, – она криво усмехнулась.

Анна пристально посмотрела на нее и покачала головой.

– Проблема супружеских измен извечна, как и любовь, Сильви. В обоих случаях бессмысленно выяснять, почему так происходит. Тут может быть лишь два пути: уйти или смириться, третьего не дано.

– Со временем я это поняла и перестала обращать внимание на измены Патрика. Вернее, старалась думать, что они для меня ничего не значат. Однако он был моим мужем, отцом моих детей и стоял во главе Совета директоров Энвижен, поэтому мне нужно было быть в курсе того, с кем он связан. Я не хотела нанимать детектива в Сиднее – слишком близко от дома, – мне рекомендовали агентство Билла Ларсона в Мельбурне, и мы с ними заключили долгосрочный контракт.

Анна кивнула.

– Я подозревала, что Билл на тебя работал, но полагала, что это связано с бизнесом. Так он следил за Патриком?

– Ларсон регулярно поставлял мне информацию о моем муже. Я прятала отчеты в своем личном сейфе, ключ от которого был только у меня. А потом старалась обо всем забыть. Но год назад обстоятельства изменились, теперь я умираю и должна подумать о будущем Энвижен.

– О чем ты, Сильви?

– Сейчас, – положив под язык таблетку, Сильвия с минуту сидела молча, потом слегка порозовела и взгляд ее прояснился, – итак, все по порядку. В девяносто пятом Патрику нужно было ехать в Европу по делам компании, а я…поехать не смогла.

– В девяносто пятом, – эхом отозвалась Анна, и голос ее дрогнул, – понимаю – как раз тогда умер Роберт, и ты увезла нас с Мэгги в Новую Зеландию. Дорогая, я никогда не забуду, как ты в те дни пыталась вернуть меня к жизни.

Сильвия слабо улыбнулась.

– Брось, Анни, как я могла поступить иначе? Так о чем я сейчас говорила? Ах, да – в девяносто пятом Патрик уехал в Европу. Все это время за ним по пятам следовал человек Билла Ларсона. Из Франции он сообщил, что в Лионе мой муж вступил в связь с русской женщиной – она работала официанткой в местном кафе. Я не придала этому значения – мне переслали несколько фотографий этой девицы, и она показалась мне столь невзрачной, что я даже пожалела Патрика за дурной вкус. В тот год мы заключили контракт с тремя европейскими компаниями, и в ноябре я должна была лететь за океан, но внезапно у меня возникли серьезные проблемы с позвоночником. Врачи предложили операцию, но я побоялась – предпочла консервативные методы. Почти два года металась по кабинетам физиотерапевтов, массажистов и костоправов, пока пришла в норму. В течение всего этого времени Патрик регулярно бывал в Европе по делам, и я знала, что каждый раз по приезде он возобновляет связь с русской.

– Неужели он не заметил слежки? За столько лет не догадался, что ты все знаешь?

Сильвия засмеялась сухим неприятным смехом.

– Слежки он точно не заметил, а насчет остального… Не знаю. Он постоянно звонил из Европы – беспокоился о моем здоровье, говорил, что скучает, и я знала, что это правда. Когда возвращался, был со мной внимателен, очень нежен, и опять же совершенно искренне – ведь легко понять, когда человек притворяется. Я говорила себе: мой муж любит меня и нуждается во мне, а если ему для поддержания жизненного тонуса необходимо переспать с молоденькой самкой, то лучше закрыть на это глаза и промолчать. Даже тогда, когда в девяносто седьмом Билл передал мне множество отчетов и фотографий – Патрик и эта женщина без стеснения путешествовали по всей Европе, побывали в Швеции, Испании, Голландии, уединялись на вилле в Италии, – даже тогда я не почувствовала надвигающейся угрозы.

– Угрозы чему?

