Текст книги "Минус одна минута. Книга первая. Выход из равновесия"

Новая реальность

Снаружи было небо и большой парк. В первую секунду Стас испытал острое облегчение: оказывается, та тяжелая плотная тьма за окном, колыхавшаяся его кабинета, состояла из огромных деревьев – сосен, кленов, тополей, туй, пальм… Никогда прежде он не видел столько разных деревьев в одном и том же обычном парке: несколько ботанических садов, в которых ему довелось бывать, в расчет не шли.

Он воззрился на небо: вдруг хоть это даст ему какую-никакую полезную информацию. Но через пару минут созерцания звездной россыпи он осознал, что понятия не имеет, как именно расположены звезды над Москвой – то есть сравнить видимое ему все равно не с чем…

Уже ничего не соображая, Стас двинулся через парк. Нельзя сказать, что бы он шел куда глаза глядят, потому что его глаза никуда не глядели. Он даже не смог бы сказать, о чем он думает: слишком большой кавардак творился внутри. Он просто шел.

Через несколько минут прямо перед собой он увидел красивую кованую решетку, ограждавшую территорию парка. По-прежнему не задумываясь, он тут же свернул налево и быстро пошел вдоль ограды. Споткнувшись и едва удержав равновесие, он опомнился: пора было сообразить, куда же все-таки он направляется. Ближайшей задачей был назначен поиск ворот в кованой ограде. Теперь Стас зашагал несколько более уверенно, и ворота довольно быстро нашлись.

Он не успел удивиться тому, что в такой поздний час парк остается открытым, как ноги вынесли его из парка наружу.

Вокруг было странно пусто. То есть где-то вдали виднелись темнеющие строения, и в них даже кое-где светились окна – но все пространство до этих строений было совершенно пустым. Ни одного дерева, ни одного холма, ни одного столба… Даже травы не было: ровная сухая земля, и все. Да, еще на горизонте были видны горы – но какие-то неопределенные. Вообще все, кроме далеких строений, выглядело как небрежный карандашный эскиз пустынного ландшафта. Казалось, что по этой земле еще не ходил ни один человек, и Стас поймал себя на том, что тоже побаивается сделать хотя бы шаг: вдруг это нарушит неведомый ему здешний безмолвный и безлюдный порядок.

Ему стало очень неуютно: казалось, что откуда-то за ним наблюдают чьи-то недобро-внимательные глаза, следящие, чтобы он не сделал ничего лишнего. Это ощущение было невыносимым, и Стас счел за лучшее тихонько, почти на цыпочках двинуться обратно в сторону ворот. Правда, повернуться к тревожному пейзажу спиной он так и не рискнул: так и вошел в ворота, пятясь, будто из покоев королевы выходил.

Очутившись в сразу показавшемся родным и безопасным парке, Стас припустил к зданию института.

Найти входную дверь оказалось не так просто: было нелегко сообразить, каким путем он добрался до ворот, поэтому Стас порядочно поплутал среди деревьев, время от времени пугавших его прикосновением огромных веток. Несколько раз он пугливо слабел коленками от криков сов: те вопили в разных тональностях и, казалось даже, на разные мотивы.

Наконец он добрался до какого-то здания и не сразу сообразил, что это вовсе не институт. Вначале это испугало его до полусмерти: ему примерещилось, что института больше нет, все снова непонятным образом изменилось, и теперь придется привыкать еще к чему-то новому – и снова совершенно непонятному.

Потом, постояв немного, он увидел, как откуда-то из зарослей к этому зданию по одному и небольшими группами подходят люди и торопливо исчезают внутри. Возможно, это жилой дом при институте, предположил он. Наверное, и у него в этом доме имеются собственные апартаменты (причем, учитывая уют в кабинете, наверняка весьма комфортабельные), но искать их сейчас ему совершенно не улыбалось.

После недолгих блужданий по парку ему удалось-таки обнаружить уже знакомый вход в институт: именно оттуда истекали людские ручейки, стекавшиеся к общежитию (или как еще тут может называться жилое здание?).

