Текст книги "Минус одна минута. Книга первая. Выход из равновесия"

Стас яростно перемалывал в голове все новые и новые варианты собственных действий. Ни один из них не выдерживал никакой критики. Было понятно, что уже наверняка спохватился верный Артем. Может быть, обо всем узнала даже Лилия. Вот только что они могут сделать? Вряд ли Павел оставил на столе записку с указанием адреса нового места обитания похищенного Стаса.

Допустим, даже Лилия с ее здравым мужским умом на пару с Буряком вычислят, кому могло понадобиться Стаса похищать. Впрочем, почему именно похищать? Не нашел Артем Стаса утром в его кабинете – и что? Может, он просто куда-то ушел, никому ничего не сказав? Где его тогда искать? Да и стоит ли?

Беспросветно скептичные вопросы мучили не меньше, чем тревожное ожидание визита недоброжелательных приорских экторов.

Семейство морталов, видимо, гостеприимно решило оставить комнату Стасу в безраздельное пользование: после обеда Стас только однажды увидел Павла, когда сам позвал его для повторного визита в туалет. Пытка кошмарным способом перемещения повторилась, не принеся никаких новых полезных наблюдений.

Время от времени вконец измученный ожиданием и собственными размышлениями Стас проваливался в забытье, что почему-то нисколько не ускоряло течение времени. Не было слышно даже голубоглазого малыша: то ли детская располагалась далеко от обиталища Стаса, то ли мать так успешно развлекала его каким-то тихими играми…

До ночи так ничего и не произошло. Часа через два после того, как за окном окончательно стемнело, Павел зашел еще раз проведать Стаса и поинтересоваться, не надо ли ему чего. Стас ответил ему угрюмым молчанием, и тот ушел. Из коридора донесся лязг многочисленных запоров на входной двери. Проскрипела и плотно закрылась дверь (наверное, в хозяйскую спальню), и все стихло.

Довольно быстро стало понятно, что на спасительный сон можно не рассчитывать. Думать тоже больше не хотелось, и Стас стал прислушиваться к еле заметным звукам, которыми ночью наполняется любой дом.

Храп Павла, на таком расстоянии и из-за солидных дверей больше похожий на шорох листьев по стене. Легчайший скрип входной двери, отвечающей порыву ветра. Совсем уж далекий – видимо, из конюшни во дворе – всхрап лошади.

Неплохое у морталов хозяйство, надо сказать. Или это подарок приоров за сведение в могилу кого-то из предыдущих вирусоносцев?

И вдруг Стас услышал далекий стук копыт. Очень далекий – но ему вдруг примерещилось, что он узнал побежку Подруги. Ему представилось, как Лилия несется куда-то посреди ночи на своей красавице-кобыле… А вдруг она все-таки ищет его? Вдруг они догадались?

Он изо всех сил, насколько позволял его кокон, подался в сторону окна, понял, что стук копыт уже затих вдали… И вдруг почувствовал, что шнур на запястьях начал ослабевать. Через секунду капроновые кольца щекотно соскользнули по ладоням вниз, и он с трудом перекинул руки к себе на колени, не очень-то доверяя своим ощущениям.

Нет, руки – вот они. Свободные. И что толку? Чем помогут затекшие руки в борьбе с туго завязанным и для верности заплавленным узлом неразрываемой парашютной стропы?

Стас в бессильной ярости попытался сжать кулаки, хотя руки еще не вполне его слушались. Но уже после третьей попытки он застыл, настороженно прислушиваясь к собственным ощущениям: ему вдруг показалось, что кольца, охватывавшие его живот и грудь уже много часов подряд, слегка ослабли. Он рванулся, боясь поверить самому себе. То ли шнур вдруг растянулся, то ли узел начал распускаться…

Как может начать просто так развязываться оплавленный узел из синтетического шнура?!

Все-таки он продолжал дергаться и извиваться на стуле, ругая себя за легковерность – и одновременно продолжая ощущать постепенное расслабление спутывавших его веревочных колец.

Через несколько минут кольца растянулись настолько, что он смог скинуть несколько верхних через голову. Они с мягким шуршанием упали на пол, и он замер, прислушиваясь.

Далекий ритмичный храп Павла никуда не делся. Тогда Стас стал аккуратно, по одному, сматывать с себя оставшиеся кольца шнура и, стараясь не производить ни малейшего звука, складывать их у ножек стула.