– Слушай дальше, Анни! На одной из последних фотографий Патрик и эта женщина рука об руку выходили из дверей частной швейцарской клиники. Биллу так и не удалось узнать, с какой целью они там побывали – в клинике строго охраняли частную информацию. Патрик вернулся из очередной поездки за океан крайне озабоченным. За обедом он как бы невзначай упомянул, что поскольку Энвижен работает с европейскими партнерами, Дереку не лишне было бы прослушать в Лейпциге специальный курс об особенностях немецкой модели корпоративного управления. Дерек не возражал – ты ведь знаешь, какой у него покладистый характер. Патрик заявил, что проводит сына в Европу, чтобы, как он сказал, «обустроить малыша», и сразу вернется. Я пыталась возражать, говорила, что это нелепо – Дерек уже достаточно взрослый и прекрасно обустроится сам, а Патрику столь частые межконтинентальные перелеты в его возрасте вредны для здоровья. Он лишь отшучивался, и вскоре оба они, Патрик с Дереком, улетели в Германию. А спустя месяц мой сын замирающим от счастья голосом сообщил, что встретил женщину своей мечты и женится. Он прислал фотографию, сделанную в Венеции на фоне собора Сан-Марко. Они стояли, обнявшись – мой Дерек и эта женщина, любовница Патрика.

Ахнув, Анна прижала руки к горлу.

– Ольга!

– А что я могла сделать? – пожав плечами, с горечью ответила Сильвия на застывший в глазах подруги немой вопрос. – Я ничего не могла – ни тогда, ни теперь. Прошло больше двенадцати лет, а Дерек по-прежнему смотрит на свою жену, как на божество, она полностью его себе подчинила. Да и Патрика тоже – я с самого начала подозревала, что связь их продолжается.

Анна даже вспыхнула от возмущения.

– Как ты можешь говорить об этом так спокойно, Сильви? Ведь Ольга – жена вашего с Патриком сына! Следовало с самого начала показать Дереку отчеты Ларсона.

– Это бесполезно, я самого начала поняла: он не поверит ни мне, ни собственным глазам – только ей. Не знаю, что она с ним сделала.

– Представляю, в каком аду ты жила все эти годы.

– Да, Анни. Но теперь жить мне осталось всего ничего, я уже мало об этом думаю, меня тревожит другое – не так давно у появились доказательства, что влияние Ольги становится опасным и вредным для Энвижен. Год назад одна из наших дочерних компаний, Мэйджик Би, оказалась в сложном финансовом положении – выяснилось, что в течение пяти или шести лет группа их менеджеров проводила рискованные спекулятивные операции, не ставя в известность Совет директоров Энвижен. Возникла крайне неприятная ситуация, но я в то время не в силах была этим заниматься – врачи только что поставили мне диагноз и настаивали на том, чтобы я прошла курс интенсивной терапии. Видишь ли, тогда они еще надеялись… Хорошо, не буду об этом.

Так вот, Патрик казался сильно встревоженным, просил меня положиться на него, не волноваться и думать только о своем здоровье. Он чуть ли не насильно отстранил меня от всех дел – в течение трех месяцев я даже не включала компьютер. А потом… потом я узнала, что возглавляемый Париком Совет директоров Энвижен принял решение выдать Мэйджик Би ссуду на льготных условиях – фактически для покрытия ее махинаций. Решение было принято вопреки мнению двух входивших в Совет опытных специалистов. Остальные не сумели противостоять давлению со стороны Патрика.

Тем не менее, в Мэйджик Би была проведена аудиторская проверка, и один из аудиторов, Саймон Эвенел, выяснил, что Ольга Нортон вот уже два года, как является держателем пакета акций. Эвенел был потрясен – ведь мой муж, финансировав Мэйджик Би, скрыл от Совета директоров, что член его семьи имеет в данном вопросе личную заинтересованность. Сокрытие информации является прямым нарушением закона, ты понимаешь, до чего довело его желание угодить этой женщине?

Анна ошеломленно смотрела на подругу.

– Это серьезное обвинение, Сильви! Я могу поверить в измены Патрика, но в то, что он сознательно пошел на преступление… У тебя имеются неоспоримые доказательства?