Стас долго ждал подходящего момента, чтобы не встретиться ни с кем у дверей.

Переночевать он решил в кабинете, а обдумать происходящее запланировал утром. Однако прежде стоило переждать массовый исход сотрудников института к ночлежным местам: имея опыт работы в подобных (впрочем, подобных ли?) институтах, он подозревал, что необъяснимая истерика начальника уже известна всем сотрудникам, а видеть ужас в глазах встречных ему сейчас никак не хотелось.

Народу в институте, судя по всему, трудилось немало: стайки людей продолжали и продолжали двигаться через заросли в одну и ту же сторону. Прошло не меньше часа, прежде чем Стасу удалось незамеченным проникнуть в собственный институт.

Хорошо ведь звучит: собственный институт, правда? Только вот еще бы понять, откуда этот институт взялся…

Вдруг Стаса осенило: нужно просто связаться с Гарри! Отыскать в карманах телефон ему, правда, не удалось, но ведь предъявлявшиеся ему давеча графики явно имели компьютерное происхождение! А раз есть компьютер, то наверняка есть и выход в интернет – а там уж можно будет выяснить все. И Стас рванул в свой кабинет.

Удивление его было безграничным: ничего похожего на компьютер у него в кабинете не имелось. Ни стационарного, наличие которого логично было бы предположить в таком солидном месте, ни захудалого планшета… Не было даже ни одной флэшки.

Не давая себе времени осмыслить столь неожиданное положение вещей, Стас выскочил в коридор и, уже не считая нужным осторожничать, пошел по лабораториям.

Первый компьютер обнаружился только в физиологической лаборатории номер два: как и следовало ожидать, он выглядел, как паук в центре буйной паутины из многочисленных шнуров, тянущихся к множеству каких-то сложных устройств. Стас радостно ткнул пальцем в кнопку включения и в нетерпении воззрился на дисплей.

Экран компьютера немного подождал, потом без особой охоты засветился и сразу погасил вспыхнувшую было у Стаса надежду: было очевидно, что этот компьютер не способен решительно ни на что, кроме обслуживания связанных с ним приборов. Никаких признаков возможного выхода в интернет Стасу найти не удалось, хотя острой компьютерной безграмотностью он, по его представлениям, не страдал.

…Еще через час стало ясно, что все имеющиеся в здании компьютеры тоже страдают аутизмом и ни за какие пряники не желают связываться с внешним миром. Стас обессиленно перетек с последнего найденного им компьютерного кресла на пол.

Строго говоря, ситуация могла объясняться всего лишь двумя способами. Первый (и самый очевидный) способ Стас исключил сразу: пил он, конечно, в последние недели будь здоров как – но все же не столько, чтобы с ним приключилась «белочка». Конечно, в рамках этого способа истолкования происходящего оставалась еще банальная шизофрения или что-то в этом роде – но если это было и так, то поделать с этим он все равно ничего бы не смог. Посему первый вариант интерпретации происходящего пришлось категорически отмести как практически бесполезный.

Второй способ был немногим лучше: видимо, Стас вдруг оказался в каком-то другом месте. Причем находится это «другое место» явно не в Москве.

Как именно это случилось, Стас даже подумать боялся: никаких объяснений, соответствующих законам физики, ему в голову не приходило. Он даже подозревал, что таких объяснений и вовсе существовать не может.

Понять, что это за место, ему тоже фантазии не хватало. Поэтому оставалось принять ситуацию в точности такой, какой она была на самом деле: до безумия непонятной и оттого крайне пугающей.

Вывод был не то что бы утешительным, но, во всяком случае, хоть сколько-нибудь определенным. Из него вытекало два очевидных следствия: следовало позаботиться о ночлеге и о пропитании. И если с первым все было более или менее понятно, то вопрос продовольственного снабжения выглядел весьма туманным. Стас даже пожалел чуть-чуть, что так и не рискнул отправиться в дом, где, по всей видимости, ночевали все его подчиненные: они же что-то собирались есть?!