Скоро его со стулом больше ничего не связывало. Еще какое-то время он не рисковал встать со стула, разминая затекшее туловище, потом осторожно начал подниматься, на всякий случай придерживаясь руками за спинку стула.

Как ни странно, ноги оказались относительно готовыми к употреблению. Он потихоньку двинулся к окну, после каждого шага замирая и прислушиваясь. Ни один звук в доме не казался новым или тревожным. Осталось только так же беззвучно открыть окно, что казалось почти безнадежным предприятием.

Однако ему повезло и здесь: окно, хоть и бессовестно грязное, было добротно сделано и распахнулось почти бесшумно. Тем не менее он снова выжидал некоторое время, напряженно вслушиваясь в звуки из хозяйской спальни. Когда вечером Павел закрывал дверь этой спальни, Стасу показалось, что она расположена довольно далеко по коридору, и это обнадеживало.

Перед тем, как начать выбираться из окна, Стас еще раз понагибался в разные стороны, проверяя послушность тела.

Все было вроде бы в порядке, и он сел на подоконнике, свесив ноги наружу. Огляделся.

Где-то слева должно было находиться, по его разумению, окно спальни. Значит, когда он спрыгнет на землю, туда двигаться не стоит. Что у нас справа?

Справа темнело какое-то небольшое строение хозяйственного вида. Надо же, просто какая-то добротная начальственная дача советских времен!

Стас начал потихоньку сползать с окна. На последние полметра ему роста не хватило, и он не слишком осторожно шлепнулся на мягкую землю. Казалось, никакого крамольного шума его падение все-таки не произвело, но проверить это теперь уже не представлялось возможным: никакие звуки из хозяйской спальни сюда не доносились.

Интересно, как далеко он успеет уйти, прежде чем его исчезновение будет обнаружено? Потому что на лошади Павел догонит его запросто…

Стоп. А зачем оставлять Павлу лошадь? Нет, конечно, Стас давно уже предпочитал любить этих прекрасных животных, не отрываясь при этом от земли, но в нынешних обстоятельствах подобными предпочтениями можно и пренебречь.

Он, все время уговаривая себя не спешить, направился в сторону хозяйственной постройки, от души надеясь, что это именно конюшня. Одновременно ему приходилось усиленно поддерживать в себе надежду на то, что лошадь будет взнуздана, оседлана – или хотя бы что все необходимое легко будет отыскать, а потом еще умудриться правильно расположить все это на лошади…

Воистину у Стаса сегодня был бриллиантовый день, и он чувствовал себя просто волшебником. Строение действительно оказалось конюшней, а лошадь по какой-то загадочной причине и в самом деле стояла под седлом. Может, Павел, как ни хорохорился, все-таки готовился к срочному бегству? Не может же у них лошадь вечно стоять в упряжи!

Как бы то ни было, теперь все возможности для бегства у Стаса были. Оставалось ими удачно распорядиться.

Он, тяжело вздыхая, походил вокруг лошади. Забираться в седло не хотелось просто катастрофически. Тогда он изо всех сил треснул себя по лбу, решительно ухватил флегматичную (что не могло не радовать) гнедую кобылу (или это был жеребец?) за поводья и слегка потянул. Лошадь послушно двинулась за ним – скорее всего, от несказанного удивления.

Когда ему удалось вывести ее наружу, пришла очередь момента, страшившего его больше всего: предстояло вспомнить, как именно на это животное залезают.

Только с четвертой попытки он обнаружил себя кое-как сидящим в седле. Ни в одном окне дома свет так и не зажегся, что позволяло продолжать надеяться на удачное бегство.

Стас слегка стукнул пятками по упругим бокам лошади, и та (о чудо!) тронулась с места на вполне устраивавшей его скорости. Он намеревался отъехать от дома примерно на километр шагом, чтобы не было шума. Конечно, он лишил Павла возможности догонять его, пешего, на лошади, но с другой стороны – если ему самому придется удирать от бегущего Павла, лошадь ведь придется пускать в галоп?! Очень не хотелось бы повторять свой давний полет…

Он наклонился к самой голове своего транспортного средства и тихонько проговорил:

– Прости, я не знаю, как тебя зовут… Я понимаю, ты наверняка не знаешь, кто такая Лилия… Но вдруг все-таки знаешь? А может, даже знаешь, где она живет? Я тебя очень прошу, поехали к Лилии, а? Ну пожалуйста, помоги мне…

Он погладил лошадь по жесткой гриве и ударил пятками чуть посильнее. Лошадь бодро перешла на рысь. Вопрос был только в том, куда она этой рысью направлялась…

Когда Стас понял, что чувствует себя в седле далеко не так плохо, как ожидал, он даже рискнул оглядеться, чтобы хоть как-то сориентироваться.