– Самые неоспоримые. Саймон Эвенел знал, что скандал может повредить Энвижен и сразу же поспешил ко мне – после курса химиотерапии я восстанавливала силы в Новой Зеландии. Патрик был изумлен, когда я, без предупреждения явившись в Сидней, позвонила ему и сообщила, что нам необходимо срочно встретиться у Дерека в Бонди-Бич для важного разговора. Когда мы с Эвенелом приехали, Патрик, Дерек и Ольга – ждали нас в гостиной. Саймон Эвенел спокойно изложил все имевшиеся у него факты, после этого воцарилось молчание. Дерек побагровел, Патрик сидел с каменным лицом, а Ольга… Она смотрела на Саймона – так, что мне на миг стало не по себе. Потом сказала:

«Я действительно приобрела акции Мэйджик Би – мне рекомендовали эту компанию, как перспективную, причем здесь Энвижен? В конце концов, кто обо мне позаботится, если не я сама – ведь я в чужой стране. У вас есть доказательства, что Патрик что-то знал? Я приобретала акции Мэйджик Би в течение последних двух лет, но даже мой муж был не в курсе этого».

Эвенел внезапно побледнел – словно ему вдруг стало нехорошо. Он потер затылок, на миг закрыл глаза и ответил не сразу:

«К сожалению, мадам, в данном случае в Энвижен, как и в других уважающих себя компаниях, презумпция невиновности не работает – Патрику придется доказывать, что он ничего не знал, поскольку родство между вами слишком близкое. То же самое касается вашего мужа – как внутренний директор и наследник владельца компании он может оказаться сильно скомпрометированным, а это подорвет престиж Энвижен. В Австралии, мадам, мы в бизнесе должны строго следовать букве закона, иначе к нам утратят доверие на мировом рынке».

Ольга пренебрежительно пожала плечами.

«Не понимаю тогда, зачем вам раздувать эту историю? Промолчите, и дело с концом, ведь это не вопрос жизни и смерти. Думаю, вас сумеют отблагодарить за молчание».

Мне показалось, что от этих ее слов бедняга Эвенел, всегда гордившийся своей неподкупностью, сию минуту грохнется в обморок – он даже ответить был не в силах, только руки тряслись. Я поспешила вмешаться:

«Ваше странное предложение, Ольга, мы не станем обсуждать. Чтобы сохранить престиж Энвижен, я предлагаю компромисс: дело не будет предано огласке, если Патрик немедленно подаст в отставку с поста председателя Совета. Дерек, как один из наследников, останется в должности внутреннего директора, но без права голоса».

Патрик скользнул взглядом в сторону Эвенела – так, словно тот был пустым местом, – и поднялся. Сказал:

«Мы обсудим это позже – в кругу семьи».

И вышел. Эвенел тоже поднялся. Я обратила внимание, что на лбу у него выступили капли пота, но решила, что причиной тому была неприятная ситуация, в которой он оказался.

«Мне пора, Сильвия. Я сказал все, что было нужно, и, думаю, вы нашли наилучший выход из положения».

Я проводила его до машины, на прощание пожала руку – она казалась ледяной. Когда вернулась в гостиную, там находился один Дерек, лицо у него было расстроенное.

«Я понимаю ситуацию, мама, но неужели нельзя учесть, что Ольга иностранка и плохо знакома с нашими законами? Меня тревожит папа – он всю жизнь посвятил Энвижен, и если ты сейчас отстранишь его от дел, он просто утратит желание жить».

Мне тяжело было смотреть на сына – Дерек обожал отца и жену, он не хотел понять того, что творилось перед самым его носом. Неожиданно вбежал его сын Тэдди, увидел меня и обрадовался:

«Бабушка, ты уже приехала из Новой Зеландии? Ты отвезешь нас с Лили в Мельбурн? Я хочу опять подняться на Юрика Тауэ».

Внук был так похож на Патрика, что у меня защемило сердце.

«Обязательно возьму, – ответила я и продолжила разговор с Дереком: – Настаивая на выделении ссуды для Мэйджик Би, твой отец должен был информировать Совет независимых директоров о том, что его невестка является держателем акций компании. Доказать, что он не знал этого, невозможно. Если Патрик не подаст в отставку, Эвенел обязан предать гласности факт сокрытия информации».