А теперь ему надеяться можно было только на то, что в его кабинете где-то имеется холодильник – или просто хоть что-то съестное. В конце концов, в тех начальственных кабинетах, где ему довелось бывать, какая-то еда имелась.

Тут ожидания его не обманули: холодильник действительно в кабинете был. И в нем даже была еда – причем именно та, которую Стас предпочитал есть именно по вечерам. И даже молоко там было, а на холодильнике стояла хлебница со свежайшим бородинским хлебом. Ну и, конечно, на небольшом столике рядом с холодильником красовались электрический чайник, кофемашина, банка с кофе, несколько пачек любимых Стасом чаев, чашки с ложками и полная до краев сахарница.

Само по себе такое изобилие было совершенно необъяснимым, но Стас решил не отвлекаться на такие мелочи и просто наелся до отвала.

Место для спанья тоже удалось организовать весьма комфортно: два огромных сдвинутых кресла позволили ему даже почти вытянуться. Плед в наличии тоже имелся – как и огромная плюшевая подушка точно в цвет обивке кресел.

Теперь, если забыть о крупных неприятностях, тревожила его только одна мелочь: у него отчаянно саднил и чесался правый висок. Стас глянул в зеркало: и правда, на правом виске красовалось красное воспаленное пятно – почему-то в виде упавшей на бок восьмерки. Оставалось допустить, что в тех странных телесных событиях, коими закончилось его пребывание в любимой и привычной квартире, он как-то ободрал кожу на виске.

Интересно, а пластырь где-нибудь в этом идеально оборудованном кабинете имеется? А то сон на плюшевой подушке может оказаться не таким сладким, как хотелось бы…

Разумеется, пластырь нашелся: в верхнем ящике стола лежала большая аккуратная аптечка с трогательным красным крестом на крышке. Да уж, практически рай – за исключением полной непонятности…

Незнакомцы, дамы и сотрудники

…Наутро Стас проснулся от веселого шума в коридоре: сотрудники начали активно стягиваться к своим рабочим местам. Правда, оставалось неясным, что они там собираются делать – при их-то полной профнепригодности. Зато радовало другое: с дисциплиной здесь, видимо, все было в порядке, потому что все явились на рабочие места почти одновременно. Стас определил это по тому, что шум и топот в здании продолжались не больше десяти минут, а потом все стихло.

Он подождал еще немного и осторожно высунул голову в коридор. Там было пусто и безмолвно. Даже из-за дверей ближних лабораторий не раздавалось никаких звуков. Тогда Стас рискнул выбраться из своего убежища и на цыпочках направился к входной двери. По пути он даже слегка забавлялся: директор института, обремененный кучей научных заслуг (он же видел соответствующие дипломы и кучу собственных, ему самому неизвестных книг!) крадется к выходу, боясь привлечь к себе внимание восторженно поклоняющихся ему подчиненных.

Без осложнений выбравшись из здания, он с облегчением вздохнул и огляделся. Днем парк выглядел совсем не так устрашающе, как давеча ночью: роскошное разнообразие растительности приветственно помахивало ему ветвями, а теплый ласковый ветер навевал утешительные мысли о краткосрочности неприятностей.

На секунду Стас напрягся, сообразив, что его видно из окон института, но решил, что сотрудники спишут его уход на желание подумать в одиночестве над какими-нибудь сверхсложными научными загадками.

…Все-таки пейзаж за роскошной оградой удивлял и настораживал не меньше, чем ночью. Складывалось впечатление, что вокруг был только рельеф местности – без каких бы то ни было подробностей в виде деревьев, камней или, скажем, луж. Да и этот рельеф чем-то отдаленно напоминал японские гравюры – видимо, своей условностью и однотонностью. Все это было уныло и странно, и даже высившиеся на горизонте горы в этой унылости ничего не меняли.