Сколько хватало взгляда, позади никаких строений, кроме удалявшегося дома Павла, видно не было. Знакомые горы едва заметно темнели справа. Он точно помнил, что когда он раньше двигался в сторону института, горы оставались позади. Значит, сейчас ему нужно повернуть налево. Дальше он планировал ехать, пока не увидит хоть что-то знакомое. Главное было – не подгонять лошадь еще больше: кто ее знает, когда она решит, что он добивается от нее галопа?

Временами он останавливал лошадь и прислушивался: не раздастся ли снова в какой-нибудь стороне стук копыт или лошадиное ржание? Но теперь вокруг было совершенно тихо – если не считать звуков, с которыми перемещался он сам.

Спустя примерно полчаса он увидел впереди какой-то дом и с трудом удержался от искушения подать лошадь вперед: спасибо и на том, что его тело помнило, как надо вести себя на рысях, и он исправно привставал, когда было надо… Однако, добравшись до дома, он сначала понял, что никогда прежде его не видел, а потом с тревогой обнаружил, что все окна в доме разбиты. Было непонятно, есть ли при этом в доме хоть кто-нибудь, или обитатели покинули его при нападении, поэтому Стас предпочел тихонько проехать мимо.

Еще через час он понемногу начал узнавать строения, мимо которых проезжал, и убедился, что едет, как ни странно, в нужную сторону. Настораживало то, что в некоторых из них окна тоже были разбиты, а у знакомого сказочного дворца дрича Семена в нескольких местах даже был разворочен забор. Через дыры в заборе грустно склонялись разлохмаченные деревья: казалось, они тоже как-то пострадали в результате нападения.

Лошадь бодро трусила, не дожидаясь команд Стаса: было похоже, что она действительно знает, где дом Лилии. Правда, теперь Стас уже мог понять, что сначала на пути возникнет его институт. Нужно было решить, что для него сейчас безопаснее: осесть в своем кабинете под охраной нескольких экторов и ждать, когда Лилия догадается приехать, или все-таки добраться до ее дома.

Когда до знакомой ограды оставалось не больше километра, он понял, что сквозь густую растительность парка светятся окна обоих зданий института. Его окатило мощной волной благодарности к людям, которые не спят всю ночь только потому, что его нет на месте, и он тут же направил лошадь к воротам, все еще не позволяя себе ее торопить. Но тут за его спиной раздался дробный перестук еще одной несущейся в галопе лошади, и он быстро обернулся, стараясь не потерять равновесия.

К его великому облегчению, это была Подруга: ее роскошную сливочную гриву даже в темноте нельзя было не распознать.

Лилия на бешеной скорости обогнала его, круто осадила лошадь и повернула ее на месте. От неожиданности Стас тоже слишком резко дернул за поводья, и его лошадь чуть приподнялась на дыбы. Он поспешно отпустил поводья, судорожно стиснув колени, и его спасительница послушно опустила передние ноги на землю и остановилась.

Лилия уже слетела с Подруги и кинулась к нему. Стас засомневался, удастся ли ему достойно спуститься на землю, но Лилия не стала ждать: она крепко схватила поводья его лошади и почти сдернула его на землю.

– Черт тебя дери! – выдохнула она. – Где ты был?!

Не дожидаясь ответа, она глянула на лошадь и ошеломленно застыла:

– Паша? Паша Николаев?

Стас неопределенно пожал плечами: откуда ему знать, Николаев это был или кто-то другой? Паша – это точно.

Лилия гневно сверкнула глазами, набросила поводья на шею лошади, хлопнула ее по крупу и скомандовала:

– Домой, Звезда! Домой!

Ага, значит, лошадь зовут Звезда. Что ж, подходит. Стас успел погладить по слегка вспотевшему боку свою спасительницу, с которой ему удалось не свалиться и не заехать неведомо куда. Звезда ведь даже почти выполнила просьбу доставить его к Лилии: его институт находился как раз на пути к ее дому. Хотя почему «почти»? Вот она, Лилия. Зачем еще куда-то везти? И Стас крикнул вдогонку вальяжно потрусившей обратно лошади:

– Спасибо!