Под ногами была только земля, кое-где процарапанная следами обуви и непривычно узких колес. Стас еще раз внимательно огляделся в поисках хоть каких-то ориентиров. Его внимание привлек довольно высокий зеленый холм, находящийся в некотором противоречии с общей неопределенностью ландшафта. На первый взгляд казалось, что до этого холма всего лишь пара километров – правда, в прежней жизни у Стаса не было особой практики в определении расстояний на местности. До строений, запавших ему вчера в память светящимися окнами, было еще дальше, поэтому в качестве промежуточной точки холм вполне годился. И Стас двинулся в сторону холма.

Идти было даже приятно – куда приятнее, чем по городскому асфальту. Ветер благосклонно поддувал в спину, солнце светило откуда-то сбоку, так что можно было не огорчаться отсутствию темных очков. Раздражало единственное: давешняя ссадина на виске продолжала невыносимо зудеть и чесаться, и только пластырь мешал расчесать ее до окончательного нарыва. Впрочем, на данный момент это можно было считать явно не самым большим из имевшихся зол.

Холм, разумеется, оказался совсем не в двух километрах, и шагал до него Стас часа полтора. Конечно, часы он с собой из Москвы в спешке тоже не захватил, но чувство времени (в отличие от глазомера) его обычно не подводило. Поэтому он решил, что никаких срочных целей у этого путешествия с самого начала не было – а значит, не стрясется ничего ужасного, если он позволит себе отдохнуть на маняще густой и мягкой траве. И он безмятежно растянулся, надеясь задремать.

Однако задремать он не успел: не прошло и минуты, как в паре метров от него прямо из земли начал вырастать человек лет пятидесяти с очень интеллигентным и одновременно крайне высокомерным морщинистым лицом. Стас было оторопел, но очень скоро оказалось, что человек просто поднимается по ступенькам, ведущим из раскрывшейся среди травы круглой дыры куда-то вниз, в глубину холма.

– Милостивый государь, с чего бы это вы изволили разложить свою задницу на моем окне? – саркастически осведомился житель подземелья.

Стас стремительно крутнулся, пытаясь разглядеть место, на котором лежал. Никаких признаков окна он не обнаружил, но на всякий случай поспешно поднялся и смущенно поздоровался. Саркастичный интеллигент гневно фыркнул и молча проследил за торопливым бегством Стаса вниз с холма.

Ступив с травы на землю без всяких признаков растительности, опоясывающую зеленый холм, Стас настороженно оглянулся. Житель подземелья уже медленно спускался обратно, не сводя пристального взгляда с непрошеного гостя. Когда его голова исчезла, темная дыра мгновенно слилась с обманчиво ласковым ковром сочной травы.

Стаса очень тянуло глянуть, как же устроен этот люк, так безупречно замаскированный высокой травой, но нарываться на новые неприятности очень не хотелось, поэтому он предпочел отойти от холма подальше и осматриваться уже там.

Новой точкой на местности, привлекшей его внимание, стал коттедж, окруженный целой стаей цветущих деревьев и спроектированный, похоже, самим волшебником Изумрудного Города. Стас оглянулся на видневшийся вдали институт, чтобы попытаться все-таки поточнее определить длину пути до коттеджа.

Выходило, что идти в гости к волшебнику предстоит немногим меньше, чем прежде до холма. Так и не отдохнувший организм попытался было взбунтоваться, но сейчас получение любой информации представлялось наиглавнейшей задачей, и Стас обреченно пошел к саду.

Первые полчаса он усиленно уговаривал себя ни о чем не думать, поскольку порядочный ученый не имеет обыкновения фантазировать без достаточной – хотя бы для фантазий – информации. Ну институт какой-то непонятный, холм с мгновенно зарастающей дыркой… Что тут такого-то?! Живем дальше в ожидании новых сведений.