– Пошли в институт, – дернула его за рукав Лилия. – Пошли, а то там все с ума сходят. Половина наших мечется по окрестностям, тебя ищет.

Стас внимательно посмотрел Лилии в лицо и спросил:

– Послушай, почему вы все со мной так носитесь? Неужели ты на самом деле надеешься на то, что у меня есть какие-то особые способности?

Она ответила ему таким же долгим внимательным взглядом и сказала так, будто сама не слышала, что произносит:

– А нам есть на что еще надеяться?

Стас с трудом отвел взгляд от ее измученного лица с огромными, полыхающими непонятным огнем глазами и шагнул к воротам. Лилия пошла за ним, ведя за собой Подругу.

Выяснилось, что у входа в парк дежурит четверо Стасовых экторов, которые восторженно уставились на своего невесть откуда взявшегося шефа – только что честь при его появлении не отдали. У них в руках даже были самодельные деревянные дубинки: видать, реликтовая растительность парка за последние сутки понесла некоторый урон.

Подруга, не менее усталая, чем ее хозяйка, была размещена среди вполне привлекательных для нее с продовольственной точки зрения зарослей, и Стас с Лилией двинулись к дому.

– А почему всюду свет горит? – спросил Стас, только чтобы нарушить напряженное молчание.

– Положим, не всюду… Это Парамонов и Виталик с Кристиной твоих экторов обучают. Им еще Ромка помогает аппаратуру налаживать. Когда выяснилось, что ты пропал, кто-то рванул на поиски, а те, кто только пешком перемещается, решили не терять времени. По-моему, у них у всех уже свой кровный интерес появился, как бы в твоем институте что-то поисследовать. Целый план составили. Не волнуйся, в свободное от твоих экспериментов время, – поспешно утешила Лилия Стаса, заметив, как тот насторожился. – У нас народ очень трепетно относится к чужим границам.

– А почему ночью-то? – изумился он.

– Так застоялись все, в бой рвутся, – ехидно объяснила Лилия.

– И в общежитии свет…

Она весело фыркнула:

– Так у вас тут теперь, считай, военное положение. Все, кто свободен, патрулируют коридоры. Ты, может, не заметил, но мы уже три поста в парке прошли.

Стас вздернул брови, но решил не комментировать – как, впрочем, делал слишком часто в последнее время.

Трое экторов, торчавшие снаружи у входа в институт, и еще двое, дежурившие внутри, отреагировали на появление Стаса той же молчаливой, но бурной радостью, к которой он, к стыду своему, уже начал привыкать.

Они с Лилией вошли в кабинет. На столах, стульях и подоконниках здесь сидело не меньше двадцати человек, при появлении Стаса образовавших эффектную немую сцену. Лилия с торжествующим видом вытолкнула Стаса на середину и повелительно сказала:

– Рассказывай.

– Может, сначала накормите? – проворчал Стас, озираясь в поисках чистой чашки.

Все тут же зашумели, верный Артем с выражением непереносимого облегчения на серьезной физиономии кинулся организовывать Стасу ужин, кто-то вскочил с кресла и заботливо пододвинул его Стасу…

Когда его обиходили со всех возможных сторон, он, запивая толстенные бутерброды дымящимся кофе из самой большой чашки, рассказал все, что происходило за последние сутки.

Все слушали молча, не перебивая вопросами, только в отдельных местах захватывающего повествования обменивались не всегда понятными Стасу взглядами. Во время его рассказа дверь дважды открывалась, впуская тех, кто, по всей видимости, вернулся после очередного прочесывания местности в поисках Стаса. Новоприбывшие сначала радостно таращили глаза, потом усаживались поближе к Стасу и пытались уловить сюжет его рассказа с того места, на котором появились.

– Больше всего я боялся, что вы даже не поймете, что меня похитили, – смущенно признался Стас в конце. – Решите, что я испугался тех… великих свершений, которые вы мне пообещали вчера вечером, и сам ушел.

Дрич с вздыбленными волосами, которого накануне Буряк называл, кажется, Марком, кивнул на немедленно застеснявшегося Артема:

– Мы-то, может, и не догадались бы. Только когда я зашел сегодня домашнего творога тебе принести, у него уже волосы были, как у меня. Он все уже вычислил, так что у него и спрашивай.