Новые сведения не замедлили поступить: спустя какое-то время Стас услышал за спиной странные звуки. Он обернулся и увидел, что в его сторону довольно быстро движутся густые клубы пыли. Из этих клубов неслись грозные гики, лязг и ритмичный приглушенный грохот. Все вместе впечатление производило не слишком радостное: прятаться на голой пустой равнине было решительно негде. Относительно успокаивало лишь то, что траектория движения гикающей тучи пыли пролегала довольно далеко от места, где стоял Стас, поэтому он мог только стоять и ждать, пока туча минует его и унесется дальше.

Когда лязгающее пыльное облако приблизилось, Стас разглядел внутри него большую повозку, сделанную из толстенных бревен и влекомую четверкой роскошных лошадей с летучими гривами. За повозкой бегом несся десяток невысоких и с виду довольно хилых людей, одетых в какие-то рубища. Судя по их измученным лицам, бег продолжался уже давно, хотя никаких признаков недобровольности такого странного способа перемещения не наблюдалось. Стас вспомнил олимпийских стайеров – мелких и худющих доходяг, которые тем не менее каждый раз ухитрялись добегать до финиша, – и решил не удивляться.

Однако не удивиться ему все же не удалось. Более того, спустя секунду он бессильно опустился на землю, потому что переварить увиденное казалось принципиально невозможным: повозкой управлял огромный медведь в багровой мантии, который и гикал вполне человечьим басом. Впрочем, как ему еще было гикать, если голова у него была вполне человеческая?!..

Повозка с медведем-кучером пронеслась мимо, увлекая с собой сумасшедших бегунов и тучу пыли, а Стас все еще сидел на земле, бессмысленно обшаривая глазами окрестности. Осознать увиденное никак не получалось, не поверить собственным глазам – тоже. Похоже, актуальность отброшенного вчера варианта с белой горячкой начинала стремительно нарастать… Или все-таки нет?

В конце концов Стас решительно потряс головой и с некоторым трудом поднялся на ноги. Продолжение хоть каких-то осмысленных действий казалось единственным спасением от творящегося вокруг безумия – если, конечно, можно считать осмысленным действием движение с непонятной целью к неведомому саду.

…Когда он добрался до сада, солнце уже палило прямо сверху, ветер, как назло, стих, а правый висок донимал Стаса почти невыносимо. Почти – потому, что пить хотелось еще невыносимей, и с этой точки зрения сад выглядел по-настоящему разумной целью столь долгого путешествия. К тому же вблизи сад выглядел завораживающе прекрасным: из-за низенькой оградки наружу нависали тяжелые от роскошных спелых плодов ветви – как ни странно, соседствующие с еще только цветущими ветками соседних деревьев.

Видимый издали сказочный коттедж теперь полностью скрывался всем этим фруктовым великолепием, но Стасу повезло: хозяин с благостным видом прогуливался неподалеку от оградки и явно уже заприметил приближающегося гостя. Никаких признаков отсутствия гостеприимства, как прежде обитатель зеленого холма, он не проявлял, поэтому Стас тоже широко заулыбался и сразу взял быка за рога:

– Привет добрым людям! Водичкой не угостите? А то совсем уже запарился гулять…

Хозяин внимательно оглядел лицо Стаса, для чего ему пришлось слегка наклониться всем телом сначала в одну, потом в другую сторону: его голова, по форме напоминающая лежащую на плечах дыню, отдельно наклоняться не могла. Видимо, результаты осмотра его удовлетворили, и он ответил неожиданным вопросом:

– И тебе привет. Когда у тебя день рождения?

Стас несколько опешил и от удивления автоматически сообщил:

– Пятого января…

– Понятно. Мортал. Ну, хоть что-то… Давно идешь? Кого видел?

Произнося это, он энергично махнул Стасу увесистой рукой, приглашая следовать за собой, и двинулся куда-то в глубь сада. Оставалось надеяться, что шел он за водой, и Стас счел за лучшее молча двинуться за ним – тем более что ему необходимо было переварить все услышанное.

К моменту, когда перспектива водопоя стала уже совсем реальной – хозяин добрался до дома, скрылся в нем и неожиданно резво выскочил обратно с огромной запотевшей стеклянной кружкой, – у Стаса имелось штук пять вопросов, способных хоть как-то прояснить ситуацию. Но задать их он не успел, поскольку вид целого литра очевидно ледяной воды напрочь лишил его разума.

Пока он самозабвенно выхлебывал преподнесенную кружку, хозяин выдал новую порцию непонятной информации:

– Хорошо, что ты мортал. А то я тебя не знаю, а сейчас увидеть незнакомого человека – самое страшное, что можно представить. А раз ты мортал – значит, точно не вирусоносец. Кстати, а почему я тебя не знаю? Вроде со здешними морталами я со всеми знаком… Или ты с Третьих гор?

Стас порадовался, что в кружке еще оставалась вода, потому что снова нужно было придумывать, что говорить. Понятным было только одно: признаваться в том, что он как раз незнакомый человек, а вовсе не с каких-то Третьих гор, явно не стоит. Кто знает, что предпримет этот садовод, если узнает правду? Что именно в этой правде такого крамольного, Стас так и не понял и на всякий случай между глотками активно покивал: дескать, да-да, с Третьих гор, не волнуйтесь.

Вкуснейшая вода, к сожалению, все-таки закончилась, и надо было что-то говорить, поэтому Стас осторожно поинтересовался:

– А что – вирусоносец?

Вопрос был достаточно неопределенным, и он надеялся получить какой-нибудь вразумительный ответ, не вызвав при этом гнева нового знакомого.

– Да уж, темные вы там, в Третьих горах… Опасно живете, ребята! Так кого видел?

Да уж, надежда очередной раз не оправдалась… Снова придется отвечать, так ничего и не понимая.

– Какого-то странного человека там, у зеленого холма, – махнул рукой Стас себе за спину. – Я отдохнуть прилег, а он вылез откуда-то и обругал меня. Вроде я на его окно лег. Какое окно?! Там всюду трава была!

– А-а, так это Арсений. Диоген наш. Ну, отшельник то есть. Конечно, на окно. У него же весь холм в окнах! Там ложиться вообще нельзя. Это ж его дом. Ладно, про Арсения я понял. А больше никого не встречал?

Стас снова задумался, стоит ли отвечать честно: а если медведь с человечьей головой – все-таки продукт его личной «белочки»? С другой стороны, что ему терять?

– Еще медведя видел, – нехотя сообщил он. – Ну не совсем чтобы медведя… голова у него была человеческая.

К его удивлению, и эту информацию садовод воспринял спокойно:

– Понятно. Матвей, наш самый дурной приор. Если в ваших горах таких придурков нет – я вам завидую. Хотя, видимо, нет – то-то ты так удивился… Да и правда, это ж надо было придумать: медведь с человеческой головой!

Стас понял, что новых доз подобной информации ему просто не перенести, и от отчаяния пошел ва-банк:

– Послушайте, я действительно мало что понимаю. В горах живу один, ни с кем не общаюсь, ни про каких вирусоносцев ничего не знаю…

Садовод изумленно вытаращил глаза:

– Мортал – и живешь один?! Это что-то новенькое… Вы же всегда семьями обитаете. Хотя… А глаз тогда тебе кто попытался подбить? – он с трудом повернул дыню в сторону пластыря на Стасовом виске и коротко хохотнул. – Впрочем, твое дело. Но я все равно не понимаю: неужели ты там даже про нового вирусоносца не слыхал?

– Не слыхал! – яростно заорал Стас. – Вот такой я идиот!

– Да ладно, чего ты так переживаешь-то? – удивился толстяк. – Ну не слыхал – значит, не слыхал. Ясное дело, это же ваши очередной раз не справились. О таком на каждом углу твердить не будешь…

Стас отчетливо уловил в словах хозяина сада нотку презрения к «вашим» – очевидно, тем самым морталам, к которым толстяк по каким-то признакам причислил и его самого.

– То есть отследить-то они его отследили, а вот не пустить к нам сюда не смогли. Так что теперь жди эпидемии. Вот все и попрятались. Арсений ведь тоже обычно не такой буйный. Он-то из тихих отшельников, не малбон какой-нибудь… Просто испугался, видно.