Стас безмолвно обернулся к Артему, и тот пожал плечами:

– Ты всегда, когда заходишь или выходишь, дверь плотно закрываешь. А тут она была распахнута. И плед на полу валялся, а у тебя он всегда аккуратно сложен.

Ну надо же! Стас и сам до сих пор не обращал внимания на то, что он, оказывается, до занудства педантичен…

– Я думаю, он тебя хлороформом усыпил, – невозмутимо продолжал Артем. – По крайней мере, на ковре рядом с креслом мокрое пятно было, которое воняло страшно. Наверное, до сих пор воняет, – вдруг озабоченно сказал он и полез под кресло.

Появился Буряк. Увидев Стаса, он пропустил этап вытаращивания глаз и сразу понял, что можно больше не выезжать в дозор. Он налил себе чаю, по-хозяйски порылся в холодильнике и навалил себе целое блюдце того самого творога, появлением которого Стас был обязан, как оказалось, Марку.

Расположился Буряк, как и следовало ожидать, рядом с Лилией и начал, быстро поедая творог, вполголоса расспрашивать ее обо всем, что пропустил.

Еще около часа все обсуждали услышанное. Тем временем один за другим подтягивались поисковики, которым доброхоты снова и снова в общих чертах повторяли рассказ Стаса. Все это время Лилия сидела в сторонке, храня отстраненное молчание. Даже Буряк отчаялся ее разговорить и улегся спать поближе к камину.

Около шести утра появился Парамонов в сопровождении инженера Ромы и незнакомой Стасу троицы. Трудно было понять, чего было больше в их лицах – усталости или блаженства. К моменту своего появления они уже прекрасно знали о происшедшем, поэтому просто растянулись, кто где смог, и немедленно уснули.

Стас, порядком разозленный необходимостью постоянно отвечать на вопросы тем, кто опоздал к его рассказу, в конце концов решительно заявил:

– Все, пресс-конференция окончена, – и направился к креслу Лилии. Сел на пол рядом с ней, помолчал немного и спросил:

– Я так понимаю, это именно то, о чем ты тогда вечером говорила? Народ начинает беситься? Я, пока ехал обратно, видел дома с выбитыми окнами. Тому забавному толстенькому садоводу, с которым я познакомился, даже забор разворотили…

Лилия медленно перевела на него взгляд.

– Ты все правильно понял. Получи приз. Только самое интересное – не это. Этого как раз мы уже пару месяцев ждали. Ну, не в смысле – твоего похищения, а очередной волны скуки. Забавно другое…

И она, сосредоточенно прищурившись, умолкла.

– Кончай играть в загадочность, а? – раздраженно попросил Стас. – И так тошно.

Она усмехнулась и заложила за ухо прядь волос.

– Смотри.

Он бросил недоуменный взгляд на багровую восьмерку на ее виске и пожал плечами:

– Тебе, конечно, очень идет, но я это уже видел. Ничего забавного.

Она снова улыбнулась, посмотрела на него как на милого, но несколько недоразвитого ребенка и сообщила:

– Он не светлеет. Прошло пять суток.

– И что? – вздохнул Стас, закрыл глаза и откинулся головой на подлокотник ее кресла.

Вдруг он почувствовал на своем небритом подбородке прохладу ее тонких пальцев и удивленно открыл глаза. Она мягко повернула его лицо к себе и зашептала, низко-низко склонившись над ним:

– Никто не заболел. Я даже к Семену заезжала – тому самому забавному толстенькому садоводу. Когда кто-то заражается вирусом, инфинит начинает светлеть, понимаешь?

Стас смотрел на нее, боясь пошевелиться, чтобы не высвободиться из ее пальцев. Она продолжала тихим страстным шепотом:

– До сих пор ни один вирусоносец дольше недели здесь не выживал. Но инфиниты начинали светлеть раньше. Сейчас прошло пять дней. Пять, понимаешь?!

– И что это значит? – тоже шепотом спросил Стас, чтобы не разбудить прикорнувшего где-то тут неподалеку Буряка.

Лилия отпустила его подбородок и снова молча уставилась в окно. В тишине был слышен только хор сонного дыхания людей, которыми были усеяны все горизонтальные поверхности в кабинете.