Стас наморщил лоб, мучительно пытаясь вспомнить, откуда ему знакомо слово «малбон». Садовод, судя по всему, расценил его гримасу как проявление неудовольствия и поспешно разъяснил:

– В общем, все теперь ждут смерти. Тем более что вчера вечером и новая жизнь появилась. Видел, наверное, пока шел – огромный парк с красивой оградой. Так там внутри еще два огромных дома. Не таких сараюшек, как мой коттедж, а по-настоящему больших!

Насчет собственной «сараюшки» садовод явно поскромничал: вблизи коттедж выглядел еще более симпатичным и ухоженным. Перед входом – великолепная, под стать всему остальному, клумба, повсюду рассыпаны невозможно уютные скамеечки, креслица, качели… Сам хозяин, болтая, непрерывно пересаживался с одного такого креслица на другое, поэтому Стасу приходилось оставаться на ногах: он никак не мог сообразить, где обосноваться, чтобы не носиться за садоводом по всему саду.

– Ты только представь себе, сколько этот новичок экторов с собой притащил, если у него такие домищи?! Я тебе точно говорю: это он вирусоносец! Других-то уже с месяц в наших краях не появлялось.

Вдруг страстный садовод замер.

– Слушай, друг, ты давно идешь – небось, проголодался? Сколько ты уж домашнего-то не ел? Пошли, накормлю.

Стас вознес хвалу неизвестно кому: наконец-то дынеобразный заговорил простыми человеческими фразами! Вот ведь радость: каждое слово понятно. Даже думать не надо, что ответить.

– Не откажусь.

Но хозяин, оказывается, и не ждал никакого ответа: он уже понесся в дом, видимо, не сомневаясь, что Стас непременно последует за ним. Тот, собственно говоря, так и сделал.

Рассматривать внутренности сказочного дворца, так вопиюще противоречащего вовсе не романтичной внешности дынеобразного садовода, было некогда: Стас рисковал заблудиться, если отстанет от хозяина. Поэтому более или менее подробно разглядеть ему удалось только кухню. Она была вполне современной – настолько современной, что предназначение некоторых агрегатов Стас так и не сумел разгадать. Особое восхищение (даже зависть, учитывая отвращение самого Стаса к любой домашней работе) вызывало то, что вся техника включалась сразу с нескольких разных пультов и даже умела подъезжать в нужное хозяину место.

Пока Стас завороженно осматривался, садовод продолжал трещать, непрерывно поставляя Стасу все новые и новые порции совершенно неудобоваримой информации:

– У кого и поесть настоящей еды, как не у настоящего дрича! У остальных-то все искусственное – ну все равно искусственное, как ни крути. Потому с нами все и дружат. А как же? Ничего, сейчас им всем придется посидеть на диете. Из дому-то побоятся выходить!

Слово «дрич» тоже показалось Стасу смутно знакомым, но он отложил изнасилование собственной памяти на потом: сейчас важнее было попытаться запомнить все остальное.

Вскоре толстяк с невероятно гордым видом поставил перед Стасом огромную тарелку с двумя еще шкворчащими солидными стейками и восхитительной жареной картошкой.

– Ешь, дорогой. Мясо самое что ни на есть натуральное. Вот скажи, ты у себя-то дома мясо аргентинских бычков ел? Оно ж в ресторане самое дорогое. А у меня – пожалуйста! У меня-то коровы аргентинские!

Стас, утратив бдительность от сочнейшего мяса, неосторожно спросил:

– И где ж ты их взял?

Толстяк потрясенно застыл, воззрившись на Стаса. Потом, опомнившись, закрыл глаза и потряс головой.

– Да уж, совсем вы, горные жители, темные… Или просто глупые, ты уж меня извини. Да оттуда же, откуда и все остальное! С собой притащил. Откуда ж еще?!

Ага, можно подумать, что-то прояснилось… Стас решил больше не рисковать и спокойно доесть мясо, пользуясь законной отмазкой от общения.

За мясом последовал чай с вареньем из собственной черешни, собственных киви, собственных помидоров и чего-то еще неожиданного, что росло в удивительном саду толстяка.

Когда вместимость Стасова желудка была полностью исчерпана, садовод неожиданно потерял к нему интерес. Стасу даже пришлось дважды задать живо интересовавший его вопрос:

– А где у вас тут магазины? Я, конечно, наелся, как у мамы родной, но хотелось бы чего-нибудь в дорожку еще взять…

Он предусмотрительно промолчал насчет новой, неожиданно ставшей весьма насущной надобности, созревшей после фразы толстяка насчет двух огромных домов в его институтском парке. Снаружи эти дома разглядеть весьма непросто – так высоки и густо насажены деревья парка. Значит, или сам садовод, или кто-то еще прямо сегодня ночью наведывался в парк. Эта мысль вызвала у Стаса приступ острой тревоги, и ему страстно захотелось приобрести большой надежный замок для ворот. Но с другой стороны – зачем человеку с Третьих гор, коего он тут из себя не слишком удачно изображает, в дороге может понадобиться такой замок?!

Со второго раза садовод, уже занятый какими-то своими хозяйственными надобностями, расслышал вопрос Стаса и снова замер.

– Слушай, друг, ты меня пугаешь. Какие магазины?! У вас там что – магазины есть?

Пришла пора удивиться Стасу:

– А почему нет-то?

Толстяк снова недоуменно покрутил головой.

– Ну и народ там в горах… Магазины с собой приволокли.

Он с явным напряжением повспоминал что-то, потом решительно подтвердил свою прежнюю мысль:

– Нет, я про такое здесь даже и не слышал. Я вообще был уверен, что все магазины на Земле остались. Здесь ведь и денег нет, откуда ж магазинам взяться?! Кстати, а в ваших магазинах чем расплачиваются?

Стас даже поперхнулся последним глотком чая. Получи, фашист, гранату. А нечего говорить что ни попадя! И что теперь делать?

– Да ничем! – беспечно заулыбался он. – Просто берут то, что надо, и все. Уходят. Что тут странного?

Толстяк внимательно посмотрел на него.

– Что-то ты явно темнишь, братец, – задумчиво протянул он. – Был бы у тебя наш инфинит, я бы, наверно, себе уже гроб заказывал.

– Какой инфинит? – растерянно спросил Стас и снова мысленно обругал себя за неосторожность.

Садовод стал совсем уж серьезным и сел напротив Стаса. Молча поглядел на него какое-то время, потом многозначительно постучал себя пальцем по левому виску:

– Вот этот инфинит. Хочешь сказать, у вас он как-то иначе называется?

Стас перевел взгляд на висок толстяка и обмер, истово надеясь про себя, что ему удается сохранять внешнее спокойствие: на левом виске садовода густым пурпуром темнело пятно точно такой же формы, как то, которое он сам вчера заклеил пластырем на своем собственном правом виске. Лежащая на боку восьмерка. Знак бесконечности. Ну конечно! Как же он вчера не обратил внимания на то, что ссадина какой-то слишком уж художественной формы?!

Он заставил себя собраться и постарался все так же безмятежно ответить:

– Да я уже даже и не помню, когда и с людьми-то общался… По-моему, у нас это называется «лемниската».

Похоже, ответ снова не самый удачный. Сосредоточенность никуда с лица толстяка не исчезла, и о своих неотложных домашних делах он больше не вспоминал.

– Как говорил мой папа, ты купи себе петуха и морочь голову ему. Мне не надо, ладно? Я тоже университет заканчивал. Между прочим, питерский, математико-механический факультет, так что про лемнискату еще кое-что помню. В жизни не поверю, чтобы хоть где-то у нас эту штуку, – и он снова постучал пальцем по пурпурному пятну, – между собой таким длинным словом называли. Ты вообще-то кто такой, парень, а?